Текст книги "Тени скрытого города. Книга вторая. Башня"

Наконец, отчёты были готовы, и с тяжёлыми опасениями Таня показала результат директору.

– Вы знаете, что по нормам на двух студентов должна приходиться одна книга? – тон Ирины Александровны не предвещал ничего хорошего.

– Нет, я не знала, – сникла Таня.

– Мы должны укладываться в норму!

– В каком смысле? – не поняла Таня. – Я написала то количество книг, которое реально поступило.

– Пишите, что поступило больше.

– Придумывать цифры, что ли?

– Пишите, а потом разберёмся, докупим! Вы поймите, Татьяна, в интересах вуза и самой библиотеки, чтобы мы держали уровень. А то нас просто закроют! Скажут: «Что это у вас за библиотека, которая не может обеспечить студентов необходимым учебным материалом?»

– Пускай тогда больше денег выделяют на закупку книг! – парировала Таня.

– Или требуйте со студентов, чтобы бережнее с книгами обращались и возвращали вовремя! А то слишком много списывать приходится, – Ирина Александровна пододвинула к Тане распечатанные отчёты, давая понять, что разговор окончен.

Вновь пришлось садиться за таблицы. Всё-таки выкрутилась, придумала, как избежать прямого вранья: к количеству закупленных книг добавила количество подаренных, как будто их тоже купили. А подаренных (студентами, преподавателями) к концу года набралось 50 штук. Директор одобрила такой вариант отчётов, и Таня отправила их в Томск.

Чем ближе конец месяца, тем чаще сердце сжимало сладкое волнение: скоро-скоро предстоит покинуть Оток и встретиться с родными! Вновь войдёт в комнату, где прожила много лет, где мечтала, плакала тайком у окна и тайком танцевала под музыку с магнитофона. Там стоит Танина кровать, заправленная ярко-синим бархатным покрывалом, сильно потёртым за долгие годы; к покрывалу прилипало большое количество кошачьей шерсти, и Таня каждую неделю собирала её влажной тряпкой. Как там кот Федя? Скучает или забыл уже? Скоро-скоро твоя бывшая хозяйка вновь погладит тебя по короткой пятнистой шёрстке, и ты заурчишь на коленях, расправляя коготки и невольно царапаясь.

Но вместе с предвкушением из глубины души поднималось ещё одно чувство – смутное и липучее, как вата. Таня впервые осознала его, когда… не очень обрадовалась разрешению на выезд. Вернее, обрадовалась, конечно, только не так, как ожидала. Она-то думала, что получить разрешение – всё равно что обрести свободу! Зелёная карточка должна была убедить: Оток – город как город, никто не собирается превращать его жителей в заключённых, и Таня не преступница и может перемещаться по стране куда угодно и жить как хочет. «Вот свалится гора с плеч, когда дадут разрешение!» – надеялась девушка. Но гора не свалилась. Оток словно держит на невидимом поводке, причём поводок короткий, и натяжение станет мучительным, если Таня уволится и уедет навсегда. Оказывается, нет необходимости насильно удерживать Таню в городе! Она сама чувствует обязательства перед Отоком, правда, пока не понимает, какие именно.

А может, все эти чувства просто игра воображения и не существует никакого «невидимого поводка»? Так или иначе, но некая магия между Таней и Отоком явно присутствует. Вот и знакомства с мужчинами стали… странными.

Таня ждала звонка от Сергея. Они ещё не встречались, лишь однажды говорили по телефону. Сегодня Сергей позвонил вновь, но сразу по каким-то причинам прервал разговор, обещая перезвонить через полчаса. Таня в волнении не находила себе места: села на табуретку, поднялась, села на диван, взяла альбом с репродукциями и принялась машинально перелистывать. Сергей успел понравиться, несмотря на то, что женат и работает шофёром. На заработанные деньги купил жильё в деревне и машину. С женой собирается разводиться. Понравился его спокойный голос по телефону.

Грянул звонок!

– Ало, привет! Это Илья. Помнишь меня?

– Помню, конечно, – отозвалась Таня и поджала губы, с напряжением уставившись на часовые стрелки. – Зачем звонишь?

– А почему ты ответила: «Конечно»? – игнорируя вопрос, поинтересовался Илья. – Я такой запоминающийся мужчина?

– Ну да, запоминающийся. Не каждый ведь питается одними фруктами, – Таня вынужденно продолжала беседу, но говорила почти скороговоркой бесцветным голосом. – Почему звонишь? Мы вроде договорились больше не общаться.

– Видимо, я запоминающийся в отрицательном смысле, – констатировал Илья. – Ты не рада моему звонку.

– Илья, просто ты не вовремя, я…

– Извини за критику в тот раз! Я не хотел тебя обидеть, говорил, что думал…

– Да-да, и я с тобой частично согласилась!

– Я теперь не живу в Шагаево. Переселился в Оток, снимаю квартиру на улице Фрунзе.

– А… А что так?

– Депрессия у меня.

– Слушай, давай ты попозже позвонишь, часа через полтора, ладно? Я жду звонок из другого города!

– Я ведь ухожу в бессрочное голодание, – проговорил Илья, и возникла неловкая пауза.

Таня прекрасно поняла намёк: по какой-то причине Илье сейчас плохо, даже собирается покончить с собой и, конечно, хочет, чтобы его пожалели, стали отговаривать, убеждали, какой он хороший и как нужен миру. Таня всё это поняла умом, но как же не хотелось брать на себя роль утешительницы, тем более сейчас, когда должен позвонить Сергей! Неприятно было, что Илья таким некрасивым способом пытается ею манипулировать. Да и, откровенно говоря, Тане было почти безразлично, покончит он с собой или нет. Если есть голова на плечах, то переключит внимание на решение своих проблем, а не на малодушное убегание в смерть. Да, скорее всего, и не пойдёт до конца! Иначе зачем бы звонил? Просто вздумал поиграть на жалости.

– Илья, ты извини, – после долгой паузы сказала Таня. – Я не хочу утешать и отговаривать. Обратись за этим к психологу.

– Всё понял, – сдавленно отозвался Илья. – Ну, прощай!

Таня сразу отправилась на кухню к подруге рассказать о телефонном разговоре. Настя сидела за кухонным столом, склонившись над учебниками и бумагами, составляла тематические планы на предстоящее учебное полугодие. Таня знала, что подруга не торопится с планами и не возражает, если её отвлекают.

– Ты думаешь, я поступила неправильно? – задала Таня волнующий вопрос.

– Тебе видней, – осторожно ответила Настя. – Мне трудно тут судить. Возможно, он действительно нуждается в помощи, а может, как ты и говоришь, просто таким способом манипулирует, чтобы его лишний раз пожалели.

– А ты бы как поступила?

– Я бы всё-таки поговорила, постаралась выяснить. Ты как чувствуешь: твоя совесть спокойна?

– Абсолютно!

– Ну… наверное, ты права, не знаю.

Донёсся звонок.

– Сергей! – обрадовалась Таня, и дыхание замерло: так внезапно и сильно подпрыгнуло сердце.

Разговор был долгий. Уже и Настя стала мелькать в поле зрения: ходила, застилала диван, косилась на подругу. В этот момент Таня решила, что обязательно нужно будет перенести телефон на кухню. А лучше сделать так, чтобы была возможность разговаривать и на кухне, и в комнате, не мешая подруге.

В разговоре с Сергеем девушка впервые дала определение слову «лидер». Ведь её всё время интересовало, лидер ли мужчина, с которым она знакомится. Сергей сказал, что мог бы быть и лидером, если потребуется, но попросил Таню объяснить, что она имеет в виду. И Таня принялась объяснять, одновременно делая открытие для самой себя. Оказывается, она хотела, чтобы мужчина был не просто «сильным» и «уверенным в себе», но обязательно «загадочным» и немного «пугающим», как инопланетянин, чтобы притягивал, будоражил воображение и одновременно казался опасным. Почему-то было стыдно произносить это вслух, будто Таня открывала доступ к интимной зоне своей души. Поэтому девушка отделалась всего несколькими словами, ожидая, правда, что Сергей всё понял и постарается соответствовать образу «страшного принца».

– Ну что ж, буду пугать! – пообещал он.

Вновь позвонил только через две недели. Таня не ожидала звонка, а тем более того, что сегодня вечером предстоит встреча. Поэтому, вернувшись из библиотеки домой, успела как следует наесться. Настя приготовила котлеты с макаронами-рожками, а Таня купила очередные пирожные.

Дело в том, что после памятного разговора о сосисках и «внутреннем голосе» Таня задумалась над собственным питанием и, как ни странно, пришла к выводу, что ей нужно ежедневно есть пирожные, самые разные, чтобы в конце концов перепробовать каждый вид, красующийся под стеклом магазинной витрины. Около дома пирожные не продавались, и после работы Таня преодолевала небольшое расстояние пешком до гастронома, расположенного недалеко от площади Ленина.

Сколько Таня себя помнит, пирожные и торты всегда притягивали её внимание, но до сих пор, пожирая лакомства глазами в театре или магазине, она крайне редко позволяла себе съесть их по-настоящему. Например, во время антракта мама покупала в буфете напитки, а Таня стеснялась попросить заварное или кусок торта: всё-таки дорого, к тому же вроде сыта. Но и в Отоке, живя одна, Таня с сожалением проходила мимо изысканных сладостей: одно пирожное стоит, как мешок простого печенья, так, может, разумнее купить печенье?

И вот задумалась: почему ей всякий раз непременно хочется съесть любое пирожное, оказавшееся в поле зрения? Хочется, даже если к этому моменту успела набить желудок чем-нибудь иным! Разве такая реакция адекватна? И Таня предположила, что на уровне подсознания она считает пирожные запретным плодом, а запретное всегда манит. И если продолжать запрещать, то напряжение только усилится.

Вспомнилась и первоначальная причина: в детстве родители никогда не давали деньги на карманные расходы. Наверное, им и в голову не приходило, что можно давать, а Тане в голову не приходило, что можно попросить. Когда во втором классе её вместе с продлённой группой водили в кино, одноклассники толкались возле буфета и покупали булочки, «корзинки» или заварные, а потом ели за просмотром фильма. А Таня завидовала. Вот с тех пор в голове и закрепилось, что пирожные – запретный плод.

Теперь же девушка решила расслабиться и впредь не отказывать себе в удовольствии. Пусть подсознание перепрограммируется! Пусть придёт убеждение, что Таня в любой момент, если захочет, может купить и съесть какое угодно лакомство!

Вот и наелась! Да так, что живот стал заметно торчать. И в этот момент позвонил Сергей и пригласил встретиться: мол, он стоит сейчас на остановке «Кондитерская фабрика», совсем рядом с Таниным домом. Таня вспыхнула, приложила руку к животу, суетливо завертела головой, глядя то на часы на экране сотового, то на занавешенное окно. Что ж он так не вовремя! Перед свиданиями Таня никогда не ест! Но потом подумала, что в темноте торчащий живот всё равно не видно, тем более под пальто, и согласилась. Стала быстро собираться.

– Возьми телефон! – предостерегла подруга. – И дай на всякий случай номер этого Сергея!

Таня выбежала в темноту улицы и зашагала в сторону парка, возле которого находится кондитерская фабрика. Невысокий паренёк стоял рядом с автомобилем и курил. Поздоровались. У Сергея карие улыбчивые глаза, отражающие мягкий переливчатый свет.

– Может, сядем в машину? Холодно ведь, – предложил он.

– Нет, в машину не сяду! – решительно возразила Таня. – Вдруг увезёшь непонятно куда! Я же тебя толком не знаю.

– Страшно? – усмехнулся Сергей. – Правильно! Ты же любишь бояться.

Тане не понравилось, что он играет напрямик, нетактично напоминая об откровенном разговоре. Они потоптались на остановке, выслушали друг от друга «последние новости», и Сергей вернулся к предложению:

– Будем общаться на морозе? В машине тепло…

– Ладно, – согласилась девушка. – Только никуда не поедем, просто посидим!

– Хорошо-хорошо, посидим! – обрадовался Сергей, открывая дверь машины. – А то я задубел стоять уже. Почему ты садишься сзади?

– Ой! – смущённо улыбнулась девушка, отпуская дверную ручку. – Привыкла! Никогда не сидела спереди.

В салоне уютно, Таня скинула пальто. Кресло глубокое, так что колени торчат кверху. Ах, если бы додумалась красиво одеться! Тогда не была бы сейчас в чёрной длинной юбке и свитере, который нуждается в стирке!

Принялась разглядывать детали машины и спрашивать Сергея об их назначении. Через несколько минут Сергей попытался вновь прогнуть свою линию:

– Давай прокатимся! Не волнуйся: я верну тебя домой в целости и сохранности, довезу до подъезда! Хотя нет, немножко всё-таки волнуйся, мало ли что, – он прищурился и покосился на Таню, улыбаясь уголками губ.

– Прокатиться… – Таня задумалась и не сдержала широкой улыбки. – Ну, давай… Только недалеко!

Поехали. За окнами в темноте едва белел снег, позади сугробов разноцветно горели окна деревянных домов. Прямо под машину, чтобы пересечь улицу, двигался чёрный силуэт женщины, но, сделав пару шагов, она дёрнулась назад. Сергей негромко выругался.

Через пару минут езды вокруг сделалось совершенно темно: справа и слева лишь снег и пустота. Машина уверенно двигалась вперёд, вытянув пред собой, как руку, широкую резкую полосу света. А за чертой света совсем ничего не видно.

– Где мы? – забеспокоилась Таня.

– Уже боишься? – вкрадчиво осведомился Сергей, глядя прямо перед собой и не оборачиваясь на девушку.

– Куда ты меня везёшь?!

Сердце забилось, как кролик в клетке, и одновременно в грудь словно влилось слишком много воздуха, переполнив Таню восторгом и любопытством.

– Сейчас завезу в какой-нибудь тёмный угол, – продолжал игриво запугивать Сергей.

И действительно, повернул и упёрся носом в снежную стену. Жёлто-оранжевая световая «рука» грубо выхватила кусок белизны и крепко сжала прямо перед лобовым стеклом. А больше ничего здесь нет. Разве что падают колючие снежные искорки.

– Видишь, какой я страшный.

– Давай поедем лучше! Где мы? За городом, что ли? Надеюсь, ты не повезёшь меня в свою деревню! Ну, давай уже дальше поедем! – клянчила Таня, трясясь всем телом. – Я ведь реально боюсь!

– Сейчас будет ещё страшнее!

Сергей развернул машину и через некоторое время оказался на прямой длинной дороге со склонёнными вдоль неё шеями фонарных столбов. Таня облегчённо вздохнула и стала ожидать, что вот сейчас возникнут дома и здания, возможно, площадь Ленина и выяснится, что они в центре-два. Но картина за окнами не менялась: дорога стрелой упиралась во мрак, никаких ответвлений ни вправо, ни влево, по бокам сугробы да сугробы. Одновременно с догадкой в сознание вполз холодок, кожу сжали мурашки – это несмотря на тепло в машине, нагнетаемое печкой. Сергей ехал молча и серьёзно: казалось, он сам желал поскорее проскочить мрачную дорогу.

– Нулевой проспект? – уточнила Таня.

– Конечно! – он улыбнулся, показав мелкие с чернотой зубы. – Я предупреждал!

– О чём предупреждал? Мы не договаривались ехать далеко! Скорее поворачивай назад!

– Разве тебе неинтересно, что будет дальше?

– Я боюсь! Меня в буквальном смысле трясёт! – пожаловалась Таня, клацая зубами и сжимая между коленями холодные руки.

Сергей кивал и неопределённо улыбался. Вот уже показалась одинокая сплющенная в ширину сосна. Ехали по улице Красной мимо переулка, где Полинин дом, мимо маленького углового здания с зарешеченными дверью и окнами и с ярко-жёлтой надписью: «Продаю». Повернули и ещё раз повернули.

Внезапно Таня узнала небольшое старинное кирпичное здание. Его примета – резкий ряд наличников над окнами второго этажа. Наличники похожи на солдатские шапки или рыцарские шлемы; сходство со шлемами подчёркивают узкие полуколонны, сжимающие каждое окно с двух сторон. «Дом для заблудившихся воинов», – когда-то, глядя на здание, фантазировала Таня.

Но где же они? Сергей стал выруливать в чёрный переулок, и только теперь Таня всё поняла!

– Куда мы едем? – спросила тихо, ища в темноте очертания башни.

– К башне с привидениями и вампирами! Слышала про башню? Вон она! Там над умершими проводят опыты – это достоверный факт, в газетах писали! После опытов трупы оживают и… набрасываются на людей! – прокричал скрипучим голосом, повернув оскаленную физиономию.

Несмотря на то, что он переигрывал, Таня от страха лишилась дара речи. Распахнула глаза и чувствовала пластилиновую бесконтрольную слабость в коленях. Машина медленно катилась по переулку, похрустывая снегом под колёсами. Чёрная масса башни высилась над сугробами. Наверху в глубине арочного окна слабо горел свет. Полукруглую дверь освещал фонарь, и ещё один приоткрывал тьму у дороги чуть позади башни, где перемигивались огоньки домов.

Сергей остановился и выключил мотор.

– Правда, странно? – негромко сказала Таня, оправившись от ступора, и кивнула вперёд. – Так поздно, а в башне кто-то работает, свет в окне.

– Как ты думаешь, кто там? – также полушёпотом произнёс Сергей.

– Ты тоже не знаешь, – покосилась Таня.

– Я-то знаю! Там мертвецы. Очень страшно?

– Честно говоря, очень! Может, поедем уже назад? Сколько времени? Настя может начать волноваться.

Сергей достал сотовый:

– Ещё нет двенадцати. Ты ведь обещала вернуться до двенадцати? Так что пока для твоей подруги не пришло время беспокоиться!

– Ты намекаешь, что это время придёт? – шутливо поинтересовалась Таня.

– Вполне возможно… Я выйду, покурю, не возражаешь?

– Кури.

Девушка осталась в машине. Вглядываясь во тьму вокруг башни, заметила человека вблизи ограды. Охранник, что ли? Человек как-то странно стоит: одной рукой держится за ограду, а другую выставил в сторону, согнув в локте и опустив вниз предплечье. И вроде предплечьем ещё и помахивает! Подзывает Таню? Тот самый, который послал эсэмэску!

Сергей открыл дверь, уселся.

– Ты видел? Там кто-то стоит! – Таня показала пальцем.

Сергей молча пошарил глазами.

– Стоит, стоит, – улыбнулся он.

– Ты видишь? – засомневалась Таня.

– Возле башни, что ли? Давай ближе подъедем!

– Нет! Не надо! – закричала, заскулила Таня, но машина тронулась.

– Ой… – растерянно улыбнулась девушка. – Это не человек. Оказывается, это дерево! Надо же, так реалистично показалось! Мне даже мерещилась его мимика! Со мной наяву такое никогда не случалось, разве что в полусне. Ещё помню в детстве: в темноте вместо вёдер на стиральной машине мерещились головы чудовищ. Слушай, поехали отсюда! – Таня посмотрела на расплывчатый красный огонёк возле двери башни. – На нас наверняка смотрят видеокамеры, а мы ведём себя очень подозрительно.

Сергей поехал, но не назад, а к огням за башней.

– Ты куда?

– Ты ведь меня не знаешь, я маньяк.

– Хватит пугать, ну пожалуйста! Куда ты едешь?

Машина встала перед сугробом. Сергей отодвинул своё кресло назад и полез целоваться.

– Не на-адо! – прохныкала Таня, выставив перед собой руки.

– Почему?

– Как-то сразу… Вези меня лучше домой, Настя будет волноваться!

– У нас ещё есть время, – он снова полез на неё.

Пришлось целоваться. Если бы знала, разве надела бы этот свитер? Даже дезодорантом не побрызгалась!

Таня улыбалась, отворачивалась и продолжала вежливо отпихивать настырного парня. Сергей сделал ещё пару вялых попыток и отстранился, откинувшись на сиденье. Он выглядел усталым: всё-таки конец рабочего дня, поздно, пора бы спать ложиться.

– Ну, поехали? – придвинул кресло, пристегнулся.

Таня уныло смотрела в окно. Уже не страшно и неинтересно, очарование разрушилось. Зачем было лезть с поцелуями? Тем более в машине, где неудобно, всё мешает, и ещё свитер грязный, и ещё наелась! Да и Сергею не очень-то хотелось, не пылал страстью. Зачем тогда полез? А Таня почему не давала решительный отпор? Поначалу даже поддавалась и кокетливо улыбалась. Ведь тоже не хотела, даже неприятно было!

А прогулка получилась замечательная – до этого самого момента! Пугал Сергей здорово! Жаль, его внешность почти перестала казаться привлекательной, даже глаза не так темны и глубоки, как виделось вначале, – просто карие, похожи на блюдца, – а лицо белое и немного морщинистое, помятое.

Но симпатия не исчезла. Таня спрашивала про жену, маленького ребёнка, интересовалась, почему ищет связь на стороне. Сергей отвечал немногословно: нет, не ругаются (он вообще не любитель криков и скандалов), просто прохладные отношения, как между чужими.

Нулевой проспект проскочили быстро, девушка даже не успела что-либо почувствовать. У подъезда Сергей остановился, Таня застегнула пальто.

– Мне очень понравилась прогулка, – сказала она. – Спасибо! А ты во мне не разочаровался?

– Ты симпатичная!

– Нос большой.

– В самый раз! Целоваться не мешает.

Улыбаясь, Таня вошла в подъезд. А когда легла в постель, задумалась о странностях встречи. Почему Сергею взбрело в голову везти Таню именно к башне? Почему около башни явственно померещился человек, подзывающий к себе? И, хотя он оказался всего лишь деревом, это не значило, что его и правда не было! Что ещё странно: прогулка с Сергеем произошла всего через несколько дней после встречи с другим парнем, который невольно напомнил опять-таки о башне!

Этого парня зовут Павлом. Он звонит каждую неделю в выходной, чтобы пригласить на очередное свидание. Ничем явным не отталкивает. Да и чем отталкивать? Высокий, вполне симпатичный, хотя ресницы слишком черны, густы и слишком загнуты вверх. Спокойный, не курит, не пьёт. Но с ним почему-то скучно.

В первую встречу повёл в музей. Причём взял под руку, и они вышагивали по улице, как чинная пара. Почти ни о чём не разговаривали.

Дверь в маленькое кирпичное здание музея была заперта.

– Написано: сегодня рабочий день, – недоумевал Павел, изучая расписание. – И по времени сейчас не обед.

Постучал, потом позвонил, несколько раз нажав на кнопочку. Собрались уже уходить, как вдруг дверь открылась.

– Что вам? – спросила женщина.

– Мы в музей, посетители.

Женщина кашлянула и посторонилась.

– Входите! Свет сейчас включим. Мы экономим электричество, пока никого нет. Раздевайтесь здесь.

В помещении было сумрачно и холодно – Таня почувствовала это ещё до того, как сняла пальто. За столиком сидели две женщины, пили чай и косились на пришедших. Загорелся свет в первом зале – маленьком, начинающемся слева. В ряд стоят высокие стеклянные витрины. Потом зажглась лампочка где-то впереди, осветив узенький коридорчик. Таня припала к витрине: лежат орудия труда древних людей, на табличках длинные пояснения.

Павел ушёл уже в следующий зал, а Таня изучала только вторую витрину. Решив не отставать, прямиком направилась к Павлу, игнорируя всё, что не успела рассмотреть. Во втором зале были расставлены чучела животных и птиц: кто на зелёной подстилке, кто на засушенной коряге, застыли в разных позах волки, зайцы, лисицы и соколы, как будто смотрели один на другого, охотились, рычали. Но у всех слепые стеклянные глаза и пыльная клочковатая шерсть. Глядя на волка, Таня поразилась его огромным размерам: он был больше любой собаки! И удивилась мелким габаритам лисицы. На картинках её изображают более роскошной, а тут худая тусклая полукрыса, полукошка.

Третий зал был посвящён Великой Отечественной войне и участию в ней города Отока. На стенах под стеклом висели чёрно-белые расплывчатые фотографии солдат и медсестёр, зданий и улиц. На столиках лежали рукописные пожелтевшие письма, помятая каска, гильза, автомат, медали.

Вышли с Павлом на белый свет, прошлись под ручку до остановки и расстались. Через неделю он позвал к себе домой. Его дом на Окраине на Передовой горе. Проехали пару остановок на трамвае. Трамвай вёз медленно, слегка потряхивая, и звякал на остановках. Павел стоял близко – высокий, прямой, аккуратно одетый – и улыбался, когда смотрел на Таню. А Таня почувствовала запах у него изо рта, и ей стало неприятно.

Живёт он в новой пятиэтажке с балконами из красных и серых кирпичей, сложенных в шахматном порядке. По пути заглянули в магазинчик, и Павел купил мелкое немного подгорелое песочное печенье в подложке.

Квартира чистая, прибранная, в зале включен телевизор, на диване сидят Павловы родители. Папа приподнялся, поздоровался. Прошли по коридору в комнату. Сквозь широкое окно проникает много зимнего света. Свет равномерно заполняет пространство, отражаясь в обоях мягкого зеленоватого тона и в новом светло-коричневом ковре. Идеальный порядок. Стол напротив окна, диван сбоку. Тикают тяжёлые настенные часы.

Таня села на диван, а Павел пошёл на кухню готовить чай. Через пять минут осторожно вплыл с подносом, на котором дымились две чашки, поблёскивали ложечки, погружённые в чай, и была раскрыта подложка с печеньем. Поставив поднос на стол, Павел отправился за сахарницей. Принёс наполненную искристо-белыми сахарными кубиками.

Таня внимательно наблюдала за Павлом, как он ходит туда-сюда, и внезапно её мирное, плавно текущее настроение изменилось, даже в комнате потемнело! Хотя что могло случиться здесь, на Окраине, тем более рядом с таким человеком, как Павел? Почудилось? Таня отвела взгляд и вновь покосилась на парня. У него на затылке мутное пятно, похожее на кусок тумана. Если не смотреть прямо, то туман движется и виден острый нос и бугор щеки. Потустороннее лицо. Глаза узкие, как у бурята, то ли закрыты, то ли щурятся. Показалось: в чёрных щёлочках вспыхнул свет! А потом снова вместо лица подвижное серое пятно.

– Чай сильно горячий. Давайте пока посмотрим фотографии! Хотите? – Павел замер перед полкой в ожидании ответа.

– Да-да! Давайте посмотрим.

Он взял в руки большой тяжёлый альбом с картонными листами.

– Слушайте! – Таня фыркнула, будто собралась рассказать анекдот. – А что это ваш затылок на меня косится? Я ему не нравлюсь?

Придерживая альбом одной рукой, Павел слегка отвернулся и кашлянул в ладонь, потом быстро пригладил волосы.

– Вот… фотографии, – помедлив, он присел рядом и открыл первую страницу: в прорези вставлены чёрно-белые снимки.

– Паша, я правда видела! – краснея и улыбаясь, настаивала девушка. – Я вас боюсь!

– Таня, дорогая, что вам во мне не понравилось? Не пойму никак! – он снова погладил затылок и обратил его к девушке. – Ну вот, смотрите!

Тёмные густые волосы лежат ровно, на шее аккуратно сбриты, в них разве что пара крупинок перхоти, но никакого мутного пятна и тем более суженных глаз.

– Всё в порядке с затылком, – проговорила девушка. – Тем более вы житель Окраины.

В этот момент Павел прочистил горло, а Таня продолжила:

– Померещилось! Голова сегодня побаливает, наверное, поэтому.

Павел легонько постучал по фотографии и стал рассказывать о тех, кто на ней изображён. Но Таня перебила. Ей было неловко за себя, и она желала замять ситуацию.

– Вы считайте, что это была шутка! Ну, вроде игры в страшилки.

– Хорошо, я так и буду считать. Это мой брат!

На снимке крупным планом два парня очень похожих между собой, только один старше, шире и у него на голове офицерская фуражка. На другом снимке этот же парень с гитарой. А вот он демонстрирует обложку книги. Таня пригляделась, но вовсе не к книге, а к постеру за спиной Павлова брата! Неужели на постере знакомая башня?!

– Ой, это же башня, в которой архив? – уточнила девушка.

– Не знаю. В какой башне архив?

– Башня в переулке Красного Пожарника, в Центре. Здесь на плакате, кажется, она и есть!

– Брат прислал это фото из другого города. Хотел показать, что ему удалось достать книгу, о которой мечтал. На плакате не может быть Оток! Тем более, смотрите, тут горы. По-моему, это изображение какой-то заграничной достопримечательности или вообще вымысел художника. Ведь это, возможно, картина.

– А что за книга? – Таня и сама поняла уже, что башня незнакомая, хотя волнение не утихало.

– Не помню названия. Что там написано? «Приглашение на казнь». Не читал такую.

– А я читала! В универе проходили, Набоков написал.

Таня удивилась, как фотография в альбоме Павла похожа на знак от Духа! Во-первых, башня. Во-вторых, «приглашение», а в недавнем сне её как раз приглашали, звали в башню. На что намекает зловещее «на казнь»? Хорошо бы поговорить с Полиной…

Вчера, встречаясь на йоге, Тане так и не удалось рассказать сон, а два предыдущих занятия в среду и субботу, когда воспоминания о сне были свежими, Полина пропустила. Дело в том, что второго декабря у её дочери Лены родился ребёнок, мальчик. Лена плохо себя чувствовала, у неё была высокая температура, и Полина часто ездила к ней нянчиться с малышом и помогать по хозяйству. Пообщаться с Полиной почти не удавалось.

Однажды, до рождения внука, когда Таня ещё часто обижалась на Полину за недостаток внимания, та пригласила её прогуляться перед занятием по йоге. Пожалуй, только теперь девушка понимает, что это был подарок дружбы: Полина хотела показать, как много Таня для неё значит. Но в тот момент Таня не оценила! Даже чувствовала лёгкое недовольство: Полина, видите ли, постоянно занята общением с другими, а ей уделяет внимание между делом, по пути на йогу! Даже тот факт, что Полина повела в магазин, купила коробку конфет «Птичье молоко», тут же открыла и предложила угоститься, – даже это девушка не смогла оценить в полной мере! А теперь вспоминает о той ситуации с благодарностью. Тогда, в магазине, она надкусила конфету и обрадовалась:

– Коричневая начинка! Именно такие я люблю!

– Это не удивительно, – произнесла Полина. – Ведь конфеты особенные, куплены специально для тебя.

Теперь, когда Полина помогает дочери Лене, Таня не обижается за редкость общения. Поняла, что Полина никогда не убегала от дружбы, а, возможно, наоборот, это Таня препятствовала дружбе своим недовольством. И ещё девушка вдруг догадалась, что сама её тяга к необыкновенной дружбе не более чем следствие одиночества. Вот найдёт мужчину, и ещё неизвестно, сохранится ли нужда в интенсивном общении с Полиной!

Что касается Павла, то через неделю в воскресенье Таня без энтузиазма ждала его звонка. Если она скажет, что сегодня встретиться не получится, то не обманет, поскольку уже была назначена встреча – более важная. А потом Таня уезжает к родителям. Возможно, спустя такое долгое время Павел больше и не позвонит!

Впрочем, услышав в трубке его достаточно спокойную реакцию на отказ, а также приняв пожелания счастливо встретиться с родителями и приятно провести новогодние выходные, Таня осознала, что Павел позвонит в первое же воскресенье после приезда, и тогда снова придётся выкручиваться, чтобы избежать встречи. Этого не хотелось. Значит, прямо сейчас нужно действовать жёстко!

– Мне кажется, нам больше не надо встречаться, – заявила девушка.

– Почему? – сдержанно осведомился Павел.

– Мы слишком разные.

– Мне так не показалось. Мне с вами нравится. Я думал, взаимно.

– Вы хороший, симпатичный, не пьёте, не курите… аккуратный. Но вы не знаете меня! Вам нравится, чтобы всё было просто, без философствования и самокопания. Разве я не права?

– Да. Зачем копаться в себе? Надо просто жить.

– Но на самом деле я очень люблю рефлексировать! Много думаю о смысле жизни, об устройстве мироздания, например что касается загробного мира, энергий, иных измерений.