Текст книги "Между жизнью и честью. Книга II и III"

Танковые войска, не имея точных данных о расположение огневых точек противника, особенно его системы ПТО, попадали под огонь противотанковых орудий противника, подрывались на минных полях и несли большие потери.

Общевойсковые командиры при постановке задач танковым подразделениям ограничивались, как правило, только указанием направления движения танков вместо организации детального взаимодействия на местности.

Как правило, танковые командиры плохо владели обстановкой, складывающейся на тех или иных участках наступления.

Ожесточенные бои шли за деревню Полунино у Ржева. Конев и Лелюшенко наступали в стиле Первой мировой войны, десятки раз бросая свои дивизии в атаки на одни и те же рубежи. Взаимодействие между частями было слабым, инициатива не поощрялась. Все атаки на Полунино методично и однообразно велись с севера, так как к западу от села на штабной карте значилось непроходимое болото. Только на восьмой день кровавой бойни послали разведчиков, которые обнаружили, что оно давно высохло. Через него пустили «тридцатьчетверки», и за два часа деревня была взята.

Примечание. Старые карты подтверждают выводы историков о том, что СССР собирался воевать на чужой территории.

Сражаться за Ржев предстояло в лесистой, во многих местах заболоченной местности, с небольшими, но разливающимися во время дождей реками Держа, Вазуза, Гжать, Осуга, Бойня, Сищка.

В конце июля пошли дожди, и дороги сделались труднопроходимыми. Многие участники боев под Ржевом подчеркивают, что такой тяжелой местности, такого бездорожья им не пришлось встречать всю войну.

Справка. 28 июля 1942 года, И. В. Сталиным как наркомом обороны был подписан приказ № 227, ставший одним из важнейших и жесточайших документов войны. В приказе, в частности, говорилось: «Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования».

Ржевско-Вяземский плацдарм стал местом крупнейших танковых сражений 1942 года.

Принято считать, что активными наступательными действиями советских войск на ржевско-вяземском плацдарме удалось не позволить немецкому командованию перебросить войска из района выступа под Сталинград.

Все это верно лишь отчасти и слишком слабое утешение для оправдания потерь подобного масштаба. Известно, что в боях под Сталинградом участвовало в общей сложности 27 советских армий, под Ржевом – 42 армии. И потери под Ржевом намного больше.

В ходе летней Ржевско-Сычевской операции в районе Погорелого Городища с 7 по 10 августа проходила танковая битва, в которой с обеих сторон участвовало до 1500 танков. А во время одноименной осенне-зимней операции (операции «Марс») по сведениям американского исследователя Глантца только с советской стороны было задействовано 3300 танков. Здесь воевали будущие маршалы бронетанковых войск А. X. Бабаджанян, М. Е. Катуков, генерал армии А. Л. Гетман.

Только за август потери в танках в 30-й армии составили 261, в 5-й армии – 100, а в армиях и корпусах Западного фронта (у Карманова) – 680, из них 311 безвозвратно, всего – 1085 танков (данные не по всем армиям).

Наши войска, взяв несколько деревень, потеряли 52 процента от всех сил, брошенных в бой. В этих боях Красная Армия теряла до 8000 человек – почти дивизию – в день.

ВСПОМИНАЮТ ОЧЕВИДЦЫ РЖЕВСКОЙ БИТВЫ

Ветеран 30 армии 52 с.д. Шакиржанов Х.А. вспоминает:

«Почему под Ржевом каждый шаг нам доставался ценой большой крови? Уж не потому ли, что мы плохо воевали? Нет и нет, боевой дух у нас был высок, однако многого нам не хватало: и вооружения, и боеприпасов, и опыта. Сказывалась нехватка квалифицированных офицерских кадров, неграмотное решение ряда тактических вопросов под Ржевом со стороны высшего командования. Кто же в основном командовал в начале войны? Это директора школ, предприятий и заводов».

Связист П.П. Шеховцев из 215-й с. д 30-й армии считает:

«Выбор места наступления – Ржев – самый неудачный на всем Калиниинском фронте. Наступление на город через Волгу, на её высоком берегу…, да ещё при тех технических средствах, которые мы имели во время наступления, не могло иметь каких-либо шансов на успех и вело к излишним потерям. Неужели наше верховное командование не нашло лучшего места для наступления?»

А. Шумилин вспоминал в мемуарах:

«Мы несли большие потери и тут же получали новое пополнение. Каждую неделю в роте появлялись новые лица. Среди вновь прибывающих красноармейцев были в основном деревенские жители. Попадались среди них и городские служащие, самые мелкие чины. Военному делу прибывающие красноармейцы не были обучены. Солдатские навыки им приходилось приобретать в ходе боев. К линии фронта их вели и торопили. … Для нас, окопников, война велась не по правилам и не по совести. Противник, вооруженный «до зубов», имел все, а мы ничего. Это была не война, а побоище…».

Вспоминает участник боев под Белым на Ржевско-Вяземском плацдарме И. Милявский:

«…3 марта 1943 года я получил приказ заменить начштаба 17-й гвардейской дивизии. «Слушаюсь!» – ответил я и через пару часов ехал на санях-розвальнях, предоставленных мне кем-то из тыла…

Перед взором предстала жуткая картина: на огромном ровном, как плац, белом поле стояли сотни воинов, облаченных в бушлаты. На их головах были бескозырки. Они не все стояли. Некоторые фигуры были полусогнутыми, как бы перед каким-то прыжком с винтовкой в руках. Некоторые лежали почти клубком, скрюченные взрывом снаряда.

Это были страшные скульптуры из матросов морской бригады, которая, презрев всяческую опасность, с ухарством ринулась на врага. И наверняка смяла бы его, если бы не внезапный прицельный шквальный огонь немцев, давно пристрелявших эту поляну. Убитых матросов еще тогда, в ноябре, сковал мороз, и вот они стояли с тех пор…».

Страшную картину поля перед деревнями Бельково и Свиньино рисует бывший командир минометного взвода 114-го отдельного стрелкового батальона Л. М. Вольпе, прибывший сюда в первых числах августа:

«Перед фронтом батальона лежала большая, пересеченная оврагами и руслами каких-то ручьев поляна – километра четыре в глубину и шесть в ширину. На другом конце поляны в бинокль хорошо просматривались развалины деревень Бельково и Свиньино. На них мы и вели наступление.

Где-то впереди, правее, угадывалась знаменитая Дешевка, которая досталась нам чрезвычайно дорогой ценой.

Мне пришлось пройти через всю войну, но такого количества убитых наших бойцов не довелось уже видеть никогда. Вся поляна была усеяна телами убитых, порывы ветра доносили трупный запах, дышать было нечем. Запомнился, например, целиком погибший расчет противотанкового орудия, лежащий около своей перевернутой вверх колесами пушки в большущей воронке. Виден был командир орудия с биноклем в руке. Заряжающий с зажатым в руке шнуром. Подносчики, навсегда застывшие со своими так и не попавшими в казенник снарядами».

Немецкий полковник Хорст Гроссманн:

«Вдоль и поперек исполосованные гусеницами, сплошь покрытые рыжей глиной, вывернутой лопатами и взрывами, полунинские поля были всюду усыпаны кучами стреляных гильз, банками и ящиками, брошенным и поломанным оружием, обрывками бинтов и снаряжения, обломками бревен и рваной колючей проволокой…

150 разбитых и сгоревших русских танков, громоздившихся тут и там группами и поодиночке, дали повод называть это место Panzerfriedhof – кладбищем танков. А по воронкам и между ними, по разрушенным танками и взрывами окопам и блиндажам валялись тысячи тел погибших бойцов. Большинство из них было разорвано взрывами и раздавлено гусеницами. Всюду во множестве мины, неразорвавшиеся бомбы, снаряды и гранаты».

Вот ещё одно мнение участника битвы под Ржевом: «Никаких громких героических подвигов я не совершал. Хлебнул войны по полной с началом наступления на Ржев в конце июля 1942 года.

Страшнейшее впечатление произвели наши атаки.

30 июля начали наступление на Ржев, пошёл дождь, все мы намокли. Танки не пошли (погодные условия и распутица не позволяли), а приказ «наступать» был дан. Наша часть пошла вперёд на поле… (на пулемёты). Пробежали метров 100 и по нам шквальный огонь, никаких защитных костюмов не было – в гимнастёрочке.

Мы не роптали, нет. Началось у меня неприятие начальства, командования. Командир сказал, что не может отменить бессмысленные атаки, иначе попадёт под трибунал, а скажет «вперёд!» – ничего ему не будет, пришлют пополнение. Не стал я любить генералов.

Картина атак: наступаем…крики «а-а-а-а», и мы отползаем назад и так 9-10 дней подряд (в результате бессмысленно и без военного результата уничтожен батальон).

С этого времени не стал я любить генералов.

Когда танки уже смогли проходить, дали 3 танка в придачу в августе, от батальона осталось 11 человек без командира. Не помню, чтобы был командир. Собрали всех, кто остался в живых, в том числе повара, санитаров. Набрали около 60 человек через 9 дней бессмыслицы, исходившей от высоких командиров.

Один танк был просто переделанный трактор, другой т-28, он застрял и т-34, хороший танк. С криками «Ура!» побежали вперёд. Немцы удрали.

Такое было счастье победы! 7-8 км прошли, за нами никто не пошёл. На второй день меня опять ранило. Связи не было, сообщить не могли, что прорвали оборону немцев.

Потом переползал через тех ребят, через поле трупов через которых переступал при наступлении.

Долины смерти есть на каждом фронте: эти мёртвые молодые стриженные затылки, почти у всех пуля на виске… мухи червяки… нелады у меня с начальством…

Не люблю генералов…».

Адъютант маршала Жукова А. Бучин вспоминал много лет спустя:

«О Прохоровке знают все, но многие ли знают о сражении на небольшом участке на рубеже речек Вазузы и Гжати 9-10 августа 1942 года? В эти два дня тут гремело, ревело и лязгало встречное танковое сражение, до 1500 танков с обеих сторон. У Прохоровки бились в открытом поле, здесь – в лесу с густым подлеском, вязли в болотах, продирались через кустарник. Под Прохоровкой гибли на виду, а на миру, как известно, и смерть красна, в этом сражении убивали безымянными.

На моих глазах на страшный грохот битвы шли наши танки, колонна за колонной. Бледные, измученные лица ребят моложе меня, 25-летнего. Для многих кармановские леса – последнее, что им удалось повидать в куцей жизни. Они навсегда ушли в них, оставив тошнотворный запах отработанной солярки».

Примечание. В этом августовском сражении был тяжело ранен и контужен мой отец Войтенок Ф.И.

Примечание. Места кровопролитных сражений на реке Вазуза в наши дни по большей части покрыты «водами забвения» – именно там сегодня находится широко разлившееся Вазузское водохранилище. И в этом есть какая-то мрачная символика: поле битвы, про которую десятки лет не хотели вспоминать, ушло под воду.

О трудных боях в начале 1942 года под Ржевом писатель Константин Симонов рассказывал:

«После переломившего ход войны декабрьско-январского разгрома немцев под Москвой, вторая половина зимы и начало весны оказались нечеловечески трудными для нашего дальнейшего наступления на Западном и Калининском фронтах.

И многократные неудачные попытки взять Ржев стали в нашей памяти чуть ли не символом всех пережитых тогда драматических событий».

Писатель А. Цветков, участник боёв под Ржевом, в своих фронтовых записках вспоминает:

«Когда танковую бригаду, в которой мы сражались за деревни Полунино и Галахово, после тяжелых потерь перебросили в ближний тыл, в район деревни Дешевка, то выйдя из машины и оглядевшись, наши танкисты пришли в ужас: вся местность была покрыта трупами солдат.

Трупов было так много, что, как будто, их кто-то скосил и свез сюда, как траву».

«Беда нагрянула со всех сторон: третьи сутки не пьем, не едим, – пишет А. Цветков. – Кругом зловоние и смрад. Многих тошнит, многих рвет. Так невыносим для организма запах от тлеющих человеческих тел. Нашим саперам, пожалуй, досталось всех больше. Командир взвода Тараканов, тяжело вздыхая, рассказывает: «Тысячи их тут, трупов-то… Бились без пощады, насмерть. Похоже, до рукопашной дело доходило… Жуткая картина, отродясь такой не видывал…»

Примечание. Об этой страшной картине вспоминал отец не единожды при встрече с Сычёвым А.С.

Участник войны, писатель и автор романа «Прокляты и убиты» В. П. Астафьев дал категоричную оценку произошедшего:

«Мы залили их реками крови и завалили горами трупов»…

Воспоминания Клавдии Николаевны Малашкиной: «… В марте месяце 1943 года мы вернулись в нашу деревню (д. Аристово)… ни одного дома не осталось, ни одного деревца, ни одного кустика… жили в землянках. Ходили собирать и хоронить трупы солдат. Смотрю на холм, а снег совсем серый! Я спрашиваю:

– А что это снег серый? А мне отвечают:

– Так это не снег, это солдаты в шинелях лежат.

– Так нам же их никогда не подобрать… А мы еще мужей своих ждём с войны, тут за какую-то «болотину» тысячи людей положили, а ведь брали Смоленск и другие города большие, что ж там то!?

Знаете ручей тот, между деревнями, так он той весной не тёк, доверху был заполнен солдатами, так по трупам и переходили на другой берег – целый мост был из людей…»

«Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, – пишет в «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Жуков, – мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара…»

Примечание. А кто мешал оценить родную местность? И где новейшие карты Родины?

«Другой причиной неудачи был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника.

Всё это командование фронта старалось исправить в процессе наступления, но сделать это не удалось».

И вот ещё один сравнительный пример военного таланта полководцев Жукова-Ефремова, их отношения к простому солдату. Как известно, полководцы были земляками.

17 января 1942 года командование 33-й армии получает боевое распоряжение за № 605(Ш), согласно которому армия должна была форсированным маршем наступать на Вязьму.

В число дивизий, которые впоследствии составили (восточную) группировку армии, вошла и 222-я стрелковая дивизия, в которой воевал санинструктором мой двоюродный дядя Михаил Андреевич Пысенок. Подробности в очерке «Санинструктор». Книга 3. «Между жизнью и честью»

Историческая справка. «Командарму 33 ‹…›

ПРИКАЗЫВАЮ: Одновременно с ликвидацией противника в Верее главными силами с утра 19.01.1942 г. форсированным маршем выходить в район Дубна, Замытское, имея в дальнейшем задачей, в зависимости от обстановки, удар на Вязьму или в обход её с юго-запада. Передовыми частями в район Дубна, Замытское выйти не позднее 19.01 главными силами – 20.01.42 г…»

На следующий день Ефремов телеграфировал из-под Вязьмы: «Большей глупости не придумаешь, как наступать днем и губить людей. Ночью, только ночью наступайте и наносите удар врагу! Не губите зря людей и не поощряйте врага своими неудачами».

Примечание. Как мы знаем из истории, 33 армия была окружена, до апреля 1942 года она дралась в окружении. Командующий Западным фронтом Жуков не смог обеспечить армию воздушным снабжением. По утверждению некоторых историков – так разделался с неугодным командующим армией, человеком, имеющим за плечами две военные академии, талантливым полководцем.

По утверждению многих историков Вяземская операция 1942 г. была авантюрой при тех обстоятельствах, при которых она проводилась. Силы были настолько не равны, что Ефремов не мог взять Вязьму.

Жуков пишет, что думали взять Вязьму, пока противник не подтянет резервы, но что значит это «пока»? А подтянул бы противник резервы, что он и сделал, и все равно бы из Вязьмы выбили. Дело не в том, чтоб взять, нужно и удержаться.

Для сравнения приведу пример: под Демянском в 1941 г. наши войска окружили немецкую армию 90 000, и немцы смогли наладить снабжение авиацией, и год они продержались, прорвали кольцо окружения советских войск и не отдали ту территорию. Повторюсь: Жуков не смог.

Примечание. Существует афоризм: «Историю пишут победители». Дипломат Молотов предупреждал писателя Ф. Чуева, записывающего его воспоминания: «На Жукова надо осторожно ссылаться».

О мемуарах Жукова можно сказать и так: «Краткий курс Великой Отечественной войны» под редакцией ЦК КПСС. Всевозможные дополнения, изменения в мемуары вносятся и после его смерти.

Президент Академии военных наук генерал Махмуд Гареев, утверждающий, что сам, воевал под Ржевом и был здесь дважды ранен (в википедии другие сведения), употребление термина «Ржевская битва» считает недопустимым.

По его мнению, не стоит также равнять противника в этих двух боях Великой Отечественной войны, потому что под Сталинградом воевали «слабые» румыны, итальянцы, в то время как Ржевскую оборону держали отборные войска вермахта, в отличие от частей Красной Армии. Их генерал Гареев назвал наспех сколоченными.

Наблюдение, из его личных воспоминаний, боев под Ржевом – очень плохое обеспечение боеприпасами. Нечем было стрелять, а значит, воевали не умением, а числом.

В то же время генерал Гареев не поддерживает недавно названные новые цифры потерь под Ржевом. (Более двух с половиной миллионов). Он убежден, что не соответствует действительности даже не самая большая цифра в полтора миллиона человек…

Справка. Махмуд Гареев с декабря 1942 года – участник Великой Отечественной войны. Воевал на Западном и 3-м Белорусском фронтах. Был заместителем командира стрелкового батальона (и больше на передовой, судя по википедии, он скорее не был, чем был), помощником, заместителем начальника и начальником оперативной части штаба стрелковой бригады, с июня 1944 года – офицер штаба 45-го стрелкового корпуса. В 1942 году в боях под Ржевом был ранен, в 1944 году снова был ранен в голову. (Но не под Ржевом, как утверждается в других местах).

Примечание. Не хочу никого обидеть, тем более оскорбить. Просто знаю от дяди санинструктора, что ранения бывают лёгкие и тяжёлые. Даже поверхностное касание вооружением считается ранением.

Сторонники идей генерала Гареева озвучивают такую мысль: «Не надо пересматривать историю. Пусть все останется так, как расставили после войны».

А как же быть наследникам своих отцов, прадедов? Им есть чем гордиться. Но для этого потомкам нужна правда, как бы она не была горька.

И пусть молчат лицемерные власти, прислуживающие им историки, изощренные в витиеватостях писатели, но я как дочь фронтовика обязана оставить детям и внукам героическое наследство своего отца Войтенок Фёдора Иосифовича, чтобы они могли своим потомкам передавать гордость и боль за советского солдата, сокрушившего сильнейшего врага.

В ИСТОРИИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ НЕ БЫЛО БОЛЕЕ ГРАНДИОЗНОГО И БОЛЕЕ МАСШТАБНОГО СРАЖЕНИЯ, ЧЕМ РЖЕВСКАЯ БИТВА

Ржевская битва превзошла все известные по охватываемой территории – восемь областей. Потери превышают Сталинградскую и Курскую, вместе взятые.

Военная переводчица Елена Ржевская с февраля 1942-го до марта 1943 года была на фронте под Ржевом и записала тогда же:

«В немецких частях здесь каждый солдат лично подписывает клятву фюреру, что не сойдёт со своего места у Ржева. Ржев отдать – это открыть дорогу на Берлин, так всё время повторяет их радио».

Ржев уже не рассматривался как город. Он стал определённым рубежом войны и довольно странный девиз «Ржев – ворота Берлина» действовал на немцев с той же магической силой, как на наших священное «Отступать некуда – за нами Москва».

В ходе Ржевской битвы с нашей стороны было проведено невиданное для одного сражения количество войсковых операций: шесть наступательных и четыре оборонительные. В боях было задействовано 5 ФРОНТОВ, более 30 АРМИЙ и КОРПУСОВ. В сражениях принимало участие невиданное количество ТАНКОВ – БОЛЕЕ ПОЛУТОРА ТЫСЯЧ единиц.

О масштабности боев говорят и наши потери: 2 060 000 человек. Это без учета потерь 39-й армии, которая в июле 1942 года была окружена юго-западнее Ржева, и немцы только в плен взяли 50 100 человек. И без учета потерь Калининского и Западного фронтов в боях на Ржевском и Сычевском направлениях в ноябре – декабре сорок второго.

Каковы же были суммарные потери за 17 месяцев ржевского противостояния, никто не считал. Потому что бои шли днем и ночью более года, части постоянно пополнялись новыми солдатами и офицерами. Окруженные немцами в болотистых лесах, удаленных от человеческого жилья, наши армии почти полностью уничтожались или погибали от голода. Потому-то до сих пор добровольческие поисковые отряды студентов и школьников возами вывозят и предают земле кости погибших в болотах солдат.

Из личной переписки с моим учителем и другом Б.М. Петровым.

Петров Б.М.: Ах, Н.Ф! «Потери бывают разные – общие, боевые, безвозвратные… Их размер знает только высокое командование. Оно уже давно вымерло, всё уже посчитано и, кстати, не только в нашей стране считали…

Да, по сумме двух Ржевских операций потери были выше, чем под Сталинградом.

У истории нет другой цены, кроме смертей. Случись война сейчас, точно также генералы будут учиться воевать по-современному именно на ошибках, в которых погибнут тысячи солдат, точно также на фронтах будут рвачи, подлецы, карьеристы и множество неумех.

Неужели Вы в этом сомневаетесь? История – драма, война – трагедия. Неужели Вы в этом сомневаетесь?

Трунова Н.Ф.: Б.М.!.. Только никак не может мой ум понять такой масштаб гибели солдат… Это же люди… И всё же, наверно, можно было избежать таких жертв.

Чёрствость и хладнокровие командиров сыграли в этом свою чёрную роль…

Видимо, такие Жуковы – тоже нужны. Недаром же Молотов, сравнивая Жукова и Рокоссовского, отдаёт предпочтение Жукову, только потому, что Рокоссовский мягче. Как я понимаю, человечнее. Да, Рокоссовский так не смог бы распорядиться человеческими жизнями, по возможности, он берёг каждого солдата.

В конце войны строго об этом наказывал политработникам и командирам.

Петров Б.М.: Кстати, о поведении Рокоссовского. Ведь он был иностранец и сидел. Он просто не мог вести себя так, как Жуков, хотя, конечно, он был другого склада. О чём мы можем судить, так это о том, что Жуков грабанул Германию на личный карман. И обошлись с ним мягко… У меня есть рассказы о личных встречах с Жуковым и Рокоссовским.

Ещё небольшая деталь…

У военнослужащих было денежное содержание (довольствие). Например, у рядового содержание было 10 руб. в месяц, у лейтенанта 200 руб.

До мая 1942 г. деньги выдавали наличными на передовой. Многие на этом наживались, потому что постоянно шла убыль личного состава. А в штабе «мудрили с отчётами».

С этого срока были открыты специальные счета (беспроцентные сберегательные книжки), куда это зачислялось, якобы для выплат после окончания войны. Помимо оклада были и разовые выплаты – за боевые эпизоды. Например, за подбитый танкистами танк противника – 500 руб. (не знаю, на весь экипаж или каждому). Были ещё какие-то выплаты за ордена.

Война кончилась, конечно, никто ничего не выплатил.

И запомните, Н.Ф., не бывает армий и войн, в которых полковники не обворовывали бы солдат и не благоволили бы к любовницам. Но бывают армии, в которых вороватые полковники ничего не выигрывают, и бывают такие, что, не смотря на любовниц, выигрывают сражения…

Трунова Н.Ф.: Дорогой Борис Михайлович! Не могу спорить с Вами! Но объясните мне, пожалуйста, почему прекратили перезахоронение останков павших воинов на кладбище в деревне Аристово, где погибло бессчётное количество наших бойцов, потому что в деревне не осталось ни одного кустика, не говоря уже о деревце или доме?

Имена многих из найденных поисковиками бойцов и командиров Красной Армии уже были увековечены в этой деревне. Не потому ли, что продолжение перезахоронений на этом кладбище вело бы к тому, что список увековеченных с каждым годом неизбежно приближался бы к реальному положению. Разве это не преступление?

И никто не может уверенно сказать, где преклонить голову перед памятью павшего прадеда, потому что перезахоронение найденных поисковиками останков павших бойцов и командиров Красной Армии на территории всего Сычёвского района, будут перезахоранивать в Сычёвке. Подавляющее большинство из упокоившихся на Сычёвском Поле Памяти так и останутся безымянными. И назад уже ничего не вернуть.

Петров Б.М.: Ах, Н.Ф! Вы рассказывали мне о своём репрессированном деде. Вы знаете, где он похоронен? Можете поклониться его праху? Я знаю, что в Клинцах было кладбище, где хоронили таких, как Ваш дед. Власть распорядилась разбить там парк. Кто виновен, власть или народ?

Трунова Н.Ф.: Дорогой Борис Михайлович! Вы снова меня «разбили». Думаю, что в большей степени виновен народ.

Петров Б.М.: Ах, Н.Ф.! Пожалуй, тут Вы правы. Вчера прочёл статью писательницы Колядиной, у которой расстрелян в 1937 г. дед. Недавно она попала в ФСБ и ознакомилась со следственным делом деда. Оказалось, что донос, клеветнический, написал на него очень близкий родственник, которого она с отцом, а после кончины отца сама ежегодно поздравляла с Днём Победы…

Ведущая роль в разгроме ржевской группировки отводилась Западному фронту, которым командовал генерал армии Г. Жуков.

Примечание. Здесь находился мой отец Войтенок Ф.И в должности механика-водителя Т-34.

В марте-апреле 1942 года войска Калининского и Западного фронтов, пытаясь выполнить директивы Ставки Верховного Главнокомандования, продолжали наступательные бои. Войска 30-й, 31-й и 39-й армий должны были разгромить ржевскую группировку немцев и не позднее 5 апреля освободить город Ржев. Но вместо наступления часто приходилось отбивать ожесточенные контратаки сильного врага.

Остановив немецкое наступление, в конце июля – начале августа Калининский фронт с севера начал наступление на Ржев, а Западный – с востока на Сычевку. Оно было самым крупным нашим наступлением с начала войны.

Эту операцию, впоследствии названную Ржевско-Сычевской, в своих воспоминаниях командующие фронтами Жуков и Конев, генерал Лелюшенко (его 30-я армия и штурмовала Ржев) обходят молчанием. За два месяца беспрерывных боев ценой огромных потерь войска смогли продвинуться на 10–20 километров.

Заместитель командующего фронтом по автобронетанковым войскам генерал-майор Д. К. Мостовенко поставил корпусу Гетмана задачу: не позднее исхода дня 6 августа овладеть и удерживать за собой переправу через реку Вазузу на участке Тимонино – Зеваловка.

Войска двинулись к Вазузе, притоку Волги. В авангарде шли 6-я мотострелковая и 200-я танковая бригады. Комбриги Комолов и Москвин торопились выйти к реке, чтобы захватить переправы и удерживать их до подхода главных сил корпуса.

Многокилометровый марш стал тяжелым испытанием для техники и людей, потому что дожди не прекращались, а о нормальных дорогах приходилось только мечтать. Автотранспорт, как и на подходе к Держе, по-прежнему буксировали танки и трактора.

Новая директива Жукова предписывала 31-й и 20-й армиям возобновить операцию с утра 6 августа и к исходу 8 августа выйти в своих полосах на железную дорогу Ржев – Вязьма. Фронтовой подвижной группе приказывалось продолжать наступление в направлении Сычевки.

Примечание. В подвижную группу входил мой отец Войтенок Ф.И.

6-й танковый корпус, выдвинувший к тому времени свои главные силы в район Зеноское, Засухино, Старое, должен был, не задерживаясь, выступить на Копылово. Оттуда ему предстояло нанести удар в направлении населенного пункта Малое Кропотово и овладеть районом Кривцово, Мостищи, Березовка, Кузьмино, расположенным на меридиане Ржева.

Эти задачи не удалось выполнить полностью. Гитлер ни в коем случае не хотел отдавать удобный плацдарм, надеясь повторить когда-нибудь удар на Москву.

Одним из первых атаковал противника передовой отряд 200-й танковой бригады. Действуя совместно с пехотой, он после ожесточенного боя ворвался в Буконтово и вышел на восточный берег реки Вазуза.

К 20-часам основные силы фронтовой подвижной группы вышли к Вазузе. В тот же день на западный берег переправились 6-я мотострелковая и 200-я танковая бригады корпуса Гетмана и с ходу повели наступление в направлении Гредякино, Щеколдино, Кортнево.

Теперь танкисты Гетмана наступали одновременно и на юго-запад, и на запад. Немцы оказывали упорное сопротивление, то и дело, переходя в контратаки. Бои в междуречье продолжались вплоть до 18 августа.

На рассвете 21 августа часть сил 16-й гвардейской дивизии совместно с танкистами завязала бой на северной окраине села, а 2 стрелковых полка быстро и скрытно вышли к южной окраине Полунино. Немцы от «Иванов» такой изощренности не ожидали – крупный опорный пункт пал в течение трех часов.

Корпус продвигался вперед, но очень медленно. Каждый километр территории отвоевывался у противника в жестоком бою.

Удар Западного фронта на Сычевку создавал угрозу отрезать всю северную часть ржевского выступа вместе с находящимися там войсками 9-й немецкой армии. Но разбежка во времени в 5 суток между началом наступления армий Конева и армий Жукова сыграла на руку противнику.

В эти дни наша артиллерия и «катюши» вели обстрел Ржева. Город горел, 24 и 25 августа на месте города стояла стена огня.

В связи с тем, что Г.К. Жуков был назначен заместителем Верховного Главнокомандующего, 26 августа командующим ЗФ был назначен генерал-полковник И.С. Конев, КФ – генерал-полковник М.А. Пуркаев.

Вот что писали немецкие генералы в конце августа 1942 года.

Х. Гроссманн, пишет: «День за днем борьба за Ржев… Спустя четыре недели уже не-возможно узнать ни одного дома, ни улицы. Как и в первую мировую войну на Сомме кратерный пейзаж возник на месте города».

Ф. Гальдер записал: «У 9-й армии новое обострение обстановки в районе Зубцова и севернее Ржева. Разрешено использовать дивизию «Великая Германия».

Немецкий военный корреспондент Ю. Шуддекопф в октябре в статье «Засов Ржев» писал: «То, что разворачивается у Сталинграда, происходит в меньших масштабах у Ржева уже почти год. Почти день в день год назад немецкие войска в первый раз достигли Волги… С тех пор три больших сражения развернулись за кусок земли в верхнем течении Волги – и идет четвертое, самое ожесточенное, не прекращающееся уже больше двух месяцев».

Об отчаянном сопротивлении гитлеровцев на левом берегу Волги рассказал ветеран 220-й стрелковой дивизии, учитель Весьегонской школы А. Малышев:

«Никогда не забуду кровавый ночной бой в конце августа 1942 года на обрывистом берегу Волги между аэродромом и сожженной деревней Голышкино.

Гитлеровцы закрепились там прочно, и как ни пытались наши войска овладеть этим пунктом, ничего не получалось. Наши солдаты врывались в немецкие траншеи, но враги уползали в свои, неведомые нам подземные норы, вызывали огонь своих дальнобойных батарей, и снаряды сметали с земли все живое.