Текст книги "Кровавая вода Африки. Достояние Англии. Книга III"

Кровавая вода Африки
Достояние Англии, книга III
Нина Запольская

© Нина Запольская, 2015

© Константин Софиев, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1. Пленных не брать

Въехав на караванную площади форта Энрике, капитан первым увидел своих матросов – те сидели в тени на рундуках и яростно спорили о чём-то, отчаянно жестикулируя. Капитан тронул верблюда и подъехал к ним. Донельзя обрадованные матросы окружили его и стали кричать, что не более двух часов назад боцман Амиго поднял на шхуне мятеж, захватил её и ушёл от побережья Африки в неизвестном направлении.

При известии, что командование мятежной шхуной взял на себя штурман Джон Пендайс, капитан потрясённо застыл.

Это было невероятно, настолько невероятно, что мистеру Трелони показалось, что он сейчас вот-вот умрёт. Он стоял, как громом поражённый. Рядом с ним удручённый доктор Легг машинально щипал свой бакенбард, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное по-русски, а слезший с верблюда капитан молча качался с пяток на носки, заложив руки за пояс-кушак и закусив нижнюю губу, тёмные брови его были задумчиво приподняты. Платон глянул на капитана и молча пошёл заниматься верблюдами, и скоро он с Бонтондо и Беном Ганном уже развьючивали их, поили и привязывали к коновязи.

– Что случилось? – спросил у Платона испуганный Бонтондо.

– У нас угнали корабль, – ответил Платон мрачно. – И, похоже, всем нам теперь будет полный абсцесс11
  Абсцесс – гнойное воспаление тканей.


[Закрыть]…

Бонтондо явно не понял, что всем теперь будет такое, встревожился ещё сильнее, но с расспросами больше не приставал, изредка поводя на Платона и матроса Ганна круглыми агатовыми глазами.

Капитан, доктор и мистер Трелони продолжали стоять и смотреть друг на друга.

– Что же теперь делать? – проговорил мистер Трелони, наконец, чуть приподняв свою накидку.

– Теперь надо идти на постоялый двор, – ответил капитан, опуская глаза. – А там разберёмся…

Потом он добавил решительно:

– Доктор, идите с матросами, вставайте на постой… Мистер Трелони, вы можете уже переодеваться… А я с Бонтондо двину через мангровы в форт Энрике. Платон идёт со мной. Проследите за сундуком, господа, теперь это наши единственные деньги… Когда я вернусь, будем разбираться.

И капитан, не объясняя больше ничего, ушёл.

Вернулся он поздно, но никто не ложился, ни матросы, ни джентльмены. Все сидели в таверне внизу постоялого двора, что-то пили, ели и ждали капитана, подавленно молча. В таверне кроме наших героев находились, разговаривали и даже спали другие караванщики. Капитан подсел к своим людям за стол, уставленный мисками и кружками, обвёл всех лихими глазами, потом хлопнул себя по колену и приказал матросам:

– Ну, рассказывайте, мать вашу, как вы остались без корабля!..

Те наперебой загомонили, потом стихли и посмотрели на кока Пиррета. Кок Пиррет откашлялся, вытер рот рукавом и стал рассказывать медленно и обстоятельно. Матросы по ходу рассказа дополняли его, перемежая свои слова ругательствами, которые они выкрикивали со своих мест. Рассказ их был весьма интересен.

Оказалось, что после отъезда капитана возле шхуны стали часто замечать вдову утонувшего рыбака, горе которой команда наблюдала на берегу в день прихода «Архистар» на остров. Но от своего горя Марианна, так звали вдову, быстро оправилась, и вскоре её можно было видеть в таверне на острове в компании матросов с «Архистар» и с других кораблей. Потом в её домик на берегу зачастил боцман Билли Джонс, и все завидовали ему, потому что женщина была на редкость красива… Просто на редкость…

Бунт на «Архистар» вспыхнул удивительно быстро. Никто ничего толком не понял. Просто команда как-то мгновенно разделилась на тех, кто оказался с пистолетами, и на тех, у кого пистолетов не было, и кто оказался на мушке. Потом на борт поднялись местные рыбаки, несколько матросов с других кораблей и Марианна. Все они были вооружены огромными тесаками, а Марианна улыбалась страшной улыбкой и смотрела матросам в глаза, окликая иных по имени, и длинные светлые волосы её развевались, а юбки под ветром вздымались, открывая мужским взорам загорелые голые ноги. А боцман спросил у матросов, кто ещё из них пойдёт вместе с ним искать свободу и счастье, но больше никто не пошёл. И тогда штурман Пендайс, которого разоружили в самом начале, сказал боцману:

– Ты не уйдёшь далеко, Билл… Не дури… Ты погубишь корабль…

А боцман сказал, что он и не думает идти мористее, а пойдёт вдоль берега и в Гвинейском заливе найдёт себе штурмана, который и поведёт шхуну дальше. Потом он крикнул штурману Пендайсу:

– Давай с нами, Джон!.. Сколько тебе ещё ходить под командованием мальчишки?.. Не пора ли самому стать капитаном?..

И тогда подлец-штурман, подумав недолго, перешёл на сторону подлеца-боцмана, мать его, и встал рядом с ним. А матросам, слава богу, отдали их рундуки и высадили всех на берег – и даже денег не отобрали. Последним в шлюпку садился кок Пиррет, и подлец-штурман успел сказать ему даже несколько слов, прощаясь.

– Вспомни, что он сказал тебе, Пиррет, – попросил капитан, он даже придвинулся к коку, сверля его настойчивым взглядом.

И в звуках голоса капитана мистеру Трелони вдруг почудилась надежда. Он встрепенулся, сердце его отчаянно забилось, и он положил свою руку на руку нахохлившегося доктора, призывая того к вниманию.

– Да как-то чудно он сказал, – ответил кок Пиррет, подумав. – Сказал он что-то про рыбу.

– А что именно он сказал про рыбу, – переспросил капитан. – Вспомни, это очень важно…

– Он сказал… – протянул кок, вспоминая и морща лоб от усердия. – Он сказал, уходим мы, дескать, в Гвинейский залив, а там рыбы навалом… Я ещё подумал, ловить они её там собираются, что ли?.. Так ведь рыбы-то здесь везде невпроворот… Места такие…

Капитан удовлетворённо откинулся и улыбнулся, и обвёл всех повеселевшими глазами.

– Ну, всё не так плохо, как я представлял себе поначалу, – сказал капитан. – Мистер Пендайс – за нас, а это самое главное… А теперь слушай мою команду… Завтра, на рассвете мы отплываем вдогонку за «Архистар»… Корабль для этого я уже зафрахтовал, он называется «Ласточка». А теперь – всем отбой. Завтра рано вставать…

И он поднялся из-за стола, и за ним поднялись остальные.

В комнате, отведённой джентльменам на эту ночь, мистер Трелони спросил капитана:

– Капитан, скажите, а как вы догадались насчёт штурмана Пендайса?

– Да по рыбе, Джордж, – ответил капитан. – У нас на всякий случай с мистером Пендайсом был уговор – сказать, что рыбы, мол, много… Знак такой… Он не предатель, он просто корабль спасает. Бог знает, что может случиться с «Архистар» в неумелых руках, а в плохих, но умелых мы шхуны вообще можем больше не увидеть.

– Слава богу, – сказал доктор Легг. – А то мне уж показалось, что с потерей «Архистар» я лишился всего на свете.

– Очень хорошо вас понимаю, доктор, – ответил ему капитан, и вылил в таз воду из кувшина. – Я уж и сам было решил, что остался, как без родного дома… Словно он в минуту сгорел, что ли…

Он готовился мыться и был раздет по пояс, Платон помогал ему.

– Но, господа, всё не так уж и плохо, – добавил вдруг капитан и посмотрел в сторону доктора и мистера Трелони. – Наша координата №8, если вы помните: долгота 13° 22′″W, широта 10° 59′″N… Где-то в этих местах, на полуострове Калум, будет как раз и шхуна, просто должна быть там… Мы с мистером Пендайсом обсуждали дальнейший маршрут «Архистар», я уверен, он что-нибудь придумает… Если, конечно, всё сложится благоприятно для нас… Очень на это надеюсь…

И капитан энергично плеснул себе в лицо воды с ладоней. Мистер Трелони деликатно отвернулся и стал готовиться ко сну. Больше этим вечером они не разговаривали…

***

Гвинея – вот историческое название той части Западной Африки, лежащей южнее Сахеля и современного Марокко. И если представить себе африканский континент в виде человеческого черепа, смотрящего на восток, то земли Гвинеи того времени располагались в нижней его затылочной части, омываемой водами Атлантического океана, а так же под сосцевидным отростком височной кости и под нижней челюстью, омываемыми Гвинейским заливом. Берберы прозвали эти земли «страной чернокожих», а на английских картах 1736 года земли эти именуются «Negroland and Guinea». Эти места были известны ещё на заре Великих географических открытий.

Первых европейских торговцев привлекали сюда золото, слоновая кость и пряности, однако вскоре всё это вытеснил более прибыльный товар – невольники. Именно работорговля была основной причиной строительства европейских фортов и торговых факторий на побережье Гвинейского залива. Именно отсюда вывозилось основное количество рабов, золота, страусовых перьев, пряностей и слоновой кости, именно здесь Африка особенно обильно истекала кровью. Об этом говорят названия отдельных участков побережья – Золотой берег, Берег слоновой кости, Перечный берег, Невольничий Берег.

Первые торговые фактории здесь основали португальцы и испанцы (в конце ХV века), затем в этих местах появились голландцы и англичане, а в ХVII веке – первые французские торговцы, интересы которых на протяжении последующих двух столетий ограничивались главным образом Сенегалом. Но везде в Юго-западной Африке, а особенно в ХVII – первой половине ХVIII веков, всё большее значение приобретает вывоз рабов. И главные нити в африкано-европейской торговле держали в своих руках правители африканских государств. Именно они посылали свои дружины, которые, используя европейское огнестрельное оружие, совершали набеги на соседей с целью захвата пленников для последующей их продажи европейцам, причём убивали десять человек с тем, чтобы одного сделать рабом. Чернокожие продавали чернокожих…

– А знаете, господа… История морского разбоя знает немало женщин-пираток, – сказал капитан мистеру Трелони и доктору на следующий день.

Они стояли на палубе двухмачтовой бригантины «Ласточка» и смотрели на исчезающий вдали мангровый берег и остров Арген. Солнце поднималось и покрывало розовым золотом и берег, и воду, и всё вокруг. Из клеток, стоящих на палубе, раздавались истошные крики петухов. Капитан потёр бритый, изрезанный с непривычки подбородок, который саднил и мучил его, и продолжил:

– Это и совсем легендарный персонаж Алфилда – дочь скандинавского короля Сиварда, жившего в V веке… И ирландка Грануэль, жившая в ХVI веке, которая кроме прямого грабежа ещё и взимала с толстосумов дань за их безопасность. А совсем недавно, в начале нашего века, – англичанки Энн Бонни и Мэри Рид.

– И все они отличались особой жестокостью, как и всё женщины, занимающиеся «мужским» трудом, – поддержал капитана скривившийся брезгливо доктор Легг. – Им ведь надо было доказать мужчинам, что они не хуже их… Вот дамы и старались…

Джентльмены замолчали. Каждый думал сейчас о превратностях судьбы, которая играет человеком, не спрашивая о его желаниях и планах и не заботясь о том, что изо всего этого получится… Ведь помогая деньгами вдове утонувшего рыбака в день своего прибытия на остров Арген, никто и представить себе не мог, что они фактически поддерживают авантюристку-вдову в её коварном замысле… А ведь все её ещё и жалели… Вот уж действительно, как писал Назон Овидий, «плача о муже, подчас нового мужа найдёшь»… Это что же? Боцман Джонс настолько влюбился, что совсем потерял голову?..

Молчание нарушил мистер Трелони, который перевёл разговор на другую тему:

– А вы заметили: когда Бонтондо нас провожал, у него были удивительно влажные глаза?..

– Да, мне это тоже показалось, – отозвался доктор Легг с радость. – Хороший он мужик, хоть и негр…

Капитан и мистер Трелони понимающе переглянулись и заулыбались, но ничего не сказали.

Не хочу утомлять читателя описанием путешествия наших героев вдоль побережья Западной Африки. «Ласточка» миновала архипелаг Бижагош – группу из восемнадцати крупных и множества мелких островов, не останавливаясь, и англичане с ужасом думали, что затеряться здесь их шхуне, что юнге обмакнуть кисть в смоляную бочку. Но не могли же они осматривать каждый остров? Приходилось довериться чутью капитана Линча. В который раз довериться, а ещё уповать на морскую удачу, а главное, на честность штурмана Джона Пендайса.

Поэтому «Ласточка» на всех парусах летела к полуострову Калум.

***

Они увидели «Архистар» в зрительную трубу именно там, где и ожидали увидеть, недалеко от острова Томбо, что находится рядом с полуостровом Калум. «Ласточка» встала по другую сторону этого острова, подняв английский флаг.

– Мы атакуем их на рассвете, когда все, кроме вахтенных, будут спать. И я очень надеюсь, что мистер Пендайс нам поможет, – сказал капитан команде, которая сидела и лежала на палубе возле пушек. – Пленных не брать… Мне нужны только боцман Джонс и эта женщина… Штурмана Пендайса тоже не трогать, разумеется…

Они отправились на вылазку ещё вечером – почти весь экипаж, только один матрос и кок Пиррет остались на «Ласточке» караулить сундук с «Аточа». До острова они добрались на шлюпках и залегли там, стараясь поспать хоть немного до намеченного часа, и большинству, особенно старым, опытным матросам, это удалось. Костра не разжигали, боясь привлечь к себе внимание. Капитану, мистеру Трелони и доктору Леггу не спалось, они сидели, привалившись спиной к борту перевёрнутой шлюпки, и говорили о чём-то неспешно. Платон лежал рядом с закрытыми глазами, он или спал, или слушал джентльменов. Негромкий рокот прибрежной волны навевал успокоение.

– Любовь – это болезнь, которая укладывает людей в постель… Это я вам, как доктор, говорю, – сказал доктор Легг и зевнул.

Мистер Трелони засмеялся негромко и хлопнул себя рукой по щеке в очередной попытке убить какого-то кровососа.

– Ну, если и болезнь, то, слава богу, не заразная, – ответил он. – А то бы все перезаражались друг от друга.

Сквайр привстал, сломал себе какую-то ветку и стал отмахиваться ею от насекомых.

– И, наверно, это единственная болезнь, от которой никто не хочет вылечиться, – продолжал доктор глубокомысленно.

– Иногда ты должен понять, что твоя любовь преступна, – жёстко сказал капитан, до этого молчавший.

Невдалеке что-то заухало, перекрывая весь остальной ночной гвалт и стрёкот. Кто-то стремительно и бесшумно пролетел у них над головой, потом ещё, с другой стороны.

– Что это за птица? – спросил доктор и опять зевнул.

– Это летучие мыши, – отозвался Платон со своего места, он, как оказалось, тоже не спал.

Доктор Легг опять зевнул и потёр себе уши двумя руками, прогоняя сон.

– Идите, поспите, доктор, – сказал капитан, стараясь рассмотреть, вглядеться в темноте в лицо доктора: он не хотел брать его с собой, уступил его настойчивому требованию и теперь мучился сожалением.

– А то и правда, капитан, пойду-ка я, хоть полежу немного, – сказал доктор, вставая. Он лёг рядом с Платоном и завозился, устраиваясь удобнее.

Некоторое время никто не разговаривал.

– Мистер Трелони, вы бы тоже поспали хоть чуть-чуть, – сказал капитан и покосился на мистера Трелони, но тот уже спал, свесив на грудь голову.

Капитан осторожно поправил неловко подвёрнутую руку сквайра, бесшумно поднялся и пошёл по берегу в ту сторону, где, – он знал это, – невидимая в темноте, на ленивой волне качалась «Архистар». Его тут же догнал Платон.

***

Солнце взошло и озарило своим светом всё вокруг, только сегодня оно казалось капитану багровым, тяжёлым, даже кровавым, и вставало оно как-то медленно, словно нехотя, словно не желало оно вставать и освещать этот мир.

Только что они захватили шхуну, захватили легко, потому что сопротивляться было некому. Вахтенных, на корме и на носу, снял штурман Пендайс, который, увидев невдалеке чужую бригантину, не спал в эту ночь, и как только услышал возле «Архистар» тихий плеск вёсел, то перерезал вахтенным горло. Остальных пиратов матросы зарезали в своих гамаках, спящих, никто даже не проснулся. Боцмана и Марианну удалось схватить.

Капитан посмотрел на боцмана Джонса, которого вывели на палубу: тот был в своём чёрном платке, глаз не поднимал, а когда поднял, то капитану почудилось в них одно только отчаяние и ничего больше. У капитана заныло сердце, он опять попробовал поймать ускользающий взгляд боцмана, но ему это не удалось.

– Ты предал меня, Амиго… Предал из-за женщины, – сказал капитан, наконец, и лицо его скривилось, исказившись, как в скверном сне. – Мне трудно будет тебя повесить, зато легко заколоть… Вот твоя сабля, мы будем драться…

Капитан протянул боцману его саблю в ножнах эфесом вперёд. Боцман нахмурил свои кустистые брови, поднял руку, медленно, словно нехотя, потянул саблю из ножен, и застыл так, с поднятой саблей. Капитан отшвырнул его пустые ножны подальше на палубу, где их быстро поднял Платон.

Тут боцман, опуская свою саблю, сказал:

– Нет, капитан… Я не могу с вами драться… Лучше заколите меня сразу…

Губы капитана тронула презрительная усмешка, он несколько раз ударил боцмана по плечу своей оголённой саблей плашмя и отступил назад, встав в позицию для боя.

Внезапно глаза боцмана загорелись, он взмахнул своим клинком, собираясь напасть, и тут же замер, пронзённый в грудь выпадом капитана. Капитан выдернул клинок. Боцман упал, глаза его остекленели и застыли, и вскоре под его телом натекла лужа крови. Капитан помедлил недолго, глядя на тело боцмана, снял с себя перевязь и отдал свою окровавленную саблю Платону вместе с ножнами. Потом он посмотрел на пленную женщину.

Марианна была в одежде, в которой ходили тогда все моряки – короткие штаны и блуза, волосы заплетены в косу с надетым на неё кошелём из кожи. Этот наряд не добавлял ей привлекательности, но был прост и удобен на корабле. Она стояла и улыбалась, гордо откинув голову, но в глубине её серых красивых глаз капитану почудилось смятение.

На палубе стояло кресло, и капитан приказал поднести его ближе. Когда кресло поставили, капитан медленно, словно вся жизнь утекла из него, сел напротив женщины, устало положив вытянутую ногу на ногу. Некоторое время он молча рассматривал авантюристку, склонившись в кресле на сторону и подперев подбородок рукою, поставленной на подлокотник, а потом заговорил тихим, утомлённым, каким-то надломленным голосом, и первый его вопрос поразил и джентльменов, и команду, а, главное, саму Марианну. Та откинула загорелой рукой волосы со лба и всполошено впилась в капитана глазами.

А задал ей капитан один очень странный вопрос.

– Где ваши дети, мадам? – спросил он, искоса поглядывая на молодую женщину.

Доктор Легг стремительно повернулся. Всё это время, зная, что сейчас произойдёт, он стоял и смотрел за борт, в море, словно старался рассмотреть там что-то светлое, чистое, незамаранное. Сейчас же он удивлённо глянул на капитана, потом всмотрелся в лицо Марианны и уже не спускал с неё более глаз.

– Я оставила их в посёлке, с соседкой, – ответила женщина потрясённо.

– Как же вы, мать, оставили своих маленьких детей, а сами помчались куда-то? – продолжал спрашивать капитан.

– Я их потом собиралась забрать к себе, – ответила Марианна.

– Куда?.. На корабль?.. К пиратам?.. – в голосе капитана слышалось искреннее недоумение.

Женщина молчала.

– Пиратский промысел – очень грязное дело, – продолжал капитан и отвёл невидящий взгляд от авантюристки в сторону. – Это трупы, и крики, и слёзы, и вечный ужас быть пойманным, и деньги, нечистые, запачканные в грязи и крови, которые ничем не отмыть… А впереди опять тот же ужас, и та же грязь… И нельзя остановиться, и нет дороги назад, потому что за спиной маячит силуэт виселицы, и этот ежесекундный кошмар не заглушить никаким вином…

Капитан замолчал, словно забывшись. Доктор Легг испуганно глянул на мистера Трелони, который, не отрываясь, смотрел на капитана, и замер, ожидая, что будет дальше.

– А ваши дети?.. Вы бы учили их быть пиратами? – спросил капитан, наконец, опять подняв лицо к Марианне.

– У меня две девочки!.. – вскричала та.

– Тогда что же?.. Они бы, как их мать, вербовали своим телом себе команду?.. – сказал капитан и посмотрел исподлобья.

Марианна молчала, а потом вскинула глаза на капитана и с яростью крикнула:

– А если мне невыносимо быть женой рыбака, и ждать его каждый вечер из моря?.. И считать каждый пенни, боясь, что их завтра не хватит?.. А если я умнее иных мужчин?.. А если рука моя тверда, а душа отважна!.. А если я знаю, что достойна другой жизни?..

Словно в ожесточении она сорвала со своих волос кожаный кошель и швырнула его себе под ноги, распуская волосы. От неожиданности все на палубе оторопели, а капитан улыбнулся одними губами, и улыбка его была горька.

– Я ничего не имею против ваших мечтаний, мадам… Только мне не нравится, что воплощаете вы их за счёт меня, моего корабля и моей команды, – сказал капитан и замолчал.

С каждой минутой молчание капитана становилось всё тягостней. Марианна уронила голову на грудь, словно пытаясь собраться с мыслями, и доктор Легг подался вперёд – он понимал, что мысли её путались сейчас в голове, метались и разбегались в смертельном страхе.

– Я не знаю, что с вами делать, – опять сказал капитан женщине. – По закону вы сейчас должны дёргаться в галстуке… Подождём до завтра…

Лицо авантюристки исказилось. Она сделала шаг к капитану, в её глазах стояли слёзы, белокурые волосы выбились из узла на затылке, и их опять трепал ветер. Капитан, не глядя на неё, поднялся. Марианну увели.

Больше капитан в этот день ни с кем не разговаривал. Он сразу ушёл к себе в каюту, предоставив командование на борту штурману Пендайсу, а к ночи над палубой, и морем, и недалёким гвинейским берегом разнёсся плач его охотничьего рожка.

***

Наутро следующего дня капитан, рядом с которым стоял Платон, приказал привести Марианну на палубу. Скоро женщина появилась, бледная, дрожащая, с синевой вокруг серых глаз, и ветер играл её непокорными светлыми волосами, а поникшая шея была нежна и беззащитна.

– Я отпускаю вас… Отпускаю из-за ваших детей. И ещё потому, что вы отпустили моих матросов, – сказал капитан и протянул ей небольшой кошелёк. – Возьмите деньги. Их хватит вам оплатить дорогу обратно домой, в форт Энрике…

Вместо благодарности капитан услышал от Марианны слова, которые та произнесла словно бы сама себе, хотя взгляд её был устремлён на капитана.

– Я всё сделала не так, – прошептали губы женщины. – Теперь бы я поступила по-другому… Я поставила свою карту на какого-то боцмана, а мне нужен был капитан…

Капитан посмотрел на неё оторопело, а Марианна шагнула к нему, запрокинув лицо.

– О, капитан Линч, как я жалею, что мы не встретились раньше, – она с призывом и с какой-то жадностью смотрела ему в глаза, и казалось, в самую душу. – Не будь вашего отъезда в Атар – и всё вышло бы по-другому… Ах, как мне жаль…

– Не обольщайтесь, – ответил капитан. – Меня трудно сбить с толку настолько, чтобы я забыл свой долг… У вас со мной ничего бы не вышло… «Архистар» вам не по зубам, мадам.

И, поворачиваясь спиной к авантюристке, он бросил в её сторону:

– Прощайте, я больше ничего не хочу о вас слышать… Никогда…

Капитан махнул рукой, и к Марианне подошли матросы, чтобы посадить её в шлюпку.

– Но вы обо мне ещё услышите, – прошептала молодая женщина, когда уходила от капитана, но этих слов её никто не разобрал и не понял.

Когда джентльмены узнали, что Марианну высадили на берег, мистер Трелони сказал:

– Что же… Красивая женщина – мне было бы неприятно видеть её, болтающейся в петле. Но она её не минует… Ох, чует моё сердце…

И они занялись насущными делами, а вскоре капитан вызвал к себе матроса Ганна.

– Мистер Ганн, – сказал он ему официально. – Кажется, вы раньше служили боцманом?

– Да, сэр, – ответил Бен Ганн.

– Принимайте команду… Вы были славным матросом, я думаю, боцманом вы будете ещё лучшим.

И взгляд капитана на секунду затуманился, потом он, как бы, очнулся и отпустил Ганна.

***

Спустя какое-то время джентльмены и кок Пиррет отправились на берег, на котором их шлюпку уже ждала целая орава полунагих африканцев и африканок с голыми ребятишками. Они кричали на разные голоса, перебивая друг друга, и тянули к морякам корзины, стоя по пояс в воде. В корзинах были, конечно, фрукты, но больше всё же рыбы – плоских квадратных скатов с тонкими и упругими, как стальной прут, хвостами, серебристо-синих мелких акул, рыбы «бонга», которую ловят ночью, когда она поднимается со дна на поверхность, и рыбы по имени «капитан».

Оставив доктора Легга и мистера Трелони возле шлюпки любоваться красотами океана, а кока закупать фрукты и рыбу, капитан с Платоном ушли в факторию.

А океан, как огромное количество воды, впрочем, как и огромное количество любого другого вещества – явление по своей красоте исключительное. Мощно и плавно катил он свои волны к пологому берегу, и волны накатывали на этот берег, вылизывая его до идеальной чистоты и гладкости.

Джентльмены гуляли по берегу, представлявшему собой плоскую низменность с выходящими там и тут скальными породами: узкий мыс основательно вдавался в океан, невдалеке виднелись невысокие лачуги – шалаши на четырёх столбах с крышей из пальмовых листьев. Вскоре испёкшийся под солнцем мистер Трелони снял ботинки, засучил штаны и залез в воду. И тут же повернул назад, как ошпаренный.

– Да что такое, доктор?.. Этакая холодища! – сказал он, стремглав выбираясь на берег. – Солнце печёт вовсю – а не искупаться…

– А чего вы ещё ожидали от океана, сэр? – ответил ему доктор снисходительно, с видом опытного моряка.

– Ну да… Всё как всегда… Ожидал «морских купаний», а тут – извольте, «океанические», – сказал мистер Трелони и смущённо улыбнулся, раскатывая штаны обратно.

Когда капитан вернулся, он рассказал, что нанял проводника, точнее двух:

– И самое любопытное, что это отец и сын… Отец – португалец, мне его рекомендовал капитан Бортоломео из Лисса, а сын – мулат… Этот новый тип африканцев появился от здешних смешанных браков, и численность мулатов, как вы понимаете, джентльмены, постоянно растёт…

Капитан улыбнулся.

– Да, но в самой Европе мулатов пока нет, – заметил доктор Легг.

– Конечно, ведь в Гвинею приезжают в основном мужчины, – пояснил капитан и добавил. – Здесь полно смешанных браков с африканками. В Европе такое невозможно… А наши проводники вам понравятся…

Проводники, которые поднялись на палубу к вечеру, и правда, понравились джентльменам. Отец, который просил называть его дон Родригу, старый португальский аристократ знатного рода, был в модном французском, чёрном с серебром платье, туфли и гладко выбритые щеки его сияли, напомаженные усы загибались кверху, седоватые густые волосы были прикрыты шляпой. Он был сухой, изящный, небольшого роста, с гордой, но в то же время чуть расслабленной, осанкой: португалец словно бы знал, что может это себе позволить даже в присутствии короля.

В его сыне трудно было заметить признаки белой расы. Юноша имел чёрную, как уголь, лоснящуюся кожу, негритянские черты лица, и был невысокого роста, ладный и мускулистый, звали его Жуан. Мистер Трелони, которому почему-то не нравился вид матовых бледных тел типичных мулатов, с удовольствием смотрел на него. Юный проводник разговаривал с Платоном у борта. За поставленным на палубе «Архистар» столом вместе с капитаном, штурманом Пендайсом, доктором Леггом, мистером Трелони и своим отцом юноша не сидел.

Дон Родригу поднял бокал и пригубил вино. Руки у него были старческие, в коричневых пятнах, но они не дрожали, а движения его были чёткие и быстрые. Разговаривал он на неплохом английском языке.

– Мы, португальцы ещё в середине XV века назвали Гвинею «Берегом ливней», а позднее, когда изучили получше – «Страной южных рек», – сказал он. – Вы прибыли к концу сухого сезона, джентльмены… Скоро, в июне, здесь начнутся страшные ливни, и тогда западная Гвинея, её горная часть с плато Фута-Джаллон, будет непроходима… К тому же реки на плато несудоходны из-за многочисленных порогов и водопадов, а так же из-за резких колебаний уровня воды… А рек здесь много…

– И европейцев, я смотрю, тоже много, – сказал капитан.

– А европейцев ещё больше, клянусь святым Иоанном!.. – продолжал дон Родригу. – Европейцы обосновались в нескольких факториях и основали небольшую деревушку – Конакри. Между португальскими, английскими и французскими торговцами развернулась даже острая конкуренция, и все платят дань вождям местных племён… А те уже не берут за свой товар латунные браслеты, предпочитая звонкую монету…

Дон Родригу тонко улыбнулся. Отодвинув стаканы, капитан развернул английскую карту Гвинеи и сказал, показывая на ней пальцем некую отмеченную точку:

– Дон Родригу, нам нужно попасть вот сюда… Это возможно?

– В общем-то, да, – ответил португалец, всматриваясь в карту. – Сначала мы пойдём по территории Нижней Гвинеи, это два или три дня пути… В основном, это сильно заболоченная низменность, скальные породы выходят на поверхность только в районе Конакри. Надеюсь, что дожди нас ещё не застанут – на побережье их выливается особенно много, а уже близится «дождливый сезон»… Потом мы пойдём по землям Средней Гвинеи. Тут начинаются скалы из песчаника, массив называется Фута-Джаллон. Там есть довольно высокие вершины, подчас даже с горными лугами… Хотя, в основном, тут изобилуют саванны, а тропические леса идут массивами по руслам рек…

– Простите, дон Родригу, – перебил португальца доктор Легг. – А саванны – это где львы?

– Да… Львов в саваннах предостаточно… А ещё антилоп, буйволов, гиен и слонов, – португалец внимательно посмотрел на доктора и усмехнулся. – Но лучше будет нам со львами не встречаться. Львы охотятся прайдами – а это страшная сила…

– Да я просто так спросил, – сказал доктор Легг, опуская глаза в смущении.

– А Фута-Джаллон – это ведь ещё и государство? – капитан вернул португальца к разговору.

– Да, государство кочевников фульбе… Образовалось лет пятнадцать тому назад. Почти все фульбе – мусульмане, но есть и фульбе-язычники. Пришли фульбе с севера ещё в ХV веке, их вожди сразу обложили данью местные племена, которые под влиянием фульбе тоже стали приобщаться к исламу. Государство это, джентльмены, самое настоящее и довольно могущественное, делится на девять провинций… Во главе и государства, и провинций стоят представители знатных родов Альфайя и Сорийя. Они поочерёдно сменяются каждые два года… Но нам туда не надо, и слава богу…

– А почему? – спросил капитан.

– Видите ли, господин капитан, там сейчас идёт война… Фульбе-мусульмане начали войну против дьялонке, а также против фульбе-язычников. Так что поставки слоновой кости на побережье практически прекратились, да и на ту кость, что есть, цены взлетели.

– Жалко, мы как раз хотели купить слоновую кость, – сказал мистер Трелони, до этого молчавший, он сидел и слушал проводника, потирая свой шрам на левой щеке.