Текст книги "Старая асьенда доньи Ремедиос"

– Нет, капитан… Сегодня я буду гребцом, – твёрдо ответил сквайр и вдруг улыбнулся. – А вот завтра я точно сяду на руль… С непривычки…

В шлюпке доктор Легг сидел рядом с мистером Трелони и всё время косился на него, но сквайр был уже бывалый моряк, он знал, что такое гребля. Через полчаса сквайр тоже искоса посмотрел на доктора и сказал утомлённым, низким голосом, выпрямляясь:

– Галерный флот был всегда уделом каторжников и рабов…

– Мистер Трелони, не ёрзайте на банке… Вы заработаете мозоль на заду, – быстро и сосредоточенно проговорил доктор: он выводил весло из воды после гребка, и ему было некогда.

Что за дьявольское наказание, подумал сквайр через три часа (именно на три часа капитан разбил вахты), ведь даже при самом тяжёлом психическом расстройстве можно сразу понять, что гребля – это никакое не удовольствие, а наоборот, ужас для мышц и преступление для поясницы и спины, а для рук – состояние одной непрекращающейся мучительной казни, когда пузыри на ладонях, не спасаемые никакими обмотками, уже лопнули, из них сочится кровь, а кожа обожжённых солнцем рук умоляет, просто вопиет о минуте прохлады.

Наконец, наступила ночь, но буксировка не прекращалась: в шлюпки снова сели джентльмены, офицеры и Райвенук, потому что матросы боялись находиться в шлюпках в темноте. Третья вахта гребла, пока мистер Трелони не уснул с вёслами в руках, и его голова не упала на грудь.

– Всё, суши вёсла, – простонал доктор Легг и поднял своё весло.

Старшина шлюпки юнга Роберт замахал фонарём капитану, находящемуся на второй шлюпке, что их шлюпка встала.

Скоро со шхуны их потащили к себе за буксировочный трос, и доктор Легг с облегчением стал смотреть на звёзды, огромные звёзды на чёрном небе, и любоваться их совершенной ясностью. Сквайр проснулся, опять посмотрел в воду и подумал, что морская вода – тёплая, как подогретое молоко, только молоко чёрное, которое пить нельзя. Возле шхуны шлюпки ненадолго остановились, и сквайру показалось, что в тёмной, едва освещаемой фонарями воде, совсем близко от поверхности, вокруг их неподвижной шлюпки кто-то ходит кругами.

Несмотря на полный штиль, капитан не рискнул оставить шлюпки на воде. Скоро матросы заходили вокруг шпиля, поднимая шлюпки на борт. Доктор Легг размотал окровавленные обмотки со своих рук и закряхтел от огорчения. Потом он быстро обработал свои раны и стал оказывать помощь другим, и в первую очередь сквайру. Платон и кок Пиррет ему помогали. Постепенно все, кроме вахтенного, рухнули спать.

****

…каждый физкультурник знает, что гребля на вёсельной шлюпке – это прекрасный вид активного отдыха. Одновременное воздействие на гребца солнечных лучей и свежего воздуха, безусловно, производит закаливающий эффект, улучшает вентиляцию лёгких и питание сердечной мышцы, тогда как вид живописных берегов и водных просторов, как известно, успокаивает, создаёт хорошее настроение, способствуя психологической разгрузке.

Каждый физкультурник знает, что при выполнении гребков нагрузка распределяется равномерно на все крупные мышечные группы, в работу включаются мышцы ног, живота, спины, плечевого пояса, рук. Таким образом, гребля развивает силу, выносливость, координацию движений, улучшает подвижность суставов…

На следующее утро подвижность суставов у доктора Легга и мистера Трелони была никакая – у них ужасно болели мышцы ног, живота, спины, рук и плеч, хотя мозоли на ладонях от чудодейственного бальзама доктора затянулись корочкой. Матросы чувствовали себя немного лучше, но было заметно, что они тоже устали. И всем страшно хотелось пить.

Но опять в море были спущены шлюпки, и начался второй день изнуряющей гребли – когда на вёслах сидела одна вахта, остальные две отдыхали. Мистер Трелони был сегодня старшиной своей шлюпки, вместо него на банке гребцом сидел юнга Роберт, но сквайру было от этого не намного легче: ему было жарко и душно, солёным потом ело глаза, саднило под повязками стёртые ладони, всё тело было скованно и малейшее движение причиняло его измученным мышцам немыслимую боль.

– А ведь сейчас уже осень, – сказал он доктору, встретившись с ним глазами. – Но хоть бы капельку воды с неба…

Доктор Легг только и смог, как ободряюще прищуриться сквайру из под полей своей шляпы.

Непонятная тревога съедала капитана, она прибавилась к его физическим страданиям, усиливая их многократно. Ему почему-то очень не нравился этот штиль, причём особенно не нравился в последние дни, словно бы капитан терпел-терпел отсутствие ветра, а потом вдруг перестал. Он стал бояться этого места и скоро поймал себя на мысли, что сидит в шлюпке и испуганно прислушивается, будто страшась услышать шум конского топота и грохот колёс по булыжной мостовой, за которыми последуют крики, короткие вопли, звон разбиваемых стёкол, выстрелы и удары по железу…

Странное это место, думал капитан, и странное это течение – Гольфстрим, оно как солёная река на поверхности океана, которая имеет более высокую температуру, что заставляет её течь на север вдоль восточного побережья Северной Америки прямиком к берегам Англии, а в районе «дьявольского треугольника» Гольфстрим – ещё и самый мощный и быстрый… А самое странное, что здесь действительно гибнет кораблей больше, чем в других местах земного шара…

Ночной гребли сегодня не было: капитан приказал всем отдыхать. Только шлюпки, как и вчера, были подняты на борт.

Утро следующего дня было спокойное и тихое, как и во все предыдущие дни. Стоял полный штиль. Море просматривалось до горизонта. Но только капитан успел приказать спустить шлюпки на воду, как поверхность моря вдруг вздыбили крутые волны – они швыряли шхуну вверх и вниз, как гигантские качели, и невозможно было определить, куда и откуда эти волны движутся. Потом волны так же внезапно стихли. Капитан почему-то обернулся и увидел далеко за кормой волну-убийцу.

Чудовищно горбатой горой зелёного мутного стекла, без каких бы то ни было игривых пенных гребней, она прокатилась там, где стояла «Архистар» ещё два дня назад, и ушла за горизонт. Шхуна только плавно пошла носом вниз на пологой оконечности этой волны и тут же замерла в неподвижности. Больше никакого волнения на море не было.

– Я так и знал! – вскричал капитан. – Я это чувствовал!..

– Но почему так внезапно? Так неожиданно? – спросил растерянный мистер Трелони: он только что кое-как взбежал по ступенькам на квартердек и ещё не оправился от потрясения.

– Мы же всё-таки в «дьявольском треугольнике», – ответил ему штурман Пендайс: он тоже поднимался на квартердек.

Скоро возле квартердека стояла вся взволнованная команда. Все обсуждали последнее событие.

Спустя какое-то время капитан подозвал боцмана Ганна и сказал:

– Теперь я уже почти спокоен и больше не считаю нужным мучить команду буксировкой… Я ожидаю ветра…

– Но матросы сами рвутся грести, сэр, – смущаясь от неловкости, ответил боцман Ганн и пояснил, понизив голос. – Они норовят скорее убраться отсюда… Я тоже норовлю, сэр… Надо продолжать буксировку…

Капитан удивлённо поднял светлые брови. Штурман Пендайс засмеялся, трясясь всем своим плотным телом.

– Ты споришь с нашим капитаном, Ганн? – насмешливо спросил он и добавил с угрозой, качая головой из стороны в сторону. – Я над тобой когда-нибудь надругаюсь…

Боцман, мистер Трелони и капитан дружно расхохотались. И тут звонко ударили склянки.

****

Матросы гребли на шлюпках ещё два дня, пока у некоторых кровь не выступила из-под ногтей. К полудню третьего дня штиль прекратился. Подул слабый остовый ветер, матросы полезли по вантам, с трудом перебирая стёртыми руками, и паруса, плотно слежавшиеся за долгую стоянку, медленно поползли вниз. Скоро ветер усилился, он своей влажностью смягчал жар лучей тропического солнца, которое теперь всем казалось нежным и приятным.

Мистер Трелони, стоя на палубе с капитаном, сказал ему:

– Я вот всё думаю про эту координату №3 – Новую Гранаду… Получается, что караван никуда не пошёл морем, а спрятал сокровища на суше?.. На северном побережье Южной Америки?.. А как же все эти описания морского пути, которое мы так долго расшифровывали?..

– Мистер Трелони! Мы же ничего не знаем! – воскликнул капитан, раскинув руки. – Может быть, описание морского пути было сделано позднее, для отвода глаз? А может быть, здесь порезвился впоследствии ваш престарелый родитель?..

Сквайр снял шляпу и стал ею обмахиваться. На лице его было написано недоумение. Тут он услышал голос доктора Легга, который шёл к ним и ещё издали говорил:

– Вы только послушайте, господа, что я прочитал в последнем номере «Философских записок»… Пишет некий доктор Уоллис из Оксфорда…

Доктор Легг приблизился к капитану и сквайру, поднял к глазам журнал и стал читать:

– «Жуткий инцидент во время грозы… В двух студентов, находившихся в лодке, ударила молния: один из них мгновенно умер, а второй был буквально вдавлен в илистое дно. Последний остался жив, но напрочь забыл о происшедшем… Инцидент оставил в воздухе зловонный серный запах»… Далее мистер Уоллис описывает результаты вскрытия покойного, которое он провёл вместе с коллегами… Признаками удара молнией были чёрные отметины на шее, плечах и груди, похожие на следы от утюга…

Доктор замолчал, оглядел джентльменов, потом воскликнул:

– Нет, как вам это нравится?.. Кстати, оловянные пуговицы на одежде покойного расплавились… Нет, каково?..

Тут доктор заметил расстроенное лицо сквайра и спросил:

– Что?.. Что случилось?..

– Нет, ничего, – ответил сквайр и улыбнулся одними губами. – Просто меня расстроил этот случай…

Доктор, видимо, успокоился и опять заулыбался.

– Тогда давайте, старина, я вам другое сообщение почитаю, – сказал он, перевернул несколько страниц и начал рассказывать, поглядывая в журнал. – Французский астроном Адриан Озу делает предположение о том, как выглядит Земля для «вероятных обитателей Луны»… По его мнению, облик нашей планеты меняется в зависимости от времени года, а лесные пожары тоже заметны с поверхности земного спутника… Учёный также предлагает построить сто футовый воздушный телескоп, с помощью которого можно было бы наблюдать за живыми существами на Луне… Нет, каково?..

Доктор посмотрел на капитана и опять спросил:

– Да что вы тут обсуждаете?..

– Мы говорим о нашем дальнейшем маршруте, доктор, – ответил капитан.

– Ну и каков он, наш дальнейший маршрут? – спросил доктор Легг.

– Наш дальнейший маршрут, без преувеличения, извилист и труден, – сказал капитан. – Но как вы знаете, господа, путешествие в тысячу миль начинается с одного шага…

– Ладно, рассказывайте, – сказал доктор Легг и опять покосился на сквайра.

Капитан стал перечислять:

– Мимо Багамских островов… Через Флоридский пролив мимо берегов Флориды и островов Флорида Кис и мимо Гаваны на Кубе… Потом мы выйдем в Карибское море… А там уже – рукой подать до Новой Гранады…

– А почему вы не составили маршрут через Наветренный пролив, – спросил доктор. – Между Эспаньолой и Кубой?..

– Намеренно, – ответил капитан и быстро пояснил. – По слухам там по-прежнему бесчинствует капитан Красавчик Джон…

– Да-а, – протянул доктор Легг. – С капитаном Красавчиком Джоном нам лучше не встречаться…

Доктор опять посмотрел на сквайра и спросил его неуверенно:

– Как вы считаете, мистер Трелони?..

– Как я могу считать, доктор? – отозвался сквайр почти сердито. – Я – как все нормальные люди…

– Ну, мистер Трелони, – протянул доктор Легг, несколько опешив, и тут же пошутил. – Нормальные люди – это те, которых вы ещё плохо знаете…

Сквайр заулыбался, но как-то криво, словно бы через силу. Капитан присмотрелся к нему и поспешил сказать:

– С погодой нам должно повезти… Обычно сезон дождей во Флориде продолжается с конца июля по начало ноября. Мы его не захватим. Хотя там часты тропические грозы с градом… А в сентябре там особенно много ураганов… Нас это тоже теперь не касается…

– А что нас касается? – спросил сквайр, улыбнувшись уже мягче.

Капитан и доктор Легг тоже заулыбались.

– Нас касается, что американские средиземные моря, состоящие из Мексиканского залива и Карибского моря, очень глубоки, – ответил капитан.

– Да, тонуть там есть где, – оптимистично подтвердил доктор и похлопал свёрнутым журналом себя по ладони левой руки.

– Нас касается, что здесь гибнет очень много кораблей: дно Мексиканского залива буквально усеяно их обломками, – продолжил капитан.

– Ой, сколько на дне сокровищ, – радостно подхватил доктор Легг.

– Кстати, именно в водах Флоридского пролива погибли знаменитые корабли «Росарио», «Аточа» и «Ла Санта Маргарита», – сказал капитан. – «Росарио» выбросило на пустынный берег острова Драй-Тортугас. «Аточа» и «Ла Санта Маргариту» так и не нашли, хоть испанцы и пытались… В их трюмах перевозились золотые сокровища инков, награбленные испанцами в Южной Америке…

– Мы же нашли «Аточа» в Африке?.. – вспомнил доктор Легг давнее. – Как он, кстати, там оказался, капитан?..

Доктор с надеждой посмотрел на капитана.

– Вы так говорите доктор, как будто я знаю, – ответил капитан. – Я тоже ничего не понимаю…

– Как все нормальные люди, – подсказал капитану сквайр.

– Вот именно, – капитан засмеялся.

Они помолчали, занятые каждый своими мыслями. Неожиданно сквайр спросил заинтересованно:

– Мы не будем высаживаться на Драй-Тортугас?..

– Нет, не будем, воды там нет, – ответил капитан и спросил, наклонив голову набок. – А зачем вам этот остров?..

– Так, – невнятно ответил сквайр. – Интересно…

– Там мелкие воды, сильные течения и опасные погодные условия, – ответил капитан. – Воду мы возьмём на Багамах…

– Тогда вперёд. Удача любит храбрых, – сказал сквайр и заулыбался уже от души.

Ночью ветер поменялся, теперь он стал дуть навстречу Гольфстриму, и опять началась изматывающая болтанка на крупной зыби. Потом болтанка сменилась качкой, но ветер был постоянен. Дни на корабле проходили незаметно в строго определённых часах работы и сна команды. Океан был ласков и пуст.

****

Кок Пиррет вышел на палубу и посмотрел из-под руки на небо, потом он покосился на звуки разговора: возле грот-мачты в окружении нескольких человек из вахты стоял матрос Дик Ривз и травил байки. Кок подошёл и встал поблизости, прислушиваясь. Ривз рассказывал про южную часть «треугольника дьявола»: именно там, в проливе между Флоридой и Багамскими островами, по его мнению, и происходило большинство таинственных и страшных событий. Событий Ривз знал много. Под конец он до того заврался, что кок ругнулся и ушёл, невнятно пробормотав Ривзу:

– Боцмана на тебя нету…

Шхуна летела по волнам. Море и небо были синие и, не смотря на свою природную изменчивость, не предвещали никаких перемен в ближайшее время.

К Платону, стоящему на подветренной стороне бака, неслышно приблизился Райвенук.

– Скоро будет земля, – сказал он.

Райвенук уже оправился от ранения и выглядел, как обычно, не считая отрастающих волос на голове.

– Как ты мог «унюхать» землю, если её ещё даже не видно? – спросил его Платон.

– Аромат этой земли щекочет мне ноздри, – ответил Райвенук. – Неизвестной земли… Я такую ещё не видел…

Райвенук отошёл от Платона и застыл у борта, глядя в море. Там его и застал боцман Ганн, который, увидев такое безобразие, как неработающий матрос, крикнул, нахмурившись:

– Платон и Райв, быстро залить бочки водой для балласта!.. Приступайте!..

Платон полез в трюм, взяв с собой фонарь и открыв люки, чтобы было светлее.

– А какую воду нам надо наливать? – спросил у него Райвенук.

– Морскую, – ответил Платон. – Запас провизии уменьшается, а для поддержания осадки шхуны, для балласта, освободившиеся бочки надо заполнять морской водой. Вот мы с тобой этим сейчас и займёмся…

Они спустились в трюм, и Райвенуку представился случай подивиться силе Чёрного Кедра: тот кидал бочки так, словно это были обычные бутылки.

Скоро, и в самом деле, показалась земля. Это был остров Большой Абако в архипелаге Багамских островов. Шхуна встала в заливе Уиндинг. Скоро спустили шлюпку: на борту нужна была питьевая вода.

Ещё на подходе к берегу капитан увидел странное голубое пятно на берегу. Гребцы, сквайр и капитан высадились невдалеке от пятна, и пошли по кромке прибоя посмотреть, что это такое. Они шли, обходя завалы лежащего на песке плавника, добела высушенного солнцем и обточенного песком и морем. Полные недоумения, они подходили всё ближе и ближе и с каждым шагом всё медленнее, а когда голубое пятно стало отчётливо сине-белым, они остановились.

– Сдаётся мне, что это синие акулы, – ошарашенно сказал боцман Ганн.

Синие акулы усыпали весь берег, точнее, их мёртвые тела с голубыми боками, ярко-синими спинами и животами ослепительной белизны. Их было много, несколько сотен огромный тел. Прибой шевелил самые крайние, и это было страшно, словно акулы ещё трепыхались и дёргались, стараясь выбраться в море на своих длинных грудных плавниках.

– Это ж сколько же их здесь? – опять сказал боцман Ганн.

– Не знаю, – ответил капитан. – И считать их я не собираюсь… И никому не советую…

– Но что могло случиться? – воскликнул сквайр.

– Мы этого никогда не узнаем… Море хранит свои тайны, – ответил капитан и добавил. – Пойдёмте скорее отсюда, сейчас начнут слетаться птицы…

Сквайр посмотрел в небо, где летало, жалобно крича, всего несколько птиц, и сказал недоумённо:

– Да что-то они не торопятся наброситься на это изобилие…

– Да, странно, – подтвердил капитан, тоже посмотрев в небо.

Он нахмурился и быстро пошёл обратно к шлюпке. Остальные двинулись за ним, торопясь поскорее покинуть это место. Подойдя к шлюпке, капитан сказал:

– Знаете, что-то я расхотел набирать здесь воду… Придётся идти на Нью-Провиденс… В Нассау…

****

Климат Багамских островов, дорогой читатель, в группу которых входит и остров Нью-Провиденс – тропический, пассатный. Гольфстрим согревает острова летом и зимой, а северо-восточный пассат их обдувает. За комфортность климата эти острова называют «островами вечного июня». Большинство островов представляет собой длинные и плоские коралловые образования с редкими невысокими холмами, покрытыми сосновыми лесами. Здесь много солёных озёр, сообщающихся под землёй с океаном, а пресной воды мало, её достают из карстовых колодцев.

Именно с Багамских островов началось «открытие» Америки: в 1492 году на архипелаг наткнулся Христофор Колумб, разыскивающий новый морской путь в Азию. Эти земли Колумб объявил собственностью испанской короны. Местное индейское население вскоре было частично уничтожено, частично вывезено на Эспаньолу для работ на ловле жемчуга и в шахтах, и остров 130 лет стоял необитаем.

В 1648 году группа английских пуритан пыталась основать здесь поселение, но столкнулась с трудностями из-за скудости почв и конфликтов с испанцами. И всё же постепенно архипелаг стал частично английской колонией.

В состав Багам входит около 700 островов. Крупнейшими островами архипелага являются Большая Багама, Большой Абако и Андрос. Столица современного Багамского государства, – город Нассау, – находится на острове Нью-Провиденс. Город вырос из небольшой деревушки, основанной пиратами, жители которой занимались морским разбоем и грабили потерпевшие крушение корабли: Багамские острова долгое время были оплотом пиратства. В 1701 году в ходе совместных франко-испанских военных действий пиратские крепости на Багамах были разбиты. Позднее, в 1718 году, пиратской вольнице пришёл окончательный конец, и в Нассау бесповоротно обосновался английский генерал-губернатор…

К английскому генерал-губернатору Джону Тинкеру и отправился с визитом капитан сразу же после прибытия на Нью-Провиденс. Платон, как всегда, его сопровождал. Пробыл капитан в доме губернатора довольно долго, а вышел от него со шкатулкой, которую в дальнейшем он поручил нести Платону.

Капитан шёл к гавани по главной местной улице и смотрел по сторонам: он высматривал доктора Легга и мистера Трелони, с которыми договорился встретиться. Тут внимание его привлекли крики какого-то дородного малого, который сражался с небольшим стадом коз и орал на всю улицу. По крикам было понятно, что козы, оставленные кем-то без присмотра, забрели в его лавочку и съели там всю капусту, выставленную на продажу.

– Я убью этого Билла!.. – орал малый, пытаясь вытащить из дверей своей лавки за рога очередную козу, при этом его толстые щеки от натуги основательно тряслись.

Коза упиралась и истошно блеяла, она не хотела оставлять сытную лавочку. Возле лавки уже собрался народ. Все смеялись, симпатии публики были явно на стороне козы.

Потом капитан заметил нищего, в котором он без труда узнал бывалого моряка. Моряк ковылял на костылях, с трудом волоча увечную ногу, и смотрел кругом в поисках подаяния, но судя по его тоскливому взгляду, подавали ему, похоже, плохо. Моряк был заметно удручён, простое загорелое лицо его выражало усталость и такую безысходность, что у капитана заныло сердце. Капитан остановился, достал несколько монет и стал ждать, пока моряк приблизится к ним. Платон встал рядом и, пользуясь моментом, переложил шкатулку удобнее, прижав её к себе левым локтем.

Моряк, заметив, что на него обратили внимания, подобрал полы своего дырявого плаща и заковылял быстрее. Скоро он, заискивающе улыбаясь и кланяясь, приблизился к капитану и Платону, перенёс правый костыль к левому и протянул руку. Капитан подал нищему деньги и уже хотел завязать с ним разговор, как тот, быстро спрятав деньги, отбросил свои костыли, выхватил из-под полы пистолет и, уткнув его в живот Платону, сказал капитану:

– Бросай оружие или я продырявлю твоему негру брюхо!..

Капитан вытащил один за другим пистолеты и бросил их в пыль под ноги, потом туда же полетела его сабля.

– Денег у меня с собой немного, – сдержанно произнёс он, не спуская настороженных глаз с нищего.

– Это плохо, – ответил нищий.

Капитан уже хотел сказать, что на корабле у него много денег, как к нему за спину, обдав его тяжёлым чесночным духом, подскочил кто-то. Капитан почувствовал резкий укол в щеку, которая сразу же тяжело занемела. Последнее, что запомнил капитан, были страшные глаза Платона, бросившегося к нему. И тут прозвучал выстрел, и тело капитана окончательно одеревенело, и он перестал что-либо воспринимать…

Убогий-то как нализался, сам идти не может, подумали немногочисленные прохожие, увидев, как двое неприятного вида бродяг, держа под мышками костыли, волокут под руки бесчувственного нищего, одетого в драный и грязный плащ. На лежащего в луже крови черномазого раба никто из белых господ внимания не обратил.

****

Дэниэл стоял на высоком парапете крыши и смотрел вниз, туда, где виднелась стылая мёртвая вода. Со всех сторон его окружали огромные серые дома, они, похожие на гладкие безучастные коробки с зияющими дырами окон, стояли прямо в воде, и в этом не было ничего странного.

Потом поверхность воды, – тёмная, бархатная, совершенная, – вдруг ожила, и Дэниэл увидел из-под воды луч света, который метнувшись сначала в небо, стал шарить по стенам домов и тут же опять упал. И тогда загорелась вода, и из-под толщи этой воды, из глубины багрового света начала подниматься тень подлодки – чёрная, узкая, сигарообразная, а в душе Дэниэла стал расти страх, и скоро в ней не осталось ни радости, ни сожаления, ни печали, а был лишь один слепой нарастающий ужас…

Потом в голове капитана словно бы ударили склянки, и он очнулся…

Сначала капитан осознал свет, что лился на него из окружающей тьмы: свет был ровный, спокойный и желтоватый. Потом капитан понял, что сидит, привязанный к стулу посреди каменной, без окон, комнаты, в которой ещё находился стол. Затем капитан увидел, что за столом сидит мужчина в чёрном испанском платье, а перед ним на столе стоит знакомая капитану шкатулка и раскрыто зияет пустотой.

Мужчина изучал документы, вынутые им из шкатулки. Он брал их один за другим длинными суховатыми пальцами, быстро проглядывал, хмыкал время от времени и удивлённо поднимал брови. Потом он отложил очередное письмо и посмотрел на капитана: глаза у мужчины были сухие и немигающие, как у змеи, и выражали они такое превосходство воли, что капитан, голова которого болела невыносимо, едва выдержал этот взгляд. Преодолевая боль, капитан собрался для решительной, как он понимал, схватки.

– Любопытный вы человек, – сказал мужчина, откидываясь на спинку стула. – Я прочитал здесь много для себя нового…

В пустой каменной комнате его голос эхом взвился до потолка.

– Эти документы теперь ничего не стоят… Губернатор уже, наверняка, знает, что они пропали, – хрипло ответил капитан.

– К сожалению, это так, – подтвердил мужчина и, безмятежно улыбнувшись, добавил. – Но к счастью, вы здесь не по этому поводу…

Капитан напрягся, и ощущение давешнего ужаса вдруг стало подниматься в нём, нарастая. Мужчина взял со стола бокал, поднёс его к губам, отпил и поставил обратно. Потом он сладко потянулся, расправляя плечи и вытягивая ноги, и вдруг мягко спросил:

– Ну… И где же наше золото?..

Волосы на затылке у капитана зашевелились, а по спине пробежал озноб. Вопрос про какое-то золото был так внезапен, так не ко времени и не к месту, что капитан ничего лучше не мог придумать, чтобы выиграть время, как удивлённо переспросить помертвелыми губами, глядя на мужчину оторопело:

– Какое золото?..

– Наше, – охотно пояснил мужчина. – Наше золото с приисков Сан-Доминго… Мы отправили его на трёх кораблях под командованием коммодора Гранта…

Кровь хлынула капитану в лицо: он опустил голову, стиснул зубы и тихо застонал от стыда и запоздалого сожаления, вспомнив события почти десятилетней давности.

– Что же вы молчите, капитан Веласко?.. – опять спросил мужчина. – Или вас правильнее будет называть: капитан Линч?..

– Да… Называйте меня капитан Линч, – проговорил капитан чуть слышно, и ещё больше опуская голову, потом откашлялся и сказал уже громче, выпрямляясь. – Дэниэл Линч… А вы, как я понимаю…

– Да, – ответил мужчина, не дослушав капитана. – Я – Франсиско Барреро… Или хефе Франсиско, «начальник» Франсиско, как меня ещё называют… И вы меня обокрали…

Капитан опять опустил голову и закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями, чтобы отвечать правильно и чтобы угадать, как надо отвечать правильно. Потом он выпрямился и сказал:

– Золото попало ко мне совершенно случайно… Оно оказалось в рундуке коммодора Гранта, который я взял к себе на борт, как трофей… Что там было золото – я не знал…

Хефе Франсиско осклабился и произнёс:

– Ну, и, конечно, решили оставить золото себе…

Капитан тоже растянул губы в улыбке.

– А ещё я не знал, кому это золото принадлежит, – сказал он. – Но то, что возвращать его для меня будет очень опасно – это я понял сразу…

В каменной комнате повисла тишина.

– Ну, и что же мы теперь будем делать? – спросил хефе Франсиско и снова откинулся на стуле, положив ногу на ногу и обхватив сильными пальцами острую коленку. Его странные немигающие глаза опять смотрели на капитана, подавляя.

Капитан молчал, собираясь с мыслями.

– Я позволю себе предложить вам обмен, – наконец, сказал он. – И я думаю, что обмен будет равноценный: одно золото – на другое золото…

Хефе Франсиско медленно закрыл глаза, словно зная, какое впечатление они производят на людей, и не желая отвлекать капитана на них.

– Я вас внимательно слушаю, – произнёс он и сложил пальцы рук домиком.

– Я знаю, где находится затонувший испанский «золотой» галеон «Сан Габриэль», – ответил капитан. – Он покоится на мелководье… До него легко добраться…

Хефе Франсиско продолжал сидеть неподвижно с закрытыми глазами, никак не реагируя на эти слова. Капитан молча ждал, понимая, что в эту минуту решается вопрос о его жизни. Наконец, хефе Франсиско открыл глаза – они были сухие и блестящие.

– Я согласен, – сказал он и пояснил. – Потому что вы, капитан Линч, мне известны, как человек с серьёзной репутацией… Все эти годы я следил за вами… Но вам, разумеется, придётся проводить меня на место и доказать, что сокровища галеона «Сан Габриэль» – не выдумка… И находиться всё плавание вы будете у меня на борту…

– Мне позволено будет связаться с моей командой? – спросил капитан. – Я хочу, чтобы мои люди знали, что я жив…

– Разумеется, – ответил хефе Франсиско, потом он чуть прикрыл свои глаза тонкими веками и сухо добавил. – Я даже буду весьма рад, если ваша шхуна будет сопровождать нас…

По спине капитана опять пошёл холодок, а в гудящей голове что-то особенно болезненно сжалось, но он пересилил себя и спросил:

– Ещё мне хотелось бы знать, что стало с моим спутником?..

– Насколько мне известно, когда вашего раба несли на «Архистар», он не подавал признаков жизни, – ответил испанец и, помолчав, внушительно добавил. – Вы должны понимать, что с нами шутить опасно…

Стиснув зубы, капитан опять опустил голову.

– И последнее, – сказал хефе Франсиско и смолк.

Капитан быстро глянул на него исподлобья затравленными глазами: хефе Франсиско всё так же сидел за столом, только теперь он небрежно крутил в руке какой-то документ, взятый из шкатулки.

Капитан опять напрягся, приготовившись к неожиданности.

– Я думаю, что вот эту бумагу надо непременно уничтожить… Её никто не должен видеть… Никто, – сказал хефе Франсиско веско и неожиданно спросил. – Вы согласны со мной?..

Капитан стал вглядываться в документ, пытаясь понять – что это. Но хефе Франсиско встал, не дожидаясь ответа капитана, подошёл к одному из четырёх закопчённых канделябров, горящих на стене, и поднёс бумагу к пламени свечи. Бумага тут же занялась. Хефе Франсиско подождал, пока она прогорит до самых его пальцев, и выпустил горящий клочок на пол.

Потом он легко, с высоты своего роста, нагнулся к самому полу, поднял погасший клочок и, стремительно разогнувшись, снова поднёс его к пламени. Клочок вспыхнул. Хефе Франсиско держал его, спасая пальцы от огня, за самый краешек и странно улыбался. Когда у него в руках погас последний язычок пламени, он разжал суховатые цепкие пальцы, и крошечный, неприметный кончик бумаги упал на каменный пол. Хефе Франсиско растёр его ногой.

И тут в гудящей голове капитана словно бы звонко ударили склянки, и сразу же наступила удивительная ясность, и тогда он понял, что сам заманил «Архистар» в ловушку.

****

Капитан дал слово, что не станет замышлять побег, и его, несвязанного, на рассвете следующего дня вывели из подвала дома, стоящего где-то на задворках Нассау и подвели по низкому пустынному берегу залива к лежащей на песке шлюпке. В этой шлюпке его доставили на корабль, принадлежащий дону Барреро, который так же, как и «Архистар», стоял среди других кораблей в гавани Нассау под прикрытием острова Парадиз. Корабль дона Барреро был бригом, который, как и все бриги, имел две мачты с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты и один косой гафельный парус на гроте. Назывался бриг по-английски – «Король Георг».