Текст книги "Коллекционер"

Глава 10

Она наблюдала за тем, как Иван выполнял свою работу, и невольно проникалась восхищением и уважением. Не к Ивану – у того была лишь пара мерзких кулаков и бритая башка – а к мужчине. Он был джентльменом, причем с моральными принципами. А наличие моральных принципов восхищало ее не меньше, чем, скажем, ловкое жонглирование. Как любопытный навык, в котором она не испытывала особой необходимости.

Из-за этого восхищения она убила бы его максимально быстро и безболезненно – как только он сообщит нужную информацию.

После каждой серии ударов она останавливала Ивана и обращалась к Винни спокойным, тихим голосом:

– Где яйцо, мистер Тартелли? Вещь, конечно, красивая и ценная, но вашей боли, вашей жизни и вашего будущего она не стоит. Просто скажите, где оно, и все прекратится.

Он повел правым глазом на звук ее голоса. Его левый, опухший и побагровевший, заплыл, из обоих глаз сочилась кровь вперемешку со слезами. Но правый глаз еще был слегка приоткрыт.

– Это вы убили Оливера?

Джей наклонилась, чтобы он смог ее разглядеть.

– Оливер был дураком. И вам это известно, потому что вы не дурак. Он был жадным, и это стоило ему жизни. А вы, мистер Тартелли, не кажетесь мне жадным. Думаю, вы хотите жить. Где яйцо?

– Вы о Фаберже? У Оливера был Фаберже?

– И вам это известно. Не испытывайте мое терпение. – Она наклонилась ближе. – Есть вещи похуже смерти. Вы сможете в этом убедиться.

– У меня нет того, что вам нужно. – Он закашлялся и харкнул кровью – Джей едва успела увернуться. – Ищите, берите что хотите. Я не могу отдать то, чего у меня нет.

– А что братец забрал из банка, как не яйцо?

– У меня нет брата.

Она кивнула Ивану и отступила в сторону, чтобы не заляпаться кровью.

– Я про брата Оливера, Эштона Арчера. Вы с ним виделись.

– А, Эш.

Винни отключился. Иван дал ему затрещину, чтобы привести в чувство.

– Да погоди ты! – цыкнула она на Ивана. – Эштон Арчер, брат Оливера, – голос Джей звучал мягко, ободряюще. – Зачем вы приходили к нему в четверг?

– Эш. Похороны. Оливера. Помочь Эшу.

– Ну да, помочь Эшу. Вы видели яйцо? Такую золотую штуковину. Где оно сейчас? Мне нужно знать только это, мистер Тартелли, и боль сразу прекратится.

Он снова посмотрел на нее сквозь опухшую щель правого глаза и медленно произнес сквозь выбитые зубы:

– У меня нет никаких яиц.

Иван снова включился в процесс и со всей силы ударил Винни в солнечное сплетение. Пока Винни захлебывался рвотой, Джей размышляла.

В этом единственном окровавленном глазу что-то такое было. Страх, да, но вместе с тем стальная решимость. Не ради себя, поняла она.

Неужели ради единокровного брата племянника? Надо же, какая потрясающая преданность. Это нечто большее, чем просто моральные принципы, на этом можно сыграть.

– Мне нужно позвонить. Сделай перерыв, – приказала она Ивану. – Ты понял? Я принесу ему воды. Пусть слегка очухается.

Джей вышла в торговый зал с намерением позвонить боссу. Она могла действовать по ситуации, но менять стратегию без согласования с ним означало бы навлечь на себя его гнев, а это было рискованно.

И этот дядюшка – обремененный моральными принципами, преданный и решительный – мог стать предметом торга. Может, братец отдаст яйцо в обмен на его жизнь?

Вероятно.

И у братца, возможно, тоже есть моральные принципы и чувство преданности.

* * *

Они его убьют. Винни понимал этот неоспоримый факт даже в состоянии близком к агонии. Что бы там ни говорила эта женщина, они никогда не оставят его в живых.

Он горестно думал о жене, о детях, о внуках, которые будут расти без него. Он с радостью отдал бы яйцо в обмен на жизнь, на возможность остаться рядом с семьей. Но они в любом случае его убьют. А если он скажет, где Эш спрятал яйцо, они убьют и его.

Как убили Оливера и женщину, которая, вероятно, его любила.

Он должен быть сильным. Как бы больно ни было, он должен быть сильным. Он молил послать ему силу и терпение, а семье – защиту.

– Завари хлебало, мать твою!

Свесив голову на грудь, Винни упорно бормотал слова молитвы.

– Я сказал, завари хлебало, мать твою!

Иван сцепил пальцы на горле Винни и рывком поднял его голову.

– По-твоему, это больно, да? Погоди, я еще не разошелся. Сначала я переломаю тебе все пальцы.

Иван разжал руку и, пока Винни, задыхаясь, хватал ртом воздух, схватил и резко отогнул назад его левый мизинец. Хрустнула кость, и тогда он снова вцепился в горло жертве, чтобы заглушить рвущийся из груди отчаянный крик.

Чего доброго, узкоглазая сука услышит и прискочит. Воображает, что она лучше Ивана. Он представил, как вмажет ей по физиономии, трахнет, а потом порежет на кусочки.

И он сломал Винни еще один палец – просто потому, что мог.

– А потом я их отрежу, один за другим.

Единственный глаз вылез из орбиты, тело забилось в конвульсиях.

– Где гребаное яйцо, говори!

Иван в бешенстве схватил Винни за горло другой рукой и сжал. Представил лицо Джей.

– Срань господня, я не шучу! Говори где, или я порежу тебя на кусочки. А потом грохну твою жену и детишек. И твою сраную собаку.

Иван распалялся все сильнее, все крепче стискивал горло. Подгоняемое яростью, его дыхание учащалось, а единственный глаз смотрел по-прежнему безучастно.

– Вот козлина!

Он разжал руки и отступил назад. В воздухе стоял запах его пота и чужой мочи. «Обоссался, – подумал он. – Старый козлина обоссался!»

Он бы запел только так. Если бы сука не мешала, он бы только так запел.

Джей вошла с бутылочкой воды, которую нашла за прилавком. И тоже сразу уловила запах пота и мочи.

Еще она уловила запах смерти – он был особый и хорошо ей знаком. Не говоря ни слова, она подошла к Винни и подняла его голову.

– Он мертв.

– Да херня. Просто отрубился.

– Он мертв, – тем же ровным голосом повторила она. – Я говорила сделать перерыв.

– А я и сделал, мать его! Только его удар хватил или вроде того.

– Удар хватил! – Она потянула носом воздух и резко выдохнула. – Какая досада.

– Козлина сдох – при чем тут я?

– Конечно ни при чем. – Она заметила свежий кровоподтек на шее Винни. – Но досадно.

– Да он ни хрена не знал. Если бы знал, выложил бы сразу, после пары затрещин. Только время потеряли. Нужно брательника прижать, как я и говорил.

– Я должна сделать еще один звонок. Тело оставим тут. Завтра магазин закрыт, так что один день в запасе у нас есть.

– Можно закосить под ограбление. Прихватим цацок, наведем шмон.

– Можно. Или… – Она порылась в сумке, но вместо телефона достала пистолет и всадила пулю аккуратно между глаз Ивана, так что он даже дернуться не успел, – есть такой вариант, гораздо лучше.

Ей было жаль Винни. Он был интересным экземпляром и потенциально мог оказаться очень полезным. А от мертвого – какой от него толк? Поэтому, не обращая на него внимания, она принялась потрошить карманы Ивана. Достала бумажник, телефон, оружие и, что было вполне ожидаемо, пузырек с амфетамином.

Вот и чудненько, решила она. Босс не приветствовал наркотики и, когда узнает об этом, отнесется к ее действиям снисходительно, а возможно, даже их одобрит. Джей вышла в торговый зал, нашла пакет и кусок пузырьковой пленки. Потом она направилась наверх и взяла бонбоньерку.

Боссу она наверняка понравится. И удовольствие от подарка перевесит недовольство при известии о том, что она хлопнула Ивана.

Джей бережно завернула бонбоньерку и сошла вниз. Там она обнаружила симпатичную коробочку и тонкую золотистую ленточку. Она положила презент в коробочку и перевязала ленточкой.

Потом сунула в пакет барахло Ивана – телефон, бумажник, нож и пистолет – туда же отправила коробочку и оберточную бумагу.

Немного подумав, она открыла витрину и взяла женский портсигар. Ей приглянулся блеск перламутра и узор в виде крошечных цветочков, напоминавший хвост павлина.

Его можно использовать под карточки, решила она и бросила портсигар в сумочку.

Еще стоило бы вывести из строя систему видеонаблюдения, но она опасалась, что может сработать сигнализация. Лучше иметь запас по времени. В любом случае продавщица, охранник и несколько покупателей смогут дать ее описание. У нее не было ни времени, ни желания рыскать за ними по всему городу.

Лучше вернуться в дом из песчаника, который босс предоставил ей на время пребывания в Нью-Йорке. Теперь, по крайней мере, когда Иван сдох, он не будет маячить то там, то тут в надежде увидеть ее голой.

Она пройдет пешком несколько кварталов и возьмет такси. А по пути успеет обдумать, как ловчее составить отчет для босса.

* * *

Лайла поставила синюю вазу с подсолнухами – такая радует глаз, когда возвращаешься домой – и прислонила к ней записку.

До этого она дважды, по своему обыкновению, прошла по дому, сверяясь со списком. Свежее постельное белье, свежие полотенца в ванной, свежие фрукты в вазе. В холодильнике – кувшин лимонада и холодный салат с пастой.

Кому охота готовить или заказывать еду сразу после возвращения из отпуска?

Еда и вода для Томаса, растения политы, мебель протерта, полы пропылесосены.

Она попрощалась с котом, от души погладив и потискав его напоследок.

– Твои хозяева будут дома через пару часов, – пообещала она. – Они ждут не дождутся, когда увидят тебя. Будь хорошим мальчиком. Возможно, мы с тобой еще увидимся.

Бросив последний взгляд по сторонам, она закинула на плечо сумку и кейс с ноутбуком, подняла ручки чемоданов и тренированным движением выкатила их за дверь.

Приключение в квартире Килдербрандов закончилось. Впереди ее ждало новое.

Но сначала ей предстояло побывать на похоронах.

Швейцар заметил ее, как только она появилась из лифта, и бросился навстречу.

– Мисс Эмерсон, что же вы не позвонили, я бы помог вам.

– Я привыкла справляться сама. У меня система.

– Не сомневаюсь. Ваша машина подъехала. Должно быть, вы уже спускались, когда они попросили вас оповестить.

– Выходит, я вовремя.

– Вы садитесь, а мы погрузим багаж.

При виде лимузина ей стало слегка не по себе. Он был не самый роскошный, но длинный, темный и сверкающий.

– Спасибо за все, Итан.

– Не за что. Не забывайте нас.

– Обещаю.

Она скользнула в машину и посмотрела на сидевших внутри Джули и Люка. Водитель закрыл за ней дверь.

– Не могу отделаться от странного чувства. Простите, Люк, вы знали его, но все же это очень странно.

– Я едва его знал. Но…

– Мы знаем Эша. – Лайла положила сумку на сиденье. – По крайней мере, день хороший. При мысли о похоронах мне всегда представляется дождь.

– Могу поспорить, у тебя в сумке есть зонтик.

Лайла посмотрела на Джули и пожала плечами:

– На всякий случай.

– Если окажешься на необитаемом острове, в зоне военных действий или схода лавины, Лайла и ее сумка – это первое, что приходит на ум. Если лишишься конечности, она найдет, чем ее присобачить. Однажды она починила мой тостер с помощью крошечной отвертки и щипчиков.

– Без скотча?

– Как же, имеется, – заверила его Лайла, – мини-рулончик. Может быть, вы объясните мне – нам – расстановку сил на поле? Кто там будет?

– Все там будут.

– Всё древо?

– Всё или большая часть. – Люк поерзал на сиденье, точно чувствуя себя некомфортно в темном костюме и галстуке. – Они собираются по всем значимым поводам. На похороны, свадьбы, церемонии вручения дипломов, при постановке серьезных диагнозов и по случаю рождения детей. Я бы поостерегся называть компаунд демилитаризованной зоной, но это довольно точное сравнение.

– Войны случаются?

– Как же без них. Порой происходят небольшие стычки, но до крупных конфликтов дело не доходит. На свадьбах чего только не случается. На последней мать невесты сцепилась с дежурной пассией отца невесты – они таскали друг дружку за волосы, царапались, разорвали одежду в клочки и под конец рухнули в пруд с карпами – вот цирк-то был. – Люк вытянул ноги. – Все заснято на видео.

– Умеют люди погулять. – Лайла открыла крышку встроенного холодильника и покопалась в нем. – Кому имбирного эля?

* * *

Эш сидел под перголой, увитой толстыми стеблями глицинии. Нужно было возвращаться в дом, заниматься всеми и вся, но сейчас ему хотелось хотя бы несколько минут побыть в тишине, на свежем воздухе.

В доме, при всех его размерах, казалось тесно, многолюдно и слишком шумно.

С того места, где он сидел, просматривались контуры гостевого флигеля с пестроцветным палисадником. Мать Оливера еще не выходила – сидела взаперти с невесткой, дочерью и прочими, кого отец добродушно именовал «квочками».

И хорошо, что у нее есть время погоревать вместе с этими женщинами до похорон.

Эш разбился в лепешку, чтобы прощание выглядело так, как ей хотелось. Только белые цветы – казалось, они были повсюду. На длинном склоне северной лужайки стояли ряды белых стульев и белая трибуна для ораторов. Фотографии Оливера, которые она отобрала, были в белых рамках. Струнный квартет (боже правый!) был строго в белом, а все скорбящие – строго в черном.

Исключение было сделано только для волынщика.

Он считал, и, к счастью, отец согласился, что все пожелания матери, хоронящей сына, должны быть услышаны, и хотя надеялся на камерное прощание, в узком кругу, но фактически съехалось более трехсот человек. Большинство родственников и часть друзей прибыли накануне и рассредоточились по главному дому с десятью спальнями, гостевому флигелю, домику у бассейна и остальной территории.

Они приставали с разговорами, задавали вопросы, на которые у него не было ответов, им хотелось есть, спать, смеяться и плакать. Они высасывали весь воздух подчистую.

Когда пошли вторые сутки, Эш хотел только одного – оказаться в собственной студии, в своем жизненном пространстве. И все же он улыбнулся, когда под полог лианы ступила черноволосая красавица Жизель, его единокровная сестра.

Она опустилась рядом и положила голову ему на плечо.

– Я решила прогуляться, прежде чем пинком отправить Катрину в бассейн с балкона Джульетты. Не уверена, что у меня хватит на это сил, поэтому прогулка показалась лучшей идеей. И я нашла тебя.

– Гораздо лучшей. Что она делает?

– Рыдает. Они с Оливером почти не общались, а когда случалось, говорили друг другу гадости.

– Может, именно поэтому она рыдает. Теперь ей не с кем препираться.

– Подозреваю, что им нравилось играть друг у друга на нервах.

– Досталось тебе.

Он приобнял ее.

– Я любила его. Он был раздолбай, но я его любила. И ты тоже.

– Помнится, я охарактеризовал его именно этими словами. Он особенно любил тебя.

Жизель повернулась и на мгновение уткнулась лицом в плечо Эша.

– Черт бы его побрал! Я просто в бешенстве, что он умер.

– Знаю. Я тоже. Ты видела его мать?

– Заходила к ней сегодня утром. Мы немного поговорили. Она не отпускает от себя Энджи, и кто-то дал ей успокоительного. Она справится. Как и все мы. Но я буду ужасно по нему скучать. Он всегда меня смешил, давал поплакаться себе в жилетку, а потом смешил. И мне нравилась Сейдж.

– Ты ее знала?

– Еще бы – это я их познакомила. – Жизель достала платок из нагрудного кармана Эша и промокнула глаза. – Мы с ней познакомились в прошлом году в Париже и сразу нашли общий язык. Когда вернулись в Нью-Йорк, решили пообедать. Точнее, обедала я, а она зажевала листик и ягодку. Половину ягодки.

Жизель ловко сложила платок влажной стороной внутрь и сунула обратно, в его нагрудный карман.

– Она пригласила меня на вечеринку, и я решила взять с собой Оливера – мне показалось, они понравятся друг другу. Так и случилось. Зря я это сделала. – Жизель снова уткнулась в плечо Эша. – Знаю, это глупо, можешь мне не говорить, но только зря я это сделала. Не познакомь я их тогда, они бы оба были живы, да?

Он ласково коснулся губами ее волос:

– Сама сказала, чтобы я не говорил, как это глупо, но ты меня вынуждаешь.

– Он впутался в скверную историю, Эш. Иначе быть не может. Его убили, а значит, он впутался во что-то скверное.

– Он что-нибудь говорил тебе? О сделке? О клиенте?

– Нет. Когда мы в последний раз разговаривали – за несколько дней до… его смерти, он сам позвонил. Сказал, что все классно, охренительно и что на днях заедет. Он якобы собирался купить квартиру в Париже, и я могла ему в этом помочь. Я тогда еще подумала, что этого никогда не будет, но чем черт не шутит.

Она встала и несколько раз моргнула, сдерживая слезы.

– Тебе известно больше, чем ты говоришь. Я не спрашиваю – не уверена, что готова это узнать, но тебе известно больше, чем ты говоришь всем нам. Я помогу, чем смогу.

– Не сомневаюсь. – Он поцеловал ее в щеку. – Я дам тебе знать. А сейчас мне нужно проверить цветы и волынки.

– Я загляну к Олимпии. Скоро прибудут гости. – Она поднялась вместе с ним. – Пусть Боб тебе поможет. Боб – кремень.

И то верно, подумал Эш, когда они расстались. Он уже приставил Боба – сводного брата со стороны матери – следить за тем, чтобы отдельные лица не слишком налегали на алкоголь.

Не хотелось бы, чтобы кто-то закончил вечер в пруде с карпами.

* * *

Лайла решила, что применительно к поместью Арчеров «компаунд» звучит чересчур казарменно, по-военному. Да, стены высокие и толстые, но камень впечатляет царственным величием. Да, массивные ворота подавляют, но литье, в котором читается стилизованное «А», радует глаз. Очаровательный домик привратника утопает в ярко-оранжевых тигровых лилиях.

Двое охранников в черном проверили документы, прежде чем пропустить лимузин на территорию. Пожалуй, в этом смысле слово «компаунд» было оправдано. Но и только.

Высокие статные деревья возвышались над бархатными лужайками. Пышные кустарники и перемежающиеся зеленью декоративные насаждения обрамляли прямую, как стрела, подъездную дорогу, ведущую к огромному дому.

Он казался бы громоздким, но камень молочно-песочного оттенка излучал тепло, а элегантная U-образная форма сглаживала контуры. Прелестные балкончики и шатровая кровля придавали ему очарования.

Лайла заметила небольшие кустарниковые скульптуры – дракон, единорог, крылатый конь.

– Нынешняя супруга, – пояснил Люк, – любит все причудливое.

– Мне нравится.

Машина остановилась перед крытым портиком. Толстые лианы с пурпурными цветами, размером с блюдце, обвивали колонны, оплетали балконы. Подобные детали, подумалось Лайле, скрашивают устрашающее впечатление.

Тем не менее, будь у нее второй шанс, она бы купила новое платье. Ее черное, на все случаи жизни, смотрелось неважно – как-никак ему пошел четвертый сезон.

Оставалась надежда на прическу. Лайла собрала волосы в пучок на затылке и уповала на то, что он придаст ей шарма.

Водитель помог ей выйти, и она остановилась, любуясь домом. Через мгновение из массивной двери выскочила блондинка, замерла на верхней ступеньке и бросилась к Люку.

– Люк, – всхлипнула она. – Ох, Люк!

За ее спиной Лайла обменялась недоуменным взглядом с Джули.

– Оливер! Ох, Люк!

– Мои соболезнования, Рина. – Он провел рукой по спинке ее черного платья с кокетливым кружевным лифом и короткой юбкой.

– Мы больше никогда его не увидим. Я так рада, что ты здесь.

«Действительно рада», – подумала Лайла, судя по тому, как жмется, несмотря на попытки Люка освободиться.

На вид девице было около двадцати двух лет. Длинные прямые волосы, длинные загорелые ноги и безупречная кожа, по которой катились хрустальные слезы – идеальные, как на картинке.

«А я злюка, – сказала себе Лайла. – Всё правда, но злюка».

Блондинка обняла Люка за талию, прижалась к его боку и окинула Лайлу и Джули долгим оценивающим взглядом

– Вы кто?

– Это Катрина Картрайт, – представил девушку Люк, – а это Джули Брайант и Лайла Эмерсон. Они друзья Эша.

– Ясно. Он на северной стороне, распоряжается. Я вас провожу. Гости съезжаются, – сказала она, задумчиво глядя на очередной лимузин, подъезжающий к дому. – Столько людей хочет проститься с Оливером.

– Как его мать? – осведомился Люк.

– Я ее сегодня не видела. Она заперлась в гостевом флигеле. Убита горем. Как и все мы. – Идя впереди них по мощеной дорожке, она по-хозяйски держалась за Люка. – Не знаю, как мы теперь будем. Как мы все теперь будем. В патио устроен бар.

Она небрежно указала на стол, накрытый белой скатертью, за которым стояла женщина в белой униформе.

За вместительным патио простирался газон. Ряды белых стульев были обращены в сторону перголы, увитой розами. Под ней стоял высокий стол, на котором размещалась урна. Все белое, как у невесты на свадьбе, подумалось Лайле, даже пюпитры, на которых стоят увеличенные фотографии Оливера Арчера в белых рамках.

Квартет, сидевший под другим навесом из вьющихся растений, играл что-то спокойное, классическое. Люди, одетые в черное, неспешно общались. Некоторые уже наведались в бар – в руках у них были бокалы с коктейлем или вином. Другие сидели, переговариваясь приглушенными голосами.

На одной даме была шляпа с круглыми и широкими, как луна, полями. Она промокала глаза белоснежным платочком.

Сквозь купу деревьев Лайла разглядела что-то вроде теннисного корта, а южнее поблескивал на солнце бассейн, вода в котором была тропической голубизны. Рядом с ним притулился небольшой каменный домик.

Слышался громкий смех. Кто-то говорил по-итальянски. Женщина в белой униформе, двигавшаяся бесшумно, как призрак, собирала пустые стаканы. Другая принесла даме в шляпе бокал шампанского.

«А я еще не хотела ехать, – подумала Лайла. – Это же прелесть что такое – настоящий театр, сцены из спектакля».

Ей захотелось написать об этом – непременно пригодится для какой-нибудь книги – и она принялась фиксировать лица, пейзаж, мелкие детали.

И тут она увидела Эша. Вид у него был очень усталый и печальный.

Нет, это был не спектакль. Не театр.

А смерть.

Теперь думая только о нем, она подошла к нему.

Он взял ее за руку и мгновение стоял так:

– Я рад, что ты приехала.

– Я тоже. Здесь… так красиво, что жуть берет. Все белое и черное. Драматично. Судя по тому, что ты рассказывал, ему бы понравилось.

– Да. Олимпия – его мать – была права. Черт, Рина добралась до Люка. Нужно ее оттащить. Она сохнет по нему с подросткового возраста.

– Думаю, он сам справится. Я могу чем-нибудь помочь?

– Все готово. Или вот-вот будет. Сейчас я найду вам места.

– Мы сами найдем. У тебя полно дел.

– Мне нужно сходить за Олимпией или отправить кого-нибудь за ней. Я быстро.

– За нас не беспокойся.

– Я рад, что ты приехала, – снова сказал он. – Правда.

Ему пришлось пробираться сквозь гостей, одни из которых хотели выразить сочувствие, другие – переброситься парой слов. Миновав толпу, он направился к флигелю и решил сократить путь, подойти сбоку – и тут увидел Энджи.

Вид у нее был измученный. Придавленная собственной скорбью, она старалась разделить горе золовки.

– Ей нужен Винни. – Энджи запустила руку в кудрявую шевелюру. – Ты его видел?

– Нет. Я был в такой запарке, что, вероятно, пропустил его.

– Попробую снова его набрать. Он должен был приехать час назад. Два, – она вздохнула. – Он водит, как старая дама, и ни в какую не хочет пользоваться громкой связью. Если он еще в дороге, то не ответит.

– Я поищу его.

– Не нужно, лучше давай уж начинать. Она собралась с духом, но надолго ее не хватит. Если он опоздает, так тому и быть. Пусть распорядитель усаживает гостей. Где твой отец?

– Сейчас схожу за ним. Десяти минут хватит?

– Десять минут. Мы ее приведем. – Энджи достала телефон из сумочки. – Черт побери, Винни, – пробормотала она, отходя.

Эш прикинул, что Винни мог быть в доме. Он поищет его и скажет отцу, что пора.

Он подал знак распорядителю похорон, лично проводил на место бабушку Оливера с материнской стороны, после чего направился к дому.

По пути он краем глаза заметил, что Лайла сидит слева от Люка, а Джули – справа. А слева от Лайлы сидела Катрина – она вцепилась той в руку и что-то воодушевленно рассказывала.

Судя по всему, рассказ изобиловал восклицательными знаками.

Эш снова порадовался тому, что Лайла приехала, и поспешил за отцом. Момент прощания настал.