Текст книги "Обманутые иллюзии"

10

Чтобы удавался всякий обман, считал Сэм, нужно найти самое слабое звено в цепи. За короткое время, проведенное в труппе Нувеля, он всегда готов был выполнить любое поручение, подобострастно улыбался и постоянно держал наготове какое-нибудь льстивое словечко. Он сочувственно внимал рассказу Лили о детских годах Люка и завоевал ее сердце, сочинив историю об умершей матери и жестоком отце. Эта история удивила бы его родителей, которые скромно жили в Блумфилде, штат Нью-Джерси, и за те шестнадцать лет, что сын прожил с ними под одной крышей, ни разу не подняли на него руку. Сэм ненавидел пригород, в котором жил, и по причинам, вызвавшим недоумение у его тихих, трудолюбивых родителей, презирал их, их образ жизни и скромные потребности.

Будучи подростком, он не раз приводил в смятение родителей своим вызывающим поведением, а то и бунтом против них. Первый раз Сэм угнал родительскую машину в возрасте четырнадцати лет. Он направился тогда в Манхэттен. И достиг бы цели, если бы не отказался заплатить за въезд в туннель. В Блумфилд он вернулся в сопровождении полицейских, вел себя дерзко и ни в чем не раскаивался.

Сэм стал специалистом по части мелких магазинных краж. Он воровал наручные часы, бижутерию, косметику, затем аккуратно укладывал все это в некогда украденный кожаный чемоданчик, после чего продавал со скидкой одноклассникам.

Два раза он совершал налет на здание школы и учинял там разгром, получая удовольствие от разбивания окон, порчи водопроводных труб. Сэм при этом был достаточно осторожен и не болтал о своих похождениях. Ему удалось обаять учителей, и они ни разу даже не бросили подозрительный взгляд в его сторону.

Дома Сэм был настоящим хулиганом и регулярно доводил мать до слез. Родители знали, что он крадет у них. То двадцатка из бумажника исчезнет, то безделушки какие-нибудь, а то и ювелирное изделие. Они никак не могли взять в толк, почему Сэм считает, что вынужден воровать, – ведь они неплохо обеспечивали его. Они не знали, что их сын ворует не потому, что ему это так уж нравится. Просто ему доставляло особое удовольствие причинять боль другим.

Он отказывался ходить на разъяснительные беседы, а если иногда родителям и удавалось затащить его к психиатру, то он просто угрюмо сидел и слушал, не вымолвив ни слова. Сэму было шестнадцать, когда мать ответила отказом на его просьбу покататься на ее машине. Сэм же ответил ударом, рассек ей губу и посадил фингал под глазом. Затем молча взял ключи от машины, вышел из дома и уехал.

Он оставил машину у границы со штатом Пенсильвания. Домой он так и не вернулся.

Сэм никогда не думал о своих родителях. В его памяти никогда не всплывали рождественские праздники, дни рождения, поездки к океану. Все эти события для него ровным счетом ничего не значили, а посему их словно и не было. Семья Нувель давала ему деньги на карманные расходы, обеспечивала блестящее прикрытие и предоставляла время, чтобы спланировать очередной вираж. Так как он мог пользоваться ими, он презирал их в той же мере, в какой презирал и скромную семейную пару, даровавшую ему жизнь. По причинам, которые сам не понимал и не пытался понять, Сэм больше всех ненавидел Люка. Чувствуя, что Роксана по-детски влюблена в Люка, Сэм решил переманить ее к себе.

Кроме того, он считал Роксану самым слабым звеном в цепи.

Он стал уделять ей время и внимание, выслушивал ее идеи, нахваливал ее мастерство. Источая лесть, Сэм уговорил ее показать несколько фокусов. Он постепенно завоевывал ее доверие и привязанность к себе.

Он нисколечко не сомневался в ее преданности и к концу второго месяца своего пребывания в Новом Орлеане решил пустить эту преданность в ход.

Сэм часто выходил встречать ее по дороге домой из школы, чем завоевал расположение как Макса, так и Лили. Зима тогда была промозглой и влажной. Прохожие едва не бежали по улицам, торопясь поскорее окунуться в уют домашнего очага. Заметить в этом людском потоке Роксану не составляло большого труда. Она медленно прогуливалась по тротуару, укрываясь от моросящего дождичка под навесом сплошного ряда балконов второго этажа и рассматривая витрины. Многие продавцы хорошо знали ее и тепло приветствовали, когда она заглядывала в какой-нибудь из магазинчиков.

С почтением и восхищением она дотрагивалась рукой до выставленного товара, нередко задавая продавцам вопросы и стараясь запомнить ответы.

Она была на расстоянии двух домов, когда Сэм увидел ее. Яркие волосы и темно-синяя куртка светились в полумраке дня. Он уже настроился на определенный лад и, когда подходил к Роксане, был в превосходном настроении.

– Привет, Рокс, как было в школе?

– Нормально. – Роксана улыбнулась, взглянув на него снизу вверх. Она стала уже достаточно взрослой, чтобы почувствовать себя польщенной вниманием со стороны девятнадцатилетнего мужчины. Сердце внутри ее упорно не желающей развиваться груди забилось чаще.

Один из магазинчиков на Королевской улице торговал не столько драгоценностями, сколько разным ненужным хламом. Было там, правда, несколько интересных вещей, в большинстве своем недорогих. Хозяйка закупала товар партиями и пополняла свою прибыль гаданием на картах и по руке. Сэм заприметил этот магазинчик, потому что хозяйка обычно работала одна, а Роксана часто заходила туда на гадание.

– Хочешь на картах погадать? – Он улыбнулся. – Может, как раз узнаешь, как ты написала контрольную?

– Никогда про такую ерунду не спрашиваю.

– Можешь спросить о своем парне. – Сэм посмотрел на Роксану так, что ее сердце запрыгало, и, не дожидаясь, пока она пройдет мимо магазинчика, распахнул дверь. – А может, она скажет, когда ты выйдешь замуж.

Роксана опустила глаза.

– Ты ведь не веришь картам.

– Посмотрим, что она тебе скажет. Может, и поверю.

Мадам Д’Амур восседала за прилавком. У нее было острое, густо нарумяненное лицо с огромными карими глазами. На голове красовался один из ее многочисленных тюрбанов, на сей раз лилового цвета. Из-под него выглядывали несколько выкрашенных в иссиня-черный цвет волосков. Тяжелые серьги из горного хрусталя ниспадали на плечи, одетые в лиловый кафтан. Вокруг шеи извивались несколько серебряных цепочек. На запястьях обеих рук звенели браслеты. Ей было за шестьдесят. По ее словам, в роду у нее были цыгане. Возможно, это и соответствовало истине, но, каким бы ни было ее происхождение, Роксана получала удовольствие от общения с ней.

Зазвенел дверной колокольчик, она посмотрела на вошедших и улыбнулась. Игральные карты с яркими картинками были разложены на прилавке в форме кельтского креста.

– Я так и думала, что моя маленькая подружка должна ко мне сегодня зайти.

Роксана подошла поближе, чтобы рассмотреть карты. В магазинчике было довольно жарко, но она не обратила внимания на это обстоятельство. Курения, возжигаемые Мадам, а также духи, которыми она себя баловала, всегда источали восхитительный аромат.

– Ты пришла покупать, – спросила она, – или счастья поискать?

– У вас есть время погадать?

– Для тебя, моя дорогая, у меня всегда найдется время. Может, выпьем горячего шоколада, да? – Она бросила взгляд на Сэма, и ее улыбка стала таять. Было в этом парне что-то, что ей не понравилось, несмотря на открытую, дружелюбную улыбку и красивые глаза. – А вы? У вас есть о чем спросить карты?

– Да нет, у меня все нормально, – ответил он, застенчиво улыбнувшись. – Меня это малость пугает. Ладно, Рокс, побудешь здесь, а я схожу в аптеку, мне там надо кое-что прихватить. Дома встретимся.

– О’кей. – Мадам собрала карты и встала.

Роксана направилась к занавеске, отделявшей торговое помещение от задней комнаты.

– Скажи папе, что я скоро буду.

– Ладно. Ну, пока. – Он двинулся к двери. Но, услышав шорох закрывшейся занавески, остановился.

Дружелюбной улыбки как не бывало. Он специально открыл входную дверь, чтобы зазвенели колокольчики, после чего захлопнул ее. Быстро обогнув столы, забитые как барахлом, так и драгоценностями, Сэм подошел к прилавку. Под ним находился расписной портсигар, в котором Мадам хранила выручку дня. Улов был невелик – торговля шла вяло в дождливые зимние дни, однако Сэм взял все до последней монетки. Засунув купюры и мелочь в карман, осмотрелся, нет ли здесь еще чего стоящего. Ему, конечно, хотелось бы побить здесь стекла и сервизы, но тогда возник бы повод предъявить ему обвинение. Вместо этого он заполнил карманы медными безделушками и, аккуратно придерживая колокольчики, открыл дверь, выскользнул наружу и тихо, медленно закрыл ее за собой.

За следующую неделю Сэм «взял» еще четыре магазина в квартале. При этом он использовал Роксану. Они заходили вдвоем в магазин, и Сэм ждал, пока Роксана, известное лицо в округе, займет внимание продавца. Затем он набивал карманы всем, что плохо лежало, будь то ценная французская шкатулка или дешевая сувенирная пепельница. Еще один раз ему посчастливилось обчистить кассу, пока Роксану водили смотреть на только что привезенную из Парижа фарфоровую статуэтку.

Сэма не интересовала стоимость добычи. Самое большое удовольствие он получал от сознания того, что наивная, доверчивая Роксана стала его непреднамеренным партнером. Никто бы не стал обвинять милашку – дочку Максимилиана Нувеля в краже бижутерии. Пока она была с Сэмом, он мог набивать карманы, сколько было угодно его ледяной душе.

Но главным событием той новоорлеанской зимы было переманивание Аннабель от снедаемого любовью Люка. Оно прошло легко, так же легко, как и все его маниакально-подлые магазинные кражи. Все, что ему пришлось сделать, – это посмотреть, послушать и воспользоваться подвернувшимися возможностями.

Как и большинство юных влюбленных, Люк и Аннабель были подвержены размолвкам. Главная их причина состояла в ограниченном количестве времени, которое Люк мог уделить своей подруге, из-за чего она предъявляла все большие требования к каждой минуте его дня. Она заставляла его пропускать репетиции, отменять выступления ради того, чтобы сходить с ним на вечеринку, на танцы или покататься на машине. Но хоть и играла в нем кровь, все же Люк был слишком профессиональным артистом и слишком самозабвенным вором, чтобы отменить выступление или кражу даже ради Аннабель.

– Послушай, ну не могу я, – раздраженно выдохнул Люк и приложил телефонную трубку к другому уху. – Аннабель, я ведь тебе уже давно все объяснил.

– Да ты просто упрямишься, – в трубке зазвучал явно срывающийся голос. Люк почувствовал себя униженным. – Ты же знаешь, господин Нувель все бы понял.

– Нет, не знаю, – ответил Люк. Он и не собирался просить Макса что-либо понять. – Я занят в эти выходные, Аннабель. Я участвую в представлении.

– Я понимаю, представление для тебя важнее, чем я.

Естественно, представление было важнее, но Люк счел неразумным в этом признаваться.

– Я обязан этим заниматься.

– У Люси будет тусовка года. Туда придут все. Ее отец даже нанял оркестр. Я просто умру, если туда не пойду.

– Ну так иди, – прошипел Люк. – Я же сказал тебе, насчет меня не волнуйся. Не думаю, что ты будешь сидеть дома одна.

– Да уж, конечно, не буду, – сквозь слезы зазвучал пронзительный смех. – Так уж я тебе и пойду на самую большую тусовку года без парня! – прогнусавила она, после чего собрала весь свой елей, который только был у нее, и вложила его в свой голос: – Миленький, ну пожалуйста, уйди с первого представления. Было бы неплохо, если бы мы пошли туда вместе, а потом ты мог бы уйти.

Это прозвучало заманчиво. Это обещало приятное возбуждение, быструю, захватывающую дух езду. Но Люк не настолько изменился за последние годы, чтобы забыть, когда следует, а когда не следует принимать предложение об удовольствии.

– Прости, Аннабель, не могу.

– Не хочешь, – произнесла она ледяным тоном.

– Послушай! – начал было он, затем вздрогнул от треска брошенной трубки. – Ох, боже ты мой, – процедил он сквозь зубы и швырнул трубку на рычаг.

– Проблемы с женщинами? – Все выглядело так, будто Сэм случайно заскочил в комнату из кухни с яблоком в руке. На самом же деле он подслушал весь разговор и уже строил свои планы.

– Они ничего не понимают. – Люк, как правило, не откровенничал с Сэмом, но на сей раз он был настолько разозлен и раздосадован, что ему захотелось довериться первому встречному. – Какого черта я должен срывать всем график выступлений только из-за того, что Люси Харбекер устраивает какую-то там тусовку?

Сэм сочувственно кивнул и впился зубами в яблоко.

– Не горюй, она это переживет. – Он дружески похлопал Люка по предплечью. А если не переживет, то ведь красивых баб на свете хоть отбавляй. Верно? – Он подмигнул Люку и отправился наверх по лестнице. Дела складывались так, что ему требовалось отвертеться от сегодняшнего представления. Сэму предстояла тусовка.

Сказка о высокой температуре и головной боли – вот и все, что ему понадобилось. Когда Люк готовился развлекать публику в «Волшебной двери», Сэм стучал в дверь Аннабель. Она открыла сама. Глаза ее опухли от слез и досады.

– Ой, Сэм, привет. – Она шмыгнула носом и пригладила рукой волосы. – Какими судьбами?

– Люк меня послал. – С извиняющейся улыбкой он выдвинул руку из-за спины и протянул ей букет раскрашенных маргариток.

– Ой. – Она взяла цветы и принялась их нюхать. Они были красивые, однако не заменяли самую большую в году вечеринку. – Я так понимаю, это в качестве утешения.

– Ему правда очень жаль, Аннабель. Он расстроился из-за того, что ты не пошла на тусовку.

– Я тоже. – Ее взгляд стал жестче, она вздохнула и пожала плечами. Ее родители ушли на весь вечер, ее вечер был испорчен, а все, что она получила, были лишь какие-то дурацкие цветы. – Что ж, спасибо, что принес их.

– Рад стараться. Не так уж и трудно принести цветы прелестной женщине. – Восхищение с оттенком страсти промелькнуло в его глазах прежде, чем он спешно отвел их. – Вообще-то мне пора идти. У тебя ведь дела.

– Да нет, никаких особых дел. – Аннабель была польщена его взглядом и тронута тем обстоятельством, что Сэм попытался этот взгляд скрыть. Подумав о той долгой и скучной ночи, которая ей предстояла, она решила, что глупо захлопывать дверь перед этим привлекательным самцом. – Может, зайдешь, кока-колу попьем или чего-нибудь еще. Если, конечно, у тебя нет других планов.

– Было бы неплохо, если только твои предки не будут возражать.

– Да их нет, придут не скоро. – Она поморгала глазами. – Мне бы хотелось с кем-нибудь побыть.

– Мне тоже. – Он захлопнул за собой дверь.

Поначалу он изображал стеснительность, сидя поодаль от нее на диване, пока они пили кока-колу и слушали пластинки. Постепенно он переходил к роли приятного человека, с которым можно пооткровенничать. Он чуть было не дошел до критики в адрес Люка, но из осторожности вовремя остановился, понимая, что в этом случае Аннабель сразу даст ему отпор. Прикрываясь стремлением компенсировать пропущенную вечеринку, Сэм пригласил ее – с неким оттенком застенчивости – на танец.

Его робкая восхищенность тронула Аннабель. Покачиваясь в такт музыке, она положила голову ему на плечо. Когда Сэм начал ритмично поглаживать ее по спине вдоль позвоночника, она лишь вздохнула.

– Я так рада, что ты пришел, – прошептала она. – Теперь я чувствую себя гораздо лучше.

– Мне было тяжело сознавать, что ты сидишь здесь одна в таком настроении. Все-таки Люку очень повезло, что у него такая девушка, как ты. – Сэм замолчал, удостоверяясь, что его слова услышаны. Когда он продолжил, голос звучал нетвердо: – Я… м-м-м… я все время думаю о тебе, Аннабель. Знаю, что не должен думать, но ничего не могу с собой поделать.

– Правда? – Ее глаза заблестели, она откинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – А что ты обо мне думаешь?

– Думаю о том, какая ты красивая. – Он приблизил свои губы к ее губам, почувствовал, как она вздрогнула. Его забавляло то, с какой легкостью женщины сдаются. Скажи ей, что она красива, и она поверит всем твоим словам. – Когда ты приходишь в наш дом или в клуб, я не могу отвести глаз от тебя. – Он слегка коснулся своими губами ее губ, затем, словно придя в себя, отпрянул. – Прости. – Он провел дрожащей рукой по волосам. – Мне пора идти.

Но он не пошевелился, а лишь стоял и смотрел на нее. Мгновение спустя теперь уже она, как он надеялся и планировал, приблизилась к нему и обвила руками его шею.

– Не уходи, Сэм.

Он остроумен, мило обошелся с ней, к тому же красиво целуется. Короче, отвечает всем требованиям Аннабель. Он опустил ее на кушетку и овладел ею. Его тело содрогалось от экстаза. Но еще больший экстаз испытывал он от сладостного ощущения того, что отобрал-таки у Люка принадлежавшую ему добычу.

* * *

В тот момент, когда Аннабель издавала страстные стоны в объятиях Сэма, Мадам направилась за кулисы «Волшебной двери». Ей было неприятно нести кому-либо плохие вести. Но делала она это не столько ради коллег по магазинчикам Французского квартала и даже не столько ради себя, сколько ради Роксаны.

– Месье Нувель!

Макс оторвался от своих разработок и увидел Мадам в дверях своей уборной. Неподдельная радость вспыхнула в его глазах. Он встал и поцеловал ей руку.

– О, Мадам, добрый вечер, добро пожаловать. Какое счастье видеть вас вновь.

– Хотелось бы мне сказать вам, мой друг, что я пришла посмотреть на представление, но пришла я не ради него. – Она заметила, как улыбка гаснет в его глазах, превращаясь в тревогу.

– Есть какая-то проблема?

– Да, и я должна вам о ней поведать, к сожалению. Мы можем здесь поговорить?

– Конечно. – Он закрыл дверь и подвел ее к креслу.

– В начале этой недели мой магазин ограбили.

Это показалось бы парадоксом, но его охватил гнев. Несмотря на то что он сам был грабителем. В данном случае Макс таковым не был. А Мадам была другом; другом, тяжело переживающим такое событие, как кража.

– Что же у вас взяли?

– Сотню долларов или около того и еще несколько безделушек. Это неприятность, месье, но не трагедия. Я, конечно же, обо всем сообщила в полицию, и, конечно же, вряд ли здесь можно мне чем-нибудь помочь. Если занимаешься бизнесом, будь готов к потерям. Я не придавала бы всему этому такого значения, если бы через день или два не услышала, что еще два магазина – «Новоорлеанский боти́к» на улице Бурбонов и «Рандеву» на улице Конти – тоже были ограблены. Насколько я знаю, на небольшую сумму. Еще через день ограбили магазин рядом с моим – и сумма на сей раз была побольше. Взяли несколько ценных изделий из фарфора и несколько сотен наличными.

Макс провел пальцем по усам.

– А кто-нибудь видел грабителя?

– Может быть, видел, – Мадам перебирала пальцами амулет на своей груди, закрытой красным шелковым шарфом, – а может, и нет. Когда мы, торговцы, стали жаловаться друг другу на постигшие нас беды, выяснилось, что кое-кто, кого мы знаем, заходил в магазины перед пропажей. Не исключено, правда, что это всего лишь совпадение.

– Совпадение? – Макс взметнул брови. – Вряд ли. А почему вы ко мне пришли по этому поводу, Мадам?

– Потому что в каждом из магазинов побывала Роксана.

Мадам поджала губы, увидев, как изменяется лицо Макса. Ушли, исчезли тревога, интерес, явное стремление помочь.

– Мадам, – произнес он странным, острым как меч, еле слышным голосом. – Как вы смеете?

– Смею, месье, потому что люблю девочку.

– И тем не менее обвиняете ее в том, что она забрела к вам в магазин и украла у тех, кто любит ее и доверяет ей.

– Нет. – Мадам пожала плечами. – Я ее не обвиняю. Она не взяла бы у меня ничего из того, что принадлежит мне. Ведь душой-то она чувствует, что стоит ей только попросить, и я ей все дам. Она была не одна во время всех этих визитов, месье.

Еле сдерживая ярость, Макс поднялся, чтобы налить себе и ей по рюмке коньяка. Он ничего не сказал до тех пор, пока не предложил Мадам рюмку и не отпил из своей.

– И с кем же она была?

– С Сэмюэлом Уайаттом.

Переварив эту информацию, Макс кивнул. Ему хотелось бы сказать сейчас, что он удивлен. Хотелось бы сказать, что он не чувствовал неизбежности происшедшего. Он приютил парня, сделал для него все, что мог, и тем не менее каким-то образом чувствовал, что поплатится за это.

– Секундочку! – Он подошел к двери и позвал Роксану. Одетая в сценический костюм, она вошла в уборную отца. Лицо ее расцвело в улыбке при виде Мадам.

– Вы пришли! – Она бросилась к Мадам и чмокнула ее в щеку. – Ой, как я рада, что вы пришли. Вы увидите новый фокус. Мы с Люком первый раз показали его в дневном представлении. У нас так хорошо получилось, правда, папа?

– Да. – Он захлопнул дверь и, нагнувшись, положил ей руку на плечо. – У меня к тебе вопрос, Роксана. Важный. Ты должна сказать мне правду, какой бы она ни была.

Улыбка потухла в ее глазах. Взгляд стал значительным и слегка испуганным.

– Я не стану лгать тебе, папа. Никогда не стану.

– Ты заходила в магазин к Мадам на этой неделе?

– В понедельник после школы. Мадам гадала мне на картах.

– Ты была одна?

– Да, я имею в виду, когда она гадала. А так со мной был Сэм, но он ушел раньше.

– Ты что-нибудь взяла в магазине Мадам?

– Нет. Я подумала, что, может быть, куплю голубую бутылочку с пробкой в виде павлина, – она взглянула на Мадам, ожидая от нее подтверждения сказанному, – чтобы подарить ее Лили на день рождения. Но у меня не было с собой денег.

– Не купила, Роксана, а взяла.

– Я… – Ее губы, задрожав, разомкнулись. Она поняла, о чем речь. – Я ничего не взяла бы у Мадам, папа. Неужели я бы смогла? Она же моя подруга.

– А ты не видела, чтобы Сэм что-либо брал у Мадам или в других магазинах, в которых вы побывали на этой неделе?

– Ой, папа, нет. – При мысли об этом на глаза навернулись слезы. – Он не мог такое сделать.

– Посмотрим, мог он или не мог, – он поцеловал ее, – прости, Роксана. Забудь об этом до конца представления, но готовься узнать правду, какой бы она ни была.

– Он мой друг.

– Надеюсь, что это так.

* * *

В начале второго ночи Макс открыл дверь комнаты Сэма. Он увидел очертание его фигуры под одеялом и тихо подошел к кровати. Проснувшись, Сэм поднялся с подушки и лениво разомкнул веки. На его лицо падал лунный свет.

– Чувствуем себя лучше? – спросил Макс.

– Да вроде бы, – вяло улыбнулся Сэм. – Простите, я вас сегодня подвел.

– Пустяки, – Макс включил свет, не обратив внимания на то, как Сэм хрюкнул от удивления, – заранее извиняюсь за свое вторжение. Но без этого не обойтись. – Он подошел к стенному шкафу.

– Что происходит?

– Тут либо одно, либо другое. – Макс подвинул висящую на вешалке одежду. – Если я уберегу свой дом от бед, то сослужу тебе плохую службу. Я искренне надеюсь на последнее.

– Вы не имеете права лезть в мои личные вещи. – Сэм выпрыгнул из кровати в исподнем и схватил Макса за руку.

– Делая это, я, быть может, спасаю твою репутацию.

– Не надо, Сэм. – Красный от смущения, Мышка вошел в комнату и оттолкнул Сэма.

– Ты, сраная рвань, убери руки. – Сэм дернулся было, но Мышка держал его крепко. Ярость хлынула через край, когда он увидел, как Макс достает с полки шкафа коробку. – Сволочь проклятая, я тебя за это убью.

Макс спокойно снял крышку с коробки и принялся изучать содержимое. Банкноты были аккуратно сложены и схвачены резинками. Нашлась там и часть безделушек, перечисленных Мадам в списке, который она дала Максу. Остальные, по всей вероятности, уже проданы, предположил Макс. С тяжелым сердцем посмотрел он на Сэма.

– Я принял тебя в свой дом, – медленно заговорил Макс. – Я не жду за это благодарности, так как ты работал за комнату и стол. Но я доверил тебе свое дитя, а она доверяла тебе как другу. Ты же использовал ее в своих целях, причем так, что вместе вот с этим ты украл и ее детство. Если бы я был склонен к насилию, я бы за одно это тебя убил.

– Она знала, чем я занимался, – выпалил Сэм. – Она была соучастницей. Она…

Он замолчал на полуслове, так как Макс со всего размаху врезал ему по лицу.

– Наверное, я все-таки склонен к насилию. – Он подошел вплотную к Сэму и посмотрел ему прямо в глаза. – Ты возьмешь вещички и уберешься отсюда немедленно. Я воздам тебе по заслугам. Ты не только уйдешь из этого дома, но и из квартала. Понял меня? Я знаю каждый дюйм в Старом городе. И если ты до рассвета оттуда не уберешься, я об этом узнаю и тебя найду. – Он повернулся и пошел к двери. – Отпусти его, Мышка. Проследи за тем, чтобы он взял только свои вещи.

– Ты у меня за это заплатишь, сволочь. – Сэм вытер кровь с губы. – Клянусь богом, заплатишь!

– Я уже заплатил, – бросил Макс через плечо, – допустив тебя в свою семью.

Сэм схватил джинсы, висевшие на спинке стула, и стал их натягивать. Ухмыльнувшись, он взглянул на Мышку:

– Кати отсюда свои яйца, педрила! Рассмотрелся тут, как я одеваюсь!

Мышка слегка покраснел, но промолчал.

– С удовольствием уберусь отсюда ко всем чертям. – Сэм вытащил рубашку. – Я тут два месяца с тоски подыхаю.

– Ну так отчаливай. – В дверном проеме появился Люк. Его глаза блестели. – А у нас будет время выветрить вонь от ползучей твари, которая прячет свою жопу за маленькими детьми.

– А тебе не кажется, что ей нравилось, как ее используют? – Вызывающе ухмыляясь, Сэм запихнул остатки одежды в сумку из джинсовой ткани. – Бабам-то как раз это и нравится, жопа! Спроси у Аннабель.

– Это еще что за черт?

– А вот что! – Сэм втиснул плечи в куртку, подаренную ему Лили. В ней ему будет тепло зимой. – Коли уж ты спрашиваешь, может быть, тебе будет интересно узнать, что пока ты вечером развлекал публику, я трахал твою бабу так, что у нее мозги вылетали. – Он увидел ярость на лице Люка, увидел, что тот ему не верит. Он оскалил зубы. – Прямо на той уродской цветастой кушетке у нее в гостиной.

Ухмылка Сэма была жесткой и холодной как лед.

– Я ее за пять минут вытащил из красных кружевных трусиков. Ей больше всего нравится сверху, так ведь? Так, чтобы ей можно было поглубже вставить. А еще родинка у нее под левой сиськой сексуальна как черт знает что, ты так не считаешь?

Он весь напрягся в ожидании схватки. Люк бросился на него. Но Мышка, сработав моментально, схватил Люка и оттащил к двери.

– Не стоит он того, – приговаривал Мышка. – Не надо, отпусти его. Он того не стоит.

Сэм усмехнулся им вслед. Мышка потащил Люка к лестнице.

– Выйди и поостынь немного, – сказал Мышка.

– Уйди ты от меня, черт бы тебя побрал!

– Макс хочет, чтобы он убрался отсюда. – Мышка неподвижно стоял на верху лестницы. Если бы понадобилось, он мог бы спустить Люка с этой лестницы. – Это все, что ему нужно. Пойди на улицу, пройдись. А мне надо убедиться, что он ушел.

Отлично, подумал Люк. Блеск. Сейчас Сэм выйдет. А Люк его дождется. Он сбежал вниз по ступенькам лестницы во двор. Ирландская кровь закипела в его венах. Сжав кулаки, он стал дожидаться Сэма. Он собирался проследовать за Сэмом квартал-другой, а затем избить до усеру.

Но тут он услышал ее плач. Он стоял лицом к улице, все его тело напряглось; в голове не было ничего, кроме желания бить. Она плакала, словно сердце ее разбилось, свернувшись калачиком на каменной скамейке у закрывшихся на ночь азалий.

Будь она по натуре плаксивой, Люк скорее всего не обратил бы на нее внимания и прошел мимо. Но за все годы, проведенные в семье Нувель, он ни разу не видел слез на ее глазах, за исключением того периода, когда она болела ветрянкой. Ее плач пронял Люка и взял за сердце.

– Ты чего, Рокси? – Недоумевая, Люк подошел к скамейке и погладил ее по голове. – Не надо!

Она рыдала, уткнув лицо в колени.

– Господи Иисусе! – Хотя это никак не входило в его планы, Люк сел рядом и обнял ее. – Ладно тебе, малыш, не плачь ты из-за него. Он сволочь, гад ползучий. – Люк вздохнул и стал как бы укачивать ее. Она начала постепенно остывать. – Он того не стоит, – сказал он отчасти самому себе, поняв, что слова Мышки оказались как нельзя кстати.

– Он меня использовал, – прошептала Роксана, прижимаясь к груди Люка. Она уже могла сдерживать свои рыдания и уже чувствовала себя способной остановить поток слез. – Он изображал из себя моего друга, а на самом деле никогда им не был. Он использовал меня, чтобы красть вещи у людей, которые мне дороги. Я слышала, что он сказал папе. Похоже, он ненавидит нас, ненавидел все это время.

– Может, и ненавидел. А нам-то что?

– Я привела его в дом. – Роксана сжала губы. Она подумала, что вряд ли сможет простить себя за это. – А он… неужели он занимался этим с Аннабель?

Люк вздохнул и прижался щекой к голове Роксаны.

– Похоже, что да.

– Как жаль.

– Если она так просто его к себе подпустила, то я не думаю, что она вообще была моей.

– Ему хотелось причинить тебе боль. – Она провела пальцем по его руке. – Мне кажется, он всем хотел причинить боль. Поэтому он и воровал. Он ведь делал это не так, как папа.

– Да, да, – выговорил Люк, думая о чем-то другом. – Что?

– Я говорю, воровал. Папа никогда не украл бы у друга или у кого-нибудь, кому он мог бы этим причинить боль. – Она зевнула. Истерика отняла у нее все силы. – Он берет камни и все такое прочее. А эти вещи всегда застрахованы.

– Бог ты мой! – Он столкнул ее со своих коленей так, что она шлепнулась копчиком прямо на скамейку. – А ты давно об этом знаешь? Давно ты знаешь, чем мы занимаемся?

Она снисходительно улыбнулась, в ее распухших от слез глазах отразился, сверкая, лунный свет.

– Я всегда знала.

* * *

Сэм ушел из дома, но не из квартала. Он не мог уйти оттуда, пока не сведет счеты. Был только один способ уличить его. Роксана накапала. Легко было убедить себя в том, что она изначально знала о его деяниях. Словно вальсируя, она залетала в эти магазины и вылетала из них, в результате все получалось так гладко. А потом она на него донесла, и его выкинули из теплой постели, унизили. Она должна заплатить за это.

Он ждал ее. Он знал маршрут, по которому она ходила из дома в школу. Иногда даже сам провожал ее, пытаясь быть добрым с ней. Пытался быть добрым, подумал Сэм, ударив кулаком по ладони. И вот как она отблагодарила его.

Он простоял несколько часов в переулке, ежась под холодным моросящим дождем. Он с трудом переносил холод.

И за это она тоже заплатит. Заметив ее, он сделал несколько шагов назад. Можно особенно не осторожничать, решил он. Она уныло, опустив глаза, плелась с рюкзаком за плечами. Он подождал, когда она пройдет мимо, и набросился на нее. Роксана даже не вскрикнула, когда кто-то схватил ее сзади и потащил в переулок. Она взметнула кулачки – она была прирожденным борцом, – но опустила их, увидев, что это Сэм.

Глаза ее все еще были опухшими. Она негодовала. Негодовала из-за того, что была доведена до слез. Впрочем, их запас уже иссяк. Она подняла голову и угрожающе посмотрела на него совершенно сухими глазами.

– Что тебе нужно?

– Побеседовать. С глазу на глаз.