Текст книги "Искушение злом"

Схватившись руками за сердце, Клер напомнила себе, что она находится в Эммитсборо, а не в Нью-Йрке. Откуда тут взяться преступникам? Она сделала шаг вперед и тут же отступила на два назад. Теперь скрипели ступени лестницы.

«Значит, преступники откуда-то берутся и здесь», – подумала она. Вот и в боевиках сумасшедшие и преступники всегда скрываются в маленьких провинциальных городках, а потом там начинается та-а-кое.

Клер стояла на площадке второго этажа и дико озиралась по сторонам в надежде найти что-нибудь тяжелое. Но в доме ее юности сейчас не было даже пыли… Сердце готово было выскочить из грудной клетки, и молодая женщина больше не стала держать его руками. Она сунула их в карманы куртки. Там обнаружились три монеты, половина упаковки жвачки и ключи.

«Ключи!» – она вспомнила, чему ее учили на курсах. Нужно засунуть ключи заостренными концами между пальцами и сжать кулак. Это оружие не чуже другого, особенно если преступник не ожидает, что жертва будет сопротивляться. Она так и сделала, причем очень быстро, и ринулась к лестнице, издав безумный крик, какого сама от себя не ожидала.

– Боже мой!

Кэмерон Рафферти прыгнул вниз сразу через две ступеньки. В одной руке он держал пистолет, а в другой фонарик. На него летела растрепанная рыжеволосая женщина в зеленой замшевой куртке, вытянув вперед правую руку, в которой что-то блестело. Кэм блокировал это движение, развернул ненормальную и, не удержавшись на ногах, вместе с ней повалился на пол. Шум был изрядный, особенно если учесть, что оба что-то уронили. Но не пистолет.

– Бруно! – заорала рыжеволосая. – К нам кто-то забрался! Возьми ружье!

Кэм сгруппировался, сунул пистолет за пояс, перевернул ее лицом вниз, заломил руки назад и сцепил оба запястья.

– А ну-ка тихо! – теперь нужно было достать наручники. – Я сказал, тихо! Я полицейский. Черт побери, я полицейский!

Полоумная наконец услышала. Она извернулась, чтобы заглянуть ему в лицо.

У преступника, который посмел назвать себя полицейским, были вьющиеся темные волосы, чуть-чуть длинноватые, и вчерашняя щетина, не скрывавшая прекрасно обрисованные скулы. «Какая хорошая линия рта, – мысль была не совсем уместная, но это была мысль скульптора, – и разрез глаз тоже. Интересно, какого они цвета?» От сомнительного слуги закона исходил легкий запах пота, но Клер, очень тонко чувствовавшей запахи, он не показался неприятным. А еще этот человек был невероятно сильным.

Не похож на ненормального или бандита. Или похож?

Она старалась восстановить дыхание и мыслить логически, но логики во всем происходящем не было никакой.

– Вы полицейский?

– Еще какой полицейский!

– Покажите значок.

Кэм по-прежнему был озадачен. Ключи дура уронила, но ведь у нее есть зубы и ногти.

– Значок на мне. В этом положении, вероятно, он отпечатался на вашей спине.

При других обстоятельствах Клер, наверное, улыбнулась бы, но сейчас ей было не до смеха. Она упрямо повторила:

– Покажите значок.

– Хорошо. Я встану, и вы повернетесь. Медленно.

Кэм поднялся на ноги, и она повернулась, продолжая оставаться на полу. На рубашке незнакомца действительно была металлическая звезда.

– Ваш значок не из магазина сувениров?

– Нет. Что еще показать? Удостоверение?

Клер кивнула и села. Все-таки приличнее, чем валяться на полу. Он сунул два пальца в карман джинсов и вытащил оттуда «корочки». Раскрыл их и наклонился. Это действительно было удостоверение. Фотография… Имя…

– Кэмерон Рафферти. Это вы?

– Я. Шериф Эммитсборо.

– О боже! – она вдруг расхохоталась. – Шериф! Ну тогда я китайский летчик.

Рафферти остолбенел. Он поднял фонарик и посмотрел на сумасшедшую повнимательнее, тем более, что она дала ему совет:

– Смотри получше! Да ты что на самом деле, Рафферти? Не узнаешь меня?

– Клер? Клер Кимболл? – теперь расхохотался он. – Вот это встреча!

– Вот уж действительно!

Кэм протянул ей руку и помог встать.

– Ну, добро пожаловать домой.

4

– Как ты здесь оказался, Кэм?

– Мне позвонили твои соседи и сказали, что слышали подозрительный шум. Вроде бы в ваш дом кто-то залез. Я и отправился ловить преступника… – он снова рассмеялся, вспомнив схватку на лестнице. – Ну как ты, Клер?

Они сидели на ступеньках с двумя бутылками пива, которое Клер – целую упаковку – купила днем во время блужданий по Пенсильвании. Расслабившись, она повела плечами и припала к горлышку. Пиво было теплое, а ночь прохладная. Какое восхитительное сочетание!

– Да вроде ничего, – ее взгляд опустился на значок на рубашке Кэма. В глазах молодой женщины запрыгали чертики смеха. – Шериф.

Кэм вытянул ноги и скрестил их.

– Насколько я понимаю, Блэйр тебе не рассказал о том, что Паркер теперь выращивает цветы, а я занимаю его место.

– Нет, – она сделала еще глоток. – Братья никогда не рассказывают сестрам интересные новости. Такой порядок.

– Я это запомню.

– Ну а где Паркер выращивает цветы? Неужели здесь? Я скорее поверю в то, что он перетоптал все клумбы в городе, узнав, что следующим шерифом Эммитсборо стал ты.

– Паркер выращивает цветы во Флориде, – Рафферти достал сигареты и предложил Клер. – Снял значок, собрал вещи и отправился на юг. Причем это произошло до того, как я сюда вернулся.

Он щелкнул зажигалкой, и Клер прикурила.

– Просто так взял и уехал? – удивилась молодая женщина.

– Да. Я узнал, что место вакантно, и решил предложить свою кандидатуру.

– Ты ведь работал в Вашингтоне?

– Да.

Клер оперлась плечом о перила. В ее глазах светился неподдельный интерес.

– Ты полицейский… Кто бы мог подумать, что Дикарь – Кэм Рафферти – станет шерифом в своем родном городе?

– Мне всегда нравилось совершать неожиданные поступки и удивлять людей, – он сделал большой глоток и посмотрел на Клер очень внимательно. – А ты хорошо выглядишь, Худышка. Очень хорошо…

Она сморщила нос, услышав старое прозвище. Оно хотя и не было таким обидным, как другие – Жердь, Струна, – которые ей доводилось слышать в юности, напомнило о тех временах, когда первый размер лифчика был пределом ее мечтаний.

– Почему это тебя так удивляет?

– Сколько тебе было, когда мы виделись в последний раз? Пятнадцать, шестнадцать?

– Около того.

«Это произошло осенью, после того как умер папа», – вспомнила Клер.

– Ты стала очень интересной.

На вкус Рафферти, она все еще была худощавой, но то, что нужно, у Клер Кимболл округлилось. Перемена разительная, но ведь она осталась сестрой Блэйра, и Кэм по старой привычке продолжал над ней подшучивать.

– Ты вроде живописью занимаешься или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде. Леплю.

И почему все думают, что художники – это только те, кто занимается живописью?

– Да, я знаю. Ты живешь в Нью-Йорке и как-то связана с искусством. Мне Блэйр говорил. Это что-то похожее на фигуры для фонтанов?

Она натянуто улыбнулась.

– Я занимаюсь скульптурой.

– Да-да, – он отхлебнул пива. – Я знал одного парня, он очень хорошо делал такие вещи. Одна фигура для фонтана у него была с рыбой наверху. С карпом, мне кажется. У карпа изо рта лилась вода прямо в чашу.

– О, понимаю. Отличная работа.

– Правда, отличная. Он выручил за нее кучу денег.

– Молодец. Я не работаю с бетоном.

Бесполезно. Клер поняла, что Рафферти, скорее всего, ничего не слышал о ее успехах.

– Наверное, вы здесь не читаете «Пипл» и «Ньюсуик».

– Мы читаем «Солдаты удачи». Классный журнал.

Рафферти смотрел, как она поднесла бутылку к губам и сделала очередной глоток пива. Да, сестренка Блэйра стала хорошенькой. Кто бы мог предположить, что застенчивая тощая Клер Кимболл со временем окажется такой привлекательной женщиной?

– Слышал, ты была замужем.

– Была. Недолго. А ты женат?

– Нет. Один раз подошло совсем близко к этому, но не вплотную, – он вспомнил Мэри Эллен и вздохнул. – Так что я старый холостяк.

Кэм допил пиво и поставил бутылку на ступеньку между ними.

– Хочешь еще?

– Нет, спасибо. Чтобы меня задержали за вождение в нетрезвом виде собственные помощники? Как поживает миссис Кимболл?

– Мама вышла замуж, – без выражения сказала Клер.

– Да что ты говоришь? Когда?

– Несколько месяцев назад. А как твои родители? У них по-прежнему ферма?

– Большая ее часть.

Даже сейчас Кэм не мог думать о своем отчиме, как о родном человеке. Бифф Стоуки никогда не заменял и не заменит ему отца, которого он потерял в девятилетнем возрасте. Клер смотрела вопросительно, и Рафферти пояснил:

– У нас тут выдалось несколько не очень удачных лет, и моим пришлось продать несколько акров земли. Могло быть и хуже. Старик Хобейкер, например, продал почти все.

Клер тоже допила пиво и поставила бутылку рядом с той, что уже разделяла их.

– Вот как… Когда я подъезжала к городу, думала, что здесь ничего не изменилось. Наверное, я плохо пригляделась.

– В Эммитсборо все по-прежнему. Кафе «У Марты», почта, магазинчики, Допперовский лес и сумасшедшая Энни.

– Сумасшедшая Энни? Она все еще ходит с мешком и собирает в него все подряд?

– Каждый день. Сейчас ей, наверное, шестьдесят, но сил на то, чтобы носиться по городу и его окрестностям, хватает.

– Дети над ней всегда смеялись.

– И сейчас смеются.

– А ты катал ее на своем мотоцикле…

– Я же говорю, мне нравится удивлять людей, – Рафферти потянулся и встал. На какое-то мгновение Клер показалась ему грустной. – Мне надо идти. С тобой тут все будет в порядке?

– Конечно. У меня есть спальный мешок, постель, какая-то еда и еще пиво и пепси в багажнике. Пока этого достаточно, а потом я найду пару столов, кровать и все остальное.

Он удивленно присвистнул:

– Ты останешься здесь?

– Да, останусь. По крайней мере на какое-то время. Вы не против, шериф?

– Да нет. Пожалуй, я согласен, – Кэм улыбнулся. – Но я-то подумал, что ты у нас проездом или у тебя какие-то дела с новыми жильцами.

– Ты ошибся. Жить здесь буду я.

– Почему?

Она нагнулась и подняла за горлышко обе бутылки.

– На этот вопрос так сразу не ответишь. Все непросто.

– Ну, наверное, у тебя есть на это причины, – Рафферти еще раз улыбнулся и стал спускаться по лестнице. – Спокойной ночи, Худышка.

Она вышла на крыльцо проводить человека, с которым провела свои первые часы в родном городе, хотя встреча была очень неожиданной. Подождала, пока Кэм сел в машину и выехал на дорогу.

«Причины у меня, конечно, есть», – пробурчала ему вслед Клер и только тут заметила, что все еще держит в руках пустые бутылки. Хорошо бы еще самой разобраться в том, что это за причины.

К двум часам следующего дня весь город знал, что Клер Кимболл вернулась. Об этом говорили на почте, на рынке и, конечно, в кафе «У Марты». То, что она собирается жить в родительском доме, снова вызвало разговоры о жизни и смерти Джека Кимболла.

– Джек выступал посредником, когда я покупал землю, – сказал Оскар Бруди, прихлебывая чечевичный суп, которым особенно славилась кухня «У Марты». – И сделка была честная. Элис, принеси нам попозже еще кофе!

– У его жены были отличные ножки, – Лэс Глэдхилл мог говорить только на одну тему. – Просто отличные! Я так и не понял, с чего Джек начал пить, если у него была такая интересная жена.

– Ну он же был ирландец! – Оскар удивленно поднял брови. – Они все рано или поздно начинают пить. У ирландцев это в крови. А дочка его вроде как художница. Наверное, тоже пьет, а то еще и наркотиками балуется.

Бруди сокрушенно покачал головой. Он-то знал, что губит их великую страну. Ясное дело, наркотики. Наркотики, а еще гомики. Разве за это он сражался во Вьетнаме? Так что там он говорил о дочке Кимболла?

– Когда-то она была хорошей девочкой. Правда, тощая, как рельса, но добрая, неплохая девчушка. Это она нашла Джека мертвым?

– Она. Должно быть, страшная была сцена, – кивнул Лэс.

– «Страшная» не то слово! – согласился Оскар, как будто присутствовал на месте трагедии, хотя знал все это только со слов других людей. – Его насквозь проткнули колья, которые Джек сам и вкопал… Прямо сквозь него прошли, представляешь? Пронзили его, как форель гарпуном. Все в крови… Не думаю, что они до конца отмыли ее с плит.

– Вы что, другой темы для разговора не нашли? – Элис принесла мужчинам кофе и возмущенно уставилась на них.

– Ты ведь училась с ней в школе, правда, Элис? – откинувшись на стул, Лэс достал из кармана коробку табака, листочек бумаги и стал ловко сворачивать сигарету, совсем не глядя на то, что делает, – его взор был прикован к груди Элис.

– Да, я училась вместе с Клер и ее братом, – официантка поставила чашки на стол, забрала пустые тарелки и пошла на кухню, а мужчины опять принялись за свое.

– У них хватило ума на то, чтобы уехать из города. Сейчас Клер, говорят, стала знаменитой. И наверное, богатой.

– У Кимболлов всегда водились деньги, – криво улыбнулся Оскар, сдвинув на затылок потертую бейсболку с надписью «Бруди. Водопроводные работы», которую, кажется, вообще никогда не снимал. – Джек тогда очень прилично заработал на земле под этот самый торговый центр. Хотя, говорят, там не все было чисто… По слухам, он из-за этого и покончил с собой.

– Полиция установила, что произошел несчастный случай, – к ним снова подошла Элис. – И с того времени, как все это случилось, прошло уже больше десяти лет. Людям пора забыть об этом.

– Трудно бывает забыть, когда кто-то смог заработать большие деньги, а тебе это не удалось, – подмигнул официантке Лэс. В мечтах он уже прижал широкие бедра Элис к стойке. – Джек Кимболл быстро обтяпал дельце с продажей земли, а потом, видно, совесть замучила, вот он и покончил с собой. И все-таки интересно, как его дочка чувствует себя в доме, где ее отец вывалился из окна, спьяну там или не спьяну? Привет, Бад! – Он взмахнул своей самодельной сигаретой, которую так и не собрался прикурить, приветствуя вошедшего в кафе Хьюитта.

Официантка повернулась к двери и посмотрела на помощника шерифа вопросительно.

– Нет, Элис, спасибо! Нет времени, – Бад держался официально, но тем не менее кивнул обоим мужчинам. – Я вообще-то зашел по делу. Мы сегодня утром получили фотографию. – Он открыл тоненькую папку, которую держал в руках. – Эту девочку зовут Карли Джеймисон, ей пятнадцать лет, живет в Харрисбурге, но из дома сбежала. В тот день, когда это произошло, Карли видели на попутках на пятнадцатом шоссе. Ее ищут уже неделю. Теперь вот разослали фото по всему штату. Никто не встречал ее на дороге или в окрестностях нашего города?

Оскар и Лэс посмотрели на фотографию молодой девушки и переглянулись.

– Я что-то не припомню, – сказал через минуту Бруди, и Глэдхилл кивнул. – Я бы заметил, если бы она где-нибудь промелькнула. У нас нового человека нельзя не увидеть.

Бад повернул фотографию так, чтобы ее было видно Элис, и официантка отрицательно покачала головой.

– В мою смену эта девочка в кафе не заходила. Ты спроси Молли и Риву.

– Обязательно. И снимок тоже покажу. Дайте мне знать, если кто-нибудь встретит эту девицу.

– Конечно, – Лэс наконец раскурил свою самокрутку, сплюнул табачные крошки и облизал губы. – А как поживает твоя сестричка, Бад? Ты не замолвишь ей за меня словечко?

– Если найду подходящее.

Бруди расхохотался и пролил несколько капель кофе на колени. Хьюитт вышел, а Лэс опять обратил свой взор к Элис.

– Дай-ка нам попробовать кусок лимонного пирога, – он снова подмигнул, теперь мысленно тиская официантку на кухне, – мне он очень нравится: такой плотный и сочный, прямо как женщина.

На другом конце города Клер Кимболл пыталась переделать их старый гараж на два автомобиля в мастерскую. Она вывела «милашку» на лужайку перед домом, доела последнюю шоколадку, которая была у нее в запасе, и стала рассматривать кирпичи, принесенные из сарая. Из них она соорудит стол для обжига.

«Вентиляция здесь достаточная, – думала Клер. – Даже, если мне захочется захлопнуть двери гаража, чтобы никто не стоял над душой и не задавал дурацкие вопросы, можно открыть окно под потолком. Оно, правда, маленькое, но воздуха хватит».

Окошко и сейчас было открыто – Клер судила не голословно.

Все, что ей привезли из Нью-Йорка, молодая женщина попросила пока сложить в углу. Она смотрела на металлические заготовки, инструменты и материалы и думала, что на то, чтобы все это хотя бы разобрать и разложить, ей потребуется неделя, так что лучше уж работать в привычном беспорядке.

Впрочем, она как-то попыталась организовать это пространство. Скоро глина и камни были сложены с одной стороны гаража, а деревянные бруски – с другой. Любимым материалом Клер был металл, поэтому он и занял середину новой мастерской.

«Единственное, чего мне не хватает, – подвела она итоги, – это хорошей музыкальной установки. Но и ее можно раздобыть».

Удовлетворенная, Клер направилась к своей машине. Торговый центр был всего в тридцати минутах езды, а там можно купить стереосистему и есть телефон-автомат, чтобы позвонить Анжи.

И тут она увидела нескольких женщин, которые явно двигались к ее дому.

«Маршируют как солдаты… Неужели этот отряд идет ко мне?» – в панике подумала Клер.

В руках у каждой была тарелка, прикрытая салфеткой. Молодая женщина стала убеждать себя в том, что это невозможно, хотя уже понимала, что сие – местный вариант встречи блудного сына. Нет, блудной дочери…

Возглавляла отряд добрых самаритянок огромная блондинка в цветастом платье, перетянутом там, где у других была талия, широким поясом. Она держала перед собой самую большую тарелку, накрытую такой же яркой, как ее наряд, салфеткой.

– Мы рады видеть тебя, Клер Кимболл, – расплылась в улыбке женщина. – Ты совсем не изменилась. Правда ведь, Мэри?

– Правда. Она действительно все такая же, как была, – согласилась с толстухой сухопарая женщина в очках в стальной оправе, волосы которой отливали серебром, совсем как металл в центре импровизированной мастерской Клер.

Молодая женщина узнала городскую библиотекаршу.

– Здравствуйте, мисс Нигли. Приятно снова вас видеть.

– Ты так и не вернула «Ребекку», Клер, а между тем эту книгу часто спрашивают. Думала, что я забуду? А почему ты не поздоровалась с миссис Атертон? Не узнала ее?

У Клер чуть челюсть не отвисла. Минни Атертон, жена мэра города, прибавила за эти десять лет добрых пятьдесят фунтов[8]8
  Около 20 килограммов.


[Закрыть], и ее действительно с трудом было узнать.

– Ну что вы, мисс Нигли! Конечно, узнала. Здравствуйте, миссис Атертон! – онемевшая Клер в чумазых джинсах держала еще более измазанные руки ладонями вверх в надежде, что никто не бросится к ней с рукопожатиями.

– Мы решили дать тебе утро на то, чтобы разобрать вещи, а потом уж нанести визит, – заговорила Минни Атертон по праву жены мэра и президента здешнего женского клуба. – Ты ведь помнишь Глэдис Финг, Линор Барлоу, Джесси Мизнер и Кэролайн Герхард?

– А…

– Девочка не может вспомнить всех сразу, – миссис Финч, учившая ее в начальной школе, выступила вперед и протянула Клер свою тарелку. – У тебя был очень аккуратный почерк.

– Вы ставили в наших тетрадях цветные звездочки, – не смогла не улыбнуться Клер.

– Когда вы этого заслуживали. Мы все испекли тебе по пирогу, а еще печенье. Куда нам все это поставить?

– Очень мило с вашей стороны, – Клер беспомощно озиралась по сторонам. – Надо бы все это отнести на кухню, но там пока нет стола. Я еще не успела…

Но Минни Атертон уже поднималась по ступенькам, сгорая от нетерпения увидеть, как сейчас выглядит дом Кимболлов.

– Какой приятный цвет, – похвалила она то ли стены кухни, то ли пол. – Последние ваши жильцы были не очень общительные люди, мы с ними редко встречались. Не могу сказать, что сожалею об их отъезде. Хорошо, что ты вернулась домой, Клер. Или вы все возвращаетесь? Ставьте тарелки на подоконник, девочки! Нет, лучше в холодильник. Хорошо, что у тебя есть холодильник, как же без него. Это Блэйр позаботился или мама?

Клер переминалась с ноги на ногу на пороге и не знала, что отвечать и отвечать ли вообще. Впрочем, миссис Атертон ответов не ждала.

– А еще я специально для тебя сделала свое фирменное желе. Уж его-то точно нужно поставить в холодильник.

Минни открыла дверцу и нахмурилась. Пиво, лимонад, и больше ничего…

«Чего можно было ожидать от девчонки, привыкшей в Нью-Йорке к фастфуду?» – подумала миссис Атертон.

«Боже мой, куда от них деваться? И о чем с ними разговаривать?» – спрашивала себя Клер, пока женщины по очереди ставили свои подношения кто на подоконник, а кто в холодильник.

Она откашлялась и попробовала улыбнуться.

– Простите, я еще не успела сходить в магазин. У меня нет кофе.

«Чашек и ложек тоже нет», – это она сказала про себя, но уже готова была повторить вслух.

– Мы пришли не на кофе, – миссис Негли улыбнулась ей в ответ, – а просто для того, чтобы поприветствовать тебя. Ты должна знать, что не будешь здесь одинока.

«Боже, боже…»

– Это очень мило с вашей стороны. Правда, очень мило. А я даже не могу предложить вам сесть.

– Хочешь, мы поможем тебе разобрать вещи? – тут же предложила миссис Атертон. – Судя по размерам грузовика, который был здесь утром, у тебя должно быть очень много багажа.

– На самом деле нет. Мне доставили материалы и инструменты для работы.

«Это хуже, чем интервью для прессы!»

– Я не привезла с собой никакой мебели и вещей. Все, что нужно, куплю тут. Постепенно. Впрочем, мне понадобится только самое необходимое. Я еще не решила, что именно…

– Вся нынешняя молодежь такая, – Минни Атертон повернулась к своему отряду. – Порхают, как пташки. Что бы сказала твоя мама, узнав, что у тебя здесь нет ни своей чашки, ни подушки под голову?

– Наверное, предложила бы сходить в магазин и купить, хотя подушка у меня есть.

– Ну что же, устраивайся. Мы не станем тебе мешать, – миссис Финч, вероятно, почувствовала в голосе своей бывшей ученицы легкое раздражение. – Когда будет время, занеси нам тарелки. Они все подписаны – на донышке приклеена бумажка.

И они наконец откланялись.

– Как можно было не купить первым делом стол и стулья на кухню? – обратилась к своим подругам Минни Атертон, едва выйдя за порог. – И вы видели, в холодильнике у нее стоит пиво? Похоже, дочь пошла в отца.

Сумасшедшая Энни всегда любила петь. За полвека, прошедшие с тех пор, как ее перестали приглашать в церковный хор, сопрано Энни мало изменилось, как и привычки. Необремененная ясным сознанием, она просто жила и пела.

Ей нравились яркие краски и блестящие вещи. Она часто надевала три блузки, одну поверх другой, но забывала, что первый предмет одежды любого человека – трусы. Энни навешивала на запястья звеневшие в такт песням браслеты и забывала мыться. После смерти ее матери, а тому уже двенадцать лет, о ней никто не заботился, не готовил ей домашнюю еду и не следил за тем, чтобы она ее съела.

Но Эммитсборо беспокоился о своей репутации. Каждый день кто-нибудь из женского клуба или городского совета подъезжал к ее ярко раскрашенному трейлеру, полному тараканов, чтобы передать что-нибудь съестное и посмотреть, что она еще сюда притащила со всех окрестных свалок.

У Энни было сильное и крепкое тело, как бы восполнявшее слабость рассудка. Волосы у нее совершенно поседели, но лицо оставалось розовым, как у младенца. Наверное, благоприятно сказывалось действие свежего воздуха – Энни ежедневно, независимо от погоды, проходила несколько миль, таская за собой холщовый мешок. Ее часто можно было увидеть около кафе «У Марты», возле почты и застывшей перед той или иной витриной.

Она прогуливалась вдоль дороги, напевая и бормоча себе под нос, осматривая землю в поисках предметов, зачем-то ей совершенно необходимых. Она обходила окрестные поля и заглядывала в лес. У Энни хватало терпения простоять час, наблюдая, как белка грызет орехи.

Она была счастлива, и улыбка не сходила с ее лица. Сумасшедшая Энни много чего видела.

Например, в глуби леса было одно интересное, но страшное место. Расчищенный круг, а на окружающих его деревьях вырезаны разные изображения. Там же имелась яма, из которой иногда доносился запах паленой шерсти и мяса. Первый раз она попала туда ночью. Той самой ночью, когда ее мама уехала. Тогда Энни отправилась искать мать и забрела в лес. Там она пошла на огонь и увидела такое, что даже ее неразвитый ум воспринял как кошмар. После этого она несколько недель очень плохо спала, хотя раньше засыпала в ту же минуту, как щека касалась подушки. Правда, потом детали страшных воспоминаний стерлись.

Она запомнила лишь странные видения – это были человеческие фигуры с головами животных. Потом кто-то кричал. Но вспоминать это Энни не хотелось, так что она всегда начинала петь и думать о чем-нибудь другом – приятном.

Ночью она туда больше не ходила, но днем подчас заглядывала. Иногда ей этого даже хотелось, словно тянуло на это место. И сегодня тоже потянуло.

– Пойдем мы дружно все к реке! – пела она всю дорогу и продолжала голосить, когда, волоча за собой мешок, решила вступить в круг. – Прекрасной, прекрасной ре-е-е-ке!

Энни, хихикая, поставила ногу на край круга, как перебарывающий страх ребенок. Шорох листьев отвлек ее, и она обернулась. По поляне стрелой пронесся заяц.

– Не бойся! – крикнула она ему вдогонку. – Здесь никого нет, кроме Энни. Здесь никого нет! Здесь никого нет! – пропела она, двигаясь к середине круга. – Пришла я в сад одна, пришла, пока с роз роса не сошла-а-а!

«Самые красивые розы были у мистера Кимболла», – подумала Энни. Он иногда срезал для нее цветок и предупреждал, чтобы она не поранила палец о шипы. Но теперь мистер Кимболл мертв. Его похоронили. Как маму.

Охватившая ее на мгновение тоска была подлинным человеческим чувством. И очень острым. Но она быстро прошла – внимание Энни отвлек дятел.

Потом она села на траву за пределами круга. В мешке у Энни был завернутый в вощеную бумагу сэндвич, который ей дала утром Элис. Ела она аккуратно, осторожно откусывая маленькие кусочки. При этом сумасшедшая что-то напевала, бормотала себе под нос и разбрасывала крошки – пригодятся птицам. Завершив трапезу, она ровно сложила бумагу пополам, затем еще раз пополам и убрала в мешок.

– Не сорить, – пробормотала Энни фразу, которую часто слышала от окружающих. – Штраф пятьдесят долларов. Мы не будем тут сорить и не будем штраф платить!

Она стала подниматься, и тут в траве что-то блеснуло. Энни протянула руку и раздвинула листья.

– Ой! Какая штучка! Симпатичная, – она разглядывала тонкий белый браслет. – Симпатичная-я-я!

На браслете было что-то нарисовано, похоже на буквы, но читать Энни не умела.

КАРЛИ

– Что упало, то уже мое. Симпатичная штучка, – радуясь находке, она нацепила браслет на запястье.

– Эту девочку никто не видел, шериф, – Бад Хьюитт положил фотографию Карли Джеймисон на стол Кэма. – Я показал снимок всему городу. Если она прошла через Эммитсборо, то умудрилась сделать это незамеченной.

– Хорошо, Бад.

– В парке была драка. Я разнял придурков.

– Молодец! – Кэм оторвался от бумаг. – Кто и что не поделил?

– Чип Льюис и Даг Барлоу сцепились из-за какой-то девчонки. Я отправил их по домам, а предварительно дал по подзатыльнику.

– Можно было дать по два.

– Потом на углу меня поймала миссис Атертон.

Рафферти поднял бровь.

– Жаловалась на мальчишек, которые опять катаются на скейтбордах по площади. А еще она сказала, что сын Найта трещит на мотоцикле. И…

– Я все понял, Бад.

– Еще она мне поведала, что в город вернулась Клер Кимболл. Миссис Атертон говорит страшные вещи. Гараж у Клер забит всякой ерундой, а на кухне нет ни одной чашки.

– У Минни сегодня было много дел.

– Мы ведь читали о ней статью в «Пипл». Я имею в виду Клер. Она стала знаменитой.

– Правда? – Кэм отодвинул бумаги в сторону.

– Ну да. Она художница, что ли. Или скульптор, я не помню. В журнале была фотография одной ее работы. Такая высокая, но я не понял, что это такое, – Бад пожал плечами и тут же расхохотался. – Ты знаешь, ведь мы с Клер, можно сказать, встречались.

– Нет. Я об этом не слышал.

– Да, сэр. Я водил ее в кино, и все такое прочее. Это было уже после смерти ее отца, где-то через год… Ужасно, что все так получилось, – Хьюитт нахмурился и продолжил: – Наши матери дружили. Дело в том, что они были вместе в тот вечер, когда с мистером Кимболлом случилось несчастье… Полагаю, мне надо зайти к Клер. Посмотреть, как она там. Как ты думаешь?

Кэм не успел ответить – раздался звонок.

– Полиция. Шериф у телефона, – на том конце провода кто-то вопил без остановки, и Кэм прервал звонившего. – Кто-нибудь пострадал? Хорошо, сейчас буду. – Он положил трубку и встал из-за стола. – Сесил Фогарти врезался на своей машине в дуб в саду миссис Нигли.

– Хочешь, я займусь этим?

– Нет, я сам.

«Миссис Нигли живет через один дом от Кимболлов, – подумал Рафферти уже на ходу. – Пройти мимо и не зайти будет невежливо».

Когда Кэм подъехал, Клер только что вернулась с покупками домой. Она судорожно дергала ручку багажника своей машины, но открыла его не с первой попытки. Теперь Клер стояла около «милашки» и в ужасе смотрела на сваленные в кучу пакеты и коробки. Рафферти подошел к ней сзади:

– Помочь?

Она от неожиданности ударилась головой о крышку багажника.

– Господи, неужели пугать меня днем и ночью входит в твои служебные обязанности? – она в сердцах потирала ушибленный лоб.

– Да, – он кивнул на самую большую коробку. – Что это такое?

– Да всякое-разное. Вещи. Я поняла, что для жизни спального мешка недостаточно. Ну бери же!

Он взял коробку, а Клер два пакета, и оба двинулись к дому, но вдруг Кэм остановился.

– Ты оставила ключи в машине.

– Потом заберу.

– Нет. Сейчас.

Глубоко вздохнув, Клер, с трудом удерживая в руках пакеты, выполнила указание, но тут же уронила ключи в один из пакетов.

Они прошли мимо открытого гаража, и Рафферти заглянул туда.

Инструменты ценой в несколько сотен долларов, по его подсчетам. Дерево и камень… Металл, металл, металл…

– Если ты все это собираешься хранить здесь, гараж нужно закрывать.

– Слушаюсь, сэр! Ты так серьезно относишься к своей работе? – они прошли на кухню через прачечную.

– Именно так, – он посмотрел на тарелки на подоконнике. – Куда класть коробку?

– На пол, – она проследила за взглядом Кэма и улыбнулась: – Сегодня днем ко мне заходили с визитом. И с подношениями. – Клер приподняла с одной тарелки салфетку. – Хочешь пирог?

– Да. А кофе у тебя есть?

– Нет. Есть пиво и пепси-кола. Но где-то здесь должен быть кофейник, – она стала рыться в коробке, извлекая предметы, завернутые в бумагу. – По дороге в торговый центр я заехала на блошиный рынок и купила чудесную старинную вещицу. – Клер достала немного помятую посудину.

– Я выпью пепси, – он достал бутылку из одного из пакетов, которые притащила хозяйка.

– Ну вот! Кажется, я забыла купить стаканы! Правда, тарелки теперь у меня есть свои собственные. Вот они! – с этими словами Клер пнула второй пакет. Она откинула назад волосы, подвернула рукава и улыбнулась Кэму. – Ну а как прошел день у тебя?