Текст книги "Ласка скорпиона"

8

– Вот как мы поступим.

Ева справа обогнала такси и проскочила перекресток на желтый свет. Пибоди отчаянно вцепилась в ручку дверцы.

– Мы куда-то спешим?

– Что? Да у меня было полно места. Мы впишем в журнал предварительные данные Морриса, доложим командиру, как обычно. Ты позвонишь Рене и проинформируешь ее о находках Морриса. Скажешь ей, что мне нужны данные, о которых мы говорили. Срочно.

Все еще цепляясь за ручку дверцы, Пибоди побледнела.

– Это я должна ей сказать?

– Я – персона слишком важная и занятая, мне некогда заниматься такими мелочами. Это она так подумает. И если ты боишься поговорить с этой самодовольной сукой на высоких каблуках, я попрошу Морриса, не найдется ли у него под рукой лишний позвоночник – тебе одолжить, Пибоди.

– Я не боюсь. Но мне неловко. Неловкость я признаю. – Стремясь доказать себе самой, что позвоночник у нее есть, Пибоди перестала цепляться за ручку дверцы. – Итак, я скажу ей, что главный судмедэксперт определил причину смерти, но не может на данный момент определить, было ли это самоубийство, случайная передозировка или убийство. Следовательно, лейтенант Даллас запрашивает…

– Требует, – поправила Ева.

– Лейтенант Даллас требует предоставить ей данные и файлы по убитому согласно договоренности. А если она забуксует?

– Ты любезнейшим образом проинформируешь ее о том, что майору Уитни были, согласно процедуре, пересланы все записи и файлы по данному делу, включая уведомление, сделанное твоим лейтенантом лично ей, куратору убитого, а также требование предоставить данные.

Пибоди обдумала услышанное.

– «Любезнейшим образом»? Она это воспримет как дополнительное издевательство.

– Можешь не сомневаться. Если она и после этого будет упираться, я сама с ней поговорю. Но она не будет, – добавила Ева. – Она хочет, чтобы это поскорее рассосалось, а если я буду действовать через ее голову и привлеку еще большее внимание Уитни, ей это выйдет боком.

– Лучше сотрудничать и все удержать на низком уровне. – Пибоди вновь ухватилась за ручку дверцы, когда Ева стремительно обогнала медленно тянущийся двухэтажный автобус.

– Вот и я бы так сыграла на ее месте. Едем дальше. Мы получим все, что нам нужно, еще до брифинга и потратим на это некоторое время. Если она раскинула щупальца – а она их раскинула, можешь не сомневаться! – пусть видит, что я над этим работаю. Обыщем халупу убитого по дороге в штаб-квартиру.

– А почему не сейчас? – не поняла Пибоди.

– Хочу, чтоб меня видели, это во-первых. А во-вторых, я хочу наверняка знать, что у ее псов было время туда заглянуть, провести обыск: вдруг найдут что-нибудь, их уличающее? – Ева бросила взгляд на напарницу. – Если Гарнет и Бикс не к Кинеру на квартиру отправились, когда вышли из «загона», можешь прозакладывать свою задницу, она им позвонила и велела отправляться туда после моего с ней разговора.

– Но… если там что-то было, они от этого избавились.

– Может, там что-то и было, хотя вряд ли, ведь Бикс уже побывал на квартире у Кинера и сбросил все улики. Но… может быть. – Ева пренебрежительно пожала плечами. – Меня больше интересуют их следы. Я пойду по этим следам. – Она въехала в гараж Управления. – У нас в «загоне» можешь трепаться о деле, как обычно.

Пибоди напустила на себя вид оскорбленной невинности.

– Я не треплюсь. Со всем уважением протестую против термина «трепаться».

– Все треплются. Именно так дела и делаются. – Ева поставила машину на свое место. – Треплются, ворчат и таким образом обсуждают версии, проигрывают их друг для друга. Так вот, это дело ты будешь обсуждать с остальными, как обычно. Если ты замолчишь, будешь избегать разговоров, они заподозрят, что тут что-то нечисто. Когда копы что-то унюхают, они начинают докапываться до источника, тут уж ничего не поделаешь. Против натуры не попрешь. Можешь упомянуть, что наш убитый был стукачом Рене Оберман, не помешает. Вдруг у кого-то на нее что-то есть? Инфа, мнение, интересная история…

– То есть фактически докапываться придется мне. Похоже на шпионский фильм.

– Похоже на полицейскую работу, – поправила ее Ева и вышла из машины.

– Здорово, что ты заметила шишку за ухом убитого. – Пибоди окинула взглядом гараж, пока они шли к лифту, и понизила голос. – Об этом можно говорить?

Ева лишь кивнула.

– С учетом точки и угла опухлости, сдается мне, это был удар. И нанес его кто-то, знавший, куда бить. Или ему просто повезло. Врезал за ухом ребром ладони.

– Похоже на прием карате, – заметила Пибоди, когда они входили в лифт.

– И нанесен так точно, что вряд ли ему просто повезло. Он знал, что делает, иначе врезал бы кистенем или битой. Просто раскроил бы черепушку.

– Не было никаких признаков, что убитый побывал в драке, – напомнила Пибоди.

– Вот именно. – Когда лифт остановился и в кабину набилось еще больше копов, Ева из него вышла. – Удар нанесен сзади – сильный, тяжелый удар. И очень точный. Другие синяки и ссадины – это чепуха, – добавила она, прыгая на эскалатор. – Могли появиться, когда его бросили в ванну или пока он корчился после передоза. Если ему нанесли такой удар, если он отрубился или был оглушен, убийце, если там был убийца, это дало массу времени, чтобы вкатить смертельную дозу. Жертва в отключке, сопротивления не оказывает. Можно бросить в ванну и инсценировать остальное. Теперь все выглядит так, будто убитый галлюцинировал, как бывает на ранней стадии «Трахобола», и решил принять теплую ванну.

– А почему бы не оставить его на матрасе? – возразила Пибоди.

– В ванне унизительней. И это мне подсказывает, что убийца был знаком с убитым. В ванне – это как росчерк с завитушками, а завитушки – всегда ошибка при убийстве.

Ева сошла с эскалатора и повернула к следующему. И заметила Уэбстера, идущего к ней по коридору.

– О черт, – пробормотала она.

– Лейтенант. Детектив. Как дела?

– До сих пор шли хорошо.

– Как всегда любезна. Мне с вами по пути. – Он вместе с ними ступил на эскалатор.

Ева подавила раздражение.

– Если крысиная стая собирается грызть отдел убийств, я хочу знать, в чем дело.

– У меня нет претензий к отделу убийств, так что успокойся. – Тем не менее он сошел с эскалатора вместе с ними.

– Ради всего святого, Уэбстер, – вполголоса проговорила Ева.

– Да успокойся ты наконец, – так же, вполголоса, ответил ей Уэбстер. – У меня есть дела на этом этаже, а потом встреча с командиром. Слышал, ты недавно брала личное время.

Ева остановилась у торгового автомата.

– Как это мило, что у БВР есть время поболтать.

– Ровно столько же, сколько и у копов из убойного отдела. Веди дело чисто, Даллас.

Он начал было отступать, и вдруг его лицо изменилось, он уставился куда-то в глубину коридора. Выражение его лица на мгновение, как показалось Еве, стало зачарованным.

И он благоговейно прошептал:

– О да…

Она повернулась в направлении его взгляда и увидела Дарсию Анджело в воздушном летнем платьице с ярко-розовыми цветами, щедро обнажавшем загорелую кожу на плечах и груди. Пышные черные волосы каскадом падали на эти золотистые плечи, задорно вились у щек. Знойные темные глаза потеплели, когда она заметила Еву, щедрый, с пухлой нижней губой рот расплылся в улыбке.

Ева решила, что все дело в высоких каблуках, тонких, как иголки, что это они вкупе с без того величавой фигурой заставляют ее бедра колебаться, словно повинуясь некоему внутреннему ритму.

А может, и нет.

– Даллас! Я так рада снова вас видеть! И Пибоди – теперь уже детектив Пибоди, с тех пор как мы виделись в последний раз. Поздравляю!

– Спасибо. Я не знала, что вы на планете, не говоря уж о том, что в городе, шеф Анджело.

– Я тут по делам и отчасти в отпуске. – Дарсия обратила всю мощь своих глаз и улыбки на Уэбстера, а он стоял и смотрел на нее так, словно узрел чудо. – Привет!

– Ах да, – спохватилась Ева. – Шеф Анджело, департамент полиции «Олимпуса», лейтенант Уэбстер, БВР.

– Внутренние расследования? – Дарсия протянула руку. – У вас их много?

– Без работы не сидим. Вы впервые в Нью-Йорке?

– Впервые в отпуске. У меня был ланч с вашим мужем, – повернулась она к Еве. – И, раз уж я была в центре, не смогла отказать себе в удовольствии заглянуть к вам, посмотреть, как тут дела делаются. Судя по тому, что я уже видела, у вас тут впечатляющее заведение.

В этот момент пара копов поволокла по коридору тощего, извивающегося, как червяк, задержанного.

– Да я ничего не делал! Только хотел привлечь его внимание! – во всю глотку орал задержанный. – Он бы слушал, не пришлось бы мне его бить.

– И такие интересные люди тут встречаются, – добавила Дарсия.

– Да, тут таких полно. Мой кабинет вон там, – начала Ева.

– Эй, лейтенант! – окликнул ее Джекобсон с порога «загона». – Есть минутка?

Ева кивнула ему.

– Я покажу вам свой отдел, – пообещала она Дарсии.

– Предвкушаю. Идите поговорите с вашим человеком. А я пока куплю чего-нибудь холодненького попить. На улице ужасно жарко. Сейчас приду.

– Хорошо. Пибоди, быстро звони. Мне эти данные нужны срочно.

– Слушаюсь. Рада была вас повидать, шеф Анджело. Наслаждайтесь Нью-Йорком.

– Именно это я и собираюсь делать. – Дарсия кокетливо взбила волосы, когда Ева и Пибоди удалились, и повернулась к автомату.

– Позвольте мне вас угостить, – предложил поспешно Уэбстер, и она улыбнулась.

– Да, пожалуйста.

– Итак, шеф Анджело…

– Дарсия. Я не на службе.

– Дарсия. Так и знал, что имя у вас под стать внешности. Что вам предложить?

– Удивите меня.

В загоне Ева выслушала Джекобсона, изложившего ей версии, которые пришли ему в голову, пока он жонглировал мячиками. Пришлось и ей жонглировать, удерживая в голове убийство, Рене, Дарсию Анджело, а теперь еще и плоды мозгового штурма Джекобсона.

Когда она закончила с Джекобсоном, у нее возникло желание выйти и проверить, не потерялась ли Дарсия на кратком пути до убойного отдела.

И тут шеф полиции «Олимпуса» вплыла в дверь.

Ева отчетливо расслышала, как Бакстер – тут опять-таки годилось только слово «благоговейно» – прошептал «О, мама», пока она проходила мимо его стола.

– Не пускай слюни на эти файлы, – пробормотала Ева и подошла к Дарсии. – Наш «загон». Отдел организован так: детективы работают в паре с другими детективами или с постоянными помощниками, которых они обязаны обучать. Или они могут взять одного из рядовых, приписанных к отделу. Вот доска с расписанием дел. Закрытые помечены красным, открытые – зеленым. А тут сзади – жалкое подобие комнаты отдыха. Я туда не хожу без крайней надобности. Бывает, кто-нибудь уединяется там со свидетелем, если надо поговорить с глазу на глаз, но обычно свидетелей допрашивают прямо за письменным столом, ну, или в большой общей комнате отдыха на этом этаже. Раздевалка и душевые кабинки вон там.

– Весьма эффективно организованное пространство, – заметила Дарсия. – И все заняты делом.

Ева заметила, что Бакстер потихоньку поднимается с кресла, и бросила на него предупреждающий взгляд. Он вздохнул и снова сел.

– Вы хотите сказать, тут все сидят друг у друга на голове и вечно перегружены работой? Да, так оно и есть. Это хороший отдел. Мой кабинет вот здесь.

В дверях Ева пропустила Дарсию вперед.

– Отдельное помещение?

– Да, так и было задумано. Мне так больше нравится. Когда кабинет лейтенанта выходит окном или застекленной дверью в «загон», можно подумать, что босс не спускает с тебя глаз, следит за каждым движением. Парень не может даже яйца без оглядки почесать. Дверь всегда приоткрыта, если только мне не нужно ее закрыть по каким-то веским причинам. Они знают, где меня найти.

– И вы предпочитаете небольшой кабинет, а то нашли бы себе помещение попросторнее. И вам это идет, – решила Дарсия, пройдясь по тесному кабинетику. – Простой, со скромной обстановкой, без сантиментов. – Она повела подбородком в сторону доски. – Я вижу, вы над чем-то сейчас работаете.

– Поймала дело этим утром. Убитый – наркоман со стажем и стукач лейтенанта отдела наркотиков. Найден в разбитой ванне в заброшенном здании – не в своей квартире. Похоже на огромную передозировку средства, которое на улицах называют «Трахоболом».

– Я об этой дряни слышала. – Может, она и была одета как фотомодель с обложки модного журнала, но шеф полиции «Олимпуса» хладнокровно и тщательно изучила фотографии. – Раз уж вы говорите «похоже», значит, не думаете, что он сам себе вкатил сверхдозу по чистой случайности.

– Есть подозрительные обстоятельства.

Дарсия отпила из банки, как показалось Еве, с лимонной шипучкой и внимательно осмотрела доску.

– Ужасно. Жестоко и гнусно. Когда я работала в Колумбии, этого было очень много.

– А сейчас?

– А сейчас я наслаждаюсь сверкающим новеньким «Олимпусом». – Дарсия подошла к окну. – Но этот город… Он такой многогранный, такой разный, волнующий, энергичный, страстный. Хочу себя побаловать, побродить по городу, накупить всяких легкомысленных безделушек.

– Только не на таких каблуках. Сколько вы успеете на них пройти, прежде чем ваши ноги заплачут, как младенцы?

Дарсия засмеялась и повернулась к ней.

– Я крепче, чем вы думаете, я с удовольствием нарядилась в это красивое платье и пообедала с вашим очаровательным мужем. Может, до моего отъезда мы с вами еще встретимся? Что-нибудь выпьем, поговорим о нашем, о полицейском.

– Я бы с удовольствием, – сказала Ева и с удивлением поняла, что говорит искренно.

– Ну так давайте встретимся! А сейчас не буду вам больше мешать, пойду поищу что-нибудь легкомысленное, побросаю деньги на ветер.

– Я знаю одно место… – Ева мысленно уточнила в голове местоположение и в простых словах объяснила, где это находится. – Необъяснимо дорогие сумки и туфли. В этом роде.

– Звучит бесподобно. И совершенно не в вашем стиле.

– Мне пришлось разнимать драку между двумя женщинами. Они вывалились из магазина на улицу прямо к моим ногам. Обе пустили в ход зубы и ногти. Чуть не поубивали друг дружку из-за сумки.

– Вот это уже вам ближе. И это будет моя первая остановка. Я вам перезвоню.

– Желаю вам удачного дня. И держитесь подальше от драчливых теток.

Дарсия со смехом вышла.

Ева проверила время и начала собирать файлы, фотографии, отчеты, которые скопировала, чтобы взять домой. К тому времени, как она закончила, послышался сигнал о входящем сообщении. Ева довольно кивнула, увидев название файла, и пробежала глазами сопроводительное письмо.

Лейтенанту Даллас, отдел убийств

от лейтенанта Оберман, отдел наркотиков

конфиденциальные данные по Кинеру Рикки,

в соответствии с запросом.

– Держу пари, это было больно, – пробормотала Ева.

Она скопировала и сохранила файл.

Пибоди уже поднималась из-за стола, когда Ева вышла в «загон».

– Я как раз собиралась к тебе заглянуть…

– Все уже у меня. Поехали.

– Эй, эй, эй! – вскинулся Бакстер. – Ты должна мне сказать, кто эта потрясающая юбка.

– Она вне твоей орбиты, Бакстер. В буквальном смысле.

– Я бы сказал, она на самой высокой орбите. Кто…

Ева не замедлила шаг, бросила на ходу:

– Она старше тебя по званию, Бакстер.

– Как ты думаешь, такие женщины такими и рождаются? – задумчиво спросила Пибоди. – Шеф Анджело. Как ей удается излучать сексуальность и темперамент, оставаясь при этом такой стильной и утонченной?

– Может, есть специальные курсы.

– Запиши меня.

– Будь так добра, отложи свои сексуально-темпераментные устремления, и мы сможем сосредоточиться на расследовании. Ну хотя бы смеха ради.

– Я думаю, у каждого есть сексуально-темпераментные устремления, – рассудила Пибоди, – кроме тех, кто уже этого добился. Но я целиком сосредоточена на нашем текущем расследовании. Полагаю, лейтенант Оберман переслала вам запрошенные данные, лейтенант.

– Именно так.

– Вряд ли это доставило ей удовольствие, – заметила Пибоди. – Мне кажется, многие кураторы очень ревниво охраняют своих стукачей, даже когда стукач мертв.

– Особенно когда стукач мертв. В лаборатории разобрались с замком?

– Фирма и модель у меня уже есть. В отчете говорится, что замок установлен всего пару дней назад. Строго говоря, это замок для внутренней двери – дешевый, продается практически в любом месте, где торгуют замками. Его не взламывали и не вскрывали отмычкой, – продолжала Пибоди. – У меня есть полный отчет.

– «Чистильщики»? Что там внутри?

– Отчет еще не поступил. Ты затребовала второй уровень.

– Верно. Рене очень разозлилась? – спросила Ева, когда они забрались в машину.

– Я выражусь так: сдержанная ярость. Ей не понравилось, что ее ткнули в бок, и еще меньше – что тычок происходил от подчиненного. Но больше всего ей не понравилось мое любезное – как и требовалось – напоминание о том, что ты проинформировала командира и переслала ему копии всех документов.

– Хорошо. – «Просто бесподобно, по правде говоря», – мысленно добавила Ева. – Пускай какое-то время поварится в собственном соку.

Довольная этой мыслью, Ева, умело лавируя в плотном потоке машин, подъехала к уродливому приземистому зданию, зажатому между низкопробным секс-клубом и баром без окон.

– Ненамного лучше той дыры, где он умер, – решила она. – И всего в трех кварталах оттуда. Да, наш бедный Сочник был не самой яркой лампочкой даже при жизни.

«Замок на входной двери был еще цел. Нет смысла его ломать, – подумала Ева. – Кто будет вламываться туда, где все равно ничего нет»?

Она открыла дверь универсальным ключом и двинулась прямо к лестнице напротив двери.

Граффити на стенах говорили исключительно о сексе и наркотиках. Запах, висевший в воздухе, был пронизан и тем, и другим с добавлением мерзкой вони гниющего мусора. Грохот, который некто, наверное, называл и считал музыкой, сотрясал стены, соревнуясь с репортажем о спортивном матче, включенном на полную мощность у кого-то еще. На лестничной площадке второго из трех этажей вытянулся тощий кот размером не больше крысы.

– О, бедный маленький котик!

Но как только Пибоди протянула руку, кот вскочил на все четыре, выпустил когти, оскалился и злобно зашипел.

Еще пара дюймов, и рука Пибоди могла быть разодранной до кости.

– Господи! Вот злобный ублюдок!

– Будешь знать, как сопли разводить.

Ева поднялась на третий этаж и не спеша прошла по грязному коридору, чтобы каждый, кому захотелось бы подглядывать за ней в глазок, смог насладиться зрелищем без помех.

– Включить запись.

Она вскрыла замки квартиры Кинера.

Квартира была ненамного лучше дыры, ставшей ему могилой. Впрочем, и это можно было назвать колоссальным шагом вперед. Воняло по́том, особенно крепко настоявшимся по жаре, и к этому примешивался запах остатков еды из брошенных картонных коробок.

– Китайский, тайский, пицца… А это что? Похоже на шаурму. Сожрал целую прорву гадостной жратвы. Наш друг Сочник был свиньей. – Она оглядела неубранную постель. – Но в целом тут комфортнее, чем на вонючем и грязном матрасе в той дыре. Ему пришлось пойти на определенные жертвы, когда он решил там прятаться.

«Одна комната, – отметила Ева. – Не больше моего кабинета. Ни автоповара, ни холодильника, ни ванной, ни уборной. Жуткая дыра. Все, кто обитает на этаже, скорее всего, пользуются общей уборной в конце коридора».

Однако ж на двери у него было восемь замков и болтов. И столько же на единственном окне.

– Ладно, давай тут все обыщем.

– Тьфу, гадость какая, – выразила свое мнение Пибоди.

– Держу пари, ты не первый коп, кто здесь сегодня побывал и выразил те же чувства.

Они обнаружили ношеное белье, пару разрозненных, дырявых и вонючих носков, несколько фунтов пыли, столько грязи, что в ней можно было сажать розы, пустые пивные бутылки, сломанные шприцы и порванные пакетики, в каких уличные толкачи обычно фасуют свой товар.

– Тут ничего нет. – Пибоди отерла лоб. – Если он собирался смазать лыжи, значит, взял с собой все, что у него было… кроме грязного белья.

– Я тебе скажу, что мы нашли, – поправила ее Ева. – Рикки жил как бешеная крыса. Жил с этой вонью – нет чтобы мусор выкинуть! Наверно, все дело в том, что он старался все время быть под газом. Замки на двери не новые, вероятно, он держал здесь свою наркоту – все, что удавалось заработать стукачеством и уличной торговлей. И он держался своей территории. Но еще интереснее то, что мы здесь не нашли.

– Минимального уровня гигиены?

– Тут это не ночевало, но дело не в этом. Главное, нет ничего похожего на клиентскую книжку, записную книжку. И на его одноразовом мобильнике тоже ничего такого нет. Допустим, он торговал на низовом уровне, но контакты-то у него были! Он был осведомителем, а осведомитель без контактов бесполезен. Ни за что не поверю, будто он держал имена, адреса и цифры в своей крысиной голове.

– Черт! Не люблю упускать такие вещи. Наверняка он взял записную книжку с собой.

– Бьюсь об заклад, она ему дороже чистого белья. А Бикс ее забрал. Они с Гарнетом наверняка приходили сюда сегодня и все здесь перерыли. Просто хотели убедиться, что Бикс ничего не забыл, когда я начала их поджаривать. А мы обернем это против них. С их стороны это была большая ошибка.

– Мы?

– Давай проведем опрос.

Ева вышла и постучала в дверь напротив. Никакого ответа. И в этом не было ничего удивительного, даже если бы оказалось, что в квартире сидит человек двенадцать. Но она не слышала ни звука.

Совсем другое дело – квартира любителя так называемой музыки. Ева постучала, потом еще раз постучала, потом лягнула дверь ногой и наконец сумела перебить грохот барабанов.

Мужчина, открывший дверь, вряд ли справил свой двадцать пятый день рождения. У него был бледный, землистый цвет лица лежачего больного или человека, только что вышедшего из тюрьмы. Его землистое лицо, и без того не отличающееся красотой, было усыпано, как оспинами, следами от выдавленных прыщей. Сальные волосы космами свисали до самых плеч, обтянутых майкой, которая, предположительно, некогда была белой. Ансамбль дополняли жокейские трусы ненамного лучше тех, что Кинер бросил, убегая из дома.

– Ну и че? – пробормотал он с блаженной улыбкой и остекленевшим взглядом глубоко обкуренного наркомана.

Ева не просто слышала запах марихуаны, но буквально видела дым, висящий в воздухе.

Она показала жетон.

Какое-то время он просто ухмылялся, глядя на жетон, потом до него стало доходить.

– Ой, да брось! Просто балдею. Я ж никого не трогаю, сечешь?

– Ты это же самое говорил другим двум копам, которые сегодня приходили?

– Кроме тебя, никаких копов не было. Просто слушаю музыку и балдею. А чего еще, жарко же.

– Сочника знаешь?

– Ну да. Черт, ты его спроси, он скажет, я не при делах.

– Когда ты его видел в последний раз?

– А я знаю? Черт, жарко же! Каждый день одно и то же. Та же мутотень.

– Ну да.

Так всегда случается, когда пребываешь в состоянии перманентной дурости.

Ева услышала приближающиеся шаги и, повернувшись, увидела мужчину, идущего по коридору. У двери напротив квартиры Кинера он вытащил связку ключей. Она шагнула к нему. Он увидел ее, вычислил мгновенно, кто она такая. Повернулся и бросился наутек.

«Бесподобно», – подумала Ева и кинулась догонять.

– Полиция! Стоять!

Она прикинула расстояние, согнула колени и, применив прием блокирующего полузащитника, сбила его ударом обеих ног в середину туловища.

– Думаешь, мне охота за тобой гоняться по такой жаре?

– Я ничего не делал. – Он заворочался под ней. – Слезь с меня!

– Зачем бежал?

– Я… кое-что забыл.

– Ага, понятно. Я дам тебе встать, и мы проведем цивилизованный разговор. Но если ты побежишь, когда я дам тебе встать, я тебя поймаю и буду очень, очень недовольна. Это ясно?

– Да, да. Я ничего не делал. Копы не имеют права сбивать людей с ног.

– Подай жалобу. – Ева осторожно приподнялась и кивнула Пибоди, которая блокировала подход к лестнице. – Имя?

– Джуби, хотя тебя это не касается.

– Пибоди, в турнире по кручению яиц между мной и кретином Джуби на кого ты поставишь свои денежки?

– На вас, лейтенант, но я же видела вас в работе. А уж сколько при этом было вытекших яиц… Не сосчитать.

– Верно. Где ты был, Джуби?

– Слушай, я просто вышел купить пачку сигарет. – Он отбросил лезущие в глаза волосы. Он все еще корчил из себя обиженного, но паника уже заметно проступала. – Сигареты курить никто еще не запрещал, если дома.

– Ну, значит, ты был дома сегодня днем. До того, как пошел за сигаретами.

– Ну и что? Что с вами, копами, сегодня такое? Что вы тут вынюхиваете весь день? У меня губа разбита, кровь идет. – Джуби провел по ней тыльной стороной ладони. – Я губу разбил, когда ты меня сшибла!

– Подай еще одну жалобу. Но сначала расскажи мне о других копах.

Он сплел руки на груди, отчего обвисший пивной животик сделался еще заметнее.

– Ни черта я тебе говорить не обязан.

– Ну что ж, это верно, не обязан. – Ева согласно кивнула. – Но и я не обязана тебе приказывать повернуться лицом к стене и расставить ноги шире плеч, как полагается при обыске на наличие запрещенных веществ. Зачем, когда и так видно? Пакет у тебя из кармана торчит.

Он в панике схватился за карман.

– Какой пакет?

– Ах, Джуби, Джуби… Давай забудем прошлые обиды. Ты мне расскажешь про других копов, а я уйду и оставлю тебя наслаждаться твоими сигаретами, как ты их называешь, в тишине и спокойствии. Лады?

Его глаза прищурились, стрельнули в сторону.

– Откуда мне знать, что ты меня не подловишь на чем-нибудь? Все вы, полицейские суки, одинаковы.

– Не надо смотреть столько полицейских боевиков по телику, это вредно. Копы, Джуби, где ты их видел?

Он начал переминаться с ноги на ногу.

– Ну ладно, но только попробуй мне нагадить, я знаю одного адвоката.

– Надо же, как ты меня напугал! Ты это слышала, Пибоди? Джуби знает адвоката.

– Я прямо трясусь от страха, ботинки с ног спадают.

Он окинул обеих хмурым взглядом исподлобья, но, видимо, понял, что ему светит как минимум допрос в участке, и решил не настаивать.

– Пара выпендрежников в шикарных костюмах. Один здоровенный такой. Они вошли в квартиру Сочника. Вон там. – Джуби ткнул пальцем в дверь напротив. – Даже стучать не стали. Гребаные копы. Я услышал, как они по лестнице поднимаются, выглянул в «глазок», думал, может, это Сочник возвращается.

– Это Сочник обычно снабжает тебя сигаретами?

– Может быть. Ну, я понял, что они копы, а они сразу взяли и вошли. Это нарушение гражданских прав.

– Поразительное и впечатляющее знание законов. Опиши их.

– Да я уже говорил. Один был здоровенный. Волосы светлые. Другой – темноволосый. Черт, да я ж их на карточку не снимал! Проторчали там с полчаса, вышли все взмокшие и злобные. Вот и все.

– Пибоди, будь добра, покажи этому джентльмену подборку наших фоток, раз уж он сам не озаботился.

– С удовольствием. – Пибоди извлекла из сумки несколько фотографий, присоединила к ним идентификационные фото Бикса и Гарнета. – Будьте любезны, мистер Джуби, взгляните на эти фото и скажите нам, узнаете ли вы здесь кого-нибудь?

– Черт бы вас побрал, копы, вы что, своих не знаете? Вот он и он. Вот эти двое вломились в квартиру Сочника и нарушили его гражданские права.

– Ты уверен?

– Я же сказал, разве нет?

– Когда ты в последний раз видел Сочника?

– Пару дней назад. Может, три. Я что – записывал?

– Хорошо. Спасибо за сотрудничество.

Джуби поспешно повернул ключ в замке и ретировался в свою квартиру, пока Ева не успела передумать.

– Взяли ублюдков, – пробормотала Ева. – Еще одна остановка. Пицца.

– Знаю, это для меня нехарактерно, но я, честное слово, не голодна. В этой жуткой дыре да еще по такой жарище есть совсем не хочется, – призналась Пибоди.

– А мы и не собираемся есть. Мы заглянем туда, где Сочник в последний раз поужинал.

– А, понятно. Слушай, а когда мы закончим, можно мне вернуться домой – душ принять и переодеться? Я давно уже чувствую себя грязной, еще до того, как мы начали рыться в этой помойке.

– Будь в моем кабинете к шестнадцати тридцати. А лучше еще раньше.

– Без проблем. И… – Пибоди демонстративно оттянула от груди прилипшую ткань блузки, – думаю, не я одна, все скажут тебе спасибо.

Как и ожидала Ева, пиццерия находилась на территории Сочника. Более того, ровно посредине между его квартирой и дырой, где он прятался.

– Как я говорила? Не самая яркая лампочка? Эта лампочка давно перегорела.

Вдоль одной из стен тянулись прилавки, прилавок был устроен и под небольшим окошком. Несколько посетителей, поедавших пиццу, скосили на нее глаза и тотчас же отвернулись. Ева буквально слышала, как от них волнами исходит облегчение, когда она прошла мимо.

– Что будем заказывать?

Женщина за стеклянным сервировочным прилавком – чернокожая, худая, с мускулистыми руками, с волосами, повязанными синей косынкой, и колечком, пронзающим левую бровь, – повела плечами, словно пытаясь прогнать боль.

– Вопросы. – Ева предъявила жетон.

– Слушайте, мне неприятности не нужны, я стараюсь держаться от них подальше. Я не употребляю. У меня дома ребенок, мне надо работать, чтобы платить за квартиру.

– Я не собираюсь создавать вам проблемы. Вы знаете Рикки Кинера? Сочника?

– Все знают Сочника.

– Кто дежурил на раздаче вчера вечером?

– Я дежурила. – Она бросила негодующий взгляд на кухню у себя за плечом. – Джи заставил меня взять позднюю смену, хотя и знает, что я плачу няне больше, чем зарабатываю за ночную смену.

– Сочник заходил?

– Да, он заходил. Взял целую пиццу. С сардинами. Это его любимая начинка. Но он никогда раньше не брал целую пиццу. Взял целую пиццу, пару бутылок пива, значит, огреб деньжат. – Она вытащила платок из кармана фартука и отерла взмокшую шею. – И он был в прекрасном настроении.

– Вот как?

– Он дал мне на чай. Мне дают на чай раз в год по большим праздникам, но он выложил пятерку на прилавок и сказал: «Это все тебе, милая Лу». Сказал, что приводит в порядок счета, закрывает лавочку и едет туда, где дует прохладный морской бриз. Накачался по самые брови. – Она пожала плечами и спрятала платок в карман. – Думаю, вы знаете, чем он занимается, но со мной он всегда был вежлив. Всегда говорил спасибо… и здесь никогда не толкал. Похоже, у него неприятности.

– Он умер, Лу.

– О! – Лу покачала головой, на мгновение опустила глаза. – Что ж, ничего удивительного, когда ведешь такую жизнь.

– Как насчет вот этого парня? – Ева жестом велела Пибоди показать фотографию Бикса.

– Я здесь такого не видела. Уж он бы точно не проскользнул незамеченным. Большой, здоровый белый парень. Но вроде бы я его где-то видела… Вроде бы… Да, мне кажется, я его видела… Может, не его, но какого-то большого белого парня. Он тут слонялся поблизости, когда я шла домой.

– В котором часу вы ушли с работы?

– Только где-то около трех. Половина фонарей не горит, я не прогулочным шагом иду домой в такое время суток. Вы меня понимаете? Я его мельком увидала, потому что бдительности не теряю. Обычно здешние тупицы меня не трогают, они же все здесь едят, но мало ли что? Вот я его и увидела. Мельком, как говорится. Может, это был он, вот этот парень.