Текст книги "Память о смерти"

3

«Я в порядке», – сказала себе Ева, застегивая кобуру. Она снова чувствовала себя нормально. Пожалуй, умники, которые вечно талдычат, что не надо стесняться в выражении своих чувств, кое в чем правы.

Но ей все-таки хотелось надеяться, что это не так. Если бы она не сдерживалась в выражении своих чувств, вокруг нее уже лежали бы штабеля изуродованных тел.

И все же этим утром она чувствовала себя спокойной и уверенной. Ева нахмурилась, глядя на погодное безобразие за окном спальни.

– Как эта гадость называется? – спросил Рорк, встав рядом с ней. – Это не снег, не дождь, даже не изморось.

– Дерьмо, – ответила Ева. – Холодное мокрое дерьмо.

– А-а, – понимающе протянул он и провел костяшками пальцев вниз и вверх по ее спине. – Ну да, конечно. Может, это удержит людей дома, и у тебя выдастся спокойный день.

– Люди убивают друг друга и до́ма тоже, – сказала Ева. – Особенно когда им надоест глазеть в окно на все это безобразие.

Он обожал ее. Рорк не удержался и дружески хлопнул ее по плечу.

– Ну, в таком случае тебе пора на работу. У меня тут будет голографическая конференция где-то примерно на час, а потом мне тоже нужно будет ехать в город. – Рорк развернул ее лицом к себе, взял за лацканы жакета и крепко поцеловал в губы. – Береги себя.

Ева взяла пальто, начала его надевать и вдруг почувствовала, как что-то слегка тянет ей карман.

– Смотри, я это взяла для Денниса Миры. Ну, понимаешь, что-то вроде рождественского подарка.

– Ему понравится. – Рорк одобрительно посмотрел на шарф и улыбнулся ей. – Ты научилась ходить по магазинам?

– Я не ходила по магазинам. Я на него случайно наткнулась. Как ты думаешь, нельзя ли его как-нибудь завернуть?

С легкой улыбкой Рорк протянул руку.

– Я уведомлю эльфов. Попрошу, чтобы его упаковали вместе со старинным чайником, который ты купила для Миры. Кстати, за ним ты тоже не ходила по магазинам, насколько мне помнится. На него ты тоже случайно наткнулась.

– Все, хватит умничать. Увидимся позже.

– Лейтенант? Вы не забыли про нашу рождественскую вечеринку?

Ева повернулась волчком.

– Рождественскую вечеринку? Это же не сегодня! Разве сегодня? Нет, не сегодня.

Да, Рорк готов был признать, что это мелочно с его стороны, но ничего не мог с собой поделать. Он обожал вызывать это мгновенное выражение паники, появлявшееся на ее лице всякий раз, когда она пыталась вспомнить, что сегодня за день.

– Завтра. Так что, если тебе нужно еще на что-нибудь наткнуться для подарков, сделай это сегодня.

– Да. Конечно. Без проблем.

Черт, подумала Ева, спускаясь по лестнице, разве есть что-то еще? Ну почему вокруг столько людей, которым нужно дарить подарки? Что-то подбирать, покупать, ставить галочки в списке? Неужели ей придется тоже заводить такой список?

Если до этого дойдет, пожалуй, лучше ей переехать куда-нибудь и начать жизнь сначала.

Конечно, она могла переложить все это на Рорка. Ему действительно нравилось выбирать и покупать подарки. Он ходил по магазинам. У Евы это в голове не укладывалось. Она старалась избегать походов по магазинам всеми мыслимыми способами. Но раз уж в твоей жизни появились все эти люди, получается, что надо потратить хотя бы минимум времени на то, чтобы подобрать кое-что и самой. Вроде бы на этот счет существует какое-то правило.

Отношения с людьми строились по сложным правилам, это Ева успела усвоить. И она честно пыталась играть по этим правилам.

Одно из самых любимых ею правил из этого набора предполагало словесную перепалку с Соммерсетом по возвращении домой или при отъезде из дома. Соммерсет был на своем месте, – разумеется, он был на своем месте, этот скелет в черном костюме! – в вестибюле.

– Надеюсь, я найду свою машину там, где я ее оставила, а не то…

Его тонкогубый рот скривился. Соммерсет не стал отвечать на ее реплику, он заговорил о другом:

– Я прошу вас представить мне сегодня к двум часам все изменения и добавления к списку ваших личных гостей, приглашенных на завтрашний прием.

– Правда? Ну что ж, уточни с моим секретарем по светским мероприятиям. Я занимаюсь защитой жителей города, так что мне не до списков.

Ева уже вышла из дома, и только тут до нее наконец в полной мере дошел смысл его слов. Список? У нее должен быть список приглашенных? А почему нельзя, случайно столкнувшись со знакомыми, просто пригласить их заглянуть на огонек?

Съежившись под пронизывающим ледяным дождем, она скользнула в машину. Мотор уже работал, обогреватель был включен. Небось работа Соммерсета. Надо будет внести это в список причин, мешающих ей задушить его во сне.

Слава богу, этот список был коротким.

Ева двинулась к воротам, включила телефон на приборном щитке и позвонила Рорку.

– Ты уже по мне соскучилась?

– Каждая секунда без тебя – испытание для меня. Слушай, разве у меня должен быть список? Ну, вроде как список приглашенных на завтрашнее сборище?

– А ты хочешь, чтобы у тебя был список?

– Ясное дело, нет. Не нужен мне чертов список, но…

– Все уже сделано, Ева. Список составлен.

– Ну что ж, прекрасно. Отлично. – Тут ей в голову пришла еще одна мысль. – Небось у меня уже есть на завтра вечерний туалет и белье, да?

– Доказывающий, что у тебя изысканный вкус, причем белье в обязательный комплект не входит.

Его слова рассмешили Еву.

– Я ничего не упускаю. Увидимся позже.

Пибоди уже сидела за своим столом, когда Ева вошла в управление. Это добавило лишнюю щепотку соли к мучившему ее чувству вины. Она подошла к столу Пибоди и дождалась, пока та подняла голову от работы.

– Будь добра, не могла бы ты на минуту зайти ко мне в кабинет?

Пибоди заморгала от удивления.

– Да, конечно. Сию минуту.

Ева кивнула и проследовала в кабинет. Там она запрограммировала на «автоповаре» две порции кофе: одну из них – со сливками и сахаром для Пибоди. Бедная Пибоди, едва войдя, снова растерянно заморгала.

– Закрой дверь, будь добра.

– А? Да, сейчас. Э-э-э… у меня есть отчет по… спасибо, – добавила она, когда Ева передала ей кружку с кофе. – По Зиро. Прокурор нажал на все кнопки. Вменил ему непредумышленное второй степени по двум эпизодам, использование наркотиков как орудия убийства, причем…

– Сядь.

– О боже, меня переводят на Лонг-Айленд или что-то в этом роде?

– Нет. – Ева села, не спуская глаз с напарницы, пока та опасливо опускалась на стул. – Я должна извиниться. Ушла и бросила тебя вчера. Не сделала свою работу и все перевалила на тебя.

– Да мы уже практически все закончили, и тебе стало плохо.

– Ничего мы не закончили, а если мне стало плохо, это была моя проблема. А я сделала ее твоей. Ты позвонила Рорку. – Ева выждала, пока Пибоди не начала пить кофе, старательно отводя глаза. – Я собиралась шкуру с тебя за это спустить, – добавила она, когда Пибоди открыла рот, чтобы возразить. – Но это было, пожалуй, именно то, что положено делать напарникам.

– Ты была в плохой форме. Я не знала, что еще можно сделать. Ну, а как ты сегодня? Нормально?

– Нормально. – С минуту Ева изучала свою кружку. В партнерстве были свои правила. Целый свод. – Вчера, когда мы вернулись, у меня в кабинете была женщина. Я знала ее много лет назад. Для меня ее появление было ударом. Нокаут. Она была моей первой приемной матерью… хотя вряд ли это слово тут подходит. Мне тогда несладко пришлось, и когда она вдруг заявилась после стольких лет, это было… я не могла…

«Нет, – сказала себе Ева, – ты всегда могла».

– Я не справилась, – уточнила она. – Вот и бросилась наутек. Ты разбиралась с делом практически в одиночку. Ты отлично поработала.

– Чего она хотела?

– Не знаю и знать не хочу. Я ее выставила, дверь закрыла. И если она опять просочится в замочную скважину, ей больше не застать меня врасплох. И уж теперь я с этим справлюсь.

Она поднялась, подошла к окну и подняла раму. Холодный ветер и вода ворвались в кабинет, когда она высунулась наружу и оторвала приклеенный к стене за окном пластиковый пакет для вещественных улик. В нем лежали четыре нераспечатанные плитки шоколада.

– Ты держишь шоколад в пакете за окном? – пролепетала изумленная Пибоди.

– Держала, – уточнила Ева. Она выдала местонахождение своего лучшего тайника для защиты от неизвестного похитителя сладостей, отравлявшего ей жизнь. Она раскрыла пакет и протянула шоколадку потерявшей дар речи Пибоди. – Как только ты уйдешь, я запру дверь и найду для него другое место.

– Ну, ладно. Спрячу-ка я свою шоколадку в карман, а то ты еще передумаешь, когда я скажу, что мы не добились непредумышленного второй степени.

– Я так и знала.

Пибоди была не из тех, кто станет рисковать шоколадкой: она сунула подарок в карман.

– Вот и прокурор сказал то же самое. Еще до того, как мы пошли к судье за ордером. Мне кажется, он очень хотел зацапать Зиро. Еще больше, чем я. Зиро не раз ускользал у него между пальцев, и прокурор хотел во что бы то ни стало его засадить.

– Люблю настойчивых прокуроров.

– Да, это иногда срабатывает, – согласилась Пибоди. – Мы их припугнули двумя пожизненными заключениями, каторжными работами на урановых рудниках вне планеты, сослались на показания свидетелей.

Пибоди похлопала себя по карману, словно желая убедиться, что шоколадка на месте.

– Мы получили ордер на обыск и изъятие, обнаружили кое-какую «химию» в клубе и дома у Зиро. Честно говоря, мелочь, и он мог с чистой совестью утверждать, что это для личного пользования, но вкупе со всем остальным и эта мелочь произвела впечатление. К тому времени, как мы с ними покончили, Зиро и его адвокат уже смотрели на непредумышленное второй степени как на подарок свыше. От пяти до десяти, и он наверняка не отсидит даже минимум, но…

– Ты засадила его в камеру, стало быть, у тебя очко в колонке забитых мячей. Он потеряет лицензию, потратит весь свой загашник на штрафы и гонорары адвокату, а его клуб, скорее всего, всплывет брюхом вверх. Шоколадка твоя.

– Это было потрясающе. – И поскольку шоколадка уже прожигала ей карман, Пибоди сдалась: вынула ее, развернула и отломила кусочек, примерно с мизинец. – Мы так старались это протолкнуть, и у нас получилось, – продолжала она с набитым ртом, то и дело расплывавшимся в довольной улыбке. – Мне жаль, что ты это пропустила.

– Мне тоже жаль. Спасибо, что прикрыла меня.

– Без проблем. Можешь вывесить свой пакет обратно. С моей стороны ему ничто не угрожает. – Заметив, что Ева смотрит на нее прищуренным взглядом, полным подозрения, Пибоди заспешила: – Куда бы ты его ни спрятала, с моей стороны ему ничто не грозит. Я хочу сказать, что, если из этого кабинета когда-либо пропадали сладости, я тут ни при чем.

Ева еще больше прищурилась и теперь смотрела на свою напарницу, как коп, допрашивающий подозреваемого.

– А может, проведем быстрый тест на детекторе лжи?

– Что? – Пибоди приложила ладонь к уху. – Ты это слышала? Кто-то зовет меня из «загона». Пока мы тут лясы точим, кто-то где-то совершает преступление. Мне пора.

И она испарилась.

Все еще прищурившись, Ева подошла к двери, закрыла ее и заперла. «Лясы точим»? Разве есть на свете такие слова? И что они означают? Наверняка что-то нехорошее, решила она.

…У Рорка закончилось совещание с директорами одного из производственных отделений его корпорации. Ему предстоял деловой ланч с инвесторами в офисной гостевой столовой. Как раз в промежутке между этими мероприятиями зазвонил его рабочий телефон.

– Да, Каро. – Он наморщил лоб, заметив, что она включила защитный режим.

– Лицо, упомянутое вами этим утром, находится внизу, на уровне вестибюля и просит вас уделить ему время.

Рорк поспорил сам с собой на полмиллиона, что Труди Ломбард свяжется с ним еще до полудня. Теперь он поставил удвоенную сумму на то, что она успеет заявить о своих истинных намерениях прежде, чем он вышвырнет ее пинком под зад.

– Она одна?

– По всей видимости, да.

– Пусть подождет еще десять минут, а затем проводите ее наверх. Не вы лично, пошлите ассистентку, Каро, и, пожалуйста, кого-нибудь из молодых. Да, и пусть поостынет в приемной, пока я вам не позвоню.

– Хорошо. Хотите, я вам перезвоню через несколько минут после ее прихода?

– Нет. – Рорк улыбнулся, но это была недобрая улыбка. – Я сам от нее избавлюсь. Лично.

Он с нетерпением ждал.

Проверив время, он поднялся, подошел к стеклянной стене, за которой открывалась панорама башен и небоскребов города. Сейчас эту великолепную панораму скрывала пелена дождя. Уныло-серого холодного дождя, сыплющегося с уныло-серого холодного неба. «Холодное, мокрое дерьмо», – вспомнилось ему.

Что ж, они с Евой на своей шкуре испытали, каково это, когда сверху на тебя падает дерьмо. Жизнь сдала им скверные карты и не дала ставок, чтобы этими картами играть. И оба они – каждый по-своему – в этих безнадежных обстоятельствах сумели выиграть. Блефуя, прокладывая себе дорогу кулаками и – по крайней мере, в его случае – жульничая, они сорвали банк перед самым закрытием заведения.

Но впереди всегда была новая игра, и в ней предстояло одержать победу. Всегда маячил где-то новый игрок, готовый на любые грязные трюки, чтобы затребовать долю. Или забрать все.

Ну что ж, подумал Рорк, значит, будем драться. Он был не только готов, он с нетерпением предвкушал возможность самому пустить в ход грязные трюки.

Увы, он не мог вернуться в прошлое и избить Евиного ублюдочного папашу до состояния кровавого месива. Он не мог заставить страдать мертвых так, как Ева до сих пор страдала. А тут судьба кинула ему прямо в руки шанс – пусть всего лишь суррогат, но в образе и во плоти мамаши Ломбард. Словом, Труди Ломбард ждал очень неприятный сюрприз.

Рорк не сомневался, что, когда она выползет из его кабинета, ей и в голову не придет ползти в сторону Евы.

Он отвернулся от окон и оглядел кабинет. Он сам сделал это помещение таким. Он хорошо представлял себе, что увидит Труди Ломбард, когда войдет сюда после серого и холодного дождя на улице. Она увидит власть и богатство, простор и роскошь. Она почует запах денег, хотя… Скорее всего, она уже составила себе примерное представление о том, какой куш стоит на кону.

Конечно, это представление не будет максимально впечатляющим, думал Рорк. Он хотя и перешел на легальное положение, но еще не был готов выложить на публичное обозрение все, что было у него в карманах.

Он держал бухгалтерские книги в своем потайном кабинете и обновлял их раз в квартал. Ева имела к ним доступ в любой момент, если бы у нее вдруг возник интерес. Но у нее не возникнет интереса, с улыбкой сказал себе Рорк. Она начала постепенно привыкать к его деньгам, хотя и с большим трудом.

Хотел бы он знать имена богов, которые взглянули на него с небес в тот день, когда он встретил ее. Если бы он мог сложить все, что сделал, все, чего добился, все, чем владел, на одну чашу весов, она все равно не перетянула бы драгоценного дара встречи с Евой.

Поскольку Рорк хотел еще немного потянуть время, он сунул руку в карман и потер пуговицу, ту, что оторвалась от ее костюма в день их первой встречи.

Интересно, подумал он, когда она придет в себя настолько, что сообразит, с какой целью явилось к ней это привидение из прошлого?

А как только сообразит, усмехнулся он, сжимая пуговицу в руке, она разозлится до чертиков.

Решив, что время подошло, Рорк вернулся к столу, сел и вызвал секретаршу по интеркому:

– Можете пригласить ее войти, Каро.

– Да, сэр.

В эти последние мгновения перед встречей Рорк обуздал то, что бушевало у него внутри. То, что требовало рубки до крови и кости.

Она оказалась именно такой, как он и ожидал: он ведь прошлой ночью провел исследование. Крупная, массивная, с тщательно уложенными волосами и довольно привлекательным, умело подкрашенным лицом. Кое-кто назвал бы ее «славной бабой».

На ней был костюм пурпурного цвета с блестящими золотыми пуговицами и юбкой до середины колена. Хорошие туфли, каблук разумной высоты. Духи крепковаты: сильный розовый запах.

Рорк поднялся на ноги и вежливо улыбнулся, протянул руку, хотя и остался за столом. Это давало ему стратегическое преимущество.

– Миссис Ломбард.

Гладкая, подумал он. Гладкая и мягкая, но он не сказал бы, что слабая.

– Я вам так благодарна, что уделили мне время. Я знаю, у вас, должно быть, очень напряженное расписание.

– Вовсе нет. Я всегда рад знакомству с… близкими моей жены. Спасибо, Каро.

Рорк знал, что его сухой тон сам по себе подскажет секретарше: кофе не предлагать. Каро сдержанно поклонилась и вышла, закрыв за собой дверь.

– Садитесь, прошу вас.

– Спасибо. Спасибо большое. – Ее голос звенел энтузиазмом, глаза восторженно горели. – Я не была уверена, что малышка Ева – извините, я до сих пор ее так называю – упомянет обо мне.

– А вы полагаете, что она о вашем появлении умолчала?

– Видите ли, я ужасно переживаю из-за того, что произошло вчера. Я повела себя совершенно неправильно.

Она прижала руку к сердцу.

Рорк заметил, что у нее длинные, хорошо ухоженные ногти, покрытые ярко-красным лаком. На правой руке блеснуло кольцо – довольно массивный золотой перстень с крупным аметистом. И такие же серьги. Хорошо подобранный, хотя и не блещущий фантазией ансамбль, подумал он.

– И как же именно вы себя повели? – спросил он вслух.

– Признаюсь, я выбрала неправильную тактику. Я только потом поняла, что надо было сначала связаться с ней по телефону. А я вместо этого взяла и вломилась без предупреждения, так сказать, головой вперед. Такая уж у меня привычка. Я слишком импульсивна, особенно когда речь идет о чувствах. Еве в то время очень нелегко пришлось, и когда я свалилась ей как снег на голову, без всякого предупреждения, должно быть, она разволновалась. Я ее расстроила. – Теперь она прижала руку к губам, и в ее глазах заблестели слезы. – Вы представить себе не можете, что творилось с этой бедной малышкой, когда она ко мне попала. Комариные мощи, непонятно, в чем душа держится. Тени почти не отбрасывала и при этом тени своей боялась, представляете?

– Да, я представляю.

– И теперь я чувствую себя виноватой. Надо было мне раньше подумать. Теперь-то я понимаю: увидев меня вновь, бедняжка все вспомнила. Все те ужасные дни, что ей пришлось пережить, прежде чем она вновь оказалась в безопасности.

– Значит, вы пришли ко мне, чтобы я мог передать ей ваши извинения. Буду счастлив это сделать. Хотя, я думаю, вы переоценили свое воздействие на мою жену. – Рорк откинулся на спинку кресла и слегка повернулся в нем. – Мне показалось, что она была немного раздражена неожиданным визитом. Но расстроена? Я бы так не сказал. Поэтому прошу вас, не волнуйтесь понапрасну, миссис Ломбард. Надеюсь, вы хорошо проведете время в городе, каким бы кратким ни был ваш визит, прежде чем вернетесь домой.

Он указывал ей на дверь – недвусмысленно, хотя и вежливо. Деловой человек, мимоходом стряхивающий ворсинку с лацкана своего костюма.

Рорк по глазам увидел, что она поняла. В этих глазах промелькнуло странное выражение. Промелькнуло и исчезло, быстрое, как змеиный язычок. «Вот ты где, – подумал он. – Гадюка, прячущаяся под солидным костюмом и сахарными словами».

– О, но я не могу уехать обратно в Техас, не повидав мою малышку Еву! Я хочу лично принести ей свои извинения и убедиться, что с ней все в порядке.

– Уверяю вас, она чувствует себя прекрасно.

– А Бобби? Да мой Бобби просто умирает от желания ее увидеть! Он был ей как брат родной.

– Правда? Странно, что она никогда о нем не упоминала.

Труди Ломбард улыбнулась – снисходительно и не без лукавства.

– Мне кажется, наша малышка Ева была самую чуточку влюблена в него. Думаю, она не хочет заставлять вас ревновать.

Рорк рассмеялся – сердечно и от души.

– Бога ради! Что ж, если хотите, вы можете оставить свое имя и адрес у моего секретаря. Если лейтенант захочет связаться с вами, она, безусловно, это сделает. В противном случае…

– Нет-нет, так не пойдет. Это никуда не годится. – Труди села прямее, ее тон стал резким. – Я больше полугода заботилась об этой девочке, я приняла ее в свою семью по доброте сердечной. И уж поверьте мне – с ней было нелегко. Мне кажется, я заслуживаю большего.

– В самом деле? И чего же, по вашему мнению, вы заслуживаете?

– Ну, хорошо. – Она передвинулась в кресле, готовясь, как предположил Рорк, вступить в торги. – Если вы считаете, что повидаться со мной и моим мальчиком – это не то, что нужно, тогда – я прекрасно понимаю, что говорю с деловым человеком, – я считаю, что мне полагается компенсация. Не только за потраченное время и силы, за все те хлопоты, на которые я пошла много лет назад ради этой девочки, когда она никому не была нужна, но и за все затраты и неудобства, понесенные ради приезда сюда только для того, чтобы ее повидать, узнать, как у нее идут дела.

– Понимаю. И вы уже подумали о размере такой компенсации?

– Должна признать, вы застали меня врасплох. – Труди поправила прическу. – Не знаю, какую можно назначить цену всему тому, что я дала этой девочке, или за то, что мне стоит отвернуться от нее сейчас.

– Но я уверен, вы справитесь с этой задачей.

Она покраснела. Не от смущения, а от злости. В этом Рорк не сомневался. Но виду он не подал, сохраняя на лице любезно-равнодушное выражение.

– Я бы сказала, что человек в вашем положении может себе позволить проявить щедрость. Если бы не я, эта девочка могла бы сейчас быть в тюрьме, вместо того чтобы сажать туда других. А она даже разговаривать со мной не захотела, когда я вчера пришла ее повидать.

Она отвернулась, смахивая выступившие слезы. Рорк не сомневался, что она умеет вызывать их по желанию.

– Я думаю, об этом уже бессмысленно говорить. – Нотка нетерпения прозвучала в его голосе. – Какова ваша цена?

– Я считаю, что сумму в два миллиона долларов нельзя назвать неразумной.

– И за два миллиона долларов… мы говорим об американских долларах?

– Разумеется. – Слезы сменились легким раздражением. – Что бы я стала делать с иностранной валютой?

– И за эту сумму вы с вашим Бобби, усталые, но довольные, вернетесь туда, откуда приехали, и оставите мою жену в покое?

– Она не хочет нас видеть? – Труди подняла обе руки, словно в знак полной капитуляции. – Она нас больше не увидит.

– А если я скажу, что нахожу подобный размер компенсации чрезмерным?

– Для человека с вашими возможностями… я вообразить не могу, но… не исключена вероятность того, что я… будучи глубоко расстроенной всем этим… могла бы обсудить сложившуюся ситуацию с кем-нибудь. Скажем, с репортером.

Рорк опять повернулся в кресле – лениво и неспешно.

– И каким образом это должно затронуть меня?

– Будучи женщиной сентиментальной, я сохранила записи обо всех детях, которые находились на моем попечении. Их истории, детали… Некоторые детали могут оказаться неприятными, даже скандальными для вас и для Евы. Известно ли вам, например, что у нее неоднократно бывали сексуальные контакты? И это еще до того, как ей исполнилось девять лет?

– А вы приравниваете изнасилование к сексуальным контактам? – Рорк говорил мягко, хотя кровь у него кипела. – У вас весьма странные взгляды, миссис Ломбард.

– Как бы вы это ни называли, я думаю, многие люди решат, что женщина с такими… эпизодами в своем прошлом не может быть лейтенантом полиции. Я и сама в этом не уверена, – добавила она. – Может, это мой гражданский долг – поговорить с прессой, а может, с ее начальством в полицейском управлении.

– Но два миллиона американских долларов перевесят ваш гражданский долг?

– Я требую только то, что мне положено. А вам известно, что она была в крови, когда ее нашли? Она… или кто-то еще… почти все смыл, но они провели анализы. – Теперь глаза Труди ярко горели, взгляд был таким же вызывающим и острым, как и ее ярко накрашенные ногти. – И не вся кровь принадлежала ей. У нее бывали кошмары, – увлеченно продолжала Труди, – и мне показалось, что в этих кошмарах она постоянно, раз за разом закалывает кого-то ножом. Интересно, что об этом люди подумают, если я в расстроенных чувствах что-нибудь расскажу. Держу пари, люди заплатят большие деньги за такую историю с учетом того, кем Ева стала сейчас. И за кем она замужем.

– Да, они могли бы заплатить, – согласился Рорк. – Люди любят посмаковать чужое горе и чужую боль.

– Вот потому-то я и считаю, что упомянутая мной компенсация не слишком велика. Я просто возьму ее и уеду в Техас. Еве больше не придется обо мне вспоминать, хотя я так много для нее сделала.

– У вас вышла путаница с предлогами. Не для нее, а с ней. Боюсь, кое-чего вы, миссис Ломбард, не поняли. А компенсацию я вам все-таки предоставлю.

– Вы лучше подумайте, прежде чем…

– Моя компенсация заключается в том, – перебил ее Рорк, – что я не свернул вам шею голыми руками.

Она театрально ахнула.

– Вы мне угрожаете?

– Ни в коем случае, – ответил Рорк тем же благодушным тоном. – Я лишь объясняю вам, в чем состоит компенсация: вы сейчас встанете и уйдете отсюда своими ногами. Я вам объясняю, чего с вами не случится, и поверьте, мне очень нелегко сдержаться и не свернуть вам шею за все то, что вы делали с моей женой, когда она была беззащитной маленькой девочкой.

Он медленно поднялся на ноги. На этот раз не было никакого аханья, никакой театральщины. Труди Ломбард просто застыла на месте, вся кровь отхлынула от ее лица. Наконец-то, понял Рорк, она увидела, что скрывается за его маской, под налетом изысканной светскости, лоска, манер, дорогой одежды и всего того, что покупается за деньги.

Против этого даже у нее не было ни малейшего шанса.

Не сводя с нее глаз, Рорк обогнул стол и оперся о него. Теперь он стоял так близко, что слышал ее судорожное дыхание.

– Знаете, что можно было бы сделать? Что я мог бы сделать… вот просто так? – Он щелкнул пальцами. – Я мог бы вас убить прямо здесь, на этом месте, глазом не моргнув. И у меня нашлось бы столько очевидцев, сколько я сочту нужным, готовых засвидетельствовать, что вы вышли из этого кабинета живая и невредимая. Я мог бы подделать записи на дисках наблюдения, чтобы это доказать. Ваше тело, когда я с вами покончу, так и не будет найдено. Поэтому считайте, что ваша жизнь – которую, я полагаю, вы оцениваете в сумму весьма значительную – это и есть ваша компенсация.

– Да вы с ума сошли! – Труди прижалась к спинке кресла, стараясь отодвинуться от него подальше. – Вы просто ненормальный.

– Вспомните об этом, если вам вдруг еще раз вздумается со мной поторговаться. А если вам опять придет охота набивать карманы, рассказывая о мучениях и кошмарах маленького ребенка… Если вы еще хоть когда-нибудь попытаетесь вступить в контакт с моей женой… Подумайте об этом, и от души вам советую: берегитесь. Берегитесь меня, – повторил Рорк, слегка наклоняясь к ней, – потому что сейчас я прилагаю неимоверные усилия, чтобы сдержать себя. А знаете, чего мне хочется? Мне хочется разделать вас, как тушу. Вырезать из вас мясо кусочками. Медленно, один за другим. И вот еще что я вам скажу: когда мне приходится сдерживать себя, меня это раздражает. А я не люблю, когда меня что-то раздражает.

Он сделал еще шаг к ней. Труди вскочила на ноги и попятилась к двери.

– Да, и передайте то, что я сейчас сказал, вашему сыну на тот случай, если ему вдруг вздумается испытывать мое терпение.

Отступив к двери, Труди стала лихорадочно нащупывать у себя за спиной ручку. Рорк тихо продолжал:

– Нигде – ни на земле, ни за ее пределами – вы не спрячетесь от меня, если попытаетесь еще хоть раз причинить боль моей жене. Нет такого места, где я не достал бы вас, чтобы посчитаться за это. – Он выждал паузу, улыбнулся и добавил: – Бегите.

Она и вправду побежала. До него донесся тихий вскрик, больше похожий на свистящий вздох, топот бегущих ног. Рорк сунул руки в карманы, сжал в одной из них пуговицу Евы и вернулся к окну и стал вновь смотреть на декабрьское небо.

– Сэр?

Он не обернулся, когда секретарша вошла в кабинет.

– Да, Каро?

– Вы хотели, чтобы охрана проследила за уходом миссис Ломбард?

– В этом нет необходимости.

– Похоже, она очень спешила.

Рорк упорно смотрел только на свое смутное отражение в стекле и увидел собственную улыбку.

– У нее неожиданно изменились планы. – Теперь он повернулся и взглянул на свои наручные часы. – Ну что ж, вот и подошло время ланча, не так ли? Я поднимусь, поприветствую наших гостей. У меня сегодня, как никогда, разыгрался аппетит.

– Могу себе представить, – тихо сказала Каро.

– Да, и вот что еще, Каро, – добавил он, подходя к своему частному лифту. – Предупредите охрану, что ни миссис Ломбард, ни ее сын – я позабочусь, чтобы у охранников была его фотография, – больше не должны быть допущены в это здание.

– Я этим займусь.

– И еще одно. Они остановились в гостинице «Вест-Сайд» на Десятой авеню. Я хочу знать, когда они оттуда съедут.

– Хорошо, сэр. Я вам сообщу.

Рорк обернулся, когда двери лифта уже раскрылись.

– Вы настоящее сокровище, Каро.

Когда двери закрылись за ним, Каро улыбнулась – ей было приятно, что он считает ее сокровищем.