Текст книги "Последняя любовь"

6

Нагруженная пакетами с покупками, Эйвери распахнула дверь на лестницу, привычно задержалась на площадке, проверяя замок на задней двери «Весты», поднялась на свой этаж и замерла, мрачно глядя на распростертого у двери Оуэна.

– Это еще что такое? – требовательно спросила Эйвери, и только когда Оуэн не ответил, поняла, что он крепко спит.

– Ради всего святого!.. – пробормотала она и, шагнув ближе, толкнула его ногой.

– Ой! В чем дело? Вот черт!

– Что это ты тут делаешь?

– Жду тебя. – Оуэн сердито потер бедро там, куда пришелся удар туфлей, сегодня канареечно-желтой. – Где ты бродишь?

– Нужно было разнести заказы, потом зашла в продуктовый магазин, а там случайно встретила подругу, и мы… – Она замолчала на полуслове. – А собственно, с какой стати я перед тобой отчитываюсь? Почему ты дрыхнешь на полу перед моей квартирой?

– Потому что тебя не было дома. И я не спал. Я просто… думал. – Он поднялся на ноги и, моргая, посмотрел на Эйвери. – У тебя мокрые волосы.

– На улице моросит. Отойди, а? Мне тяжело.

Оуэн снова моргнул и взял у Эйвери пакеты. Она отперла дверь; Оуэн прошел через гостиную в кухню и плюхнул пакеты на стол. Эйвери следила за ним, снимая пальто и разматывая шарф.

– Давно ждешь? – спросила она.

– А который час?

Заметив, что Оуэн смотрит на часы, Эйвери подняла брови.

– Что-черт-возьми-происходит, вот который.

Она тоже вошла в кухню, бросив по пути пальто и шарф на спинку стула.

– Я хочу знать, что происходит.

– Это ты спал на пороге, – сказала Эйвери, раскладывая покупки.

В отличие от гостиной, которую Оуэн считал образцом безалаберности, а Эйвери – помещением, где люди живут, кухонные шкафы и холодильник были в идеальном порядке.

– Я не спал. Может, задремал на минутку, но это к делу не относится.

– Какому еще делу?

– Ты все знала. Знала – и ничего мне не сказала!

– Я многое тебе не рассказываю. – Недовольно прищурив глаза, Эйвери начала перекладывать яйца из картонки в контейнер. – Уточни.

– Ты знала, что твой отец спит с моей матерью!

Яйцо выскользнуло из пальцев Эйвери и, как маленькая бомба, упало на пол.

– Что?

– Ну, хорошо, не знала. – Оуэн сунул руки в карманы. – Теперь знаешь.

– Повторяю: что?

– Моя мать, твой отец, – пробормотал Оуэн в замешательстве.

– Да иди ты! Не может быть.

Она хохотнула, оторвала несколько бумажных полотенец и намочила – собрать разбитое яйцо.

– Тебе, должно быть, привиделось, пока ты спал под моей дверью.

– Ничего мне не привиделось!

Эйвери покачала головой, намочила еще одно полотенце, потерла кафель.

– С чего ты это взял? Вычитал в комиксах?

– Сам лицезрел. Вот этими глазами. – Оуэн показал на свои глаза. – Утром я заехал к маме домой и наткнулся на них.

От изумления Эйвери открыла рот и медленно выпрямилась.

– На моего отца с твоей матерью? В постели?

– Боже упаси! На кухне.

– Ох, ничего себе! – Эйвери ошеломленно шагнула назад. – Они занимались сексом на кухне!

– Нет! Прекрати! – Оуэн закрыл глаза ладонями. – Теперь мне ясно, что имел в виду Бекетт, когда говорил о мысленных образах. Господи!

– Я тебя не понимаю. Совсем.

«Соберись! – приказал себе Оуэн. – Она права!»

– Когда я вошел, они стояли на кухне. На твоем отце были только трусы, а на моей матери – … это… ну, такая коротенькая… штуковина. И они… в общем, руками, губами, языками…

Эйвери молча поглядела на него, затем подняла палец, повернулась и достала из шкафа бутылку шотландского виски и пару стаканов. По-прежнему не говоря ни слова, плеснула в каждый на два пальца виски, вручила один стакан Оуэну. Махом осушила стакан и медленно вздохнула.

– Еще раз. Наши родители спят друг с другом?

– Вот именно.

– И ты случайно видел, как они, почти раздетые, тискались на кухне твоей матери?

– Точно. – Оуэн выпил виски.

Она расхохоталась. Оуэн решил было, что у нее истерика, но потом понял – Эйвери смеется совершенно искренне.

– По-твоему, это смешно?

– В чем-то да. Наткнуться… Жаль, меня там не было, посмотрела бы я на твое лицо! Держу пари, оно было таким…

Эйвери изобразила выражение преувеличенного ужаса, затем снова зашлась от смеха. У Оуэна появилось нехорошее чувство, что она угадала. В отместку он оскалился и прошипел:

– А ты бы, конечно, сказала: «Привет, поджарьте бекона и на мою долю».

– Она готовила завтрак? Как мило!

– Мило? Ты считаешь это милым?

– Конечно. А ты разве нет?

– Я ничего не считаю.

Кивнув, Эйвери вновь стала раскладывать покупки.

– Позволь-ка мне кое-что спросить. Неужели ты думаешь, что твоя мать до конца жизни должна быть одна?

– Она не одна.

– Оуэн. – Эйвери повернула голову и посмотрела на него с молчаливым упреком.

– Не знаю. Нет, не так. Я просто никогда не задумывался об этом… о ней… в этом плане.

– А теперь, когда задумался, разве ты не считаешь, что она имеет право на личную жизнь?

– Э-э… да. Наверное, имеет.

– Тебе не нравится мой отец?

– Ты же знаешь, что нравится. Вилли… он самый лучший.

– Верно, – кивнула Эйвери. – Значит, ты не рад, что твоей матери досталось лучшее?

– Я… – Оуэн запнулся. – Ну, если ты решила рассуждать зрело и разумно…

– Извини, приходится. Они – давние добрые друзья. Значит, им будет хорошо друг с другом. – Улыбаясь, Эйвери сложила сумки. – Я сама пару раз пыталась их свести, не получалось. Мне не нравится, что у отца никого нет. Моя мать здорово его подставила.

Вас обоих, подумал Оуэн.

– По словам мамы, они… вместе уже два года.

– Неужели? – Покачав головой, Эйвери налила себе и Оуэну еще виски. – Ну, Вилли Би, ты и тихушник! Я даже не догадывалась!

– Никто не догадывался. Я было решил, что ты знаешь, а мне не сказала.

– Сказала бы, разве только они попросили бы меня молчать.

– Я понял. – Оуэн уставился в стакан с виски.

– Что сказал отец, когда ты ввалился на кухню?

– Что пойдет наденет штаны.

Эйвери сдавленно фыркнула, потом не выдержала и расхохоталась, закинув голову. Оуэн улыбнулся.

– Сейчас я тоже понимаю, как это было смешно.

– Ты стоял с таким лицом? – Эйвери вновь изобразила выражение крайнего ужаса. – Наверное, еще и бормотал: «Мам! Ты что?!»

Оуэн попытался смерить ее холодным взглядом – Эйвери опять попала в точку.

– Секундная слабость.

– Неужели?

– По крайней мере, я не врезал твоему отцу. Вот Райдер собирался, когда я им с Бекеттом все рассказал.

Эйвери дернула плечом.

– Райдер не прав, но он не стал бы драться с папой. Рай может наподдать какому-нибудь придурку, а Вилли Би ему нравится.

– И я ему нравлюсь, но мне от него пару раз доставалось.

– Оуэн, порой ты бываешь самым настоящим придурком.

С этими словами она мило улыбнулась и звякнула своим бокалом о бокал Оуэна.

– За наших родителей.

– Хорошо. – Он пригубил виски, вздохнул. – Странный день. И ты на меня не сердишься.

– Я не сердилась. Вернее, сердилась, но не очень. Теперь все ясно, у тебя комплексы насчет секса.

– Что? – На лице Оуэна промелькнуло выражение ужаса, весьма похожее на то, что изобразила Эйвери. – Нет у меня никаких комплексов! С чего ты взяла?

– Вот видишь! – Не выпуская бокал, Эйвери ткнула в Оуэна пальцем. – Ты покраснел от одного только слова! Комплексы.

– У меня нет комплексов насчет секса. Я верю в секс и люблю его. Много секса!

– Странно. Ты меня поцеловал и немедленно впал в ступор. Увидел, как целуются наши родители, и перепугался.

– Нет. Да. Возможно. Черт возьми, при чем здесь комплексы? Любой нормальный человек…

– Секундная слабость.

Вот ведь ехидина, подумал Оуэн. Впрочем, она всегда была такой.

– …повел бы себя точно так же при виде собственной матери, целующейся взасос с давним другом семьи. А что касается нас с тобой… Ты же знаешь, все произошло дико неожиданно.

– Если честно, то только не для меня. Но у меня нет комплексов насчет секса.

– И у меня их нет.

Эйвери недоверчиво хмыкнула, отхлебнула виски и подошла к окну.

– О, снег пошел! Красиво. Господи, я же еще не все купила к Рождеству! Поезжай-ка ты домой, пока дорога не обледенела.

– Погоди минутку.

Она оглянулась.

– Зачем?

– Черт возьми, Эйвери, нельзя вначале говорить подобные вещи, а потом отправлять меня домой!

– Я просто озвучила свое мнение.

Оуэн шагнул из-за стола к ней, и она забрала у него пустой стакан.

– Больше не налью. Знаю, ты хорошо переносишь спиртное, но все же хватит. Виски, вождение и снег плохо сочетаются друг с другом.

Оуэн терпеливо повторил со всей убедительностью, на которую был способен:

– У меня нет комплексов насчет секса.

– Мы еще не поменяли тему? Ладно, моя ошибка. Ты совершенно раскрепощенный человек без комплексов.

– Ты нарочно?

– Господи, Оуэн, что тебе от меня нужно?

Он схватил Эйвери за локти и приподнял, так что ей пришлось встать на цыпочки. Яростно сверкнув глазами, словно лазерами, она предупредила:

– Осторожнее!

– А вот теперь все ожидаемо, – сказал Оуэн и прижал ее к себе.

Эйвери знала, на какие кнопки следует нажать. Пришлось разозлить Оуэна, чтобы он ее поцеловал, но Эйвери хотелось повторить поцелуй и посмотреть, что получится.

В этот раз не было взрыва, только долгое, медленное падение, постепенно ускоряющееся. Отпустив локти Эйвери, Оуэн обнял ее за бедра, затем повел руки вверх, дюйм за дюймом исследуя ее тело. Чувствуя, как нарастает напряжение, он придвигался все ближе, пока не прижал ее к углу кухонного стола.

Эйвери его спровоцировала? И что, какая разница? От привкуса виски на ее языке, легкого лимонного аромата волос, жаркого пульса прижимающегося к нему тела все его чувства сплелись в тугой узел желания. Оуэн погладил грудь Эйвери, почувствовал, как участилось ее дыхание, когда поцелуй стал глубже. Отпустив Эйвери, он едва не потерял равновесие под затуманенным взглядом ее голубых глаз.

– Комплексы насчет секса, это надо же!

Выражение лица Эйвери потеплело от сдерживаемого веселья, и она расхохоталась.

– Признаю свою ошибку!

– И… что дальше?

Вздохнув, Эйвери взяла в ладони его лицо.

– Оуэн, – прошептала она и скользнула в сторону.

– Что – Оуэн?

– Спрашиваешь, что дальше?

Эйвери взяла свой стакан с виски. Черт, может, не стоит спешить?

– Мы сорвем друг с друга одежду и упадем в постель. Если я что-нибудь понимаю, у нас будет потрясающий секс. Но раз ты спрашиваешь, значит, уже прикидываешь: «А что, если?..» и «Что потом?» – то есть ведешь себя как взрослый рассудительный человек. В общем, иди-ка ты домой и обдумай все как следует.

– Эйвери, все эти, как ты говоришь, «А что, если?» и «Что потом?» очень важны.

– Ты прав. Совершенно прав.

– И ты для меня очень важна. Мы с тобой, наши отношения мне важны.

– Знаю. Ты не был бы Оуэном, если бы не думал об этом, вместо того чтобы сорвать с меня одежду. А еще это одна из причин, почему я дала бы сорвать с себя одежду.

Теперь, когда в его мозгу возникла новая картина, Оуэн вдруг понял, что не хочет вести себя рассудительно.

– Эйвери, ты сама себе противоречишь.

– Не совсем. Просто ценю, что ты думаешь о последствиях, и одновременно жалею, что ты предпочитаешь думать о них до, а не после потрясающего секса.

– Я тебя люблю.

– Да знаю я, знаю! – Она отвернулась как можно небрежнее, опасаясь, что вот-вот расплачется. – Я тоже тебя люблю.

– Это чувство мне понятно, и я знаю, что делать, но я не совершенно не понимаю, как справиться с безумным влечением.

Эйвери осторожно вздохнула и с улыбкой повернулась к Оуэну.

– Ты перенастраиваешься – раньше ты никогда не думал обо мне в таком плане.

– Я бы не сказал, что никогда.

– Неужели? – Почти успокоившись, она посмотрела на него поверх стакана. – Правда?

– Черт возьми, Эйвери, конечно, я иногда об этом думал! Ты очень красивая.

– Нет, вот Хоуп – красотка, а я просто симпатичная, хотя могу выглядеть соблазнительной, если есть время, средства и желание. Тем не менее спасибо. Ну, что теперь? – Она присела на ручку кресла, изучающе взглянула на Оуэна. – Отправляйся-ка ты домой, пока не началась метель, и хорошенько все обдумай. Я тоже подумаю.

– Ладно.

Он подошел к ней, осторожно коснулся губами ее губ.

– Я бы остался, если бы на твоем месте была другая женщина. Я имею в виду…

– К твоему счастью, я знаю, что ты имеешь в виду. Иди домой, Оуэн.

У двери Оуэн оглянулся.

– Увидимся.

– Пока.

Какое-то время Эйвери сидела, прислушиваясь к шагам Оуэна, спускающегося по лестнице, потом встала и подошла к окну. Она стояла и смотрела, как падает снег, и вдруг ей на миг показалось, что сквозь белую пелену она видит в окне отеля женщину, которая глядит на улицу.

«Неужели кого-то ждет?» – промелькнула мысль. Сама Эйвери не любила ждать, предпочитала действовать. Тем не менее… может, в какой-то степени она тоже ждала все эти годы? Ждала Оуэна? Это открытие – приятное, досадное и обескураживающее одновременно – ее поразило. «Что теперь?» – подумала она и поняла, что поводов для размышлений у нее больше, чем предполагалось.

* * *

Снег шел всю ночь и все утро. Большую часть дня Оуэн провел, расчищая подъездные дорожки к своему дому, а также к домам матери и братьев. Работа ему нравилась, вернее, в начале зимы еще не успела надоесть – рев джипа, упругое подпрыгивание плужного снегоочистителя, рациональная стратегия, к которой приходилось прибегать, чтобы собрать снег в аккуратные кучи.

Оуэн работал на подъезде к дому Райдера; брат разбрасывал снег ручным снегоуборщиком. Нужны были две дорожки: одна от передней двери к площадке, где Райдер паркует машину, другая – от заднего входа, чтобы Тупорылый мог делать свои делишки подальше от дома. Братья трудились, почти не замечая друг друга, пока Оуэн не заехал на расчищенное место рядом с грузовичком Райдера и не остановил джип.

– Думаю, хватит.

– Сойдет, – согласился Райдер, ставя снегоуборщик под навес. – Пива хочешь?

– Почему бы и нет?

Братья устало добрели до дома и вошли в помещение, в котором Райдер устроил игровую комнату и домашний спортзал. Сбросив ботинки, выставили их на кафельный пол перед дверью. Сняли верхнюю одежду, повесили на вешалку. Подошел Тэ-Эр, коротко потерся о ногу Оуэна и устремил взор на хозяина.

– Да, путь свободен, – сказал Райдер, распахивая дверь. – Этот пес будет валяться в снегу, бегать по снегу, жрать чертов снег, но не сделает по нему ни шагу, если хочет гадить. Если я не расчищу дорожку, он нагадит прямо у двери. Почему так?

– Отсюда и его кличка.

– Ну, да, а мне приходится торчать на холоде и разгребать снег.

Они поднялись на кухню, Райдер вытащил из холодильника два пива.

– Как прошло свидание? – спросил Оуэн.

– Юрист. Умница. Мне нравятся умные женщины. Потрясающее тело. – Райдер сделал долгий глоток из бутылки. – Даже может говорить о спорте, большой плюс. Я спрашиваю себя, что мешает завершить начатое?

– И каков ответ?

– Хихиканье. Вчера я понял. Она все время хихикает. Видимо, считает, что это мило, а по правде говоря, жутко раздражает.

– Неужели все дело в хихиканье?

– Режет слух.

Райдер взлохматил волосы – как всегда, когда они нуждались в стрижке.

– Словно железом по стеклу. Невольно думаю: вдруг в постели она захихикает? – Он поднял палец, потом опустил вниз. – Так оно и будет, можно и не пробовать.

– Беруши?

– Мысль дельная, но не получится. Я почувствую хихиканье или буду гадать, хихикает она или нет… Овчинка выделки не стоит.

– Сурово, зато честно. – Оуэн уселся на стул рядом с кухонным столом с черной столешницей. – Есть что пожевать?

– Сэндвичи-рулеты «Хот покетс». – Райдер открыл буфет. – Плюс кукурузные чипсы и сальса.

– Считай, что это плата за очистку от снега.

– Идет. – Райдер заглянул в холодильник. – С курицей или говядиной?

– Курица.

Сунув сэндвичи в микроволновку, Райдер бросил на стол упаковку чипсов, вытряхнул в чашку соус. Оторвал несколько бумажных полотенец, поставил тарелки и счел приготовления законченными.

– Ты прямо Марта Стюарт в мужском облике, – заметил Оуэн.

– Моя кухня – моя крепость.

Райдер вышел, чтобы впустить собаку, вернулся и сел напротив Оуэна.

– Я подумываю о сексе с Эйвери.

– Что это вдруг случилось со связью семейств Монтгомери и Мактавиш?

Рай бросил Тупорылому чипс, взял еще один и окунул его в соус.

– Я бы не стал упоминать маму и Вилли Би. До сих пор в себя не приду.

Райдер глотнул пива.

– А как Эйвери относится к сексу с тобой?

– Только за, если не передумала со вчерашнего вечера.

– Так что вам мешает?

– Это же Эйвери!

Подцепив чипсом соус и стряхнув излишки, Райдер спросил:

– Хочешь, я займусь с ней сексом? Проведу пробный запуск?

– Весьма великодушно с твоей стороны, Рай, – сухо ответил Оуэн, – но я как-нибудь сам.

– Просто пытаюсь помочь брату.

Микроволновка пискнула, Райдер встал, выложил сэндвичи на тарелки.

– Мой совет – действуй.

– Почему?

– Разве не очевидно? Потому что это Эйвери. Ты всегда был к ней неравнодушен.

– Да… наверное.

– И ты ей всегда нравился, иначе она давно тебя убила бы. – Ухмыльнувшись, Райдер откусил сэндвич. – Так что давай, не теряйся, увидишь, серьезно это или нет. Какие могут быть отговорки?

– Вдруг ничего не выйдет? Вдруг мы только все испортим?

Райдер покачал головой, скормил псу остатки сэндвича, взял еще один.

– Чувак, мы говорим об Эйвери! Может, у вас ничего и не получится, такое часто бывает, но вы сохраните добрые отношения.

– Ты уверен?

– Вы оба умные люди и хорошо друг к другу относитесь. Возможно, не все пойдет гладко, но вы справитесь. Зато у тебя будет секс с Рыжей Горячей Штучкой.

Оуэн зачерпнул чипсом соус.

– Она не хихикает.

– Вот видишь? Что тут добавишь?

– Я еще подумаю.

Повернувшись, Райдер достал из холодильника еще два пива.

– Ха, удивил!

* * *

Думай или нет, а работа никуда не денется. Всю следующую неделю Оуэн что-то отделывал, подкрашивал, вешал. Он распаковывал коробки, собирал светильники, расписывался за доставки и поднимался по гостиничным лестницам чаще, чем мог сосчитать.

Мать затащила его в номер «Элизабет и Дарси».

– Я нашла в «Подарках» потрясающую маленькую картину. Повесь ее в ванной.

– Мы же договорились не заниматься предметами искусства, пока…

– Последний штрих. – Жюстина показала на простенок между дверей на террасу. – Здесь будет вышивка твоей бабушки, а сюда повесим эту миленькую картинку. – Она постучала по стене в ванной. – Хоуп принесет необходимые мелочи, полотенца и все остальное. Хотим взглянуть на полностью обставленный номер.

– Но «Пентхаус»…

– Там еще нет картин, значит, он не закончен. А для этого номера у меня все под рукой. Его и будем заканчивать.

Жюстина повернулась к кровати с изголовьем и изножьем лавандового цвета.

– Повесь картину, а я заправлю кровать.

– До открытия еще три недели, – начал было Оуэн, но осекся, когда мать свирепо сверкнула глазами.

– Ладно, ладно.

Оуэн достал крючок, карандаш и стоически выдержал все «ниже», «выше», «правее» – процедуру, которую, как он подозревал, ему предстояло проходить всякий раз, когда мать захочет что-нибудь повесить. Впрочем, картину она подобрала очаровательную – воздушную пастель в английском стиле.

В номер влетела Хоуп с корзиной, полной принадлежностей для ванной, полотенец и прочих необходимых мелочей. Оуэну пришлось выслушивать команды сразу двух женщин, пока обе не остались довольны. Стуча молотком, он вполуха слушал их болтовню о приеме в честь открытия, о том, что начали бронировать номера, о всяких нужных штучках, которые уже завезли или еще ожидали.

– Жюстина, какая красота!

Хоуп вышла из ванной, чтобы полюбоваться вышитыми салфеточками в рамках.

– Согласна. – На миг Жюстина отвлеклась от льняных наволочек и кивнула. – И ей бы понравилось, что они висят тут и в номере «Джейн и Рочестер».

– Так здорово, что вы приносите сюда семейные реликвии, как будто здесь что-то личное.

– Во всем здании есть что-то личное, – заметила Жюстина и схватила Оуэна за руку. – Повесь это зеркало, и ты свободен.

– Жюстина, иди сюда, посмотри, пожалуйста, как я все разложила, – позвала Хоуп.

Пока мать инспектировала ванную, Оуэн воспользовался возможностью повесить зеркало без советов женщин. Он измерял, отмечал и восхищался вкусом матери – хотя цвет рамы повторял фиолетовые тона обивки стульев, само зеркало выглядело на редкость изысканно.

Оуэн с головой погрузился в работу, попутно обдумывая остальные дела, и не заметил, как запахло жимолостью. Незаметно для себя он начел напевать мелодию, которая витала в воздухе. Забив крючок, Оуэн повесил зеркало и привычно достал из пояса с инструментами мини-уровень – проверить, ровно ли оно висит. И вдруг увидел привидение.

Женщина в сером платье с юбкой-колоколом стояла, сложив руки на талии. Светлые волосы, собранные под сетку на затылке, открывали лицо, лишь у щек вились легкие локоны. Она улыбнулась.

Оуэн резко обернулся к Хоуп – волосы заколоты сзади, из кармана джинсов свисает тряпка для пыли, на побледневшем лице выделяются широко распахнутые темные глаза.

– Ты видела?

– Я…

Она смотрела не на него, а на входную дверь. Там стоял Райдер.

– Когда закончишь играть в домики с женщинами, я дам тебе настоящую работу, – сказал он Оуэну.

– Ты видел? – спросил Оуэн. – Она была здесь.

– Кто именно? Они, черт возьми, повсюду. – Райдер бросил взгляд на Хоуп и нахмурился. – Ну-ка сядь.

Словно не слыша, Хоуп смотрела перед собой. Райдер подошел к ней, взял за руку и насильно усадил на миленький стульчик.

– Мам! На твою управляющую что-то нашло!

Прибежала Жюстина, взглянула на Хоуп и присела на пол у ее ног.

– Милая, в чем дело? Райдер, принеси воды!

– Нет, не нужно. Все в порядке. Я просто…

– Господи, неужели никто больше не видел? – Раздосадованный Оуэн взмахнул руками.

– Где, черт возьми… – осекся на полуслове Бекетт, входя в комнату. – Что случилось?

– Я ее видел. Она была здесь. Ты ее видел?

– Кого? Хоуп? Я смотрю прямо на нее. – Вдруг Бекетт прищурился. – Элизабет? Ты видел Лиззи?

– Она стояла вот здесь.

– И ты ее видел? Почему именно ты? Мне даже завидно.

– Ты ее видела? – спросил Оуэн у Хоуп, не обращая внимания на брата. – Она была вот здесь. Потом подошла ты.

– Я…

Райдер вытащил из пояса для инструментов бутылку воды и протянул Хоуп.

– Пей.

– Сейчас принесу стакан, – сказала Жюстина, когда Хоуп непонимающе уставилась на бутылку.

– Не надо. – Хоуп взяла бутылку и сделала большой глоток. – Все нормально. Я просто испугалась.

– Значит, ты ее видела.

– И да, и нет. На миг мне показалось, что видела, но это было скорее ощущение. Понимаю, странно… – Хоуп посмотрела на Райдера. – Она ждет.

– Чего?

– Я… я не знаю.

– Она мне улыбнулась. Я вешал зеркало и увидел ее отражение. Она была в сером платье, волосы уложены, сзади на голове что-то вроде сеточки. Блондинка, очень хорошенькая. Молодая, – выпалил Оуэн и, перехватив у Хоуп бутылку, которую та хотела отдать Райдеру, допил остатки воды.

– Она что-то напевала, – добавила Жюстина. – Я услышала, как она напевает, и почувствовала запах жимолости. Я удивилась, замерла, но ничего не увидела. Пойдем, милая, я отведу тебя вниз.

– Все в порядке, – повторила Хоуп. – Я не боюсь, просто от неожиданности… Я и раньше ощущала ее присутствие, хотя не так сильно.

– Здание почти закончено. А этот номер уже готов полностью. – Бекетт обвел рукой. – На стенах все развешено, постель заправлена, полотенца на месте. Думаю, ей здесь нравится.

– Теперь, когда мы порадовали наше привидение, может, займемся списком недоделок?

– Душе Райдера чужда романтика, – сокрушенно заметил Бекетт. – Все успокоились?

Хоуп кивнула.

– Все…

– В порядке, – закончил Райдер. – Сколько можно повторять? Давайте уже работать.

Тем не менее он остановился в дверях, напоследок бросил взгляд на Хоуп и заметил:

– А здесь уютно.

– Он прав. Передохни пару минут, – посоветовал Оуэну Бекетт и вышел за Райдером.

– Я ее видел, – сказал Оуэн и ухмыльнулся. – Классно! Она мне улыбнулась.

Он последовал за братьями.

– Может, и вправду отдохнешь, подышишь воздухом? – спросила Жюстина.

Хоуп покачала головой.

– Нет, спасибо. Райдер прав – на меня что-то нашло. Наверняка не в последний раз. – Хоуп встала. – По-моему, ей понравился этот номер.

– Конечно, она ведь не сумасшедшая. – Жюстина погладила Хоуп по руке. – Если ты не против, давай займемся номером «Оберон и Титания».

– Хорошо.

Да, неожиданно, подумала Хоуп, подняв пустую корзину. Оуэн прав. Элизабет ему улыбнулась – очень коротко. И уж совсем неожиданным оказался взрыв эмоций, вызванный появлением Райдера, – горько-сладкое смешение печали и радости, настолько яркое и сильное, что подкосились ноги.

Что бы это ни значило, она разберется, когда окончательно переедет в гостиницу, решила Хоуп.