Текст книги "Черная роза"

Глава 6

Роз спрятала мысли о мужчинах, фамильных призраках и посланиях на запотевших зеркалах в самый дальний угол сознания.

Ее сыновья дома! Они буквально оккупировали семейное гнездо, заполонив его своей энергией, голосами, вещами.

Когда-то груды одежды, обуви, бейсболок, разбросанных мальчиками где попало, сводили ее с ума. Она мечтала об упорядоченном тихом доме, а теперь наслаждалась любыми признаками их присутствия, шумом и суматохой.

Скоро мальчики уедут, вернутся к собственной жизни, которую успешно строят, а она будет с трепетом вспоминать каждую минуту двух дней, когда ее семья снова собралась под одной крышей.

Какое удовольствие смотреть, как они играют с сыновьями Стеллы, как Харпер подбрасывает смеющуюся Лили и качает ее на руках! Как чудесно оказаться во главе веселой компании, объединившей несколько поколений!

Стелла устроилась на диване рядом с Роз.

– Хочу поблагодарить вас за то, что разрешили Логану переночевать здесь сегодня.

– Канун Рождества. В нашей гостинице всем найдется место.

– Вы прекрасно меня поняли. Возможно, это занудно и глупо, но я хочу отпраздновать наше первое Рождество в его – нашем – доме, после свадьбы.

Роз окинула взглядом гостиную. Хейли ловко поймала Лили, рванувшую ползком к елке. Средний сын Остин выхватил из вазы три яблока и начал ими жонглировать…

– Я думаю, что это мило и сентиментально, и – пусть сие покажется эгоистичным – я рада, что сегодня все здесь. Рада, что в доме дети. Остин! Не в гостиной!

– Знакомая песня. Могу добавить аккомпанемент. – Высокий стройный парень с белокурыми волнистыми волосами – такими, какие были у его отца, подмигнул Гэвину, снова подбросил яблоки и завыл: – Не в гостиной, Остин, не в гостиной!

Сыновья Стеллы покатились со смеху, но успели поймать яблоки, брошенные Остином, а сам нарушитель спокойствия вонзил зубы в третье.

– Мамочка, лучше выпей вина!

Самый младший, Мейсон, плюхнулся на подлокотник дивана и вручил Роз бокал. Озорные чертики, пританцовывавшие в его глазах, предупредили Розалинд о задуманной каверзе.

– Остин, ты же знаешь, что гостиная священна! Здесь не надо жонглировать. Особенно чем-то вроде, ну, скажем, башмаков.

– Ты умеешь жонглировать башмаками! – Люк уставился на Остина округлившимися от потрясения глазами.

– Я умею жонглировать чем угодно. Я безумно талантлив и ловок.

– К несчастью, мне не удалось уговорить его сбежать с бродячим цирком, когда ему было восемь, – Харпер подхватил Лили, отвернувшуюся от Хейли и протянувшую пухлые ручки к нему.

– А сможешь жонглировать моими ботинками? – спросил Люк.

– Давай сюда.

– Остин… – Роз обреченно вздохнула и отпила вина. – Если что-нибудь разобьешь, будешь наказан.

– Еще одна знакомая песня. Пожалуй, мне необходима задачка посложнее. Логан, в твоем башмаке может поместиться семейка из четырех человек. Давай его.

– Если я дам тебе свой башмак, тебя накажут, а меня уволят. Можешь обозвать меня трусом, но мне скоро придется кормить двух растущих мальчишек, – Логан ткнул Гэвина под ребра. – А они прожорливы, как свиньи.

– Хрю-хрю! – Гэвин схватил с блюда печенье и целиком запихал себе в рот. – Хрю-хрю-хрю!

Роз взмахнула свободной рукой.

– Не трусь, Логан! Дай ему башмак. Иначе он не отстанет.

– Так-так. Еще один, – взгляд Остина остановился на Хейли. – Какие прелестные изящные ножки. Как насчет туфельки, мисс?

Рассмеявшись, Хейли сняла туфельку:

– Они такие же изящные, как лыжи.

– Харпер, убери-ка бабушкин хрусталь в безопасное место, чтобы твой братец мог попижонить, – приказала Роз.

– Я предпочитаю термин «исполнить трюк».

– Помню я один трюк, стоивший мамочке антикварной лампы, – заметил Харпер, передвигая фамильные ценности, – а нам всем и тебе, Дэвид, если память мне не изменяет, рабского труда на кухне.

– То было в моей ранней юности и давно прошло, – Остин осторожно, приноравливаясь, подбросил два башмака – большой и маленькй – и туфлю. – Как видите, после того прискорбного случая я отточил свое мастерство.

– Хорошо иметь запасную профессию, – подколол брата Мейсон. – Можешь выступать с этим фокусом на городской площади.

Глядя на подскакивающие ботинки, Лили хихикала и подпрыгивала на бедре Харпера, а Роз затаила дыхание и снова вдохнула только тогда, когда Остин, покончив с жонглированием, раскланялся перед публикой и швырнул ботинок восхищенному Люку.

– А меня вы научите?

– И меня! – потребовал Гэвин.

– Сейчас она скажет «только не в гостиной», – опередил Остин не успевшую открыть рот Роз. – Потренируемся завтра на улице и спасемся от маминого гнева.

– Она здесь всеми командует, – мрачно сообщил Люк.

– А ты не дурак! Так, поскольку никто не бросает мне деньги, придется довольствоваться пивом.

Остин отдал ботинок Логану, подошел к Хейли:

– Ну-ка, Золушка, примерим туфельку.

Надев ей туфлю, он поверх головы Хейли ухмыльнулся Харперу.

– Подходит. – Остин поцеловал Хейли руку. – Значит, когда я вернусь с кухни, нам придется пожениться.

Хейли театрально похлопала ресницами.

– Все вы так говорите…

– Прихвати пиво и мне, – попросил Мейсон.

– Если уж я принимаю заказы, могу и остальным принести.

Выслушав просьбы, Остин снова взглянул на Харпера:

– Поможешь мне?

– Конечно. – Харпер вернул малышку Хейли и последовал за братом.

– Ни за что не пропущу, – шепнул Мейсон матери и вышел следом.

– Прелесть наша кузина Хейли, не так ли? – спросил Остин Харпера.

– Ты всегда был склонен утверждать очевидное.

– Тогда в продолжение традиции скажу, что, по-моему, она ко мне неравнодушна.

– И никогда не разбирался в женщинах.

– Погодите, – попросил Мейсон. – Я должен что-нибудь найти, чтобы записывать счет.

– У нее такие красивые губки. Но куда тебе их заметить, старший братик, ведь они не растут из горшка! – Остин достал пиво и глотнул из бутылки прежде, чем Харпер нашел пивные бокалы.

– И тебе удастся коснуться их своими, только если ее хватит удар и потребуется дыхание рот в рот.

– Отличный выпад, но, между прочим, врач я, – напомнил братьям Мейсон. – Если Хейли потребуется дыхание рот в рот, в очереди первый я. А чипсы здесь есть?

– Готов поставить десять долларов, что есть, – Остин по старой привычке уселся на рабочий стол. – Харп, может, понянчишься с малышкой, пока я погуляю с ее мамочкой? Что-то я не слышал, чтобы ты заявлял о своих правах.

– Она не последний кусок пирога, – Харпер в раздражении выхватил у брата бутылку и жадно глотнул. – Какого дьявола ты говоришь о ней таким тоном? Неплохо бы проявить побольше уважения, а если не можешь, то прогуляться тебе придется со мной.

Остин ухмыльнулся и ткнул пальцем в Мейсона.

– Что я тебе говорил! Я вижу то, что вижу.

– Да, он на нее запал. Где чипсы? Что за кухня без чипсов?

– В кладовке на верхней полке, – подсказала Роз с порога. – Неужели вы думали, что я забуду о вашем детском пристрастии к кукурузным чипсам? Остин, ты закончил дразнить брата?

– Если честно, я только начал.

– Придется сократить эту часть твоих праздничных развлечений. – Роз улыбнулась, услышав победный клич Мейсона, обнаружившего пакет чипсов. – Мы не одни, и было бы мило сохранить иллюзию того, что я вырастила трех хорошо воспитанных сыновей.

– Иллюзия разрушена, поскольку он уже жонглировал, – проворчал Харпер.

– Вот именно, – Роз подошла, коснулась щеки Харпера, затем Остина, повернулась к Мейсону. – Может, вы и не хорошо воспитанные, но, видит бог, все трое красавцы. Я могла сотворить и хуже. А теперь, Харпер, отнеси нашим гостям напитки. Остин, слезь с моего стола. Это дом, а не соседний бар. Мейсон, положи чипсы в миску и перестань сорить крошками.

– Да, мэм! – хором ответили парни, и Роз расхохоталась.

Рождество промелькнуло, как в тумане, и Роз пыталась мысленно восстановить особенно дорогие сердцу мгновения – неподдельный восторг Мейсона, получившего от нее в подарок старинный докторский саквояж, азарт Харпера и Остина, сражающихся в настольный футбол, восхищение Лили, вполне предсказуемо зачарованной блестящей упаковочной бумагой больше, чем игрушками, радость Хейли, хвастающейся новыми сережками.

Сердце ее таяло при воспоминании о Логане, сидевшем на полу по-турецки и показывавшем мальчикам Стеллы – теперь и его мальчикам – собственноручно сделанные и аккуратно разложенные по гнездам двух рабочих ящиков маленькие инструменты.

Роз хотелось замедлить ход времени – только на этот день, только на этот единственный день! – но часы от рассвета, когда открывали подарки, до обеда, приготовленного Дэвидом и поданного на ее лучшем фарфоре в колеблющемся свете свечей, пролетели словно одно мгновение. Не успела она оглянуться, как дом снова затих.

Роз спустилась вниз еще раз взглянуть на огромную сверкающую ель, посидеть в гостиной с чашечкой кофе и милыми воспоминаниями о промелькнувшем Рождестве и всех прежних.

Она удивилась, заслышав шаги, подняла глаза и увидела своих сыновей.

– Я думала, вы отправились к Харперу.

– Мы ждали тебя, – ответил за всех Харпер.

– Меня?

– Ты всегда спускаешься сюда в рождественскую ночь, когда все остальные уходят спать.

– В этом доме ничего нельзя утаить!

– Многое можно, просто не это, – возразил Мейсон.

Остин подошел к ней, забрал кофе, вручил бокал шампанского.

– Что это значит?

– Маленький семейный тост. Но сначала наш финальный подарок.

– Еще один? Для всего, что я сегодня получила, к дому придется пристроить дополнительную комнату.

– Этот подарок особенный. У тебя всегда найдется для него место. Во всяком случае, когда-то находилось.

– Ну, не томите. Что вы затеяли?

Харпер вышел в холл, вернулся с большой коробкой, обернутой золотистой фольгой, и поставил ее у ног Роз.

– Открой и посмотри.

Охваченная любопытством, Розалинд отставила бокал и взялась за подарок.

– Только посмейте рассказать Стелле, что я порвала упаковку! Она придет в ужас. Удивительно, как вы втроем сошлись на чем-то да еще умудрились не проболтаться! Особенно Мейсон.

– Эй! Я умею хранить секреты, когда нужно. Вот ты до сих пор не знаешь, что Остин как-то взял твою машину и…

– Заткнись! – Остин кулаком ткнул брата в плечо. – Для подобных преступлений нет срока давности. – Роз прищурилась, и средний сын расплылся в сладчайшей улыбке. – Мамочка, то, что ты не знаешь, не может повредить этому идиоту.

– Пожалуй, – однако, разрывая упаковку, Роз размышляла, что же тогда случилось…

Ее сердце замерло – в коробке лежало антикварное настольное зеркало.

– Стиль королевы Анны, – пояснил Остин. – Около тысяча семисотого года, золотисто-зеленый лак, скошенный ящичек-подставка. По нашим совместным воспоминаниям – самое близкое к тому, что разбил Мейсон.

– О господи! Это Харпер придумал приспособить его под сокровищницу. И я не виноват, что уронил зеркало с того чертова дерева. Я был маленьким.

– О боже, боже мой! – воззвала к небесам и сама Роз. – Я так разозлилась, так разозлилась, что чуть не спустила с вас шкуры.

– Мы сохранили весьма болезненные воспоминания, – уверил мать Остин.

– Зеркало принадлежало семье вашего отца, – Роз, охрипнув от волнения, осторожно провела пальцем по лакированному дереву. – Он подарил мне его на свадьбу.

Харпер сел рядом, погладил ее руку.

– Надо было спустить с нас шкуры. Мы понимаем, что они не заменят того, но…

– Нет, нет, нет! – Роз повернула голову, на мгновение прижалась лицом к плечу Харпера. – Это зеркало гораздо лучше! Потому что вы помните и думаете о нем. И подарили мне новое.

– Ты заплакала, – прошептал Мейсон и, наклонившись, потерся щекой о ее волосы. – Тогда я в первый раз увидел тебя плачущей. Мы никогда не забывали, мама.

Обнимая по очереди каждого из своих сыновей, Роз боролась с подступающими к глазам слезами.

– Это самый лучший подарок в моей жизни, и я буду дорожить им больше всего на свете. Каждый раз, как я взгляну на него, сразу вспомню, какими вы были тогда, какими стали сейчас. Я так горжусь вами, мои мальчики! И всегда гордилась. Даже в тот день, когда хотела спустить с вас шкуры.

Остин снова вложил в ее руку бокал с шампанским и передал наполненные бокалы братьям.

– Пусть Харпер, как самый старший, скажет тост. Но я хочу официально заявить, что идея моя.

– Мы придумали все это вместе, – запротестовал Мейсон.

– Но большую часть я. Давай, Харпер, говори.

– Скажу, если ты пять секунд помолчишь, – Харпер поднял бокал. – За нашу маму! За все, чем она была для нас, за все, что она делала для нас каждый божий день.

Слезы все-таки хлынули из ее глаз.

– Ну вот, это была последняя капля. Точно, последняя капля.

– Не стесняйся, мам! Поплачь, – Мейсон наклонился и поцеловал ее влажную щеку. – Круг отлично замкнулся.

* * *

Возвращение к работе, как обычно, помогло затянуть дырочку в сердце, просверленную прощальными поцелуями двух младших сыновей.

Неделя между Рождеством и Новым годом сулила затишье в торговле, поэтому Роз, перехватив часть обязанностей Стеллы, погрузилась в наведение порядка. Она чистила инструменты, отскребала рабочие столы, помогала с инвентаризацией и наконец сосредоточилась на дизайне мешков для фирменной садовой почвы. А освободившись, вместе с Хейли стала заливать бетоном формы для вазонов и лотков.

– Поверить не могу, что Рождество уже позади, – Хейли, сидя на корточках, повернула форму. – Предвкушения, подготовка пролетели, как одно мгновение. Прошлое Рождество, мое первое после смерти папы, ну, оно было просто ужасным… Праздники все тянулись и тянулись.

– Горе растягивает время, а радость его сжимает. Не знаю почему.

– Я помню, как хотела, чтобы все поскорее закончилось… Беременная, одинокая, дом выставлен на продажу… Почти все праздники я упаковывала вещи, решала, что продать перед отъездом из Литл-Рока.

Хейли обвела взглядом теплицу и улыбнулась:

– И вот всего лишь год спустя я безумно счастлива! Я знаю, Лили не понимает, что был праздник, но так забавно наблюдать, как она играет со своими игрушками, а по большей части с коробками.

– Дети обожают картонные коробки. Мы все с удовольствием отпраздновали с Лили ее первое Рождество.

Хейли поправила мастерком края наполненной бетоном формы.

– Роз, я знаю, что вы ее любите, но мне ужасно неловко сбегать на вечеринку, оставляя вас с ней в новогодний вечер.

– Я предпочитаю встречать Новый год дома, а Лили – идеальная уважительная причина. С нетерпением жду, когда мы останемся совсем одни.

– Вас наверняка пригласили на полдюжины приемов.

– Больше, – Роз распрямилась и прижала ладонь к пояснице. – Но мне это неинтересно, а ты поезжай, повеселись с Дэвидом, с другими молодыми людьми, потанцуй. И не забудь надеть свои новые сережки. Мы с Лили прекрасно встретим Новый год вдвоем.

– Дэвид сказал, что не заманил бы вас на эту вечеринку, даже если бы она уже стала многолетней традицией, – Хейли взяла бутылку воды и сделала несколько глотков. – А еще он сказал, что, может, туда заглянет Харпер…

– Вполне возможно. У них много общих друзей, – Роз весело потрепала Хейли по плечу. – Давай зальем еще одну форму, и на сегодня хватит.

Домой Роз вернулась уставшая, но в отличном настроении, ведь она вычеркнула из списка несколько дел. Заметив на подъездной дорожке машину Митча, Роз с удивлением поймала себя на мысли, что всерьез размышляет, не переодеться ли перед встречей.

Она напомнила себе, что это совершенно не ее стиль да еще напрасная трата времени, и прямо в рабочей одежде вошла в библиотеку.

– У вас есть все необходимое?

Митчелл, сидевший за большим столом на подиуме в глубине комнаты, оторвался от груды книг и документов и недоуменно уставился на Роз сквозь толстые линзы очков для чтения в роговой оправе.

– А?.. Что?..

– Я только что вернулась. Решила проверить, не нуждаетесь ли вы в чем-то.

– В паре десятков лет, чтобы рассортировать все это, и новой паре глаз… – Митч приподнял кофейник, стоявший тут же на столе. – И в кофе.

– С последним, по крайней мере, я могу помочь, – Роз поднялась к нему по ступенькам, ведущим из нижней части библиотеки.

– Нет, нет, я пошутил. Думаю, моя кровь сейчас на девяносто процентов состоит из кофе. Который час?

Роз посмотрела на часы на его запястье, перевела взгляд на свои:

– Десять минут шестого.

– Утра или вечера?

– Вы здесь так давно?

– Хватило, чтобы потерять счет времени… как обычно, – Митчелл потер плечи, покрутил головой. – У вас интереснейшие родственники, Розалинд. Газетных вырезок о Харперах от наших дней до середины девятнадцатого века уже наберется на офисную коробку. К примеру, знали ли вы, что один из ваших предков в шестидесятых годах девятнадцатого столетия возил почту на перекладных в «Пони Экспресс»[9]9
  Pony Express – курьерская компания, в XIX веке поддерживавшая конную почту в США.


[Закрыть], а в восьмидесятых странствовал с шоу Буффало Билла «Дикий Запад»?

– Мой двоюродный прапрадедушка Джеремая, сбежавший из дома мальчишкой. Он скакал на лошадях в «Пони Экспресс», сражался с индейцами, служил в армии разведчиком, был женат на двух женщинах примерно в одно и то же время – коренной американке из Канзас-Сити и скво из племени команчей. В шоу «Дикий Запад» он был конным акробатом… Среди наших чванливых родственников Джеремая считался паршивой овцой.

– Как насчет Лусибелл?

– А…

– Попались. В тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году Лусибелл вышла замуж за Дэниела К. Харпера и через два года бросила его. – Митчелл откинулся на спинку кресла. – В тысяча восемьсот шестьдесят втором она всплыла в Сан-Франциско – открыла там салун и бордель.

– Этого я не знала.

– Неудивительно. Дэниел К. объявил, что отослал жену в клинику в Нью-Йорк, где она и умерла. Полагаю, мудрое решение. Но немного труда и магии, и я обнаружил вашу Лусибелл в Калифорнии, где она прожила в добром здравии еще двадцать три года, развлекая неотесанных золотоискателей.

– Вы на самом деле любите свою профессию.

– Люблю. Представьте, пятнадцатилетний Джеремая мчится галопом по прериям, стремясь поскорее вручить почту. Юный, тощий, бесстрашный… В «Пони Экспресс» набирали тощих мальчишек, чтобы лошадям было полегче.

– Правда?

– Пригнувшись к шее лошади, он скачет во весь опор, обгоняя военные отряды, весь в поту и грязи или промерзший до костей.

– И, судя по вашему тону, счастливый до чертиков.

– Ну, что-то он в этом находил, не так ли? А Лусибелл, бывшая жена почтенного члена высшего общества Мемфиса, в красном платье с маленьким пистолетом за подвязкой…

– Вы еще и романтик.

– Куда же без пистолета за подвязкой, ведь ночь за ночью она стояла за стойкой бара или играла в карты с тем, кто мыл золотишко, непременно жульничая.

– Интересно, не пересекались ли их дорожки.

– Вот так и попадаются в наши сети! – Митчелл довольно улыбнулся. – Кто знает… Джеремая вполне мог распахнуть двери ее салуна, выпить виски в баре.

– И насладиться всеми остальными предлагаемыми развлечениями в то время, как более степенная часть семейства отдыхала на веранде, обмахиваясь веерами и газетами и жалуясь на тяготы войны.

– В вашей семье были и солидные люди, и сорвиголовы. Деньги и престиж тоже не обошли стороной Харперов. – Митчелл поковырялся в бумагах, выудил ксерокопию газетной вырезки. – А также незаурядное очарование.

Роз рассмотрела собственную фотографию с помолвки. Семнадцатилетняя девушка, свежая и полная жизни.

– Я тогда еще и школу не закончила. Неопытная, наивная и упрямая, как мул. Никто не смог отговорить меня от брака с Джоном Эшби. Мы поженились в июне, вскоре после того, как был сделан этот снимок. Господи, по-моему, я здесь выгляжу так, будто мне море по колено!

– У меня есть и вырезки с фотографиями ваших родителей. Вы не похожи ни на мать, ни на отца.

– Да. Мне всегда говорили, что я похожа на дедушку Харпера. Он умер, когда я была ребенком, но, судя по тем снимкам, которые я видела, я действительно на него похожа.

– Да, я тут наткнулся на несколько. Вы очень похожи. Реджинальд Эдвард-младший родился в… тысяча восемьсот девяносто втором году. Самый младший ребенок и единственный сын Реджинальда и Беатрис Харпер, – зачитал Митч свои записи. – Женился на…

– Элизабет, урожденной Макиннон. Я прекрасно помню бабушку. Это она передала мне свою любовь к садоводству и учила всему, что знала о растениях. Мой отец утверждал, что я была ее любимицей именно из-за сходства с дедушкой. Хотите, я принесу вам чаю, травяного, чтобы нейтрализовать кофе?

– Нет, спасибо. Мне пора. У меня свидание.

– Тогда придется вас отпустить.

– С сыном, – уточнил Митч. – Пицца и спортивный телеканал. Мы стараемся встречаться каждую неделю.

– Хорошо. Для вас обоих.

– Не спорю. Послушайте, у меня есть еще кое-какие дела, и нужно подсобрать факты, но, если не возражаете, я вернусь в четверг во второй половине дня и поработаю весь вечер.

– Четверг – канун Нового года.

– Что вы говорите! – Митчелл, совершенно озадаченный, опустил глаза на циферблат своих часов. – В праздники я никак не могу уследить за днями недели. У вас, наверное, будут гости.

– Вообще-то нет.

– Тогда, если вы уедете, может, разрешите мне поработать?

– Я остаюсь дома, вызвалась понянчиться с Лили, а ее мамочку Хейли выгоняю на вечеринку. У Стеллы и мальчиков скромное семейное торжество в доме Логана.

– Если вас не приглашали на дюжину новогодних вечеринок и вдвое больше мужчин – на свидания, я съем все эти вырезки.

– Ваши цифры, возможно, несколько преувеличены, но я на самом деле отклонила все приглашения на вечеринки и свидания. Я люблю встречать Новый год дома.

– Я вам помешаю, если приеду поработать?

Роз задумчиво склонила голову к плечу:

– Полагаю, и вы получили свою долю приглашений. Полагаю, не одна женщина хотела бы встретить с вами Новый год.

– На Новый год я остаюсь дома. Моя традиция.

– Вы мне не помешаете. Если малышка не будет капризничать, мы сможем уделить часть вечера интервью.

– Прекрасно.

– Тогда договорились. – Роз помолчала пару секунд. – Я была занята. Полный дом гостей, съехались все мои сыновья. И это лишь одна из причин, почему я только сейчас говорю об этом.

– О чем именно?

– Пару недель назад Амелия оставила мне послание.

– Пару недель назад?

– Я же сказала, что была занята, – в ее голосе прозвучало раздражение. – А кроме того, я не хотела думать об этом в праздники. Я не очень часто вижу своих мальчиков и многое хотела успеть до их приезда.

Митчелл молча вытащил диктофон, подтолкнул его поближе к Роз, включил.

– Рассказывайте.

Ее раздражение усилилось, проложив глубокую складку между темными, выразительными бровями.

– Мужчины лгут!

– И все?

– Да, все. Она начертила это на зеркале.

– На каком зеркале? Вы сфотографировали надпись?

– Нет, не сфотографировала, – Роз сама лягнула бы себя за это, но ни за что не призналась бы, что допустила ошибку. – И какая разница, какое зеркало! Зеркало в ванной комнате. Я только вышла из душа. Горячего. Зеркало запотело, и на запотевшей поверхности было это послание.

– Буквы письменные или печатные?

– А-а… печатные. С восклицательным знаком в конце, – Роз взяла один из карандашей и повторила надпись. – Поскольку это была не угроза и не жизненно важная информация, я прикинула, что можно подождать.

– В следующий раз не… прикидывайте. Что вы делали до того, как… – «Не думать о ней, голой, в душе», – приказал себе Митч. – До того, как вошли в душ?

– Вообще-то я была в саду, разговаривала с вами.

– Со мной?

– Да, в тот день вы заезжали, а я дробила ветки в мульчу.

– Точно. На следующий день после приема, – вспомнил Митчелл, делая заметки в блокноте. – Я пригласил вас на обед.

– Вы что-то упомянули о…

– Нет, нет! Я пригласил вас вовсе не на деловую встречу, – Митчелл в возбуждении вскочил, обошел стол, присел на край так, что их глаза оказались на одном уровне. – И не успели вы оглянуться, как новобрачная Харпер сказала вам, что мужчины лгут. Поразительно! Она предостерегала вас от сближения со мной.

– Поскольку я никоим образом с вами не сближаюсь, и смысла меня предупреждать нет.

– Похоже, моя работа здесь ее не волнует, – Митчелл снял очки и швырнул их на стол. – Я ждал, даже надеялся на ее появление, может, на столкновение, на что угодно, но пока не удостоился внимания вашей… вашего привидения. Затем я сделал попытку завязать личные отношения, и оно… она оставила вам послание. Раньше такое случалось?

– Нет.

– Хм-м, – он заметил удивление, промелькнувшее на лице Роз. – Что? Вы о чем-то подумали.

– Только о том, что это несколько странно. Я видела ее недавно сразу после долгой горячей ванны. Душ, ванна… Странно.

«Не думать о ней, голой, в ванне».

– Что вы делали до того, как приняли ванну?

– Ничего особенного. Работала.

– Ладно. О чем вы думали, пока принимали ванну?

– Не понимаю, какая связь. Это было вечером после безумного рождественского шопинга. Я расслаблялась.

– В тот день вы тоже были со мной.

– Митч, ваше самомнение кажется мне слегка раздутым. Помочь с ним справиться?

– Факты – упрямая штука. Ну, что бы там ни было, похоже, ваши мысли ее заинтересовали или огорчили, – Роз уже хотела отмахнуться, но Митч опередил ее. – Если новобрачная Харпер смогла войти в сны Стеллы, почему ей не войти в ваши мысли?

– Мне эта идея не нравится. Очень не нравится.

– Как и мне, но здесь есть о чем подумать. Роз, у меня два подхода к этому… проекту. Первый – текущие события с их причинами. Второй – что и почему случилось в прошлом. Кто, и почему, и что. Здесь все взаимосвязано, и это работа, для которой вы меня наняли. Вы должны сообщать мне обо всем, что происходит. И не через пару недель после того, как это произошло.

– Хорошо. В следующий раз, когда она разбудит меня в три часа ночи, я вам сразу позвоню.

Митчелл улыбнулся:

– Не любите получать приказы, не так ли? Слишком привыкли отдавать их. Понятно. Я вас не виню, но позвольте вежливо спросить, нельзя ли взглянуть на вашу ванную комнату.

– Вы ведь, кажется, собирались встретиться с сыном?

– С Джошем? Зачем? О черт, совсем забыл! Я должен идти, – Митч оглянулся на стол. – Я оставлю все как есть… Сделайте мне одолжение, не прибирайтесь.

– Я не одержима чистотой.

– Это очень хорошо! – Митчелл схватил куртку, затем очки для чтения. – Вернусь в четверг. Дайте мне знать, если что-то случится раньше.

Он поспешил к двери, остановился, обернулся.

– Розалинд, должен сказать, что в семнадцать вы были прелестным бутоном, а в полном цвету ослепительны.

Оставшись одна, Роз хихикнула. Она опустила взгляд на старые сапоги, мешковатые рабочие брюки, забрызганные грязью и подсыхающим бетоном. Пожалуй, фланелевая рубаха, надетая на драную футболку, достигла того возраста, в котором люди получают водительские права.

«Мужчины лгут!» – подумала она. Но иногда эта ложь так приятна…