Текст книги "Остановись, мгновенье"

4

Бывает, просыпаешься и понимаешь, что сегодня не обойтись фруктовым печеньем и кружкой крепкого кофе. Мак мысленно поблагодарила Картера за избавление от мучительного похмелья, но несколько дюймов снежного покрова на дорожках означали, что придется помахать лопатой. А это занятие требовало настоящего топлива. Прекрасно зная, где его найти, Мак натянула сапоги, пальто и распахнула дверь.

И тут же метнулась обратно. За фотоаппаратом.

Ослепительный, дерзкий свет низвергался с высокого голубого неба на безмятежное белое море, затопившее парк застывшими, мерцающими волнами. Кусты стали похожи на тощих горбатых карликов, пересекающих мелководье вброд, а на камнях, окружающих бассейн в форме естественного пруда, выросли фантастические сугробы-баррикады.

Наведя камеру на рощу, превратившуюся в ледяной дворец, Мак вдохнула холодный воздух – словно бесчисленные крошечные стеклянные осколки впились в горло – и выдохнула клубящееся облако пара.

Пейзажи редко поражали ее воображение, но этот, черно-белый, с множеством промежуточных тонов, с игрой света и тени под первозданным, голубым небом, притягивал необъяснимо. Столько форм, столько текстур. В облепленных рыхлым снегом ветвях, в превратившейся в кружево коре затаились бесчисленные возможности.

Посреди белого моря возвышался величественный красавец-дом, элегантный, изысканный.

Мак неспешно приближалась к этому прекрасному острову, экспериментируя с ракурсами, светом, сверкающими шарами заснувших до весны азалий. Краем глаза она заметила какое-то движение, повернулась и увидела кардинала, опустившегося на заснеженный клен. Устроившись на ветке, ярко-красное пятнышко залилось звонкой трелью.

Мак пригнулась, приблизила изображение, не рискуя подойти ближе и спугнуть птицу. Интересно, не этот ли кардинал накануне врезался в ее окно? Если так, он явно не пострадал, поскольку алеет сейчас язычком пламени на белой кружевной ветке.

Отличный момент! Мак успела щелкнуть три раза подряд, слегка меняя ракурс. Птица вспорхнула, стрелой пронеслась над заледеневшим морем и исчезла.

Мак распрямилась, отряхнула запорошенные джинсы, и увидела Эммелин, красавицу Эммелин, в старом темно-синем пальто, белой шапочке и шарфе, пробирающуюся к ней сквозь высокий снег.

– Я все ждала, когда же тебе надоест или улетит эта чертова птица. Жуткий холод.

– А я люблю зиму. – Мак снова вскинула камеру и, поймав в объектив подругу, спустила затвор.

– Не смей! Я выгляжу ужасно.

– Ты выглядишь отлично. Обожаю розовые угги.

– И почему я купила розовые? О чем я думала? – сокрушенно покачала головой Эмма, опустив взгляд на ярко-розовые сапоги. – Я думала, ты уже выпрашиваешь у Лорел завтрак. Разве не ты звонила мне и обещала оладьи почти час назад? Пошли скорее.

– Зато теперь мы уговорим ее вместе. Я увлеклась. Здесь изумительно. Свет, тени, формы. А эта чертова птица? Дополнительный бонус.

– Холодно, минус семь, а после оладий придется разгребать снег и морозить задницы. Почему у нас не вечное лето?

– Нам никогда не удавалось выпросить оладьи летом. В лучшем случае тонкие блинчики, но это далеко не одно и то же.

Потопав на крыльце и стряхнув снег с сапог, Эмма мрачно взглянула на подругу, открыла дверь, и девушек мгновенно окутал аромат кофе.

Мак сбросила пальто, аккуратно пристроила фотоаппарат на крышке сушилки, влетела в кухню и крепко сжала Лорел в объятиях.

– Всегда знала, что могу на тебя рассчитывать.

– Я увидела в окно, как ты резвишься в снегу, и поняла, что без оладий ты от меня не отвяжешься.

Лорел, уже с заколотыми волосами и закатанными рукавами, отмерила муку.

– Я тебя обожаю и не только за твои оладьи холодным утром.

– Отлично, тогда накрывай на стол. Паркер уже отвечает на электронные письма.

– Она вызовет кого-нибудь разгребать снег? – спросила Эмма. – У меня сегодня три консультации.

– Только для парковки. Мы решили, что нет смысла вызывать подкрепление. Справимся сами.

Эмма надулась.

– Ненавижу грести снег.

– Бедняжка Эмма! – хором воскликнули Мак и Лорел.

– Ведьмы.

– У меня есть история к завтраку. – Возбужденная спонтанной фотосессией и перспективой получить на завтрак оладьи, Мак бухнула в кружку сахар и залила его кофе. – Сексуальная история к завтраку.

Эмма замерла, не открыв до конца дверцы посудного шкафчика.

– Выкладывай.

– Мы еще не завтракаем. И Паркер еще не спустилась.

– Я сбегаю и притащу ее. Не терпится услышать сексуальную историю. Она согреет меня, когда я буду разгребать этот идиотский снег. – Эмма выбежала из кухни.

– Сексуальная история к завтраку. – Внимательно глядя на Мак, Лорел взялась за деревянную ложку для взбивания масла. – Думаю, с Картером Магуайром в главной роли, если только ты не считаешь сексуальным непристойный телефонный звонок.

– Зависит от того, кто звонит.

– Картер симпатичный, но он не твой обычный типаж.

Мак, выдвигавшая ящик со столовыми приборами, оглянулась.

– У меня есть типаж?

– Конечно, и ты это прекрасно знаешь. Мускулистый любитель поразвлечься. Творческая жилка приветствуется, но не обязательна. Не слишком настырный, не слишком серьезный. Не обремененный интеллектом, образованием или тихим обаянием.

Теперь надулась Мак.

– Мне нравятся умные парни. Может, я просто еще не встретила своего.

– А еще он сладкий. Тоже не в твоем вкусе.

– Я люблю сладкое, – возразила Мак. – Попробуй мой кофе!

Рассмеявшись, Лорел отложила взбивалку, достала из морозилки ягоды.

– Эллиот, накрывай на стол.

– Я накрываю. – Автоматически раскладывая столовые приборы, Мак размышляла над списком, озвученным Лорел. – Пожалуй, та права… до некоторой степени. У всех есть типаж. У Паркер, например, это успешный, ухоженный, начитанный мужчина.

– Знание иностранного языка поощряется, – добавила Лорел, промывая ягоды. – Еще он должен с двадцати шагов отличать Армани от Хуго Босса.

– И у Эммы есть типаж. Обязательно мужского пола.

Лорел чуть не покатилась со смеху.

– Паркер сейчас спустится, – объявила вошедшая Эмма. – Над чем смеемся?

– Над тобой, – откликнулась Лорел. – Сковородка раскалилась. Садитесь.

– С добрым утром, партнеры. – В кухню влетела Паркер – в темных джинсах и кашемировом свитере, с аккуратно убранными в хвост волосами и легким макияжем. У Мак мелькнула мысль, что если бы она не любила Паркер, то легко смогла бы ее возненавидеть. – Я только что приняла три заказа на ознакомительные экскурсии. Боже! Как я люблю праздники. Столько народу жаждет обручиться. Не успеем оглянуться, как День святого Валентина принесет нам еще больше клиентов. Оладьи?

– Достань сироп.

– Дороги расчищены. Вряд ли придется ломать сегодняшний график. О, Полсоны прислали электронное письмо из свадебного путешествия. Надо будет добавить их отзыв на наш сайт и…

– Никаких деловых разговоров, – прервала ее Эмма. – Мак припасла к завтраку сексуальную историю.

– Правда? – Паркер выставила на стол сироп и сливочное масло, а Лорел – блюдо с оладьями. – Расскажи со всеми подробностями.

– Все началось, как часто начинаются сексуальные истории, с того, что я пролила на блузку диетическую колу.

– Он сказал, что наткнулся на стену. Бедняжка Картер. – Эмма хихикнула, отрезая крошечный ломтик от единственной оладьи, которую решила себе позволить.

– И наткнулся. Со всего маху, – подтвердила Мак. – В мультфильме он точно пробил бы стену, оставив мне на память брешь со своим силуэтом. Итак, он сидит на полу, я пытаюсь определить, насколько все плохо, и мои титьки лезут прямо ему в лицо, на что он очень вежливо указывает.

– «Прошу прощения, мисс, ваши титьки лезут мне в лицо». Так?

Мак ткнула вилкой в сторону Лорел.

– Только он не сказал «титьки», и он заикался. В общем, мне пришлось выдернуть из сушки первую попавшуюся блузку, принести ему пакет со льдом и удостовериться, что он действительно не нуждается в скорой медицинской помощи.

Рассказ не мешал Мак быстро уплетать внушительную горку оладий.

– Я несколько разочарована, – сказала Лорел. – По моему глубочайшему убеждению, в сексуальной истории к завтраку должен быть секс, а не просто твоя неподражаемая грудь.

– Я не закончила. Часть вторая: возвращаюсь я домой после консультации, обрабатываю фотографии, звонит телефон, и я машинально поднимаю трубку. Моя маман.

Паркер затрясла головой. От ее улыбки не осталось и следа.

– Это не сексуально. Мак, я же велела тебе включить блокировку нежелательных звонков.

– Знаю, знаю. Но это была бизнес-линия, и я ответила не подумавши. И в любом случае, это еще не самое страшное, что я сделала. Она порвала со своим последним бойфрендом и устроила обычное представление. Она раздавлена, она опустошена, бла, бла, бла. Боль и страдания требуют неделю на курорте во Флориде и три тысячи от меня.

– Ты это не сделала, – прошептала Эмма. – Скажи мне, что ты это не сделала.

Мак пожала плечами, проткнула вилкой очередную стопку оладий.

– Хотела бы я тебя утешить.

– Милая, это необходимо прекратить, – сказала Лорел. – Ты просто должна это прекратить.

Эмма сочувственно погладила под столом колено Мак.

– Я знаю, но я сдалась, только и всего. А потом я откупорила бутылку и начала топить свое горе и отвращение в вине.

– Надо было прийти сюда. – Паркер коснулась руки подруги. – Мы были здесь.

– И это я знаю. Но я слишком сильно злилась, и мне было так горько и так жалко себя. А теперь угадайте, кто постучался в мою дверь?

Лорел вытаращила глаза.

– О-о! Только не говори, что у тебя был пьяный, слезливый секс с Картером… а если был, то, умоляю, избавь нас от подробностей.

– Я пригласила его выпить.

– О, боже! – Эмма наградила себя еще одним крохотным кусочком оладьи.

– И вывалила на него все про свою дерьмовую семейку. Парень пришел передать посылку, а наткнулся на полупьяную женщину, жалующуюся на жизнь. Он слушал – что я тогда не совсем понимала, так как напилась и расклеилась, – но он слушал. А потом повел меня на прогулку. Он просто закутал меня в пальто, застегнул, как трехлетнего ребенка, и вывел из дома. И дослушал до самого конца, а когда я выдохлась, привел меня обратно и…

– Ты пригласила его в дом, и у вас был секс, – подсказала Эмма.

– Придумай свою сексуальную историю и рассказывай. Я была немного смущена и очень благодарна и чмокнула его легонько так, типа «спасибо, приятель». И в следующее мгновение я оказалась в центре поджаривающего мозг, разгоняющего кровь, оглушающего и ослепляющего поцелуя.

– О… – Эмма восторженно задрожала. – Обожаю такие поцелуи.

– Ты обожаешь любые поцелуи, – напомнила Лорел.

– Да, ну и что? Правда, в сексуальном плане Картер казался мне более медлительным и застенчивым.

– Может, обычно он и такой. В общем, пока я думала, что моя голова вот-вот взорвется, он отступил, извинился – пару раз, – поскользнулся и свалил к своей машине. Когда я наконец обрела дар речи, его уже и след простыл.

Паркер оттолкнула свою тарелку, взяла кофе.

– Ну, ты должна вернуть парня. Это очевидно.

– Очевидно, – согласилась Эмма и взглянула на Лорел, от которой требовалось подвести итог голосования.

Лорел пожала плечами.

– Могут возникнуть проблемы. Он не в ее вкусе и совершает поступки, не вписывающиеся в его обычное поведение. Я чувствую сложности.

– Из-за того, что он милый, немного неловкий парень, целующийся, как воин? – Эмма легко лягнула Лорел под столом. – Лично я чувствую роман.

– Ты чувстуешь роман в дорожной пробке на девяносто пятом шоссе.

– Возможно. Только не ври, что не хочешь увидеть продолжение. Нельзя оставлять такой поцелуй в подвешенном состоянии, – добавила Эмма, поворачиваясь к Мак.

– Ну, не знаю. Во всяком случае, отличная сексуальная история к завтраку, и никто не пострадал. А теперь я должна позвонить в банк и вышвырнуть на ветер три штуки баксов. Увидимся на дорожках с лопатами. – Мак выскользнула из-за стола и покинула кухню.

– Она это так не оставит. Иначе сойдет с ума, – прокомментировала Паркер, вылавливая из миски малину.

– Второй контакт не позже чем через сорок восемь часов. – Лорел нахмурилась. – И, черт побери, она опять не вымыла за собой посуду.

Картер сидел за письменным столом в своей классной комнате и просматривал основные пункты запланированной дискуссии. Для последнего урока, когда до выстраданной свободы остается всего пятьдесят коротких или бесконечных, в зависимости от угла зрения, минут, главное – возбудить интерес и поддержать энтузиазм учащихся. Правильно выбранные акценты могут отвлечь внимание от стрелок настенных часов.

Может, детки даже чему-то научатся.

Однако сегодня он никак не мог сфокусировать даже собственное внимание.

Должен ли он позвонить ей и еще раз попросить прощения? Или следует послать ей записку? Письменно он лучше выражает свои чувства. В большинстве случаев.

Или забыть об инциденте? Прошла пара дней. Ну, если соблюдать занудную точность, один день и две ночи.

Свою занудность он сознавал прекрасно.

Он хотел забыть тот поцелуй, просто забыть, как очередной пункт в длинном списке Неловких Моментов Картера. Но он не мог забыть о поцелуе. О ней.

Он снова погружался в омут тринадцатилетней давности. В страдания безответной любви к Макензи Эллиот.

Он справится с этой любовью. Однажды уже справился. Почти справился.

Он просто на мгновение потерял голову, вот и все. И это вполне объяснимо, учитывая прошлое.

И все же… наверное, следует написать ей записку с извинениями.

Дорогая Макензи,

Я хочу принести тебе самые искренние извинения по поводу моего непозволительного поведения вечером четвертого января. Мой поступок необъясним, и я глубоко о нем сожалею.

Картер.

Возможно ли сочинить что-либо более неуклюжее и глупое?

В любом случае, Макензи, наверное, посмеялась над происшедшим с подружками, а потом благополучно все забыла. Кто стал бы ее винить?

Забыть, вот, что нужно сделать. Просто забыть и вернуться к дискуссии о Розалинде, как о женщине двадцать первого века.

Сексуальность. Самобытность. Хитрость. Ум. Преданность. Любовь.

Как Розалинда использовала свою двойственную сексуальность, чтобы расцвести из девочки в начале пьесы в женщину в конце, все это время притворяясь юношей?

Произнеси слово «секс», и внимание подростков тебе обеспечено, думал Картер.

Как…

Просматривая записи, он рассеянно откликнулся на стук в дверь:

– Войдите.

Эволюция, самосознание и отвага под маской…

Он поднял глаза и заморгал.

Еще думая о Розалинде, он таращился на Макензи.

– Привет, прости, что помешала.

Картер вскочил, задел бумаги, несколько листов спланировало на пол.

– А, ничего. Все в порядке. Я просто…

Они одновременно наклонились, чтобы поднять бумаги, и столкнулись лбами.

– Прости, мне жаль. – Картер взглянул ей в глаза. – Господи, что я несу.

Мак улыбнулась, продемонстрировав ямочки.

– Привет, Картер.

– Привет. – Он взял протянутые ею бумаги. – Я просто намечал главные моменты для дискуссии по Розалинде.

– Какой Розалинде?

– Шекспировской. «Как вам это понравится».

– А, которую в кино сыграла Эмма Томпсон?

– Нет, то «Много шума из ничего». Герцог Фредерик отправляет свою племянницу Розалинду в изгнание. Она переодевается в юношу Ганимеда.

– Своего брата-близнеца?

– Нет, то «Двенадцатая ночь».

– Я их все время путаю.

– Ну, хотя между «Как вам это понравится» и «Двенадцатой ночью» существуют параллели и в замысле, и в сюжете, они заметно расходятся… Прости, я увлекся.

Картер положил бумаги на стол, снял очки, которыми пользовался только для чтения, и приготовился мужественно встретить последствия своих действий.

– Я хочу попросить прощения за…

– Ты уже просил. Ты просишь прощения у всех женщин, которых целуешь?

– Нет, но, учитывая обстоятельства… – Картер, забудь, приказал он себе. – Ладно. Чем могу быть полезен?

– Я заглянула, чтобы передать тебе это. Хотела оставить у секретаря, но мне сказали, что у тебя «окно», и объяснили, где тебя найти. Ну, я и решила передать лично.

Мак протянула сверток в коричневой бумаге и, увидев замешательство Картера, подсказала:

– Можешь открыть. Это маленький подарок. За то, что ты позволил мне выговориться и избавил от похмелья. Мне показалось, что тебе понравится.

Картер аккуратно разорвал клейкую ленту, развернул бумагу и увидел фотографию в простой черной рамке. На фоне белого снега и кружевных деревьев ярким пламенем алел маленький кардинал.

– Потрясающе.

– Да, мило. – Мак внимательно смотрела на него. – Одно из удачных мгновений. Вчерашнее раннее утро. Не птица додо, но это наша птица.

– Наша… О, верно. И ты принесла ее мне. – Его лицо вспыхнуло от удовольствия и смущения. – Я думал, ты сердишься на меня после…

– Того, как твой поцелуй отшиб мне мозги? Это было бы глупо. К тому же, если бы я разозлилась, то не стала бы ждать и отколотила тебя, не сходя с места.

– Да, наверное. И все же, я не должен был…

– Мне понравилось, – прервала Мак, лишив его дара речи, и, развернувшись, отправилась изучать помещение. – Итак, это твой класс, где все происходит.

– Да, мой. – Господи, ну почему никак не включаются мозги, и куда подевалось красноречие?

– Я не была здесь целую вечность. Похоже, за это время здесь ничего не изменилось. Обычно говорят, что, когда через много лет возвращаешься в школу, она кажется меньше. А мне она кажется больше. Большая, просторная, светлая.

– Удачный проект. Я имею в виду здание. Открытые пространства и… Но ты говорила в переносном смысле?

– Возможно. По-моему, у нас иногда проходили уроки и в этом классе. – Мак подошла к окнам в южной стене. – Кажется, я сидела здесь и смотрела в это окно вместо того, чтобы слушать учителя. Мне здесь очень нравилось.

– Правда? Мало у кого остаются приятные воспоминания о средней школе. Это эпоха политических интриг и столкновений амбиций, подпитываемых бушующими гормонами.

Мгновенно вспыхнувшая улыбка осветила ее лицо.

– Ты мог бы нанести этот афоризм на футболку. Ну, нельзя сказать, что я обожала академию. Она мне нравилась потому, что здесь были Паркер и Эмма. Я проучилась с ними всего пару семестров. Один в десятом классе и один в одиннадцатом, но все равно мне здесь было лучше, чем в Джефферсон-Хай. Конечно, там училась Лорел, но школа была слишком большой, и мы нечасто встречались.

Мак подошла к нему.

– Даже если отбросить интриги и амбиции, средняя школа все равно останется социальным зверинцем. Но ты вернулся в класс. Держу пари, тебе нравилась каждая минута, проведенная в школе.

– Я здесь выживал. Зануды занимают одну из низших ступеней социальной лестницы, а остальные их попеременно унижают, игнорируют или оскорбляют. Я мог бы написать целый трактат на эту тему.

– И я? – изумилась Мак.

– Написать трактат? А, ты имела в виду остальных. Не замечать и игнорировать – разные вещи.

– Иногда это еще хуже, – прошептала Мак.

– Послушай, нельзя ли вернуться к тому вечеру и прояснить твое «Мне понравилось»? Не могла бы ты уточнить, если я вдруг неправильно понял?

– Не думаю, что ты неправильно понял, – улыбнулась она, – но…

– Доктор Магуайр?

В дверях, не решаясь войти в класс, излучая юность и свежесть, замерла девушка в синей форме Академии Уинтерфилда. От Мак не ускользнули ни яркий румянец, ни сверкающие глаза – явные признаки влюбленности в учителя.

– А… Джули. Я слушаю.

– Вы сказали, что я могу зайти перед уроком поговорить о моей письменной работе.

– Да, конечно. Я освобожусь через минуту и…

– Исчезаю, – сказала Мак. – Если честно, я уже опаздываю. Рада была снова повидаться, доктор Магуайр.

Мак вышла из класса, протиснувшись мимо прелестной юной Джули. Картер догнал ее на середине лестницы, положил ладонь на ее плечо.

– Подожди. Поскольку мы уладили недоразумение, могу я позвонить тебе?

– Да, ты можешь мне позвонить. Или мы можем встретиться после уроков.

– Ты представляешь, где находится «Кофейный разговор»?

– Смутно, но я найду.

– В половине пятого?

– Я освобожусь к пяти.

– В пять. Отлично. Я… увидимся там.

Мак спустилась до конца пролета, оглянулась. Картер не двинулся с места. Руки в карманах брюк защитного цвета, свободный твидовый пиджак, упавшие на лицо взлохмаченные волосы.

Бедная Джули, подумала Мак. Бедная маленькая Джули, я прекрасно представляю, что ты чувствуешь.

– Ты пригласил ее в «Кофейный разговор»? Совсем свихнулся?

Картер, убиравший в портфель папки и книги, нахмурился.

– Какие проблемы с «Кофейным разговором»?

– Там же полно учителей и учеников. – Боб Таркинсон, преподаватель математики и самозваный эксперт по сердечным делам, скорбно покачал головой. – Если ты задумал это, то должен пригласить женщину выпить. В хороший бар, Картер. С приятной атмосферой, интимной обстановкой.

– Не каждая встреча с женщиной должна вести к этому.

– Ну, через одну.

– Ты женат, – напомнил ему Картер. – И у тебя скоро будет ребенок.

– Именно поэтому я знаю то, что знаю. – Боб оперся бедром о стол Картера, придал своей симпатичной физиономии мудрое выражение. – Думаешь, я покорил такую женщину, как Эми, чашкой кофе? Нет, черт побери. Знаешь, что круто изменило наши отношения?

– Да, Боб. Ты мне тысячу раз говорил. На втором свидании ты приготовил ей ужин, и она влюбилась в тебя за куриными котлетами.

– Вот именно. Никто не влюбляется за кофе с молоком, Картер. Поверь мне.

– Она меня совсем не знает, поэтому разговор о влюбленности неуместен. И не нервируй меня.

– Ты и без меня нервничал. Ладно, ты уже напросился на кофе, посмотрим на результат. Если все еще будешь заинтересован, позвони ей завтра. В крайнем случае, послезавтра. Пригласи на ужин.

– Я не умею жарить куриные котлеты.

– Ты вообще не умеешь готовить, Магуайр. Кроме того, встреча в кофейне официально не является первым свиданием. Своди ее куда-нибудь. Когда будешь готов, я дам тебе рецепт чего-нибудь простенького.

– Господи. – Картер потер лоб между бровями, где почему-то сосредоточилось все его напряжение. – Именно поэтому я не хочу ни с кем встречаться. Сплошная морока.

– Ты избегаешь отношений из-за Корин. Она подорвала твою уверенность в себе. Хорошо, что ты возвращаешься к жизни, и новая женщина не имеет отношения к школе. – В знак поддержки Боб похлопал Картера по спине. – Ну-ка, напомни, чем она занимается?

– Она – фотограф. У нее и трех ее подруг свадебное агентство. Они организуют свадьбу Шерри. Мы – Макензи и я – вместе учились в средней школе, правда, очень недолго.

– Минуточку, минуточку. Макензи? Та рыжая, в которую ты втрескался в старших классах?

Картер снова потер напрягшийся лоб.

– Зря я тебе рассказал. Вот почему я редко пью.

– Послушай, Карт, это судьба, – взволнованно затарахтел Боб. – Потрясающий шанс воспользоваться упущенной возможностью.

– Это всего лишь чашка кофе, – пробормотал Картер.

Раскрасневшийся Боб подскочил к доске, схватил кусок мела и нарисовал круг.

– Все очевидно. Круговорот. Ты замыкаешь круг. Возьмем точку А и точку В… – Боб обозначил на окружности две точки и соединил их прямой линией. – Переходим к точке С. – Он отметил самую верхнюю точку окружности и соединил ее с предыдущими точками двумя линиями. – Видишь?

– Да. Я вижу треугольник в круге. Мне пора.

– Это треугольник судьбы в круге жизни!

Картер подхватил портфель.

– Иди домой, Боб.

– С математикой невозможно спорить, Картер. Обязательно проиграешь.

Картер обратился в бегство и быстро покинул опустевшую школу под гулкое эхо собственных шагов.