Текст книги "Потерянные Навсегда"

Что за странное письмо. Я снова просматриваю фотокопии и вижу, что все они выглядят как официальные документы, не старше пяти лет, если судить по датам, свидетельства о рождении, возможно, ангольских детей. Я понятия не имел, что мой отец мог иметь какое-либо отношение к таким делам. Но сегодня я больше ничего не узнаю, в письме нет номера телефона, и мне еще многое нужно сделать, и потратить время на то, чтобы попросить адресную службу дать мне номер на основе адреса. Может быть, завтра.

Я бросаюсь на кучу дел, которыми нужно заняться, и вижу брошюру о семинаре в Фуншале, которую Гомес, должно быть, незаметно оставил у меня на столе. Она напоминает мне, что я должен поговорить с Габриэлой, и по телефону я прошу ее забронировать два места на рейс завтра днем и номер с двумя кроватями и видом на залив на верхнем этаже в Перл-Бэй. Отель немного вдали от места проведения семинара, но, судя по тому, что я помню со своего последнего визита, он лучше всего подойдет для Бекки.

Я возвращаюсь к подвисшим делам и заканчиваю в два движения три дела, над которыми я сидел несколько дней, может быть, просто ждал подходящего момента. Я пересматриваю остальные дела и снова оказываюсь лицом к лицу со швейцарским факсом, который на этот раз читаю более внимательно. Он от некого Гвидо Кройцера, юриста, который говорит, что мой отец получил пакет, оставленный ему умершим парнем по имени Конрад Ленц, и что мой отец может связаться с ним, чтобы уточнить детали доставки. Два письма для отца в один день и оба из Швейцарии. Моя память заставляет меня расписаться в бессилии, и я снова беру письмо Бошана. Он говорит о Ленце, том самом? Внезапно я вспоминаю имена, которые слышал сегодня утром в Euronews. Три двадцать девять, выпуск новостей в три тридцать, может быть, они упомянут эту новость еще раз.

Я вскакиваю и бегу в офис Габриэлы, которая в наушниках что-то пишет на компьютере. Я закрываю дверь и включаю телевизор, прежде чем она успевает что-то спросить. Он смотрит на меня с тревогой.

Я сигнализирую ей, что все в порядке, и перехожу к телевизору. Почти в конце выпуска они снова сказали о двух изуродованных телах, найденных неделю назад в Манаусе и опознанных вчера: Элиза Феррара, итальянский врач, и Конрад Ленц, швейцарский журналист. Слишком много совпадений, должно быть, это тот же сорт совпадений, про который знали Бошан и мой отец. Но как и откуда? И кто такой Бошан? Я выключаю телевизор и ухожу к себе, не сказав Габриэле ни слова.

Вернувшись к своему столу, я беру факс и набираю распечатанный номер телефона. Я долго слушаю гудки, прежде чем берут трубку.

"Creutzer-Scheider advokat firma, Grüezi²³".

– Grüezi, меня зовут Карл Небулони, я юрист, со мной связался доктор Гвидо Кройцер, с которым я хотел бы поговорить.

– Как поживаете, доктор Небулони? Боюсь, что доктора Крейтцера не будет ни сегодня, ни завтра, не могли бы вы позвонить в среду или вы хотите, чтобы он вам перезвонил?

Я сказал ему, что попробую перезвонить, но все равно дал ему свой прямой номер, и если меня не будет, то он сможет поговорить с Габриэлой.

Которая, кстати, только что вошла с выражением выполненной миссии на лице.

– Вот билеты и бронь номера. На зеленом стикере код бронирования, с этим пойдешь прямо на регистрацию, билеты электронные. На желтом стикере номер телефона отеля и имя мальчика, с которым я говорила на случай, если возникнут проблемы.

Я беру два стикера, которые она дает мне, и наклеиваю их на завтрашний лист моего ежедневника.

– Ты придешь завтра или хочешь, чтобы я отменила завтрашние планы?

Я смотрю на повестку дня и вижу, что я только что назначил встречу с наиболее продвинутыми стажерами, чтобы узнать, кто из них хотел бы остаться с нами, а у кого уже есть другие планы. Я говорю Габриэле перенести встречу на следующую неделю и не забыть уведомить Мейреллеса, который обычно отвечает за стажировку. Она смотрит на меня, словно хочет сказать: «Как ты смеешь думать, что я забуду предупредить Мейреллеса», но пометку делает.

– Нет, я не думаю, что приду. Самолет в час, да? У меня времени только собраться? Как думаешь, сможешь прожить эти дни без меня?

Я спрашиваю очень серьезно.

– Ммм, я не знаю, шеф. Я думаю, что как минимум две практикантки будут сильно по тебе скучать...

Я моргаю, и мы оба смеемся. Со мной вообще никто из стажерок не флиртует, и Габриэла это хорошо знает, так как я слышал, что они думают, что я слишком мелкая сошка по их мнению. Но так лучше, возиться с этим меня бы смущало.

– Но я пришла сказать, что прибыл полковник Мартинс, проводить?

Мартинс, я совсем забыл об этом человеке! Я говорю Габриэле не беспокоиться, я сам выйду к нему. Полковник Кунья Мартинс – пожилой мужчина, под пятьдесят, он был нашим клиентом со времен моего двоюродного дяди. Он – настоящая жемчужина среди людей, и ему очень нравится посещать офис, когда он гуляет, хотя мы оба знаем, что большинство вещей, которые он просит меня сделать, можно сказать и объяснить по телефону.

Забронируйте встречи как минимум за пятнадцать дней и исполните все запланированное до мельчайших деталей – такие у него распоряжения. К счастью, он никогда не занимает много времени. Сегодня он пришел, чтобы попросить меня помочь с описью вещей, которые он хочет внести в завещание.

Он подает мне исписанный от руки лист формата А4, на котором четко написано то, что он только что сказал мне устно. Он спрашивает меня про Бекку и как у нас дела, крепко пожимает руку, хлопает меня по плечу и уходит, так же быстро, как вошел. В общей сложности все заняло не более двадцати минут. В таком возрасте быть таким быстрым – это же идеальный пациент, о котором мечтает любой геронтолог.

Я вижу, что уже двадцать минут пятого и начинаю собираться, Бекка ждет меня в пять, и я не люблю ее разочаровывать. Она, правда, еще не умеет понимать время, но есть и другие способы узнать, опаздываю я или нет, например, посмотреть, кого уже забрали, а кого еще нет, и посчитать «среднее»... Их гораздо сложнее обмануть, чем вы думаете. Неосознанно, я положил письмо Бошана и факс Кройцера в папку, даже не знаю почему, а также вынул электронный календарь отца из ящика и дополнительные карты памяти, которые он хранил на фальшивом дне – я все уже просмотрел, но никогда не знаешь, что обнаружишь, если смотреть с другого угла.

В плаще я дважды стучусь в дверной косяк к Габриэле, чтобы попрощаться и спросить, не хочет ли она, чтобы я привез ей что-нибудь из Фуншала, она отвечает «нет» и желает нам благополучно съездить.

Я уже берусь за ручку двери, когда вдруг кое-что вспоминаю, возвращаюсь и говорю, чтобы она никому не говорила, даже под пытками, где мы собираемся остановиться. Если бы я не увернулся, ластик прилетел бы мне в лоб. Я бегу к выходу, убегая от несущегося мне вслед эпитета «ненормальный босс, не заслуживающий своего секретаря».

В метро еще не очень людно, и я захожу на Авеню Республики без десяти пять, что дает мне время прогуляться до Санчо Панса и поглазеть на девушек. Это спорт, который приносит гораздо больше удовольствия летом, но парень в моей ситуации должен хвататься за возможности, когда они появляются. Я бы ни на что не променял ответственность за Бекку, но также верно и то, что она полностью разрушила мою личную жизнь – не говоря уже о сексуальной, которая, как говорят, находится в анабиозе. В любом случае, если понять почему Изабель ушла от меня, то нельзя даже считать, что это плохо. Лучше уйти, чем остаться и усложнить жизнь мне и малышке.

Но это еще не все, быть родителем-одиночкой действительно сложно. Как парень может пойти повеселиться вечером? Оставить Бекку с няней? Это должен быть очень особенный человек, чтобы она его признала, и, если случится снова ночь кошмаров, я не уверен, что няня сможет ее успокоить. Вот если бы Лотта приехала на рождественские каникулы, но похоже, она не приедет, она, должно быть, захочет провести их с Джаспером в Копенгагене.

Но я не знаю, на что жалуюсь, эта фаза кошмаров, когда ей нужно больше внимания, не может длиться вечно, и как только ей станет лучше и она немного подрастет, я смогу попросить кого-нибудь посидеть ней несколько часов и вернуться в общественную жизнь. Мне нужно найти новых друзей, потому что большинство из тех, что были у меня до аварии, постепенно исчезли. Я не виню их, но меня такие друзья не устраивают.

Я подхожу к дверям детского сада и ничего. Бывают дни, когда их не видно. Я иду в заднюю комнату, где они должны закончить свой обед, и меня встречают, бегом бросаясь ко мне, и мои руки хватают маленькие ручонки, полные крошек и измазанные маслом, и я слышу крик «Калле, калле!»

Я сразу забываю, что у меня нет личной жизни, нет девушки и я не был в кино, на концертах или выставках с тех пор, как умерли родители. Слышать ее и видеть ее такой счастливой, когда мы снова встречаемся в конце каждого дня, более чем достаточно, чтобы я не вспоминал о личной жизни некоторое время. Я спрашиваю, как прошел день, и мне говорят, что все прошло хорошо. Мы прощаемся с ее друзьями, и я веду ее в ванную комнату, где мою ей руки и лицо перед тем, как надеть плащ и шарф, и, хотя дождя нет, уже темнеет, и вечер ветреный и неприятный.

Я иду к выходу, но возвращаюсь, чтобы сказать Ане, что Бекки не будет до понедельника, и получаю вторую улыбку за день. Это приятно, и хоть все идет хорошо, с Беккой сложно, и, если вдруг что-то пойдет не так, больше всех пострадает Бекка.

Обратный проезд в метро прошел без происшествий несмотря на то, что мы взяли с собой откидное сиденье и поезд был полон к пяти часам.

На подъезде к Маркешу, я спрашиваю Бекку, не хочет ли она пойти посмотреть на огни и съесть мороженое, которое просила утром, но она мотает головой, и мы пересаживаемся на поезд до Коломбо. Приехали без затруднений, потихоньку поднимаемся по лестнице – с автокреслом в руках – садимся в машину и едем домой.

Я открываю дверь дома в шесть. Нельзя сказать, что мы добрались молниеносно, учитывая, что ехали из центра в центр.

Я приступаю к приготовлению ужина, о котором думал еще в детском саду Бекки. Детям сложно готовить, им быстро все перестает нравиться. Но сегодня у меня не кулинарное настроение (когда оно у меня, вообще, просыпалось?). И я не собираюсь делать ничего кроме золотых рыбок на гриле с картофельным пюре, яиц-пашот и резанных помидоров – всего, что, как я знаю, ей нравится – или, по крайней мере, обычно нравится. К блюду пойдет стакан холодного молока, его она тоже любит, и банан для обезьянки на десерт.

В половине седьмого мы садимся за стол, и я начинаю говорить о завтрашнем путешествии. Сначала ей очень нравится эта идея, но потом она понимает, что не сможет быть со своими друзьями, и Бекка задумывается, как теперь ей эта идея. Наконец, она приходит к выводу, что летать на самолете веселее, чем ходить в детский сад, и азарт берет верх. Может, мне не стоило ей говорить, теперь, должно быть, ее будет трудно уложить в постель ...

– Калле, можно я сяду к окну? – спрашивает она умоляюще, на шведском, как и каждый раз, когда мы путешествуем на самолете.

– Конечно, конечно, детка, а почему?

Я уточняю, зная, что она хочет, чтобы я спросил. Она смотрит на меня, словно не понимает, как я могу считаться взрослым, если не понимаю, почему она хочет сидеть у окна.

– Ну, ты можешь видеть другие самолеты и уток, когда они проносятся мимо нас, så kla’t!²⁴

Ну конечно, как я мог сразу не сообразить, что это то, ради чего люди сидят у иллюминаторов. Мы продолжаем разговор на трех языках, как обычно, примерно до семи тридцати, и она начинает зевать, но решает, что хочет посмотреть Пеппи. Сначала мы идем в ванную, чтобы она вымыла руки и почистила зубы, а затем я убегаю от нее в комнату с телевизором, смеясь и крича:

– Никакой щекотки!

Я вставляю диск, включаю телевизор, сажаю ее в большое кресло, и, как я и ожидал, минут через пятнадцать она засыпает.

Я несу ее в свою спальню, переодеваю в пижаму, накрываю пуховым одеялом, потому что ночь сырая, и выхожу на цыпочках, оставляя свет на прикроватной тумбочке включенным, на случай, если она проснется.

Затем я привожу в порядок кухню, запускаю стиральную машину и собираю чемодан, затем сажусь перед телевизором, чтобы посмотреть выпуск в 9:30 на Euronews. Они снова упоминают имена Ленца и Феррары, на этот раз чтобы сказать, что те были на службе у организации ЕС, занимающейся защитой детей (IEPI²⁵), и в Бразилии они занимались расследованием случаев незаконного усыновления. Служба получила жалобы на продажу и похищения детей.

Подробностей было немного, этот канал не для этого. Завтра я попробую купить в аэропорту газету, которая расскажет мне больше, возможно, кто-то из них был человеком, чья смерть заслуживает более тщательного рассмотрения, чем краткое упоминание в Euronews.

Когда новости заканчиваются, я беру портфель, иду в кабинет, делаю копии писем, приложений и факсов, и кладу в сейф родителей, где они хранили важные документы, оригиналы. Если убитые расследуют случаи незаконного усыновления и похищения детей в Бразилии, очень вероятно, что идентификационный браслет и документы, которые, похоже, свидетельства о рождении, также относятся к детям, незаконно усыновленным или похищенным в других странах. Не имея возможности прочитать другие, я снова обращаю внимание на ангольские свидетельства. Теперь я замечаю то, что раньше не привлекло мое внимание, под именем матери в месте, где должна быть указана профессия, в обоих случаях прочерк. И в обоих случаях прочерк в графе отец.

Это может ничего не значить, но кажется странным, что человек может позволить себе частную клинику, и давайте предположим, что это действительно частная клиника, не указывая профессию матери, или имя отца или его профессию, указав только имя матери. В любом случае, если бы это была нежелательная беременность, которую не хотели прерывать ни по какой причине, было бы лучше все скрыть. Чем больше я думаю, тем страннее мне это кажется. И снова мне интересно, а какое, черт возьми, к этому имеет отношение мой отец?

У нас не было ангольских клиентов, а бразильцев и того меньше, в офисе только Гомес поддерживает контакты с Бразилией, где он иногда проводит отпуск, но, насколько я знаю, у него нет дел, связанных с усыновлением, и ему не нужно заниматься этим. В понедельник я спрошу его, знает ли он что-нибудь об этой частной клинике. Белен, это название мне незнакомо, где это? Я беру атлас и нахожу Белен на севере страны. Ясно, столица штата Пара, находится в устье одноименной реки. Нельзя сказать, что это маленький город, по данным одной из последних переписей там числится около 190 тысяч жителей. Но все равно там не должно быть много частных клиник, и, если закон аналогичен португальскому, может быть только одна с таким названием. Осталось ее найти. Однако, чтобы больше не тратить время зря и потому, что все это мне кажется очень любопытным, я пишу Бошану письмо, в котором, без подробностей, прошу его срочно связаться со мной и даю мой прямой номер. Завтра сброшу письмо в аэропорту. Перед сном я делаю последний звонок, чтобы заказать такси на одиннадцать утра.

ТРИ:

Мой день начинается в обычное время, с упражнений, которые были частью моего утра уже несколько месяцев. Поскольку я несколько раз отвлекаюсь, когда думаю об истории Ленца и Феррары, я не заканчиваю до семи – и мне приходится начинать несколько подходов с самого начала, потому что не помню, сколько раз я чего сделал, наказание, направленное на улучшение моей памяти и концентрации, но это мало помогает. Я даю Бекке поспать подольше, хоть ночь была неплохой, пусть она отдохнет, я завтракаю и пакую ее вещи и свои, или, вернее, я пакую свои вещи в чемодан и оставляю то, что предполагаю, она возьмет, на кровати в ожидании ее одобрения (или нет). Посреди ее комнаты я поставил чемодан на колесиках Petit Spirou, чтобы она могла взять с собой игрушки.

Я хочу принять душ, прежде чем разбудить Бекку, и, когда захожу в ванную и вижу себя в зеркале, я решаю, наконец, сбрить бороду. Я промокаю лицо горячей водой, массирую кремом на основе эвкалиптового масла, накладываю ментоловый крем с зародышами пшеницы и ланолином в фарфоровую миску и вспениваю кистью из меха куницы.

Я жду несколько минут, чтобы крем хорошо впитался, а затем покрываю лицо пеной. Я жду еще несколько минут перед бритьем, а после бриться снова наношу крем с эвкалиптовым маслом, потом массирую лицо Floïd – лосьоном после бритья, который мой дедушка присылает мне из Мадрида с удивительной регулярностью, хотя я уже сотни раз говорил ему, что могу сам купить его в Corte Inglês²⁶. Выглядит, словно я неженка, но много лет бритье было для меня мучением, а теперь, я могу бриться хоть дважды в день, без всякого раздражения кожи.

Я принимаю душ за пять минут, вытираюсь и иду одеваться в свою комнату. На Мадейре более жарко и влажно, чем в Лиссабоне, поэтому я выбираю двубортный костюм из весенней коричневой тасманской шерсти, кремовое нижнее белье, носки цвета охры и желтую хлопковую рубашку с пуговицами и отстрочкой на воротнике яркого желтого цвета. Галстук плотного темно-зеленого шелка с геометрическим охристым орнаментом, который сочетается с цветом рубашки и костюма. Я надеваю светло-коричневые туфли на шнурках, но замечаю, что их нужно чистить, и иду в кладовку за коробкой со смазкой. Быстро и аккуратно, чтобы не пачкаться, чищу обувь и снова обуваюсь. А затем возвращаюсь в ванную, чтобы вымыть руки, анализирую свое отражение в длинном зеркале и, довольный результатом, собираюсь разбудить Бекку.

Ей не понадобилось много времени, чтобы вспомнить, что сегодня она летить на самолете. Он начинает прыгать в постели, и мне приходится ее остановить. Потом мне удается затащить ее в душ и оставить ее саму вымыться, так, как ей хочется. У нее не очень это получается и занимает больше времени, чем принятие ванны, но так она чувствует себя более взрослой.

Я веду ее на кухню, кормлю завтраком, отвечая на бесконечные вопросы о самолетах и о том, что такое Мадейра, и мы идем к ней в комнату, выбирать одежду. Как ни странно, сегодня с одеждой мы разобрались быстро, должно быть, из-за волнения перед неожиданной поездкой, она даже не критиковала то, что я для нее отложил. Пока она выбирает игрушки, которые мы возьмем с собой, я заканчиваю паковать чемодан, и ставлю его у дверей. Беру рабочий телефон, но потом решаю взять личный, а этот оставляю на столе.

Еще час до такси, поэтому мы сели читать книгу сказок. Между вопросами, большинство из которых совсем не относились к сказке, я почти успел дочитать Золушку, прежде позвонило такси.

По пути в аэропорт, как и следовало ожидать, мы встаем в пробку – у всех обед. ДТП с участием трех автомобилей у заправки Repsol, уже приехали полиция и скорая помощь, которые перегородили весь Второй проспект, все это вовсе не помогает нам добраться до аэропорта так быстро, как бы хотелось.

Спустя почти сорок минут мы забираем чемодан из задней части Мерседеса и кладем его в тележку, которую оставил другой пассажир, я оставляю таксисту чаевые и прошу чек, затем усаживаю Бекку на чемодан, и мы едем на регистрацию.

– Неболони, вы говорите, синьор? Нет брони на такое имя. У вас есть код? – я показываю ей зеленую бумажку Габриэлы и жду, пока она ищет нас в системе. Через некоторое время он обнаруживает:

– Ах, Небулони... – наконец восклицает она, подчеркивая «у», хотя я писал ей имя дважды, маркирует чемодан и выдает нам посадочные талоны.

– Седьмой выход, в 12.40. Счастливого пути.

Я протягиваю руку Бекке, мы идем к почтовому ящику, чтобы опустить письмо, проходим проверку безопасности и гуляем по магазинам, пока не объявят посадку.

После как нас проверили трижды, а посадочные талоны дважды, чтобы удостовериться, что мы точно не спустились с парашютом тайком между контрольными точками аэропорта, мы с полными руками игрушек сели на места в первом ряду, когда самолет почти улетал без нас. Бекка улыбается от уха до уха. Думаю, я еще долго буду спрашивать себя, как она убедила меня столько всего накупить. И при всем этом я забыл купить газету! К счастью, на рейсе много иностранцев, и я могу выбирать из Ежедневных новостей, Международной трибуной, Миром и Вечерними вестями, которые я собираюсь прочитать, после того как съем обед и помогу пообедать Бекке.

Сегодняшние Трибуна и Ежедневные новости отвели часть первой полосы решению правительства Мозамбика добавить английский к португальскому в качестве официального языка страны, заявляя о коммерческих связях и участии в британском сообществе, и перепечатку от Ройтерс по Бразилии, похожую на информационный выпуск Euronews, кратко и содержательно.

Мир тоже пишет о Мозамбике, размышляет о возможной независимости Азорских островов и будущем присоединении архипелага к Соединенным Штатам и ничего не говорит о Бразилии.

Только Вести упоминают об этом деле подробнее, в коротком абзаце на первой полосе указана страница с продолжением статьи, ей отведено полстраницы в международной рубрике, вместе с анализом ситуации в Ираке и интервью с португальско-американским юристом, президентом движения за независимость Азорских островов, базирующимся в Вашингтоне.

После биографической справки доктора Феррары и работы, которую он выполнял для еврокомиссии, Вести сообщают, что «он поехал в Бразилию, а точнее в штат Амазонас, чтобы провести расследование совместно с Федеральным правительственным институтом защиты детей. Обвинения Бразилии в незаконном усыновлении, похищении и продаже детей, в которых якобы участвуют граждане Европейского Союза. Поскольку до сих пор нет доказательств фактического участия граждан ЕС, присутствие доктора Феррары в Бразилии и его участие в опросе было только в рамках существующего сотрудничества между двумя организациями по защите детей и не играло официальной роли». И далее: «Новость об этой бесчеловечной торговле впервые была освещена господином Конрадом Ленцем в швейцарской газете «Время Цюриха», который также сопровождал расследование, по просьбе доктора Феррары, с которой он ранее работал в другом известном расследовании ужасающей ситуации с сетью педофилов, которое проводилось несколько лет назад. О сетях педофилов, также сообщалось в газете (...). Ужасно изуродованные тела обоих расследователей и сопровождавшего их доктора Марсело Кабаниши из Управления защиты детей штата Амазонас были найдены на свалке к северо-западу от Манауса.

Экспертиза показала, что они подверглись жестокому нападению собак и впоследствии были разрезаны на куски мачете, так, что опознание затруднялось. Никаких документов не было обнаружено ни в одежде, которая была на трупах, ни в непосредственной близости от того места, где они лежали. Но об исчезновении доктора Кабаниши, заявила его жена, и по зубной карте Марсело его смогли опознать, и, вместе с ним, обоих расследователей. (...) Полиция, однако, не считает, что это ужасное преступление имеет какое-либо отношение к текущему расследованию незаконных усыновлений, учитывая, что на одежде обоих европейцев были обнаружены следы героина.

По словам представителя полиции, это классический случай «расплаты» или досадное столкновение расследователей с бандой наркодилеров, которая идет полным ходом (в северо-западной части страны). Через Бразилию проходят транзитные маршруты между различными районами выращивания наркотиков в Колумбии, Перу и Боливии, которые почти не патрулируются армией, поэтому при столкновениях результат один. Особого расследования не ведется, дело квалифицировано, как обычное убийство (...) »

Наркотики? Дилеры? Я не Шерлок, но, если что-то и было приянуто за уши во всю эту печальную историю, так это героин, который, как говорят, нашли в одежде. Я, конечно, не сомневаюсь, что он там был, но было бы очень странно, если бы его не подложили специально. Благодаря обнаруженным наркотикам чрезвычайно удобно отвлечь внимание и очернить работу, которую Феррара, Ленц и этот Марсело Кабаниши делали в Манаусе. С каждым разом все любопытнее, как сказал уже не помню кто.

Предупреждение пристегнуть ремни безопасности застало меня врасплох, я не заметил, как прошло время. Бекка спит рядом, уткнувшись головой в подушку, уставшая смотреть в окно в поисках уток и самолетов, которые нужно пересчитать. Я проверяю, что ее ремень все еще туго затянут, и позволяю ей спать. Самолет продолжает постепенное снижение до Мадейры, миновав Понту-Санту, который можно увидеть слева, и пересекает восточную границу острова, пролетая над местом, которое пилот называет Понта-де-Сан-Лоренсу.

Он летит по острову вдоль побережья, проезжает аэропорт и огибает море, чтобы приземлиться между востоком и западом, и снова летит вдоль побережья. Вид впечатляет, слева от самолета можно увидеть то, что кажется непрерывным горным склоном, который практически выходит из моря, пляжей, достойных такого названия, нет, только бухты с галечным дном, в одной такой деревенька Санта-Крус, и дома, огромные дома всех размеров и форм, очень близко расположенные друг к другу, посреди бесконечного зеленого моря.

Если бы я первый раз летел, я бы решил, что мы просто едем на машине в горной стране, так низко мы летели над островом. Бекка просыпается от тряски при посадке и протягивает мне руку.

Самолет склоняется то на одно крыло, то на другое, пока пилот ищет лучший подход через противоречивые ветры, с которыми ему, кажется, пришлось столкнуться. Наконец, шасси касаются гудрона взлетно-посадочной полосы, достаточно плавно, и сразу же выключаются двигатели, что вызывает оглушительный шум и вызывает громкие аплодисменты пассажиров.

Чуть более чем через двадцать минут мы забрали чемодан, и оказались в начале очереди к канареечно-желтому такси с двумя продольными синими полосами, посреди солнечного дня, голубого неба и очень приятной погоды. Мы сели в первое такси, Рено Лагуна, водитель которого сразу же заговорил со мной по-немецки, сказав, что никто не знает остров так, как он, и что запланировать экскурсию на его такси лучше, чем на автобусе. Я перебиваю его, чтобы сказать, куда нам нужно, я, конечно, говорю с ним по-португальски, что удивляет его.

– Извините, я не думал, что синьор португалец. Вы совсем не похожи.

Говорит он с мягким мадейрским акцентом. Все в порядке, я говорю, не извиняйся, я и подумать не мог, что похож на немца.

– Итак, вы в отпуск? Собираетесь играть в гольф? Хорошая пора сейчас. Если вам нужен транспорт, позвоните мне, меня зовут Марко, вот номер мобильного.

Этот человек настойчив, но правда в том, что, судя по очереди в аэропорту, лучше всех привлекает клиентов тот, кто не упускает шанс. Карточку я сохраняю и обещаю перезвонить, если решу поехать на экскурсию, но, вероятно, у меня не будет времени.

– А, вы работать. На семинар, нет? Сегодня приехало много людей, только я сделал четыре рейса: два в казино и два в Reid’s.

Он продолжает говорить о том, как много людей будет на семинаре, но, поскольку я не выгляжу заинтересованным, да мне и на самом деле это не интересно, он решает заткнуться и позволить мне насладиться пейзажем. Бекка очень тихо сидит рядом со мной, пристегнув ремень безопасности, и смотрит куда-то в окно.

– Куда ты смотришь, Бекка? – мягко говорю я по-португальски, ни за что я не хочу выказать, что я понимаю шведский и я завожу новый разговор сам.

– Ничего, я просто смотрю на дома и деревья. Ты думаешь, они не упадут с горы?

Я говорю ей, чтобы она не волновалась, потому что они в полной безопасности, но я понимаю ее страх: некоторые дома выглядят так, будто свисают со склона холма.

Через двадцать минут прибываем в гостиницу. Я плачу таксисту, прошу чек и оставляю сдачу.

– Не забудьте обо мне, – снова говорит он, кивнув швейцару отеля. Мы дважды миновали вращающуюся дверь, потому что Бекка подумала, что это такая забава, и мы подходим к стойке регистрации.

– Guten tag, hërtzlich wilkommen zum Pearl Bay Resort Hotel!²⁷ – говорит нам очень милая девушка за стойкой с мраморной столешницей. Я сегодня проснулся немцем?

– Добрый день, я полагаю, у вас есть бронь на имя Карла Небулони?

Она краснеет до корней волос.

– Простите, доктор Небулони, я не знала, что вы говорите по-португальски. Вы выглядите как немец.

Одно не исключает другое, думал я ответить, но передумал и сказал:

– Да, я знаю, мне сегодня уже говорили, – я меняю тему разговора, – Погода хорошая? – Обрадовавшись, что меня не задела ее ошибка, девушка, у которой на левом кармашке форменной рубашки бэдж, на котором написано, что ее зовут Микаэла, улыбается и отвечает, что погода очень хорошая, подтверждая слова водителя такси. Она дает нам магнитные карты-ключи, желает хорошего отдыха и зовет коридорного, чтобы он проводил нас в комнату на шестом этаже.

Мы прошли налево от стойки регистрации, миновали два пандуса, один вверх, другой вниз, и поднялись на лифте. Коридорный провел нас по прямому холлу до конца и открыл дверь в комнату слева, и все это не говоря ни слова. Он поставил чемодан на столик и пожелал нам хорошего отдыха, я дал ему несколько монет, и он ушел, тихо бормоча «спасибо».

Номер оформлен в пастельных оттенках розового и зеленого, светлый ковер, темные занавески, обставлен светлой деревянной мебелью, которая отражает свет, проникающий через окно. Я открываю балконные двери, откуда открывается вид на залив Фуншала, как я и просил, и выхожу, пока Бекка, которая уже сняла туфли, носки и брюки, прыгает по кроватям. Слева передо мной громада Reid’s, самый известный отель Мадейры, с длинным списком знаменитостей, останавливавшихся здесь за более чем сто лет существования; на заднем плане, тоже слева, залив Фуншала и часть отреставрированной пристани для яхт, а дальше – виднеется сам остров, пока он не поворачивает и не скрывается из виду.

Справа от меня только море. Так же, как я помню, когда был здесь с родителями год назад. Я уселся в одно из плетеных стульев, сложив ноги на балюстраду и слушаю море, пока Бекка весело перекидывает подушки с одной кровати на другую.

Я позволил себе просидеть так полчаса, затем позвонил Габриэле, сказать, что мы приехали и что она может звонить мне по личному номеру, если ей что-нибудь понадобится.

– Не волнуйся, шеф, вот увидишь, в этом не будет необходимости. Все под контролем. Используй этот семинар, чтобы отдохнуть.

Как обычно, она попадает в яблочко, что заставляет меня подумать о Гомесе, и о том, почему он решил не ехать. Любопытно, и я спрашиваю:

– Ты видела ПИГа сегодня?

Ответ меня сбивает с толку.