Текст книги "Потерянные Навсегда"

– Нет, похоже, он улетел утренним рейсом в Базель. Сюзана говорит, что на встречу с клиентом, ты ничего об этом не знаешь?

Я говорю «нет», но меня это не удивляет, в конце концов, что кто знает о клиентах Гомеса, так это Гомес, даже если они клиенты фирмы. Я прощаюсь и захожу в комнату, где Бекка почти разобрала кровати своими прыжками. Я восхищаюсь ее энергией, но делаю вид, что недоволен.

– Бекка, посмотри, что ты наделала, и где же мы будем спать?

Она перестает прыгать и с грустью смотрит на меня.

– Ты должна помочь мне привести кровати в порядок, чтобы мы могли поспать, иначе завтра мы проснемся очень уставшими, хорошо?

Ее подбородок поднимается и опускается, соглашаясь со мной. Сказано – сделано, она спрыгивает на пол, и следующие десять минут помогает мне натягивать простыни и одеяла на место, пока кровати не выглядят более-менее похожими на то, как выглядели, когда мы только вошли в номер.

Итак, четыре часа, пора обедать. Я снова одеваю Бекку, и мы ищем, где ее покормить.

Проходя мимо стойки регистрации, я спрашиваю Микаэлу, есть ли в отеле услуги няни, и узнаю, что они есть. Я резервирую одну, с завтрашнего дня и до пятницы, чтобы та посидела с Беккой, пока я на семинаре. Выйдя из гостиницы, мы поднялись по крутому склону к дороге и пошли по набережной, по дороге, которая называется Монументальная.

Мы проходим мимо ресторана, который, должно быть, был чьим-то домом, потом мимо еще одного старого дома, теперь приспособленного под паб в ирландском стиле, огромного отеля, еще ресторана, агентства недвижимости, пока не доходим до перекрестка, где, кажется, была гряда магазинов, включая кафетерий. Мы идем туда, но что-то никакого кафетерия там нет, поэтому мы возвращаемся в отель, и решаем пойти в бар у бассейна, где я видел блюда, которые нравятся Бекке.

Когда мы проходим мимо стойки регистрации, Микаэла зовет меня и говорит, что они связались с няней, но единственная няня – иностранка, и хотя она говорит по-португальски, она не очень хорошо говорит. Я говорю, что это не имеет значения, если она поладит с Беккой, но спрашиваю, какой она национальности.

– Это шведка, девочка, которая живет здесь со своими родителями. Она очень дружелюбная. Я надеюсь, что ваша дочь с ней поладят.

Я едва не рассмеялся, но совпадение действительно потрясающее. Кто знал, что, когда на Мадейре понадобится няня, единственная свободная няня окажется шведкой. Забавно. Я решаю ничего не говорить Бекке, чтобы посмотреть, как она отреагирует, когда девушка заговорит по-шведски.

– Не волнуйся, Микаэла, я уверен, что они очень хорошо поладят, – говорю я.

Хотя я и сам не уверен, что Бекка поладит с кем-то только потому, что кто-то говорит с ней на языке, который она знает, но это выяснится только завтра.

Мы спускаемся к бассейну, садимся за один из барных столиков и заказываем яблочный сок и тосты для Бекки и воду для меня. Чувствую солнце на спине, передумываю, снова зову официанта и меняю заказ. Нет ничего лучше холодного пива, когда пригревает солнце.

Бекка съедает тост и выпивает яблочный сок, пока дьявол трет глаз²⁸. Я спрашиваю, хочет ли она еще.

– Да, но не тост. Торт.

Я иду за единственным тортом, который, как мне казалось, ей нравится, – чизкейком, но он кончился. Однако второй яблочный сок исчез так же быстро, как первый. Лучше не есть много сейчас, дождаться нормального ужина. Я допиваю пиво, спустя много времени после того, как исчез второй яблочный сок, подписываю счет, ставлю номер нашей комнаты, и мы снова выходим из отеля, на этот раз в другую сторону, по той же дороге – Монументальной.

Некоторое время мы идем в сторону центра, но потом я вижу, что Бекка начинает уставать, и мы берем такси.

Мы спускаемся на площадь в старой части города и прогуливаемся по узким улочкам, застроенными домами, прислоненными друг к другу, словно они опираются друг на друга. Некоторые отремонтиованы, запах краски и свежего цемента преобладает в теплом воздухе вечера. Многие рестораны и таверны отремонтированы и оформлены так, чтобы выглядеть старыми, поскольку туристы любят посещать забегаловки, которые считаются аутентичными, такие, с жилыми этажами над ними.

Мы миновали рынок, уже закрытый, перешли реку по мосту, и спустились по берегу, чтобы выйти на площадь со статуей, памятником автономии острова. Мы гуляем по площади, и выходим к заливу. Бекка говорит, что устала, и поэтому мы садимся на одну из выкрашенных в зеленый цвет деревянных скамеек, лицом к морю.

Прилив, и вода уже близко к стене, хотя нельзя сказать, дойдет ли она до нее. Ветер приносит с собой запах моря, который делает воздух в этот вечер более прохладным и приятным, вокруг нас гуляют туристы и мадейцы проходят по своим делам, пока мы играем в сардинки²⁹.

Не имея ни малейшего представления сам, я спрашиваю Бекку, что бы она хотела на ужин.

– Ммм, не знаю, что-нибудь вкусное. Может быть, пирожные и сок?

Почему я до сих пор беспокоюсь...

– Но, детка, так нельзя, на ужин не могут быть пирожные, ты это знаешь. Что скажешь о стейке с картошкой фри и соусом. Много соуса?

Меня внезапно осеняет.

– Да! А потом мы можем съесть торт, нет, мороженое, огломное?

Я говорю «да», если она все съест, зная, что проблем не будет. Мы возвращаемся в отель чуть раньше шести. После пристани для яхт, заполненной парусными лодками, которые кажутся приклеенными друг к другу и к понтонам, мы находим то, что кажется большой белой палаткой, и я решаю войти туда, отчасти из-за названия, написанного на знаке; «Дом пива», потому что там, где есть пиво, обычно есть стейки и картошка фри, но еще и потому, что голод начинает усиливаться.

В зале мало людей, я спрашиваю сотрудника, можно ли тут поужинать, и когда он говорит «да», мы направляемся к одному из столиков у окна слева. Я сажусь напротив Бекки и беру меню, которое официант оставил на столе. Как всегда бывает, когда я голоден, мне трудно решить, у меня текут слюнки, кажется, от всего. Наконец я решаюсь на карри из морепродуктов. Зову официанта, прошу хорошо прожаренный стейк и чипсы с соусом для Бекки, и яблочный сок и карри для меня.

– Что будете пить? – спрашивает он, его лицо рябое и улыбающееся, а тюленьи усы делают его похожим на простофилю. – У нас есть вино, белое и красное, пиво собственного производства, безалкогольные напитки…

Он оборвал фразу в ожидании моего ответа, который не задержался.

– Кружку вашего пива. Хочу попробовать.

Два пива в один день, завтра придется приложить серьезные усилия, чтобы компенсировать это!

– Очень хорошо, сэр. 300 мл или 500?

Я хочу пить! И голод не позволяет мне хорошо соображать.

– Давай 500. Но очень холодное!

Завтра мне придется усердно потренироваться. Я надеюсь, что тренажерный зал в отеле хороший.

– Конечно, сэр. Вот увидите, вам нравится. Я быстро.

И мне очень понравилось. Вернее, нам обоим понравилось, потому что Бекка тоже ничего не оставила на тарелке. Официант подходит с тележкой десертов, но на этот раз мне уже не хочется все съесть, я выбираю фрукты и прошу для Бекки большое мороженое. Она изо всех сил пытается прикончить его, но порция действительно большая и, в конце концов, Бекка сдаётся. Официант предлагает кофе, я отказываюсь и прошу счет. Я оставляю хорошие чаевые и мы уходим, став немного тяжелее и намного счастливее.

Солнце скрывается за горизонтом, мы поднимаемся на холм слева от ресторана и идем через Жардим-де-Сан-Катарина, навстречу последним лучам. Мы проходим помеченный флагом дворец, а затем Конгресс-центр, где садимся на такси и возвращаемся в отель.

В номере после того, как Бекка почистила зубы и надела пижаму, я разрешил ей посмотреть канал «Панда», сидя на кровати и она быстро начала клевать носом. Я укладываю ее, выключаю свет, убавляю громкость и поворачиваю телевизор в сторону, не выключая его, и держу ее за руку, чтобы помочь ей уснуть. Через десять минут она крепко спит.

Я переключаю канал на Euronews, чтобы узнать, есть ли какие-то новости в случае с Манаусом, но про это дело даже не упоминают. Проблемы все те же, что и в последние несколько дней, и все они кажутся слишком унылыми, чтобы обращать на них внимание. Я выключаю телевизор и некоторое время сижу на балконе, наслаждаясь пейзажем и свободным временем перед сном.

Наутро няня приходит в девять, семинар начинается в половине десятого, согласно программке. Полагаю, получаса должно быть более чем достаточно, чтобы познакомить ее с Беккой и добраться до дворца, где будет проходить семинар.

Посмотрим, кого я должен слушать завтра: два типа утром и два днем. Сначала некий М. Фишер де Алмейда, который расскажет о конвергенции законодательства во всех западных странах и его влиянии на центры освобождения от налогов, а затем К. Антонелли о том, как центры освобождения от налогов могут продолжать играть центральную роль в развитии нуждающихся регионов, несмотря на недавно введенные ограничения. Все темы кажутся интересными, если никто из выступающих не окажется занудой, что всегда может случиться.

ЧЕТЫРЕ

Я приезжаю на семинар, почти в десять, пробка, такси тащились, как черепахи, в пробке. Праздник, похоже, никак не повлиял на транспорт.

Я вхожу, беру материалы и занимаю место с краю в последнем ряду. Выходит человек, который сопровождает свою речь подробными графиками и таблицами процентных сравнений – и это все в лекции по юриспруденции? Обычно лекции не такие красочные. И хотя речь длится где-то час, это не утомляет.

В одиннадцать перерыв на кофе, выйдя из лекционной, я натыкаюсь на Нила, как обычно хорошо одетого, костюм с Сэвилл-роу³⁰ и явно менее удивленного нашей встрече, чем я мог представить.

– Калле! Vad gör du här³¹? Я думал, приедет Гомес.

Он говорит на шведском с отвратительным акцентом, который сам же высмеивает, но тут же переходит на английский, единственный язык, на котором он действительно умеет разговаривать. Обычная добродушная маска украшает его лицо.

– Да, должен был приехать он, но у него кое-что случилось.

Смех.

– Непредвиденное событие? О, я понимаю. В смысле вечеринка в доме знаменитости. Он своего не упустит.

– Да уж. Как поживаешь? Как Джанет и дети?

Он кивает:

– Хорошо, все в порядке. Слушай, как тебе удалось приехать, где ты оставил Бекку?

Я отвечаю, что привез ее с собой и что она в отеле со шведской няней, это он тоже нашел очень забавным. Нил на пятнадцать лет старше меня, и он был очень дружен с моими родителями, на самом деле, больше с матерью, через дядю Кьелла они познакомились в летнем лагере. Когда они были маленькими, Нил ездил отдыхать в дом бабушки и дедушки недалеко от Уппсалы. В итоге он получил диплом юриста, а затем некоторое время работал в офисе, вместе с Мейреллесом и Гомесом в налоговой, и теперь мы сотрудничаем с его офисом в Лондоне. Он сильно помогал мне сразу после аварии, он и Джанет, а она врач, пришли, помогли мне навести порядок и позаботиться о Бекке в те первые дни. Я им очень благодарен.

Мы поговорили несколько минут, две, может, четыре, когда появились Жорж Башеле и Хавьер Роккафорте, которых я знаю, одного с летних курсов в Брюгге, а с другим мы познакомились в доме моих бабушки и дедушки. Никто из них не ожидал встретить меня здесь, и, поскольку мы не виделись какое-то время, мы решаем нагнать упущенное время и строим планы на обед, когда я мельком вижу женщину, которая мне кажется знакомой, она протискивается между людьми и исчезает за кем-то. Я соглашаюсь на время и бегу за ней, а она растворилась в толпе.

Я снова вижу ее почти у входа в комнату и в прыжке оказываюсь у ее ног.

– Allora, questo C. Antonelli sei tu?32 – говорю я это ей на ухо. Она медленно поворачивается, но потом почти кричит мне в ухо, повиснув на моей шее:

– Каллимеро³³! Che bello vederti³⁴. Что ты здесь делаешь?

Поначалу я теряю дар речи, поскольку вблизи она даже красивее, чем в последний раз, когда я ее видел, но я достаточно оправился, чтобы ответить ей, не теряя позу.

– Я пришел увидеть тебя, Чинция, что еще?

На самом деле, я даже не уверен, участвует ли она, Ч. Антонелли, в семинаре, я блефую. Тем временем наш разговор начинает привлекать внимание, и она тащит меня вглубь комнаты.

– Честно сказать, я немного нервничаю. Я никогда не выступала перед таким количеством людей, тем более по-английски.

Вот это да!

– Конечно, я смогу, но ты знаешь, как это бывает, нервничаю перед выступлением.

Чинция из Болоньи, где живет мой прадед, она дочь его большого друга, коммерциалиста – это гибрид менеджера и юриста, специализирующегося в области корпоративного и коммерческого права, – и она работает со своим отцом. Мы примерно одного возраста и познакомились в то время, когда Мия и я проводили много времени в доме прадеда Небулони, нам было пятнадцать или шестнадцать. Она и моя сестра, которые всегда выглядели старше, чем были на самом деле, всю жизнь занимались танцами и аэробикой и даже участвовали в шоу и соревнованиях. Позже Мия обменяла это на айкидо, но Чинция продолжила и, насколько я знаю, до сих пор участвует в соревнованиях.

В студенческие годы мы очень мало встречались, но не прекращали переписываться. Я не видел ее более двух лет – в последний раз, когда я был в Болонье, ее не было, но, кроме того, что она стала еще красивее, она, похоже, не изменилась. Те же длинные прямые волосы, которые доходят почти до середины спины, каштановые, настолько темные, что похожи на красное дерево, уложенные как-то затейливо на макушке, те же теплые карие глаза и те же огромные ресницы, те же очки, нет, очки другие, та же улыбка с пухлыми губами и очень белыми зубами под маленьким носиком и такое же почти идеальное овальное лицо, делающее ее похожей на фарфоровую куклу в очках.

– Я уверен, ты справишься. Как ты сюда попала? Это ты читаешь… – я прочитал в программке, – «Как освобожденные от налогов центры остаются нуждающимися регионами, несмотря на недавно введенные ограничения»?

Я смотрю на нее с высоты своих шести футов шести дюймов, и не могу не заметить прекрасный вид в вырезе ее рубашки. Я как могу борюсь с гипнотическим влечением, которое притягивает мои глаза, и стараюсь любой ценой удерживать их на ее лице, но без особого успеха, и я не знаю, заметила ли она что-нибудь. По разговору не скажешь.

– Студия часть ассоциации, которая организует этот семинар, тема была свободна, и я решила приехать. Меня интересует эта тема, к тому же, она всегда оказывается хорошим способом привлечь клиентов, пусть даже косвенно, через других профессионалов, которые приходят сюда, – Я никогда не слышал, чтобы она говорила так профессионально, кажется, что это кто-то другой. – Послушай, мне нужно кое-что сделать, но мы можем увидеться за обедом?

Я быстро соглашаюсь, может, немного взволнованнее, чем хотел бы, меня все еще охватывает жар, которым меня окатило несколько мгновений назад, но потом я вспоминаю, что уже договорился на обед, и понимаю, что мне придется отказаться от встречи, если она не захочет пойти с нами.

Она говорит, что мальчикам лучше повеселиться без нее, она не хочет мешать и тут же вспомнила, что уже договорилась с клиентом, который у них есть на Мадейре, и еще с одним парнем, который приехал с ней из офиса.

Я предлагаю поужинать, но она говорит, что сегодня не сможет, потому что организация устраивает ужин. Мы договорились пообедать завтра. Она целует меня в щеку, бархатно шепчет «Ciao bello³⁵» мне в ухо, и я смотрю, как она идет по коридору, ведущему к сцене, все еще окутанная запахами духов, которые я так хорошо знаю. Надо сказать, у девочки отличная походка. Она всего шесть футов, но кажется, что ее ноги бесконечны. Конечно, очень помогает короткая юбка. Она машет мне со сцены, я, машинально, отвечаю, даже не осознавая, что только что почувствовал, затем пожимаю плечами и поворачиваюсь спиной, чтобы пойти к «мальчикам».

– Вот так, значит? Ты нас бросил, чтобы пойти болтать с женщиной?

Жорж скучающе смотрит на меня.

– Да вдобавок ко всему, не просто женщиной. Самой красивой женщиной, которую я сегодня видел! – продолжает Хавьер.

Нил цокает языком, который, может быть только потому, что женат, кажется более сдержанным в таких вещах.

– Бьюсь об заклад, наш обед на четверых пошел псу под хвост, потому что дон Жуан уже запланировал кое-что другое.

Говорит Хавьер уверенно.

– Увы, мой дорогой Хавьер, я с большим сожалением говорю тебе, что ты ошибаешься. Прежде всего, я учел обязательства и то, о чем был уговор. Она просила, настаивала, умоляла меня пойти с ней пообедать, но я стоял на своем и отвечал: нет! Сначала друзья, а потом завоевания.

Я стою в своей лучшей театральной позе, стараясь сохранить вид праведного гнева. Жорж смотрит на меня недоверчиво:

– Что, этот памятник, эта ода женской красоте, пригласила тебя на обед с ней, а ты сказал, что ты обедаешь с друзьями?

Я кивнул.

– Мужчина болен. Я даже не знаю, выживет ли он.

Меня окружают лица, на которых я вижу только неодобрение.

– В любом случае, лучше всего пойти с ним пообедать, и не сходи с ума, когда осознаешь чудовищность своей ошибки.

Я опускаю плечи и принимаю их утешительные похлопывания, они знают, что, в конце концов, я буду обедать с Чинцией.

Лекция интересна сама по себе и помогает вернуть меня в нормальное состояние, а время до обеда проходит почти незаметно. Обеды бесплатные, и мы вчетвером решили пойти в ресторан на пристани для яхт, про который секретарши рассказали Жоржу, чтобы он славится свежестью и разнообразием рыбы. Мы спускаемся по Жардин-де-Санта-Катарина и по тротуару до Авенида-ду-Мар, пересекаем проспект, проезжаем мимо Casa da Cerveja³⁶ и продолжаем путь к пристани для яхт.

«Peixe Fresco³⁷» располагается более или менее недалеко и кажется открыт совсем недавно. Навесы в синюю полоску, плетеные стулья с обивкой одного узора, столы из светлого дерева, покрытые клетчатыми скатертями, голубыми и прозрачными, а также традиционный аквариум и стол-витрина с меню дня минимум на восьми языках, чтобы не обидеть потенциальных клиентов.

Нас приветствует многоязычный сотрудник, который, как я понял, и был автором табличек, но затем я замечаю, что все, кажется, говорят или объясняются по крайней мере на четырех из восьми языков, на которых рекламируют меню. Мы сели за столик в самой глубине зала, в левом углу, вдали от шума и суеты туристов, которые занимают столики ближе к пристани, чтобы лучше видеть, что там происходит. Мы заказали рыбное ассорти на четверых, практически, все меню дня, рыба была небольшая, приготовленная на гриле на углях, с чесночным картофелем, лимонной эссенцией и салат-латук. По настоянию Нила, любителя молодого вина, мы заказали две бутылки Alvarinho Soalheiro, сделав акцент на том, что вино должно быть «очень свежим», потому что, по его словам, это исключительное вино. Я бы предпочел пиво, но раз уж все берут вино... в поездке мы всегда ведем себя иначе.

Обед длится почти два часа между утренними и дневными выступлениями. После рыбы десерт, я не могу устоять перед любимым пудингом из маракуйи, в котором больше калорий, чем у всего обеда. Жорж оплачивает счет, говоря, что он спишет его на представительские расходы, так что остальные могут не беспокоиться, все благодарно соглашаются, решив заплатить за его выпивку при следующей встрече.

Мы вышли из ресторана и спокойно направились обратно во дворец конгрессов. Мы пришли, когда первый оратор вышел на сцену.

Я возвращаюсь на свое место и изо всех сил стараюсь не уснуть на этой скучной лекции, которую докладчик читает бесцветным голосом, о стратегиях налогового планирования с использованием центров освобождения от уплаты налогов, еще не включенных в черный список. Удачный пример того, как даже использование цветной графики не может сделать некоторые темы интересными. По крайней мере, у нас есть релизы выступления, которые я могу отдать Гомесу, потому что я даже не могу делать заметки.

Еще перерыв, в полчаса. Я решаю прогуляться. Похоже, это всего лишь презентация услуг, которые может предоставить организация, и все это должно быть в брошюре, которую они мне дали, когда я приехал. И похоже, когда я отправился в Перл-Бэй, а за мной двинулась толпа других участников встречи, они должно быть, пришли к тому же выводу, что лучше прогуляться во время презентации.

ХХХХ

Я приезжаю в отель после приятной прогулки и иду к бассейну, чтобы встретиться с Беккой и няней, которую зовут София, и с которой я почти не разговаривал сегодня утром, потому что она опоздала. Я нахожу их двоих у крытого бассейна, плещущихся в детском бассейне.

– Hej, Kalle! Titta, ja’badar38

Ясно, я вижу, что они провели день, разговаривая по-шведски, должно быть ее трудно заставить передумать.

– Привет, детка, ты много играла с Софией?

Она говорит «да», заговорщицки глядя на другого, которая ей подмигивает и говорит «тшш!», прикладывая палец к губам.

– Да, мы много играли. Она сказала «идем к воде», поэтому мы пришли сюда

В конце концов, это было несложно. Я открываю рот, чтобы задать еще один вопрос, но она меня перебивает.

– Знаешь, сегодня я ела рыбу гланде.

Я смотрю на Софию, которая одними губами говорит «жареная рыба» и указывает на бар у бассейна.

– О да, и тебе понравилось?

Она качает головой и серьезно продолжает:

– Это была рыба очень глааанде, вот такая.

Она руками показывает почти два фута, озорно смотрит на меня и Софию, чтобы увидеть, поймались ли мы на удочку, но когда она видит, что мы еле сдерживаемся, чтобы не рассмеяться, она тоже смеется и пытается облить меня водой, но, поскольку я этого ожидаю, я вне досягаемости.

– Послушай, малышка, а что, если вы с Софией оденетесь, и мы сходим перекусить?

Она начинает прыгать в воде, разбрызгивая ее.

– Йуху! Перекусить! Я хочу торт!

Посмотрим, думаю я. София осторожно помогает ей выбраться из бассейна, осторожнее, чем это сделал бы я, надевает на Бекку халат, заворачивает ее в полотенце, берет холщовый мешок со стула у бассейна, и они вдвоем поднимаются на лифте в комнату. Я буду ждать их в кафетерии.

Они появляются через двадцать минут. Бекка в голубом платье с короткими рукавами, в кремовых сандалиях, которые я никак не мог заставить ее надеть, с лентой во влажных волосах, о наличии которой я даже не подозревал. Она выглядит довольной, как ребенок, которому нравится его одежда. Каждый раз, когда Бекка так похожа на мою сестру, мне хочется ее увидеть.

София, должно быть, переоделась в одежду, которая была у нее в сумке, потому что на ней нет ни туфель, ни джинсов, ни хлопкового свитера с длинными рукавами, в котором она пришла сегодня утром. На ней светло-зеленое хлопковое платье, длинное и с лямками, с принтом цветов в оттенках темно-зеленого и белого, парусиновые босоножки на деревянных каблуках, в которых она почти моего роста, через руку перекинуто вязаное пальто кремового цвета. Кажется, она накрасила губы и глаза, и вместо хвоста сейчас у нее темно-рыжие кудри, струящиеся по плечам и спине. Лицо широкое и гармоничное, под густыми рыжеватыми бровями очень ясные и большие зеленые глаза, обрамленные длинными рыжими ресницами, нос маленький и вздернутый, характерный для многих скандинавов, но у нее полные и чувственные губы, которые уже не так характерны. Зубы ровные и белые – признак тех, кто не пропускает визиты к дантисту, и у нее красивая улыбка, которая подчеркивает зелень ее глаз, которая, кажется, усиливается, когда она смеется. Кожа кремового цвета, с головы до пят испещрена веснушками, что делает ее чем-то похожей на Пеппи Длинный Чулок, и поэтому она хорошо смотрится рядом с детьми. Я не большой поклонник рыжих, но должен сказать, что внешность у Софии очень интересная – девушка красивая.

Они садятся рядом со мной, и Бекка начинает с того, что просит яблочного сока и хлеба с ветчиной, о торте она забыла где-то по дороге. София заказывает мазагран³⁹, а я, вспоминая обед и две бутылки молодого вина, прошу минеральной воды.

– Så, Sofia, du bor här med dina foräldrer?⁴⁰ – говорю я.

– Да, но все зовут меня Фия, и мы можем говорить по-португальски, если хочешь.

Мне это кажется странным, поскольку я помню, как Микаэла с рецепшена сказала, что она плохо говорит на этом языке.

– Хорошо, как хочешь, и резюмируя, ты живешь здесь с родителями и говоришь по-португальски, вопреки тому, что о вас думают на стойке регистрации.

Она рассмеялась чистым приятным смехом.

– Я думаю, что, скорее, они не понимают меня, чем то, что я плохо говорю по-португальски.

Ее акцент – легкий, северный, из Порту или даже выше, но я бы ни в коем случае не назвал это плохим португальским.

– Да, я понимаю, о чем ты, – говорю я с улыбкой. – А как ты сюда попала?

Она пьет мазагран, скрещивает ноги и поправляет платье, прежде чем ответить.

– Моя мама – приглашенный профессор морской биологии в университете, и мои родители живут в Фуншале в течение учебного года.

Я думаю, что должно быть интересно так жить между двумя местами, я спрашиваю ее, чем занимается отец и как он умудряется ездить в Фуншал с женой и сохранять свою работу, она отвечает, что он писатель, но вскоре добавляет, что не знаменит, и я меняю тему.

– А откуда северный акцент?

Снова кристально чистый смех.

– Ну, конечно, от мамы!

Она снова смеется, но, поскольку больше ничего ничего не говорит, я не настаиваю на расспросах. Тем временем Бекка, заскучавшая от нашего разговора, ушла в сад. Она спрашивает меня, чем я занимаюсь, где мы с Беккой живем и как мы разговариваем между собой по-португальски или по-шведски. Я ловлю себя на том, что рассказываю ей историю своей семьи с тех пор, как мой прадед был полевым помощником итальянского военного атташе в Мадриде, как он женился на моей прабабушке, которая была испанкой, и как ему удалось пережить войну. Я рассказываю о своем дедушке, который приехал в Португалию на экскурсию и уехал отсюда женатым на бабушке, и как мой отец, который всегда проводил много времени с прадедом по материнской линии и моим двоюродным дедом, в итоге стал юристом в Португалии.

– У вас еще более смешанная семья, чем у меня. Ну, думаю я, это ты еще не знаешь материнскую линию.

– А как познакомились твои родители?

Не желая слишком растягивать повествование, я просто говорю, что они познакомились в университете в Мадриде, когда моя мать поехала туда по обмену на семестр, и что я родился через несколько месяцев после этого.

– Вау, что за история! Это романтично. А где они сейчас живут?

Вопрос был неизбежен, и на него нужно ответить, чего бы это ни стоило.

– Мои родители мертвы. Они погибли в автокатастрофе вместе с моей средней сестрой, матерью Бекки.

Я вижу, как она на мгновение бледнеет.

– Ой, извини, я не знала.

– Нет, нет, не волнуйся. Ты же не могла знать. Во всяком случае, прошло больше года. Но мы еще не отошли.

– Понимаю. Должно быть, это было ужасно. Я даже не могу представить, каково это потерять родителей таким образом.

– Это был большой шок. Тем более, что они ехали присмотреть для моей сестры и Бекки у подножия Кашкайша, видимо, заблудились и упали с обрыва, без видимой причины. Бекка единственная выжила, без единой царапины, потому что ее выбросило в маленьком кресле, в котором она вылетела из машины и упала посреди кустов, которые смягчили падение. Моим родителям и сестре не повезло, и ремни безопасности их не спасли.

– И это произошло просто так?

Я всегда думал, что слышать такие вопросы мне дорогого стоит, но нет, я чувствую себя странно легким, как будто с плеч сняли что-то тяжелое.

– Выглядит так. Был свидетель, он сказал, что там был большой внедорожник, зарегистрированный за границей, Suburban⁴¹ или что-то в этом роде, но все было слишком далеко, чтобы быть уверенным, и машину так и не нашли. В любом случае, похоже, что этому человеку приглянулась капельница, и он умер вскоре после сердечного приступа, а полиция не нашла никаких доказательств в машине моих родителей, потому что она так сильно ударилась во время падения, что разбилась в кашу. И как будто этого было недостаточно, бензобак, который мой отец заполнил до краев, взорвался и помог стереть все возможные следы.

– Боже мой. Я даже не знаю, что сказать. Мне жаль, что я спросила, я не собиралась напоминать тебе о чем-то подобном, – говорит она с влажными глазами.

– Не страшно, если честно, мне полезно поговорить. Я слишком долго сидел в своем горе. Я очень беспокоюсь о Бекке и мало думаю о себе, и, возможно, мне нужно было поговорить о том, что произошло.

Это заставляет меня задуматься.

– Как насчет твоих друзей? У тебя есть любимый человек?

Ну, знаешь, я никогда не был душой компании. Несколько знакомых, которые вежливо исчезли после аварии, я полагаю, чтобы позволить пережить мне горе, но потом они забыли вернуться. Моя девушка решила, что Бекка будет слишком сильно влиять на наши отношения, и сказала, что нам лучше расстаться. Конечно, у меня осталось несколько друзей, но, учитывая, что случилось с остальными, я решил, что лучше оставить их в покое и позаботиться о Бекке. После аварии она чувствовала себя довольно плохо – шок, тремор и кошмары, много кошмаров. Ей было очень трудно признать, что они умерли. Даже сейчас ей все еще снятся кошмары.

– Девушка просто глупая, конечно! – сквозь зубы говорит она об Изабель, краснея в то же время, когда понимает, что я слышу. Я объясняю, что это уже не имеет значения, что мне кажется, что так даже лучше, потому что, если бы она осталась, это не продлилось бы долго. Она соглашается. После небольшого молчания я снова говорю.

– Хорошо, но оставим это. Что прошло, то прошло, хотя, к сожалению, изменить нельзя. Хочешь еще что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. Чтобы полностью сменить тему, я хотела бы знать, что ты хочешь для Бекки. Когда мне позвонили, они говорили очень расплывчато, просто сказали, что ты приехал на семинар и тебе нужен кто-то, чтобы посидеть с дочерью. Полагаю, я тебе нужна не только днем, но и вечером, из-за ужинов, верно?

– Да, в принципе так, но не сегодня. Я не выдержу ужин, потому что я хорошо пообедал и не хочу есть слишком много. Я подумал, просто поужинаю с Беккой ... и с тобой, если захочешь составить нам компанию.

Добавляю я, не зная, что еще сказать.

– Нет, спасибо. Я ценю приглашение, но не могу. На самом деле, это хорошо, что ты так наелся днем, потому что сегодня я ужинаю с друзьями моих родителей, которые приезжают. Если бы ты не приехал в отель, я бы попросила, чтобы меня кто-нибудь заменил. Однако завтра и послезавтра я свободна и могу остаться, так что не беспокойся о Бекке.

Я благодарю ее и спрашиваю, она прямо сейчас уходит, и когда она говорит «нет», я спрашиваю, сможет ли она остаться еще на час, пока я схожу в бассейн, чтобы сжечь калории обеда. Она снова смеется, должно быть, она очень веселый человек, думаю я. Она говорит, что может, но она хочет пойти и посмотреть. Теперь моя очередь смеяться.