Текст книги "Путь человечества. Истоки богатства и неравенства"

Глава 4
Полный вперед

Как правило, промышленную революцию рисуют мрачной и безрадостной. Часто возникает образ стоящих на фоне некогда идиллического английского пейзажа текстильных фабрик, из труб которых идет черный дым. Другое клише – маленькие дети, которые занимаются изнурительным физическим трудом в загрязненной и опасной городской среде[84]84
  Dickens (1868).


[Закрыть]. Подобные образы запечатлелись в общественном сознании благодаря таким писателям, как Уильям Блейк и Чарлз Диккенс, но они искажают суть этого уникального периода.

В конце концов, если заводы, загрязнявшие воздух и реки, были главным новшеством промышленной революции, почему же именно там и именно тогда ожидаемая продолжительность жизни стремительно возросла, а младенческая смертность резко снизилась? Если промышленная революция превращала жизнерадостных земледельцев в несчастных поденных работников, почему же земледельцы по всему миру по собственной воле переезжали в крупные промышленные города? И если промышленная революция предполагала эксплуатацию детей, то почему именно в этот период появилось законодательство, которое запретило детский труд и учредило публичные начальные школы, и почему ввели его именно в самых развитых в промышленном отношении регионах и странах?

Промышленность дала этому периоду название, поскольку ее развитие стало самой новой и яркой чертой времени, но, чтобы в полной мере осознать последствия промышленной революции, важно понять, что индустриализация как таковая играла в ней второстепенную роль. Экономический историк Дейдра Макклоски описала это так: “Промышленная революция не была ни эпохой пара, ни эпохой хлопка, ни эпохой железа. Она была эпохой прогресса”[85]85
  McCloskey (1981).


[Закрыть].

Прогресс в эту эпоху принимал разные формы, одна из которых максимально прозрачно связана с феноменом индустриализации, и это ошеломляющее ускорение технологического развития, подобного которому не зафиксировано в истории. Каждое из изобретений, появившихся в этот период, заслуживает отдельного почетного места в технологической летописи человечества. Наблюдавшийся тогда почти невообразимый всплеск темпов технического прогресса начал подготавливаться еще в годы Просвещения и продолжался в последующие несколько сотен лет, когда в Европе и Северной Америке было сделано больше важных изобретений, чем было придумано человеческой цивилизацией на протяжении тысячелетий до этого. Технологический ландшафт этих регионов полностью изменился.

Еще более примечательно возникновение за столь короткое время целого цунами идей в одном географически ограниченном регионе. Но опять же невозможно выделить какой-то один решающий толчок или одно изобретение, которое запустило эту волну. С самого начала промышленной революции и на всех ее этапах производительность экономики Великобритании повышалась постепенно и непрерывно[86]86
  Crafts and Harley (1992).


[Закрыть]. Со стороны кажется, что добиться столь значительного прогресса удалось в одночасье, однако на самом деле на это понадобилось время, превышающее человеческую жизнь.

Ускоренное развитие наблюдалось не только в сфере промышленных технологий. В Европе шло стремительное развитие науки; в живописи, литературе и музыке наблюдался беспрецедентный расцвет талантов, возникали новые жанры; величайшие философы западной культуры начали отходить от древнегреческой и церковной традиции и стали писать увлекательные трактаты о природе человечества и мира.

Тем не менее одно из важнейших изобретений этого периода относится именно к области промышленности. В 1712 году началось коммерческое применение паровой машины, разработанной британским механиком Томасом Ньюкоменом. У нее было довольно простое и рутинное назначение – откачивать воду из угольных шахт, но в XVIII веке для выполнения этой задачи требовалась немалая рабочая сила. Новая технология была усовершенствована в 1763–1775 годах шотландским инженером Джеймсом Уаттом, который нашел способ использовать паровую машину в фабричном производстве, расширив ее коммерческое применение.

Однообразные движения паровой машины могут показаться столь же скучными, как и содержание первых письменных документов в человеческой истории – шумерских табличек с записью сделок и налоговых ставок, относящихся к 3400 г. до н. э. Эти письмена, однако, стали отправной точкой в процессе, который через несколько тысяч лет привел к созданию Эпоса о Гильгамеше, Махабхараты, “Тысячи и одной ночи”, “Энеиды” Вергилия, “Повести о Гэндзи” Сикибу, “Божественной комедии” Данте, “Гамлета” Шекспира, “Дон Кихота” Сервантеса, “Фауста” Гете, “Отверженных” Гюго и “Преступления и наказания” Достоевского. А паровая машина Ньюкомена позволила человечеству совершить технологический скачок, и всего через 250 лет СССР запустил спутник в космос, а США на “Аполлоне-11” доставили людей на Луну.

Текстильное производство шло в авангарде промышленной революции и считалось высокотехнологичным сектором своего времени. Целый пантеон британских изобретателей, самыми известными из которых были Джон Кэй, Ричард Аркрайт, Джеймс Харгривс, Эдмунд Картрайт и Сэмюэл Кромптон, разрабатывал сложные машины для автоматизации значительной части процесса текстильного производства. Автоматизация сократила количество человеко-часов, необходимых для создания каждого рулона ткани, что привело к снижению затрат и, следовательно, цен на готовые изделия и позволило бедным семьям в Европе и колониальных владениях покупать одежду более высокого качества. Сначала новые машины приводились в действие водяными колесами и устанавливались на фабриках, расположенных у водопадов и рек, но появление парового двигателя избавило производство от зависимости от проточной воды и стимулировало развитие промышленных городов в Европе и Северной Америке, хотя наличие поблизости угольных шахт все еще оставалось необходимостью[87]87
  Rosenberg and Trajtenberg (2004).


[Закрыть].

Технологическое развитие привело и к революции в крупномасштабном строительстве, а также в сфере сухопутных, морских и воздушных перевозок. В начале XVIII века английский металлург Абрахам Дарби изобрел новый дешевый способ плавить железную руду, что дало стимул шире использовать этот металл и в конечном счете открыло возможности для строительства мостов и небоскребов. В середине XIX века британский изобретатель и промышленник сэр Генри Бессемер разработал дешевый и быстрый метод получения крепкой и ковкой стали. Изменения в сфере производства железа и стали привели к появлению принципиально новых режущих и обрабатывающих инструментов, что оказало существенное влияние на целый ряд отраслей и внесло свой вклад в распространение паровозов, а это, в свою очередь, значительно сократило время в пути при перемещении на большие расстояния. В начале XIX века путешествие из Нью-Йорка в город, вскоре ставший Чикаго, занимало около шести недель, но к 1857 году железная дорога сократила это время всего до двух дней. Аналогичным образом пароходы сократили протяженность морских маршрутов и время в пути, положив конец зависимости морской торговли от ветра и колоссально ускорив темп глобализации[88]88
  Pascali (2017).


[Закрыть].

В этот период также произошло множество прорывов в области связи. В 1844 году американский изобретатель Сэмюэл Морзе проложил первую коммерческую телеграфную линию, и всего через три десятилетия телеграфные провода протянулись вдоль основных мировых артерий, позволяя за минуты передавать сообщения через моря и океаны. В 1877 году американский изобретатель Томас Эдисон представил фонограф, первое звукозаписывающее устройство в истории, а два года спустя создал лампу накаливания, точнее, усовершенствовал лампу, изобретенную его предшественниками. Включив свою лампу, Эдисон заявил: “Мы сделаем электричество таким дешевым, что жечь свечи будут только богачи” – и тем самым подчеркнул огромную значимость этой инновации[89]89
  New York Herald (1879).


[Закрыть]. В 1882 году Эдисон основал первую в мире коммерческую электростанцию в Нью-Йорке, и вскоре после этого электричеству нашлось применение во многих сферах. Постепенно оно пришло на смену паровым машинам на заводах. В конце XIX века был также изобретен двигатель внутреннего сгорания, который вскоре позволил автомобилям заменить конные экипажи в качестве повседневного средства передвижения для местных перевозок.

Этот краткий и весьма неполный список инноваций не отдает должного множеству прорывов в сферах химии, сельского хозяйства, деревообработки, горного дела, прокладки каналов и производства материалов (бетона, стекла и бумаги), не учитывает огромное количество поистине революционных изобретений, включая велосипед, аэростат, конвейер и лифт (благодаря которому строительство небоскребов обрело практический смысл), а также не содержит упоминания новых финансовых инструментов, появившихся для спонсирования этих предприятий. В эту эпоху инноваций радикальной трансформации подверглась почти каждая сфера человеческой деятельности.

Мощь технологической трансформации в странах Европы и в США пошатнула баланс сил на планете. Перемены были столь стремительными, что застали врасплох даже другие технологически развитые страны: многие регионы обнаружили, что не имеют ресурсов, чтобы противостоять европейской военной мощи, и потому их коренное население пало жертвой угнетения и эксплуатации. В частности, правители династии Цин, которые в 1839 году решили запретить торговлю с британскими купцами, наводнившими Китай опиумом, скоро выяснили, что Великобритания превосходит их в военном отношении. Скрипучий имперский флот Китая был быстро разбит небольшой флотилией британских канонерских лодок, оснащенных паровыми двигателями и обшитых стальной броней. Победа Великобритании в Первой опиумной войне (1839–1842) казалась насмешкой судьбы, ведь и порох, и стальная обшивка, укрепившие британское преимущество на поле боя, были произведены с использованием технологий, зародившихся в Китае много веков назад.

Десятилетие спустя технологическое преимущество позволило американскому флоту под командованием коммодора Мэттью Перри вынудить Японию подписать договор, положивший конец двум столетиям изоляционизма. Это привело к ряду столкновений в борьбе за власть среди японской правящей элиты, причем в противоборство вступили сторонники древнего имперского порядка и люди, признававшие превосходство европейцев и американцев и необходимость радикальных общественных реформ. В итоге в этом внутреннем конфликте победили сторонники технологического, социального и промышленного развития. Они запустили реставрацию Мэйдзи, свернувшую феодальную систему правления в Японии и восстановившую императорскую власть, и это превратило Японию в центр экономической и военной мощи.

Беспрецедентные инновации и быстрые перемены определили среду, в которой европейцы и их североамериканские потомки думали, работали, питались, одевались, проводили свободное время, знакомились с произведениями искусства и культуры и, конечно, убивали друг друга на кровавых полях Наполеоновских войн и Гражданской войны в США. Идеи, занимавшие в это время европейских философов, писателей и ученых, предполагали радикальный пересмотр коллективных представлений о человеческой природе, обществе и космосе. В определенных кругах наличие образования, а также знакомство с новейшими идеями и дискуссиями, как и способность поделиться просвещенным мнением о последнем романе Виктора Гюго или сенсационной теории Чарлза Дарвина о происхождении видов, стали признаком статуса.

Но фундаментальная характеристика эпохи, а именно ускорение темпов инновационного процесса, оказала на образование гораздо более глубокое влияние, не только сделав его культурным товаром для среднего класса и элиты, но и поместив его на центральное место в процессе экономического развития. Возможно, эта трансформация образования на самом деле была даже более значительной и продолжительной, чем механизация производства, поскольку изменила саму цель образования и впервые сделала его доступным для масс.

На протяжении большей части человеческой истории образование было доступно только немногочисленным привилегированным членам общества. Уже в месопотамской и египетской цивилизациях дети элит учились читать, писать и считать, чтобы впоследствии стать писцами, пополнить ряды духовенства или занять какие-либо из широкого спектра административных позиций. Более того, ради духовного и культурного обогащения и возможности получить пропуск в интеллектуальные слои общества их часто знакомили с астрологией, философией и теологией.

Тем временем в более многочисленных группах населения образование служило в основном культурным, религиозным, социальным, духовным и военным целям. В древних государствах – Персии, Греции и Риме – образование главным образом прививало людям покорность и дисциплину, а также давало интеллектуальную и физическую подготовку для решения культурных, религиозных и военных задач. Конфуцианское и буддистское образование подчеркивало добродетели этики, уважения к старшим и закаливания характера во имя общественного согласия. Образовательные системы, которые развивались в монотеистических религиях, создавались для укрепления веры и этики, строгого соблюдения религиозных законов и передачи этих ценностей от поколения к поколению. В частности, в одной из первых систем массового образования – еврейском хедере, возникшем более 2000 лет назад, – мальчиков с четырех лет обучали с единственной целью – позволить им выполнять свое религиозное обязательство по чтению Торы, укрепляя их веру и формируя моральную и этическую идентичность. Впоследствии подобные религиозные институты возникли также в мусульманском и христианском мире, особенно в регионах, задетых протестантской Реформацией. Но ни одна из этих систем не была нацелена на формирование в первую очередь навыков, которые могут пригодиться в профессиональной деятельности во взрослой жизни.

Уровень грамотности на протяжении большей части человеческой истории оставался незначительным. Оценки для Средних веков, основанные главным образом на доле людей, которые могли написать свое имя на всевозможных документах, указывают, что уровень грамотности в таких странах, как Китай, Франция, Германия, Нидерланды и Бельгия, не доходил и до 10 %, в то время как в остальных странах Европы и по всему миру он был еще ниже[90]90
  Allen (2003).


[Закрыть].

Важность образования стала расти в столетия накануне индустриализации, когда в Европе ускорилось развитие торговли и технологий. К эпохе Возрождения европейские цивилизации были значительно более технологически продвинуты, чем другие общества того времени. В число главных европейских изобретений доиндустриальной эпохи входят печатный станок, маятниковые часы, очки, телескоп, микроскоп, а также множество усовершенствований в сферах сельского хозяйства и мореходства. Поскольку к этому времени по причинам, изложенным во второй части книги, другие цивилизации, ранее опережавшие Европу в технологическом отношении, включая китайцев и османов, начали отставать, на следующие несколько веков после 1500 года история человеческих технологий стала практически неотличима от истории европейских технологий[91]91
  Mokyr (1992).


[Закрыть]. Это расхождение проявилось также в увеличении разрыва в уровне грамотности между Европой и остальным миром.

Хотя степень влияния печатного станка Гутенберга на уровень грамотности и экономического роста в Европе остается спорной[92]92
  Dittmar (2011).


[Закрыть], бесспорно то, что растущая грамотность в это время способствовала росту и распространению печатной промышленности и что массовая печать книг значительно увеличила интерес к чтению среди тех европейцев, которые были к этому готовы. Во второй половине XV века в Европе напечатали около 13 млн книг, в XVI веке – свыше 200 млн, в XVII – более 500 млн, а в XVIII веке это число резко скакнуло почти до миллиарда экземпляров: печатная отрасль росла гораздо быстрее численности населения на континенте[93]93
  Buringh and Van Zanden (2009).


[Закрыть].

Также очевидно, что быстрый рост европейской книжной отрасли подстегивал дальнейшее ускорение технического и культурного прогресса, что, в свою очередь, приводило к совершенствованию человеческого капитала. В конце XV века началось массовое издание учебников “торговой математики”, написанных для того, чтобы обучать начинающих купцов назначать цену за товар, конвертировать валюты, рассчитывать чистую прибыль и процентные платежи. В других книгах излагались важнейшие принципы двойной бухгалтерии – изобретения, позволившего купцам рационально вести счета. Профессиональные учебники распространились по Европейскому континенту и стали незаменимым источником знаний для врачей, юристов и учителей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что население городов, где в конце XV века появились печатные станки, росло быстрее преимущественно за счет внутренней миграции, а сами города превращались в крупные центры знаний и литературы, стимулируя дальнейшее повышение уровня грамотности, которая считалась достоинством обывателей и благом сама по себе[94]94
  Dittmar (2011).


[Закрыть].

В течение этого периода Европа стала самым грамотным и технологически продвинутым местом в истории. К 1800 году уровень грамотности в Нидерландах составлял 68 %, в Великобритании и Бельгии – 50 %, а в других странах Западной Европы – около 20 %, в то время как в неевропейских странах он начал расти только в XX веке. Уровень грамотности взрослого населения в мире в 1820 году достигал всего лишь 12 %, пересек отметку в 50 % только в середине XX века и сегодня составляет около 86 % (рис. 7).

Рис. 7. Повышение уровня грамотности в мире, 1480–2010 гг.[95]95
  Источник: https://ourworldindata.org/literacy.


[Закрыть]

И все же образование в доиндустриальной Европе по-прежнему не было ориентировано на приобретение навыков для процесса производства. Один из пионеров современного образования, чешский философ XVII века Ян Амос Коменский, продвигал такие инновационные педагогические методы, как изучение местных языков (вместо латыни), знакомство учеников с целым рядом предметов с постепенным повышением уровня их сложности и стимулирование логического мышления вместо зубрежки. Однако даже самое революционное педагогическое начинание Коменского по включению женщин и бедняков в систему образования было направлено на привитие моральных и культурных ценностей, а не на формирование навыков, необходимых на рынке труда. Немногие дети, включая тех, кому повезло иметь базовое образование, получали в школе навыки и знания, полезные во взрослой профессиональной жизни. В основном же такие навыки приобретались уже на работе – при возделывании полей, выполнении домашних задач и обучении в качестве подмастерьев.

Начиная с середины XVII века Западная Европа полнилась философами, которые отстаивали идею прогресса, основанного на накоплении научных знаний, рациональном отказе от мистицизма и религиозных догматов, иногда на принятии таких прогрессивных ценностей, как равенство возможностей, свобода самовыражения и свобода личности, а также любознательность и скептицизм. В годы Просвещения образование и, как следствие, улучшение человеческого капитала приобретало все большую важность как в культурном, так и в экономическом смысле. Но даже тогда изменение сути образования – его переориентирование на решение промышленных и коммерческих задач – все еще было делом будущего.

На первом этапе промышленной революции грамотность и умение считать играли ограниченную роль в процессе производства, а значит, улучшение этих аспектов человеческого капитала не оказывало бы полномасштабного эффекта на производительность рабочих. Хотя некоторые работники, особенно из руководящего персонала и конторских служащих, должны были уметь читать и совершать простые арифметические операции, большую часть работы в промышленности успешно выполняли неграмотные люди.

На последующих этапах индустриальной революции, напротив, спрос на квалифицированную рабочую силу в растущем промышленном секторе значительно повысился. С этого момента впервые в истории формирование человеческого капитала – в том числе таких факторов, влияющих на производительность рабочего, как образование, обучение профессии, мастерство и здоровье, – обдумывалось и предпринималось главным образом для того, чтобы удовлетворить растущие в процессе индустриализации требования к грамотности рабочих и умению считать, а также к их владению механическими навыками. Эта тенденция коснулась многих промышленно развитых стран, но особенно ярко проявилась в странах, которые вступили в индустриализацию первыми, – Англии, Франции, Германии и США.

В Англии первый этап промышленной революции был связан с наращиванием уровня механизации в производственном процессе, но без соответствующего наращивания объема квалифицированной рабочей силы. Так, в 1841 году всего 5 % работников и 2 % работниц занимали позиции, где обязательно требовалась грамотность[96]96
  Mitch (1992).


[Закрыть]. Работники приобретали навыки преимущественно в процессе работы, высоко ценился детский труд. Однако на последующих этапах промышленной революции уровень образования в Англии решительно изменился. Доля детей в возрасте 5–14 лет, посещающих начальные школы, возросла с 11 % в 1855 году до 25 % в 1870-м и почти до 74 % в 1870–1902 годах, когда правительство взялось обеспечить бесплатное образование для всех[97]97
  Flora et al. (1983).


[Закрыть]. Уровень грамотности мужчин, который в 1840-х держался на отметке около 67 %, к концу столетия значительно возрос и достиг 97 %[98]98
  Cipolla (1969).


[Закрыть].

Во Франции система образования начала развиваться задолго до промышленной революции, однако на ранних этапах индустриализации эти процессы усилились и трансформировались для удовлетворения производственных нужд. Обеспечение начального и среднего образования в XVII и XVIII веках шло под эгидой церкви и религиозных орденов. Государство стало принимать участие в технической и профессиональной подготовке, чтобы подстегнуть развитие торговли, промышленности и военного дела. После Великой французской революции оно открывало всеобщие начальные школы, а также обеспечивало среднее и высшее образование для отдельных учащихся, чтобы организовать подготовку эффективных элит для управления военным и правительственным аппаратом[99]99
  Green (1990).


[Закрыть]. Вскоре ввиду растущего промышленного спроса на человеческий капитал положение о начальном и среднем образовании было расширено, и число населенных пунктов без школ с 1837 к 1850 году сократилось вполовину. К 1881–1882 годам была создала светская система всеобщего бесплатного обязательного начального образования с упором на технические и естественно-научные предметы, и доля детей в возрасте от 5 до 14 лет, посещающих начальную школу, увеличилась с 52 % в 1850 году до 86 % в 1901-м[100]100
  Flora et al. (1983).


[Закрыть].

В Пруссии, как и во Франции, первые шаги к введению обязательного образования были сделаны в начале XVIII века, задолго до промышленной революции, и образование считалось в первую очередь способом сплочения нации. Во второй половине XVIII века оно стало обязательным для всех детей в возрасте от 5 до 13 лет. Тем не менее эти законы не всегда соблюдались отчасти из-за недостатка финансирования. В начале XIX века, руководствуясь необходимостью единения нации, повышения боеспособности и подготовки бюрократов, систему образования снова реформировали. Стало обязательным светское трехгодичное образование, а гимназия превратилась в государственный институт, который предоставлял девятилетнее образование элите[101]101
  Cubberley (1991); Green (1990).


[Закрыть]. Подобно тому как это произошло в Англии и во Франции, индустриализация в Пруссии привела к введению всеобщего начального образования. Промышленным нуждам стали служить и средние школы: появились реальные училища с акцентом на обучении математике и естествознанию, а также технические и ремесленные училища. Доля учащихся в средних школах в 1870–1911 годах возросла в шесть раз.

Индустриализация в США также повысила важность человеческого капитала в процессе производства и в экономике в целом[102]102
  Abramovitz and David (1999); Goldin and Katz (2001).


[Закрыть]. Подъем промышленного, предпринимательского и коммерческого секторов в конце XIX и начале XX веков увеличил спрос на управленцев, канцелярских работников и образованный торговый персонал, прошедший подготовку по ведению бухгалтерии, машинописи, скорописи, алгебре и торговле. Кроме того, в конце 1910-х годов в технологически продвинутых отраслях наблюдался спрос на рабочих-ремесленников, подкованных в геометрии, алгебре, химии, черчении и имеющих другие подобные навыки. Структура образования изменилась в ответ на промышленное развитие и повышение важности человеческого капитала в процессе производства, и в 1870–1950 годах доля учащихся в государственных средних школах возросла в 70 раз[103]103
  Goldin (1988).


[Закрыть].

Исторические свидетельства ясно указывают на связь технического прогресса в ходе промышленной революции и формирования человеческого капитала. Но можно ли сказать, что в этой связи технический прогресс выступает причиной, а формирование навыков – следствием? Может, эта связь отражает воздействие формирования человеческого капитала на эволюцию промышленного сектора? А может, она говорит о том, что культурные и институциональные факторы приводят к одновременному подъему в индустриализации и образовании? Чтобы выявить причинно-следственную связь технического прогресса и индустриализации с одной стороны и формирования человеческого капитала с другой, мы можем провести квазиестественный исторический эксперимент.

Во Франции паровая машина – одно из важнейших изобретений на первых этапах промышленной революции – была впервые использована в шахте в Френ-сюр-Эско, тихой деревушке возле франко-бельгийской границы. Имеющиеся данные говорят о том, что в силу регионального распространения этой технологической новинки в середине XIX века чем ближе регион (или департамент – административная единица, созданная в 1790 году) располагался к этой деревушке, тем быстрее в нем находили, где применить паровую машину. Таким образом, географическая удаленность от Френ-сюр-Эско способна помочь предсказать относительную распространенность паровых машин в каждом регионе. Иными словами, в то время как реальное число паровых машин в каждом департаменте может частично отражать уровень образования населения в нем и другие сопутствующие обстоятельства на момент появления этой технологической новинки, расстояние от Френ-сюр-Эско может быть использовано для оценки потенциального причинно-следственного воздействия технологии на образование, поскольку оно, во-первых, прямо предсказывает наличие в регионе паровой машины, во-вторых, не может быть обусловлено существующим уровнем образования в нем и другими сопутствующими обстоятельствами, а в-третьих, влияет на уровень образования не напрямую, а опосредованно, через количество паровых машин. (В конце концов, мы можем быть уверены, что Френ-сюр-Эско была не первым во Франции местом, где появилось образование, а значит, не оттуда оно начало распространяться по стране.)

Этот квазиестественный исторический эксперимент показывает, что техническое ускорение ввиду индустриализации, выраженное в количестве паровых машин в каждом из французских департаментов, положительно влияет на несколько показателей формирования человеческого капитала в 1840-е, включая долю населения, обучающегося в начальной школе, и уровень грамотности призывников. Чем больше в департаменте паровых машин, тем больше его вложения в человеческий капитал[104]104
  Franck and Galor (2022).


[Закрыть]. Сходным образом данные показывают, что использование паровых машин в начале XIX века в Великобритании повысило спрос на квалифицированную рабочую силу, особенно на механиков различных специальностей[105]105
  De Pleijt et al. (2020).


[Закрыть].

Влияние технического прогресса на человеческий капитал также наблюдалось в США[106]106
  Katz (2018).


[Закрыть]. Ориентируясь на прокладку железных дорог в новые американские города в 1850–1910 годах, исследователи выяснили, что в округах, которым повезло попасть в национальную торговую сеть, уровень грамотности и доля таких квалифицированных работников, как инженеры, техники, врачи и юристы, были выше, а доля населения, занятого в сельскохозяйственном секторе, – ниже[107]107
  Atack et al. (2010).


[Закрыть].

Эти выводы свидетельствуют, что технический и коммерческий прогресс в период промышленной революции стимулировал различные формы вложений в человеческий капитал. В одних обществах человеческий капитал обретал форму грамотности и формального образования, в то время как в других связывался с растущим спросом на профессиональную рабочую силу.

Принимая во внимание аргументы, изложенные в предыдущей главе, – о том, что технологическое развитие и человеческий капитал взаимно усиливали друг друга, – неудивительно, что находятся также свидетельства того, что человеческий капитал стимулировал дальнейший технический прогресс[108]108
  Nelson and Phelps (1966).


[Закрыть]. Действительно, одной из причин существующего убеждения, что промышленная революция началась именно в Великобритании, а не в другом регионе Европы, было сравнительное преимущество Великобритании в человеческом капитале, что приобрело особенную важность на ранних этапах индустриализации. В конце концов, Великобритания, несомненно, была богата углем, который стал топливом для первых паровых машин, но недостатка в угле не испытывали и многие другие страны. Однако у Великобритании было и более необычное “сырье” – человеческий капитал. Историки описывают широкий класс профессиональных плотников, слесарей, стеклодувов и других ремесленников, которые поддерживали работу лучших изобретателей, реализуя, а порой и совершенствуя их инновационные идеи[109]109
  Meisenzahl and Mokyr (2011).


[Закрыть]. Эти ремесленники передавали человеческий капитал своим подмастерьям, количество которых на ранних этапах промышленной революции резко возросло, и сыграли огромную роль во внедрении, улучшении и распространении промышленных технологий[110]110
  Feldman and van der Beek (2016); de la Croix et al. (2018).


[Закрыть].

Действительно, уезжавшие из Великобритании инженеры становились пионерами промышленности во многих других странах, включая Бельгию, Швейцарию, Францию и США. Так, первая текстильная фабрика в Северной Америке была в 1793 году построена в городе Потакет (штат Род-Айленд), всего в нескольких километрах от Брауновского университета, где была написана эта книга. Основанная на средства американского промышленника Мозеса Брауна, эта фабрика стала детищем британского инженера Сэмюэля Слейтера, который в двадцать один год приехал в США. С десяти лет Слейтер работал на текстильной фабрике в Великобритании и имел непосредственный опыт обращения с прядильными машинами Ричарда Аркрайта. Надеясь сохранить технологическое преимущество, британское правительство запретило экспорт таких машин и даже чертежей, необходимых для их сборки. Тем не менее Слейтер нашел простой и вместе с тем чертовски сложный способ обойти запрет: он запомнил конструкцию машин. Слейтер стал одним из отцов американской промышленной революции, а его влияние было столь велико, что британцы из родного города прозвали его Слейтером-предателем.