Текст книги "ХЗ. характер землянина"

– Моя раса сейчас ставит много выше планки фир решение относительно вооруженного… – Чаппа поскрипел жвалами и выбрал слово, – нейтралитета с расой грисшхей. Большего не могу сообщить.

– Но хотя бы не квиппа? – быстро проговорил Саид.

Изображение погасло, канал связи распался. Саид пощупал подлокотник. Поймал в потную ладонь плитку питательного концентрата, подсунутую Яхгль. Фыркнул невеселым смехом.

– Прикинь, у дрюккелей по восемь коленок. В разные стороны. Каждую можно считать еще и локтем. Прости.

– Иногда мы внутренним зрением видим тех, кого любим, даже в иной галактике, – очень тихо сказала Яхгль. – Иногда не узнаем при взгляде в упор, потому что боимся утраты иллюзий. Мне кажется, ты все же ее… любишь. Но очень может быть, ты придумал ее от начала до конца. Как Альг придумал свою милую жену и жил с… ведьмой.

– О чем ты? И почему я не читаю тебя сейчас, даже поверхностно?

– Я обязана тебе жизнью, – лицо Яхгль было белым, без единой кровинки. – Если все окажется плохо… прости меня. Иногда у нас не остается выбора.

Идянка неловко завозилась, сдирая через голову юбку, ужасно нелепую поверх стандартного костюма габ-службы, одолженного ей, вероятно, по протекции сафара, встречавшего катер в имперском раю. Саид смотрел, как длинные ноги идянки пружинят, позволяя ей передвигаться совершенно беззвучно и очень грациозно – и не горбить плечи, не гнуть шею в довольно компактном проеме люка. Стыковочный рукав корабля дрюккелей уже был готов и накрывал собою пол-катера. Люк за идянкой закрылся.

Саид поцокал зубами, вдумчиво перемалывая невроз, щедро сдобренный домыслами.

– Гав, она же не обещала прикончить нас с тобой? —спросил он у морфа. Вздохнул, расслабляясь в кресле. – Но вроде бы одно хорошее сообщение я расслышал. Сима жива и здорова, пусть даже после лечения.

Морф промолчал. Вероятно, он тоже не мог поверить, что Сима способна по собственной инициативе составить пять отчетов. Без ошибок, помарок и нарушения инструкций.

Пальцы дрогнули, процеживая информацию о предстоящем полете, как воду – эта привычка Гюль оказалась неосознанно перенята еще до первого пробуждения личности. Вероятно, она крепко сидела в клон-матрице. Может, она была у всех в последовательности? Может, это привычка того первого, кто три десятка копирований назад начал процесс и был оригиналом для череды клон-поколений, финалом которой является Саид, человек улучшенный.

– Габ Уги, – вслух полагается дублировать цель полета, тем более имея сопровождение. Саид помолчал, не дождался ответа и нехотя добавил: – Рюкл Ошт, кто на линии? Я отбываю.

– На линии, – не называя имени, проскрипел дрюккель. – Сопровождаем.

– Сопровождают… Гав, мне почему-то кажется, проще избавиться от сопровождения личной тени, чем от оштов, – подумал Саид. И оставил подозрение невысказанным.

Фрагмент шифрованного дневника. Запись 89

«Несравненные творцы от науки – энгоны – не умеют отстроить даже бесперебойное снабжение своих планет продуктами первой необходимости. Они выращивают детей непосредственно в лабораториях и на полигонах, упорно не понимая самой идеи воспитания с ограничениями морального или законодательного толка. Они не отвлекаются на «мелочи», к коим относят потребность в сне, пище и тепле. Энгоны уже много поколений нежизнеспособны как вид, хотя их технологии есть пружина развития всего универсума. Энгоны не вымерли лишь по одной причине: они под опекой пыров.

Пыры, раса с высочайшей живучестью, с огромным потенциалом интеллекта и нерастраченной здоровой агрессивностью, тратит себя на бессмысленное, сжигающее все силы и ресурсы поддержание чужих рас.

Мурвры, воины от кончиков рогов до основания копыт, сосредоточенны на оттачивании реакцией тела и мозга, которые они за много минувших веков ни разу не применяли в прямом военном конфликте. Конечно, если не считать таковым битвы с камарргами, проводимые строго по расписанию, что позволяет посторонним избегать присутствия в опасных секторах или же заранее бронировать лучшие места для наблюдения.

Благодаря этим «войнам» само понятие агрессии вырождается в нечто иное, где стратегия и личная доблесть в приоритете, а коварство и конечный успех – лишь тактика и статистика.

История седьмая. Мир иной

В процессе жарки в портаторе происходит расслоение полуфабриката «Сима сырая перепуганная» на телесную боль с хорошо сформированной хрустящей корочкой – и шокированное нечто, обреченное молча наблюдать. Как раз теперь, если есть смысл в таком понятии – теперь – парообразное нечто со стороны взирало на острые иглы звезд, воткнутые в тело тьмы вселенским психопатом.

Современный универсум далеко ушел от примитивного явления планетарной жизни в цивилизационных колыбелях, как пояснил мне с тоской Кит. Пока расы обитали на своих прародинах, они обладали способностью смотреть на звезды с единственного для них – рас – логичного ракурса. Это создавало причудливые узоры сказок и легенд в мировом вакууме. Кит высоко ценил нематериальное наполнение вакуума, а еще сетовал на то, что в нынешнем универсуме созвездий нет. Есть только координаты. Это сухо, мертво и логично. Кит древний, он ценит поэзию и историю. Я дикая, обожаю авантюру и приключения… так что наше отвращение к нумерованной упорядоченности едино и крепко. Для Кита я лично расстаралась, ткнув пальцем в объемную проекцию, нарисовала три десятка созвездий вокруг габа Уги. И подарила реконструкцию пальцековыряния, годную для просмотра при отключенном верхнем свете. Там мой правый указательный рисует созвездие пьяного блюдца, затем вся пятерня тычет в небо, обозначая созвездие сахарных крошек, а еще есть красивое созвездие ученого морфа…

Где бы меня сейчас ни носило, тут нет и намека на сахарные крошки и прочее разное. Я свои рисунки твердо заучила. Я по ним и координаты смогла вызубрить. Некоторые, опорные. Здесь звезд маловато, все они незнакомые и сиротливо мигают, никем не поименованные.

Пес с ними, звездами. Обратим взор к поверхности мира. Вниз-вниз… Прошедшее полную гриль-обработку тело наблюдаю на дне колодца, в приемной нише компакт-портатора. Прожарилось тело конкретно, зрелище отстойнейшее. Но небрезгливые гуманоиды снизошли для прямого контакта. Поворчали тело туда-сюда, взяли пробы тканей, бормоча на незнакомом диалекте. Вроде, все их устроило. Ушли. Тело из портатора добыли клоны, внешность все та же, складки на затылках трогательно единообразны. Останки гриль-Симы поволокли темными переходами и сгрузили в непроглядный мрак. Спорим, надпись на люке помещения переводится как «утиль»?

Гос-споди, неужели я докатилась до уровня привидения? Хреново. Как я буду исполнять должностные обязанности – пугать народ, если меня не видят и не слышат? Увы, я способна и тут провалить аттестацию. Куда меня сошлют дальше-то? Даже интересно. Перспективы есть у любого существа. Путь и несуществующего.

Поскуднее всего то, что тело лежит себе и тухнет, а его боль по-прежнему со мной. Хотя ни в одной детской страшилке я не слышала, чтобы привидения страдали от ожогов или переломов. Невыносимо чешется кожа. Глаза горят, как плошки, засыпанные перцем. Ребра сломаны в крошево и дышать я не могу. Не могу… Но упираюсь и пробую. Темно до отвращения. Звезды погасил кто-то экономный. Нет, их вынули из мрака, чтобы он потерял остатки необычности. Колодец сплющился… Я внизу. Быдловато кругом, быдловато и вонюче. Паленым несет, а первосортной гнилью оттеняет рвотные позывы. Хреново, во мне желчи, и той не осталось, все истратила на опоганивание ангара в Уги.

Хряп! Клац – хряп – буль. Ничего себе озвучка. Вся идет изнутри. Дайте Симе руки, пусть я привидение, но я жажду вдумчиво почесать корочку ожога на шее.

Упс… Почесала. Корочка так себе, отвалилась с первого поддевания ногтем. Кранты, я не сдала экзамены в мире духов и отчислена обратно, в вонючее телесное бытие. К сожалению, оно вне ареала расселения электриков обыкновенных, поэтому они не натаскали сюда лампочек и не бродяжат толпами на прокорме у жильцов.

Сажусь, бережно баюкая голову обеими руками. Голова болит, но уверенно держится на шее. Я живая. Я дышу! Могу тихонько повизжать от восторга. Любая помойка мне ближе и понятнее черной пустоты, куда я нечаянно заглянула. Понять бы, как я выжила. Второй раз! Ведь меня недавно убивал насмерть милашка Эш.

– Граждане, не верьте цыганам! – строго предупредила я вслух, чтобы убедиться в своем умении говорить. – Ну, предрекли они мне смерть неминучую. И что? Пусть гребут чашелистиками подальше, ведь габло – оно не тонет!

Я подбоченилась и неловко скособочилась – ребро прожгло болью. Оперлась рукой во тьму внизу. Под ладонью чавкнуло. Запахло тухлятиной втрое сильнее.

– Ыыы, мать ыыых, – сказала я, надеясь, что трипсы младше шестнадцати меня не слышат и плохим словам не научатся.

В голове включился какой-то мысленный механизм, невесть кем и когда поставленный на взвод и дождавшийся своего часа Хэ. Я прямо слышала его движение. Открылся канал, в мой скудный на извилины мозг тонкой струйкой потекла информация. Это правильно, капельный полив – наш метод. А то как начнут о некуюкности времени, так я уже и не слушаю. Много мне, захлебываюсь. Бедняга Эш, как я достала его. Он старался-старался, напоследок грузанул мне комплексный курс продвижения в гении. Эта фигня со мной и теперь, щупаю запястье и нахожу ничуть не обгоревшую повязочку-невидимку, намотанную в десятки паутинных слоев. Кажется, под браслетом уцелела родня кожа. Которая из прошлой жизни.

Ага, капельный полив мозга дает результат. Мысли заколосились буйной коноплей. Щас мы их покурим. Дым и туман, а равно продирание сквозь них на ощупь – наш метод обмозговки. Хау-ноу от Симы.

Если подойти к люку и нащупать пластину системного контроля, можно подключиться к здешнему миропорядку. Хорошо, вдруг в диспетчерскую дозвонюсь и дадут свет? Гос-споди, ну хватит тупить, шок прошел, я в порядке. Мне все равно, как я выжила, результат важнее процесса. Раз цела, надо искать выход. У меня остались недоделанные дела дома, надо срочно кое-кого внести в список привидений. Пока эта дрянь с глянцевыми губками не начудила чего похуже. Зачем ей завещание Олера? Она, сука, к Саидке лапы тянет! К Гюль!

Контрольная панель. Моя рука знает, что это за штука и какая она на ощупь. Моя рука вообще умна отдельно от Симы. Что-то поправляет, цокает ногтями и отбивает ритм кончиками пальцев.

Свет дали! Правда, не в потолке или там стенах, а внутри моей головы. Зажмуриваюсь и наблюдаю. Вижу зал без внятной формы, почти белый. Посреди – кресло знакомого мне вида. В кресле сам Олер, который по идее сейчас и во веки вечные – в шлаке, невозвратно изолирован от общества. Сидит, зараза, и глазом не моргнет в ответ на мое возмущение.

– Серафима Жук, если вы наблюдаете это послание, значит, я давно и благополучно покинул игру и пребываю в отставке на планете Шлак. Когда вас второй раз попытались убить, тем самым создав прецедент по моей необратимой дискредитации, я принял крайние меры и пошел на соглашение, которое образно могу назвать сделкой с… – Олер замялся и немного помолчал, – вы на Земле сочли бы его дьяволом. Он слишком много может и слишком вне понимания. Допускаю, я использовал в его отношении нелепое, алогичное определение. Но вам так проще. Продолжу: вы предмет и объект сделки. Я оплатил ее огромными ресурсами, в обмен мне гарантировали проведение синтирования вашего организма. Это послание запускается само, едва синтирование первый раз восстановит тела после тотального повреждения.

Я долго обдумывал, могу ли я нанять вас более традиционным способом и обеспечить стандартной охраной, необходимой сотруднику высокого ранга. Но вы не выслушали бы меня, уже это не подлежит сомнению. Между тем, я не могу отбыть вовне и не решить ряд проблем, которые полагаю важнейшими. Я пробовал разные подходы. Пришел к выводу: проблемы, занимающие меня, извечны. Если это так, и логика не дает решения, стоит отодвинуть ее в сторону и обратиться к менее рациональным и даже абсурдным методам.

Итак, вы нарушили размеренность моей жизни, клонящейся к закату. Я нарушу спонтанность и беззаботность вашей, лишь начатой. Я оставляю вам все свои проблемы. Кроме того, я оставляю вам свои личные ресурсы, закодированные в вас и не подлежащие передаче третьим лицам.

Вы провели достаточно времени в универсуме, на его лицевой стороне. Теперь вам предстоит увидеть изнанку. У всякого явления она имеется. Когда я был молод, меня изнанка не интересовала и я внес немало в ее развитие. Раскаиваться я не намерен. Я не идеалист и не нахожу в своих действиях сбоев логики. Однако изменить изнанку я так же бессилен, ранее это отмечено. Я ограничен своей логичностью и своим пониманием законов мира.

Соответственно, вы не получите от меня в наследство никакого понимания законов мира и его ограничений. Может быть, это поможет вам непредвзято смотреть на вещи и явления.

Полагаю, сейчас, просматривая сообщение, вы пребываете в совершенно безвыходном положении. Так я оценивал бы последствия насильственной кончины. Но я прошел свой путь. Теперь ваша очередь. Люди плывут или тонут не потому, что умеют или не умеют плавать. Люди верят в тот или иной исход. Заранее. Сейчас ваше время выбирать исход. Я ничего вам не желаю, вторично расставаясь. Хотите полагать это местью Олера? Ваше право. Хотите счесть шансом Олера? Ваше право. Я выбросил вас в море. Это все.

Свет в мозгах погас. Вероятно, там была всего одна лампочка. От накала гневных мыслей она перегорела. Сижу в вонючей темноте. Усердно думаю для Олера: чтоб тебе, старый аппендикс компьютера, икалось, как взбесившемуся ослику! Наследство оставил. Барби-дрянь меня спрашивала о каком-то наследстве и рабочих материалах. Это именно то, что вкодировано в меня. Точняк! Получается, Олер прямо или косвенно участвовал в создании предпосылок для кризиса, потрясшего габ Уги. Он желал сделать явным нечто тайное и опасное настолько, что жизни моих сослуживцев и даже моего драгоценного шефа не имели значения. Меня неизбежно грохнули бы, чуть раньше или несколько позже. Так я попала бы в чужие беды по горло и начала считать их своими. Все сбылось. Но я жива, и это мне тоже оставил в наследство Олер.

– Придурок, – с выражением сказала я, старательно представляя себе икающего Олера с длинными ослиными ушами. – Ты играешь всю жизнь. Эта Барби играет. Но я не страдаю игровой зависимостью! Мне пофиг ваши заморочки с ресурсами и властью. Пофиг!

Рука, недавно заявившая о некоторой автономии от Симы, закончила щекотать панель контроля. Прижалась к ней тыльной стороной запястья. В мой личный архив потекли данные местной системы управления. Славненько. Я хакер-лунатик. Бессознательно ломаю коды. Или у меня есть право вскрывать их? Не важно. Много знаешь – мало успеваешь.

Параметры звезды. Планетарная группа. Населенность. Иерархичность. Управление и контроль. Всего по чайной ложечке. Пробуем и думаем.

Самое первое и потрясающе неожиданное: в данных нет координат. Вообще нет. Звезда не занумерована, а если и имеет номер, то в систему информации он не внесен. Здесь нет стационарных портаторов. Нет габ-пирсов. Нет орбитальных портов для кораблей, способных прыгать. Есть лишь приемники-накопители для прибывающих жителей. Еще есть ЦК – центр контроля. Туда не допускают живых. Зона близ ЦК имеет обозначение СС – сервисная специальная. В ней работают киборги. Автономные, гуманоидного вида. Контракт пожизненный, срок жизни равен сроку работы энергоустановки. В силу неприродности киборги являются собственностью, а не свободными личностями. Сознание под контролем. Наличие подсознания отрицается системой и регулярно вытравливается перезагрузкой… Даже наивной Симе из сказанного понятно: есть у них подсознание, иначе нафиг его вытравливать?

Я сейчас на грани зон СС и СП – сервисной первичной. Далее от ЦК утилизационный кордон и за ним карантинный кордон, это УК и КК.

– Кто-то решил отучить Симу от сокращения слов, – хихикнула я. – Выживу, Чаппа им спасибо скажет!

Вспомнился отчет, мстительно составленный мною в ответ на приватный и весьма холодный запрос габариуса о причинах избыточной активности атипичника по контролю миграции. Это когда я пару месяцев назад дико обозлилась на брыгов, открывших скандально-шумное заведение напротив «Зарослей сафы». И все возня – исключительно для разрушения семейного дела Павра, сафара. Все знают, что сафары и брыги происходят из единой расы, которая вроде буйной семейки наконец-то однажды выбыла из двухпланетной коммуналки в противоположных направлениях, как можно дальше. Не сошлись характерами. Сафары эстеты и бессребреники, помешанные на гостеприимстве. Брыги силовики и домоседы, двинутые на идее внутренней простоты как метода совершенствования духа. Видели хоть раз фонтан типа «писающий мальчик», как бы приличный посреди людной площади? Считайте, вы все знаете об их методе воспитания детей.

«Хз скока ЧП. НЗ вскрыт, но иди. оты рв-ся пачками. Тчк».

И это я отправила с пометкой полной конфиденциальности. Чаппа позвонил минуты через две. Долго молчал, перетирая жвалами злость, недостойную его солидного возраста. Наконец вздохнул с бульканьем. Поморгал усталыми глазами, это понятно по мутной защитной пленке, опущенной полностью. Я осознала: не спал суток трое, не меньше… Стало стыдно. Мало ему бед кроме ничтожного габла с детскими понтами. Я посопела и стала сразу составлять вежливый отчет, морща лоб и бормоча слова шепотом.

– Ты меня уважаешь? – проскрипел Чаппа по-русски классическое и немыслимое. Задергался всем телом от смеха, наблюдая Симу с отпавшей челюстью. – Да-да… Мне очень советовали выучить фразу. Есть у нас эксперт по наречиям и обычаям Земли, его зовут Тиль. Я посетовал на раздражение от контакта с сотрудником, он пообещал интересный эффект. Я опробовал фразу и доволен. Габло Сима, я даже снизойду до мести. Я намерен утвердить ваше повышение. Вы надеялись на обратное? Вы пытались избежать ответственности и отсидеться в низком звании, имея потенциал роста? Нет, теперь не получится… – Он поднял нижние пленки с глаз и остро глянул на меня, бурую от стыда. – Не стоило плевать в потолок. Я хорошо объясняю? Смотрите, Серафима: я ставлю кай-квиппу на прошение о минимальном испытательном сроке в процедуре вашего роста до габрехта. Конец беседы.

Ну, конец так конец. Я отправила ему официальный отчет и из вредности второй, из сплошных сокращений, опять на личный адрес и со стиранием всех копий по получении, чтоб Чаппе не нагорело за мои художества. И еще отсылала разное глупое… Если я могу по-детски радовать загруженного сверх меры милейшего нелюдя, я буду прилагать усилия.

Увы, все пыль. Я умерла и не могу быть габрехтом там, где меня уже кем-то заменили. Я должна быть здесь. Сейчас получу статус, еще малость пощелкав по панели. Рука, ты уж старайся. Хочу хоть тут красивый, звучный. Есть ведь в универсуме шикарные слова. Интмайр – мне нравится. Или лаэлли, это распорядитель праздников у сафаров. Или…

«УГ», – высветилось в мозгу. Плечи мои поникли, придавленные грузом реальности. Я знаю, как это расшифровывается на Земле. Мягко говоря, унылое оно… габло в смысле. Местные уроды помешаны на двухбуквенных сокращениях самого противного вида. У них УГ – уборщик глобал. То есть я должна отныне таскать дурно пахнущее к люку со знакомой мне надписью, означающей утиль, как я и догадалась с самого начала. Глобал немного лучше, чем локал. Я могу обезгаживать любые помещения в пределах планеты, включая зоны КК, ПК, СП и даже частично СС.

Однажды я выберусь отсюда. Я найду Кита и уболтаю его еще разок слетать в шлак. Я заранее соберу коллекцию отходов высокой вонючести, конденсирую их и складирую брикетики близ дома Олера, с наветренной стороны. Это мелко и нелепо. Ну и пусть. Будет ему УГ в его СП.

Все, меня зарегистрировали. Выделили статус постоянного прожития, а с ним и легенду, прям как внедренному агенту. Якобы я нахожусь тут десять циклов, у меня семь поощрений и два мелких порицания. За мной не числится перерасход ресурсов. Я лидер секции по дисциплине… надо же! В связях, порочащих меня, не замечена. Классифицируюсь как белковое существо, имею допуск к посещению внешних территорий. Неагрессивна. Живучесть двенадцать единиц. Интеллект тридцать одна единица. Обучаемость низкая. Пол есть, женский в формате двуполой модели, гормональный контроль встроен. ТО пройдено одну долю цикла назад. Это что – ТО? Я же не автомобиль, елки-палки… ага – тотальное обследование. Посещаю курсы разведения насаждений.

Все, больше не могу потреблять мозговой бред. Я думала, у дрюккелей проблемы с избытком упорядоченности. Но я была наивна, как слон при входе в посудную лавку. И сейчас я тут нагромыхаю, провалю дело и помру вторично, если не начну думать о существенном.

Маскировка. Легенда у меня есть, но пахну я как полное УГ и одета, как ходячее ЧП. Лезем в новый архив. Униформа… Уборщики могут раз в долю цикла претендовать на обновление. Отсутствие такого запроса есть показатель бережливости. Я не делала запросов три доли цикла. Пора портить показатель экономии ресурсов. Заказ на полное обновление… сделан и принят. Обработан. Есть подтверждение обоснованности. Теперь я должна проследовать по маршруту и получить запрошенное. Добрые автоматические системы выдадут робу в ста метрах от места, где я именно теперь торчу, как гнойная заноза.

Прошагав по тесным коридорам с множеством изгибов, я с интересом изучила дверь: толщина больше ширины! Передо мной дверь откатилась вбок. За спиной немедленно восстановила целостность стены, когда я обернулась, не смогла найти шва. Колупала ногтем так и сяк, но без пользы. Слева щелкнуло, приглашающе звякнуло. Образовалась крошечная комнатуха для переодевания. Как раз можно внутри поместиться, правда, при сгибании лоб страдает от прямого контакта со стеной. Ну, еще локти страдают – если их необдуманно развести в стороны. Я села на уступ и отдышалась. Полумрак. На полу жалкой тряпкой валяется униформа. Цвет непередаваемый. Из впечатлений внятно одно – немаркий, ага. Ткань на ощупь привычного по земным стандартам плетения. На джинсу похожа. Довольно мягкая. Покрой мешковато-никакой.

– Олер, икай!

Велела я и стала нехотя оттягивать от горла вниз шов габ-формы, обдумывая варианты. Не хочу носить мешок. Хуже, почти не могу. Я по пояс расстегнула костюм и уже осознала, тут не тропики. И еще напряги с тяготением. Стащив рукав, чую: оно давит круче земного раза в полтора. Ныряю обратно в родную габ-форму, греюсь, врубаю все системы обработки отходов жизнедеятельности и читаю инструкции. Габрехт обязан знать очень много. Не ведаю, кто сдавал за меня экзамен, но я бы наверняка справилась хуже. Так, вот оно:

«В определенных обстоятельствах униформа может переходить в режим мимикрии, подстраиваясь под протоколы межрасовых встреч». Дальше инструкция задание по настройке. Взять образец, поместить… подключить… прощупать все предметы одежды с целью установления покроя, если нет возможности трехмерного анализа и нет карты раскроя. Ждать результата. Хоть один пункт трудно запороть. Жду. Моя серенькая симпатичненькая форма с матовым эффектом и знаком габ-службы у левого плеча тускнеет, обвивает грустными складками, как сдавшийся пуле дирижабль. Щупаю швы местного «мешка», уточняю фактуру ткани и строчки, еще раз проверяю крой. Готово. Упаковываю местную тряпку в мешок для хлама. Покидаю комнатку.

В коридоре меня ждет сюрприз: местный кривобокий габарит, угловатый, ужасно обшарпанный, с громадной вмятиной слева и потеками чего-то темного по борту ниже вмятины. От габарита попахивает озоном и искрящей проводкой.

– Ты кто будешь, болезный? – Спрашиваю его.

– Ш-пп-хр-цвирк!

Это вместо ответа. Речевой центр накрылся. Бывает. Обхожу бедолагу по кругу. Точно я назвала породу, путь он и устаревший. Знаков габ-службы нет, цвет корпуса кое-где еще цел, исходно он был зеленый, как у жука, в переливами.

– Как тебе имя Шарп? – спрашиваю осторожно. Вдруг догадается, что я не фирму рекламирую, а намекаю на обилие коцок и потертость.

– Ш-хр-фф…

Отозвался сразу, охотно. Наверное, не возмущается. Иначе протестовал бы дольше. У меня есть привычка очеловечивать механизмы. На Земле рыжий от ржавчины «Апельсинчик» имел имя и характер. Вряд ли он знал, что так богат. Здесь автоматика гораздо продвинутее. Иногда ей хватает чего-то в недрах машинного сознания, чтобы по-настоящему быть личностью. Как мой любимый Вася, самый атипичный габарит на весь Уги.

– Сима, – кивок вежливости Шарпу. – Пошли, напарник. Вряд ли на тебе можно кататься верхом.

Скрип-скрип вместо отклика. Шарп поднялся на пять сантиметров над полом и плывет по маршруту. Стабилизация у него барахлит, левый ограничитель под корпусом шаркает по полу.

– Какое-то тут все не новое, – жалуюсь ему в охотку. Приятно разговаривать с кем-то, а не только с запутавшейся в себе и обстоятельствах гражданкой Жук. – Можно держаться за поручень, да? Ты поводырь, я просто топаю. Мне сейчас самое время хорошенько подумать, Шарп. Перелопатить данные относительно планеты.

Снова вздыхаю. Обычно туристы летят и знают пункт назначения. А я билета не брала и куда попала… даже здешние не скажут!

– Нарекаю тебя Утиль, – сообщила я планете, споткнулась и ненадолго остановилась.

Шарп тоже замер, он не глуп, с делом поводыря справляется на отлично. Читаем дальше, бредем на ощупь… Планета крутится мухой возле пожилой незнакомой звезды. Всего таких мух четыре, Утиль – второй. Размер и прочее физическое пропускаю, если возьмусь переводить в метры, тем и буду занята до старости. Население… Ничего себе, нет единого числа. Указаны по разделам с углубленными комментариями к каждому «биологические виды», «условно белковые», «небелковые типа ит», «небелковые прочие». Суммируем четыре кучки. Получаем помрачающее Симин мозг значение в пятьдесят миллиардов штук. Или рыл? Или – взгляд на Шарпа – корпусов? Не знаю. Назад отматываю, сортирую по двум группам. С подозрением на метаболизм – треть от страшного числа. Родня Шарпа – прочие две трети.

Статус УГ, маскирующий меня, дает право просмотра подробностей по каждому существу и объекту. Видимо, именно для меня эти две буквы были заранее зарезервированы. Типа любимого Билли «бэкдора», только не в стене, а в системе контроля. Ну и ладушки, проверим. Шарп, он же аппарат с длинным номером, нашелся без проблем. Пребывает здесь сорок циклов, списан по решению производителя, ремонт признана неэффективным. Указание по ликвидации не поступило… Ага, вот. Причина: значится в базу учета атипичных объектов. Что за база? Сима, и чего бы тебе не выучить инструкции раньше!

«Ликвидации либо переработке в связи с износом могут быть подвергнуты лишь неразумные, лишенные атипичности и иных особых свойств (полный перечень в приложении) объекты. Прочие обладают правом на дожитие. Примечание: закон имеет силу (и смысл) лишь в отношении гуманоидных и условно гуманоидных рас, в первую очередь так называемых истинных людей. Цивилизационная структура последних отличается крайней нечеткостью и создает угрозу разночтений».

Согласна. У дрюккелей нет проблемы с дожитием. Они урегулируют любые вопросы досконально. Рюкл законников исключает само понятие разночтений. Толкование этого слова людей у дрюккелей занимает томов пять с примерами.

Шарп замедлил скольжение. Я уткнулась в его корпус и полуобняла старенького габарита. Перед нам торжественно и неторопливо раскрывалась очередная стена, оказавшаяся дверью. За ней – поле с чахлой травой без цвета и запаха. Над травой жиденькое серовато-сизое небо с нищенскими лохмотьями облачков. Грязноватыми, как весь Утиль.

За полем травы, довольно далеко, начинается отвесная скала обглоданного временем титанического здания. Справочник утверждает: оно заполоняет собой всю планету. Редкие вкрапления внешних территорий все подобны тому, которое я сейчас наблюдаю.

Планету можно полюбить или возненавидеть с первого взгляда. За год в универсуме я поняла – так оно и есть. Но Утиль нарушил это правило. Его с первого взгляда посильно лишь жалеть. Некто, связанный с Олером, совершил здесь мерзость. Перенаселенность в современном универсуме невозможна! Всякая экспансия утонет в его бескрайности. Империя это знает и поддерживает границы вовсе не из деликатности. Она уже научно установила, что есть предел управляемости и высчитала, где именно пролегает этот предел. Мне Игль рассказывал. Сверхорганизованные дрюккели следуют тому же правилу, жить не тесно – но сплоченными звездными колониями… Что за бред психопата приключился с проектировщиком, убившим Утиль при заселении хладнокровно и окончательно? И как тут жить, если мир не воспроизводит ресурсы. Вон – трава сухая. Наступаю, она рассыпается в пыль… Она давно погибла. Ужасно давно. И воздух мертвый. Им почти нельзя дышать. Неглупый Шарп тянет ко мне уцелевший гибкий держатель-шланг. Предлагает дышать из встроенных в его корпус запасов обогащенного воздуха, пока мы бредем к зданию. Благодарно киваю, дышу.

– Знаешь, – шепотом говорю в маску, – я неверно выбрала вопрос дня. Где я и как отсюда свалить, вот что мне казалось важно. Но Олер прав. Я увязла в Утиле. Зачем я здесь, вот вопрос. Чтобы осознать тутошний бардак и даже, наверное, прибраться. Гос-споди, помоги Симе, а? Хотя чего там… На Земле свои заморочки не слабее. Прости, отбой связи. Сима ни о чем не просила, Сима побережет заветные желания на крайний случай.