Текст книги "Безупречный враг"

Элиис сняла с ожерелья массивную резную подвеску из дерева, отделанного перламутром. Осмотрела, осторожно царапнула ногтем тонкую, как нить, трещину, указанную при передаче вещицы самим Боу. Подвеска с едва слышным щелчком распалась надвое. Вот и обещанная отмычка. Девушка подошла к двери и вслушалась в звуки ночной крепости. Совсем как тогда, когда провожала брата…

Впервые со смутной тянущей болью подумала о том, что Коор мертв. Он, хоть и стыдно так думать, своей гибелью освободил Элиис от страха. Бросить старого коня, оставить в лапах злобного араави и сирены Гооза было бы трудно. Спасти Коора было бы невозможно. Эти нелюди, как она и сказала Роолу, беспредельно мстительны. Даже старого «коняку» обидят, лишь бы причинить боль его хозяйке.

Волны за толстой стеной пересыпали гальку прибоя, гомонили, хлопали в ладоши, взбивая пену и подбадривая растущий ветер. Ночь принесет шквалы, к утру разразится большой шторм. Хорошее время для побега.

Сирин прижалась лбом к прохладным влажным камням, сознанием потянулась к воде по ту сторону стены, попросила океан ускорить приход бури, особо не надеясь быть услышанной. Поэтому Элиис победно улыбнулась, когда ей почудился отклик. Тихий, едва различимый… Хоть так. Сирин присела на край жесткого узкого ложа. Сжала руки в кулаки и прикрыла глаза, собираясь с силами и копя решительность. Она, конечно, вовсе не Боу, умевший бежать из плена много раз и, несмотря на страх, сохранивший веру в себя и поразительное хладнокровие, спасающее от ошибок и нелепой губительной суеты. Но она названая сестра Боу и уже поэтому обязана справиться. Иное невозможно! В нее верит брат, за нее переживает Лоота. Да и араави Граат, будь он сто раз сушеная акула по виду, тоже на ее стороне и сочувствует, сберегая ровной, даже насмешливой, тонкую линию спокойных губ.

Дрожь покинула руки, девушка встала. В последний раз осмотрелась. Крошечная камера, такую и комнатой не назовешь: три шага от ложа до порога. Элиис прильнула к двери и вслушалась. В коридоре безлюдно, только сквознячок гуляет, тише сладкоголосой сирены нашептывая ночную тревожную песенку.

Даже наилучшей отмычкой отпирать замки оказалось непросто. Не стоило бы и пробовать, не имея опыта. Но у Элиис в далеком детстве остался незабываемый друг Юго!

Вот уж кто разбирался в замках… И упрямо учил подругу отпирать их. Ведь должен хоть кто-то носить ему воду и хлеб, когда сажают в глухой подвал и забывают там спьяну на несколько дней! Она носила. Позже, когда оказалась далеко от гор, еще долго просыпалась ночами и плакала: брошенного в подвал Юго некому отпереть, друг умирает от жажды! Ее единственный настоящий друг. Он был старше и всегда защищал от крикливой и злой малышни, обзывавшей дочь пастуха то побирушкой, а то и хуже – вонючей козой. Правда, сам Юго считал ее очень упрямой и тоже иногда называл козочкой, но у него это получалось по-доброму и вовсе не обидно. За Юго душа спокойна, спасибо Граату. Люди араави побывали в долине и выяснили, что мальчик не погиб. Сбежал из дома в тот же день, умыкнув у матери половину ее тайных запасов серебра. И, как утверждал Боу, упрямый сын ориимщика устроился служить на вполне солидную торговую лодку, оплатив залог.

Теперь пришло время использовать давний, полузабытый опыт отпирания замков, чтобы спасти саму себя. «А данное Граату обещание не удаляться от океана, – думала Элиис, прикусив губу и перебирая отмычки, – исполнить легко». Куда труднее нарушить его, если уж честно! Она не решалась рассказать араави о своих опасениях, растущих медленно, но неотступно.

Элиис казалось, что вдали от воды взрослый сирин неизбежно умрет от жажды, словно запертый узник. Сирину необходим океан. Иначе он, оторванный от синевы моря, иссушит свою каплю таланта… Уже теперь ее собственные глаза постепенно и медленно, день за днем, выцветают, сереют. Никто не замечает, разве что Лоота встревожилась при последней встрече. Но и ее удалось успокоить. Изменения происходят очень неявно, пока что они наверняка неопасны и обратимы…

Спина ныла, колени мерзли на каменном полу. Отмычки чуть вздрагивали в пальцах. Не хочется ведь признавать, что это руки трясутся вопреки всем обещаниям быть сильной. Боу не мог дать плохие отмычки! Элиис прикрыла глаза, посидела, уткнувшись лбом в дверь и медленно процеживая вдохи и выдохи. Времени много, ночь длинная, и она обязательно успокоится. Руки уже не дрожат. Чего ей, в конце концов, бояться? Ее не накажут так страшно, как Боу. Ее просто отругают, обыщут и переведут в иные покои.

После отдыха руки сделались наконец-то ловкими и послушными воле. Отмычка сработала безупречно. Сирин победно улыбнулась, приоткрыла дверь, проверяя, не скрипят ли петли. Даже выглянула в коридор, сверяясь с полученными от Боу сведениями о крепости. И снова осторожно, без стука, заперла свою каменную клетку. До ужина бежать нельзя: люди араави слишком быстро обнаружат пропажу. К тому же пока океан не накопил настоящую ярость, чтобы отвлечь внимание стражи.

Первый большой шквал ударил в каменную грудь крепости после заката, сотрясая ее, выламывая плохо прикрытые окна. Факелы дрогнули, по коридорам загулял соленый злой ветер, сердито перебирая складки портьер. Элиис тотчас повторно отомкнула замок и выбралась в коридор. Теперь страха не было, азарт немного пьянил и будоражил, побег казался едва ли не развлечением.

Сирин огляделась, еще раз проверяя свои мысли по поводу места камеры в лабиринте коридоров. Довольно кивнула, без слов благодаря Боу. Место хорошее, понятное: она до последней мелочи помнит напетый братом план коридоров. Отсюда, из коридора со знаком летучей рыбы, надо пройти налево до поворота, подняться по лестнице на один уровень, миновать длинный переход, там на стенах есть камни с узором треугольных парусов. Далее надо попасть на узкую дополнительную лестницу, ее отмечают крылья чайки на низкой полукруглой арке. По лестнице следует взбежать вверх. Три пролета, именно так! Затем направо, через зал с рядами полок и старыми свитками на них. Из трех выходов важно выбрать средний, на двери имеется вырезанная в цельном дереве витая ракушка. Факелы в том коридоре обычно не горят, надо на ощупь пройти шагов тридцать, не отвлекаясь и не трогая двери. Впереди будет выход, галерея, по ней и надо двигаться до верхнего балкона. Под его каменной ладонью – океан, свобода.

Повторяя весь свой путь, мысленно его проговаривая, Эллис начала двигаться. Сперва очень медленно, затем постепенно быстрее и увереннее. Стражников у решетки, отделяющей нижние подвалы от основного здания, не оказалось. О наличии караула оповещал лишь храп, густой и зычный, перекрывающий шум далекого шторма. Элиис, вздрагивая и закусывая губу, открыла замок. Кое-как убедила себя задержаться и закрыть его снова, стоя прямо возле полуприкрытой двери в караулку.

Теперь наверх, по старой лестнице. Все верно? Кажется, да: это наземный ярус, камни с узором и характерный длинный переход. Элиис одолела первую его часть и опасливо юркнула за занавесь. Боу говорил, что это самая сложная часть пути. Здесь бывают стражи, и часто. Вот прошли ночные дозорные, скрылись за углом, ругаются. Еще бы, с их слов выходит, что шторм жесток, в двух комнатах на этом уровне разбиты окна. Прежде подобного не случалось ни разу на памяти стражи.

Вот второй большой шквал засвистел в отвоеванных галереях, рвет ткань и бесится, вытряхивая из портьер пыль. Пора.

Элиис упала на колени, разулась и пробежала по коридору, прижимая к груди парадные сандалии. В них ее шаги были бы слишком шумными. Но ведь и бросать не хочется! Вот и поворот. Никого, только голоса вдали. Впрочем, можно успеть. Сюда, вдоль стены – вот и крылья чайки, едва видимые ночью, пришлось даже пощупать камень, убеждаясь в правильности пути. Теперь поскорее выскользнуть на лестницу, бережно прикрыть тяжелую дверь. Удалось!

В темном, пахнущем пылью холле неиспользуемого подъема к верхнему балкону самое время отдохнуть и унять бешено стучащее сердце. А теперь – вверх! Три пролета. Высокие, прямо до утомления. Ступени узкие, крупные, неудобные. Элиис остановилась на второй площадке, привязала к поясу ремни сандалий. Стало удобнее: дальше она поднималась, щупая рукой ступени и стену. Вот и нужная дверь. К ней наверняка найдется отмычка. Но, как обещал Боу, должно быть не заперто.

Так и есть. Элиис снова прислушалась. Вроде никого. Только ветер здесь – вдвое злее, чем внизу. Ревет, зовет попавшего в беду сирина. Элиис прокралась по короткому переходу, почти миновала зал: едва успела укрыться в углу, когда зашумели опасные шаги. Стража. Никого они тут не разыскивают, просто обход. Ага, громко сердятся и хотят забить дверь на балкон, им нужны доски.

Вот и темный коридор. Последняя дверь. Тот же пьяный ветер-погромщик. Элиис побежала по галерее к балкону, угадывая его близость по яростному вою ветра, все нарастающему. Надо спешить. Если наглухо закроют доступ на балкон, спастись станет труднее, иного удобного выхода к морю нет!

Дверь и правда проломлена. Ветер небывалой силы вцепляется в волосы, вырывает шпильки и раздергивает пряди… Рукава платья бьются, юбка стала парусом и толкает назад, от балкона. Элиис улыбнулась шире и побрела, заслоняя лицо ладонью, упираясь в ветер и ложась на него всем весом. Она не зря просила море о помощи, шепча соленой воде, плотно прижимая щеку к камням подвала…

Несколько шагов – и вот он, мокрый балкон над пропастью.

Так близко Элиис прежде никогда не видела океан. Душа развернулась, впитывая звучание штормовых волн. Все страхи и сомнения отступили, освобождая сознание и наполняя его радостью. Смешно: вырасти на острове и не знать большой воды! Любовью к синим бескрайним просторам ее заразил Юго, которому море всегда снилось. Он мог дни напролет бормотать названия корабельных снастей и типы парусов на лодках разных народов, рассказывать про диковинные суда севера с экипажем в две сотни человек, про боевые лодки газура…

Море в устах Юго было и доброй кормилицей, и гневным божеством, и самой великой тайной мира, и средоточием его красоты. Даже слепая ярость шторма восхищала мальчишку.

Теперь Элиис стояла над бездной, цепляясь пальцами за скользкий парапет. Тьма внизу пенилась и бурлила. Сколько до воды? Двадцать локтей? Сорок? И есть ли внизу вода? Вдруг там скалы?..

Бешеные валы забрасывали пену вверх, а ветер доносил ее прямо сюда, на балкон. Вне каменных стен шторм ревел совершенно оглушительно. Народившаяся сегодня луна, единственный седой волос в гриве волшебницы-ночи, не видна за облаками. Море не убьет сирина, но все-таки: где оно? Там, внизу, прямо под балконом, или чуть дальше? Элиис попробовала перегнуться через парапет и заглянуть во тьму, кипящую черной блестящей пеной.

В коридоре зазвучали голоса, еле слышные отсюда. Элиис резко обернулась, охнула – стража уже в зале, совсем рядом, видны блики факелов, люди идут по галерее. Вот-вот увидят трусливую беглянку!

Элиис неловко легла животом на массивные каменные перила и перебралась на узкую внешнюю приступочку. В зале, возле разбитой балконной двери, грохнули об пол доски, кто-то зашипел и выругался: похоже, не успел убрать ногу.

Сирин закрыла глаза и совсем собралась с силами для прыжка в неведомое, выгадывая еще мгновение для преодоления крошечного остаточного сомнения… Руки скользнули по мокрому мрамору, решив проблему без последнего усилия мужества и решительности. Уже в полете Элиис достала новая шквальная атака волн. Может, это и спасло – не пришлось узнать, есть ли внизу скалы. Вода обняла тело попавшего в беду сирина и бережно укутала любимое дитя богини Сиирэл, унесла от опасных камней.

Отдышавшись, Элиис обнаружила себя сидящей на упругом покрове моря, глянцевом и ровном на десяток локтей вокруг. Если с неба и пробивался хоть единый лучик лунного света, то падал он именно на водную лужайку и наполнял глубину загадочным сиянием темного муара. Не было ни сыро, ни холодно, да и страх ушел. От опасного берега Элиис отделяло не менее половины сухопутного нэя, в морских нэях Элиис расстояние вымерять не умела, для ее долины эта мера просто не требовалась…

Валы по-прежнему нещадно хлестали скалы, будто коря камни за то, что те послушно держат на спинах крепость-тюрьму. Сирин погладила воду и рассмеялась. Только здесь и сейчас она начала смутно осознавать, что за силы ей могут быть подвластны! И почему при отражении Волны гибнут дети богини, заключенные в башнях, тоже сделалось понятно. Они не знают моря и сами ему чужие. Пока Волна катится, обманчиво медленно подкрадывается, она глуха и вдобавок оттягивает на себя прибой сильнее, чем любой отлив. С балкона башни неопытному сирину не дозваться воды, не дотянуться до океана. Даже если в глазах еще не высохла синь моря, даже если не утрачена капля божья, как же тяжело ее осознать в себе в единый миг, ни разу не коснувшись пальцами волн. Да и морю сложно разобрать голос своих детей, их дыхание и тем более их первую просьбу. Араави перехитрили сами себя, выстроив крепости. Обрекли на гибель сиринов, превратив божью каплю в проклятие, а отражение Волны – в жестокую казнь.

Элиис обняла колени и прикрыла глаза, слушая ветер. Злой, порывистый. Он стремился на север, огибая остров, спешил, понукаемый… ох, вот даже как! Выходит, не почудилось! Араави, как она и подозревала, действительно на время передал свой жезл сирене Гоозу. И тот пробудил ярость волн, обманул их и натравил на врага. Вот только вряд ли жезл может укротить бурю, которую пробудил.

Элиис погладила волны. Спросила, не упал ли в недра океана ее коралл, подаренный Боу. Улыбнулась победно, без труда впитав кожей ответ: пена согласно и сыто зашипела. Упал. Желание было исполнено. Ненавистный океану лживый жезл сгинул. И сирена, пытавшийся утопить лодку Граата, встретился с акулой. Не сушеной – а самой что ни на есть живой! Значит, Боу спасся. Нынешняя буря нацелена не против него.

Что же делать? Враги Гооза вызывают сочувствие уже потому, что сама она, Элиис, знает темную душу сирены, смотрела в его пустые холодные глаза и слушала голос, отравляющий сознание. Надо попытаться выручить людей, иных и неведомых, застигнутых бедой… Но посильно ли это?

Элиис снова погладила волну. Она сирин и наверняка может очень быстро передвигаться по морю, только как? Если бы глупый храм не делал тайн из самого необходимого, ему бы не пришлось держать сиринов под замком! По первому зову, как теперь понимала Элиис, подобные ей распознают беду и будут готовы явиться на подмогу, океан доставит своих детей из самой далекой дали… Тонкая рябь под пальцами вздохнула согласно и грустно: сирины пришли бы и помогли, все так… когда-то было так. Но океан не обнимал никого из родных уже много лет. Элиис погладила воду и попросила помочь: ей надо добраться туда, куда обманщик Гооз послал разъяренный слепой шторм. Спокойная вода изменила форму, стала подобна капле, обросла пенным буруном по тупому краю-куполу – и заскользила. Или это море послушно убегало назад? Разве можно толком разобрать в такой-то темноте, где все неверно и наполнено смутными бликами. К тому же непривычно настолько, что хочется кричать от восторга задохнувшимся счастливым голосом.

Она птица, коснувшаяся крылом волны. Она волна, взрезанная крылом чайки. И даже более того – сама Элиис и есть океан, и одновременно она уже высоко над изменчивым горным рельефом шторма и даже в самой сокровенной глубине. Она начинает видеть! Ощупывает игрушки стихии и кромки берегов, перекатывает камни ладонями волн, швыряет бочки, уносит лодки, пугает накрепко пришвартованные в тихих гаванях корабли, смешные, похожие на овечье стадо, сбившееся в тесный загон… Океан играет, полнится силой, с хрустом проверяет на прочность якорные канаты, рисует пеной узоры на скалах – новые с каждой волной, красивые и неповторимые, изменчивые. Шлифует гальку…

Шторм, разбуженный волей жезла, велик. Он накрыл всю площадь островной страны и движется на север с неотвратимостью камнепада, спущенного хитрым горцем на головы врагов, неосторожно выбравших узкую тропу. Пока чужаки беспечно следуют по пути, даже не ведая, что беда уже грохочет и катится, что нет спасения для избранных злодеем жертв…

Цель усилий шторма, вызванного волей Гооза и восточного араави, Элиис приметила у самой кромки бури, в полусотне нэев – так ей показалось – от дальних северных островов Древа, именуемых его корнями. Корабль с незнакомыми линиями обводов корпуса, красивый, сильный, очень большой и, увы, обреченный. Его команда стремительно готовилась встретить первый шквал. Хорошая выучка, умелые люди, опытный капитан…

Только все зря. Жезл указал шторму именно эту цель.

Ночь еще длилась, волна сирина мчалась в лабиринте мелких внутренних вод Древа. А вдали, на просторе, черный гневливый шторм вслепую играл скорлупкой корабля. Ему тьма ничуть не мешала резвиться, а вот люди были бессильны понять и то немногое, что днем дает застигнутому бедой его опыт. Не понять без света, откуда придет новый удар, как меняется ветер, есть ли вблизи скалы…

Есть, и волны пихают корабль туда, все ближе с каждым движением, с каждым стоном бортов. Охнула высокая мачта, треснула и сломалась пополам, роняя мокрый обрывок флага, словно сдаваясь победителю и признавая могущество шторма.

Элиис никогда не пробовала укрощать погоду. Она еще не понимала всего того, что говорит ей океан, да и слышала его кое-как, в ушах звенело возбуждение. Но времени отдышаться и разобраться не нашлось, и она метнулась, вытянула руки вперед, делясь с чужаками своим спокойным островком гладкой воды. Волна послушно подхватила корабль под днище и перенесла через камни, в последний раз хлопнули мокрые паруса, недавно еще аккуратно убранные, а теперь висящие рваными лоскутами на двух уцелевших мачтах. Девушка слышала от Юго, что тихая вода бывает в центре каждого урагана, это называется «глаз». Только у прочих бурь он слепой от ярости, совсем не такой спокойный и гладкий. Вдвойне слепой, если шторм вызван чужой волей.

Теперь глаз медленно и неуверенно прозревает, наблюдая настоящего сирина. Пена бешенства уходит с гребней волн, их высота уже не та, они виновато горбятся, будто пожимают плечами: мол, извини, дитя Сиирэл, мы разыгрались, не подумали о своей дикой и страшной силе, уже успокаиваемся… Вот и облака стыдливо осели, сливаясь с брызгами, упали коротким дождем. Сразу посветлело, наметилась кромка восточного горизонта, готовящая спокойный восход.

Элиис стояла на упругой воде, живой и замечательно приятной, и смотрела на чужое судно. Колени запоздало дрожали. А рядом недоверчиво скрипел корабль, выживший вопреки воле араави востока, его жезла и его сирены.

Корабль был всерьез потрепан бурей, в путанице вантов висели два обломка мачт, борт чуть выше линии воды смят и, как представлялось Элиис, наверняка протекал. Но команда не спешила заняться ремонтом. Все до единого моряки стояли у борта, наваливаясь друг другу на спины и заглядывая поверх плеч. И все смотрели на нее, на Элиис. Чужой непонятный говор слитно гудел недоумением, страхом, изумлением. Люди едва смели шептать и ни на миг не сводили взгляд: они, определенно, поняли причину своего спасения. И, судя по всему, сила сирина для них была внове. Кто-то первым охнул и закрыл лицо руками, спасаясь от осознания чуда. Другие отшатнулись от борта, вся масса людей пришла в движение. Даже неудобно как-то быть в центре внимания и выглядеть столь неподобающе. Девушка смущенно одернула мокрое платье, липнущее к телу. Вода послушно скатилась вниз, оставляя наряд сухим и опрятным.

Волна под стопами чуть вздохнула, поднимая сирина к самому борту, и огорченно осыпалась слезами брызг, едва босые ноги ступили на палубу. Трудно расставаться с родными, когда не видишь и не ощущаешь их так долго!

Элиис заинтересованно огляделась, даже не успев удивиться тому, как вокруг нее ловко раздвинулись люди, дав место и ошарашенно, настороженно отступая еще на шаг, и еще…

Чужой корабль! Элиис улыбнулась, рассматривая палубу, мачты, борта. Огромный корабль, много больше любой боевой лодки газура. И люди, удивленно изучающие свою спасительницу и пытающиеся решить, что им делать, – улыбаться, кланяться или падать в ноги, – тоже чужие. С бледными лицами и волнистыми волосами. У многих глаза совсем светлые. Одежда тоже непривычная. Сирин обдумала увиденное и твердо решила: они все с севера! С того самого загадочного материка, о котором так часто рассказывал Юго. Где вроде бы нет ни газура, ни храма… Что весьма кстати: на островах Древа спрятаться от восточного араави и жениха Гооза едва ли возможно. Особенно сейчас, когда он распоряжается в столице. А когда вернется владыка Роол, еще неизвестно, кого он станет слушать и что решит…

Не сидеть же день за днем на послушной волне, вдали от берега! Девушка снова широко улыбнулась и вежливо поклонилась тем, кого рассчитывала видеть своими друзьями хотя бы в ближайшие дни. Люди зашевелились, зашумели в ответ, почтительно закивали. Незнакомая речь загудела и зарычала, чуждая и торопливая.

Как с ними объясниться?

По счастью, к ней уже спешил капитан. Элиис облегченно вздохнула. Точно он! Не зря при его появлении все прочие на палубе стихли и выстроились в ровные ряды. Уважают, ведь капитан на корабле главный. Помнится, она себе придумала еще ночью: капитан – непременно опытный моряк, а значит, пожилой, широкоплечий и заросший. С большой абордажной саблей и страшным шрамом на щеке, а то и вовсе одноглазый… Юго так описывал капитанов.

В жизни все оказалось, к немалой радости Элиис, иначе. Капитан, по мнению сирина, был хоть и не особенно хорош собой, но зато молод, с таким куда проще общаться. К тому же на вид он оказался ничуть не страшный, не заросший, совсем без сабли и шрама. Девушка слегка покраснела, смущенная своими наивными домыслами, почувствовала себя глупым ребенком. В крепости она видела так мало людей, что до сих пор живет детскими представлениями о мире, нелепыми, излишне примитивными.

Вблизи капитан понравился ей даже больше, чем при первом взгляде. По меркам Древа, он был совсем некрасив. Кожа бледная, волосы неопрятно взбиты крупными волнами, лицо скроено непривычно. Губы тоньше, чем у типичного оримэо, нос очень прямой, нелепо узкий и явно длинноват, лоб тоже велик… Зато смотрит этот человек дружелюбно, даже восторженно, после холодного презрения Гооза или спеси восточного араави такой взгляд – отрада для души.

Синий взор сирина встретился в упор с глазами капитана, чужими Древу и всему миру океана и все-таки тоже принадлежащими холодному морю – оно ведь где-то в иных своих пределах может быть и таким, серо-зеленым. Чтобы заглянуть в холодное море, пришлось закинуть голову, а потом для удобства встать на цыпочки: капитан оказался на голову выше сирина. Впрочем, он тотчас поклонился и, чуть помедлив, словно что-то для себя решая, жестом предложил пройти в каюту. Даже выговорил несколько слов, раздельно и медленно. Их Элиис знала: Юго выучил ее приветствиям на трех языках! В том числе и на языке капитана – отрывистом, с короткими жесткими словами, более похожими на команды.

В тепле каюты Элиис потопталась на мягком ковре, озираясь и восхищаясь богатым вычурным убранством. По подсказывающему жесту капитана сирин забралась в громоздкое огромное кресло малознакомого вида, удобно расположилась, подтянув пятки и подавшись вперед. От невозможности задавать вопросы сводило шею, а язык прямо чесался! Как много надо узнать… Неужели бывают такие огромные деревья? И права ли она, думая, что кресло целиком выточено из единого ствола, а не сплетено из бамбука?.. И что это за ковер, переливающийся всеми оттенками перламутра? И почему от лампы так приятно пахнет? Хотелось все рассмотреть и ощупать, но, к сожалению, пока не время.

Капитан сел рядом, подвинув к высокому столу такой же высокий стул. Ноги он не поджал, да на стуле так и не сядешь, он для иного приспособлен… Элиис нахмурилась, одернула юбку и тоже чуть подвинулась к столу. Расторопные слуги поставили еду и питье. Элиис благодарно поклонилась и виновато развела руками. Среди всех слов капитана – ни одного знакомого сочетания звуков, кроме выученного еще вместе с Юго слова «каюта»…

Мужчина задумался и попробовал куда медленнее и с большим сомнением в произношении выговорить несколько слов на эмоори – языке Древа. Речь островов напевна, щедра на мягкие переливы, в одном слове случается по несколько ударений – благо гласных вполне достаточно. Вот хотя бы имя Элиис: длинное открытое «э», затем выдох – «ли», второе более мягкое и чуть проглоченное ударение – «ис». Девушка рассмеялась, впервые понимая, как сложно чужому говорить на наречии эмоори.

Капитан боролся с произношением, как с бурей, – столь же упрямо и решительно. Получалось смешно и малопонятно, но для начала общения куда лучше, чем ничего. Незнакомый говор переиначил и способ заполнения пауз: житель Древа тянул бы длинное «о» как удивленный вздох, а этот с горя мычал и шипел. Получалось нечто вроде:

– Я, ах-х, как же там-м? Благдар-рен-н, гспож-жа. Пзвольте узнать мх-м вше им-мя.

– Элиис, – вежливо поклонилась девушка, прижимая ладони к сердцу.

– Эльза, – сразу и весьма уверенно переделал имя капитан. И поклонился в свою очередь: – Мирош Гравр Тэль-Коста.

Элиис даже зажмурилась от обилия шипящих и рычащих звуков. Ну и длинное имя у капитана! Неужели его так надо называть? Она будет месяц учить! Попробовала выговорить хотя бы начало слова – Мииро. Глянула – вроде не обижается и не возражает. Усмехнулась: она переиначила неудобное для выговора имя куда сильнее, чем капитан – ее собственное.

Ободренный первым взаимопониманием, капитан Мирош снова заговорил. Из сказанного удавалось понять не более трети, но Элиис разобрала, что Мииро пытается рассказать ей нечто о своем корабле, несколько раз упоминает в разных выражениях благодарность за спасение от неминуемой гибели. Еще втолковывает, что для его людей плавание в южных водах – весьма опасное занятие и даже теперь надежда добраться домой призрачна и слаба. Повреждения чересчур значительны! Капитан ладонями показал корабль и определил места пробоин или течей. Жестом попробовал «вести» судно, вполне внятно намекая, что важно найти спокойную воду, берег, удобную бухту…

Сирин прикрыла глаза, вслушиваясь в шепот близкой воды. Попросила карту, рисуя на столе пятнышки островов и линию берега. Мииро довольно быстро понял и добыл нужное. Элиис долго рассматривала красивое пустое море с узорчиками смешных осьминогов и игрушечных морских коньков. От удивления девушка даже провела по нарисованной воде руками. Ну и карта… Нет на блекло-синей глади бумажного моря ни единого острова родного Древа! Только обширное белое пятно, слепое, украшенное завитушками и здоровенным чудовищем, улыбающимся во все зубы и ехидно кажущим раздвоенный язык… Поверх завитушек плетется длинная непонятная надпись… Мииро догадался, в чем сложность. Уверенно очертил пальцем область, где теперь, по его предположениям, располагается корабль. Торопливо, рыча и глотая гласные, стал пояснять, повторяя сказанное жестами, иногда внятными, а порой и нет: буря ударила внезапно и едва ли унесла далеко. В полдень он сможет точно определить свое место. А пока – лишь так…

Элиис улыбнулась. Ей и так годится. Карта нужна, чтобы добиться понимания. Предположим, тут корабль, – тонкий пальчик накрыл кусочек синей нарисованной воды. Север там, знак ей показывал Юго. Едва начертила – и капитан ткнул в такой же у края карты. Значит… Волны за бортом плеснули, вздохнули – и отозвались. Сирин уверенно провела «корабль» от первой точки до второй. Пытливо глянула на капитана: понял ли.

– Остров, – пояснила Элиис. – Здесь, близко. Полдня на веслах при хороших гребцах. Весла, понимаешь? Грести так. Рассвет – середина дня. Понимаешь?

– Нет гребцов, – отозвался капитан, ловко повторяя движение веслом. – Ветер и паруса. Ф-ф-ф, ветер.

– Неудобно, – отметила Элиис, рассматривая парус, наспех сделанный капитаном из куска ткани. Неодобрительно покачала головой: – Ненадежно.

– Просто иначе, – заступился за свой корабль Мирош. – Кушай… Ешь? Ох, ну и морока со словами. Все хорошо, я понял, куда надо двигаться. Направление ты указала точно. Отдохни, это твоя каюта. Эльза, я прошу. – Он смешно свел ладони домиком и сплел пальцы. – Прошу. Ты будь здесь, отдыхать, гостить… ну как же объяснить-то? Ты побудешь у нас, правда? Хоть недолго!

– Мииро, – виновато улыбнулась Элиис, – я сбежала оттуда, где жила прежде. Совсем сбежала. Мне очень нужна каюта, спасибо.

– Каюта нужна. Прекрасно, – зарычал капитан, воодушевляясь. – Я бы подарил тебе весь корабль, но не этот, а иной, новый. Только оставайся насовсем.

Он осторожно накрыл ладонью тонкие смуглые пальцы. Улыбнулся, и серо-зеленый океан севера в его взоре озарился солнечным теплом. Понимать слова стало сразу проще. Будто в них шуршало родное море…

– Ты море, я капитан. Каждый капитан влюблен в море. Но только я знаю, как оно прекрасно на самом деле. Могу взглянуть в его глаза. Эльза, тебя никто и никогда не обидит, я обещаю. Оставайся у нас. Мы подлатаем борт, поставим запасную мачту и пойдем на север. Там дворцы и города, высокий лес, большие луга. Красиво, тебе понравится. И ты станешь жить в своем новом доме. В стране, именуемой Дэлькост.

– Свободно жить? – забеспокоилась Элиис, почти ничего не понимая из потока слов капитана, мешающего наречия и бурно дополняющего речь жестами.

– Конечно. Свободно.

Он сказал эти два слова коротко и веско. И ни одна струна в душе сирина не усомнилась: обещание правдиво! Радость выплеснулась тихим смехом. Элиис кивнула, подтверждая, что она остается! Капитан прорычал на своем северном наречии нечто торжествующе-одобрительное. Встал, поклонился и вышел.

За маленьким круглым оконцем розовел молодой день. Элиис отстегнула от пояса сандалии и бросила в уголок. Спрыгнула на пол, радуясь обретению дома. Наилучшего! Способного плыть по волнам, то есть всегда оставаться в ладонях океана. Значит, самого безопасного для сирина жилья на всем свете. К тому же просторного и удобного. Роскошного! Девушка бережно ощупала шторки, покрывала, подушки, салфетки. Все – незнакомое, даже не понять, из какого растения сотканы нити… Пол тоже занятный, из гладкой древесины чужого прихотливого вида. Ковер и вовсе чудо. Узоры на стенах, витые ножки подсвечников, рамы картин – все непривычно. И, само собой, интересно!

Элиис зевнула. Села в кресло, которое уже признала своим, и стала неторопливо снизывать с пальцев перстни. Снова рассмеялась. Думал ли араави востока, что подбирает платье и украшения сирину острова Гоотро не для смотрин, а для побега? Спасибо ему! Хоть не стыдно было появиться здесь, на прекрасном чужом корабле. Сразу видно: не нищенка. И даже перстни из золота.