Текст книги "Миражи"

– А зачем он вообще приехал сюда, кроме как взглянуть на родовое имение своих предков, которое, к счастью, не было стерто с лица земли? И зачем ему здесь задерживаться? – приподняв брови, спросила она.

– Хороший вопрос! Вероятно, он приехал не только за этим!

– Он искал клад?

Парень хохотнул.

– Эко тебя понесло, подружка!

– Ну а что? Этому все способствовало!

– Кроме одного, ты забыла, кто хозяйничал в усадьбе после того как ее национализировали!

– Что же тогда?

Парень лишь пожал плечами.

– Слушай, Ариан, расскажи мне о Четвертинских, – подойдя к нему и взяв под руку, попросила Юля.

– Ты же мне не доверяешь? – покосился в ее сторону Старовойтов.

– Когда я такое говорила?

– А вдруг твоя бабушка права?

– Я тебя умоляю! – закатила глаза Шарапова и решительно повела его к Большому дому.

Майская ночь полностью завладела парком, укрыв шелковым покрывалом усадебные постройки, и Ариану пришлось зажечь фонарь, пока он варил для них кофе и разбирал постельные принадлежности. Все это время он молчал, молчала и Юля, сидя на надувном матрасе и любуясь замысловатым узором лепнины и причудливой игрой света.

Старовойтов протянул ей кружку с кофе и присел рядом.

– Четвертинские были хорошими людьми, умными, образованными, хозяйственными, либерально настроенными. Они находились далеко от двора и всех подводных политических движений, будоражащих Россию. Возможно, понимали, империи приходит конец, но не таким страшным и беспощадным они его представляли. Приветствовали прогресс, и предшествующие революции годы практически не покидали Сиренево, задумав полностью переделать и саму усадьбу, и прилегающую к ней территорию, электрифицировать ее, провести центральное отопление, сделать преуспевающей. Они посадили огромный сад, где росли и вишни, и яблоки, и груши, у них была и малина, и клубника, и смородина, но главной их гордостью и достижением стали оранжереи и зимний сад. Где выращивали не только для себя, но и для многих цветочных магазинов Минска и Гомеля цветы, причем самые экзотические, разной расцветки и размеров. И это приносило немалый доход. Поставляли также в город и овощи, здесь были теплицы и большой скотный двор, ферма с конюшнями, кузницами, инкубаторами и птичником. В Сиренево действительно было налажено крепкое хозяйство, которое не только приносило прибыль хозяевам, но и обеспечивало работой местных крестьян, в частности, жителей Сиреневой Слободы! Вот скажи, Юль, твои предки, из этой деревни? Возможно, ты застала их живыми, и они еще помнили Ольгу и Александра Четвертинских? – спросил неожиданно парень.

– Ну, наверное, – неопределенно отозвалась она. – Нет, дед точно родом из этих мест, а бабушка из соседней деревни, ее родителей, своих прабабушку и прадеда, я смутно помню, а вот дедушкиных… У него, если мне не изменяет память, вообще из родных никого не осталось, они в Великую Отечественную погибли, дед тоже воевал… Когда началась война ему было двадцать. Он поздно женился… История его жизни полна загадок, о которых он не желает говорить!

– Правда? Тогда, возможно, он помнит Четвертинских, которые покинули Сиренево в двадцать четвертом…

– Может, и помнит, только у нас в доме об этом не говорят, не любит дед вспоминать прошлое, да и бабушка тоже. А что было дальше? Что случилось с ними, когда грянула революция? Как они ее встретили? И главное, как продержались столько времени? Мне почему-то всегда казалось, советская власть стремилась уничтожить российское дворянство как класс.

– У новой власти был двоякий подход, с одной стороны, безусловно, они не спешили доверять бывшим дворянам и имели на это право, а с другой – власти нуждались в умных и образованных людях, чтобы строить новую страну. Известные генералы и командиры были выходцами из дворянских семей. Многим идеи и методы оказались близки. Немало было тех, кого потом расстреляли. Сиренево ведь не сразу перешло к большевикам, Александр Четвертинский потому и не эмигрировал незамедлительно, считал, что сможет приспособиться к новой жизни. Сможет выжить и обеспечить семью. Он не был наивен, но, вероятно, как и многие, не понимал такого кровавого подхода. Советские власти не отбирали усадьбы, если дворяне постоянно проживали там, но забирали все земли, оставляя небольшой клочок при условии самостоятельной обработки. Четвертинский полагал, что справится, да и жена его, Ольга, поддержала в решении остаться. Анастасия, младшая из их детей, родилась уже после революции, а посему другой жизни, кроме скромного существования, которое вели ее родители и старший брат с сестрой, не знала. Зато с теплотой отзывалась о деревенских детишках, которые прибегали играть к усадьбе, и с которыми она проводила время. Понятно, потянуть такое огромное хозяйство в одиночку Четвертинский не мог, хоть и был в некотором роде больше приспособлен к такой жизни, чем другие дворяне. Флигели пришлось закрыть, как и часть комнат в Большом доме, зимой не хватало дров, многие ценные вещи приходилось обменивать на хлеб, картошку и лекарства. Многие дворянские гнезда нищали и разорялись, а их хозяева, когда не оставалось сил и средств, кончали жизнь самоубийством. Надо отдать должное местным, крестьяне немало видели от Четвертинских добра и, зная о бедственном положении своих бывших хозяев, пытались помочь, делились последним. А время, если ты помнишь из уроков истории, было тогда голодное и страшное. Коммунистические репрессии держали страну в ежовых рукавицах. Первой не выдержала старшая дочь Четвертинских, заболев чахоткой, за ней последовала мать… На руках у Александра остались сын Николай, который погиб в Великую Отечественную, и младшая дочь Анастасия. Знаешь, Анастасия Александровна часто говорила, отец винил себя в смерти жены и дочери, именно поэтому решил в двадцать четвертом бежать, чтобы спасти ее и брата, понимая, ничего хорошего его в этой стране не ждет, кроме обнищавшего старого дома, он не сможет ничего дать своим детям. Как я тебе уже говорил, наши семьи были дружны и состояли в тайной переписке все эти годы. Отец моей бабушки помог им, а накануне кто-то из деревенских подслушал в сельсовете, что их собираются арестовать и расстрелять, откуда-то стало известно о переписке. Так это было или нет, им не удалось узнать. Дальнейшая история усадьбы тебе известна, а Четвертинские, прихватив лишь узелок с едой и кое-какой одеждой, смогли через Польшу выбраться из молодой советской республики! Кстати, ты знала, что в глубине парка сохранилось старое кладбище, на котором похоронены Ольга Четвертинская и ее старшая дочь? Александр продал последние ценные вещи, но поставил каменные кресты с выбитыми именами и датами. Мы могли бы поискать его. Вообще, на территории усадьбы сохранились почти все хозяйственные постройки, и даже оранжерея, я обещал тебе экскурсию, вот завтра и пойдем! Хорошо?

– Конечно, – кивнула девушка, внимательно слушавшая Ариана. – Даже если все было так, как ты говоришь, мне все равно не понятно, почему у местных такое негативное отношение к усадьбе и бывшим хозяевам? – задумчиво произнесла она.

– Я не знаю. Может быть, здесь что-то случилось после их побега и пострадали местные, хорошо бы поговорить с кем-то из старожил, но, боюсь, нам эту информацию не добыть, а она многое бы объяснила, в частности, убийство дяди Сережи!

– Ну, попробовать мы могли бы…

– Нет, не стоить ворошить эту историю, ни к чему хорошему это не приведет! – решительно сказал Ариан.

– А тебе разве не хотелось разгадать все эти тайны? – не унималась Шарапова.

– Так, подружка, давай-ка ложиться! День был трудным и насыщенным.

– Ладно, только, помни, ты обещал мне первым не засыпать!

– Конечно! Слово даю…

Глава 6

Домой Юля ушла рано утром. Ариан, конечно, отправился ее провожать, но только до старой плотины, дальше девушка просила не ходить, чтобы не привлекать внимание деревенских. Они простились у полуразрушенной балюстрады, и скоро зеленые кусты, обрамляющие берег, скрыли ее фигурку в розовом платьице. Старовойтов постоял немного, а потом, усмехнувшись, покачал головой и пошел следом, вспомнив про синяки и поклонника, преследующего ее.

Деревня, как и предполагала Юлька, просыпалась. Ясное, солнечное, душистое майское утро было привычным для обитателей Сиреневой Слободы, только Ариан Старовойтов, идя по главное дороге, спиной ощущая любопытные взгляды, провожающие его, чувствовал себя некомфортно. Он ведь никогда не был в деревне, ему совершенно чужда была белорусская глубинка, а посему даже вздохнул с облегчением, когда Юлька благополучно дошла до своего дома и скрылась за калиткой. Парень повернул обратно и ускорил шаг.

Странное дело, совершенно по-другому он чувствовал себя на территории старой усадьбы, когда, преодолев границу владений имения, пошел вдоль берега реки, где вишни в пышных кружевах цветов клонили к реке свои ветки, а птичий гомон нарушал тишину. Дух забвения витал над усадьбой, одиночество и бесприютность бродили по старым тропкам парка, а ему, как и в первый день приезда, было так же легко и спокойно. Его не страшили пустые окна флигелей и хозяйственных построек, не пугал старый парк и тенистые, почти заросшие аллеи, не угнетала тишина, потому что-то здесь она была с легким налетом мелодичности. И дело даже не в том, что Ариан находился на своей территории. Сей факт был второстепенен и относителен. Просто так же, как и Юлю, парня с первых минут восхитило и покорило горделивое величие Сиренево, которое ничто не смогло сломить, да еще, пожалуй, желание разгадать его тайны. Вот тут Старовойтов несколько слукавил, когда сказал девушке, что не желает ворошить прошлое, как, впрочем, и то, что приехал сюда только для того, чтобы исследовать состояние усадьбы. Да, безусловно, он проделывал некоторую работу и отправлял материал, но скоро сюда прибудет целая армия проектировщиков, реставраторов и экспертов, чтобы начать работы по восстановлению усадьбы, а пока этого не случилось, ему нужно время, чтобы понять, что же произошло в Сиренево девятнадцать лет назад. Но для начала отыскать тайник маленькой Анастасии, все то, что осталось ей от матери, а она не смогла, просто не успела забрать с собой. Поэтому приехал сюда и Четвертинский. И, возможно, из-за этого был убит. По крайней мере, эта была одна из версий, в которую могла поверить Анастасия Александровна, но легче ей от этого не становилось. И вот теперь Ариан… Опять же, он сказал Юле, что его так просто отпустили, конечно, это было неправдой. Черную машину, спрятанную в тени березовой аллеи, он рассекретил в первый же день. Папа позаботился об охране, на других условиях его сюда одного никогда бы не отпустили. По старым ступеням, засыпанным прошлогодней листвой, Ариан поднялся на ярус выше, оказавшись у одной из ротонд, а уж от нее по аллее, по обе стороны заросшей сиренью, вышел к углу северного флигеля. Рань стояла несусветная, и парень даже подумал, а не лечь ли ему поспать? Юлька плохо спала ночью, все-таки подобные полевые условия не для нее, приходилось не раз просыпаться, потому что ей что-то почудилось, потом привиделось, а то и еще хуже, запуталось в волосах…

Вместо того чтобы лечь, парень сварил кофе, посидел немного в тени колонн на парадном крыльце, выходящем к партеру, наслаждаясь ароматным напитком и видами, открывающимися отсюда. А потом решил подняться на чердак Большого дома, чтобы продолжить поиски. Вспомнил, как иронизировал, усмехался, когда Юля заговорила о кладе, а ведь на самом деле она была недалека от истины. То, что он искал, вряд ли можно назвать кладом. Он искал тайник маленькой Анастасии, в котором был спрятан семейный альбом и кожаный мешочек с фамильным гарнитуром из сиреневых аметистов, обрамленных в золото, единственное дорогое и памятное, что осталось от бывшего величия рода Четвертинских, а посему бесценное, особенно фотографии, на которых были запечатлены последние из их рода, что давно лежали в могилах. Альбом и драгоценности перед своей смертью младшей дочери передала Ольга, велев спрятать и сохранить. Маленькая Настя и спрятала, только в спешке не успела забрать. И, безусловно, по прошествии стольких лет она вряд ли могла со всей определенностью и точностью указать место, ставшее тайником, но написала о нем в своем дневнике, который должен был помочь ее сыну отыскать бесценные для семьи вещи, их непременно нужно было вернуть. Четвертинский не должен был задерживаться здесь более чем на несколько дней. Но проходила неделя за неделей, а он не возвращался. Анастасия Александровна беспокоилась, но даже не подозревала, какая опасность подстерегает Сережу в родных ей местах. Он уехал в Беларусь, и больше она не видела его живым, до конца жизни считая себя виноватой в произошедшем. Ариан любил, уважал и восхищался этой невероятной женщиной с непростой судьбой, да и она относилась к нему, словно он был ее внуком, и не смогла унести в могилу то, что на протяжении всей жизни не давало ей покоя. Парень подозревал, что и на том свете вряд ли она смогла обрести его. Старовойтов обещал привезти к ней на могилу землю из Сиренево, а сам твердо решил, он найдет тайник, разгадает все тайны имения, и душа Анастасии Александровны успокоится.

Он не стал посвящать Юльку в истинные причины своего приезда, как, впрочем, и в свое настойчивое желание подружиться с ней. Да, ее интерес к усадьбе привлекал, но ему все же не подружка была нужна или союзница, а человек, связанный с деревней. Необходима информация, но тем же вечером, ближе познакомившись с Юлей, он решил, что не станет ее использовать и подвергать опасности. В какой-то мере парень даже пожалел, что к усадьбе пришла она, а не, скажем, ее подружка Шурка. Ариан сразу проникся к ней симпатией, она интриговала его почти так же, как Сиренево, он чувствовал, что за ее широкой, безмятежной, ослепительной улыбкой спрятаны не меньшие тайны и секреты. К тому же с ней было интересно разговаривать, шутить, смеяться и просто молчать. Казалось бы, простая деревенская девчонка, только обычной она не была. К тому же импонировал интерес к усадьбе и обеспокоенность ее дальнейшей судьбой. И он с удовольствием с ней об этом разговаривал. Их знакомство не было случайностью, но это единственное, за что Ариан мог бы себя упрекнуть. Поднимаясь по лестнице, парень думал о том, что не был бы против, если б Юлька и сейчас находилась рядом. Он не знал, где искать тайник пятилетнего ребенка, просто понятия не имел, даже в дневнике, который, уезжая из Чехословакии в Советский Союз, Сергей Четвертинский взял с собой, не было конкретной информации, да и откуда, если писала его маленькая девочка. Сама Анастасия Александровна не могла поведать, где это место. В памяти остались какие-то смутные, неточные воспоминания. Ступени, керосинка, кирпичная кладка, какие-то вещи, темнота и постоянное ощущение страха. Оба флигеля к тому времени были заколочены, и она вряд ли могла бы проникнуть туда, оставался чердак Большого дома, хозяйственные постройки во дворе, бывшая конюшня, водонапорная башня и жилой корпус для инженера, который следил за машинным отделением, где помещалась электрическая станция с оборудованием для обслуживания усадьбы. Конечно, во флигель, Анастасия могла бы проникнуть через подземный переход, который был соединен с кухней, но по ее воспоминаниям, в тайник приходилось подниматься по ступеням. Сам тайник – не что иное, как обычная жестяная коробка из-под печенья, которое в лучшие времена отец привозил из кондитерских Минска или Москвы. Кроме альбома и драгоценностей, в коробке хранились и другие сокровища девочки.

Несколько дней Ариан при помощи мощного фонаря исследовал чердак, а до этого жилище инженера, но пока его поиски не увенчались успехом. Ничего, кроме мусора, паутины, сломанных рам, тряпья и старых, пожелтевших от времени и сырости, книг ему не удавалось найти. Благодаря тому, что местные не добрались до жестяной крыши, особых протечек не наблюдалось, поэтому балки и перекрытия были целы, возможно, при реставрации их даже не придется менять. И пусть печи и камины в доме были разобраны и переделаны, дымоходы на чердаке оставались нетронутыми. Тщательно исследуя каждый сантиметр, парень тщетно пытался представить себя на месте ребенка, которому нужно спрятать самое дорогое, и не мог.

А между тем незаметно текло время, и когда Ариан, отвлекшись от поисков, взглянул на часы, стрелки приближались к полудню. Опомнившись, подумал, что Юлька, возможно, давно его ждет, и спустился с чердака, но, ни ее, ни следов прихода не обнаружил. Обойдя дом, он заглянул во двор, но и там девушки не было. Здраво рассудив, Ариан понимал, если б она пришла и, не найдя его, первым делом проверила бы наличие машины в гараже, в конце концов, могла бы окликнуть его. Нет, ну надо же, и почему не спросил у нее номер мобильного? А теперь гадай, что случилось! Может, ее не пускают родственники, или по пути к нему снова встретилась с этим Кириллом? Вздохнув, Ариан пошел к машине. В багажнике была дорожная сумка, в которой хранились несколько чистых футболок и пуловеров. На крайний случай он возил их с собой. Очень хотелось принять душ, кажется, это единственное, чего больше всего ему недоставало в усадьбе, но с этим придется повременить, сначала он должен удостовериться, что с маленькой подружкой ничего плохого не случилось. К тому же, почему бы ему не познакомиться с ее бабушкой и дедом? Вдруг получится с их помощью пролить свет на некоторые тайны в истории с Четвертинскими?

А Юлька… Ариан был недалек от истинной причины, когда предположил, что у девушки могут быть неприятности, нет, не с Кириллом, его она по пути домой не встретила, но бабушка и дед, они… Им не понравилось такое поведение любимой внучки. Весь день она неизвестно где пропадала, не пришла ночевать, явившись домой лишь утром. Хорошо еще, не призналась, что была в Сиренево, туманно и неправдоподобно объяснив свое отсутствие, и этим лишь усугубила ситуацию. Дед и бабушка наверняка догадались, что она врет, и от этого было так стыдно. Дед хмурился и что-то бормотал себе под нос. Бабушка вздыхала, поглядывая на внучку, и будто чего-то ожидала от нее. А Юлька, чувствуя себя ужасно виноватой, едва не плакала, представляя, как все это выглядит в глазах ее любимых стариков. Они точно уверены, она пошла по наклонной, и, по сути, правы. Ведь она провела ночь под одной крышей с мужчиной, более того, спала с ним под одним пледом. Пусть они только друзья, и Ариан даже во сне держался на расстоянии, но разве ж они поверят?

Ариан… Каждый раз, как только девушка вспоминала о нем, слезы наворачивались на глаза, и приходилось закусывать губу, чтобы сдержать их. Господи, как она могла не спросить номер его телефона? Позвонила бы ему и не мучалась, думая о том, что он наверняка ждет ее, беспокоится, то и дело переводя взгляд к углу северного флигеля, в надежде, что она появится на аллее. А она не придет, потому что это вконец расстроит бабушку и деда, более того, они наверняка пожалуются на нее дяде Славе, да и родители так некстати едут в отпуск. Юлька покорно шла за бабушкой, бросая в лунки семечки тыквы, а у самой сердце заходилось от отчаяния! А что если Ариан уедет? Вот возьмет и уедет, по-своему поняв ее поведение! Как же долго тянется день. Ну почему еще только полдень? Скорей бы пришла ночь, тогда она смогла бы беспрепятственно выбраться из дома через окно и побежать в Сиренево!

Громкий лай собаки заставил Федору Николаевну выпрямиться и, опершись о тяпку, попробовать разглядеть того, кто остановился у калитки, дожидаясь, пока выйдут хозяева. Но Юля на лай не обратила внимания, увлеченная невеселыми мыслями!

– Парень какой-то пришел, – недоуменно пробормотала она. – Где дед наш делся? Чего не выйдет… Юля, эта не к тебе пришли? – обратилась к ней бабушка.

Юлька подняла голову и тут же, боясь выдать радость, охватившую ее, прикусила губу, конечно, она узнала Ариана.

– Да, бабуль, извини, это ко мне, – быстро сказала она и, бросив на землю миску с семечками, понеслась во двор, где продолжал лаять Дружок, а сквозь его лай Старовойтов пытался объяснить деду к кому пришел.

– Привет! – распахнув калитку и широко улыбнувшись, поздоровалась девушка.

Честно говоря, хотелось броситься ему на шею, но Шарапова сдержалась, понимая, парень и дед вряд ли ее поймут.

– Дедуль, это Ариан Старовойтов! Он архитектор, работает неподалеку, не местный. Мы случайно познакомились пару дней назад… – затараторила девушка, сунув руки в кармашки коротких шортиков, в которых была на огороде. – Он мой друг! – добавила она.

– Добрый день! – поздоровался Ариан и протянул Прохору Прокопьевичу руку, которую тот пожал, внимательно всматриваясь в лицо парня подслеповатыми глазами.

– Добрый день! – ответил дед. – А где ж это у нас неподалеку архитекторов нанимать стали? – поинтересовался он.

– Дедуль, сейчас просто так уже ничего не строят, да и какое это имеет значение? – тут же отреагировала Юлька.

– Я в Сиренево работаю! Усадьбу прежние хозяева собираются реставрировать, вот для них и провожу анализ всех построек, – ответил Ариан, а девушка, бросив на него укоризненный взгляд, снова закусила губу. Прохор Прокопьевич нахмурился, и морщины у него на лбу стали еще глубже. Упоминание об усадьбе деду явно не понравилось, неизвестно, зачем Ариан о ней заговорил, но и он заметил, как отреагировал мужчина.

– А кто эти нынешние хозяева усадьбы? – спросил Емельянов. – Не Четвертинские ли?

– Нет, к сожалению, никого из Четвертинских в живых больше нет. Насколько мне известно, это их близкие друзья.

– А зачем ее восстанавливать, усадьбу эту? Деньги некуда девать? Лучше б наняли бульдозер да сравняли с землей, поросло б все лесом, забыли б все о ней…

– У нынешних хозяев в планах восстановить прежнее величие Сиренево, позволить людям не только увидеть, какой она была до революции, но и дать возможность прочувствовать атмосферу прошлых веков, погостить здесь. Усадьбу собираются открыть для посетителей.

Дед усмехнулся.

– Да кто ж поедет в эту вашу усадьбу, с такой-то историей! К тому же дурное это место, проклятое.

– Кем же и зачем? – поинтересовался парень.

– Неважно… – махнул рукой дед и, повернувшись, пошел на огород, оставляя их одних.

– Не нужно было упоминать о Сиренево? – спросил Ариан, оборачиваясь к Юльке.

– Ты ведь не просто так сказал об усадьбе? Надеялся что-нибудь узнать? Как видишь, развивать эту тему дед не стал, как я и говорила, не любят у нас разговоров об имении. Не любят не только дома, но и в деревне, особенно старшее поколение.

– На самом деле твой дедушка, сам того не подозревая, пролил свет на кое-какие моменты, – признался парень.

– Правда? А на какие? – удивленно вскинула брови девушка.

– Потом скажу! – с улыбкой пообещал Старовойтов.

– Ладно! – пожала плечами Юля.

– Я, между прочим, беспокоился! – сменил тему парень. – Тебе влетело, что дома не ночевала?

– Ну…

– Теперь тебя не пускают?

– Нет, просто то, что я не пришла ночевать, родным не понравилось. Наверное, они решили, что я спуталась с Кириллом. И были просто шокированы моим поведением! Ты же понимаешь, что я имею в виду!

– Да, понимаю, но ты ведь уже совершеннолетняя!

– Я раньше никогда себе такого не позволяла. И мне было стыдно. Знаю-знаю, – тут же продолжила она, видя приподнятые брови Ариана и непонимание в его глазах. – Помню про «однажды», помню, обо всем, что ты мне говорил, с тобой все это кажется легко, а когда я снова оказываюсь в привычной, знакомой обстановке, среди людей, которых знаю с детства…

– Чтобы выбраться из привычной скорлупы, тебе понадобится время, только не затягивай с этим, потому что однажды…

– Обыденность засосет меня, а я так и не сделаю шаг, чтобы что-то изменить.

– Вот именно, а пока моя маленькая, мудрая подружка, запиши мой номер, чтобы больше мы не смогли разминуться или потеряться! – попросил он.

Юлька вытащила из кармана телефон и вбила номер, потом набрала его, чтобы продублировать свой Старовойтову, закончив с этим, махнула рукой парню, приглашая следовать за собой.

– Я бабушке на огороде помогаю тыкву сажать, подождешь меня? Мы скоро закончим, немножко осталось.

– Я могу помочь, – предложил он.

– Знаешь, мне почему-то кажется, нет, я уверенна, ты никогда раньше этого делал, – засомневалась Шарапова.

– Не делал, но я быстро учусь. Веди меня на огород, только пса попридержи, я ему явно не приглянулся!

– Ну ладно, пошли, сам напросился.

Они недолго пробыли на огороде, но за эти полчаса, глядя на сосредоточенное выражение лица, с которым парень помогал им, Юля пыталась скрыть улыбку. Когда с огородом было покончено, девушка пригласила Ариана пообедать у них, а после, переодевшись и отпросившись у бабушки с дедом, они покинули дом, чтобы отправиться в Сиренево.

– Юль, скажи, пожалуйста, зачем вам столько тыквы? Неужели употребляете ее в таком количестве? Или у вас бизнес? – спросил парень, когда они вышли за калитку и отправились по дороге к реке.

А девушка, не сдержавшись, весело и заразительно рассмеялась, вспомнив выражение его лица на огороде. Ее задорный смех привлек внимание парней, что курили у соседского дома, заставив их обернуться. Среди них был Кирилл Семченко, у которого округлились глаза при виде парочки. А Юлька, перехватив его удивленный взгляд, вздернула подбородок и демонстративно взяла Ариана за руку.

– Весь наш бизнес – это хозяйство, с которым бабушка и дед не желают расставаться! – пояснила Шарапова, когда они миновали компанию ребят и Кирилл, глазеющий на них, остался позади. Правда, руку его так и не выпустила, а он и не возражал.

– И ты тоже во всем этом участвуешь?

– Ты же видел! Я помогаю!

Парень усмехнулся и покачал головой.

– Мне это сложно понять, если только вам все это не доставляет удовольствие!

В ответ Юлька снова засмеялась. Удовольствие? Может это и так, хотя она над этим никогда не задумывалась, просто исполняла привычные дела по дому, на огороде, помогая родным, как делали их все, кто жил в деревне.

Они неторопливо покинули деревню, миновали плотину и по молчаливому согласию не стали заходить в дом, хотя Юлька по-прежнему мечтала об экскурсии. Вышли через ворота на хозяйственном дворе и побрели сквозь заросший парк по тропинке, подошли к ржавым, настежь распахнутым воротам, за которыми простирались поля с озимыми. Невдалеке тек ручей, через который был перекинут мостик, хлипкий и ненадежный, построенный во время последней реконструкции, о котором девушка даже не подозревала, впрочем, как и многие в Сиреневой Слободе. Но Ариан не повел ее к ручью, они отправились по дороге, что петляла у кромки березовой рощи, и скоро сквозь серебристые стволы деревьев девушка смогла разглядеть потемневшие от времени, поросшие лишайником, засыпанные прошлогодней листвой каменные кресты, те самые, под которыми были похоронены последние из рода Четвертинских.

– Это и есть старое кладбище? – спросила девушка, когда они переступили через поваленную, ржавую ограду и оказались на территории, где только эти два креста и уцелели, от остальных надгробий остались лишь гранитные глыбы и покореженные, съеденные ржавчиной прутья.

Юлька подошла к одному из них и провела ладонью по шершавой поверхности, счищая мусор… «Вера Александровна Четвертинская. Тысяча девятьсот десятый – тысяча девятьсот двадцать четвертый» было выгравировано на одном из них.

– Ей было всего четырнадцать лет… – растерянно пробормотала она. – Так страшно. Они лежат здесь, оторванные от своей семьи, и за столько лет никто даже цветочка не положил на их могилу. Знали ли они покой?

– Его не знали живые, Юль. Неизвестно, кто из них был более несчастлив. Вера и ее мать остались в родной усадьбе, Николай пропал без вести в Великую Отечественную, место его захоронения неизвестно. Александр похоронен на старом кладбище у Карловых Вар, там лежит и дядя Сережа, Анастасия Александровна задействовала все свои связи, но перевезла сына в Чехословакию, там же похоронили и ее саму!

– А разве Сергей Четвертинский не был женат? Сколько ему было, когда он приехал сюда?

– Лет тридцать пять, а то и больше! Он старше моего отца, но их дружбе это не мешало! Четвертинский, конечно, был женат. Фрау Герда – дочь австрийского политического деятеля, но детей у них не было. Она вращалась в политических и дипломатических кругах, умная, красивая, образованная. Они приятельствовали с моей мамой, которая только вышла замуж за отца, но подругами все же не стали. Когда дядя Сережа погиб, она вернулась в Австрию, и вряд ли хоть раз навестила Анастасию Александровну!

– Мне кажется, ты восхищался Четвертинской?

– Ты права, а еще я очень любил ее и был с ней близок! Она стала мне другом! – ответил парень и присел у соседнего креста, осторожно убрал с плиты мусор и слой листвы. – Ей многое пришлось пережить, через многое пройти и не сломаться, а главное, не утратить лучших человеческих качеств.

– Расскажи мне о ней, – попросила Юлька, чуть отодвигаясь от креста и усаживаясь на поваленную березу.

– Думаешь, место, подходящее?

– Пусть и они послушают, – только и сказала она, кивнув в сторону заброшенных могил. – А почему у Сергея была фамилия матери? Он решил таким образом не дать ей исчезнуть? – уточнила девушка.

– Нет, Анастасия Александровна не была замужем, а потому, когда родился дядя Сережа, дала ему свою фамилию. Особой трагедии в этом нет, отец дяди Сережи был женат, но он любил Анастасию Александровну и многое сделал для нее и сына. Этот человек стал любовью всей ее жизни. Они познакомились в Женеве после войны. Я говорил тебе, что Четвертинская была талантливой пианисткой? Нет? Она окончила академию музыки в Праге и после войны, да и войну тоже ездила с концертами по всей Европе. Мне кажется, в свое время она объездила весь мир и, понятное дело, у нее были поклонники, но опускаться до интрижек она все же никогда не позволяла себе. Знаешь, несмотря на то, что выросла в другой среде, и аристократизм для нее был пустым звуком, благородство и достоинство были у нее в крови. Но тут вмешалась любовь. Отец дяди Сережи тоже был из русских эмигрантов, но уехали они еще в начале века, не стали ждать, пока революция оберет их и вынудит спасать жизнь. Павел Константинович был немного старше, у их семьи были деньги и сеть отелей по всему миру, удачный брак, который лишь приумножил состояние и возможность ни в чем себе не отказывать. Он с компанией пришел на концерт и влюбился. Сделал все, чтобы покорить ее, дарил подарки, засыпал цветами, появлялся на ее концертах в разных странах. Его любовь и их отношения длиною в жизнь, по его собственным словам, сделали его лучше. Он пережил ее на несколько лет… А она всегда мечтала умереть раньше, чтоб не знать, как жить без него. Особенно после смерти сына. В последние годы, когда Павел Константинович овдовел, они практически не расставались, могли себе позволить больше не думать о слухах и пересудах. Да и о репутации тоже!