Книга: Инспекция. Число Ревекки - Оксана Кириллова

События «Инспекции» отправляют Виланда и читателей в Аушвиц, куда он приехал в качестве инспектора. Меня поражало, насколько отличным от истины было ранее мое представление о внутреннем порядке в лагерях. Я была уверена, что все происходящее, делалось по указке правительства, но нет... Что Дахау, что Аушвиц стали совершенно самостоятельными мини-государствами, где царило полное беззаконие и самоуправство. Но в Дахау было получше, если вообще можно так сказать, по крайней мере, пока там находился Виланд, и мы могли следить за происходящим его глазами. В Аушвице же Виланд говорит руководителю лагеря о каких-то положениях, общепринятых правилах, указах, должностных инструкциях, а тот и не скрывает, что большинство даже и не читал, выставляя свои самоуправные порядки в благом и эффективном свете.

Параллельно события 1994 года, которые берут начало из «Виланда», продолжают свое развитие и в «Инспекции». Лидия — немка, адвокат Валентины — русской женщины, задушившей подушкой старого и больного эсэсовца, силится понять, что же скрывается в ее душе, почему она так смилостивилась над нацистом, избавив его от мучений. Эта линия имеет детективный оттенок, но двигаясь по сюжету читатель вполне может догадаться о ключевых поворотах. Однако все равно сохраняется интрига и не покидает желание узнать в подробностях, как же все было на деле, но окончательный вердикт, думаю, будет вынесен в четвертой части, «Исход».

Так же в книге задействованы события 20.. года, где профессор ведет лекции для своих студентов, на которых они рассматривают вопросы психологии толпы, психологии людей в целом, обсуждают происходящее в мире до, во время и после правления Гитлера, рассуждают о человечности, даже ставят небольшой эксперимент внутри группы, чтобы на ощутимом примере рассмотреть некоторые важные аспекты. Это потрясающие лекции! Читать и углубляться, задумываться и рассуждать вместе с героями было безумно интересно. И такие лекции действительно стоит преподавать и посещать всем без исключения, они многому способны научить.

В этой части цикла присутствуют два безусловно важных персонажа, помимо Виланда. С одной стороны есть Габриэль — врач Аушвица, который говорит очень умные вещи, понимает и осознает происходящее в полной мере, но да, все равно продолжает делать то, что делал. Он, как картины Сальвадора Дали, не получается отвести взгляд и хочется разглядывать под микроскопом, выискивая все новые и новые подтексты и значения. В его изречениях столько неприглядной правды, и так сложно уложить в голове, что человек живет на две стороны: с одной — подчиняется режиму, потому что должен, с другой — осознает всю тошнотворность, но не отрицает, что будь он на месте кого повыше, и дворцы бы себе строил, и другие богатства прибирал бы к рукам. И он не садист, и не маньяк, но как же это все в нем помещается?

Следующий персонаж, имя которого я вам не назову, чтобы для вас оставалась загадка, если решитесь читать цикл, но скажу, что он мужчина и тоже из нацистов. И наблюдая за этим героем, вселяясь в его шкуру, мой мозг просто треснул! Внутри меня что-то надломилось и перевернулось до такой степени, что я почувствовала какое-то подобие жалости или сочувствия вперемешку с каким-то грязным пониманием, и чем-то еще, чему я не могу дать название. Никогда бы не подумала, что смогу испытать такое к нацисту.

Этот мужчина вел длинный монолог, изливая душу Виланду, где открыто поносил весь гитлеровский режим, самого фюрера за то, что он сделал со своим народом, за то, что заставил свой народ делать с другими народами. В общем, очень сильный и эмоциональный монолог был, вот небольшой отрывок из него:

"— Мы убиваем их и присваиваем их имущество. Их, вон тех! А как же, как же: не убий, не укради, помнишь, фон Тилл? Нас в детстве учили быть хорошими, не делать зла да? Закон такой! А теперь слово фюрера — закон. И он нам: «Убий их всех, забери их дома и золото!» И теперь: не убьешь, не своруешь — нарушишь закон. Извращение всего... основ человеческого бытия... Мы нечто новое, не люди, но даже и не звери, они-то так с себе подобными не поступают. Что мы теперь, фон Тилл? Что за существо? Внешне — человек, а внутри... черточеловек. Злочеловек".

И в заключении своих слов он говорит одну фразу, от которой меня прорывает на крик и душит слезами, даже сейчас пишу об этом, а глаза уже покрыты пеленой, и внутри что-то сгорает... Вот эта фраза:

"— В детстве я мечтал стать кондитером, печь эклеры и сладкие булки с корицей".

И я даже не знаю, как словами передать эти чувства, которые бушуют внутри меня. Нет такого чувства, понимаете? Это душит изнутри, отравляет, но при этом нет ощущения, что эти эмоции неправильные. Я словно поняла что-то такое, познала какую-то настолько закрытую истину, что это осознание никак не ложиться на разум, но остро ощущается в душе. Неужели можно не оправдывать конкретного нациста, ненавидеть его, но проникнув к нему в голову, начать понимать и сочувствовать или жалеть, видя в нем измученного человека, который просто мечтал стать кондитером, а пришлось травить людей газом?

Я поняла, почему невзлюбила Виланда. Не потому лишь, что он убил щенков и увечил или убивал людей, но и потому, что он упертый баран! Ему столько раз пытались втемяшить в голову правду, столько раз пытались помочь увидеть картину целиком, давали столько поводов для рефлексии и глубокомыслия, а он ни в какую! Все равно, что об стенку горох. Но в «Инспекции» его шестеренки начинают крутиться в обратном направлении от разговоров с Габриэлем, от того, что он услышал от того мужчины-нациста, от того, с чем он столкнулся к концу второй части. И знаете, тоже что-то такое надломилось, и я начала впускать его в свою душу. Я поняла его чувства в тот момент, меня больно ранила эта его новая реальность. Я поставила себя на его место. Это невыносимо.

Теперь я могу переходить и к «Числу Ревекки». В этой части история будет рассказана от лица Ревекки — еврейки, заключенной в лагерь только лишь потому, что ей не повезло статься еврейкой в то время, когда евреи, да и в целом все люди, кроме немцев, истинных арийцев, были не в почете и не имели права на существование.

Почувствовать невыносимую жалость к заключённым в разы проще, чем к нацистам, потому что это нормально и в обществе, и по внутренним ориентирам. Но встать на место заключенных в разы сложнее, ведь весь этот ужас, перенесенный ими, даже вообразить невозможно, а когда читаешь и представляешь, то хочется лишь одного: умереть, чтобы больше никогда этого не испытывать, чтобы больше никогда не вселяться в их шкуру, в которой невыносимо тесно, мерзко и бесконечно больно.

"— А почему же ваш Боженька посылает вам испытания такие — чистку немецких сапог, например, — а евреям и советским — другие — смерть в газовых камерах? Не все перед Богом равны, значит?"

Не удивительно, что даже самые ярые сторонники религии, теряют веру в таких обстоятельствах. Ведь, и вправду, как Бог такое допускает? Как он может смотреть на такое и ничего не делать? Как могли люди, творившие такое зло, избежать наказания и вернуться в социум? Да, он их наказал памятью и внутренними терзаниями, но разве этого достаточно, когда они могли и дальше после всего этого продолжать жить в теплых домах, строить семьи, попивать горячие чаи и кушать вкусности в то время, когда лишили всего этого, и даже больше — самой личности, невинных граждан?

Хотя, как я уже говорила, эти книги сильно меня раскурочили и словно пересобрали мое мировоззрение заново, ведь не все нацисты хотели быть нацистами, не все кайфовали зверствуя и мучая тех, кто слабее, не все сохранили рассудок. А сохранили ли вообще? Можно ли сохранить рассудок, когда ты был заключённым в концлагере, или когда был тем, кто этих заключенных унижал и забивал до смерти? Можно ли в принципе сохранить рассудок, если побывал на войне, неважно по какую сторону баррикад?

Здесь описаны такие вещи, от которых рассудок может повредиться, лишь от одного прочтения, стоит только поставить себя на место этих людей, осознать все их состояние, все их душевные муки и терзания, все то, на что они шли, чтобы выжить. Но именно в этой части нашлось место состраданию, дружбе и любви. Когда одна заключённая ради жизни и здоровья другой заключенной, переступала через себя и делала то, от чего ее тошнило и корежило, лишь бы та другая выжила. Когда два человека искренне полюбили друг друга даже в таких обстоятельствах и были готовы на все ради друг друга, рискнули всем ради возможности быть хоть сколько-нибудь  счастливыми. Ведь стоит же рисковать всем, ради того, что любишь и во что веришь, правда? А когда эта искренняя вера и любовь относится к себе и своему народу, когда душа болит за страну, и человек готов следовать за толпой во имя светлого будущего, то тогда стоит? Две стороны одной медали, но и там, и там есть искренность, есть вера, есть любовь. Так чем нацисты, которые не садисты и не маньяки по натуре, по сути своей отличались от заключённых в концлагерях? Лишь расовой принадлежностью и везением.

Один момент ближе к финалу растерзал меня, выпотрошил, пережевал и выплюнул, а сверху еще и потоптался. Вот, вспоминаю его сейчас, и все тело парализует так же, как парализовало ее (не скажу кого). В этом моменте было все и не осталось ничего. Этот момент дарует самое желанное и вмиг вырывает это с корнями, оставляя после лишь пепел и пустоту.

Оксана Кириллова написала что-то поистине великое и неповторимое. Хочется снять шляпу перед автором, потому что такие книги никогда не отпустят до конца, они навечно остаются внутри читателя, и к ним хочется возвращаться, несмотря на ту боль, что испытываешь, несмотря на то, что отдаёшь взамен... Но этот всеобъемлющий труд определенно того стоит! Это именно те книги, которые будешь перечитывать и каждый раз находить для себя что-то новое, замечать то, что пропустил ранее, препарируя психику человека вместе с автором в бесконечных попытках когда-нибудь ее понять...

"Но ответственны все будут: одни — что внушили, другие — что позволили своим разумом управлять".

В «Инспекции» Виланд приезжает в концентрационный лагерь Аушвиц с проверкой. Весь роман представлен в виде разговоров и рассуждений. Это и диалоги Виланда с сотрудниками лагеря, и лекции профессора философии уже в наши дни. О природе насилия, о том, как люди готовы убивать тех, кого идеология назвала врагами, о коллективном разуме, попавшем под влияние пропаганды, о выборе и человеческой сути, которую способна показать лишь война.

«Число Ревекки» представляет жизнь заключённых концлагеря глазами Бекки, узницы концлагеря и возлюбленной юности Виланда. В этой части звучит множество женских голосов, немок, русских, украинок, полячек, француженок. Их всех объединяют неаккуратные цифры на руках и человеческая жатва вокруг. Ужас, безысходность, бессильная ярость ощущаются каждой клеткой. Слышится протяжный свисток поезда и видится серый тягучий дым. «Он разносится ветром по всему лагерю, пробирается в легкие, раздирая горло, заставляя слезиться глаза».

Книга написана невероятно реалистично, глубоко и болезненно. Перед читателем рукотворный ад на земле. И серые тени, оставшиеся от людей, продолжающие цепляться за осколки своих жизней, пока «фабрика смерти» не поглотит их.

Не могу советовать эту книгу каждому, она очень тяжелая. Но написана потрясающе и максимально отрезвляюще. Она о природе зла, человечности даже в немыслимых условиях и ценности жизни.

«Я раньше все как данность принимала, а сейчас дай мне что-то из этого - стану самой счастливой. Замечать все буду. Тогда все сожалела о чем-то, а в настоящем-то и не была. Мы ведь всё больше скачем в прошлом или будущем. Так и упускаем самую жизнь».

Кажется, что все время, что читала книгу у меня не проходили мурашки и были зажаты челюсти от сдерживаемой злости. Хлестко, жестко и откровенно автор рассказывает о тех, кто вершил зло, о тех, кто получал от этого удовольствие, о тех, кто был сломлен, о тех, кто все же пытался бороться.

Две части – два разных ракурса. В «Инспекции» о стороне «злодеев», вся внутрянка работы, мысли тех, кто считает себя выше и лучше других. «Число Ревекки» - о жертвах жестокой машины по уничтожению людей. В первой части тошно от ужаса и бесчеловечности, во второй – тяжело дышать от горя и боли.

Автор умело раскрывает разные грани человеческой психики, с увеличительным стеклом показывает то, что обычно хочется зарыть поглубже. Эти книги точно не для развлекательного досуга, они для думающих, а еще учат критическому мышлению. Жду заключительную часть, которая, к счастью, уже есть в предзаказе.

"Инспекция" и "Число Ревекки" - это художественные романы на грани с нон-фикшн и погружением в людскую психологию. Первая книга (по факту вторая, т к эта тетралогия, начинающаяся с "Виланда") представлена в виде беседы уже знакомого нам Виланда фон Тилла, ныне инспектора лагерей, сначала с комендантом, а после врачом Аушвица. Они рассуждают о природе зла и добра, о том можно ли прикрывать свои злодеяния словом "приказ", как меняется человек под влиянием установок исходящих от правительства и т.д.

Война вытаскивает всю правду о человеке, которую он сам бы предпочел не знать. У себя дома, в привычно, безопасном и комфортном кругу, никто себя до конца не познавал. Война же доступно расскажет нам о самих себе без иносказаний и снисхождения. Явит самую суть без прикрас... Если угодно, это добровольное саморазрушение в массовом масштабе во имя высших целей. Высшие они, конечно, только в данный момент, позже они непременно переменятся, но сейчас они таковы, не так ли это?

И вот тут стоит отметить параллельные главы с лекциями профессора, которые проходят в современное время. Лекции посвящены пропаганде всех времен и народов. И это весьма любопытное чтение, дающее понимание того, как постепенно человек может менять взгляды на то или иное.

Пропаганда– это единственное, в чем преуспели все страны без исключения. И никакой человек не победит эту технологию.

 "Число Ревекки" погружает читателя в будничную жизнь бараков в их нечеловеческих условиях. Изнурительные работы, голод, издевательства, и чаще всего смерть - вот что ждет узников. Но они еще цепляются за жизнь, отвоевывая каждый день. История показана глазами Бекки Вернер, с которой Виланд имел своей первый секⓧуальный опыт. Эта часть отправляет читателей в ад на земле. но при этом пробуждает и веру в людей на примере дружбы узниц. У них нет ничего, кроме прозрачной надежды и бесед, чтобы понять почему это происходит с ними.

«В мире что-то поломалось. Да не в лагере, а где-то там, — неопределённо машет Кася рукой, — у воспитанных да начитанных. Дорвались до власти, что-то там важное измышляют, великое творят... Да все их измышления не стоят и одной пайки»

Каждая из них делает свой выбор, чтобы выжить и нельзя судить ни одну из них, т к неизвестно кто как бы себя вел на их месте.

Нам надо окончательно уяснить, что и тот, кто творит зло, и праведник — самые заурядные люди и один и тот же может попасть в обе категории сразу: всё зависит от распорядка его дня. Только и всего.

Книга не для неженок-мороженок, здесь много описаний смерти в разных ее проявлениях: от газовых камер до пыток. Но это книга для ДУМАЮЩИХ людей, которые ЗАДАЮТ вопросы, хотя бы мысленно.

«Больно то государство, в котором несогласные молчат»

Если первый роман охватывает большой период от конца 20-х до начала 40-х годов прошлого века в Германии, то второй роман описывает несколько дней, проведённых гауптштурмфюрером Виландом фон Тиллом во время инспекции концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау в начале 1944 года. «Инспекция» становится своеобразной документальной экскурсией по самому крупному лагерю смерти, устроенного нацистами за всё время режима. Вначале мы ведём разговор с комендантом лагеря Рудольфом Хёссем и узнаём подробности его нововведений, благодаря которым газ «Циклон Б» из средства против вредителей превратился в самое эффективное и быстрое орудие по уничтожению заключённых.

«Сто́ят ли какие-то территориальные или наследственные притязания целой больной нации? В мирное время мы судим и жестоко караем убийц, чтобы в военное время превратить в таких же убийц всех граждан, подлежащих мобилизации»

Потом мы знакомимся с лагерным врачом Линдтом, который открывает Винанду давно мучившие его мысли об этике и морали всего происходящего, о том, как врач, давший когда-то клятву Гиппократа, борется в нём с гражданином, давшим клятву служить рейху и Гитлеру. Бесконечные разговоры открывают глубину падения человека, который способен творить с другим человеком невыносимые ужасы, при этом способен анализировать и интеллектуально взвешивать причины и следствия происходящего.

«Коллективный разум, попавший под влияние пропагандистского психоза, способен на страшные вещи, и война — это малое, что он способен зачать на радость тем, кто управляет этим психозом. Под влиянием этого искусственно взращенного страха и ненависти даже самые воспитанные будут рушить то, что цивилизация строила веками, — всё во имя уничтожения "врага"»

Вторая книга «Инспекция» состоит из (1) разговоров Виланда с различными начальниками в концлагере и их откровениями перед лицом уже осознаваемой катастрофы и неминуемого краха системы; (2) описания поездки адвоката Лидии в Россию начала 1990-х к родственнице своей подопечной, та задушила старика в доме для престарелых в Германии, и Лидия хочет узнать историю Валентины, которая всё время молчит; а также из (3) лекций профессора из университета, рассуждающего о тоталитарных системах и режимах, природе и истоках насилия и массовых убийств.

Третья книга «Число Ревекки» — это уже жизнь заключённых концлагеря глазами самих заключённых, в частности, Бекки Вернер, которая нам знакома по первому роману, где Виланд получил первый сексуальный опыт с этой еврейской девочкой (там мы узнали о пробудившейся в герое тяге к насилию). Голосами и историями многих еврейских, русских, польских... и женщин из других стран и городов наполнен этот текст. Роман открывает бездну боли и страданий людей, которые прошли через этот ад.

Читатель побывает в блоке для умирающих еврейских заключённых, которых не считают за людей, в блоке для больных, где никто не выживает, в блоке для работниц лагеря, которые перебирают тонны вещей и продуктов тех сотен тысяч несчастных, отправляемых системой в газовые камеры. Одновременно здесь есть место разговорам о Боге и вере, о человеческой природе и силе духа, о нравственности и выборе...

«В мире что-то поломалось. Да не в лагере, а где-то там, — неопределённо машет Кася рукой, — у воспитанных да начитанных. Дорвались до власти, что-то там важное измышляют, великое творят... Да все их измышления не стоят и одной пайки»

Обе книги дополняют друг друга и являются плодом тщательной работы над архивами и документами. Оксана Кириллова сумела мастерски соединить документалистику с художественным описанием жизни героев, реализм произошедшей трагедии, её масштаб и глубина сильнее и объёмнее выделяются через откровенные разговоры и размышления персонажей романа. Буду ждать выхода завершающей четвёртой книги.

Но день за днем спасение не приходит. Души одних становятся настолько черными, что отмыть их просто невозможно. Души других настолько ослепляют своим белым цветом, что способны пробить дыру там, где должны быть сердца, чтобы плотина прорвалась, дамба рухнула, а поток воды впоследствии спал, даруя освобождение. Там же, где черно - жизни нет, там черствая выжженная земля и пустота, откачен воздух и птицы не летают. Именно там властвует смерть, утягивая за собой на дно почерневшие души и сердца, забирая с собой тех, кто погряз в пучине произвола, утаскивая заблудшие души и запирая их на замок, чтобы даже в самую темную ночь те не проснулись.

«Инспекция» - это в большей части холодный монолог равнодушных, приспособившихся, для которых заключенные являются работой, куском костей, обтянутых кожей, единицей для уничтожения. Форма подачи некоторыми моментами напоминала «Атлант расправил плечи». «Число Ревекки» - взгляд изнутри, но уже заключенной. Когда-то пути Виланда и Ревекки соприкоснулись, встретяться ли они вновь и какой будет эта встреча?