Текст книги "Граница с Польшей. II часть"

– И даже больше.

– И еще я бы хотел, чтобы о том, что я здесь, никто не узнал. Я имею в виду, никто вроде вас, вы понимаете?

– Вы это о ком?

– Я думаю, вы меня правильно поняли.

– Сообщать о вашем приезде я и не собирался, но боюсь, что это уже известно. Всем, кому надо, и всем, кому не надо. Понимаете, здесь все как на ладони. Если появляется объект, который не должен тут находится, об этом узнают все и сразу. Не смотрите, что это мир теней, не вводите себя в заблуждение. Тень разрушается, когда в нее попадает солнечный луч.

– А что эти люди?

Я обвел пальцем помещение.

– Понятия не имею, как они здесь оказались. Видимо, забрели случайно. Но они не должны знать об этом месте. О нем должны знать только те, кто оказался здесь неслучайно. Чувствуете разницу? Оно должно существовать только для тех, чей разум к этому готов и помимо прочего, сам тянется к этому месту.

Пока мы молчали, он смотрел на этих людей, которые в его глазах, возможно, были будто животные из зоопарка. Но я скорее всего ошибался. Наверное, для этого человека и вовсе не существовало каких-нибудь ненормальных вещей. Скорее, не существовало ни одной вещи или явления, которое было бы ему неизвестно или непонятно. Эти люди с головами животных были чем-то вроде рентгена. Так они и поступали с окружающим миром – просто брали и смотрели насквозь. Так в эту секунду он и смотрел на меня. Я даже подумал, что можно не искать никакую тень, а просто напрямую спросить о том, что меня интересует человека напротив – он должен был знать. Но я даже не знал что спросить. Я рассчитывал, что все будет куда проще. Я считал, что мне достаточно будет просто увидеть свою тень, как мне все сразу будет понятно. Я хотел рассказать о своих мыслях Мистеру Крысе, но сразу одернул себя, а он, каким-то образом узная о них, тут же поднялся со стула и поковылял в сторону красной занавески.

Снаружи было уже знакомое мне столпотворение всяких теней, которые без всякого направления ходили по улицам, временами неосторожно проникая в тела друг в друга. На местах этих соприкосновений их общая тень становилась темнее. Я вспомнил свои недавние мысли. Более темная тень и менее темная тень. В это время Мистер Крыса невозмутимо шагал вдоль улицы, а я поспевал сразу за ним, не решаясь пойти рядом плечом к плечу. Отчего-то я все же побаивался этого человека, но именно он согласился привести меня к моей тени. Может, в этом и была кое-какая закономерность, но ее я бы сам себе объяснить бы не смог. Мы все шли, он впереди, а я сразу за ним, и теней все меньше не становилось.

– Послушайте.

Мистер Крыса осекся, через плечо посмотрев куда-то мимо меня, и как ни в чем ни бывало продолжил свой путь. С главной дороги мы свернули на дорогу поменьше, что была достаточно неприметна в силу того, что располагалась за большим жилым домом.

– А моя тень тоже где-то здесь, среди них?

– Ваша? Ваша нет.

Это было все, что он мне ответил. Расспрашивать его дальше было мне в тягость – он отвечал неохотно, так, будто я отрывал его от какого-то важного дела.

– А что это тогда за тени?

– Эти то? Это тени лунатиков. Присутствовать там, на солнечной стороне, и быть рядом с человеком в этом случае совсем не обязательно, так как он все равно спит. Но они так сильно привязаны к своему человеку, что ходят туда сюда, как вы можете заметить, повторяя шаги своего человека. Иногда такое бывает. Я даже уже перестал обращать на это внимания.

Когда мы пошли по этой дороге, сразу стало понятно, что жилая и живая улица здесь была только одна, только та, с которой мы сюда вышли. Сейчас же пейзаж напоминал мне бедные окраины моего города. По правой и по левой стороне от дороги тянулись высокие сосновые ряды, а вдалеке виднелись крохотные домики, сверху покрытые не то шифером, не то обычным железом. Они были похожи на гаражи и сараи.

– Мы здесь живем по-другому, головой, а не сердцем, как вы привыкли. Ведь если жить сердцем, оно рано или поздно…

Асфальт сменился на влажную землю и я мог слышать, как туфли Мистера Крысы шлепали по этой грязи, однако за собой таких же шагов не заметил.

– Просто возьмет и разорвется на части… Я не вправе судить как правильно или неправильно жить. Просто мы с вами из разного теста. Тени тоже другие, но они вынуждены быть привязанными к людям. Не сказать, что они делают это искренне или из каких-то там побуждений. Это просто природа. Так лягушка съест комара, цапля съест лягушку, а цаплю поймает человек и пожарит ее на костре. Так было и будет всегда. И никто не имеет права быть недовольным. Возможно, это и в самом деле в какой-то степени несправедливо, но в рамках вселенной все эти существа распределены по своим местам. Все существует в пределах иерархии. Иерархия есть среди животных и среди людей, а также между животными и людьми.

Я еле за ним поспевал. То ли я стал уставать, то ли быстрота его шага действительно увеличилась. Как я понял, мы направлялись к тем приземистым домикам. Остаток пути мы просто молчали. Тем временем внутри у меня творилось что-то странное. Вроде все тревоги во мне устаканились, стоило мне приехать сюда, но это было скорее похоже на затишье перед бурей, чем на продолжительный штиль, в котором я мог быть уверен. Я ни в чем теперь не был уверен. Я чувствовал, что хожу по краю лезвия. К тому же, еще большей тревоги нагоняли и шаги человека впереди, что безжалостно и резко резали по тишине вокруг. Хоть мы и шли по лесу, было совсем тихо, как в коробке – тут тебе ни звуков насекомых, ни шума ветра, ни пения птиц. Совсем ничего… Пустота, прошитая его шагами и моим сбитым дыханием.

– Откуда вы знаете мою тень?

– Как же мне не знать. Мне достаточно знать вас, чтобы знать вашу тень. А о вас здесь давно разговоры ходят. Вы здесь очень ценный гость, если вы еще об этом не знаете.

– Я? Но почему?

– Давайте не будем торопить события.

Вскоре мы приблизились к этим домам и я понял, что это действительно были сараи. Половина из них были заброшены или заперты на громоздкие заржавевшие замки, что бременем свисали к самой земле. Я так и не понял для чего были эти сооружения, где железные, где деревянные и черные от сырости, а где отделанные сайдингом, видимо, более новые. Какие-то сараи были чуть приоткрыты и внутри я мог наблюдать клетки для крупных животных и полки с инструментами, велосипеды и газонокосилки.

Мы шли вперед еще около десяти минут. Ветхие сооружения стали сменяться еще более плохонькими и дряхлыми подобиями, с которых сходила краска. Где-то в стенах торчали дыры от сломанных досок и кривые длиннющие гвозди, где-то были побиты окошки, за которыми пряталась паутина и неизвестность. Вот была старенькая собачья конура с длинной ржавой цепью, но без собаки. Вот были клетки, но тоже без никого, очень ржавые, почти рыжие от времени и сырости. Вскоре человек в лаковых туфлях и с головой крысы остановился около одного сарая и вскрыл замок крохотным ключом, который тут же куда-то убрал, что я не успел этого заметить – настолько искусным и пронырливым было это движение.

Сначала внутрь вошел он, а я остался снаружи, зачем-то раздумывая над тем, стоит мне туда заходить или нет. Вероятнее всего, там скрывалось что-то такое – большое и значимое для меня, но вместе с тем и пугающее. Я оставил те мысли снаружи и сделал шаг в темноту, где меня уже ожидал Мистер Крыса, существо, рожденное темнотой, который и умрет так же, не увидев ни единого солнечного луча. Внутри пахло землей и сыростью, а позже по ногам пошел холод, могильный и чужой, словно откуда-то из-под земли. Когда он включил свет, внизу я увидел очень длинную лестницу, одна половина которой была освещена мрачно-желтым светом от лампы, а вторая тонула в черноте, в которую нам с ним еще предстояло сунуться. Как завороженный я с пару секунд молча смотрел в эту бездну, а мой спутник, не теряя времени, уже спускался вниз, такой же невозмутимый и непреклонный в своих движениях.

Вторую половину лестницы пришлось преодолевать в потемках. Лишь по шорохам одежды и скрипу деревянных ступенек я мог понять, что Мистер Крыса все еще был рядом со мной. И я продолжал идти следом, пока слышал, как шумят его туфли и как он рукой скользит по стене, еле-еле задевая ее ногтями, параллельно пытаясь подошвой нащупать ступеньки. Уже внизу он включил свет на стене и прошел внутрь помещения, застучав каблуками туфель. А я присоединился к нему спустя полминуты. Помещение напомнило мне подземку, которую мне уже довелось видеть в доме старика, точнее, это определенно было ее продолжение. Могло же быть такое, что один из тех неведомых коридоров мог привести именно сюда, под этот сарай? По ощущениям здесь было все то же – те же грязно-желтые стены и лампочки, расположенные за пару метров друг от друга. Единственное, что отличало это помещение от того, что я наблюдал ранее, были высокие прямоугольники выше меня ростом, примерно пятнадцать-семнадцать штук, и все как один сверху накрыты скользкой фиолетовой тканью. Лишь по тем участкам, до которых эта ткань не доставала, я мог догадаться, что это были те же самые клетки, что я видел внутри сараев.

– Вот мы и пришли.

Человек-крыса без тени какой-либо эмоции смотрел на меня в упор, казалось, снова пытаясь рассмотреть меня изнутри. Я все так же стоял перед ним, словно обессиленная кукла, повесив отяжелевшие руки вдоль своего туловища. Спустя полминуты молчания он бесстрастно прошел в глубь подземной комнаты, и подойдя к одной из таких клеток, резко стянул с нее ткань, обнажив мне пустую клетку. В центре нее стоял только стул, а рядом с ним, прислоненные друг к другу, лежали туфли и много-много окурков. Я был не в себе. А при виде этой картины напряжение внутри меня лишь только усилилось, в последствии сменившись откровенной злобой в адрес человека с крысиной головой. Я что, был похож на человека, с которым можно так подло шутить? Заметив изменения в моем лице, этот человек спрятал руки и облокотился спиной об рядом стоящую клетку, по всей видимости, ожидая от меня каких-то слов – по нему было видно, что первый он разговор не начнет. Уложив внутри всю свою пыль, я набрался сил и задал вопрос.

– Это что такое?

– Место, в котором последние двадцать лет жила ваша тень.

Я оглянулся на клетку с ботинками и бычками и снова посмотрел ему в лицо.

– В этой клетке? Но почему в клетке?

Он развел руками и пристально всмотрелся в мои глаза.

– У нас на Границе с Польшей особо опасные преступники помещаются в клетку. Все эти клетки находятся здесь. Прямо здесь, где мы с вами сейчас находимся. Я думаю, на солнечной стороне механизмы примерно такие же, не так ли? Так почему вы задаетесь вопросами?

– Особо опасные преступники? Мы точно о моей тени говорим?

– О вашей.

– Но почему она преступник? Что она сделала?

– Ваша тень пыталась преодолеть грань между собой и вами. Грубо говоря, она неоправданно пыталась нарушить общественный порядок, то, что у нас здесь называется иерархией взаимоотношений человека и тени. Человек, это главное звено, а тень его прислуга, если мы с вами будем выражаться простым языком. Но что-то пошло не так. В какой-то момент была нарушена эта жизненная цепочка, если, смею сказать, она вообще работала в вашем случае… Ваша тень стала более свободной, чем было нужно, а ваша личность в это время словно раскололась на две части. Не могу сказать, что именно здесь могло пойти не так, но…

– Говорите уже.

Я что есть мочи вцепился ногтями в ладони и стоял перед ним в боевой позе, пока он беспристрастно, не отводя от меня своих глаз, смотрящих как бы поверх всего сущего, говорил свою речь, не торопясь и смакуя каждое слово.

– Видимо, здесь имела место быть ошибка природы, если не ваши собственные установки. Я говорю о том, что вы сами могли наделить эту тень всей своей внутренней свободой, волей и жаждой жизни, что позже перешла от вас к ней. Может быть такое, что вы или определенные обстоятельства упекли вас за решетку, конечно, все таки метафорически, в то время как ваше заключение привело к освобождению вашей тени, а в последствии – к заключению. Это было сделано лишь для того, чтобы вы и ваша жизнь не пострадали. Когда тень набирает силу, всегда наступает момент, когда она становится сильней своего человека. А это может привести к определенным последствиям.

Мой спутник закончил говорить, достал из кармана пиджака сигарету и вцепился в нее своими мелкими крысиными зубами. Данное зрелище заставило меня отвернуться. Но чтобы не смотреть по сторонам и не натыкаться на эти решетки, я ненадолго открыл глаза, чтобы остудить свои мысли в темноте. Мистер Крыса чиркнул зажигалкой, и я сразу узнал этот звук. Мне он был почти родной. Я сразу вспомнил о своем обещании не выкуривать больше десяти сигарет в день, которое я благополучно нарушил. Почти сразу же раздалось ответное приглушенное потрескивание – этот человек прикурил и огонь медленно сожрал кончик подпаленной сигареты.

– Постойте, но все это время у меня была тень, так? Ведь я же видел ее, клянусь. И выходит, если моя настоящая тень была за решеткой, что за тень всегда была рядом со мной?

– Нет, это была не она. А ваша настоящая тень всегда была здесь, где ей самое место. Каждый раз ваше тело отражали посторонние тени, что оказывались поблизости, дабы не нарушать мировые порядки и не вызывать подозрений, в частности, ваших.

– А что с моей тенью? Где она сейчас?

– Она сбежала.

– Сама?

– Сама. Вскрыла замок и исчезла.

– Когда?

– Где-то пару дней назад.

– И когда мне вообще об этом хотели сказать?

Я открыл глаза и в упор посмотрел на него. Вокруг было много дыма. От него у меня болели глаза. Он снова развел руками и меня это разозлило.

– Видимо, прямо сейчас. Я вообще не хотел во все это вмешиваться, но пожалел вас. Решил, что так всем будет лучше. Так что будьте осторожны.

– Если моя тень на свободе, чего мне от нее ждать?

– Не знаю. Чего-то непоправимого.

– Но ведь есть способ вернуть ее назад в клетку?

– Тем, что вы стали здесь появляться, вы сделали лишь только хуже. Это место – родина вашей тени, как и любой другой. Связь с ним грозит слишком тесной близостью и с самой тенью.

– И что это значит?

– Значит, что теперь вы для нее куда более, чем просто досягаемы.

– Но для чего я ей?

– Человек нужен тени для обретения полной свободы. Она скорее всего захочет захватить ваше тело для дальнейшей жизни. И конечно, есть шансы, что она просто сбежала и так и не сможет до вас дотянуться. Но это, как бы это ни было печально, скорее всего просто невозможно, ведь она ваша тень. Она – это вы, но только более плоская и нежизнеспособная. Она, можно сказать, и есть ваш исторический рудимент. Но она знает вас, как и каждый ваш шаг – прошлый, будущий, настоящий. Поэтому будьте наготове. Вероятнее всего она захочет вмешаться в вашу жизнь. К моему сожалению, на простом побеге она вряд ли захочет остановится.

Он кинул сигарету под ноги и раздавил ее ботинком, откуда сразу посыпались искры. Я перевел взгляд с сигареты на клетку и снова вернулся к его животной физиономии.

– И где сейчас эта тень?

– Предположительно, на солнечной стороне.

– Но разве она выживет там? Без человека? Разве она может там находится, если рядом не будет меня?

– Понимаете, ваш случай довольно странный сам по себе. Как будто… Как будто ваши отношения с вашей тенью изначально были другими, не такими, какими они должны быть от природы.

– И что из этого?

Он попятился к выходу и я инстинктивно последовал за ним, как за единственным возможным спасением. Снова была эта темнота и мои попытки подняться по лестнице, закончившиеся тем, что я снова оступался и запинался, а потом, последуя его примеру, стал ориентироваться на стены. Снаружи нас встретил тот же пейзаж. Унылые сосны и пни, которые служили либо началом того самого леса, либо его концом. Но что-то мне подсказывало, что это был все-таки его конец. Место, где были гаражи и преступники в клетках, пусть даже не люди, а их тени, по своей сути не могло являться началом хоть для чего угодно. Оно выглядело, как антонимом к слову жизнь. Я закрыл глаза, почти сразу же их открыл и сел на ближайший пень, чтобы закурить сигарету. Мистер Крыса стоял прямо надо мной как надзиратель, спрятав руки у себя за спиной. На секунду мне показалось, что он знает о всех моих чувствах, жаль только, что я от этого был далек. В эту секунду я понял, что перестал что-либо ощущать, так, будто из этого бесцветного неба шел кислотный дождь, что постепенно образовывал во мне всякие дыры. Сначала дыры поменьше, а потом дыры побольше, что сожрали мне мое сердце.

– Вам еще не пора обратно?

Я вытер руками лицо и затянулся, ощутив, как все вокруг уходит на второй план. Я боялся возвращаться домой. Я уже понимал, что напьюсь. Желание выпить появлялось лишь тогда, когда от меня уходил контроль. Я больше ничего не мог удержать. Все это будто бы имело свои ноги и туда-сюда двигалось куда-то само по себе, и единственное, что мне оставалось, это просто напиться и сидеть на полу в своей ванной, пока мир не возьмется за ум.

– А вообще-то, ваш автобус еще нескоро.

Он посмотрел на свои часы и нахмурился. Я смотрел на него снизу вверх. Из-под ног уходила почва. Все вокруг меня было беззвучным и лишенным всякого цвета, как этому месту и подобает, ведь в природе не бывает разноцветных и шумных теней.

– Скажите, пожалуйста, мой сосед сейчас тоже здесь, верно?

– Верно.

Я ожидал какого-нибудь вопроса или хотя бы того, что тот нахмурится или не будет спешить с ответом, но все было довольно просто. Ответ вышел из него как по маслу. Не исключено, что скрывать от меня он ничего не хотел.

– И его внучка?

– Нет, ее нога еще сюда не ступала.

Я снова задумался и уронил лицо себе в руки.

– Зачем я им всем был нужен?

– Вы?

Я потушил сигарету и полез за второй.

– Незачем. Это вам они были нужны. Они и ваша тень.

– Это как?

– Подобное всегда притягивает подобное, чаще всего против своей воли.

Продолжая стоять на том же месте, мой собеседник тоже достал сигарету. Почему-то я подумал, что он мне в чем-то сочувствует.

– Все это живет у вас в подсознании. Ну а добраться дотуда задача изначально невыполнимая, если только…

– Если что?

– Если вы не повстречаете свою тень.

– Получается, я много чего о себе на самом деле просто не знаю?

– Я бы сказал, что вы знаете о себе лишь крохотную часть, которую способны увидеть ваши глаза. Но согласитесь, что их одних далеко не достаточно. Даже здесь. Зрение запутывает. Ведь это всего-лишь визуальная сторона предметов. Кроме нее у предметов есть еще и внутренняя составляющая, а помимо самих предметов в мире есть еще много всего, чего вы не сможете увидеть, а значит и убедится в его существовании. Иногда стоит смотреть внутрь себя, как вы это делаете здесь, а не вокруг. Это даст вам гораздо больше.

Прикурив, мой рассказчик поставил ногу на рядом стоящий пень и всмотрелся вдаль. Так он стал похож на какого-то полководца.

– И в чем тогда смысл?

– Конкретно ваш или общечеловеческий?

– Общечеловеческий.

– Узнавать себя.

– И все?

– Этого вам разве мало? Вы буквально рождаетесь в каком-то непонятном теле из кожи и плоти, которое время от времени выкидывает что-то такое, что не просто расходится с вашими представлениями, но и тем более, противоречит им. Одним словом, рождаетесь вы с одним представлением о себе, а умираете, как правило, с совершенно другим. И это не просто так.

– А как понять, что из моих представлений соответствует действительности?

– Никак.

Я в ступоре перевел на него свой взгляд. Он впервые мне улыбнулся.

– В этом и смысл. Все это так и останется загадкой.

– И зачем всем людям вот такой вот смысл?

– Всякому несовершенному существу несовершенная судьба. Человек рождается слепым и умирает, так и научившись видеть. Но в его глазах все по-другому. Он думает о том, что добился хорошей должности на работе, завел семью, детей, и может быть, даже был по-своему счастлив. Но он не думает вот о чем – с кем он все время жил? Точнее, чьими глазами он смотрел и чьими ногами ходил на ту же самую работу? Его взгляд вечно был направлен на предметы вокруг и редко был направлен в него самого. Он не думает о том, что тот человек, что является им самим, самый близкий ему незнакомец. Это не просто какой-нибудь незнакомец с улицы, это то тело, в котором сидела его душа, которую ему так и не довелось изучить. Самая близкая и самая далекая вещь на свете.

Я подумал, что где-то уже все это слышал, но не смог ни с чем это связать. Человек с крысиной мордой закончил курить и уставился на меня.

– Впрочем, вам хотя бы не скучно. Представьте каково мне. Я в курсе всего. Нет ни одной вещи, которая ушла бы от меня незамеченной. Я знаю себя и знаю вас, как знаю любого другого. Когда нет никакой неизвестности, жизнь становится полной бессмыслицей. Все вокруг до жути пресное и предсказуемое. В отличие, к примеру, от вас, я родился и умру одинаковым. Весь мир лежит у моих ног, но я в нем совсем не нуждаюсь. В моих глазах он слишком прост, почти как самая простая геометрическая фигура вроде круга или овала. Именно таким я вижу и вас. Но я не могу быть на вашей стороне и не могу помогать вам. Вы должны сами направлять себя на пути к самому себе. Не факт, конечно, что вы до себя доберетесь, но здесь, как и в любом другом деле, куда важнее сам процесс, чем его результат. Запомните одно – вы путник, и ваша задача, это беспрестанно куда-то идти. Пока вы идете, вы так или иначе ходите за истиной. Когда вы стоите на месте, истина уходит от вас все дальше и дальше. Не факт, что вы сможете поймать ее за хвост, но по крайней мере вы будете к ней близки. Это многого стоит, поверьте.

Закончив говорить, он прочистил горло и устремил свой взгляд в небо, по-старому сложив руки у себя за спиной. Я посмотрел на бычок у своих ног, а потом нашел точно такой же, только рядом с его ботинками.

– Мне уже пора. Докуда вас проводить?

Я промолчал.

– Могу вывести вас отсюда к центральной улице, а дальше вы сами.

– Когда автобус?

Мистер Крыса вновь обратился к своим часам и снова нахмурился. Я предположил, что у него было довольно плохое зрение.

– Через час.

Я поднялся на ноги и размял затекшую спину. Холод пробежал по телу и застрял меж лопатками острой копейкой. Пить расхотелось. Хотелось просто забыться во сне, чтобы все, что происходит вокруг, прекратило портить мне кровь хоть бы на пару часов.

– И что мне делать все это время?

– Что пожелаете. Вас никто беспокоить не будет.

Он достал из кармана красные бархатные перчатки и изящным жестом нацепил их себе на пальцы. Так они стали выглядеть еще меньше, чем были. Он двинулся к выходу к главной улице. Я помнил, что большая дорога была с правой стороны. Туда мы и шли. Сбоку мелькали старые гаражи с разбитыми стеклами и торчащими досками, а за ними стоял лес, неприступный и гордый, будто ненастоящий. Он как и тогда шел впереди, а я шел следом за ним, стараясь ступать в отпечатки, что оставляли на земле его туфли.

– Можно еще вас спрошу кое о чем?

– Спрашивайте, пока есть время.

– А если я встречусь со своей тенью, мне все про себя будет понятно?

– Вы с этим больно не торопитесь. Я бы вам посоветовал лучше залечь на дно на какое-то время, пока все не устаканится.

– Почему?

Он сделал еще пять громких шагов, пока не ответил.

– Не зря человека разлучили с его тенью. Узнав свою тень, вряд ли вы захотите и дальше знать себя самого.

Я задумался и кажется понял что именно он хотел мне этим сказать.

– Вы хотите сказать, что мне нужно попытаться узнать себя, но я ни в коем случае не должен себя узнать?

– А вы себя и так не узнаете. Это заложено природой. Так ложь покажется вам истиной, а сама истина – великой ложью.

Это была последняя фраза, которую тот сказал мне перед прощанием. Я тоже решил замолчать. Чем больше вопросов я задавал, тем больше вопросов у меня появлялось. Я шел за ним, а он шел впереди, в этот раз с большим отрывом. На перекрестке мы с ним расстались, а прежде он снял с левой руки перчатку и протянул мне свою напряженную ладонь, которую я спустя пару секунд все-таки окольцевал своей. Рука этого человека была совсем ледяная и твердая, как бы вытянутая по струнке, словно ее обладатель был немыслимо напряжен. Мне почти сразу вспомнилась совершенно другая рука Мистера Филина – теплая и мягкая, как кусок теста. Тем не менее, прощаться с ним мне было все равно нелегко. Я долго смотрел, как он уходит от меня вдаль к горизонту, где было что-нибудь незнакомое, периодически поглядывая на свои часы, и думал, что в данный момент от меня уходил мой последний ориентир. Ориентир с маленькими руками и в красных перчатках, в коричневых туфлях с острым носом и костюме с иголочки. Но он не был человеком. Он был нисколечки на меня не похож.

Стоя вот так, я наблюдал, как его фигура срасталась с горизонтом, становясь от меня все более далекой, а потом просто не смог этого вынести и окликнул его. Да еще и так громко, что мне показалось, как рядом идущая тень дрогнула на одну только секунду, а потом снова как ни в чем ни бывало сложилась в фигуру человека и продолжила свой молчаливый путь, склонов голову низко к асфальту. Мистер Крыса повернулся ко мне и я разом растерял все свои мысли – о чем я тогда думал, что мной двигало и что я хотел сказать. Все испарилось. Я сказал то, что невольно вырвалось из меня само.

– Как я могу найти своего старика?

Своего? Старика? Почему своего?

– В черном доме.