Текст книги "Давай сыграем в любовь"

– Тут огромное количество доказухи, братан, – сокрушался тогда Леха. Прошло всего пару дней после моего посещения Приюта дьявола, и вот он звонил. – Вариантов нет.

– Леха, я тебе отвечаю, не я. Не мог быть я… Меня накормили наркотиками, там дым. Вы проверили то место? Гребаный клуб извращенцев? – я почти срывался на крик.

– Ходил я туда. Тебя не видели, бабу эту не знают. Но вот пальчики твои мы нашли по всей хате, расположенной почти за двадцать километров оттуда. Даже на пачке из-под одноразового мыла. Плюс камеры с соседнего магазина, – мой друг говорил очень отстраненно. Наверное, именно так он разговаривает с подозреваемыми. Сейчас же в его словах я читал уже неоспоримое обвинение.

– Я так понимаю, шансов у меня немного? – битые полтора часа я пытался убедить своего лучшего друга в своей невиновности.

– То, что сейчас мы говорим с тобой по телефону, а не в отделе – уже твой шанс. И это при том, что я поклялся делать свое правое дело до самого конца, даже когда гребаное нечто грозит свалиться полной задницей к нам на головы. Наряд будет у тебя через полчаса. Надеюсь, ты уже решил, что делать. Далее мы с тобой разговаривать не будем.

– Буду верить, что мне однажды получиться переубедить тебя в обратном, – мне хотелось очень многое сказать другу, грудь прямо таки разрывало от накатившей обиды и желания справедливости, но… я не стал. Леха всегда умел убедить себя в одной конкретной мысли и легко экранировался от доводов и соображений со стороны. Только если случалось нечто, что вышибало его из надежного каземата убеждений, он мог снизойти и изменить мнение. Поэтому любые слова бессильны.

– Я надеюсь на это больше тебя. Поэтому и не вызвал наряд сразу. Но работу я делать обязан. У тебя сорок минут, – сказанное явно было больше для него самого, чем для меня.

Короткий гудок, и тяжелые времена ворвались в мою жизнь. Хотя нет. Они уже давно непрошено зашли в гости, а теперь предъявили свои права на меня самого.

Собирался я недолго. Пару пачек сигарет, остатки наличных денег, банковская карточка (впрочем, зачем она была нужна мне? Все равно почти все банки позакрывались), документы, пистолет. Зажигалка. Две. Брюки, рубашка, легкий плащ, туфли. На улице холодновато, несмотря на начало мая. Сколько мне придется бегать? Поймают же. Я ведь не закаленный преступник, особо скрываться не умею. Но сидеть и ждать нельзя. Все равно никому ничего не докажу. Да и сам не уверен, если честно. Не помню ничего. Эх, карьера, дела, дом – все псу под хвост. Хотя причем здесь это? Скоро Армагеддон – все отправиться в Бездну. Чего жалеть? Нет, не верится. Словно где-то это далеко, понарошку, что ли. Ерунда, полная ерунда. Ох, чтобы сказала Оксана? Как бы посмотрела на меня? Ее задумчивый взгляд, чуть склоненная набок голова, упавшие на лицо прекрасные темные волосы. Прямо сейчас вижу – стоит такая у входа в комнату, облокотившись на дверной косяк и смотрит на меня. Молча.

Из дома я ушел за пять минут до истечения отмеренного Лехой срока. Впрочем, он еще потянет. Минут пятнадцать, двадцать. В этом можно было не сомневаться, но испытывать его мне не хотелось. Даже несмотря на мое жгучее желание доказать, что я прав. Некоторые вещи действительно стоит обосновывать только делами – слова тщетны для неумеющих слушать. Еще меньше они способны против принципов и убеждений.

Было еще светло, когда я ушел из дома. Быстро спустился по ступеням, распахнул дверь, глубоко вдохнул. Во дворе никого не было, непривычно пустела парковка. Люди спешили скрыться прочь из большого города. Все, кому было куда-то ехать, постарались покинуть места скопления людей, с каждым днем терявших вековые устои человечности.

К метро я пошел по проспекту. Нет, не потому что там было безопаснее, чем во дворах. Мне просто хотелось хоть как-то ослабить стянувшие душу путы безысходности. И плевать, что меня могли легко вычислить. Не могу, тяжело… Какая по счету пошла сигарета?

Завернув за угол, я наткнулся на странную женщину. От неожиданности я в первый момент даже отшатнулся: одетая в длинный кожаный плащ с босыми ногами, она смотрела ровно перед собой. Не мигая. Кажется, меня она даже не заметила. Просто стояла и бездействовала…

Меня внутри все так и передернуло. Никого не напомнило? Да, как раз ход моих мыслей. Застой, хаос неопределенного безволия. Апатия.

Безысходность.

Черт, нет. Стоп! Первый шаг к поражению – это убеждение в собственном бессилии. В такие моменты даже самые очевидные решения имеют привкус отчаяния и бесполезности. Собраться, начать думать. Выход есть во всех ситуациях, даже когда понимаешь, что выход есть только там, где его нет и никогда не было.

На другую сторону дороги я перебежал без помех. Некогда полный оживленного движения проспект опустел – редкие машины пролетали по нему с бешенной скоростью и скрывались где-то в пустоте.

Раскурив очередную сигарету, я остановился около скамейки, осмотрелся, присел. Неразумно, нерасчетливо, но отчего-то стало дышать легче. Да. Вроде бы грудь перестало столь ощутимо давить… Я словно…

Что со мной было после посещения Приюта дьявола я помнил плохо. Пару бутылок виски я прикончил точно, ночь перепуталась с днем, запах пота преследовал меня даже в ванной под струями воды из душа и килограммами вылитого на себя геля. Чужого пота.

Что произошло с той девочкой я не знал. Слезы наворачивались на мои глаза каждый раз, когда я вспоминал тот ужас, что увидел на кровати. Ком подкатывал к горлу, хотелось блевать…

Черт. Сигаретный дым, наполнивший комнату, вылитое на пол виски, тени, блуждающие по плывущим перед моими глазами стенам, полу и потолку. Я пребывал в бреду, пропитывался им, сам становился, как…

Два дня выпали из моей памяти точно также, как и все происходившее в Приюте. Наверное, я бы так и не вспомнил ничего, если бы не дневник Хопко…

Да, я сделал для себя копию. Какой же я был бы адвокат, если бы отдал ценные данные в руки следствия без предварительной страховки. Я совсем не собирался бросать историю с этой студенткой. Нет. Особенно после моего похищения. Это было именно оно – Леха ни за что не уверил бы меня в обратном. И дневник хранил в себе очень много интересного… Прочитанное перед уходом из квартиры я запомнил отчетливо. Слово в слово… Но лучше прочту еще раз. По-моему, при каждом прочтении я что-то упускал из виду – нечто невероятно важное.

"Шел дождь. Неожиданно. Когда я вышла… Хотя какая разница? Ливень обрушился такой, что я промокла до нитки. Зонта при мне не было, на себя нацепила только топик и легкие спортивные штанишки. Глупая.

Меня встретила эффектная блондинка. Точь-в-точь по твоим словам, она сначала изобразила из себя продавщицу, но заветный коробок так преобразил ее, не знаю даже. Подобное я ранее не видела. Она в миг стала такой, сочной, такой… сексуальной и желанной. Прости, не могу отрицать мысли, что я допустила… просто допустила, не подумай больше, возможность близости с этой красавицей. Она была столь прекрасна!

Помню, как спускалась по лестнице, что вела от секретной двери вниз. Необычно, загадочно… Эти голоса, такие настойчивые, такие… убедительные. Кажется, мои соски набухли еще до того как я вошла в первый зал.

Привратница оказалась не менее жаркой, чем девушка в Аптеке. Не помню, была ли она в твоем рассказе.

– Не боишься, девочка моя? – спросила она, легонько коснувшись пальчиком моих губ. Другая ее рука легла на мою талию. Кошмар! Мурашки пробрали меня с головы до ног… Когда она повела рукой ниже моего пупка, мои глаза сами по себе закрылись.

– Никаких больше правил, – прошептали мои губы. Я точно не помню, но говорила словно не я…

– Идем за мной, моя хорошая. И смотри, не потеряйся среди дебрей соблазнов…

На последнее я не могла ответить утвердительно. Ох, как же тяжело мне пришлось потом. Это не передать. Хотя, ты-то знаешь… Играющая чувствами, ты знаешь.

Коридоры сменялись коридорами. Плохо помню, все в тумане. Правда, отчетливо запомнились прикосновения, взгляды, сумасшедшие запахи. Разные люди пытались утянуть меня за собой, они предлагали такое, что у меня едва хватало самообладания… Одна ловкая девочка почти умудрилась связать мне руки… Она предлагала что-то невероятно извращенное и опасное. Как мне удалось убежать, не знаю, но как вспоминаю, хочу снова ощутить силу этой сумасшедшей, ее волю, которой так трудно сопротивляться!

Голоса, я даже сейчас слышу их в своей голове. Голоса…

– Встань ровно и стой, – скомандовал кто-то из темноты. Чернявая богиня привела меня в одну из бесчисленных комнат. – Выпрямись.

Не знаю, насколько хорошо у меня получилось, но я безропотно выполняла приказы. Мурашки волнами бежали по моему телу, колени предательски дрожали. Рот переполнил тот самый особый привкус, что бывает в минуты возбуждения. Свело скулы.

Ее руки коснулись меня неожиданно. Да, я знала, что буду не одна, но чтобы так… Наверное, я просто утонула в океане своих ощущений.

Ее пальцы были нежными и теплыми… Не совру, если скажу, что закрыла глаза от удовольствия, пока она гладила мой живот, забираясь чуть наверх, задирая мокрый топик, медленно и со вкусом соскальзывая к трусикам. Она дразнила меня, я знаю. Снимала барьеры защиты. Точно.

– Нехорошая мокрая девочка, – прошептала она мне на ушко. Я склонила голову набок – ее горячие губы впились в мою шею. Будь она вампиром, я бы отдала всю свою кровь без остатка!

Топик недолго задержался на мне… Лифчика под ним и не было: мои грудки оказались в ее прытких ручках быстрее, чем я успела осознать это. Ох, как она сильно сжимала мои вспухшие соски! По-моему, уже в тот момент я потеряла голову.

Натали! Не помню, выкрикнула ли я это, шептала ли, повторяла ли бесчисленное число раз… Нет. Неважно.

Помню еще, что мы оказались на неизвестно откуда взявшейся кровати. Я целовала ее, кусала губы, вдыхала аромат ее кожи! Когда на мне остались одни трусики, в ее руках блеснуло лезвие ножа. Помню какой возбуждающей она была в тот момент: в кружевном белье с этими горящими безумием глазами! Она смотрела на меня и тихонько резала ткань последней оставшейся на мне одежды…

Ее губки сначала поцеловали меня в животик, потом ниже, еще ниже, коснулись ее… Острый язычок. Нет! Не в силах я это передать словами… Не помню, нет…

Коробок я отдам тебе при следующей встрече…

– Дежавю, – произнес кто-то над моих ухом. От неожиданности я даже подскочил на месте. Зачитавшись, я непростительно утратил бдительность. Такие в наши времена…

Рядом со мной стоял молодой человек в однотонном темном костюме. Волосы взъерошены, на носу очки. Глубокие глаза пронзительно смотрят на меня. Спустя пару секунд, незнакомец сунул руку в карман, достал свежую пачку сигарет, снял пленку, оторвал фольгу, умело стукнул пальцем по дну коробочки и протянул мне наполовину вылезшую из пачки сигарету.

– Угостишься? – спросил он.

Я пару мгновений подумал. Подвох? Обман? Надо посмотреть вокруг… Вроде никого, только вдали пару человек, кажется, не в нашу сторону.

– Спасибо, – принял я предложение. Пару пачек лежало в моем кармане, но я чувствовал, что должен согласиться.

– Позволишь разделить твою вечность ненадолго? – ухмыльнувшись, спросил он.

– Не вопрос, – по-моему, мы раскурили сигареты вместе. Почти синхронно.

– Ты сказал "дежавю", – я решил не тянуть с началом разговора.

– Это не имеет значения, так… вспомнилось кое-что, – задумчиво пробормотал он, смотря куда-то в даль и покручивая сигарету в пальцами.

– А… гхм, зачем ты подошел? Предложить мне сигарет? – я замаскировал свою осторожность улыбкой.

– Нет, – коротко ответил он, затянувшись. – Есть неслучайные вещи, Максим.

Ну вот, начались загадки. Даже знать не хочу, откуда ему известно мое имя.

– Мне всегда казалось, что определенность – это не более, чем наша абстракция, изначальная болезнь мозга, – с чего вдруг я стал говорить это незнакомцу?

– Меня Алексеем зовут, – перебил меня молодой человек. – И тебе здесь долго нельзя находиться.

– Я в курсе, спасибо. Впрочем, не всем Алексеям тоже везет в последнее время.

Незнакомец ухмыльнулся.

– Слушай, ты точно уверен, что хочешь продолжить играть? – спросил он.

– Немного не понимаю…

– Да не прикидывайся. Все ты прекрасно понимаешь. Чем больше ты трепыхаешься в паутине, тем сильнее запутываешься в ней. Живешь настоящим, но усердно копаешься в мусоре прошлого.

– Погоди, я…

– В жизни правда много случайностей, но еще больше – логики. В принципе, все, что нас окружает – мысль, – Алексей глубоко затянулся, скурив сигарету до фильтра и щелчком отправил окурок в ближайшие кусты – я проследил за его полетом глазами. -. Кто сказал, что случайность не может быть логичной?

Когда я повернулся обратно к Алексею, он… исчез. Просто испарился, будто и не было его. Я ошарашено осмотрелся: нигде не было человека, что сидел рядом со мной пару секунд назад. Сигарета, что он дал мне, все также дымилась между моими двумя пальцами. Проклятье. Что за наваждение?!

Где-то вдали завыли сирены. Так, даже если не по мою душу, надо валить.

До метро оставалось немного. А вдруг оно не работает? Плевать, главное добраться побыстрее и на время оставить не дающие покоя мысли. Что за Алексей? Как он исчез? Связан ли он со всем, что со мной произошло? Непонятная чушь… Может, я и правда сошел с ума? Может, я всех поубивал, и Леха прав?

Голова начинает болеть… О, н-нет! Она раскалывается от всего этого бреда! Слишком все быстро изменяется, не успеть, не уловить. Сон сумасшедшего все это… Точно говорю…

Сирены полицейских машин взвыли чуть ли не на ухо. Я не дошел всего пару десятков шагов. Да и не должен был дойти. Я не преступник, не беглец. Куда мне идти? Леха знал это, когда мы говорили с ним. Понимал и я.

Закономерность происходящих случайностей.

Но просто так я сдаваться не собираюсь. Хотя бы во имя справедливости. В руках наших репрессивных органов я точно ее искать не буду. У них задачи немного иные, более масштабные и математические. Не на каждый случай.

Рывок, постепенный набор скорости, синхронное движение рук, контроль дыхания. Сердце бьется чаще, мышцы наполняются кровью, зрение фокусируется на близлежащих объектах. Воздух вокруг тела становится плотнее. Цель неопределенна, но становится яснее.

Я бегу. Быстро. Бегу туда, где нет выхода, но стоять на месте я не имею права. Умирать, чтобы жить. Падать, чтобы подняться.

– Остановись! Тебе не уйти! – орали за спиной. – Будем стрелять!

Думаю, выстрел сам в себя я совершил, когда…

Резко свернув, я вбежал в узкий коридор между стеной одного из зданий и бетонным забором – дальше был вход в заброшенное производственное помещение. Перелезть я не успею, никогда особенно это не умел…

Первый выстрел громыхнул в тот момент, когда я влетел через открытую дверь в подсобное помещение. Интересно стреляли в меня или в воздух? Дальше было пару помещений, заваленных строительными материалами, несколько однотипных этажей… Я задыхался, бежал и с каждым шагом все отчетливее понимал, что загоняю себя в ловушку. Преследовавшие меня люди уже нагоняли, пули пару раз просвистели в каком-то миллиметре от моей головы, не раз убийственный свинец вырывал брызги кирпичной крошки. По моему лицу начала медленно растекаться кровь от мелких порезов.

Нет, суки, не дождетесь.

Удар в лицо прервал мой бег так неожиданно, что я больше удивился, чем почувствовал боль. Больно стало во второй и третий раз, когда меня чем-то тяжелым ударили по голове. Кажется, я даже застонал. Перед глазами все плыло, звуки отдалились… Яркие всполохи, грохот, какие-то растянутые, злые слова… Тишина.

Сознание вернулось ко мне вместе с режущей болью в запястьях. Где я, и что со мной я не понимал еще некоторое время. Лучше бы мне вообще башку отшибли… Но нет, плывущая картинка перед глазами медленно прояснилась, и мой мозг постепенно начал обрабатывать происходящее…

В нескольких метрах от меня вокруг хирургического стола суетились люди. Они все были одеты в передники, как раз такие, что носят мясники на рынках. На столе лежал кто-то, дергался и истошно кричал. Люди вокруг стола смеялись и обменивались мнениями. Я вместе с еще несколькими парнями и девушками наблюдали за происходящим у стен прямоугольного помещения, похожего на школьную классную комнату (пару парт со стульями были сдвинуты в дальний угол). Руки наши были прикованы цепями к намертво вбитым кольцам.

Ужас на меня нахлынул только спустя пару мгновений, когда я понял, что мои уши заворачиваются от человеческих криков, а на мясников вокруг стола обильно хлещет кровь.

– Ну ты переборщил! – всплеснул руками один из людей в передниках. – Надо было помягче, а ты!

Кто-то рядом со мной истошно завопил. Сначала мне показалось, что это девушка. Нет, парень. Длинные волосы, укладка, зауженные брюки. Баба, одним словом.

Крик привлек внимание одного из мясников. Он с недоумением посмотрел на визжавшего и молившего о пощаде паренька, затем ткнул в плечо одного из своего сотоварищей и кивнул головой в сторону изошедшего в стенаниях человека. Второй мясник удовлетворенно кивнул. Вместе они направились к оравшему. Кажется, я говорил ему, чтоб тот заткнулся. Нет, не вариант. Припадок, истерика… Конец.

– Нет! Не трогайте меня! Нет! Отпустите! – орал баба-парень. – Вы не имеете права. Мамочки! Я хочу домой! Что же я вам сделал? Отпустите, молю!

– Визжит как ягненок, – заулыбался один из мясников. – Ну-ка, подержи его ноги, чтобы не дергался.

– Уже, – второй был доволен не меньше первого, сжав в своих огромных ручищах тонкие ножки несчастной жертвы.

– Отпустите! Мама, мамочка! – парень так жалобно кричал, что липкий мазут страха, расплывшийся в моей душе, неожиданно резко вспыхнул пламенем праведного гнева. Я еще с детства терпеть не мог несправедливость, за что частенько получал по голове. И с годами чувство высшей справедливости никуда не делось, лишь притупилось, немного подстроилось, но не исчезло.

– Что ж вы твари делаете? – выпалил я на одном духу. Пожалел только после того как сказал. – Жалкие уроды!

Державший ноги извивавшегося в цепях парня мясник надменно глянул на меня и усмехнулся. Второй же воспринял мой вопрос более конкретно. К этому моменту он уже проколол иглой пузырек с чем-то прозрачным и теперь набирал субстанцию внутрь шприца. Услышав мои слова, он проверил проходимость иглы и облизал пересохшие губы.

– Однако интересная штука, жизнь… – задумчиво проговорил он, поднося иглу к шее несчастного паренька. – Непонятная даже с самых своих… основных начал. Не дергайся, дурень. Все равно предначертанное неизбежно. Так… Вот так, ага… Попался, глупенький… Теперь ты будешь уже выть на столе.

Парень в тот же миг неожиданно обмяк. Сжимавший его ноги мясник отпустил их и принялся возиться с замками на цепях.

– Вот ты называешь нас тварями… Но ведь каждый из нас, – разговорившийся мясник обвел рукой вокруг зала, показав на других троих своих приятелей, – люди в прошлом уважаемые, известные, богатые… Правильные, так сказать. Точь-в-точь с заданной программой мышления, действий, жизни. Нас превозносили, ставили в пример подрастающим…

Мясник освободил парня и взял на руки. Его тело было совершенно ватным, он не сопротивлялся и что-то бормотал бессвязное и безвольное. Спустя пару мгновений его положили на окровавленный разделочный стол, предварительно сбросив чье-то изуродованное тело вниз.

– Но вот начало рушиться общество, и мы… не изменились. Мы остались теми же самыми. Ничуть не хуже и не лучше. Такими же как обычно. Так в чем же дело?

– Кончай ты уже болтать, Володя, – предложил кто-то из других мясников. – Кушать подано.

Несчастного бабу-парня раздели, заботливо срезав всю одежду канцелярскими ножницами.

– Подожди… Я беседую, – раздраженно рявкнул болтун. – Так вот… Понимаешь весь трагизм? Вижу, что понимаешь… Ты вообще у нас на десерт оставлен. Явно оказался на заводе случайно, построил себе кучу планов, дел… А вот все раз! И оборвалось нашей волей… Сечешь?

– Володя! Хватит уже! – потребовала галерка мясников.

– Да заткнись ты! – разговорившийся чувствовал себя сейчас как минимум на кафедре или… хотя бы на сцене театра. – Сейчас договорю… В общем, ты понимаешь, что я тебе толкую? Заявляя, что мы уроды, ты мысленно наделяешь нас демоническими образами, хочешь видеть в нас иное, вне формы и порядка. Но ужас всей ситуации, что мы нормальные. У всех, кстати, счастливое детство, неразведенные родители. Мы почти идеальные… А то, что ты пытаешься увидеть в нас, не более, чем… твоя слепота. Все это время не мы скрывались, а ты жил в иллюзиях, мире кривых зеркал… Так кто же их нас жалкая тварь? Чье кожу ты носишь, ничтожный трус?!

– Так, все, Вова, начинаем без тебя.

Не знаю, мне нечего было возразить болтуну кроме грязной ругани. Просто сказанное им мне казалось неправильным. И все. Никакой логики в моих словах не было. Я просто хотел возразить что-то. Как раз также, как умирающий хотел бы сказать смерти хоть что-то просто наперекор. Неважно что именно.

– Вы все равно все сдохните! – прошипел я в чувствах.

Мясник даже не успел отреагировать: небеса разверзлись над ним и полыхнули яростью тысячи ангелов.

Так мне показалось в бреду: к тому моменту я уже был контужен сумасшедшей мощности хлопком. Затем вспышка, грохот и молчание…

Не помню как вернулся обратно в мир живых. Кажется, мое тело самостоятельно действовало без участия разума. Огонь, дым, чьи-то стоны, бесконечные ступени. Что и произошло, как, когда? Не помню…

Очнулся уже на улице. От холода. И объема воздуха. Я сидел на дороге и плакал навзрыд.

Только спустя некоторое время я пришел в себя и осознал ужас и счастье, постигшие меня одновременно. Метеоритный дождь, разрушивший половину города, спас меня, вырвав из рук… Кстати, чьих рук? Слова мясника глубоко засели в моей душе.

Город тем временем окунулся в пучину хаоса. Повсюду стреляли, беспричинно убивали, издевались. На меня не раз пытались напасть, даже почти ранили. Судьба по счастливой случайности уводила меня в сторону от пуль и ножей, прочь от чужой воли.

Куда мне было идти, я не знал. Путь в любые подконтрольные властям районы для меня был закрыт, среди психопатов и маньяков друзей мне заводить не получалось. Да и не хотелось, если честно… Оставалось одно – выживать, пускай даже без видимой цели или какого-то логичного конца.

Однако, уворачиваясь от опасностей, я каждую минуту чувствовал нечто особое в своем пути. Оно виделось в пустоте окон, в разломах разрушенных зданий, мгле ночи и серой дымке напряженного дня. Подспудное чувство не покидало меня ни на секунду.

И это позволяло мне не потеряться среди океана событий, выбрать себя из хаоса бессмысленности, обрушавшейся на мир и ворвавшейся в мою жизнь в частности. Я сросся с предположением причинности, отражался в нем, чувствовал его в каждом вздохе своего тела… Хотя постойте! Эти мысли были не мои. Или почти не мои…

Дневник Хопко все также был при мне. В свободные безопасные минуты я читал его, боязливо признаваясь себе, что отчаянно ищу в нем хотя бы часть загадочной идеи среди строк помятых ксерокопий.

О это странное чувство. Рожденное изнутри, оно такое сильное…

Я лежу на диване. Мне немного холодно.

Думаю о тебе. Голову кружит, как только, я… Твои глаза смотрят на меня. Нет, не с желанием, а с жаждой и требованием. Вспоминаю…

Живот переполняют чувства. Зарождающаяся буря! Ах, как сильна она! Тревожна и волнительна минута перед…

Мне кажется, что ты сидишь рядом, твои руки касаются меня. Нежные, такие бархатистые.

Я вижу ты хочешь. Сейчас. Без тени сомнений.

Ты требуешь меня, всю без остатка…

Берешь меня за руку, медленно ведешь ее по моей груди, животу, ниже…

Не говори мне, что это только моя фантазия. Ты рядом, я знаю. Чувствую, повелеваю!

Пальчики коснулись моей девочки. О, я знаю, как ты любишь ее. Ммм, а знаешь кому еще нравится? Да, не останавливайся, будь настойчивее… Я расскажу тебе все секреты…

Порывы сердца нарастают, буря уже разыгралась, теперь ураган бушует в моей теле. Жарко. Кожа вся в мурашках, огни лампочек стали гореть чуть слабее…

Не останавливайся, продолжай…

Ах! Ты так настойчиво требуешь объяснений. Заводишь меня, играешь мной… Зачем тебе слова? Посмотри на меня. Загляни мне в душу.

Видишь ее? Да… Ее стройный стан, четкие линии…

Голубые глаза.

О, небеса! Еще! Не останавливайся, еще чуть-чуть, нет…

Тишина… Т-с-с… Помолчи, дай мне насладиться моментом. Прошу! Тишины…

Имя…

Ты хочешь услышать имя демона моего?

– Натали, – неожиданно пробормотали мои губы, и я остолбенел.

Я так испугался, что чуть не выронил пистолет из рук. Кажется, я так громко дернулся и заодно шаркнул ватными ногами, что меня могли услышать в любой части треклятого склада. Я вжался в стену и замер, в любой момент ожидая неприятностей.

Сердце бешено стучало, мысли неслись неуловимым потоком, у меня плохо получалось сосредоточиться. Вернись тот мерзкий молокосос сейчас, он бы прихлопнул меня в мгновение ока. Неожиданная догадка парализовала меня.

Натали! Точнее Наталья Ионова, моя хорошая знакомая, вместе проходили практику, общались в смежных компаниях. Голубые глаза… Проклятье! Да это же ничем необоснованно! Причем здесь Хопко и Ионова? Что за глупая ерунда? Какая связь?

Логика отказывала. Но упомянутое подспудное чувство всеми фибрами забило в набат. Ускользавшая нить событий точно была затронута, хотя и не найдена.

Так что к черту логику. Человек всем своим существованием каждый день доказывает, что в самой логике сокрыт изначальный порок нелогичности.

Овладеть собой я смог несколько минут спустя. Внимательно прислушался, не шевелится ли кто-то за стеной, я отбросил осторожность и уверенным шагом двинулся к концу коридора, к черному выходу. Отчего-то я явно был уверен, что пуля мне сегодня не светит.

Полезное заблуждение. Иногда его можно использовать самому, однако чаще им пользуются другие.

Однако стоило мне переступить порог спасительных стен, как стопроцентная уверенность улетучилась. Город встретил меня молчаливой зловещей темнотой. Когда я осознал, что мне надо добраться до 10-й линии Васильевского острова, мурашки забегали по коже…

Несмотря на все пережитое, первородные инстинкты лишь притуплялись, но никуда не исчезали. Страх присущ нам также как дыхание. Отними его у нас, и люди превратятся во что-то иное.

Натали жила на десятой линии Васильевского острова. Так уж получилось, что мои скитания привели меня именно на этот отрезок суши – правительственные силы не имели власти над островом, Благовещенский и Биржевой мосты были уничтожен метеоритным дождем, единственная переправа была через Троицкий мост никем не охранялась – удерживать ее против банд психопатов у подкосившихся властей пока не получалось. В общем, всем одиночкам и сумасшедшим была явная дорога на Ваську…

Рассвет застал меня уже на Большом проспекте. В студенческие годы я гордо вышагивал по нему, пребывая в думах после занятий на родном факультете, улыбался солнцу, хмурился дождю… Теперь же я крался вдоль домов, ныряя в подворотни и выныривая из них, оглядываясь по сторонам, скрываясь в тенях, прячась от каждого шороха. Меня такому никогда не учили, я всю жизнь был публичным человеком, занимался писаниной и болтовней, мало утруждая себя физической работой. Но за последние дни первобытные инстинкты обострились. Все чаще мне хотелось себя сравнить со зверем. Особенно сейчас, в конце ночи на восходе нового дня.

Хотя все рецепторы и органы чувств мои были напряжены, в голове продолжали роиться мысли. Связь между Хопко и Ионовой казалась по меньшей мере безумной… Хотя! Студентка посещала Приют дьявола. Отчего же Натали не могла оказаться там? Даже мне "посчастливилось" почувствовать его прелести на себе…

Перед глазами всплыло видение черноволосой красавицы, на мгновение даже вспыхнули особые, острые эмоции, но затем картинка сменилась лицом убитой, ее изуродованным телом… К горлу подступил комок, я попытался дышать глубже.

Натали. Что я знал о ней? По образованию юрист, вместе практиковались по началу, затем работала в одной из частных фирм, увлекалась искусством, кажется, живописью, но не уверен… Пару раз встречались на вечеринках общих друзей, выпивали. Помню, даже спорили о чем-то до хрипоты. Один раз я подвез ее до дома, мы пили чай в ее большой и весьма своеобразной квартире… Да, картины. Припоминаю. У нее все стены увешаны различной живописью, очень экспрессивной, чувственной, иногда безобразно откровенной. Она еще говорила, что все картины – труды ее друзей и поклонников. Она меняет полотна каждые две недели…

– Потому что неизбежно становится скучно, – сказала она, и одна прядка волос упала на ее красивое лицо. Голубые глаза как-то странно покосились на меня. Словно я услышал гораздо больше, чем должен был, а теперь нес за это ответственность.

Я неопределенно усмехнулся и хлебнул чая. Честно признаться, эта девушка одновременно завораживала меня и отталкивала. Ее взгляды сквозили холодом расчетливого интереса.

– Однако я злоупотребил твоим вниманием, – сказал я, поднимаясь. – Спасибо за чай, увидимся.

Покинув кухню, я сделал несколько шагов по коридору к выходной двери.

– А тебе никогда не становится скучно? – вдруг спросила она, откинувшись на спинку стула и закинув одну ногу на ругу. Коротенькая юбочка поднялась чуть ли не до… Закурив, Натали положила руку под грудь, подперев ей локоть другой руки. Плотные груди приобрели еще более объемный и аппетитный вид.

Я на миг засмотрелся. Она естественно увидела мой взгляд.

– Иногда. Даже очень, – сконфуженно проговорил я. – Закрою дверь сам, у тебя вроде автоматический замок.

– Передай привет Оксане. Не скучайте!

Почему-то эти слова несколько раз подряд прокрутились в моей голове. Я даже несколько минут курил у подъезда в смутной задумчивости.

И вот я снова стою рядом с ее домом и внимательно всматриваюсь в ряды окон на третьем этаже, хотя это не имеет никакого смысла… Просто ради интереса. Ах, да! Я забыл сказать… Все стекла и зеркала в ее квартире всегда были обтянуты черной тканью, столь плотной, что она не пропускала свет… Поэтому окна Натали всегда были темными, даже в спокойные времена.

Ну, и как мне прийти к ней? Позвонить в дверь? Привет, я Максим, бывший парень Оксаны, ты помнишь меня? Как поживаешь? Не хочешь ничего рассказать о Хопко?

Чушь полная.

Однако что же? Есть другой способ? Может, выдумать особую ситуацию, что-то завернуть, раскурить, эх… Нет, на такое у меня никогда не хватало головы.

Впрочем, в дверь звониться все равно не стану. На заднем дворе дома есть пожарная лестница, на одну из ее пролетов выходит потаенная дверь из комнаты Натальи. Она показывала мне ее. Насколько помню, там очень простой замок, на месте можно попытаться разобраться…