Текст книги "Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи"

Следует отдельно остановиться на этой экспедиции, так как в учебных пособиях и в целом ряде военно-исторических изданий говорится только о двух русских армиях – одной под началом Кутузова, другой – под командованием Буксгевдена, и отсутствуют сведения о корпусе Толстого или приводится противоречивая информация о результатах этого похода[90]90
  Так, к примеру, сведения о корпусе П.А. Толстого отсутствуют в монографии С.Б. Окуня «История СССР. 1796–1825». Л., 1974; и в учебнике для вузов «История СССР XIX – начала XX века». M., 1987. В сб. «Герои 1812 года». M., 1987 – А. Валькович пишет об освобождении русским десантом в конце ноября 1805 г. Ганновера (с. 412). О занятии П.А. Толстым Ганновера говорится также в книге «Знаменитые Россияне XVIII–XIX веков». СПб., 1995. С. 746.


[Закрыть].

Основными источниками, освещающими участие М. С. Воронцова в действиях русских войск под командованием П.А. Толстого, явились воспоминания самого М. С. Воронцова и его письма к А.Р. Воронцову[91]91
  Архив князя Воронцова. Кн. 37. С. 44–45. (Пер. с фр.) Там же. Кн. 36. С. 107–114. (Пер. с фр.)


[Закрыть].

Капитан лейб-гвардии Преображенского полка М. С. Воронцов был назначен бригад-майором в корпус П.А. Толстого, который с 1803 г. командовал Преображенским полком. Кроме М. С. Воронцова, из этого полка в войсках Толстого находился двоюродный брат М. С. Воронцова поручик Л.А. Нарышкин, исполнявший обязанности адъютанта командира корпуса. П.А. Толстой был зорок, наблюдателен, «ни на минуту не теряя из виду пользы и чести своего отечества» [92]92
  Знаменитые Россияне XVIII–XIX веков. СПб., 1995. С. 447.


[Закрыть], – писал Ф.Ф. Вигель. Кроме того, по отзывам современников, он отличался добротой и великодушием; при таком командире служба офицеров была избавлена от грубостей, мелочной опеки и придирок. Корпус отправился из Кронштадта к берегам Шведской Померании 11 сентября 1805 г. Во время путешествия буря разметала корабли: утонуло несколько казаков, взвод кирасир был выброшен на дальний остров, где и зазимовал, пропало несколько пушек и зарядных ящиков[93]93
  Герои 1812 года: Сборник. Серия «Жизнь замечательных людей» // В а л ь к о-в и ч А. Александр Никитич Сеславин. M., 1987. С. 411–412.


[Закрыть]. Командиром конной артиллерии корпуса был гвардейский поручик А.Н. Сеславин, который во время похода познакомился с М. С. Воронцовым и Л.А. Нарышкиным; с последним его связывали впоследствии долгие годы дружбы.

В конце месяца корпус прибыл в Штральзунд. М. С. Воронцов сопровождал Толстого на встречу с королем Швеции. После возвращения в Штральзунд войска начали свой марш через Мекленбург на Ганновер. Молодежь жаждала битв. Но французские войска покинули провинции, по которым двигался корпус, чтобы соединиться с Наполеоном. В крепости Гамель был оставлен гарнизон в 4000 человек. Крепость немедленно была блокирована. М. С. Воронцов писал А.Р. Воронцову, что П.А. Толстой отправился к герцогу Брауншвейгскому, чтобы принять решение о дальнейших действиях под стенами крепости, французский гарнизон которой доставлял немало беспокойства местным жителям. М. С. Воронцов отмечал, что погода не располагала к хорошему настроению, непрерывно шел дождь, все ждали мороза. Трудности продвижения усугублялись еще и тем, что в частях было много больных. В войсках союзников было плохо налажено сообщение, так, 26 ноября (8 декабря) 1805 г., т. е. спустя несколько дней после Аустерлица, М. С. Воронцов, не упоминая о сражении, сообщал в Россию, что, наконец, принято решение блокировать Гамель частью войск, а оставшиеся русские и английские войска продвигаются к границам Голландии.

В этом же письме М. С. Воронцов подчеркивал лживость «наглых» бюллетеней Наполеона, в одном из которых сообщалось о «полной отставке» французского императора[94]94
  Архив князя Воронцова. Кн. 36. С. 110. (Пер. с фр.)


[Закрыть]. Как известно, Наполеон прибегнул к хитрости, распустив слухи о своем отступлении к Вене и о плачевном состоянии армии, чтобы вынудить противника к нападению. Его план удался, 20 ноября произошло сражение при Аустерлице. В корпусе Толстого к 26 ноября не только не знали об этом сражении, но и подготовились к выступлению на следующий день по направлению на Ганновер, что свидетельствует о слабом сообщении между частями союзников.

О сражении при Аустерлице корпус узнал сначала из газет и частных писем. По мнению М. С. Воронцова, страшнее самого сражения был мир, последовавший после него. «Я не знаю, – писал М. С. Воронцов, – как после этого русские будут смотреть французам в лицо, не умирая от стыда» [95]95
  Там же. Кн. 36. С. 112. (Пер. с фр.)


[Закрыть].

Искренняя боль о чести русской армии видна и в другом его письме. «Бонапарт снова празднует победу благодаря хитрости и коварству, или, лучше сказать, благодаря низости и унижению Австрии и Пруссии. Все это несносно. Мы живем в отвратительном столетии, и Господь знает, когда это изменится»[96]96
  Там же. С. 114.


[Закрыть]. Узнав о приказе русской армии двигаться домой, М. С. Воронцов решил нанести визит отцу в Англию.

Таким образом, М. С. Воронцов, находясь в составе войск корпуса П.А. Толстого, совершил в 1805 г. свой первый военный поход по Европе. При этом, как свидетельствуют документы, до Ганновера корпус не дошел и после битвы при Аустерлице вернулся в Россию. Вынужденное бездействие, трагедия Аустерлица не только не сломили моральный дух М. С. Воронцова, но еще больше утвердили его уверенность, что только русские войска в состоянии реально оказать сопротивление французам. В то же время на примере корпуса П.А. Толстого мы видим, что несогласованность в командовании, отсутствие единоначалия в союзных войсках явились одной из главных причин неудач союзников; всю остроту этой проблемы М. С. Воронцову пришлось испытать лично во время кампании 1806 г. В сентябре этого года М. С. Воронцов возвратился из Англии в Петербург, где возобновил службу в гвардии.

Но вскоре он отправлен к королю Пруссии. О цели поездки можно судить из его посланий к П.А. Толстому, которому, как начальнику штаба главной армии, было поручено наладить связь между Прусским королем и русскими войсками, шедшими на помощь Пруссии. Исполнителем этого ответственного задания был избран М. С. Воронцов. В письме от 2 (14) ноября из Грауденца М. С. Воронцов сообщал об обстановке в окрестностях Варшавы, где местные жители отказывались подчиняться прусским начальникам. Тон посланий М. С. Воронцова тревожен, он опасался, что Наполеон не допустит соединения армии Беннигсена и Буксгевдена. М. С. Воронцов замечал, что ему смешно вмешиваться в планы генералов, но если его спросит сам король о состоянии дел, то он скажет, что противостоять Франции может лишь единая армия, т. е. прусская армия, войска Беннигсена и Буксгевдена должны соединиться. Далее М. С. Воронцов сообщал, что главные французские силы идут на Позен, и буквально умолял Толстого быстрее приехать с фельдмаршалом: «…не оставляйте нас здесь под игом запутанных идей короля Прусского»[97]97
  Архив князя Воронцова. Кн. 36. С. 451.


[Закрыть].

Как видим, согласованных действий союзников не удалось добиться и к концу 1806 г., при этом и в самой русской армии после отстранения М.И. Кутузова существовала проблема взаимоотношений среди высшего командования. Так, накануне сражения под Пултуском М. С. Воронцов сообщал, что ему с трудом удалось уговорить Беннигсена написать о своих намерениях фельдмаршалу графу Каменскому. 14 декабря М. С. Воронцов участвовал в битве под Пултуском, за отличие в которой 12 января 1807 г. был произведен в полковники[98]98
  К сожалению, не удалось обнаружить сведения об участии М. С. Воронцова в этом сражении.


[Закрыть].

Не будучи ранен в предыдущих сражениях, М. С. Воронцов все же оказывается на лечении в госпитале, всему виной – удар лошади, сломавшей ему ногу. По этой причине он не участвовал в сражении 27 января у Прейсиш-Эйлау[99]99
  Архив князя Воронцова. Кн. 37. С. 46. (Пер. с фр.)


[Закрыть]. После шести недель лечения в Белостоке и по прибытии туда гвардии М. С. Воронцов назначается командиром 1-го батальона Преображенского полка и участвует в сражениях при Гутштадте и у Хайльсберга. М. С. Воронцов пишет об участии в этих битвах, как всегда, коротко, без лишних эмоций. После упорного боя 2 июня 1807 г. у Фридланда русская армия была вынуждена отойти за Неман. Во время переговоров в Тильзите М. С. Воронцову было приказано с 1-м батальоном Преображенского полка находиться в городе при Императоре Александре Павловиче. В течение двенадцати дней М. С. Воронцов каждый день видел Наполеона и присутствовал при нескольких смотрах гвардии и корпуса маршала Даву[100]100
  Там же. С. 47.


[Закрыть].

После окончания переговоров и подписания мира, по которому Пруссия лишилась половины своих владений и права содержать армию свыше 42 000 человек, М. С. Воронцов вернулся с полком через Курляндию и Ливонию в Россию и прибыл в Санкт-Петербург. «Весь год я находился в Петербурге, будучи на службе полковником гвардии, это был единственный год с 1803 по 1815, что я провел в мире»[101]101
  Там же. Кн. 37. С. 47. (Пер. с фр.)


[Закрыть], – записал в воспоминаниях М. С. Воронцов.

Несмотря на возраст (в 1808 г. М. С. Воронцову исполнилось всего 26 лет), он благодаря воинским заслугам и личным качествам пользовался особым уважением товарищей. Так, в один из дней конца 1807 г. у М. С. Воронцова проходили переговоры по трем поединкам. Вот их предыстория. «В царствование Александра Павловича дуэли, когда при оных соблюдаемы были полные правила общепринятых условий, не были преследованы государем»[102]102
  Болконский С.Г. Записки, Иркутск, 1991. С. 133.


[Закрыть], – вспоминал впоследствии князь С.Г.Волконский. Исключения составляли лишь поединки без соблюдения установленных правил или когда вызов был придиркой, так называемых бретеров, за что отправляли на Кавказ. «Дуэль почиталась государем как горькая необходимость в условиях общественных»[103]103
  Там же.


[Закрыть]. Государь считал, что уголовное наказание не остановит обиженного, это может сделать другой суд, суд чести.

В конце 1807 г. Петербург в один день узнает о трех вызовах; первый последовал от князя С.Г. Волконского к К.А. Нарышкину; другой от князя А.Я. Лобанова-Ростовского к князю М.Г. Кудашеву, и, наконец, последний вызов был от Д.В. Арсеньева, старого друга Воронцова, к И.Е. Хрептовичу. Переговоры по всем трем поединкам проходили у графа М. С. Воронцова, что еще раз подтверждает особые отношения к нему в гвардии. Но если противников в первых двух вызовах графу удалось склонить к миру, то третьей дуэли, увы, предотвратить не удалось. Поединок состоялся из-за фрейлины Каролины Марии фон Рене, с которой Д.В. Арсеньев был помолвлен. Но через несколько дней после помолвки граф Хрептович, сын последнего литовского канцлера, богатый помещик, не принимая во внимание помолвку, предлагает руку невесте Арсеньева, и мать девушки уговаривает ее отказать первому жениху. Такое оскорбление не могло пройти безнаказанно. Дуэль была на пистолетах, секундантом у Д.В. Арсеньева был граф М. С. Воронцов, у Хрептовича – граф Г.К. Моден. «Арсеньев был убит на месте». Весь Петербург, за исключением весьма малого числа лиц, вполне оправдывал Арсеньева. Его похороны петербургская молодежь почтила присутствием своим, полным участия, и явно осуждала Хрептовича. После похорон Д.В. Арсеньева Хрептович, осужденный общим мнением, выехал из Петербурга, но семейство Рени поехало вслед за ним в его поместье. М. С. Воронцов лишился одного из лучших своих друзей. Эта потеря была очень серьезной для М. С. Воронцова, в силу своего характера он глубоко привязывался к друзьям и умел хранить дружбу долгие годы. Поэтому, надо полагать, М. С. Воронцов с определенным облегчением встретил свое назначение в действующую армию генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона, сражавшуюся на Балканах с турками.

Эта война началась в декабре 1806 г. по инициативе Турции при подстрекательстве Франции. Турция намеревалась вновь утвердить свое влияние в Дунайских княжествах, которые к этому времени располагали автономией, покончить с национально-освободительным движением в Сербии и в других частях Османской империи. Россия начала оказывать существенную материальную и военную помощь сербскому национально-освободительному движению, но на первом этапе войны не могла вести широкие наступательные операции. Дунайская армия насчитывала всего 40 000 человек. Военные силы направлялись в основном на взятие и удержание крепостей, на оборону правобережья Дуная.

В 1809 г. граф М. С. Воронцов был назначен командиром Нарвского пехотного полка и поступил в армию под начало князя Багратиона. Расположившись на правом берегу Дуная, в декабре он действовал в корпусе генерал-лейтенанта Засса, но в январе 1810 г. полк был отправлен на зимние квартиры. В это время, в начале февраля, главнокомандующим вместо князя Багратиона назначается 33-летний генерал от инфантерии граф Н.М. Каменский, отличившийся в шведской войне. М. С. Воронцов в автобиографии очень сжато повествует о кампании 1810 г. (впрочем, как и о других). Он пишет, что в конце марта операции возобновились, и он был направлен на левый фланг армии под начало другого Каменского, генерал-лейтенанта графа С.М. Каменского, брата главнокомандующего.

22 мая Михаил Семенович участвует в штурме крепости Базарджик, где был разгромлен корпус Пеливана, одного из наиболее знаменитых турецких полководцев. М. С. Воронцов отмечает заслуги при штурме будущего фельдмаршала И.Ф. Паскевича, будущего генерал-лейтенанта графа Э.Ф. Сент-Приеста (Сен-При), смертельно раненного в Реймсе в 1814 г., и графа Валмана, наиболее близкого тогда друга Воронцова, умершего в 1812 г. За операцию под крепостью Базарджик М. С. Воронцов был произведен 14 июня в генерал-майоры, а его Нарвскому пехотному полку пожалованы знамена. В этом сражении, как было сказано в приказе военного министра, полк загладил свое унижение после Аустерлица (имелась в виду потеря знамен под Аустерлицем).

Вместе с полком М. С. Воронцов участвовал в деле под Варною, затем в генеральном сражении под Шумлою, где только верховный визирь Юсуф-паша выставил 60 000 человек, не считая других подкреплений. Желая сбить графа Каменского с его позиции, визирь дважды атаковал его, но оба раза был отбит. За два года до битвы при Бородине М. С. Воронцов участвует в сражении под Батыном 26 августа 1810 г.

Победа в этом сражении имела решающее значение. Желая закончить кампанию покорением всех крепостей на Дунае, Каменский двинулся вверх по реке. Никополь и Северин сдались без сопротивления, север Болгарии был очищен от турок. М. С. Воронцов, командуя в октябре особым отрядом, занял Плевну, Ловчу и Селви, «взял пленных и 9 пушек, за что и получил орден Святой Анны 1-го класса»[104]104
  Архив князя Воронцова. Кн. 35. С. 8.


[Закрыть].

«Кампания 1810 года увенчалась полным успехом. Дунайские крепости взяты, живой силе турок нанесен ряд чувствительных ударов. Сербия спасена победами генерала Засса под Береговыми и вождя сербов Кара Георгия под Козницей. К концу 1810 года ни одного свободного турка не оставалось на сербской земле», – отмечал в своем исследовании, посвященном истории русской армии, А.А. Керсновский [105]105
  Керсновский А.А. История русской армии. M., 1992. Т. 1. С. 235–236.


[Закрыть].

В 1811 г. М. С. Воронцов находился за Дунаем под командованием генерала от инфантерии М.И. Кутузова. И снова одно сражение следует за другим: генеральное сражение под Рущуком, прикрытие отступающей за Дунай армии, сражение в корпусе генерал-лейтенанта Засса под Калафатом. В конце сентября 1811 г. М. С. Воронцов получил приказ М.И. Кутузова переправиться во главе своего отряда на правый берег Дуная, в тыл неприятелю и вынудить его отступить. С шестью батальонами Мингрельского, Охотского и 43-го егерского полков, с семнадцатью эскадронами Переславского, Волынского и Чугуевского полков при 19 орудиях М. С. Воронцов форсировал Дунай у Груи, где вступил в переговоры с сербским воеводой Белькой, имевшим 1500 человек, и предложил ему выступить совместно.

М. С. Воронцов построил пехоту в три каре. Драгуны и уланы составили арьергард, казаки и сербы – авангард. Русские двинулись вперед. Турки не ожидали встретить в тылу неприятеля, но у деревни Капитаница М. С. Воронцова встретило войско более 5000 человек. Турки вышли из Виддина, обошли каре правого фланга и в конном строю атаковали русскую кавалерию, но артиллерия, огонь пехоты и слаженная атака драгун и улан рассеяли неприятеля. Русские продолжали идти вперед и у деревни Киримбека были вновь атакованы противником. Но в итоге, несмотря на численное превосходство, турки были разбиты наголову[106]106
  Георгиевские кавалеры: Сборник. M., 1993. С. 222–223.


[Закрыть]. За сражение под Виддином М. С. Воронцов был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени. Наконец, в конце 1811 г. упорство противника было сломлено. Начались мирные переговоры, столь необходимые для России. М. С. Воронцов скажет впоследствии, что это была одна из самых тяжелых кампаний, где наши войска имели дело с сильным и хитрым врагом.

Таким образом, поступив на службу поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк в 1801 г., М. С. Воронцов был произведен в 1810 г. в генерал-майоры. При этом каждое воинское звание присваивалось М. С. Воронцову за заслуги, проявленные в конкретных боевых операциях: за сражение при Эчмиадзинском монастыре – капитан, за генеральное сражение под Пултуском – полковник, за штурм Базарджика – генерал-майор. С 1803-го по 1812 г. М. С. Воронцов принимал участие практически во всех крупных битвах трех военных кампаний начала столетия – против Персии, Франции и Турции. Кроме того, М. С. Воронцов сделал первые шаги на дипломатическом поприще, сначала под командованием князя П.Д. Цицианова на Кавказе, затем графа П.А. Толстого – в Пруссии. По мнению Д.В. Душенкевича[107]107
  1812 год в воспоминаниях современников. M., 1995. С. 107 // Д у ш е н к е-в и ч Д.В. Из моих воспоминаний от 1812 года до 1815 года.


[Закрыть], одного из современников М. С. Воронцова, в молодом офицере, для которого военная служба – истинное призвание, должны быть развиты следующие качества: предусмотрительность, осторожность, твердость, распорядительность, находчивость, знание русского солдата, причем все эти качества должны быть направлены на сохранение чести русского оружия. Полагаю, что данные качества были присущи М. С. Воронцову, при этом нельзя не согласиться с Душенкевичем, что «кто не был отличен в звании офицерском, тот едва ли займет с пользою место генерала, – это аксиома опыта, постоянно и неизменно сбывающаяся» [108]108
  Там же. С. 108.


[Закрыть].

И здесь следует еще раз отметить, что М. С. Воронцов принадлежал к фамилии, представители которой привлекали внимание выдающихся личностей своего времени. Во время описываемых событий во Франции 16 июня 1810 г. состоялась беседа князя А.Б. Куракина с Наполеоном. Император говорил о графах Воронцове и Маркове, когда Куракин сказал о смерти А.Р. Воронцова. Наполеон спросил его: «А брат его все еще в Англии? Он, стало быть, не русский». В ответ на это Куракин стал объяснять пребывание С. Р. Воронцова в Англии состоянием его здоровья, отметив при этом, что его сын живет в России с того момента, как возраст позволил ему поступить на службу. «При этом он отказался от камергерского звания, – продолжал Куракин, – определился на военную службу и отправился воевать на Кавказ, где отличился во многих боях». – «Этот, стало быть, русский», – сказал император[109]109
  Из депеши князя А.Б. Куракина к Государственному канцлеру графу Н.П. Румянцеву. Париж. 21 июня 1810 г. // Русский архив. 1877. № 11. С. 241.


[Закрыть].

М. С. Воронцов был русским не только по рождению, но прежде всего по духу. За время участия в военных операциях на Кавказе, в Пруссии, за Дунаем он получил не только серьезный боевой опыт. Благодаря влиянию своих первых военных учителей, воспитанников школы А.В. Суворова, в М. С. Воронцове укрепились нравственные принципы, заложенные у него с детства С. Р. Воронцовым: служба на благо России составляет основной смысл жизни, потеря честного имени не может быть оправдана никакими обстоятельствами. Подобное мировоззрение и заслуженная военная слава явились причиною того, что М. С. Воронцов к началу Отечественной войны 1812 г. принадлежал к числу наиболее уважаемых офицеров русской армии[110]110
  Воспоминания А.П. Бутенева // Русский архив. 1881. Кн. 3. С. 64.


[Закрыть].

М. С. Воронцов в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах 1813–1815 гг

1812-й год. Несмотря на яркие события военных кампаний предшествующих лет, именно этот год стал своеобразным памятником русской военной истории. К его подножию принесены многочисленные научные труды, произведения изобразительного искусства, музыкальные и литературные сочинения. Возможно, лучшее в художественной области уже создано, но историческая наука еще долго не оставит эту тему, возвращая из небытия имена и поступки тех, кто в силу разных причин был практически забыт потомками.

Тем временем дивизия, к которой принадлежал М. С. Воронцов [111]111
  М. С. Воронцов, будучи серьезно болен лихорадкой, провел остаток зимы и часть весны 1812 г. в Бухаресте.


[Закрыть], отправилась в начале весны от берегов Днестра на Волынь, чтобы вступить в армию князя П.И. Багратиона. М. С. Воронцов выехал из Бухареста 19 (31) марта, прибыл в Луцк через десять дней, al (13) апреля 1812 г. он был назначен начальником Сводно-гренадерской дивизии[112]112
  ГИМ ОПИ, ф. 440, оп. 1, ед. хр. 924, л. 43–44.


[Закрыть].

Еще в феврале 1812 г. 2-я армия, главнокомандующим которой был с 1811 г. князь Багратион, двинулась ближе к границе. «Поход этот, – писал Паскевич, – предпринятый в самую распутицу и страшную грязь от ранней весны, произвел в войсках цинготную болезнь. Из 1200 человек в полку было больных до 400»[113]113
  1812 г. в воспоминаниях современников. М., 1995. С. 77.


[Закрыть]. В это время 2-я армия состояла из 7-го пехотного корпуса, то есть 26-й и 12-й дивизий, из сводно-гренадерской дивизии графа М. С. Воронцова, 2-й гренадерской, 15-й и 18-й дивизий генерала князя А.Г. Щербатова и двух кавалерийских дивизий – всего до 45 000 человек. (В конце мая 15-я и 18-я пехотные дивизии и некоторые резервные батальоны были отделены и вошли в состав 3-й Западной армии генерала А.П. Тормасова. Вместо дивизии Щербатова при 2-й армии был оставлен корпус генерала Д.С. Дохтурова.) В конце мая армия, перейдя Пинские болота, остановилась.

Французская армия в июне перешла Неман. Началась Отечественная война 1812 г. Князь Багратион получил приказ следовать маршем на север, к Брест-Литовску, а затем начать отступление к Смоленску, где соединились армии Барклая-де-Толли и Багратиона. Во время этого перехода М. С. Воронцову было приказано поддерживать кавалерию арьергарда, состоявшего из казаков атамана М.И. Платова и генерала И.В. Васильчикова. «Мы имели несколько стычек с неприятелем, в которых наш арьергард брал верх, а французская, польская и вестфальская кавалерия несла огромные потери в людях, утрачивая былую славу и уверенность» [114]114
  1812–1814. Записки генерала М. С. Воронцова: Сборник документов из собрания ГИМ. М., 1992. С. 1П (далее 1812–1814…).


[Закрыть], – писал М. С. Воронцов о сражении при Мире и Романове. В рапорте П.И. Багратиону (полученному 3 июля 1812 г. в Уречье) о сражении при Романове М.И. Платов отметил М. С. Воронцова, который был безотлучно при нем «среди сражения и под выстрелами неприятельской артиллерии»[115]115
  Там же. С. 71.


[Закрыть]. М. С. Воронцов принимал также участие в деле под Салтановкой 15 июля 1812 г., где, как он пишет в автобиографии[116]116
  Там же. С. 277.


[Закрыть], произошла первая в этой кампании схватка с французами, во время которой особо отличился, по словам М. С. Воронцова, Паскевич. Дивизия Воронцова была остановлена, чтобы прикрывать отступление, но преследования неприятеля не последовало.

В 1812 г. Россия была едина против неприятеля, посягнувшего на ее Веру и землю. Приближался день, о котором в русской истории говорится особо, – День Бородина!

«Когда мы встали позицией у Бородино, мне было приказано прикрывать наш левый фланг, где 24 августа у нас произошло серьезное столкновение с неприятелем (имеется в виду сражение за Шевардинский редут. – 0.3.). Войска первой линии несли очень чувствительные потери, моя дивизия заменила, а на следующий день, предшествующий великой битве, я получил приказ занять и защищать три флеши, которые были сооружены для прикрытия нашего и левого фланга, наиболее слабого участка линии наших войск»[117]117
  1812–1814… С. 277.


[Закрыть], – писал М. С. Воронцов.

Известно, что основные события 26 августа развивались на левом фланге русской армии, в районе Семеновских флешей (чаще их называют Багратионовскими). Именно в этом месте Наполеон решил прорвать оборону русской армии. Французам противостояли 2-я сводно-гренадерская дивизия М. С. Воронцова и 27-я дивизия Д.П. Неверовского; всего около 8000 солдат при 50 орудиях. Против них были брошены 15 отборных дивизий, 7 пехотных и 8 кавалерийских (в общей сложности 43 000 человек и более 200 орудий) во главе с лучшими маршалами Франции – Мюратом, Даву и Неем [118]118
  Там же. С. 271.


[Закрыть]. В официальном сообщении из русской армии говорилось: «Атака флешей была наисильнейшей, и оборона их самой ожесточенной. Борьба за них продолжалась с 7 часов утра до 10 с беспримерным ожесточением и упорством. В этом кровавом бою во время штыковой атаки на врага был ранен генерал-майор граф Воронцов»[119]119
  Бородино: Документы, письма, воспоминания. M., 1962. С. 112.


[Закрыть].

Но вернемся к воспоминаниям М. С. Воронцова о битве при Бородине, которую он называл бойней. «Я был ранен мушкетной пулей в бедро в ходе нашей первой контратаки на флеши, моя бравая дивизия была полностью расстроена; от почти 5000 осталось не более 300 с одним полевым офицером по имени… (фамилия не указана. – 0.3.), который не был ранен или получил лишь легкое ранение; 4 или 5 наших дивизий, оборонявших флеши, постигла почти такая же участь»[120]120
  1812–1814… С. 278.


[Закрыть].

Кутузов в донесении Императору Александру Павловичу о Бородинской битве пишет, что французы «стремились к своей цели и не прежде обратились в бегство, как уже граф Воронцов с сводными гренадерскими батальонами ударил на них в штыки; сильный натиск сих батальонов смешал неприятеля, и он отступил в величайшем беспорядке, был повсюду истребляем храбрыми нашими войсками. При сем нападении граф М. С. Воронцов, получа жестокую рану, принужден был оставить свою дивизию» [121]121
  Бородино: документы, письма, воспоминания. M., 1962. С. 137.


[Закрыть].

Как явствует из «Ведомости 8-го корпуса», в 11 батальонах сводно-гренадерской дивизии состояло в строю накануне Бородинской битвы 4059 человек; после битвы убитых, раненых и без вести пропавших насчитывалось 2500 человек»[122]122
  Там же. С. 193.


[Закрыть]. Серьезность ранения М. С. Воронцова подчеркивает в своих записках Ф.В. Ростопчин, полагая, что, «если бы не сила и здоровье его организма, он умер бы вследствие своей раны»[123]123
  Русская старина // 1889. Декабрь. С. 707–708.


[Закрыть].

Михаилу Семеновичу перевязали рану прямо на поле, извлекли пулю и повезли в небольшой крестьянской телеге, одно колесо которой было сбито пушечным ядром. «Таким манером мне удалось добраться до моей собственной коляски, которая была в обозе армии, и здесь я очень скоро увидел множество генералов и офицеров, легко и тяжело раненных; некоторые из них были моими близкими друзьями. Там же я в последний раз видел генерал-лейтенанта Тучкова и моего храброго командира князя Багратиона, которые вскоре оба скончались от ран. Эти два человека в молодости были друзьями по оружию, затем соперниками, наконец, врагами; они сухо приветствовали друг друга накануне сражения, а затем вскоре увиделись вновь в этом месте, чтобы скоро встретиться в мире ином»[124]124
  1812–1814… С. 278.


[Закрыть].

Раненых постепенно перевезли в Можайск, где каждый дом превратился в госпиталь, но, узнав, что М.И. Кутузов решил отступать, двинулись в путь по направлению к Москве. По дороге к М. С. Воронцову присоединились его близкие друзья: генерал-майор Э.Ф. Сен-При (1776–1814) и генерал-майор Н.В. Кретов (1773–1839), раненные: первый – в грудь, другой – в кисть руки. Затем к ним прибавились другие офицеры из дивизии М. С. Воронцова и из Нарвского полка; некоторые были смертельно ранены. К счастью, здесь оказался главный хирург дивизии, слегка раненный мушкетным выстрелом в кисть руки. Через трое суток М. С. Воронцов и его товарищи прибыли в Москву. Рана, нестерпимо болевшая в течение 24 часов после ранения, перестала мучить Михаила Семеновича, и, хотя он еще не мог вставать, он почувствовал себя намного лучше и более был обеспокоен самочувствием своих товарищей. «Это может показаться невероятным, что даже при тех серьезных обстоятельствах, а возможно, отчасти вследствие их волнующего значения, мы были почти всем довольны, веселы и даже ели с большим аппетитом. На самом деле критическая ситуация нарастала, и все мы предчувствовали, что этот кризис может сыграть благоприятную роль в судьбе нашего Отечества; мы осознавали, что так сражались, что французы не могли похвастаться выигранной победой, если бы не обстоятельства, вынудившие нас отступить и покинуть древнюю столицу» [125]125
  Там же. С. 279.


[Закрыть], – рассказывал М. С. Воронцов в своих «Записках».

1 сентября, за день до того, как русская армия покинула Москву, граф М. С. Воронцов с ранеными друзьями отправляется в старое родовое имение Воронцовых – Андреевское. Воронцов не сообщает подробностей этого отъезда, вскользь лишь замечая: «Значительное количество моих друзей и товарищей по несчастью согласились поехать со мной, и мы добрались туда на своих собственных лошадях и на 3-й день»[126]126
  Там же. С. 279–283.


[Закрыть]. А.Я. Булгаков в своих воспоминаниях отмечал: «Привезен будучи раненый в Москву, граф Воронцов нашел в доме своем, в немецкой слободе, множество подвод, высланных из подмосковной его для отвоза в дальние деревни всех бывших в доме пожитков, как-то картин, библиотек, бронз и других драгоценностей»[127]127
  Из записок А.Я. Булгакова // Русский архив. 1900. № 7. С. 270.


[Закрыть]. Но, узнав, что в соседних домах и больницах находится большое число раненых, многие из которых не получают необходимую помощь, М. С. Воронцов приказал оставить в доме все вещи, а подводы использовать для перевозки раненых воинов в Андреевское. Это поручение было возложено на адъютантов Воронцова – Николая Васильевича Арсеньева и Дмитрия Васильевича Нарышкина. Им поручалось также предлагать всем раненым, которых встретят на Владимирской дороге, отправляться в Андреевское, ставшее в то время госпиталем, где впоследствии находилось до 50 раненых генералов, штабе– и обер-офицеров и более 300 человек рядовых [128]128
  Там же.


[Закрыть].

Среди раненых были генералы – начальник штаба 2-й армии, уже не раз упоминавшийся в книге граф Э.Ф. Сен-При и шеф Екатеринославского кирасирского полка Николай Васильевич Кретов; а также командир Орденского кирасирского полка полковник граф Андрей Иванович Гудович, лейб-гвардии Егерского полка полковник Делагард, полковой командир Нарвского пехотного полка подполковник Андрей Васильевич Богдановский и многие другие, обагрившие своей кровью Бородинское поле. «Все сии храбрые воины были размещены в обширных Андреевских палатах, самым выгодным образом. Графские люди имели особенное попечение за теми, у коих не было собственной прислуги. Нижние чины были размещены по квартирам в деревнях и получили продовольствие хлебом, мясом и овощами, разумеется, не от крестьян, а на счет графа Михаила Семеновича; кроме сего было с офицерами до ста человек денщиков, пользовавшихся тем же содержанием, и до ста лошадей, принадлежавших офицерам; а как деревни графа были оброчныя, то все сии припасы и фуражи покупались из собственных его денег»[129]129
  Там же. С. 271.


[Закрыть], – писал А.Я. Булгаков.

Граф М.И. Воронцов

Графиня А.К. Воронцова

Граф Р.И. Воронцов. Портрет работы И. Канатчикова.

Из собрания Владимире-Суздальского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (ВСИАХМЗ)

Граф И.И. Воронцов.

Портрет работы Ф.С. Рокотова

Графиня П.Ф. Воронцова.

Портрет работы Д.Г. Левицкого

Граф С. Р. Воронцов.

Портрет работы Т. Лоуренса

Граф А.Р. Воронцов.

Портрет работы Шмидта

Графиня Ел. Р. Воронцова

Князь К.И. Дашков

Княгиня Ек. Р. Дашкова, урожденная графиня Воронцова

Граф А.И. Воронцов.

Портрет работы Ф.С. Рокотова

Граф А.Р. Воронцов.

Из собрания ВСИАХМЗ

Граф Д.П. Бутурлин.

Портрет работы Ф.С. Рокотова

Граф Д.П. Бутурлин

Графиня А.А. Бутурлина

Графиня А.А. Воронцова в детстве.

Портрет работы Д.Г. Левицкого

А.Н. Сенявин.

Портрет работы Ф.С. Рокотова

Графиня А.В. Браницкая.

Портрет работы Д.Г. Левицкого

Графиня Е.А. Воронцова.

Портрет работы Д.Г. Левицкого

Графиня Е.А. Воронцова. Портрет работы Луизы Дессеме

Граф С. Р. Воронцов.

С гравюры Буассена, сделанной с портрета Эванса

Граф М. С. Воронцов в детстве

При этом стол был для всех общий, но согласно желанию каждый мог обедать с графом или в своей комнате. Два доктора и несколько фельдшеров непрерывно наблюдали за ранеными. Как и все прочее, покупки медикаментов и всего необходимого для перевязок производились за счет М. С. Воронцова. А.Я. Булгакову стало известно от одного из домашних графа, что затраты составляли 800 рублей ежедневно и продолжались с 10 сентября примерно четыре месяца, то есть до полного выздоровления всех. М. С. Воронцов заботился не только о высших офицерских чинах, в Андреевском находилось более 300 рядовых, каждый из которых после выздоровления получил денежные средства и амуницию. Воронцов снабжал каждого выздоравливающего рядового бельем, тулупом и 10 рублями, затем, сформировав небольшую команду, отправлял их с унтер-офицером в армию. В дальнейшем мы увидим, насколько внимательно относился М. С. Воронцов к положению в армии нижних чинов, стараясь защитить их от бессмысленной жестокости, принимал меры для обучения солдат основам элементарной грамотности.