Текст книги "Легенда зеленого леса"

            ***

            Пока Адель пыталась отыскать дорогу среди нехоженого подлеска, в замке разразилась настоящая буря. Не дождавшись с повинной строптивой внучки. Баронин Адельхайд послала за ней горничную. Та, заикаясь и пряча глаза, доложила, что молодой госпожи в замке нет. Слуги видели, как она выбегала за ворота около часа тому назад. Фло самолично расспросила всех стражников, но никто из них не видел, чтобы госпожа возвращалась.

            Поняв, что скрыть случившееся в надежде, что как-нибудь само сладится, не получится, госпожа баронин пошла к мужу. Краснея и бледнея, рассказывала Ее Милость о том, что с внучкой в последнее время стало твориться что-то неладное. Покладистая, прилежная девочка вдруг начала забивать себе голову совершенно непотребными вещами, а потом и вовсе сбежала из дома. Как предполагала госпожа баронин, на праздничные гулянья.

            Рассказала баронин Адеьхайд и о том, что дождавшись утром внучку, она хотела примерно наказать ослушницу. Но не сдержалась, увидев на девочке непонятно откуда взявшееся новое платье из дорогой шерсти. В иное время баронин не удержалась бы напомнить мужу, что не раз говорила ему о необходимости устраивать судьбу Адели. Но то – в иное время. Сейчас же ей оставалось только молча слушать упреки барона о том, что она «распустила девку».

            Баронин Адельхайд только поджимала сухие губы и молча слушала мужнины упреки. Крыть было нечем: что-то она и правда упустила. Адель всегда казалась ей спокойной девочкой, которая понимала свое положение и была вполне им довольна. И уж чего госпожа баронин точно не ожидала, так это того, что девочка вдруг взбрыкнет и начнет показывать характер.

            Впрочем, кое-какая польза была и от въедливости старого барона. Выслушав что и как, он пожелал лично осмотреть сумку, которую Адель принесла с собой. Во избежание лишних разговоров (которых и так уже будет предостаточно), сумку решили осматривать в кабинете баронин, где госпожа Адельхайд обычно занималась хозяйственными делами. И где они недавно поссорились с Адель.

            Сумка оказалась довольно обычной, простого, но добротного полотна. Такой вполне мог пользоваться и крепкий крестьянин, и небогатый рыцарь. А вот в сумке… В сумке оказали вещи, в которых девочку видели в замке вчера вечером.  Все было отстирано и аккуратно свернуто. Что за умелицы смогли все сделать за одну короткую ночь – оставалось тайной. Кроме того, из сумки выпал кожаный кошель, сыто звякнувший содержимым. Барон поднял кошель и потряс его, взвешивая в руке и прислушиваясь к звону. На медь было не похоже.

          Старый Хуберт хотел уже было открыть кошель, когда взгляд его зацепился за герб. Три зеленых дуба на серебряном фоне – старинный герб проклятого рода. Герб и титул рода, который короли зачем-то отказывались ни признавать вымершим, ни передавать владения другим представителям рода.

          Еще раз внимательно рассмотрев кошель (тот выглядел довольно новым, но не новехоньким, сделанным специально для этого случая), барон ухватился за письмо, выпавшее из сумки вместе с остальными вещами. Сложенный конвертом лист был запечатан печатью с тем самым гербом. Молча покачав головой, старый барон протянул кошель и письмо жене.

– Ты знаешь этот герб?

– Вроде, знакомое что-то. – Сказала она, с прищуром разглядывая тонкую работу вышивальщицы. Наметанный взгляд отметил также оленью кожу отличной выделки и дорогие нитки. – Но вот никак не могу вспомнить.

– Ну да, – вспомнил барон, – ты же не из наших краев. Слыхала что-нибудь про проклятый замок?

– Ах! – Кошель выпал из враз ослабевших рук и звонко плюхнулся на пол.  – Спаси и сохрани Творец! Не с нечистым же она связалась?! Как?! Да и зачем?! Что же теперь будет?

– Ты погоди кудахтать! – Прикрикнул на жену барон Хуберт.  – Дай подумать. А лучше, пойди прочь. Распорядись, чтобы мне в библиотеку подали доброго вина и мою трубку! Мне надо подумать.

– А Адель? – Заикнулась было баронин. И тут же сникла под тяжелым взглядом мужа.

– Об Адель тебе раньше надо было думать. Была бы умнее, сейчас бы мы из первых уст знали, в чем дело и чем оно нам грозит. А так, не можешь помочь, так хоть не мешай думать.

            Барон немного лукавил. Ему надо было не подумать, а кое-что найти. Если верить семейным преданиям, когда-то, давным-давно, бароны из Чернолесья крепко дружили с соседями из Зеленого Леса. Вместе кутили, вместе выходили на битву по приказу короля. Охотно роднились, в бою прикрывали друг другу спины. И, в случае поражения, давали отпор любому, кто смел позариться на наследство соседских сирот. Дружба эта длилась не одно поколение, а потом случилось проклятие.

            Деда барон помнил плохо. Тот умер, когда ему, младшем из внуков, было лет шесть или семь. Но он помнил, что дед завещал каждый год в определенное время вывозить на границу Зеленого Леса две подводы с зерном. Дед, вроде, сам так и поступал. Отец некоторое время следовал ему, но потом через Чернолесье и ближние земли волной прошел мор.

            Говорили, что его принесли возвращающиеся с войны солдаты. Но иные, и отец был среди них, усмотрели в нем наказание за помощь пособникам нечистого и запретил оставлять подношения. Заодно, и две лишние подводы зерна каждый год можно было отправить на торг.

            Но это все барон помнил смутно. Его, младшего сына, тогда больше занимали воинские искусства. Это потом он, Хуберт, вдруг оказался единственным наследником баронства. И единственной надеждой отца.

            Барон вспоминал старые времена, пока спешил в библиотеку. Старые кости болели, утром приходилось все дольше и дольше двигаться, пока суставы начинали наконец-то гнуться, как положено. Каменные лестницы, построенные так, чтобы на них было удобно отбиваться от врага, все меньше располагали к прогулкам по замку. Наконец-то цель была достигнута. Расторопные слуги уже ждали господина, доставив все, что велела хозяйка.

            Впрочем, барону Хуберту не понадобилось много времени. Он едва успел толком раскурить трубку, как завещание деда – Хуберта Неукротимого (которого добрые приятели и старые враги называли просто Одноглазым) – лежало перед ним на столе. Вместе с хозяйственными книгами. Несколько раз перечитав страницы, посвященные упомянутым ранее телегам, барон хмыкнул, закрывая фолианты. Жаль, что отец в свое время не потрудился перечитать все это лишний раз.

            Отложив трубку, старый барон взломал печать на письме. На дубовую поверхность стола выпал медальон с небольшим камнем. Оправленный в серебро кабошон тускло поблескивал на свету. «В память о твоем добром друге Хуберте, значит…» – Пробормотал барон задумчиво. «Значит, недаром дед тебя нашим хлебом кормил, недаром. Эх, отец…»

            Еще раз перечитав письмо, барон бережно спрятал медальон в шкатулку для важных бумаг. Туда же положил письмо и кошель. Подумав, вытянул из замка ключ, который не доставал, наверное, уже лет пять (важных бумаг в последние годы становилось все меньше, а прислуга и так была вся из своих), и повозившись немного, повесил на цепочку, рядом со знаком Творца.

            После этого велел трубить тревогу по замковому гарнизону. На поиски пропавшей баронессы вышли солдаты, егеря, конюхи, а также почти все обитатели ближайшего хутора. По версии, озвученной бароном, девочка побежала в лес, искать любимое колечко. Она потеряла его, гуляя с утра по окрестностям.

            Если кто и вспомнил, что в этом замке давно уже не носила колец даже сама баронин, куда уж маленькой баронессе, то мудро промолчал. Рука у барона, хотя и гнулась с трудом, тяжелый кнут все еще держала крепко. И если уж пообещал, что особо болтливым лично спустит шкуру от языка до пят, словно у него недалеко разойдется с делом.

            ***

            Баронессу Адель нашли ближе к вечеру. Походе, девочка не там свернула с тропы, ведущей на хутор, и потом долго бродила кругами вокруг замка. По пути она ухитрилась влезть в какую-то бочажку, изрядно промочив и ноги, и подол платья. Заплаканную и смертельно уставшую девочку нашли собаки, которым егеря дали понюхать любимые перчатки баронессы.

            Завернув находку в свой плащ, старший егерь отдал приказ обыскать окрестности, не найдутся ли поблизости чужие следы. А сам повез баронессу в замок. Там над ней тут же захлопотали баронин с верной Фло. Об утренних распрях никто не вспоминал, было не до того. А к вечеру у Адель началась горячка.

            Весь замок стоял вверх дном. Вилли, который с самого рождения едва ли не впервые оказался на вторых ролях, покорно скучал в своей комнате. Дед сутками просиживал в библиотеке, закопавшись в пыльных исторических фолиантах. Что он искал, он не говорил никому. Только снова и снова посылал слугу доставать с лестницы новые книги.

            Время от времени барон Хуберт застывал в задумчивости, положив руку на шкатулку с бумагами. Но, подумав некоторое время, видно, так и не мог принять какое-то решение. В конце концов, он оставил замок на встревоженную баронин и, велев нагрузить телегу всяким добром и припасом на три дня, отправился в ближайшую орденскую обитель.

            Что хотел найти там барон, он не сказал даже брату-библиотекарю. Только упорно что-то искал в хрониках сто-двухсотлетней давности. Весь день и всю ночь напролет. Пока не уехал довольный, щедро отблагодарив братьев. Отец-настоятель благодарил в ответ, приглашая заезжать в любое время. Но, на всякий случай, после отъезда барона велел брату-библиотекарю составить список фолиантов, которые заказывал Его Милость. Мало ли, вдруг пригодится. К его огорчению, список ничего не прояснил.

           Барон интересовался исключительно хроникой местной округи. На всякий случай, брат-библиотекарь получил задание перечитать фолианты и выписать все подозрительные события. Но ближе к разгадке это храмовников не подвинуло. Осталось только пожать плечами и согласиться, что даже владетельные господа иногда бывают с причудами.

           Барон же, приехав домой, решительно прошел в библиотеку. Суставы нещадно болели, растревоженные дальней дорогой, но двигались исправно. И это заставляло Его Милость скрипеть зубами, но гордо расправлять плечи. А он еще ругался на лекаря, советовавшего ему побольше шевелиться! На ходу отмахнувшись от выскочившей на шум жены, барон Хуберт схватил со стола шкатулку и поспешил в комнату к внуку. «В конце концов,» – ворчал он на ходу, – «Так не бывает, чтобы настоящие пособники тьмы за двести лет никому толком не нагадили. А, значит, ничего плохого они нам не сделают»

            Войдя в комнату Вилли, барон Хуберт застал внука за чтением.

– Все читаешь? – Спросил он ворчливо.

– А что еще остается делать? – Грустно ответил подросток. – Как там Адель?

– Вроде, лучше. – Пожал плечами дед. – Бабушка при ней. А для тебя, посмотри, что у меня есть.

            Дед достал медальон и осторожно надел внуку на шею.

– Это из обители, да? Какая-то святыня? – Заинтересовался мальчик, увлеченно разглядывая обновку.

– Нет, не из обители. – Дед склонился к самому уху Вилфреда и доверительно зашептал. – Это подарок от одного очень старого друга. И будет лучше, если как можно меньше людей будет о нем знать. Даже бабушке не говори, я сам расскажу, что можно.

– Хорошо. А зачем он мне? – Глаза мальчика засияли любопытством. Как всегда бывает у подростков, когда в деле запахнет какой-то тайной.

– Увидишь. – Дед отошел на шаг от кресла и приказал. – Вставай!

– Но я же…

– Ты – рыцарь. Ты – воин! Если командир прикажет, ты должен встать, даже полумертвым! Вставай!

            Подчиняясь властному тону, мальчик встал и, не отрываясь взглядом от выцветших дедовых глаз, сделал несколько шагов.

– Я… Могу ходить?

            Мальчик с надеждой смотрел на деда. Эта надежда постепенно сменялась ужасом при виде того, как старый барон побледнел и, схватившись за грудь, начал сползать с кресла на пол. Вилли бросился к деду, но непривычные к такой работе ноги подвели. Несколько раз попытавшись встать, мальчик сумел подняться на четвереньки. Так он смог доползти до двери. Держась за стену, он встал и открыл дверь в коридор. После этого ноги окончательно отказались его держать и Вилли, сидя на пороге комнаты, изо всех сил закричал: «Ба-абушка! Ня-аня! Кто-нибудь! Помогите! Деду плохо!»

            На крик начали сбегаться слуги. В комнате открыли окно, на бароне рванули ворот рубахи, чтобы легче дышалось. Баронин Адельхайд, оставив внучку на попечение сиделки, уже бежала по лестнице со своими лекарскими баночками и скляночками. Правда, барон Хуберт пришел в себя раньше.

– Фу-у! Уберите от меня эту гадость! – Скривился он, слабой рукой отодвигая резко пахнущее мятой и валерианой зелье. –  Дай чего-нибудь покрепче!

– Хуберт! – Осуждающе покачала головой госпожа баронин. Но слуга уже подчинился господину.

– Есть повод, Адельхайд. – Отхлебнув приличный глоток, барон, к ужасу супруги, утерся рукавом.  И добавил, уже обращаясь к внуку. – Вилли, мальчик мой, иди сюда!

            Видя колебания внука барон добавил: «Ну, вставай же, давай! Не годиться будущему барону сидеть на полу, словно сопливому мальчишке». К изумлению баронин Адельхайд, мальчик осторожно, опираясь на стену, встал. А потом сделал несколько неуверенных шагов и пересек комнату, попав в объятия бабушки.

– Чудо Творцово! – Со слезами на глазах воскликнула госпожа баронин.

            Присутствующие в комнате слуги истово зашептали молитвы. Старый барон не сказал ничего, только жестом подозвал слугу, чтобы тот помог ему встать. Снова усевшись в кресло, барон махнул слугам рукой: «Хватит! Тут вам не капелла. Хотите помолиться, управляющий откроет. Скажите, я велел. А теперь  – хушь!»

            Дождавшись, пока слуги оставят господ одних, барон Хуберт повернулся к внуку.

– Вилли, сынок, ты тоже пока присядь. Кто его знает, как эта штука работает? Не перетрудись с непривычки.

– Какая штука? – тут же вскинулась баронин Адельхайд.

– А это ты у внучки своей спроси, когда очнется.  – Отмахнулся от жены барон. – И, заодно, спроси, как она уговорила соседа поделиться. Хоть ты меня тут режь, не верю я, что он через столько лет вдруг вспомнил о старой дружбе. Тем более, если мы сами о ней давно забыли.

– Что за сосед хоть? – насторожилась баронин.

– Эх, женщины! – пренебрежительно махнул рукой барон, снова отхлебывая «лекарства».  – Учись, Вилфред, как не надо вести дела! Узнать бы сначала, что к чему да почему, потом – подумать. А уже потом – сказать. Так нет же, бабушка твоя, как и все женщины на свете, сперва скажет, а потом подумает. А потом еще обижаются, что их место – у камина с рукоделием.

– Тебе, Твоя Милость, я смотрю, совсем сегодня удержу нет. – Осуждающе покачала головой баронин Адельхайд.  – Пойду я лучше к Адели. Неспокойно мне что-то. Слишком уж долго она…

– Ничего твоей Адели не станется. – Проворчал барон, но голос его звучал не очень уверенно. – Отлежится и встанет. Тоже мне, неженка! Раньше жены мужьям по десятку наследников рожали, и ничего. А эта ноги промочила, и три дня в горячке мечется! А ты еще говорила: «Приданое! Замуж!» – Барон снова с упреком взглянул на жену. – Кому такая неженка нужна?

– С хорошим приданым? Да хоть бы кому! – Вздернула подбородок баронин. – А если будет и дальше по лесам шастать, то никакого приданого не хватит.

– Смотреть за ребенком лучше надо было. А теперь – поздно кудахтать. – Отрезал барон, тем самым прекращая дальнейшие споры.

***

            Адель очнулась и долго лежала, вглядываясь в полумрак комнаты. Комната была не ее, другая. И она не могла вспомнить, как очутилась в этой комнате. И потому не могла сказать, это закатные или рассветные лучи окрашивали белые простыни в розовый цвет?

– Фло? – Удивилась девочка, увидев в углу бабушкину личную горничную.  – А ты что здесь делаешь?

– Маленькая госпожа!? – Добрая женщина вскочила на ноги и бросилась перед кроватью на колени. – Хвала Творцу! Не оставляет милость Его вашу семью! Уже и люди в околице болтают, что не иначе, как кончились несчастия вашего рода!

            О том, что в округе болтали и иное, Фло благоразумно решила промолчать. Не для детских ушей эти сказки. Да и то, весь замок знает, что Его Милость барон давеча ездил в орденскую обитель, на поклонение святыням. И то, что госпожа Адель только что очнулась – самое лучшее подтверждение тому, что никаких душ Его Милость никому не продавал. А то видишь, что удумали злые языки?! Дескать, Его Милость душу внучки на ноги внука обменял! Пороть бы их, бездельников, чтобы впредь неповадно было зазря языками чесать!

            А дальше все завертелось так быстро, что старый замок только успевал скрипеть дверьми. Приезжали соседи, услышать сплетни из первых уст. Правда, что барон, что баронин были довольно скупы на слова. Да, внук родился слабым и долго болел. Да, перепробовали все, что можно. Нет, безнадежным калекой Вилли не был, а слуги… Да мало ли, что простолюдины болтают? Уважаемые соседи о себе бы послушали очень бы удивились.

           Внучка? А что – внучка? Выходила прогуляться, промочила ноги. Сказала бы сразу, отогрели бы в горячей воде да и все. А она побоялась, что ругать будут за беспечность. Можно подумать, у уважаемых соседей дети никогда не простужались!

            Приходил местный храмовник, узнать, действительно ли произошло чудо Творцово. И Творцово ли?  Барон ничего скрывать не стал, пригласил достопочтенного в замок и разрешил говорить с кем захочет. Храмовник говорил, но ничего нового так и не узнал. Все слуги твердили в один голос, что прибежали на зов молодого господина, когда Его Милости стало плохо. Храмовник слушал, кивал, переспрашивал, а потом так и отписал своему, храмовому, начальству.

            «Его Милость барон Хуберт, как всегда, занимался с внуком разными науками, когда ему стало плохо. Внук, испугавшись за деда, сумел вскочить с кресла, а до двери, по его словам, уже дополз. А потом попробовал снова встать, раз уже однажды смог, и у него снова получилось. Что и засвидетельствовали Ее Милость и доверенные слуги. Нынче господин Вилфред еще нетверд на ногах, но упорно работает. В любом случае, злонамеренного колдовства замечено не было».

            Со временем округа успокоилась. Досужим сплетникам стало скучно. Ну, сами посудите, разве то чудо?! Когда случаются чудеса, то они просто случаются и все. Это каждому известно. Безо всяких там «если» и «но». А если оказывается, что после этого чуда надо ежедневно тренироваться, да не утром в охотку, как делают многие рыцари, а дважды в день по несколько часов… Нет, таких чудес точно не бывает. Повезло барону из Чернолесья, крупно повезло. Но смотреть там решительно не на что.

            Барон с баронин на соседей не обижались. Им-то самим постоянные гости были только в тягость. Так что, когда ближе к осени в округе началась пора свадеб и появились новые темы для сплетен, пожилая чета только облегченно вздохнула.

           Облегченно вздохнула и Адель. Первое время после болезни она еще чувствовала себя слабой, едва ли не слабее Вилли. И все изменения в ней родные списывали на это. А потом уже оставалось только удивляться. Прежде живая, шустрая, даже можно сказать чересчур шустрая девочка вдруг замкнулась в себе. Стала все больше времени проводить в саду, с растениями или в библиотеке, с книгами.

– Конечно, я рада, что Адель наконец-то повзрослела. – Вздыхала бабушка. – Только к чему ей эти книжки? Ей в доме мужа не книжки читать, ей хозяйство вести придется.

– Я давно тебе это говорил. – Ворчал дед. – Ничего, замуж выйдет – образумится.

– Да как же «замуж» – Вздыхала бабушка?  – Теперь? И без приданого?

– Ничего, был бы рыцарь толковый. А приданое мы найдем.  – Барон Хуберт вспомнил о кошеле с серебром и хитро подмигнул жене. – Теперь, когда есть для кого стараться…

– Ты…  – Баронин Адельхайд боязливо оглянулась. – Ты о тех деньгах?

– О них самых – Ты же не думала, что я выброшу на помойку хорошее серебро только потому, что тебе что-то там опять померещилось?

– Да если бы померещилось! – Баронин Адельхайд осуждающе пождала губы. – Адель ведь так и не сказала, где была в ту ночь. От кого эти деньги, новое платье и все. Говорит, все в письме, а письмо у тебя.

– Раз не сказала, значит, не твоего ума дело. – Довольно резко оборвал барон супругу. – А я тебе одно скажу: я эти деньги так и так проверил. Обычное серебро. Не совсем новое, не сильно потасканное… Лежало себе у доброго человека в сундуке.

– У доброго ли? – Никак не могла успокоиться баронин.

– Ну, какого-то зла на них точно нет. – Барон задумчиво потянул любимую трубку.  – Я и в обитель специально несколько монет отвез: крупных и мелких, поновее и чуть поистершихся. Будь оно подменным или нечистым, разве истинный его хозяин стерпел бы такое? Ан нет, ничего.

– О, как бы хуже не вышло.

            Баронин Адельхайд ничего не оставалось, как смириться с решением мужа. А тот, выделив жене необходимую суму денег на поправку хозяйства, велел тратить их разумно. И сильно кошелем по околице не трясти. «Вздумал меня учить на старости лет!» – Ворчала тайком баронин, но в открытую не спорила.

            Когда первая радость от чудесного исцеления прошла, оказалось, что Вилфред из Чернолесья  – обычный мальчишка, какие бегают в, наверное, каждом рыцарском замке. Начитавшись и наслушавшись за свою недолгую жизнь больше, чем иные успевают изучить до совершеннолетия, он теперь со всем пылом юности окунулся в тренировки.

            Дед, хотя и гордился рвением внука, не забывал придерживать незадачливого подростка. «Ты, Вилли, считай, все равно что после тяжелого ранения.» – Уговаривал он внука. – «Если сразу на коня и в поле, как бы старые раны не открылись. Ты подожди, пусть на кости мяско нарастет. А уж там мы им всем покажем!». Внук слушал, кивал, но уже через некоторое время Его Милость, позванный слугами, снова снимал внука за ухо с дерева или вытаскивал из конюшни.

            И только на Адель баронин Адельхайд не могла нарадоваться. Отсидевшись в библиотеке, девочка с удвоенным рвением взялась за лекарские травы и рукоделие. Только если раньше она выбирала для своих работ все больше яркие, «солнечные» цвета и крупные узоры, то сейчас ее вышивки стали тоньше, мягче.

– Ах, наследство покойной матери проснулось! – Таком утирала скупую слезу баронин Адельхайд, разглядывая внучкины работы.  – Полевые цветы, лесные травы, листья… Все это сплеталось в причудливые узоры в мягких тонах. И только одну внучкину работу старая баронин сочла не очень удачной.

            «Адель, детка, ты на какого великана скроила эту сорочку?» – Недоуменно разводила руками баронин Адельхайд. – «Перекрои, пока не начала вышивать. Полотна, конечно, жаль, но ничего не поделаешь. Таких огромных людей просто на свете нет». Но Адель, упорно закусив губу, начала на живую нитку сметывать сорочку на великана.

           Баронин, глядя на огромное полотнище, должное когда-то стать спинкой, только посмеивалась. Представив, сколько работы понадобится, чтобы украсить это все вышивкой, она даже не стала корить внучку за упрямство. Чем бы дитя не тешилось. Намучается, впредь умнее будет.

           Постепенно лето в Чернолесье сменилось осенью.  Осень сменилась зимой. В ближайшем городке начали готовиться к ярмарке в честь Новолетия. Впервые за долгие годы баронская чета решила показаться там с внуками. Вилли нетерпелось впервые побывать на ярмарке. Баронин, хмурясь, в который раз переписывала список необходимых покупок. Денег барон, как всегда, выделил небогато.

           А сам барон только ворчал, что его старые кости не будут счастливы трястись в седле по такой холодине. Ну, да чего не сделаешь для любимой внучки. Пятнадцатый год девице, пора о будущем задумываться. Теперь, когда замку не грозило перейти в чужие руки, барон начал всерьез задумываться, с кем из соседей выгоднее всего было бы заключить союз. Но для этого, хочешь-не хочешь, надо было выезжать в люди.

        Адель же на ярмарке высматривала не дорогие ткани или украшения. Больше всего ее интересовали торговцы, столпившиеся у телег с зерном и прочим припасом. Не мелькнет ли знакомое лицо? Хотелось передать благодарность барону Норберту. За его доброту, за понимание. И за то, что с выздоровлением Вилли старый замок, буквально, ожил. Словно новые силы влились во всех его обитателей.

          А еще Адель немножко грызла совесть, что она так и не попрощалась с Райнером. Назвать лягушку мужем у девочки даже мысленно не поворачивался язык. Но она чувствовала себя немного виноватой, что она живет здесь, обычной жизнью, а он остался там, в проклятом замке. Кто знает, возможно, будь у нее достаточно смелости, чтобы остаться, возможно, вдвоем они сумели бы снять проклятие?

            Из задумчивости девочку вывел голос бабушки.

– Адель! Адель! Да прекрати же ты мечтать!

– Да, бабушка. – Опомнилась девочка.  – Вы что-то хотели?

– Я тебя уже в третий раз спрашиваю, – госпожа баронин изо всех сил старалась не терять терпения. – Как тебе эта ткань? Хочешь, возьмем отрез на платье?

            Адель посмотрела на яркую желтую шерсть и вздохнула. Еще весной она, наверное, запрыгала бы от радости, получи такой подарок. А сейчас… Что толку в одном нарядном платье, если два других – перешиты из старых материных? А третье – подарок барона Норберта, который бабушка с Фло немножко переделали, чтобы не выглядел совсем уж старомодным.

            «Это ж, интересно, у кого такое добро в сундуках завалялось?» – Вслух удивлялась баронин Адельхайд, споро пришивая к платью новую ленту. – «И как же это я сразу недоглядела, что платье-то – еще как бы не со времен моей молодости! А то и старше. Так ведь не ношенное почти».

– Ну так как? Нравится? – Снова переспросила баронин Адельхайд, начиная терять терпение.

– Нравится, бабушка. – Покорно согласилась Адель. –  Но больно уж цвет непрактичный.

– И то правда. – Покладисто согласилась баронин, в душе отметив, как быстро повзрослела девочка. Задумчивость внучки баронин списала на душевные метания, когда чего-то хочется, но разум говорит, что не стоит.

            В итоге, на новое платье купили отрез темно-зеленого цвета. А желтую шерсть баронин все же взяла. Но совсем немного, освежить имеющееся платье.

            Побродив еще немного среди палаток с «дамским» товаром, бабушка с внучкой присоединились к барону Хуберту. Вилфред поделился с Адель медовыми пряниками, которыми побаловал его дед.

– Мальчишка вырос, рыцарь уже почти, а на ярмарке так и не бывал. – Пробормотал дед в сторону жены, словно смущаясь своей благодушной расточительности.

– Ничего, хвала Творцу, он свое еще наверстает. – Так же благодушно кивнула баронин. – Ну, мы все купили. Осталось только в храм зайти, и можно домой. – Добавила она.

            Игнорируя ворчание мужа, что нечего зря серебро разносить, лучше бы дома в часовне помолилась. Баронин Адельхайд взяла Адель за руку и направились к святыне, стоящей тут же, на главной торговой площади. Эта суровая женщина чувствовала потребность поблагодарить высшие силы за то, что в старый замок снова вернулась жизнь.

          С исцелением Вилли, словно кто-то провел над замком благословляющей рукой. Старый барон ожил, словно помолодел лет на пятнадцать. С утроенными силами занялся хозяйством. И даже, кажется, ворчать стал немного поменьше. Внучка взялась за ум. Вместо нянькиных сказок да побегушек по замку, у нее теперь только книги да рукоделие на уме.

          Правда иногда баронин замечала, что Адель замирала надолго у окна, вглядываясь куда-то вдаль. Но это, говорят, бывает у взрослеющих девиц. Выйдет замуж, заведет своих детей и свое хозяйство и времени на пустые мечты просто не останется.

          И баронин Адельхайд истово молилась, благодаря, что не придется доживать свои дни приживалкой при новых хозяевах. О чем молилась Адель, никто не знал. Девочка стояла, склонив голову, и рыжие пряди, выбивающиеся из девичьей прически, скрывали от окружающих ее лицо. Но было во всей ее позе столько сосредоточенности, что даже бабушка предпочла не тревожить внучку, предпочитая выслушать от мужа очередную порцию поучений.

          А Адель молилась о том, чтобы загадочному барону Норберту отплатилось добром за добро. Ведь не может же, на самом деле, такой добрый человек быть прислужником злых сил? Так пусть он и Райнер найдут, наконец, ту, что сможет победить проклятие!