Текст книги "Алмазный лабиринт"

Служанка убежала и вскоре вернулась с подносом, на котором красовались две вместительные оплетенные бутыли, плоское блюдо с темным местным виноградом и бледно-желтыми ранними персиками, а также два высоких серебряных бокала с вычеканенными на них виноградными листьями.

После того, как принцесса трижды переспросила у нее, точно ли пришедший иноземец сказал «Безымянный остров», потом умчалась из танцевального зала, бросив всех своих поклонников, точно лань от своры разъяренных псов и по дороге едва ли не распевала во весь голос, а теперь велела принести такую гадость, как аргосское вино, служанка уже ничему не удивлялась. Быстро расставив на занимавшем центр маленькой комнаты низком столе всю доставленную снедь, и спросив, не будет ли каких распоряжений, она получила в ответ разрешение быть свободной до утра и с облегчением выскочила в коридор, подальше от пугающего гостя наследницы короны.

– Так чем обязана вашему столь внезапному и позднему визиту, капитан? – одна бутыль уже опустела, причем почти без помощи Чабелы. Положенная часть правдоподобных (и не слишком) историй о прошедшем плавании и житье-бытье славного города Кордавы рассказана и с интересом выслушана, но не надо быть высокоученым книжником, чтобы сообразить, что непредсказуемый киммериец явился в гости не затем, чтобы попивать аргосское и уж точно не ради прекрасных глаз королевской дочки…

– Хорошие у твоего отца погреба, Чабела, – отозвался Конан. Вино и самом деле было недурно, куда лучше того, что подавали у Габорала.

– Если хотите, я прикажу, чтобы вам доставили несколько корзин… В качестве королевской благодарности.

– Представляю, какие слухи поползут по городу… – хмыкнул северянин. – И что скажет Фердруго.

– Капитан, вы несносны… – вздохнула Чабела. – Вам опять позарез необходимо что-то разузнать?

– Конечно, – кивнул Конан, откупоривая вторую бутыль с аргосским. – Что тебе говорит имя Боргеса?

– Боргеса? – Чабела подняла ровные дуги бровей. – Граф Боргеса? Он что, поссорился с вами?

– Еще нет, но… – киммериец многозначительно замолчал.

– Боргеса, Боргеса… – девушка призадумалась. – Ну-у… Считается, что он мот, кутила, любитель хорошеньких женщин и породистых лошадей, но таковы все наши дворяне…

– Ты сказала «считается», – заметил Конан, разливая темное вино по бокалам. – А что думаешь ты, моя госпожа?

– Я… – она неожиданно по-детски подергала себя за косу и задумчиво произнесла: – Я думаю, что все это только показное. На самом деле граф очень умный, хитрый и злой человек. Отец давно собирается выставить его из столицы, но никаких законов Боргеса не нарушал, или, во всяком случае, ни разу не попадался. Вечно около него крутятся всякие подозрительные личности, и никто мне не докажет, что к тому, недавно творилось во дворце, он не имеет никакого отношения!.. Кроме того граф достаточно умен, чтобы вовремя бросить свои неприглядные занятия и заявить, что ни о чем понятия не имеет! А еще у него есть корабль. Конечно, тут каждый второй либо владелец, либо капитан корабля, и ничего удивительного в этом нет, но вы бы видели, что принадлежит Боргесе!

– Сорок весел, вмещает до сотни человек, можно идти куда хочешь, хоть до Закатного Материка, если он есть, – киммериец попытался припомнить, видел ли он вчера «Блудливую красотку» в порту, но уверенно сказать не мог. Кажется, она все-таки там была…

– Это не корабль, а чудовище! – решительно заявила Чабела. – На таком можно смело отправляться ловить морского змея! Откуда у него столько денег, такое судно, наверное, стоит недешево, а Боргеса – род хоть и древний, но небогатый!? Наверняка у графа где-нибудь в сундуке припрятан флаг Братства… Послушайте, но что же вы с ним не поделили?

– Боргеса сейчас в городе? – не отвечая на вопрос принцессы, осведомился северянин. – Где он живет, не знаешь?

– Вчера я его видела на малом вечернем приеме, а в Кордаве у него есть свой дом. Где-то на Парусной улице… Зачем он вам понадобился, капитан?

– Шею свернуть, – мрачно ответил Конан. – Он или его люди убили двоих из моей команды. Если он действительно стоит за этим – скоро у тебя одним придворным станет меньше.

– Но почему? – недоуменно спросила Чабела. – Всем же известно, что лучше стать врагом короны, чем вашим!

– Значит, он тот человек, который этого не знает… Моя госпожа, тебе случайно не знакомо имя Вальдрио?

– Нет, – подумав, ответила Чабела. – Хотя… Где-то я его слышала, но совершенно не помню – где и в какой связи… Малоизвестная мне история о поддельных золотых или о черном колдовстве?.. А что, собственно?

– Так, ничего. Завтра его найдут у Старой гавани с двумя дырками в спине. Учти, я к этому непричастен. Да, и еще. Можешь выдать государственную тайну?

– Смотря какую, – кокетливо сложив губки, отозвалась Чабела. – А вы точно не убивали этого… Вальдрио?

– Я бы с удовольствием это сделал, да не успел… Так вот – никто из родичей короля не отправлялся в прошлые двадцать дней куда-нибудь?

– Отправлялся, двоюродный дядя по матери. В Шем, с торговой галерой. Пока не вернулся. Папа хочет заключить с Асгалунским городским советом какой-то договор и…

– Он его никогда не заключит, – закончил киммериец. – Наша работа. Мне жаль, дорогая Чабела, но твой родственник сейчас кормит рыб.

– Ох, – выдохнула королевская дочка, роняя на пол только что надкушенный персик. – Но как же так?..

– Очень просто. Ремесло такое. Послушай, Чабела, похоже об этом известно только тебе, мне и ныне покойному Вальдрио. А может еще кое-кому, кого я не знаю, но постараюсь отыскать. Но если слухи дойдут до короля и все будут в один голос твердить, что негодяй-варвар нарочно караулил и прирезал вашего дядюшку, не верь. И постарайся убедить в этом старого хрыча… Тьфу, то есть почтенного короля Фердруго.

– Постараюсь, – с грустной улыбкой сказала принцесса. – Но, пока этих слухов нет, я, надо полагать, должна помалкивать?

– Было бы лучше… – согласился Конан. Не очень-то хорошо втягивать других в собственные неприятности, но будет спокойнее, если Чабела на всякий случай узнает, что творится в ее родном городе. Кто-кто, а она в полной безопасности, и не никогда без необходимости ничего не разболтает.

– Что вы собираетесь делать теперь, капитан? – поинтересовалась Чабела. – Искать Боргесу? Если надумаете мстить, оставьте хоть кого-нибудь: королева без подданых – это ужасно!

– Обойдусь одним графом, так и быть…

…Незаметно проскользнувший в коридор Вайд и окончательно оправившаяся от испуга служаночка вовсю любезничали и даже потихоньку хихикали, напрочь забыв о том, зачем здесь находится каждый из них. Когда дверь комнаты принцессы открылась они испуганно вздрогнули и вскочили.

– Желаю удачного плавания, капитан. Или, кажется, принято говорить – попутного ветра?

– У нас любой ветер – попутный… Всего хорошего, дорогая моя наследница трона. Кстати, совсем забыл – о нашем стигийском друге ничего больше слышно не было?

– Бр-р… – Чабелу передернуло. – Вспомнили… Нет, ничего я о нем не слышала, и если он здесь появится – колдун он или не колдун, а сидеть ему в Старой крепости, пока не придумаем, каким именно утонченным способом его казнить!

– Понятно… – протянул киммериец. – Ладно, мы – в гавань, если что – найдешь меня там. Где у можно найти ближайший выход, чтобы опять в окна не лазить?

– Я провожу, – заявила осмелевшая камеристка. – Можно, госпожа?

– Идите, – кивнула принцесса. – До встречи, капитан…

Они ушли по длинному коридору, освещенному редкими настенными факелами в тяжелых медных кольцах, а Чабела все стояла, держась за ручку двери, и, неожиданно состроив самое скорбное выражение лица, на которое была способна, вопросила:

– Какой мужчина, а?! Великая Иштар, ну почему я такая невезучая? Он хоть когда-нибудь будет отличать меня от мебели?

* * *

Белесый утренний туман над морем постепенно таял, открывая стоящие у причалов корабли и просыпающийся город. Над множеством крыш – плоских, остроконечных, зубчатых, над башнями крепостной стены, прихотливо обегавшей город, над дворцовыми укреплениями поднимался бледно-золотистый, почти белый диск солнца.

Гавань, оживая под еще нежаркими лучами, наполнялась перекличкой непривычно громко звучащих в такой ранний час голосов, скрипом снастей и хлопаньем поднимаемых парусов – кто-то, пользуясь утренним ветерком и отливом, хотел пораньше отправиться в дорогу.

Утро для команды карака, пришвартованного в отдалении от прочих судов, началось невесело – с появления двух зашитых в холщовые мешки тел, лежавших на нижней палубе. Вайд еще до рассвета сводил в Кривой переулок четверых человек с сооруженными на скорую руку носилками, и останки Болто и Саргоса были доставлены на корабль. Труп Вальдрио оставался лежать на прежнем месте, только за ночь обитатели ночной Кордавы сняли с него все, что представляло мало-мальскую ценность…

Половина экипажа «Вестрела» пребывала неизвестно где, а другая, подгоняемая страдающим от головной боли боцманом, с величайшей неохотой грузила на корабль припасы для следующего путешествия, увлеченно переругиваясь с Зелтраном. Никто и не обратил внимания на вернувшегося из города Сигурда. Тот быстро топал по причалу с видом человека, хорошо проведшего время, а теперь с чистой совестью и пустыми карманами идущего домой. Ванахеймец тащил небольшой, тщательно обмотанный в кусок шерстяной ткани предмет. Пробежав по жалобно заскрипевшим сходням, окликнул мающегося с похмелья боцмана:

– Где капитан?

– В каюте, где ж ему быть… – с трудом отозвался Зелтран, у которого даже обычно лихо торчавшие вверх усы уныло повисли. – Ты где всю ночь шлялся, а?

Не отвечая, Сигурд пару раз стукнул кулаком в дверь капитанской каюты, дождался свирепого «Кого там несет?» и вошел.

– Капитан, у нас на борту пахнет паленым, – сообщил он вместо приветствия мрачному и невыспавшемуся Конану. – Ты никого не убивал этой ночью? После полуночи?

– Вы что, сговорились? – рявкнул киммериец. – Мало мне распроклятой галеры…

Тут он вспомнил, что Сигурда не было во время вчерашнего кутежа в «Девяти стрелах» и он не имеет понятия о знатоке чужих секретов Вальдрио, а также о событиях в Кривом переулке.

– Какой галеры? – недоуменно поинтересовался Сигурд. – Я о том, что здешняя гвардия ночь напролет рыскает в поисках разбойника – по их словам очень напоминающего тебя – наделавшего дыр в некоем Вальдрио, королевском чиновнике…

– Зелтран! – заорал Конан, с легкостью перекрывая крики на палубе. – Зелтран, чтоб тебя!

– Что случилось, капитан? – страдальческая физиономия боцмана сунулась в каюту.

– Пошли кого-нибудь, пусть пробежится по кабакам и соберет команду. У нас все готово?

– Почти, капитан, – Зелтран каким-то чутьем понял, что на «Вестрел» надвигается шторм. – Еще немного – и можно отправляться.

– Шевелитесь, мы должны уйти сегодня! И зайди потом ко мне… Так кто меня искал, Сигурд?

– Королевская гвардия, провалится мне на этом месте! А еще вам велели передать вот это, – и Сигурд со стуком поставил принесенный им предмет на стол.

– Кто передал? – не понял Конан. – Что это?

– Понятия не имею, – честно ответил рулевой «Вестрела». – Сижу я в «Бешеной свинье», вваливается какой-то тип, глазенки у него так и шныряют туда-сюда, и спрашивает, не знает ли кто капитана Конана. Я говорю – знаю. Тогда он сует эту штуку и говорит – отнеси, ваш капитан сам сообразит, что делать. Я взял, хотел спросить, что за дела творятся, а он уже шмыг – и за дверь. А потом приперлись гвардейцы…

– Погоди! – киммериец схватился за немилосердно трещащую голову – нет, хорошие все-таки погреба у старого Фердруго! – и попытался сосредоточиться. – Ты точно помнишь, когда что произошло? Сначала принесли это, – он кивнул на сверток, – а потом пришли гвардейцы?

– Точно. Недалеко от «Свиньи» королевский дворец, а там на башне стоит штука, что отбивает каждый час. «Часы» называется. Мы еще считали, полночь была. Как раз тогда принесли подарочек для тебя, капитан. Гвардейцы явились чуть погодя…

«Около полуночи в Кривом переулке Вальдрио всадили ножи в спину… Не бывает, чтобы вести разносились с такой скоростью – только что убили, а городская стража уже носится в поисках, и, что самое невероятное, знает, кого ищет! А Крысенок говорит, будто труп нашего знатока чужих секретов все так же валяется в переулке… Что, прах их всех побери, происходит?»

– Скажи Зелтрану, пусть бросает все и топает сюда, – хмуро приказал Конан, и, дождавшись, когда Сигурд вышел, осторожно – мало ли что там спрятано? – развернул принесенный им загадочный сверток. Таинственный подарок оказался окованной по углам золотыми пластинками шкатулкой из незнакомого северянину светло-желтого дерева, казавшегося теплым на ощупь, На крышке шкатулки было вырезано изображение какого-то загадочного животного – либо птицы с очень длинной шеей, либо змеи с парой маленьких крылышек. Судя по всему, вещица сама по себе была старинная и ценная, независимо от того, что хранилось внутри.

Конан похлопал себя по карманам, вспоминая, куда сунул полученный вчера вечером от Вальдрио ключ. Найдя, с третьей попытки загнал в крохотную скважину, повернул – внутри шкатулки звонко щелкнуло – и откинул крышку. В выложенной ярко-лиловым бархатом коробке лежали два замшевых, туго набитых мешочка и медный, позеленевший от времени, покрытый чеканкой тубус, из тех, в которых хранят папирусы. Содержимое мешочков показалось киммерийцу более интересным, и, вытащив один из них, он развязал тонкий кожаный шнурок, стягивавший горлышко мешка. На гладко оструганные доски стола с сухим стуком посыпался град разноцветных сверкающих камней – от совсем крохотных, с горчичное зернышко, до крупных, не меньше лесного ореха.

– Ничего себе… – пробормотал несколько ошеломленный варвар. – Заплатили, называется…

– Капитан, можем отплывать хоть сейчас, – бодро доложил несколько воспрявший духом Зелтран, заходя в каюту. – Все на местах, горизонт чист, ветер есть… А это что?

– Плата за наши потроха, – мрачно сообщил Конан. – Кому-то я нас продал. И что самое обидное, сам не знаю, кому именно…

– Хорошие камешки, – боцман двумя пальцами поднял один, прищурившись, посмотрел сквозь него на свет и тоном знатока определил: – Сотня золотом, если не торговаться. Много их?

– Вот, – северянин ткнул в распахнутую шкатулку на столе. – Полный мешок.

– И за это мы должны наведаться в Стигию? – уточнил Зелтран.

– Именно, – Конан вытащил медную трубочку, покрутил – она распалась на две части – и извлек тщательно свернутый похрустывающий листок папируса. Зелтран ссыпал камни в мешок, положил его в шкатулку и тоже наклонился над столом, с интересом разглядывая несколько попорченный временем и обстоятельствами пожелтевший листок, тронутый по краям черной каймой огня. На маленьком клочке папируса неведомый рисовальщик некогда изобразил план на редкость запутанного здания со множеством залов, переходов, комнат, коридоров и лестниц. В некоторых местах на лист попала блекло-зеленоватая плесень, бесследно уничтожив тонкие черные линии, и что находилось на этих участках – оставалось неизвестным. Примерно посередине плана нанесенная ярко-красной киноварью стрелка указывала в путанице ходов на какое-то определенное место. Больше никаких пометок на карте не нашлось.

– Это не здание, – решительно заявил боцман после долгого молчания и пристального изучения карты. – Либо его строил совершенный безумец…

– Древние стигийские города иногда походили на одно здание, – припомнил былые приключения Конан. – Но мне тоже кажется, что это не дом. Скорее, лабиринт… или пещера. А стрелка, надо полагать – место, которое нам нужно. Зелтран, ты знаешь, где находится Бухта Красных Скал?

– На границе Куша и Стигии – они посейчас не могут выяснить, чья это земля. Тихое местечко, ни одной живой души в округе… А что, Это там?

– Неподалеку. Ладно, доберемся – посмотрим. Что такое?

Кто-то настойчиво заколотил в дверь, выкрикивая: «Гвардия на берегу!»

– Зелтран, отходим. Быстро. – Конан торопливо скрутил папирус, затолкал в медную трубочку и бросил все это в шкатулку, к мешочкам с камнями, захлопнул и запер на ключ. – Ставим паруса и сматываемся.

Разъезд конных гвардейцев, числом не меньше десятка, застрял на набережной, раздавая налево и направо пинки и пытаясь проехать через скопление сваленных как попало мешков, тюков и ящиков. А по причалу к «Вестрелу» неторопливо, как подобает знатной даме и подруге капитана королевских корсаров, шествовала Санча в сопровождении двух нагруженных свертками и огромным сундуком носильщиков.

Увидев, что на корабле, до которого ей оставалось пройти не более трех десятков шагов, начинается суета, неизбежно предшествующая процессу отчаливания, Санча, широко распахнув глаза, замерла на несколько мгновений, а затем, пронзительно взвизгнув: «Куда – без меня?!», подтолкнула носильщиков и припустила бегом. Гвардейцы, заметив ее, бросили безуспешную перебранку с купцами и судовладельцами на берегу, хлестнули коней и помчались напрямик, расталкивая начинавшую собираться в Гавани привычную толпу.

Полоса блестящей воды между бортом карака и пристанью медленно, но неумолимо расширялась, паруса, округляясь, ловили усиливавшийся ветер, но Санчу уже ничего не могло остановить, и, взвизгнув для храбрости еще раз, она прыгнула, приземлившись на палубу карака и едва не сбив с ног боцмана. Носильщики швырнули вслед ее вещи, но тем повезло гораздо меньше – часть мешков долетела, а внушительных размеров сундук звонко плюхнулся в прозрачно-зеленую воду, подняв небольшую волну и, плавно покачиваясь, отправился на дно.

– Вот только тебя не хватало, – вздохнул Конан, поднимая упавшую девушку. – Чего на берегу не сиделось, а?

– Почему никто не сказал, что утром уходим? – возмущенно спросила Санча, поправляя растрепавшуюся прическу. – Что я в этой вонючей Кордаве не видела? Сбежать хотел, да?

– Угомонись, – посоветовал киммериец, глядя на постепенно удаляющийся берег, где метались упустившие добычу гвардейцы. – Мы и так еле сбежали.

– А что стряслось? – извечное женское любопытство взяло у Санчи верх над досадой, что ее чуть не оставили на берегу. – Опять что-то натворили? В городе шептались, что королевские пираты перебили кучу народу… Это не вы, случайно?

– Случайно не мы, – отрезал Конан. – А о чем еще шептались?

Санча добросовестно попыталась вспомнить:

– Больше я ничего не слышала… Куда хоть идем, можно узнать?

– Подальше отсюда… – недовольно проворчал в ответ северянин, повернулся к корме и крикнул: – Сигурд! Курс на полдень, но только посмей вывести нас к Барахским островам!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Побережье Стигии

За кормой проворного маленького карака, направлявшегося на юг, оставались пройденные за два дня лиги и ставшая столь негостеприимной Кордава. Светло-синие, сливающиеся с цветом неба и моря паруса, наполненные попутным ветром, чуть слышно звенели, изогнутый нос резал тугие волны, вокруг корабля взлетали радужные брызги и с шипением вырастали пенные валы. Команда частью отсыпалась, частью бездельничала, перекидываясь в кости и поглядывая на горизонт – не появится ли суденышко, которое в его же интересах следует облегчить от груза? Меланхолично тренькала виола – Вайд, смахивающий на тощего драного кота, расположился на канатных бухтах и задумчиво мурлыкал себе под нос старую аквилонскую песенку слышанную от наемников с севера:

 
Не ведать мне страданий и агоний,
Мне встречный ветер слезы оботрет,
Моих коней обида не нагонит,
Моих следов метель не заметет…
 

– А повеселее ничего не знаешь, Крысенок? – лениво поинтересовались с нижней палубы. – Тоска заест тебя слушать…

– Да пожалуйста… – скривившись, отозвался Вайд, мигом переходя на залихватски-веселую мелодию:

 
По курсу – тень другого корабля,
Он шел – и в штормы хода не снижая.
Глядите – вон болтается петля
На рее по повешенным скучая!..
 

…В капитанскую каюту все звуки – плеск волн у борта, перебор струн и вразнобой подтягивающие песню хриплые голоса – долетали несколько приглушенными, точно пройдя сперва через толстый слой воды. Конан, расположившийся в каюте в приятном обществе початого кувшина с аргосским, отрешенно уставился на стоявшую рядом желтую шкатулку, пытаясь собрать воедино картину событий, приведших «Вестрел» к нынешнему невеселому положению.

Начать, конечно, стоило с посланной самим Сетом галеры, но тут уже ничего не изменишь, что сделано – то сделано. Мстительный нрав короля Фердруго известен по всему Южному побережью, и в тот день, когда зингарскому венценосцу станет известно о гибели «Араминты» и пассажира, на ней находившегося, а также о причастности к этому Конана и его людей, предсказать последствия будет нетрудно – команде карака, включая капитана, можно заказывать намогильную плиту – большую и одну на всех. Остается надеяться, что Чабела сумеет убедить своего свирепого папашу не устраивать публичной казни, но в ближайшие год-два в Кордаву соваться не придется.

Киммериец не верил в то, что из прыгнувших в море с «Араминты» людей некоторые сумели добраться до берега, а тем более – настолько быстро вернуться в Зингару. Тогда совершенно непонятно, как о произошедшем стало известно тихому человеку со взглядом приготовившейся к атаке ядовитой змеи – Вальдрио. Тем не менее, зингарец был отлично осведомлен о прискорбном недоразумении и добился своего, наняв экипаж карака для исполнения этого странного поручения. Интересно, почему выбран был именно Конан – в порту полно сорвиголов, согласных сделать подобную же работу и за несравнимо меньшую плату?

А затем тихоня получил нож в спину, до того навестив дом на Парусной улице… Получалось что-то непонятное – в полночь Вальдрио отправился к Нергалу, но в полночь же, почти одновременно, неизвестный передал Сигурду шкатулку с камнями и картой. Особняк на Парусной принадлежит графу Боргесе, подозрительной личности, головорезы которого, если верить Крысенку, участвовали в расправе над его, Конана, людьми. Такой проделки было достаточно, чтобы за жизнь Боргесы никто теперь не дал и медной монетки, но, опять же, Крысенок может ошибаться, и экипажи двух кораблей просто сводили свои счеты. Последнее маловероятно, значит, Болто и Саргос убиты потому, что видели или узнали такое, чего посторонним видеть и знать совершенно не полагалось.

Но зачем, спрашивается, надо было приканчивать Вальдрио, если он служил Боргесе? Тоже «на всякий случай», чтобы не разболтал лишнего? Или Вальдрио выполнял поручение другого человека и угодил в подстроенную ловушку? Наверное, труп знатока чужих тайн еще не успел остыть, как по всем столичным кабакам гвардейцы начали разыскивать не кого-нибудь, а именно капитана «Вестрела», но тело Вальдрио, как ни странно, осталось лежать в Кривом переулке. Такое могло произойти только в одном случае – кто-то сообщил королевской гвардии про убийство, назвал имя преступника и потребовал немедленно разыскать злодея. Причем «кто-то», обладающий достаточной властью, дабы никто не сомневался в правоте его слов, а стража города со всех ног бросилась выполнять приказ, напрочь забыв про невинно убиенного. Приказ выполняли настолько рьяно, что готовы были схватить экипаж карака в гавани, а это безумие – морской народ и королевская гвардия искони с друг дружкой не ладят, и попытка задержать отходящий корабль могла бы обернуться кровавым побоищем…

Между прочим, как выяснилось уже под утро, галера «Блудливая красотка», принадлежавшая Боргесе, действительно находилась в гавани Кордавы, но в большой спешке снялась посреди ночи с якоря и ушла из гавани, направившись неизвестно куда. Чабела уверена, что Боргеса имеет прямое отношение к событиям на Безымянном острове и поискам Короны Змея, но у принцессы нет на руках ни одного доказательства, которое можно было бы предъявить королю и потребовать у графа ответов на законном основании…

Шелковая занавеска, отделявшая часть каюты, дрогнула, отодвинулась в сторону, и оттуда выбралась встрепанная, но весьма довольная собой и окружающим миром Санча. С наслаждением потянувшись, она босиком прошлепала к столу, пристроилась рядом с северянином и, чуть ли не мурлыкая, поинтересовалась:

– Чем изволит быть недовольным мой господин?

– Не тобой, – хмыкнул Конан, обнимая девушку.

– Тогда чем? Этим? – Санча постучала по крышке шкатулки. – Но вы же сами все говорите: «не в первый раз, подумаешь, добраться и найти».

– Слишком много разных гадостей произошло еще до того, как начали искать.

– Не бери в голову, – легкомысленно отмахнулась девушка. – Произошла случайная цепь совпадений, а что стоит героям – корсарам отыскать маленькую вещицу пусть даже и в Стигии?..

Перебравшийся на корму Вайд ломал голову над мучавшим его вопросом – что принес на корабль Сигурд? Спрашивать у ванахеймца было бесполезно – он сам не знал, да и зная, не сказал бы. Из услышанного в «Девяти стрелах» Крысенок помнил: Вальдрио обещал оплатить расходы и доставить карту места поисков. Наверно, именно она теперь и лежит в капитанской каюте, а сам капитан – вот он, стоит внизу, разговаривает о чем-то с Зелтраном. Вот и Санча, устраивается на своем любимом месте на нижней палубе, улыбается направо и налево, а народ-то рад стараться – прикажи сейчас красотка кому-нибудь прыгнуть с мачты вниз головой, да не в море, а на палубу – и ведь прыгнет! А в каюте, значит, никого нет… Правду говорят – вора проще казнить, чем отучить воровать. Будто сам лукавый Бел тащит Вайда за руку к растреклятой каюте и загадочному свертку!

Вайд потихоньку спустился вниз, бочком подобрался к незапертым дверям каюты и проскользнул в узкую щелку между створками. Так и есть, наверняка это он, доставленный «подарочек»… Конечно, шкатулка заперта, а ключ спрятан, но, после недолгой борьбы с собственной совестью, Крысенок извлек из потайного кармана необычно изогнутую бронзовую отмычку, повертел ею в замке и бесшумно открыл крышку так заинтересовавшей его вещи. Содержимое мешочков он определил с первого взгляда и трогать их не стал, но медный, позеленевший от старости тубус выглядел чрезвычайно любопытным. Мельком подумав, что если его поймают за таким занятием, как обшаривание капитанской каюты, то уж точно выкинут за борт с камнем на шее, Вайд развинтил покрытую чеканкой трубочку, вытащил захрустевший папирус и осторожно развернул.

Паутина тонких линий, покрывавшая пожелтевший лист, сперва показалась ему совершенной бессмыслицей, но, приглядевшись, Крысенок сообразил, что смотрит на план замысловато выстроенного помещения. Повертев карту, он попытался определить, где находится вход, но не сумел – все выходившие за пределы неизвестного строения ходы заканчивались тупиками. Вайд озадаченно поскреб ногтем одну из нанесенных смоляно-черной тушью линий – папирус выглядел исключительно старым, а рисунок ровно вчера сделали, даже краска мокро поблескивает еле заметными искорками. Если взять лист и повертеть в руке, кажется, что искорки, как живые, бегают по коридорам и залам. Значит, именно в этом доме придется искать «неизвестно что», явно отмеченное на плане красной стрелкой?

«Как бы убедить капитана взять меня с собой, – подумал Вайд. – Уж очень хочется посмотреть, как такое непонятное сооружение выглядит на самом деле…»

Крысенок вздрогнул, услышав, как заскрипели палубные доски под ногами прошедшего мимо человека, быстро свернул карту, засунул в тубус, бросил его в шкатулку, захлопнул крышку, повернув отмычку, бегло оглядел стол – вроде ничего не сдвинуто с места – и стрелой вылетел из каюты, не забыв прикрыть дверь.

Его кратковременного отсутствия никто не заметил, и Вайд, подобрав оставленный возле мачты музыкальный инструмент, поплелся на корму. Совесть не заедала – он же ничего плохого не сделал, просто посмотрел! – однако, теперь любопытство жгло еще сильнее.

…День протекал медленно и тоскливо. Лишь после полудня на борту карака случилось некоторое оживление, вызванное появлением на горизонте большого квадратного паруса, несомненно принадлежащего галере. Но, помаячив в отдалении, неизвестное судно пропало, свернув к берегам Шема. В остальном плавание протекало непривычно – ни тебе лихих абордажей, ни ночных налетов на прибрежные поселки, ни бегства наперегонки с аргосскими и стигийскими военными галерами – тишина и спокойствие, ровный свист ветра в снастях да приближающаяся Стигия.

* * *

Красные скалы, по которым назвали неприметную бухту, оказались на деле вовсе не красными, а охристыми, с белыми и ярко-оранжевыми прожилками. Узкая полоса ослепительно белого песка, зажатая меж каменных россыпей, уходивших далеко в море, отделяла мерно накатывающий на берег прибой от буйной зелени джунглей. Отдавший оба якоря карак покачивался на волнах десятках в трех саженей от берега, а ялик в шесть весел, сновавший туда-сюда, перевозил груз и команду.

На берегу бухты раскинулось нечто смахивающее одновременно на безжалостно разгромленный кочевниками торговый караван и лагерь наемников в период военных действий – пара пологов, натянутых под защитой огромных валунов, разбросанные повсюду мешки и бочки, сложенное на войлочных подстилках оружие. У самого прибоя азартно, с криками и улюлюканьем, рубились трое на трое, кто-то постреливал из арбалета в прислоненную к камням деревянную мишень с грубо нарисованными разноцветными кругами, тут же дымил костерок, над которым покачивался закопченный вместительный котел.

– …А я говорю: капитан, давайте к Нергалу плюнем на эту затею и свалим, пока целы. Не пустят в Кордаву – не беда, уйдем к барахцам. Да с чего старому скряге нас выгонять – король же с нашей добычи имеет больше, чем собирает налогов со всего города! Принцесса заступится, в случае чего… Пообещаем, что впредь будем безобидны как новорожденные ягнята, и дело с концом.

Видно, боцман произносил эту проникновенную речь уже не в первый раз, и теперь повторял в слабой надежде на истинность известной мудрости – вода камень точит. Зелтран и Конан сидели, прислонясь к нагретому солнцем камню, и боцман тщетно пытался убедить капитана в том, что казавшаяся поначалу такой легкой авантюра оборачивается чем-то непредсказуемым и исключительно опасным даже для искушенных в передрягах корсаров.

Во-первых пропала шкатулка с картой. Капитанская каюта запиралась только на ночь, но никому из команды «Вестрела» в голову не пришло бы войти туда. Тем не менее в один прекрасный вечер шкатулка исчезла, а над караком немедля пронесся ураган в образе его собственного обозленного капитана. Но маленькая коробка из светло-желтого дерева канула неизвестно куда, а на следующее утро тали одного из ялов оказались перерезанными, сам же ял с тремя корсарами из экипажа давно растаял в темной южной ночи. Все уже были готовы к тому, что корабль сменит курс и повернет назад, однако вмешался Крысенок, отозвавший Конана в сторону и затем надолго засевший в капитанской каюте вместе с ним. О чем Вайд толковал с киммерийцем – никто не узнал, но нос карака по-прежнему смотрел на восход, на стигийские берега.