Текст книги "Основы криминалистики. Курс лекций"

Тема 3
КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЕ РАСПОЗНАВАНИЕ
(диагностика и идентификация)

Криминалистическое распознавание

ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. О теории криминалистического распознавания.

2. Криминалистическая диагностика.

3. Криминалистическая идентификация.

ЛИТЕРАТУРА

Образцов В.А. Криминалистическое распознавание: теория метод, процесс // Труды Московской государственной юридической академии. – 1998. – № 3

Корухов Ю.Г. Криминалистическая диагностика при расследовании преступлений. – М., – 1998

Колдин В.Я. Идентификация при расследовании преступлений. – М., 1978

Колдин В.Я. Судебная идентификация. – М., 2002

Колмаков В.П. Идентификационные действия следователя. – М., 1978

Степаненко Д.А. Криминалистическая идентификация: понятие, принципы, технологии. – Иркутск, 2005

1. О теории криминалистического распознавания

Как было разъяснено во вводной лекции, развитие любой науки (и наука криминалистика исключения не составляет) – непрерывный процесс самоидентификации, уточнения ею области своего приложения и предмета своих исследований. С этим естественным образом связано и другое направление развития наук – смена научных парадигм, означающая не отказ от наработанных наукой систем знаний, а более глубокий и более общий взгляд на те или иные объекты и их проблемы, данными системами знаний объясняемые.

Эту принципиальную методологическую посылку для развития и изучения науки криминалистики необходимо рассмотреть на примере такого конструируемого в настоящее время частного криминалистического учения, как теория криминалистического распознавания.

Дело в том очевидном факте, что любое познание – и теоретическое, и практическое – это распознавание, «поскольку любое решение, любое действие, связанное с обработкой внешней информации, основано на узнавании той конкретной ситуации, которой это действие отвечает»[70]70
  Распознавание образов. – М., 1970. – С. 5.


[Закрыть]. Иначе и не может быть, так сказать, по определению сущности познания. Приведу два примера распознавания с «криминальным оттенком» из библейской истории человечества, один ошибочный, другой, увы, – нет.

«Когда Исаак состарился и притупилось зрение глаз его», его жена Ревекка решила представить ему своего любимого сына Иакова за своего другого сына – Исава. «Иаков сказал Ревекке, матери своей: Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий; может статься, ощупает меня отец мой, и я буду в глазах его обманщиком и наведу на себя проклятие, а не благословение»… «И взяла Ревекка богатую одежду старшего сына своего Исава и одела (в нее) младшего сына своего Иакова, а руки его и гладкую шею его обложила кожей козлят»… «И сказал Исаак Иакову: подойди (ко мне), я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав или нет? Иаков подошел к Исааку отцу своему, и он ощупал его и сказал: «голос, голос – Иакова, а руки, руки Исавовы». И не узнал его, потому что руки его были как руки Исава, брата его, косматые; и благословил его» (Быт., 27).

Вторая, более известная история с распознаванием: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И тотчас, подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его» (Мф., 26).

Но возвратимся к нашей проблеме: процессуальное исследование преступлений, каким бы субъектом этой деятельности оно ни осуществлялось, предполагает непрерывное разрешение им соответствующих цели деятельности комплексов задач в сфере процессуального познания. Методы их различны, они относятся как к общенаучным, так и к частно-научным, и к специальным (собственно криминалистическим) методам.

Теория криминалистического распознавания, по идее видного отечественного криминалиста В.А. Образцова, в работах которого впервые был поставлен вопрос о возможности и необходимости ее конструирования, и призвана соединить их в некое теоретическое целое, аккумулировать в себе «четкую непротиворечивую развернутую систему теоретического знания в области криминалистического распознавания». Ее отсутствие, по мнению того же автора, не позволяет обеспечить органы уголовной юстиции должным объемом «адресных, содержательных (на уровне современных практических потребностей) методик решения различных типов распознавательных задач в уголовном судопроизводстве»[71]71
  Образцов В.А. Криминалистическое распознавание: теория, метод, процесс // Труды Московской государственной юридической академии. – 1998. – № 3. – С. 131.


[Закрыть].

Еще более категорична в этом вопросе Е.А. Миронова: «Теория и метод криминалистического распознавания, на наш взгляд, представляют собой системообразующую область криминалистического научного знания, ту самую интегративную идею, вокруг которой группируются, которая как бы «завязывает» в одно непрерывное целое все остальные направления, отрасли криминалистики, ее концепции и основные понятия»[72]72
  Миронова Е.А. К вопросу о теории криминалистического распознавания // Труды МГЮА. – 1999. – № 4. – С. 194.


[Закрыть].

Концепция теории криминалистического распознавания вызвала оживленную дискуссию в среде криминалистов. В частности, ей была посвящена Всероссийская научно-практическая конференция, состоявшаяся в Москве 23 апреля 1999 года. Были высказаны диаметрально противоположные мнения: от безоговорочной поддержки этой теории до обвинения ее сторонников в создании, по образному выражению А.А. Протасевича и В.И. Шиканова, науки «водоведения»[73]73
  См.: Протасевич А.А., Шиканов В.И. Критический анализ теории так называемой «криминалистической диагностики» / В сб.: Проблемы криминалистического распознавания: Материалы научно-практической конференции. – Иркутск – Москва, 1999. – С. 78.


[Закрыть]. Скептическое отношение к правомерности и целесообразности конструирования теории «Криминалистическое распознавание» высказано также Р.С. Белкиным в статье «Новые песни о старом, или Новое поколение выбирает «оружиеведение»[74]74
  См.: Уголовный процесс и криминалистика на рубеже веков. – М., 2000. – С. 120–121.


[Закрыть].

Предлагаю сделать попытку разобраться в этой проблеме. Итак: что такое распознавание, что такое криминалистическое распознавание и имеет ли право на существование (и главное, нужна ли) теория криминалистического распознавания?

Начнем с того, что «распознать» означает узнать по каким-нибудь признакам, определить кого-либо, что-либо[75]75
  Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М., 1973. – С. 608.


[Закрыть]. «Распознавать, распознать, – считал В.И. Даль, – разузнать, раз(от)личить, разобрать по признакам и приметам»[76]76
  Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М., 1991. – Т. 4. – С. 69.


[Закрыть].

Распознавание, как сказано выше, – непрерывный процесс в деятельности любого профессионального уголовного судопроизводства. Более того, с позиции гносеологии можно утверждать, что этот процесс как таковой и, в конечном счете, его результаты во многом определяют саму направленность этой деятельности. Образно говоря, если следы преступлений, речь о которых шла в предыдущей лекции, – единственный материал, с которым работает любой субъект уголовно-процессуального исследования преступлений, то распознавание – один из основных интеллектуальных инструментов этой деятельности.

Естественно, на отдельных этапах исследования преступлений задачи распознавания неисчерпаемо разнообразны. На этапе возбуждения уголовного дела распознаются наличие законного повода и достаточных данных, указывающих на признаки преступления (ст. 146 УПК РФ). Попутно отмечу, что именно ошибки в распознании этих обстоятельств являются зачастую причиной необоснованных отказов в возбуждении уголовных дел, а также обращений заинтересованных лиц в суд с жалобами на необоснованное возбуждение уголовных дел. Для привлечения лица в качестве обвиняемого распознается наличие, но уже не данных, а достаточности доказательств (ст. 171 УПК РФ). Это примеры, так сказать, процессуального распознавания.

Но и любые иные действия субъекта исследования преступлений, с помощью каких бы средств и способов они ни осуществлялись, в сущности своей также направлены на распознавание: от распознавания того, дает ли лицо правдивые или ложные показания, какая следственная (защитная) ситуация по делу на данном этапе, на взгляд субъекта исследования преступления, сложилась (конфликтная, бесконфликтная, простая, сложная и т. д.), является ли исследуемый объект огнестрельным или холодным оружием, имеются ли на последнем следы крови и какой группы, до того – данным ли лицом оставлены отпечатки пальцев, обнаруженные на месте происшествия, и т. д.

Все это – цели и результаты распознавания. «Короче говоря, – как правильно замечает Д.А. Турчин, – объектом распознавания может оказаться любой компонент и даже отдельная деталь механизма совершенного преступления»[77]77
  Турчин Д.А. Проблемные вопросы распознавания в криминалистической тактике / В сб.: Проблемы криминалистического распознавания. – С. 34.


[Закрыть].

А если это – неисчерпаемое множество распознавательных задач, которые различными средствами, методами и способами должны решать субъекты исследования преступлений, то следует ли конструировать общую теорию криминалистического распознавания? Не будет ли она, как о том предупреждают А.А. Протасевич и В.И. Шиканов, созданием науки водоведения?

Позволю высказать свое мнение по данной проблеме. Я думаю, что попытка и начало создания теории криминалистического распознавания в высшей степени позитивны. Они отражают современную основную тенденцию развития любых наук – системный подход к исследованию каждой из них своего объекта.

Напомню, что наиболее принципиальное положение системного подхода (его называют принципом целостности) состоит в требовании рассматривать изучаемое явление не только как самостоятельную систему, но и как подсистему некой большей системы, по отношению к которой это явление нельзя считать системой замкнутой[78]78
  См.: Энциклопедия кибернетики. Т. 2. – Киев, 1975. – С. 356.


[Закрыть]. Системный подход сам по себе не дает решения проблемы. Он лишь является орудием новой постановки проблемы, организует исследование объекта во всем его многообразии и взаимосвязях его элементов[79]79
  См.: Берталафани Л. История и статус общей теории систем // Системные исследования: Ежегодник. – М., 1973. – С. 20.


[Закрыть].

Все виды, формы, конкретные методы и средства распознания в процессе исследования преступлений суть подсистемы одной большой динамической и открытой системы – распознавания, в рамках теории которого – теории криминалистического распознавания, – и должны изучаться наиболее общие и значимые закономерности и результаты их проявлений.

Как представляется, в целом именно с этих позиций Е.А. Миронова определяет теорию криминалистического распознавания как концептуальную информационную модель, содержащую «систематизированное, целостное описание и объяснение метода криминалистического распознавания, технологии реализации, его закономерных связей и отношений, а также основных понятий данной области научного знания»[80]80
  Миронова Е.А. К вопросу… – С. 197.


[Закрыть].

Очевидно, что это определение далеко не совершенно, дано, по моему мнению, во многом лишь в постановочном плане и в дальнейшем будет уточняться. В этой связи я не считаю нужным здесь подробно критически его анализировать. И потому лишь одно, но, как думается, принципиальное замечание.

Я полагаю, что есть криминалистическое распознавание как таковое, а есть распознавание в криминалистике. Криминалистическим является лишь такое распознавание, которое осуществляется методами, средствами и приемами науки криминалистики. Распознавание же в процессе исследования преступлений, осуществляемое методами, средствами и приемами, разработанными другими науками, суть распознавание в криминалистике.

Здесь дело обстоит так же, как с экспертизами. Все экспертизы, назначаемые и проводимые в судопроизводстве, есть по определению экспертизы судебные, но далеко не все судебные экспертизы – криминалистические, ибо не все из них используют в своих исследованиях методы и средства криминалистики (трасологии, баллистики, дактилоскопии и т. п.). По моему убеждению, нет криминалистической физики или химии как нет и криминалистической кибернетики, о которой в недавнем прошлом много писал Н.С. Полевой и ряд других авторов[81]81
  См.: Полевой Н.С. Криминалистическая кибернетика. – М., 1989; Правовая кибернетика. – М., 1970; Правовая кибернетика. – М., 1973.


[Закрыть]. Есть применение физики, химии, кибернетики и других наук в криминалистике.

И потому термин «криминалистическое распознавание» будет употребляться мной с определенной степенью условности, как охватывающий криминалистическое распознавание и распознавание в криминалистике в указанных выше смыслах этих понятий.

Криминалистическое распознавание классифицируется (т. е., в свою очередь, распознается) по различным основаниям:

а) субъектам распознавания (распознавание, осуществляемое следователем, экспертом, оперативным работником, прокурором, адвокатом и т. д.);

б) объектам (объекты материальные и так называемые идеальные; распознавание на основе таких же следовоспринявших объектов и т. д.);

в) по отношению к уголовно-процессуальной форме (распознавание процессуальное – доказательственное и непроцессуальное – тактическое, оперативно-розыскное и т. д.).

Многие другие классификации криминалистического распознавания приведены в названных выше материалах научно-практической конференции, посвященной проблеме криминалистического распознавания, что позволяет мне здесь на них не останавливаться.

Лично мне представляется наиболее теоретически и практически значимой классификация криминалистического распознавания по его уровню, а именно на:

1) криминалистическое распознавание диагностическое;

2) криминалистическое распознавание идентификационное.

К рассмотрению их сущности мы и переходим.

2. Криминалистическая диагностика

К криминалистической диагностике следует отнести распознавание, осуществляемое криминалистическими средствами на двух уровнях: установления групповой (видовой) принадлежности исследуемого объекта и выделения особенностей объекта, принадлежащего, как то установлено на предыдущем уровне распознавания, к той или иной группе или виду объектов.

И вновь небольшое, но необходимое отступление.

В своем первоначальном значении «диагностика» понимается как раздел медицины, изучающий признаки болезней, методы и принципы, при помощи которых устанавливается диагноз. Последний же в своем словарном значении рассматривается двояко: в медицине – как определение характера и существа болезни на основании всестороннего исследования больного; в ботанике и зоологии – как научное описание основных признаков, характеризующих какую-либо систематическую группу (вид, род растений или животных и т. д.). Замечу, что именно последнее значение понятия «диагноз» делает достаточно корректным отнесение установления групповой (видовой) принадлежности исследуемого объекта к криминалистической диагностике.

Со временем понятием «диагностика» стали пользоваться и другие науки. К примеру, только в «Энциклопедии кибернетики» я насчитал как минимум три термина, связанных с понятием диагностики: «автоматическая диагностика», под которой понимается «автоматическое получение и обработка информации о состоянии технических систем с целью обнаружения их неисправностей и выявления тех элементов, ненормальное функционирование которых привело (или может привести) к возникновению неисправностей»; «диагностика неисправностей ЦВМ»; «техническая диагностика»[82]82
  См.: Энциклопедия кибернетики. Т. 1. – Киев, 1975. – С. 258–261.


[Закрыть]. И наконец, понятие «диагностика» проникло в науку криминалистику.

А.А. Протасевич и В.И. Шиканов в названной уже работе приоритет в использовании термина «диагностика» применительно к криминалистическим проблемам связывают с учебником криминалистики, опубликованным в 1959 году в Чехословакии, а в отечественной криминалистике – со статьей В.А. Снеткова «Проблемы криминалистической диагностики», увидевшей свет в 1972 году[83]83
  См.: Протасевич А.А., Шиканов В.И. Критический анализ… – С. 63–64. Подробнее о еще короткой истории криминалистической диагностики см.: Белкин Р.С. Курс… – Т. 2. – С. 233–288.


[Закрыть].

Совершенно понятно, что теория криминалистической диагностики вызвала достаточно резкое неприятие со стороны отдельных ученых, в том числе и таких известных представителей криминалистической науки, как А.М. Ларин, Н.А. Селиванов, В.И. Шиканов, и др. Заметим, что если с определенной степенью сомнений эти ученые признают право на существование так называемой экспертной криминалистической диагностики, то попытки исследовать с этих позиций некоторые проблемы криминалистической тактики, более того, даже лишь поставить вопрос о возможности такого подхода вызвали отклики, суть которых видна из реплики, помещенной в название статьи Н.А. Селиванова: «Нужна ли криминалистике такая «диагностика»?»[84]84
  Соц. законность. – 1986. – № 6. – С. 53–60.


[Закрыть].

Спектр диагностических задач, решаемых криминалистическими средствами, практически неисчерпаемо широк. Тем не менее суть их едина, и по верному, как представляется, высказыванию одного из родоначальников отечественной теории криминалистической диагностики, Ю.Г. Корухова, сводима к «изучению свойств и состояний объекта, с учетом происходивших в нем изменений, определяемых условиями и факторами криминальной ситуации»[85]85
  Корухов Ю.Г. Криминалистическая диагностика при расследовании преступлений. – М., 1998. – С. 73.


[Закрыть]. И потому, видимо, следует согласиться с Н.П. Майлис, что предметом криминалистической диагностики как области знаний являются закономерности отображения свойств людей, предметов, явлений, позволяющие определить их состояние и характер изменений, внесенных в них в процессе совершения преступлений, и с Р.С. Белкиным в том, что, основываясь на познании этих закономерностей, каждая судебная наука разрабатывает свои специфические диагностические методы, методики исследования и системы диагностических признаков[86]86
  См.: Белкин Р.С. Курс… – Т. 2. – С. 287–288.


[Закрыть].

Исходя из этого, в самом обобщенном виде практическую криминалистическую диагностику можно определить как «приближение» к уголовно-релевантному объекту по его следам вовне, либо исследования такого объекта на уровнях, в условиях и на основе признаков, не представляющих возможности для его идентификации, либо, наконец, его исследования, преследующие иные, чем идентификация, значимые для доказывания цели.

При всем своем многообразии диагностические задачи сводимы к трем категориям свойств и условий:

• внутренние: свойства и состояние объектов;

• внешние, обстановочные: место, время, функционирование объектов;

• исследующие механизмы возникновения и протекания процессов, взаимодействие объектов между собой.

Ю.Г. Корухов в названной ранее работе глубоко обосновал весьма разветвленную классификацию диагностических задач, решаемых в криминалистике[87]87
  См.: Корухов Ю.Г. Криминалистическая диагностика… – С. 73–75.


[Закрыть]. Поэтому здесь я хотел бы привести наиболее распространенные диагностические задачи, решаемые в практике процессуального исследования (главным образом расследования) преступлений.

Отнесение исследуемого объекта к определенному классу, виду, группе. Примерами этого является отнесение, скажем, изъятого ножа к классу холодного оружия, стреляющего устройства – к оружию огнестрельному; установление того, что на одежде подозреваемого обнаружена кровь человека, относящаяся к определенной группе, и т. д.

Определение групповой (видовой) принадлежности неизвестного и (или) необнаруженного следообразовавшего объекта по его отображениям вовне на других объектах. Например: каким орудием причинены телесные повреждения потерпевшему или произведен взлом двери? Каким видом обуви оставлен объемный след, гипсовый слепок которого изготовлен при осмотре места происшествия?

Определение индивидуальных особенностей неизвестного и (или) необнаруженного уголовно-релевантного объекта по его отображениям на обнаруженных следовоспринявших объектах. Если продолжить последний гипотетический пример, то данная диагностическая задача может быть сформулирована следующим образом: каковы индивидуальные особенности экземпляра обуви, оставившей объемный след, гипсовый слепок которого изготовлен при осмотре места происшествия?

Еще два примера подобных типовых диагностических задач, но уже из области судебной баллистики, с необходимостью решения которых в свое время я сталкивался в следственной практике. На месте убийства, совершенного из огнестрельного оружия, были обнаружены две гильзы от штатных патронов к пистолету модели ПМ (подчеркиваю, что гильзы были от штатных патронов к пистолету данной модели и для определения этого специальных познаний не требовалось). Перед экспертами в области судебной баллистики на данном этапе расследования были поставлены следующие вопросы:

а) из какой (каких) модели(-ей) оружия стреляны данные гильзы;

б) стреляны ли данные гильзы из одного или нескольких экземпляров оружия;

в) каковы индивидуальные особенности этого (этих) экземпляра(-ов) оружия.

Решив эти задачи, эксперты пришли к выводам:

1) обе гильзы стреляны из пистолета модели ПМ;

2) обе гильзы стреляны из одного экземпляра оружия;

3) в пистолете, из которого стреляны данные гильзы, кустарным образом несколько видоизменен (запилен) боек ударного механизма.

По другому уголовному делу, где на месте убийства нескольких человек было обнаружено значительное количество стреляных гильз от штатных патронов также к пистолету модели ПМ, эксперты, помимо аналогичных ответов на приведенные выше вопросы «а» и «б», обосновали вывод, что обнаруженные гильзы стреляны из пистолета иностранного производства, весьма вероятно, модели «Парабеллум» 9-мм калибра, кустарным образом приспособленного для стрельбы штатными патронами к пистолету ПМ.

Совершенно понятно, насколько решение подобных диагностических задач оптимизирует розыск искомых объектов.

Весьма интересны в этом отношении диагностические задачи, решение которых возможно посредством автороведческой экспертизы в части определения индивидуальных данных о личности неустановленного человека, написавшего обнаруженный рукописный документ. Достаточно убедительным примером решения подобной задачи является автороведческая экспертиза записки, оставленной на месте одного из убийств, совершенных серийным сексуальным маньяком Михасевичем (по так называемому «Витебскому делу»). Исследовав записку, эксперты пришли к выводам диагностического характера о национальности, образовательном уровне, сфере деятельности и социальном статусе ее автора, которые полностью соответствовали Михасевичу, позволили значительно сузить круг подозреваемых и в дальнейшем разыскать и изобличить маньяка.

Думаю, что в этот же класс распознавательных задач диагностического характера относится и составление так называемых психологических портретов (психологических профилей) неизвестных лиц по следам их преступной деятельности. Энтузиаст этого направления развития криминалистических знаний В.А. Образцов под психологическим портретом понимает систему сведений о психологических и иных признаках лица, существенных с точки зрения его выявления и розыска, состоящую из трех типов информационных моделей. «Одни из них, – пишет он, – содержат достоверное (положительное) знание о признаках искомого субъекта (такие модели формируются на основании показаний потерпевших, очевидцев преступления, иных данных, собранных на процессуальной основе). Другие состоят из предположительного, нуждающегося в проверке знания. И, наконец, существуют комбинированные модели, содержащие в себе достоверные знания (информацию) об одних и предположительное знание о других признаках преступника»[88]88
  Образцов В.А. Криминалистика: Курс лекций. – М., 1996. – С. 184.


[Закрыть].

В этой же работе В.А. Образцов приводит весьма впечатляющий по своей эффективности пример создания психологического портрета американским психологом Дж. Брусселем. В конце 1950-х годов XX века в Нью-Йорке человек, получивший прозвище «безумный бомбитель», за 8 лет совершил 32 взрыва. Проанализировав представленные в его распоряжение полицией материалы, доктор Бруссель пришел к заключению, что «возраст человека, которого ищут, где-то между 40 и 50-ми годами, что он выходец из Восточной Европы, в настоящее время живет в Коннектикуте либо с сестрой, либо с незамужней теткой. В детстве у него были плохие взаимоотношения с отцом, но свою мать он очень любил и жил с ней в согласии. Психиатрический диагноз – паранойная личность. Он очень внимателен к деталям. В день ареста будет одет в двубортный костюм, застегнутый на все пуговицы». После того, как Бруссель составил этот профиль, полицией Нью-Йорка был арестован за взрывы Жорж Метесский, славянин по происхождению, в возрасте 50 лет, неженатый, живущий в Коннектикуте со своими двумя незамужними сестрами. В момент ареста был одет в двубортный костюм, застегнутый на все пуговицы»[89]89
  Образцов В.А. Криминалистика… – С. 191.


[Закрыть].

Не могу отказать себе в удовольствии привести пример создания психологического портрета в весьма дальней, так сказать, ретроспективе. С 7 августа по 10 ноября 1888 г. убийца-маньяк, прозванный Джеком Потрошителем, в одном из районов лондонского Ист-Энда совершил ряд убийств женщин-проституток (до двадцати, хотя большинство экспертов считает, что с абсолютной уверенностью можно говорить о пяти убийствах, им совершенных).

Спустя 110 лет бывший следователь Скотланд-Ярда Джон Плиммер подробно изучил дело Джека Потрошителя в архивах полиции. Затем он попросил опытного психолога составить психологический портрет убийцы, чтобы сопоставить его с материалами следствия. Снабдив психолога подробностями преступлений, он не сказал ему, что они были совершены более ста лет назад. Из психологического портрета явствовало, что преступник убивал из удовольствия и явно наслаждался содеянным. Этот и другие психологические параметры, выявленные специалистом, по словам Плиммера, указывали на одного человека, который привлекался викторианской полицией по делу об этих убийствах, но был отпущен за отсутствием доказательств. Этим человеком был живший в Лондоне русский врач Александр Педаченко, чьи садистические и маниакальные наклонности были известны полиции того времени. Педаченко хорошо знал район Ист-Энда, где совершались убийства, обладал профессиональным знанием анатомии и хирургическим опытом (над потерпевшими убийцей производились полостные операции). «Собранные доказательства, – утверждает Джон Плиммер, – устраняют все сомнения в том, что Джек Потрошитель – это Педаченко». О дальнейшей судьбе Педаченко известно немногое. Примерно в 1890 году он покинул Англию и отправился на Украину. Там он оказался замешанным в убийстве двух женщин. Однако прежде чем ему было предъявлено обвинение, он покончил с собой»[90]90
  Общеполитическая газ. – Одесса. – 1998. – № 43.


[Закрыть].

Понятно, что подобные психологические портреты носят сугубо диагностический характер, имеют не доказательственную, а тактическую и оперативно-розыскную значимость.

Определение состояния известного субъекта, которое значимо в уголовно-релевантном отношении (т. е. для осуществляемого исследования преступления). Традиционными в этом отношении, наиболее «штатными» решаемыми в данном случае диагностическими задачами является, например, установление технического состояния конкретного экземпляра огнестрельного оружия («Пригоден ли данный пистолет для производства выстрелов?») или транспортного средства («Исправен ли в техническом отношении представленный для исследования автомобиль такой-то модели и марки, гос. номер такой-то?»). Пример из области дактилоскопии: пригоден ли обнаруженный на месте происшествия отпечаток пальца для идентификации?

В этот же класс распознавательных задач диагностического характера следует отнести и такую, как установление состояния человека по материальным следам его деятельности. Примером этого может явиться установление состояния известного лица, написавшего тот или иной рукописный текст.

Так, по печально знаменитому уголовному делу о взрыве на Котляковском кладбище в г. Москве подсудимый Анохин (напомню, что все лица, привлеченные по данному делу в качестве обвиняемых, судом были оправданы за недоказанностью предъявленных им обвинений) заявил, что свою собственноручно написанную на пяти листах явку с повинной он составил, находясь под воздействием наркотических либо психотропных средств. И совершенно разумно было мнение специалистов, обсуждавших это дело в телевизионном «Независимом расследовании», о необходимости и реальной возможности экспертно-диагностического решения этого весьма важного обстоятельства.

Определение механизма, исследуемого события, отдельных его обстоятельств и уголовно-релевантных состояний объектов (субъектов). В эту группу входят возможности решения целого комплекса диагностических задач по различным объектам и с использованием различных конкретных методов и методик. Это может быть и установление дистанции произведенного выстрела по его следам на теле и одежде погибшего, и возможность производства выстрела из конкретного экземпляра оружия в определенных условиях без нажатия на спусковую скобу, и ряд других так называемых ситуационно-диагностических задач. Такой, например, как установление того, имел ли водитель данной автомашины с учетом ее технического состояния и данных конкретных условий техническую возможность предотвратить наезд на пешехода или столкновение с другим транспортным средством. (Кстати сказать, обоснованный ответ именно на этот ситуационно-диагностический вопрос чаще всего и предрешает перспективу большинства уголовных дел о дорожно-транспортных происшествиях.)

К подобным ситуационно-диагностическим задачам можно отнести установление личностных качеств определенных субъектов (главным образом обвиняемых и потерпевших) и их состояний, значимых в уголовно-релевантном отношении, с использованием для того специальных познаний в области общей и судебной психологии.

Проиллюстрирую эти возможности двумя примерами из следственной и адвокатской практики.

П. «заказала» X. через посредника убийство своего бывшего мужа К., с которым у нее сложились крайне конфликтные отношения в связи со спорами о разделе совместно нажитого при ведении предпринимательской деятельности имущества. Х. «заказ» выполнил, убив К. с особой жестокостью.

На разрешении судебно-психологической экспертизы следователем был поставлен вопрос: «Не находилась ли обвиняемая П. в период инкриминируемого ей деяния в психотравмирующем состоянии, которое могло оказать существенное влияние на ее поведение»? В ходе экспертного исследования были использованы следующие психологические методы и методики:

1) психологический анализ материалов уголовного дела;

2) наблюдение за испытуемой в ходе экспертного исследования;

3) беседа с испытуемой;

4) экспериментально-психологические методы исследования (Миннесотский многоаспектный личностный опросник, опросник уровня субъективного контроля, методика психологической диагностики индекса жизненного стиля, методика диагностики терминальных ценностей, методика исследования социального интеллекта, методика изучения фрустрационных реакций, методика диагностики межличностных отношений и свойств личности, существенных при взаимодействии с другими людьми, интегративный тест тревожности, методика диагностики уровня субъективной фрустрированности).

Столь подробное перечисление этих методов и методик преследует цель обозначить, по крайней мере, их существование, что необходимо для оценки обоснованности проводимых судебно-психологических экспертиз, в сути своей носящих именно диагностический характер.

Вывод эксперта: «Учитывая описанные выше индивидуально-личностные особенности П., особенно наличие у нее высокой личностной тревожности, склонности к облегченному возникновению реакций тревоги, дисгармонию личности испытуемой, сниженный уровень ее социального интеллекта, имеются достаточные основания для вывода, что в период инкриминируемого ей деяния она могла находиться в психотравмирующем состоянии (психической напряженности), способствовавшем оказанию существенного влияния на ее поведение (привести к его неустойчивости и неадекватности)».

Следующий пример из практики такого субъекта процессуального исследования преступлений, как адвокат – защитник обвиняемого.