Текст книги "Терроризм в Российской Империи. Краткий курс"

«Вторые «первомартовцы»

Следующая наиболее серьезная попытка цареубийства была предпринята членами «Террористической фракции партии «Народная воля». Организация была создана в конце 1886 года преимущественно студентами Петербургского университета по инициативе П. Я. Шевырева. Никакой связи, кроме названия, с прежней «Народной волей» члены группы не имели. «Террористическая фракция» вскоре после создания стала планировать покушение на императора Александра III. Цареубийство предполагалось осуществить при помощи разрывных снарядов на Невском проспекте при проезде императора из Аничкова дворца в Исаакиевский собор. Бомбы, снаряженные свинцовыми и отравленными стрихнином пулями, были изготовлены И. Д. Лукашевичем и А. И. Ульяновым; после отъезда больного туберкулезом Шевырева в середине февраля на юг Ульянов фактически возглавил подготовку к покушению.

В группу сигнальщиков вошли С. А. Волохов, М. Н. Канчер и П. С. Горкун, метальщиков – П. И. Андреюшкин, В. Д. Генералов и В. С. Осипанов. Террористы, вооруженные бомбами, 26, 27 и 28 февраля 1887 года выходили на Невский проспект, однако в эти дни царь не выезжал. 1 марта все они были арестованы. За Андреюшкиным велась слежка, и его ежедневные пятичасовые прогулки вместе с другими лицами, имеющими при себе тяжелые предметы, показались полиции подозрительными; заранее о подготовке покушения полиция не знала. «На этот раз нас Бог спас, – писал по поводу предотвращенного покушения Александр III, – но надолго ли?»

Процесс по делу 1 марта 1887 года проходил в Особом присутствии Правительствующего сената с 15 по 19 апреля 1887 года; перед судом предстали 15 лиц, причастных к покушению. На суде Ульянов произнес программную речь, в которой, объясняя ход мыслей, приведший его к террору, сказал:

«Террор есть та форма борьбы, которая создана XIX столетием, есть та единственная форма защиты, к которой может прибегнуть меньшинство, сильное только духовной силой и сознанием своей правоты против сознания физической силы большинства».

Шевырев, Ульянов, Андреюшкин, Осипанов и Генералов были приговорены к смертной казни и повешены 8 мая 1887 года в Шлиссельбургской крепости. Лукашевич и М. В. Новорусский были приговорены к вечной каторге; М. А. Ананьина – к 20, Б. И. Пилсудский (брат будущего главы польского государства Юзефа Пилсудского) – к 15, Волохов, Горкун, Канчер и Т. И. Пашковский – к 10 годам каторги каждый. Р. А. Шмидова была сослана в Восточную Сибирь, а виновная в недонесении А. А. Сердюкова приговорена к двум годам тюрьмы.

Русские радикалы 1870—1880-х годов: социально-демографический «портрет»

Сведения о подсудимых на 211 народнических процессах за 1871–1891 годы позволяют составить коллективный социально-демографический «портрет» русских радикалов. Всего перед судом предстали 1238 обвиняемых, однако некоторые судились по два, три и даже четыре раза. Если исключить «повторников», то судились 1160 человек, в том числе 159 женщин. Известна сословная принадлежность 1121 из них. Относительное большинство, по сравнению с выходцами из других сословий, составляли дворяне – 406 человек (35,6 %). В абсолютных цифрах преобладали «представители» непривилегированных сословий: разночинцы – 246 человек, мещане – 218, крестьяне —156, рабочие – 95. Впрочем, настоящих крестьян по роду занятий, за исключением 45 человек, судившихся по делу о «Чигиринском заговоре», среди радикалов не было. «Чигиринский заговор» – попытка народников-«бунтарей» поднять крестьян на восстание при помощи подложного царского манифеста. Все остальные крестьяне по паспорту были на самом деле рабочими, как Степан Халтурин или «первомартовец» Тимофей Михайлов, или интеллигентами, как нечаевец Иван Прыжов или Андрей Желябов[3]3
  Приведенные здесь и ниже сведения даны, с небольшими уточнениями, по: Троицкий Н.А. Царские суды против революционной России. – Саратов, 1976. – С. 335–337.


[Закрыть].

Среди 940 человек, чья национальность известна, преобладали русские – свыше 580 человек, далее шли украинцы (162), евреи (90), поляки (55), белорусы (8) и радикалы еще 14 национальностей.

Подавляющее большинство из 1119 подсудимых, возраст которых известен, составляли молодые люди до 25 лет (528 чел.) и от 25 до 30 лет (389 чел.).

Соответственно лиц старше 30 лет насчитывалось 202. Мы располагаем сведениями об образовании 760 подсудимых. 43 из них окончили высшие учебные заведения, 338 – учились в университетах и институтах, 211 – имели законченное среднее образование и 120 – учились в гимназиях, семинариях, военных и других училищах. Значительная часть студентов были отчислены за неуплату, в связи с арестом или за непосещение занятий, обычно вызванное революционной деятельностью. 45 человек были неграмотными, включая 33 чигиринских крестьян.

Таким образом, это были городские, молодые и, по своему времени, весьма образованные люди.

Из 1238 обвиняемых на народнических и народовольческих процессах 134 были приговорены к смертной казни: 43 приговора были приведены в исполнение, 91 был заменен вечной или срочной каторгой. К каторжным работам были приговорены еще 292 подсудимых. К ссылке в Сибирь приговорили 200 человек; 371 человек были приговорены к ссылке на Север или по месту жительства, к тюремному заключению или заключению в арестантских, работных и смирительных домах, к военным арестантским ротам и др. 241 человек был оправдан. Большинство оправданий (211) пришлись на 1870-е годы, преимущественно по трем процессам – нечаевцев (42), «193-х» (90) и по «Чигиринскому делу» (39). При этом 90 оправданных по процессу «193-х» провели в заключении в ожидании суда по три года, а 80 из них после оправдательного приговора были сосланы в административном порядке. В 1880-е годы были оправданы 30 человек.

«Вторая волна» терроризма, 1901–1911 годы. Начало

В течение почти 20 лет после разгрома «Народной воли» попытки русских революционеров возобновить террористическую борьбу неизменно заканчивались неудачей. Однако противостояние самодержавия, не желавшего поступиться хотя бы частью власти, с одной стороны, и радикальные настроения левого крыла общества – с другой, привели к новой, гораздо более мощной террористической атаке на власть.

14 февраля 1901 года бывший студент, исключенный из Дерптского университета за участие в студенческом движении, Петр Карпович выстрелом из револьвера смертельно ранил министра народного просвещения Н. П. Боголепова в ответ на расправу с участниками студенческих волнений – массовые исключения и отдачу в солдаты.

Выстрел Карповича, действовавшего по собственной инициативе, послужил сигналом к возобновлению террористической борьбы, неслыханной по своим масштабам в истории ХХ века.

Карпович был не единственным террористом-одиночкой. В ночь с 8 на 9 марта 1902 года статистик самарской земской управы Н. К. Лаговский стрелял в окно квартиры обер-прокурора Святейшего синода К. П. Победоносцева; никакого вреда Победоносцеву он не причинил. Был приговорен к шести годам каторжных работ. 9 февраля 1902 года в Московском университете состоялась общегородская студенческая сходка. На ней звучали лозунги о демократизации политической жизни и о борьбе с самодержавием. По итогам сходки арестовали около 500 человек из числа радикальной молодежи, многие из них отправились в Бутырскую тюрьму. Среди них была бывшая курсистка, почетная потомственная гражданка г. Москвы Евгения Алларт, которую, по ее словам, «арестовали с улицы и заключили в Бутырскую тюрьму», где она находилась 13 дней. Прочитав в газетах о наказаниях студентов, принимавших участие в сходке, 18 марта 1902 года она явилась на прием к московскому обер-полицмейстеру Д. Ф. Трепову и пыталась убить его, но, на счастье Трепова, револьвер, подаренный ей когда-то покойным братом, оказался неисправен. Таким образом, Трепов избежал повторения участи своего отца. Алларт была сочтена психически нездоровой, и Трепов не настаивал на ее наказании.

Ситуация в российском революционном движении была совершенно иной, чем в эпоху «Народной воли». Возникли первые политические партии, сначала социал-демократического толка – Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России (Бунд) (1897) и Российская социал-демократическая рабочая партия (1898). Социал-демократы, по крайней мере поначалу, отрицали использование террористической тактики, считая ее крайне нерациональной. В пользу этого мнения говорили почти 20 лет неудач террористов. В 1901–1902 годах складывается партия социалистов-революционеров – это партия народнического толка; правда, в программных документах эсеров были учтены социальные изменения в российском обществе и новейшие социалистические теории.

Боевая организация Партии социалистов-революционеров, 1902–1903 годы. Убийство Д. С. Сипягина

Поначалу эсеры очень осторожно относились к возобновлению террористической борьбы, учитывая предшествующие неудачи. Удивительно, но факт – они начали террористическую борьбу до «официального» определения ее задач и места в партийной деятельности. Эсеры решили принять партийную ответственность лишь за успешный террористический акт. Будущая партийная Боевая организация считалась лишь инициативной группой, которой предстояло доказать свою способность осуществить задуманное. Задуманное осуществить удалось, и очень эффектно.

2 апреля 1902 года эсер Степан Балмашев, одетый в офицерскую форму с погонами поручика, приехал в Мариинский дворец, в котором находился Комитет министров, якобы с тем, чтобы доставить министру внутренних дел пакет от московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича. Министра на месте не оказалось. Балмашеву предложили подождать его в швейцарской. Времена были патриархальные, никому не пришло в голову удостовериться, что посланец на самом деле тот, за кого себя выдает. При появлении Сипягина Балмашев вручил ему пакет, а затем дважды выстрелил из револьвера. Две пули, попавшие в Сипягина, оказались смертельными. Еще две пули достались «выездному» министра Боброву, который был ранен в грудь. Семизарядный браунинг был вручен Балмашеву накануне покушения Григорием Гершуни. Он спилил номера браунинга, крестообразно распилил головки патронов, так что они «по характеру своему несколько приближались к так называемым пулям “дум-дум”», а разрез заполнил смесью стрихнина и вазелина.

Степан Балмашев был сыном политического ссыльного, народника Валериана Балмашева, и бывшим студентом Киевского университета. Одним из тех 183, кто был исключен за участие в студенческих волнениях и отдан в солдаты. Впрочем, от службы ему удалась быстро освободиться и даже восстановиться в университете. Балмашев был предан военному суду. На суде заявил, что его «единственным сообщником и помощником было русское правительство… Русские министры убедили меня, что права и законности в России нет, что вместо них безнаказанно царят беззаконие, произвол и насилие, против которых можно бороться только силой». На вопрос о мотивах убийства Сипягина Балмашев ответил: «Спросите всех русских людей, почему не убили до сих пор. Почему я убил – для всех слишком ясно». Балмашева приговорили к смертной казни. Он отказался подать прошение о помиловании и был повешен 3 мая 1902 года в Шлиссельбургской крепости.

Лишь после этого эсеры объявили о создании Боевой организации и выпустили листовку от ее имени. То, что эсеры «темнили» вплоть до убийства Сипягина, не объявляя о начале террористической кампании, сыграло с ними злую шутку. Социал-демократы, ошеломленные успехом эсеров, не нашли ничего умнее, чем оспорить партийную принадлежность Балмашева, заявив, что он был «просто» студентом, выразившим своими выстрелами протест против политики правительства. Балмашев был казнен, а партийные «товарищи» продолжали дурно пахнущую дискуссию о том, кому принадлежит свежий труп.

Террористические настроения были свойственны не только эсерам. 5 мая 1902 года в Вильно сапожник, член Бунда Гирш Леккерт стрелял в губернатора В. фон Валя и легко его ранил. Это была месть за жестокую порку участников первомайской манифестации. Были высечены 28 арестованных (22 еврея, 6 поляков). 28 мая Леккерт был повешен. Хотя Бунд выступал против терроризма, Леккерт стал культовой фигурой в еврейском рабочем движении.

Главный идеолог эсеров Виктор Чернов опубликовал в партийном органе «Революционная Россия» программную статью «Террористический элемент в нашей программе», в которой констатировал:

«Сколько ни высказывали сомнений, сколько возражений ни выставляли против этого способа борьбы партийные догматики, жизнь каждый раз оказывалась сильнее их теоретических предубеждений. Террористические действия оказывались не то что просто «нужными» и «целесообразными», а необходимыми, неизбежными»[4]4
  Статья «Террористический элемент в нашей программе» из № 7 «Революционной России» цит. по: По вопросам программы и тактики. Сборник статей из «Революционной России» (Женева), 1903. – С. 71.


[Закрыть].

Он видел в терроре средство самозащиты и агитации.

Одним из главных организаторов, руководителей и спонсоров Боевой организации (БО) был Михаил Гоц, в прошлом участник поздних народовольческих организаций. Он был одним из основателей партии эсеров, членом ее ЦК и заграничным представителем БО. Им же был разработан устав Боевой организации. Деятельности Гоца посвящена одна из глав этой книги, подробнее освещающая становление этого выходца из богатой и религиозной семьи как революционера и его деятельность на революционном поприще.

Боевая организация обладала значительной автономностью: она располагала отдельной кассой, собственными явками и конспиративными квартирами. ЦК партии лишь давал задания БО и устанавливал приблизительные сроки их исполнения. Автономия БО объяснялась как требованиями конспирации, так и опасениями «затерроризироваться» (выражение Андрея Желябова), т. е. подобно «Народной воле», свести в конечном счете деятельность партии к террору. Общепартийная работа и террористическая борьба должны были быть строго отделены друг от друга. Нетрудно заметить, что БО во многом напоминала Исполнительный комитет «Народной воли».

Основателем и главой Боевой Организации в 1902–1903 годах был 32-летний провизор (аптекарь), революционер со стажем и один из основателей партии эсеров Григорий Гершуни.

Своим заместителем он избрал 33-летнего инженера Евно Азефа, также одного из основателей и члена ЦК партии. Лидеры эсеров представить себе не могли, что этот революционер со стажем – платный агент полиции с 1893 года. Причем Азеф сам предложил полиции свои услуги, дабы оплачивать свое образование и жизнь в Германии, где он учился на инженера-электротехника в политехническом институте в Карлсруэ. На протяжении многих лет Азеф умело маневрировал, предоставляя дозированную информацию полиции и используя свое положение неприкасаемого для полиции в целях организации террористических актов, о чем не подозревали его кураторы в Охранном отделении. При этом его зарплата по полицейской части непрерывно росла, начавшись с 50 руб. в месяц и достигнув 1000 руб. на пике его карьеры, что было сопоставимо с зарплатой министра. Не отказывал он себе и в расходах по революционной части, ведь бухгалтерию Боевой организации было практически невозможно проконтролировать.

Под руководством Гершуни были совершены еще два покушения. 29 июля 1902 года в Харькове, в саду «Тиволи», член БО рабочий Фома Качура выстрелил несколько раз в харьковского губернатора князя И. М. Оболенского, но лишь легко ранил его в шею. Мотивом покушения было участие Оболенского в подавлении крестьянских волнений в Харьковской губернии. Качура был схвачен, приговорен к пожизненному заключению, которое отбывал в Шлиссельбургской крепости. Однако уже через год он раскаялся и стал сотрудничать с полицией.

6 мая 1903 года член БО Егор Дулебов в уфимском городском саду средь бела дня застрелил уфимского губернатора Н. М. Богдановича. Дулебов сумел скрыться с места преступления, отстреливаясь от преследовавших его полицейских. Рядом с убитым он (или соучастник преступления, оставшийся неизвестным) успел оставить листок бумаги с написанным на нем приговором Боевой организации. По другим данным, Богдановичу был вручен пакет с приговором. Причиной убийства был расстрел по приказу Богдановича забастовщиков в Златоусте, в результате которого, по официальным данным, были убиты 45 человек и еще десятки ранены.

Азеф сообщил своим кураторам, что Гершуни направляется в Уфу, однако полиция особой расторопности не проявила. Через неделю Гершуни все же был арестован в Киеве. Он был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением, которое он отбывал в Шлиссельбургской крепости, а затем в Акатуйской каторжной тюрьме.

В 1906 году эсерами был организован побег Гершуни из тюрьмы. Его вывезли в бочке с капустой. Затем Гершуни добрался через Японию в США, а оттуда – в Европу, где вновь активно включился в деятельность партии, но в 1908 году умер от рака легкого.

Боевая организация при Азефе. Убийство Плеве

После ареста Гершуни организацию возглавил Азеф, его заместителем стал бывший студент Петербургского университета и бывший социал-демократ Борис Савинков. При Азефе террористы перешли к использованию разрывных снарядов при терактах. Переход к испытанным народовольцами «технологиям» планировал еще Гершуни. Объясняя В. М. Чернову причины неудачи покушения на харьковского губернатора кн. Оболенского, Гершуни «курьезным тоном» сказал: «Очень просто, пора и нам сказать, как когда-то народовольцы: мало веры в револьверы. Дайте мне хорошие бомбы – и каждый месяц народу будем подавать на разговенье по жареному министру»[5]5
  Чернов В. Первые шаги // Архив Гуверовского института войны, революции и мира, Стэнфордский университет, Калифорния, США. Коллекция Б. И. Николаевского. Коробка 12. Папка 2.


[Закрыть].

Самые громкие террористические акты Боевой организации были осуществлены, когда у ее руля находились Азеф и Савинков.

15 июля 1904 года эсером, бывшим студентом Московского университета Егором Созоновым был убит министр внутренних дел В. К. Плеве. Он бросил бомбу в карету министра напротив Варшавского вокзала в Петербурге. Плеве был убит на месте, Созонов тяжело ранен. После излечения приговорен к бессрочной каторге. Покончил с собой в 1910 году в Зерентуйской каторжной тюрьме в знак протеста против телесных наказаний заключенных. Убийство Плеве повлекло за собой изменение политики самодержавия, пошедшего на некоторые уступки либеральному обществу.

Убийство Плеве стало кульминацией эсеровского террора и сильнейшим аргументом в пользу эффективности этой тактики.

Количественно эсеры совершили в десятки раз больше терактов после убийства Плеве, но ни один из них не произвел такого эффекта и ни один не оказал столь действенного влияния на политику правительства.

Плеве был символом реакции; он был объектом ненависти и революционеров, не забывших, что Плеве в бытность директором Департамента полиции сыграл едва ли не главную роль в ликвидации «Народной воли», и либералов, видевших в нем главное препятствие на пути реформ. На него возлагали ответственность за Русско-японскую войну. Наконец, кроме сути политики Плеве, раздражение вызывали его грубость и безапелляционность при нечастых встречах (не по их инициативе) с общественными деятелями. Противник в принципе, насилия, князь Д. И. Шаховской твердил после встречи с всесильным временщиком: «Плеве надо убить… Плеве пора убить»[6]6
  Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. – Нью-Йорк, 1952. – С. 166.


[Закрыть].

Эсеровская «Революционная Россия» печатала корреспонденции из Саратова, Николаева, Одессы, Архангельска, Москвы, сообщавшие о восторженной реакции на известие об убийстве Плеве не только революционной или околореволюционной, но и обывательской среды. Это можно было бы счесть преувеличением, если бы не практически единодушные подтверждения господствующего настроения на страницах газет самых разных направлений, а также в мемуарах и дневниках современников.

«Дождался-таки Плеве своего часа!» – с торжеством записал в дневнике в день убийства министра литератор С. Р. Минцлов[7]7
  История терроризма в России / авт. – сост. О. В. Будницкий. – Ростов-н/Д., 1996. – С. 497.


[Закрыть]. Земский деятель, впоследствии кадет Федор Родичев, оказавшийся в день покушения в поезде Рыбинской железной дороги, вспоминал впоследствии: «Во всем поезде толковали об убийстве Плеве… Никто не боялся и никто не огорчался»[8]8
  Rodichev F. Vospominaniia i Ocherki o Russkom Liberalizme. Newtonville, Ma., 1983. P. 23.


[Закрыть]. Плеве настолько ненавидели даже чиновники его министерства, что «многие не скрывали чувства облегчения, избавившись от него»[9]9
  Крыжановский С. Е. Заметки русского консерватора // Вопросы истории. – 1997, № 3. – С. 133.


[Закрыть].

Автор передовицы в заграничном органе либералов «Освобождение», в частности, писал: «Бомба, и именно она произвела благотворное сотрясение мыслительного аппарата верховных сфер… надо иметь мужество это признать, даже будучи противником терроризма… Я знаю, как нелегко в этом сознаться не то что уж представителям верховной власти, но и всем, кто против террористической тактики воздействия, но что делать с фактами, которые красноречиво говорят за себя?»

Консервативные «Московские ведомости» писали: «Террористам вовсе не нужна смерть того или другого губернатора или министра; им только нужно, чтобы ïðàâèòåëüñòâî ñìóòèëîñü перед целым рядом убийств и ÷òîáû îáùåñòâî çàìåòèëî ýòî ñìóùåíèå».

Таким образом, если в партийных кругах и были какие-либо сомнения относительно целесообразности террора, то убийство Плеве их окончательно рассеяло. Политика правительства действительно изменилась, на смену реакционеру Плеве пришел склонный искать компромисса с обществом князь П. Д. Святополк-Мирский. Начавшиеся попытки либерализации режима на фоне военных неудач в ходе Русско-японской войны и внутреннего кризиса вылились в массовое насилие 1905 года, начатое правительством 9 января. Мысль о том, что революция, собственно, началась осенью 1904 года, а толчком к ней послужило убийство Плеве, высказывалась еще в дореволюционной российской публицистике. Автор фундаментального труда о русской революции 1905–1907 годов американский историк А. Ашер вполне справедливо расценивает период со времени убийства Плеве до 9 января как первую фазу революции[10]10
  Ascher A. The Revolution of 1905. Stanford, Calif., 1988. P. 101.


[Закрыть].

Летом 1905 года в прокламации «Народная революция», изданной ЦК ПСР, не без оснований говорилось, что убийство Плеве было после долгого затишья «первым историческим касанием раскаленной проволоки революции».

Оно знаменовало, что дверь, задержавшая победный ход революционной воли, взорвана усилиями социалистов-революционеров и что туго натянутые нити бессмысленной, продажной, развращенной бюрократии лопнули навсегда, безвозвратно». В прокламации убийство Плеве называлось «вторым приговором» – первый «был вынесен и приведен в исполнение партией “Народной воли” 1 марта 1881 г.»[11]11
  Народная революция // Революционная Россия. – 1905, 15 июня, № 69. – С. 1.


[Закрыть]

Итак, то, что не сработало в 1881-м, получилось в 1904‑м. Путь, указанный народовольцами, не оказался дорогой в тупик. Террористическая тактика, как считали ее апологеты, доказала свою эффективность при определенных исторических условиях и обстоятельствах.