Текст книги "Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник)"

Мгновение спустя он кричал уже от боли. Чудом уцелевший кот старухи подкрался к нему, с неожиданной прытью взметнулся в воздух и когтями разодрал Клаусу лицо. После минутной борьбы охотник, обливаясь кровью из глубоких царапин, оторвал от себя шипящую тварь и, держа кота на весу, размахнулся, чтобы размазать его об землю. За спиной Клауса на втором этаже дома с вывеской «У Энцио» разлетелось вдребезги окно, вылетела рама, и тяжелый излучатель «Протазан» ударил по улице из всех шести стволов. Точность никогда не была сильной стороной «Протазана», угол для стрельбы был не очень удачный, поэтому Клаус не погиб в первые же секунды. Выронив кота, охотник вскочил, заметался из стороны в сторону, сбивая стрелку прицел, бросился в сторону дома старухи, надеясь обрести укрытие. Ему оставалось пробежать еще ровно два шага до спасительного броска головой вперед в окно, когда укрывшийся на втором этаже хозяин «Протазана» наконец приноровился и очередью срезал Клаусу левую ногу чуть ниже колена.

Крича от боли, Клаус все же совершил кувырок и, выбив окно, ввалился в пахнущую лекарствами и кошачьей мочой комнату. Волоча за собой обрубок ноги, он отполз в глубь помещения, где забился в угол и судорожно принялся вскрывать пакет первой помощи. Клаус очень хотел жить.

* * *

Со своей позиции на колокольне тарсид Хтонг видел, как Клаус попал под обстрел. Управляя винтовкой движениями головы, Чужой прицелился в окно, за которым скрывался стрелок из «Протазана», и выстрелил. «Протазан» затих. Тарсид снова переключил внимание на площадь, где Луис и Дерек все еще пытались справиться с Барлоу и двойниками. Хтонг сообщил Дереку, что Вальц погиб, а Клаус тяжело ранен, на что тот ответил яростной руганью.

В эту секунду, пока лингвистический транслятор Хтонга подыскивал адекватные синонимы для цветистых выражений Дерека, броня тарсида сообщила ему, что сзади – опасность. На левом бедре Чужого вздулся бугор, который, распавшись, толкнул в его трехпалую ладонь округлый, как застывшая белая капля, пистолет. Тарсид уже завершал поворот в сторону угрозы, когда выбравшийся за его спиной на площадку человек изо всех сил дернул за веревку, ударяя в колокол.

Как и все представители его расы, тарсид обладал чрезвычайно развитым слухом, и даже мгновенно поднятые броней фильтры не спасли его от шока. Гуманоид упал на колени, роняя пистолет, и едва не уткнулся шлемом в объемистый живот грузного мужчины с огромными рыжими бакенбардами, наряженного в клетчатый костюм. Помощник мэра Кингсли брезгливо отвел от себя голову тарсида стволом плазменного карабина, упирая его в центр глухого забрала. Отвернулся, закрывая лицо ладонью от вспышки, и спустил курок.

Помещенный в магнитную ловушку сгусток плазмы ударил тарсида в упор, мгновенно расплавив шлем вместе со скрытой под ним бугристой лысой головой с огромными треугольными ушами. Содрогающееся тело упало под ноги Кингсли, тот осторожно потрогал его острым носком лакированного штиблета.

– Вход в ратушу посторонним строго воспрещен, – пробасил помощник мэра и коротким ударом каблука спихнул мертвого Чужого с колокольни.

Тело Хтонга слетело с башни и с громким шлепком приземлилось за спиной Бо Дерека. Охотник завопил от ярости, швырнул на землю и раздавил подошвой свои очки.

– Дай этим тварям прикурить, Луис! – заорал он.

Пилот коротко кивнул, поднял указательный и средний палец к виску, где жилкой пульсировал синий светящийся контур нейролинка. «Конкордия» плавно развернулась в воздухе и с левого борта вмазала по башне над ратушей из спаренного гразера. Башню буквально испарило до половины, по уцелевшей ее части побежали дорожки трещин.

– Мрази! – бушевал Бо Дерек. – Я ничего здесь не оставлю! Ничего! Жги, Луис! Жги!

* * *

В полукилометре от площади на втором этаже полицейского участка, стоявшего возле космодрома, шериф Хаген озабоченно смотрел в окно и говорил в тонкую пластинку телефона:

– Да, господин мэр. Я понимаю, что у вас выходной. Сожалею, господин мэр. Но дело не терпит отлагательства. Да, я понимаю, что вы с супругой совершаете прогулку по озеру. Я, поверьте, откладывал звонок до последней секунды. Понимаю. Да. Да. Еще раз примите мои извинения. Если позволите… Нет, это не по поводу мусорщика. С ним вопрос решен. Нет, с этим тоже уже разобрались. Я звоню по поводу рекламационных агентов. Тех, что прибыли позавчера. Да, я вам докладывал. По поводу Барлоу. Да, совершенно верно, Синдикат. Нет, тихо не получилось. Они только что разрушили часовую башню. Возможно, ваш помощник пострадал. Видите ли, у них корабль… Да. Именно. Что я предлагаю? Господин мэр, я считаю, мы должны прибегнуть к крайним мерам воздействия. Нет, я не вижу другого выхода. Готов взять на себя ответственность… Что? Да. Да. И вам приятного дня. Передайте поклон вашей дражайшей супруге. До связи.

Некоторое время Хаген держал в руке замолчавший телефон. Вздохнув, в задумчивости подергал себя за усы, после чего аккуратно задернул шторы, включил затемнение окон и, сев в кресло, стал ждать.

* * *

– Командир, – сказал Луис, чей голос выражал глубочайшее удивление. – Корабль сообщает, что он только что был просканирован орбитальной станцией проекта «Гибралтар».

– Какого хрена? – Бо Дерек не поверил. – Станция снята с дежурства сразу после войны. Там даже нет экипажа.

– Видимо, она функционирует в автономном режиме. Ее системы захвата целей облучают корабль. Регистрируется открытие орудийных портов.

До Дерека наконец дошло.

– Уводи корабль! – хрипло закричал он. – Маневр уклонения, отстрел ловушек!

Поздно. Ослепительная даже на фоне яростного белого солнца огненная черта разрезала небо пополам. Орбитальная ионная пушка станции проекта «Гибралтар» нанесла удар, с одинаковой легкостью прожигая поля и обшивку цели. Пораженная в район реактора «Конкордия» завалилась набок, ее протащило в сторону агонизирующими импульсами маневровых двигателей, и вслед за тем она рухнула в нескольких километрах от города в районе Мусорного Карьера. Луис вскрикнул, сжимая руками голову, гибнущий корабль разорвал канал нейролинка. Как раз этот момент выскочивший из-за разрушенного памятника первопроходцам Барлоу использовал, чтобы всадить в пилота импульс из «флетчера». Луис удивленно опустил взгляд на дымящуюся дыру в груди на месте сердца, осел на землю и повалился на бок.

– Сдавайся, Дерек, – закричал Барлоу, и его слова эхом повторили застывшие на мгновение двойники. – Твои люди мертвы, корабль подбит. Умирать незачем.

Бо Дерек, ругаясь, прошил очередью ближайшего двойника. Бросился бежать с площади. Он миновал лишенный головы труп Вальца, обернувшись, дал серию залпов веером и продолжил бегство. Поравнявшись с салоном сестер Карро, наемник бросил взгляд сквозь витрину, на бегу свернул и плечом вынес тонкую филенку двери. Прижавшиеся друг к другу Милена и Лиза одновременно завопили.

– Добрый день, дамочки, – слегка задыхаясь от бега, выговорил наемник. Его потрескавшиеся губы растянулись в недоброй улыбке. – Как у вас насчет особого обслуживания?

* * *

В осиротевшем доме вдовы Бигли ее убийца Клаус сидел, прислонившись к стене. Клауса била крупная дрожь – последствия шока и убойной дозы вколотых стимуляторов. Обрубок ноги он обрызгал заживляющей пеной и перетянул лентой фиксатора. Последние пять минут Клаус пытался связаться с другими охотниками, он орал до хрипа, но в ответ слышал только треск статики. Похоже, каким-то образом повредило ретранслятор, установленный на «Конкордии». Ну да это ничего. Все равно его найдут, как только закончат упаковывать эту прыткую гниду Барлоу. Жалко, конечно, брата, но теперь его доля достанется Класу, а ее уж точно хватит, чтобы нарастить потерянную ногу. Да и на разные другие приятные вещи, которые позволят не так сильно горевать по Вальцу. Дернул его черт начать отрываться на ту безумную старушенцию с карабином.

Гроф появился беззвучно, как будто сам собой соткался из царившего в комнате полумрака. Мягко переступая гнущимися в обе стороны ногами, он обошел яркий прямоугольник света на полу, падавшего из выбитого окна. Чужой ходил по комнате, вытягивая шею, рассматривал вещи убитой старухи, не обращая никакого внимания на изумленно следившего за ним Клауса. Дольше всего гроф разглядывал и, кажется, обнюхивал стоявшую у кровати корзинку кота.

– Эй, – позвал грофа Клаус. – Ну, что вы там? Закончили? Упаковали клиента?

От кровати, застеленной ярко-зеленым покрывалом, гроф сделал длинный скользящий шаг и оказался напротив Клауса. Постоял, возвышаясь над одноногим охотником, и вдруг весь сложился, присел, так что его лишенные белков глаза оказались на уровне расширенных зрачков Клауса. Медленно-медленно проволочная шея грофа вытянулась вперед, и треугольное лицо повисло всего в нескольких сантиметрах перед носом охотника.

– Ты чего? – Клаус отодвинулся, уперся лопатками в стену. Близость грофа, хоть он и был союзником, внушала Клаусу безотчетный страх. – Чего уставился?

Защелкала серебристая капля переводчика на плече грофа. По телу чужака, по покрывавшим его чешуйкам пробежала быстрая рябь. Он поднял тонкую руку, протянул ее вперед, словно собираясь потрогать Клауса за обрубок ноги.

– Эй, заканчивай! – Клаус зашарил вокруг себя рукой в поисках оружия, вспомнил, что выронил «абалкин» перед героическим нырком в окно. – Лучше помоги мне выбраться.

Гроф смотрел то в глаза Клауса, то на его изуродованную ногу. С неуютным холодком в груди Клаус вспомнил, что грофы всегда добивают собственных раненых, в их представлении калека не может быть бойцом.

– Меня подлатают, ты не думай, – забормотал Клаус, пытаясь сдвинуться вдоль стены вбок. – Я еще бегать буду быстрее тебя.

Гроф склонил голову набок, слушая треск переводчика. Вытянул руку к лицу Клауса, словно собираясь потрепать его по щеке.

– Ты меня, типа, утешаешь? – Клаус попытался выдавить из себя улыбку. – Да я в порядке, дружище, в полном порядке. Не беспокойся.

Гроф вытянул вперед тонкий, очень длинный то ли палец, то ли коготь. Изогнул его крюком и неуловимым для человеческого глаза движением всадил в шею Клауса немного выше кадыка. Проткнул гортань, горло и добрался до мозга. Клаус закатил глаза до белков, захрипел, засучил по полу уцелевшей ногой.

– Не беспокойся, – прощелкал гроф. У него не было голосовых связок, силиконовые мышцы терлись друг о друга, рождая удивительно точное подражание голосу умирающего Клауса. – Не беспокойся.

Шея грофа изогнулась, треугольное лицо нависло над головой Клауса. Оно как будто треснуло пополам, разошлось, открывая горизонтальную пасть, полную расположенных многочисленными рядами треугольных зубов. Пасть открывалась все шире, она продолжалась и на шее, и когда гроф вонзил зубы в череп Клауса, перемалывая кости и добираясь до мозга, то вся голова дергающегося в агонии человека оказалась поглощена Чужим, как кролик удавом.

Серией мощных глотательных движений гроф высосал мозг, втянул шею, закрывая метровую щель пасти. Колесом перекатился назад, поднялся на ноги и не спеша пошел к двери. Мертвец со вскрытым черепом остался сидеть у стены, глядя слепыми белками глаз. Рот остался полуоткрытым, как будто он удивлялся, как ловко гроф подражает его, Клауса, походке.

* * *

Когда Барлоу вошел в салон сестер Карро, он застал там следующую неприглядную картину. Лиза лежала без сознания на полу, а ее сестрой Бо Дерек закрывался от Барлоу. Правой рукой наемник упирал в подбородок женщине ствол настроенного на шоковый импульс парализатора, левой прижимал ее к себе. В левой же руке охотник держал гранату объемного взрыва К-38 с выдернутой чекой.

– А вот и наш общий друг Барлоу, – развязно поприветствовал Барлоу Дерек и подмигнул ему сквозь растрепанные черные кудри Милены. – Заходи, Барлоу, заходи, не стесняйся.

Барлоу осторожно шагнул вперед, опуская «флетчер» стволом в пол.

– Все в порядке, Милена, – сказал он обыденным тоном. – Все будет хорошо.

– Конечно, будет, – поддержал его Бо Дерек. – Ведь мы все здесь друзья, так? Барлоу, будь другом, положи оружие на пол и толкни его ногой ко мне.

– Зачем мне это делать? – поинтересовался Барлоу.

– За тем, что иначе я поджарю этой перезрелой красотке мозги, – добродушно оскалился Дерек и сильнее надавил стволом на пухлый подбородок Милены. – Делай как я говорю, Барлоу. И не пытайся изобразить лучшего стрелка Фронтира. Даже если уложишь меня, граната упадет на пол. Здесь никто не уцелеет.

По бледному лицу Милены текли слезы вместе с тушью. Женщина громко всхлипывала и дрожала, но во взгляде, который она кинула на Барлоу, не было страха. Ярко накрашенные губы шевельнулись, беззвучно произнеся всего одно слово.

– Понял, – сказал Барлоу и, наклонившись, осторожно положил пистолет на пол. Толкнул его ногой к Бо Дереку, сам сделал полшага назад. – И чего ты добился? Корабля же у тебя все равно нет.

– Корабля нет, есть стазис-капсула, – объяснил наемник. – Я тебя заморожу и дождусь ближайшего почтовика через неделю. Думаю, капитан не откажет мне сделать небольшой крюк и забросить меня на двенадцатую Краморы. Благодаря тебе, Барлоу, я получу награду за всех моих покойных партнеров. По секрету скажу тебе, куш достойный, достаточно, чтобы выйти на пенсию. А, что-то мы заболтались.

Продолжая удерживать Милену левой рукой, Дерек вытянул правую с парализатором и выстрелил в Барлоу. Ничего не изменилось, Барлоу остался стоять на месте, только его тело чуть-чуть замерцало, как и лежавший на полу пистолет. Дерек выругался. И еще раз – значительно громче, когда, извернувшись в его руках, Милена вонзила в бедро наемника выхваченные из фартука ножницы. От боли Дерек отпустил женщину, а когда Милена отскочила в сторону, он не смог ее догнать, раненая нога подвернулась, и охотник опустился на колено.

– В нервный узел, а? – прохрипел наемник. – Очень ловко для обычной парикмахерши.

Барлоу, настоящий Барлоу, вошел с улицы, пройдя насквозь через своего замерцавшего неподвижного двойника. Порождение «туманного зеркала» медленно истаяло в воздухе. «Флетчер» в руке Барлоу смотрел в лицо Бо Дерека.

Наемник бросил парализатор, с проклятием выдернул окровавленные ножницы, отбросил их в сторону. Продемонстрировал Барлоу гранату, которую сжимал в руке все это время.

– Не спеши, Барлоу, не спеши. – Дерек попытался встать, не смог. Засмеялся безумным кудахтающим смехом. – Нет, скажи мне, что же это за город, что это за планета такая? Хозяин бистро с «Протазаном», парикмахерша – знаток ножевого боя, ты, бойскаут с хидом в рукаве, кто вы все такие?

– Мы? – ответил Барлоу. – Мы граждане Тихой Мили.

«Флетчер» в его руке коротко плюнул огнем, прожигая отверстие между слезившихся от напряжения и наркотика глаз Бо Дерека. Наемник повалился на спину, из обмякшей руки выкатилась граната. Быстрым, как бросок кобры, движением Лиза, которой больше не надо было притворятся, бросилась к ней, схватила, разжала усики и вставила между ними подобранный на полу запал. Все вместе это заняло у нее меньше трех секунд.

– Идиот не убрал задержку, – презрительно сказала маникюрша, хозяйственно пряча гранату в карман фартука. – Ты в порядке, сестренка?

– В полном. – Милена подошла к трупу Дерека и изо всех сил пнула его острым носком туфли. – Перезрелая красотка, а? – Еще один пинок. – Спасибо за комплимент.

– Уверяю вас, Милена, этот человек был сумасшедшим, – сказал Барлоу, перезаряжая «флетчер» перед тем, как убрать в кобуру. – Вы прекрасны и свежи, как флорианская роза.

– Ох, Барлоу, – проворковала Милена Карро, пунцовея. – Вы мой спаситель. Дайте же я вас отблагодарю!

Под ревнивым взглядом Лизы, поглаживающей карман с гранатой, Милена притянула Барлоу к себе и впилась в его губы плотоядным поцелуем. Они так и стояли, целуясь над трупом, пока за их спиной не раздалось деликатное покашливание. Издав долгий грудной стон, Милена с трудом оторвалась от измазанного помадой и невероятно смущенного Барлоу, чтобы бросить через плечо:

– А вот и кавалерия. Нашли в себе смелость все-таки выбраться из участка, шериф?

* * *

Шериф Хаген, не желая вступать в опасную пикировку, дипломатично дождался Барлоу на улице. Выглядел шериф как обычно, разве что свисавшие усы придавали ему скорее грустный, чем грозный вид. Вооружиться он так и не удосужился.

– Дела… – сказал шериф вместо приветствия и потер ногтем большого пальца звезду, сверкавшую на лацкане.

Барлоу кивнул в ответ. Мол, да, дела такие творятся, ух.

– Чертовски нашумели, изрядно, – продолжил Хаген и со звезды переключился на разглядывание острых носков своих сапог. – Фонтан теперь восстанавливать, памятник Первооткрывателям, колокольню опять же.

– Бывало ведь и хуже, – философски заметил Барлоу.

– Бывало, – согласился шериф. – Три года назад, когда эти нагрянули…. как их, чертей…

– Тангрианцы, – подсказал Барлоу.

– Да, они. Или, скажем, в прошлом году, когда прилетели за Одноглазым Шульцем. Вот тогда жарко было.

– Жарковато, да.

– Тебе спасибо, Барлоу, что ты ни разу в стороне не оставался. Люди это ценят. У добрых дел долгая память.

Барлоу вновь кивнул. Действительно, с чем тут спорить.

– В общем, с мэром я поговорил, – перешел к сути своего визита Хаген. – Дело сегодняшнее мы замнем. Магистрат лишний раз беспокоить ни к чему, у них и так дел хватает.

– Рад слышать, – искренне сказал Барлоу.

– Насчет слухов, что, дескать, применялись какие-то там неустановленные ксеноартефакты… – Хаген покосился на браслет, мерцавший на запястье Барлоу. – Я так думаю, это все болтовня. Откуда у нас в Тихой Миле взяться таким штукам, верно я рассуждаю?

– Не подкопаешься, – поддержал Барлоу.

– А? Ну, да. Ничего, в общем, такого не было, никаких чертовых хидов, никакого запрещенного оружия. Все по закону, в рамках допустимой самообороны.

Барлоу на секунду глянул вверх, на мерцавшее за солнечной сетью кольцо орбитальной крепости. Допустимая самооборона, все так.

– Рапорт я сам напишу, – сказал Хаген. – Вечерком забегу к тебе подмахнуть свидетельские показания. Может, выпьем по стаканчику. Сыграем партейку в сарк с этой твоей, как ее…

– Мирандой.

– Точно.

– Заходи, шериф, буду рад, – пригласил Барлоу.

– Зайду. – Шериф помялся, вроде как собираясь уходить, но что-то еще его задерживало. – Тут это… один вопрос осталось решить.

– Какой? – устало спросил Барлоу. Ему хотелось домой, снять невыносимо потяжелевший «флетчер», залезть под душ и не вылезать оттуда часа два. А потом выпить бутылки полторы коньяка и беспробудно спать пару дней, не меньше. Годы все-таки брали свое.

– Да вон он, торчит, как пугало. – Шериф показал рукой за спину. – Объявился минут двадцать назад и стоит как прирос. Надо бы что-то с ним решить.

Барлоу бросил взгляд через плечо шерифа, цокнул языком и покачал головой. Посреди главной улицы, напротив сапожной мастерской Шульца, возвышалась, отбрасывая длинную изломанную тень, нелепая фигура грофа.

– Я этим займусь, шериф, – сказал Барлоу.

* * *

Гроф стоял неподвижно, поджав, как цапля, одну ногу, вытянув руки вдоль тела и высоко, на добрый метр с лишним, вытянув шею с треугольной головой. В этой позе ожидания Чужой мог сохранять неподвижность сутками. Так его предки караулили жертв в каменных лесах родной планеты. Долго, терпеливо, невозмутимо. Пока жертва не оказывалась на расстоянии одного-единственного верного броска.

Барлоу остановился, не доходя трех метров до грофа. Вдохнул воздух, откашлялся, готовясь издать серию горловых щелчков.

– Не трать силы, – раздался лишенный интонаций голос. – Я понимаю тебя.

Гроф общался с ним через серебристую каплю переводчика, закрепленную на его теле. Барлоу с благодарностью кивнул. Человеческая гортань очень плохо приспособлена для языка Чужих.

– Я услышал тебя тогда, при первой встрече, – продолжал гроф. – Но я тебе не поверил.

Сидя в бистро, Барлоу обратился к грофу, выстукивая послание пальцами по столу. Грофы обладали великолепным слухом, почти таким же чутким, как у тарсидов. Чешуйки грофа служили приемниками акустических колебаний, фактически гроф «слышал» всем телом.

– Ты назвался именем того, кто убивал сильнейших, именем, которое чтут все кланы. Я решил, что это неправда. Что ты не можешь быть чужаком с ледяными глазами, который поверг Идущего в Тумане, Раскалывающего Камни, Пожирателя Сестер, Ныряльщика. Но я слышал о мире, который скрыт от глаз, мире, где живут подобные Самому Лучшему Убийце. Прежде чем дать тебе смерть, я решил узнать больше о тех, кто живет здесь. О тебе. И я узнал.

– И что ты узнал? – поинтересовался Барлоу.

Гроф, с начала разговора смотревший куда-то поверх его головы, обратил все свои глаза на Барлоу. Прощелкал из глубины груди:

– Я узнал, что ты сказал правду.

Длинное тело грофа начало складываться, опускаться на четыре конечности, но не в позу агрессии, а в позицию крайнего смирения. Так грофы выказывают почтение главе клана или другому воину, победившему в ритуальном поединке. Вытянувшийся на земле перед Барлоу гроф отдавал себя на милость человека.

– Ты можешь дать мне смерть, Убийца, – сказал гроф. – Ты окажешь мне честь и породнишься с моим кланом, вкусив от моего разума.

Барлоу в задумчивости посмотрел на Чужого, теребя застежку кобуры с «флетчером».

– Ты знаешь, – сказал он, – Я, пожалуй, откажусь. Я сегодня уже плотно позавтракал.

Гроф молчал, и Барлоу стал вспоминать, не нанес ли он чужаку смертельное оскорбление. Если гроф сейчас с земли прыгнет на него, как альдебаранский паук-богомол, значит, Барлоу поспешил с отказом.

Чужой медленно выпрямился, сгибая ноги так, чтобы оказаться одного роста с Барлоу. Их лица оказались на одном уровне, гроф смотрел Барлоу прямо в глаза.

– Я принимаю дар жизни из твоих рук, Убийца, – известил безжизненный голос транслятора. – Я благодарю тебя и заверяю в своей преданности. Я буду следовать за тобой и мечтать о дне, когда смогу бросить тебе вызов.

– Манящая перспектива, – заметил Барлоу. – А ты не собираешься покидать Тихую Милю?

Гроф на несколько секунд задумался.

– Человек, с которым я странствовал и охотился, тот, что звал себя Бо Дерек. Он оказался слаб и принял смерть от тебя. Его небесное жилище разрушено. Эта планета подходит, чтобы стать местом новой охоты.

Барлоу хмыкнул.

– Ты понимаешь, что тем, кто здесь живет, нельзя причинять смерть? – спросил он. – Это может очень расстроить Убийцу.

– Я понимаю, – ответил гроф. – Я могу охотиться на тех, кто приходит сюда без спроса. Как Бо Дерек. Я дал смерть одному из его людей, тому, кто дал ее старой женщине-воину. Той, чей зверь бросил мне вызов.

Во рту Барлоу стало горько, он сморщился и моргнул неожиданно покрасневшими глазами.

– Вдова Бигли мертва, – тихо сказал он.

– Она прожила достойную жизнь, полную сражений, – сообщил гроф. – Ее телу оставалось жить совсем недолго, и как подобает воину – она выбрала честную смерть в бою. Ее клан должен воспеть ее имя вместе с именами своих Лучших. Я хотел бы оказать ей уважение, приняв в свой дом ее зверя.

Барлоу вспомнил домашних животных грофов – похожих на ожившие скелеты гончих турдов – и не удержался от улыбки.

– Посмотрим, – сказал он. – Желающих приютить кота будет немало. А вот что делать с тобой… дай-ка подумать.

Он подумал.

– У шерифа Хагена уже давно есть вакансия помощника, – произнес Барлоу. – Я думаю, мне удастся уговорить его дать тебе испытательный срок.

– Я с честью выдержу любые испытания, – сказал гроф. – Кто такой этот шериф Хаген? Он воин, как ты?

– Шериф Хаген… – Барлоу вспомнил то немногое, что он узнал или о чем догадывался за те шесть лет, что знал усатого хранителя закона Тихой Мили. – Он Лучший Убийца на нашей планете.

* * *

Похороны вдовы Бигли вышли скромными, хотя отдать дань памяти отважной старушке пришли почти все жители города. Люди с открытыми черными зонтами, защищавшими от лучей солнца, теснились вокруг ямы, в которую Махо под руководством хлопочущего Луки де Вриса бережно опускал пустой гроб с помощью самодельного крана. Тапер Вилли играл похоронный гвардейский марш на настоящей волынке. Женщины плакали, некоторые мужчины тайком тоже промокали глаза. Стоявший рядом с Барлоу Энцио с рукой на перевязи громко, не стесняясь, всхлипывал, иногда морщась от боли. Выстрел тарсида прошел навылет через плечо, городской врач наскоро подлатал хозяина бистро, пообещав полноценно заняться им на следующей неделе.

Гроб опустили в могилу, вырытую рядом с местом упокоения полковника Джозефа Бигли. Помощник мэра Кингсли, хромая, вышел вперед, стал над гробом, опираясь на трость. Рыжий толстяк чудом уцелел, когда «Конкордия» снесла башню над ратушей, кубарем скатился по лестнице, сломав шейку бедра и заработав десяток ссадин. Можно сказать, повезло.

Кингсли извинился перед горожанами за отсутствие мэра, который отлучился по неотложному делу. После чего достал и развернул бумажку, по которой зачитал короткую проникновенную речь. Он упомянул важнейшую роль, которую супруги Бигли сыграли в жизни Тихой Мили, отметил такие положительные качества покойной, как уживчивость, кротость и добродушный нрав. В толпе снова послышались рыдания, громче всех рыдали Милена и Лиза Карро, которых покойная вдова Бигли ласково называла «наглыми лахудрами» и «блудливыми помоечницами». Вспомнил Кингсли добрым словом и самого полковника, напомнив, какой бесценный вклад тот внес в становление Тихой Мили как современного и уверенно смотрящего в будущего города. Упоминание Джозефа Бигли, чьим любимым развлечением было, напившись до зеленых грофов, расстреливать соседские окна из табельного «кригеля» с криком «Тревога! Десант на огневую!», тоже вызвало в толпе положительный отклик. В общем, речь Кингсли удалась на славу.

Потом выступил городской пастор церкви Вселенской Проповеди, чьей верной прихожанкой была усопшая. Здесь Вилли начал исполнять литургию на электронном органе, и под величественные рвущиеся к небу звуки и размеренное бормотание святого отца Барлоу едва не заснул в стоячем положении. В бренный мир его вернуло слитное движение толпы к могиле, каждый хотел подойти и бросить горсть земли на гроб. Ощущая комок в горле и резь в глазах, Барлоу уронил в могилу сухой рассыпчатый комок, обменялся кивками с благочестиво сложившим руки и кивавшим каждому гробовых дел мастером де Врисом и отошел в сторону. За его спиной чудо-машина Махо начала забрасывать яму землей и устанавливать надгробный камень с высеченными годами жизни и эпитафией.

– По глотку? – предложил Барлоу шериф Хаген, наряженный в строгий черный костюм, неизменную шляпу и сапоги. Он предложил Барлоу плоскую фляжку, которую до времени прятал во внутреннем кармане. – В память вдовы.

Барлоу с благодарностью кивнул и приложился к фляге. Отборный самогон, конфискованный по случаю шерифом у Махо, обжег горло, пищевод и желудок, благодатным теплом растекся по венам. В голове приятно зашумело.

– Все живем, все умираем, – философски заметил Хаген, забирая у Барлоу флягу и поднося ее ко рту. Булькнуло, усы шерифа дернулись вместе с кадыком. – Главное – прожить жизнь так, чтобы в конце было не о чем жалеть.

Барлоу молча согласился с шерифом. Обернувшись на могилу супругов Бигли, он увидел два надгробных камня-близнеца, любовно выточенных Лукой де Врисом из черного обсидиана. Над ними мерцала голографическая проекция, старый трехмерный снимок, на котором молодой стройный офицер в красной форме бронедесантных войск обнимал за талию красивую юную девушку в белом платье и синей шали, небрежно наброшенной на плечи. Офицер и девушка смеялись и были счастливы. Теперь уже навсегда.

Сутулясь и как никогда ощущая груз прожитых лет и нытье старых ран, Барлоу пошел по тропинке, ведущей к воротам кладбища. Он миновал шесть свежих безымянных могил, в которых покоились останки рекламационных агентов. Здесь ему пришлось посторониться, чтобы не попасть под колеса тачки флорианина Нерза. Запыхавшийся гуманоид вез цветы, которые он собирался возложить на могилу вдовы Бигли.

– Как ваши тюльпаны? – окликнул Нерза Барлоу.

– Цветут, – ответил тот. – Как-нибудь заходи их навестить.

Нерза, благодарно кивая, унесся вместе с тележкой, а Барлоу догнал шериф Хаген. Пристроился рядом, зашагал в ногу и после короткой паузы откашлялся.

– Да? – Барлоу обернулся к шерифу.

– Я вот думаю, – сказал тот. – Давненько мы с тобой не навещали Карьер.

Слова свои шериф сопроводил многозначительным похлопыванием по подшитому к подкладке пиджака карману, в котором он прятал заветную флягу. Барлоу подумал и решил, что не хочет отказываться от компании шерифа.

– Хорошая мысль, – сказал он. – Давай только заскочим к Энцио, возьмем сигар и пару бутербродов.

– Сигары – это мысль, – поддержал шериф. – Да и закуска не помешает. Я подгоню к бистро машину.

* * *

Солнце – ослепительный, дрожащий диск – нехотя сползало за горизонт. Тени спускались в глубокий провал Мусорного Карьера, крались по изломанным стенам, висели на острых вершинах обрамлявших его скал. Барлоу и шериф Хаген сидели на давно облюбованной ими каменной площадке на краю Карьера рядом с булыжником, напоминавшим кошачью голову. Глядя на камень, Барлоу вспомнил.

– А что будет с Полковником? – спросил он и в ответ на непонимающий взгляд шерифа пояснил: – С котом вдовы Бигли. В самом деле отдадим его грофу?

– Поживет пока в участке, – ответил Хаген. – Гроф, кстати, пока обитает там же. Сегодня все утро провел перед зеркалом, прикручивал на грудь звезду помощника и, кажется, копировал меня. Жутковато, если честно.

– Да уж… – Барлоу покачал головой и затянулся контрабандной сигарой.

Они молчали, курили, передавая друг другу пустеющую флягу. Про запас у них была еще пара бутылок граппы, которые им вручил в нагрузку Энцио, так что вечер определенно задался.

– Осень, чувствую, скоро, – сказал Хаген и озабоченно потер поясницу. – Чувствуешь, холодком потянуло с севера.

– Ага, – глубокомысленно согласился Барлоу, который никакого холода еще не чувствовал, да и не холодает в Тихой Миле раньше декабря, не тот климат. Он отложил недокуренную сигару в сторону, сложил руки на коленях и поднял голову к небу. – Хорошо так, тихо здесь.

Словно в ответ на его слова с противоположной стороны Карьера донесся жуткий грохот. Барлоу приподнялся, приложил руку козырьком к глазам.

– Это Махо там? – спросил он.

– Кто же еще, – подтвердил шериф. – Приволок ту рухлядь, что осталась от «Конкордии».

Чудовищный бульдозер по имени Надин появился на краю обрыва и ковшом спихнул вниз изуродованные останки корабля охотников. Барлоу с шерифом проследили взглядом траекторию падения, морщась от лязга, с которым бывшая гордость Бо Дерека скатывалась по скальным уступам. Вскоре она упокоилась на простиравшейся сколько хватал глаз груде металла, которой был заполнен Мусорный Карьер. Кое-где глаз еще был способен различить в этом скопище хлама силуэты сотен кораблей, все, что осталось от многочисленных незваных гостей, навещавших Тихую Милю за прошедшие годы. Самому старому из гниющих в Карьере остовов было, наверное, столько же лет, сколько и городу.