Текст книги "Война миров"

– Бедненькая, – пожалела я ее. – Ладно, сейчас я пошуршу пакетиком с твоим кормом, сама выскочишь. Ты же любишь этот корм?

Однако я ошиблась: Тита не выглянула. Подумав, я отнесла поближе к своей кровати ее мисочки, а сама пошла ужинать на кухню. Ела и прислушивалась: нет, из комнаты не доносилось ни звука, хотя обычно Тита ела довольно шумно, с удовольствием разжевывая кусочки влажного корма.

Я почти доела, когда на краю поля зрения промелькнула тень. Я вздрогнула, повернула голову. Тита. Совершенно бесшумно выбралась из-под кровати и пришла ко мне на кухню. Приласкав ее, я притащила ее миски назад, решив, что кошечка не заметила их. Тита понюхала и отошла, брезгливо встряхивая лапками. Странно, вчера она этот же корм, из этого же пакетика уплетала за обе щеки. Может, испортился? Я выбросила содержимое мисочки и положила свежего, этим вечером купленного корма. Тита даже не подошла. Она жалась к ножке моего стула и вид имела самый бедственный. Выглядела действительно плохо – опять взъерошенная, шерсть как будто свалялась, торчала нечесаными клоками. Я подхватила ее под грудь, чтобы посадить к себе на колени. Кошечка очень жалобно мяукнула. Господи, неужели этот ублюдок травмировал ее?! Кошки, сколько мне помнилось, довольно устойчивы к травмам, они даже крепче собак, но много ли нужно маленькому котенку?

На всякий случай я осторожно прощупала ребра котенка. А худющая-то какая… Вроде и кормлю ее досыта, а жирка нет совсем. Может, у маленьких котят его и не должно быть? Вся энергия в рост идет? Я ведь никогда не растила ни котят, ни щенят, хотя жила на ранчо. Дед однажды купил нескольких псов – невероятной красоты сибирских овчарок-волкодавов, натасканных на охрану стад, но эти были уже взрослыми. Котята в доме были, нас ими регулярно обеспечивала наша кошка, только она сама заботилась о том, чтобы ее дети росли упитанными. Спаниель Нокки, у которого одно ухо было целым, а от второго осталась половина, появился в нашем доме уже подростком – ему было года полтора, и мама, помню, нарочно для него покупала собачий корм – мясной концентрат. Дешевый, потому что от дорогого у него был понос. Когда я перешла в четвертый округ, Нокки еще был жив и по-прежнему третировал появившихся уже после него таксу и европейскую овчарку, купленную для розыска отбившегося от стада скота, но на практике решительно не способную ни к какой работе, кроме валяния на диване и беготни за мячиком. По моим расчетам, сейчас Нокки должно быть около четырнадцати лет – спаниели либо умирают раньше, либо для них это не возраст.

Когда я коснулась живота Титы, она снова мяукнула, вывернулась из моих рук и спрыгнула на пол. То ли от прыжка, то ли еще отчего ее вырвало. Та-ак, подумала я, рассматривая лужицу. Ядовито-зеленые длинные волокна, ярко-желтая пена, еще что-то красное… Кровь?

Через пятнадцать минут – столько времени мне потребовалось, чтобы найти в Мехико круглосуточного врача, – мы уже ехали с ней к ветеринару.

Интересно, разрешит ли мне Хосе написать донос на Энрике за то, что он травмировал котенка?

* * *

– Глисты, – категорично сказал ветеринар.

Я сидела на краешке стула, как школьница, сунув ладони между колен. Тита успокоилась, заигрывала с пальцем ветеринара, и вообще ей явно стало лучше.

– Доктор, но ее сегодня на моих глазах ударили, мне показалось, что в живот, и потом ей было больно, когда я дотрагивалась до ее животика…

– При глистах живот всегда болит. Никаких следов травмы я не вижу.

– И еще ее рвало! Чем-то отвратительно зеленым.

– Неудивительно. Кошки сохраняют генетическое знание о методах самолечения. Некоторые виды трав вызывают рвоту, так кошки и собаки чистят себе желудок в случае недомогания. Другие виды поедаются кошками как витаминная добавка. Но это касается только земных трав. Местные всегда вызывают рвоту. Но кошки о том не догадываются. Кстати, это не она, а он. Котик.

Я опешила:

– Доктор, но ведь у котика должны быть…

– У него есть все, что полагается. Это первый ваш котенок?

– Да.

– Не удивляйтесь. У котят пол не так очевиден, как у щенят или других детенышей.

– Но ведь… Я слышала, что котики очень игривые, а она… он был спокойным!

– Характер у всех разный. К тому же он плохо себя чувствовал и из-за этого мог быть вялым. Чем вы его кормили?

Я назвала марку корма.

– Совершенно не подходит для котят этого возраста. Впрочем, я напишу вам в рекомендациях. – Ветеринар отвернулся от котенка и раскрыл свой монитор. – Итак, глистная инвазия. Надо сделать анализы, затем пролечить… Лучше в клинике, поскольку симптомы указывают на сильную инвазию… Вы его прививали?

– Н-нет. Доктор, видите ли, это найденыш.

– Вот как?

Я рассказала историю с появлением Титы… пардон, видимо, все-таки Тито. Ветеринар неожиданно заинтересовался, посмотрел на меня, нахмурившись:

– Когда, вы говорите, он у вас появился?

– У меня в прошлую среду. Домовладелица говорит, что он прибился к дому в понедельник. Я, конечно, удивилась, впервые вижу бесхозную кошку…

– Тем более породистую, – добавил ветеринар. – Сеньорита Кастро, в прошлые выходные случилась беда. Неизвестные сектанты совершили жертвоприношение. Украли породистую кошку вместе с тремя котятами и убили самым жестоким образом. В помете было четыре котенка, один исчез. Котенок был очень красивого окраса – красный мрамор на серебре с белым. Вот, – ветеринар подхватил Тито под грудь и поставил передо мной. – Та же порода. Красный мрамор на серебре. С белыми «носочками» и манишкой. В точности соответствует описанию.

– Невероятно. А то, что у него лишние пальчики, – не опасно?

– Нисколько. Полидактилия – весьма распространенная особенность у породистых кошек. После переселения наши заводчики располагали весьма ограниченным генофондом, поэтому в некоторых породах полидактилия доходит до восьмидесяти процентов. У вашего котика она выражена очень, я бы сказал, изящно.

– Значит, у него есть хозяин, – сказала я с непонятной мне самой грустью. – Остается лишь связаться с ним.

– У него нет хозяина, – отрезал ветеринар. – Потому что, сеньорита Кастро, в Мехико нет никаких сектантов. Свою кошку с котятами он убил сам. Как только полиция за него взялась, он тут же во всем сознался. И жалел лишь о том, что Рыжий сбежал. Он сумасшедший, этот человек, хотя я не знаю, как можно называть его человеком. Он твердил, что во всем виноват сбежавший котенок. Мол, если бы удалось его убить, – все бы получилось, никакая полиция не нашла бы, к чему прицепиться.

– Кошмар! – искренне сказала я. – И вы думаете, это тот самый котенок?

– Возможно. По крайней мере, больше никто не жаловался на то, что у него исчез породистый котенок. Сеньорита Кастро, вам известно, сколько стоит котик такой породы? Пятнадцать тысяч песо! И это если он ничем не выделяется, средненький такой котик. А если вам повезло подобрать именно того котенка, он стоит в два раза больше.

Я невежливо, зато выразительно засвистела.

– То-то, – кивнул ветеринар. – Я понимаю, конечно, что у вас нет денег обслуживать элитного кота. Поэтому я зарегистрирую его как беспородного. Но если вдруг, простите за излишнюю прямоту, вам удастся выйти замуж за обеспеченного человека – я дам контакты заводчицы. Всегда можно пройти ДНК-тесты и восстановить родословную вашего котенка.

– Что это за порода-то?

– Мейн-кун. Очень редкая порода. Истинно американская. Она, конечно, североамериканская… но все же с нашего континента. Мне доводилось слыхать, что даже на Земле совершенно чистых линий мейн-кунов осталось буквально одна или две.

– Придется мне найти богатого мужа, – фыркнула я.

– Да уж. Постарайтесь. А то в породе станет одним ценным женихом меньше. Сходите на выставку кошек, в конце концов. Ну что же, регистрируем котика? Как вы его зовете?

– Тита. Теперь, видимо, Тито.

– Самая распространенная домашняя кличка для котов, – кивнул ветеринар. – Ваши данные, пожалуйста.

Через пять минут Тито получил индивидуальный чип, мои заверения, что я непременно за ним вернусь (что-то мне показалось, ветеринар не расстроился бы, уйди я с концами, даже не заплатив за лечение), и аккуратную клеточку на период лечения.

Я вышла на улицу. Давно стемнело. На ясном небе читался непривычный рисунок звезд. Похоже, завтра дождя тоже не будет… Летом жди засухи. Я запрокинула голову. Если бы мы до сих пор летали на досветовой тяге, мне до базы пришлось бы пилить лет пятьсот. А до Земли не долетел бы даже тот прах, в который превратится мой труп. Но мы ходим на двигателях нового поколения. Пять суток… всего пять суток. В среднем. На самом деле на очень хорошем корабле и без остановок-пересадок – трое с половиной. Прямо до базы, но не считая посадочного времени. Так близко…

Я села в машину. А то оставить котенка ветеринару? Он уж точно сумеет позаботиться о Тито. Ишь как ручонки-то затряслись, когда он узнал звереныша. Тридцать тысяч песо, мать моя женщина… Охренеть же можно. Обучение в колледже стоит десять тысяч в год. А тут котенок – малюсенький! – стоит больше, чем практически гарантия обеспеченной жизни. С другой стороны, хорошо выращенный котик такой породы и есть гарантия обеспеченной жизни – вязки, котята, это же все деньги…

На фиг. Не оставлю. Мало того, проведу все нужные тесты и получу его родословную.

А потом заберу с собой. Придумаю как.

Макс будет рад. Только сейчас я поняла, что котик удивительно похож на него.

* * *

В понедельник я встала совершенно невыспавшейся. Впервые за весь последний год, да что год – впервые со школьных лет. Бывало, что мне доводилось спать по три часа за двое суток, и то я вскакивала свеженькая, готовая на любые подвиги.

Я сидела на кровати, щупая босыми пальцами ног жесткий коврик, и чувствовала себя разбитой и постаревшей. Даже спину ломило. Не хотелось ничего делать, хотелось завалиться обратно, накрыться одеялом с головой и спать, спать, спать. Жаль, что нельзя.

Проковыляв в душевую, я со стоном зевнула и открыла кран. Опять чуть теплая! Похоже, домовладелица сегодня проспала и включила котел слишком поздно. Проклятье, теперь мыться и стучать зубами от холода. Положим, когда я училась, горячую воду в кампусе намеренно давали на два часа вечером, и то зимой. Но то в кампусе, а то – в Эльдорадо! Между прочим, у меня в договоре аренды прописано, что теплая вода должна быть круглосуточно, минимальная температура не ниже тридцати шести градусов, а не двадцать пять, как сейчас. Я за это плачу деньги. И что характерно, своим трудом заработанные деньги – я в ходе миссии, что называется, на подножном корму, бюджет мне выделяют только под конкретные задачи, а вот условия жизни я обеспечиваю самостоятельно.

Впрочем, от идеи прямо сейчас поругаться с домовладелицей я отказалась. Лень и противно. Опять же, а вдруг она мстительная? Еще запретит мне котенка держать, и куда тогда девать несчастного Тито? Тео с Луизой материально не потянут содержание – это я поняла, поглядев вчера на предварительный счет за визит к врачу.

Страшно недовольная всем миром, я поехала на работу. Выполнила обычные для понедельника заказы, обнаружила, что вся середина дня у меня свободна. Я заглянула к ветеринару, проведала Тито. Котенок безмятежно дрых, ветеринар встретил меня, как особу королевской крови, честное слово. Поведал, что котенок страдал от нескольких видов паразитов, но лечение начато, через недельку можно будет забрать пациента домой. Я заподозрила, что накануне поступила неправильно, оплатив счет полностью. Похоже, я была редким исключением среди клиентов. Надо было дать процентов десять и сказать, что на продолжение банкета лучше не надеяться. Ничего, у меня еще все впереди.

Я взяла у ветеринара контакт предполагаемой заводчицы, сделала несколько снимков Тито – благо он как раз проснулся, – попросила собрать необходимые для идентификации котенка анализы. Зажав под мышкой симпатичный и тщательно запечатанный контейнер с пробирками, я, насвистывая, вышла на парковку и села в машину. Тут-то меня и настигло сразу шесть писем. Одно от Арриньо, пять от Энрике. Что мне там желал сообщить Энрике, я даже читать не стала, а Арриньо просил о встрече в кафе при Музее Литературы. Я прикинула, что мне совсем не помешает книжка о породе мейн-кун, ответила, что буду в этом кафе к двум часам. Затем написала вероятной заводчице и поехала в фелинологический клуб.

В клубе мне выкатили такой безумный счет за составление генной карты котенка, заключение о его породности и происхождении, что я не выдержала и устроила скандал в лучшем эльдорадском стиле. Нет, я все понимаю – порода дорогая, редкая, но не может же анализ ДНК кошки стоить дороже, чем анализ ДНК человека! Компьютеру глубоко по фигу, кошка породистая или нет, он затратит одинаковое количество времени и энергии на анализ что мейн-куна, что дворняжки. Дать заключение по мейн-куну даже проще, потому что этих кошек мало и база данных крохотная. Я еще понимаю – родословная может быть дорогой. Но не анализ! И не надо мне твердить, мол, в счет включена стоимость родословной. Во-первых, я этого пункта не увидела. Во-вторых, котенок мог оказаться и беспородным. А в-третьих, это навязанная услуга – я ведь могу и не захотеть получать родословную.

Потом явилась заводчица, и скандал набрал повышенные обороты. Меня обвинили в том, что я украла котенка, – это еще до результатов анализов, ага-ага. В том, что я помогала мерзавцу убивать кошку и ее приплод. Нет, мне тоже интересно, каким образом котенок преодолел почти пять километров от места гибели своей матери до моего дома. Но при чем тут я? Я подобрала его, когда он уже несколько дней жил в доме. В общем, заводчица мне не понравилась, я ей тоже. Хорошо хоть у секретаря клуба хватило мозгов не вызывать полицию, как того требовала заводчица.

Конечно, я понимала ее мотивы. Убитая кошка была ценным племенным животным. Ее потенциал при продаже недооценили, она выглядела очень скромно на фоне своих братьев и сестер. Впоследствии заводчица пыталась выкупить кошку обратно, но безрезультатно. Тогда она убедила владельца свести кошку с лучшим котом с условием, что всех котят он продает ей оптом, со скидкой. Владелец не очень-то хотел связываться с котятами, но поддался на уговоры. Теперь весь драгоценный помет погиб вместе с мамой, зато появилась чудесная возможность забрать единственного выжившего котика совершенно бесплатно.

В долгу я не осталась, наговорив порядочно гадостей. Заводчица заткнулась, всем своим видом показав, что затишье временное, что война объявлена и реванш не заставит себя долго ждать. Я уже почти мечтала, чтобы тест ДНК дал отрицательный результат.

Мне пришлось ждать полчаса, затем секретарь клуба с фальшивой любезностью сообщила: ответ положительный, это действительно тот самый котенок. И теперь мне придется собрать массу документов, чтобы подтвердить свое право владеть этим животным. А если я хочу получить родословную, то мне необходимо заплатить вступительный взнос в клуб, а также гарантировать участие котенка во всех зоотехнических мероприятиях клуба. Лучшей гарантией, как считалось в клубе, была оплата этих самых мероприятий авансом. Сумму мне назвали такую, что я дар речи потеряла. Секретарь при этом безразличным тоном обронила: я в любой момент могу вернуть котенка заводчице, раз уж мне не по карману его содержание. Прошипев, что в таком случае буду держать его как беспородного, я покинула клуб.

На парковке у Музея Литературы я была за пять минут до назначенного Арриньо времени. И сразу же увидела его – выходящего из машины. Он приветливо поздоровался, я бы даже сказала, контрастно приветливо на фоне того, как меня приняли в кошачьем клубе.

– Вы чем-то огорчены, – весьма проницательно заметил он.

– Прошу прощения. Это личное.

– О-о. Надеюсь, вас огорчил не наш общий знакомый?

Я вынужденно рассмеялась:

– Нет.

– Могу ли я помочь вам?

– Думаю, что нет.

– И все-таки?

Я посмотрела ему в глаза.

– Я бы хотел помочь вам, – произнес он с нажимом.

Я пожала плечами, потом показала фото котенка:

– Вот причина.

– Гм. Симпатичный. И чем же столь крохотное животное могло огорчить вас?

Я рассказала всю историю – с того момента, как нашла котенка, и до визита в клуб.

– Люди, – вздохнул Арриньо. – Некоторые слабые души становятся поразительно заносчивыми, если видят, что в них заинтересованы. Отвратительное качество, как по мне. Вы правильно ответили им. А сейчас еще я добавлю. Ну-ка, дайте мне контакт этого клуба.

Прямо при мне он позвонил секретарю, представился, сказал, что подумывал приобрести котенка у одной известной заводчицы мейн-кунов, но теперь отказался от этой идеи. Ему рассказали, какова эта заводчица в общении, и он не верит, что у столь мелочного, завистливого, жадного и безжалостного человека могут быть хорошие кошки. Ей бы радоваться, что после ужасной трагедии один котик выжил, ей бы облизывать спасительницу котенка, объяснять, как растить и воспитывать драгоценное животное, помогать советом и делиться опытом, а она как поступает? Определенно, с нею невозможно иметь дело. И он, пожалуй, купит не котенка, а щеночка, поскольку фелинологический клуб проводит нездоровую политику, поддерживая скандальных заводчиц, а не приличных покупателей.

– Вот и все, – сказал он мне со слабой улыбкой, – считайте, вашей проблемы больше нет.

– Благодарю вас.

– О, не стоит. Покажете мне потом вашего красавца. Я и в самом деле подумываю кого-нибудь завести, внучка просит. У одного знакомого есть попугай жако, девочке нравится птица, но птице не нравятся дети. Я склонялся скорей к небольшой собачке, благо у другого моего знакомого целый выводок пшеничных терьеров, и наблюдать за играми собак – одно удовольствие. Но, возможно, крупная кошка будет даже лучше. Надеюсь, в этом клубе не единственная заводчица, поскольку меня совершенно не тянет общаться с особой, которая отнеслась к вам так плохо.

Тем временем мы вошли в здание музея. Арриньо внезапно спросил:

– Скажите, сеньорита Кастро, нравятся ли вам стихи Роберта Бернса?

Я не вздрогнула. Первая из кодовых фраз для распознавания своих в агентурной сети. А с другой стороны, Бернс в Эльдорадо считался борцом за независимость Шотландии от Британского Содружества, и на этом основании в школьную программу были включены три его произведения. На мой взгляд, ни за что Бернс не боролся, он просто до одури любил свою страну. Не одно и то же. Но Бернс давно умер, ему уже наплевать, что там о нем думают эльдорадцы и как они толкуют его лирику. Хочется им видеть подоплеку в умении просто радоваться жизни – да пускай.

Несколько смущало, что в деревенской и даже пригородной школе литературу по расширенной программе не давали. Но тут многое зависело от личности учителя. Мог воткнуть факультативно, по своему желанию. Как и тех, кого полагалось упомянуть в ответе на первую фразу кода.

– Кажется, его поэзия есть в школьной программе, – уточнил Арриньо, видя мою заминку. – По крайней мере, в мое время была.

– В моей школе не было. Но мне повезло, я попала к учителю, искренне увлеченному предметом, и за пределами уроков он довольно много рассказывал нам о мировой литературе. Пожалуй, Бернс мне нравится, но не так сильно, как Пушкин. Вообще, из иностранцев мне больше всех по душе Пушкин как поэт, Сигрид Унсет как прозаик и Шекспир как драматург.

– Неплохой вкус, – кивнул Арриньо, слегка успокоившись.

И нараспев произнес две строки из Гегеля. Я ответила цитатой из «Троецарствия». С полминуты мы перекидывались фразами кода, причем я могла бы покляться, что моему собеседнику доставляет истинное удовольствие цитировать великих авторов прошлого.

– Признайтесь, сеньорита Кастро, – смешливо прищурился Арриньо после того, как наш «обмен любезностями» завершился, – вы в самом деле читали хоть кого-то из них?

– Вы не поверите – почти всех. Честно говоря, я не читала «Троецарствие», но смотрела фильм, и Гегеля прошла в виде выжимки.

– Что, неужели же и Сигрид Унсет читали?! Поразительно. На мой взгляд, у нее нет чувства меры. Ее эпичность в какой-то момент переросла в занудность.

– Я читала ее еще в школе, и она произвела на меня очень сильное впечатление.

– Ну, если только так. Ребенка и подростка этот сумрачный мистицизм действительно мог впечатлить. И, пожалуй, соглашусь, что на фоне некоторых немецких авторов она не очень занудна. Но, конечно, меня всегда смешило, когда авторы старой тесной Европы пытались исследовать бытовые чувства своих героев, отыскать в них нечто великое, или ужасное, или даже волшебное. Не зря же во все эпохи за великим и волшебным люди ехали в Латинскую Америку. Нет в Европе волшебства.

– Смотря что вы вкладываете в понятие «Европа».

– О, конечно, если вспомнить, что географически в Европу входят еще Турция, страны Кавказа, наконец, Россия, тогда да. Наши классики относились к России и к ее народу с большим уважением. Но я обратил внимание, что русские как раз не увлекались мистическими самокопаниями. Да и внутренний мир героев они давали преимущественно широкими мазками, предоставляя читателю самому додумывать детали. Исключение в этом правиле, как ни странно, не Достоевский или Толстой, а Чехов. Но Чехов, к счастью, не увлекался эпическими полотнами.

Пройдя через музей, мы вышли в кафе, почти пустое в этот час. Только за одним из столиков в углу сидел человек. И я не удивилась, узнав в нем Хосе.

– У меня один важный вопрос, – сказал Арриньо, когда мы присоединились к Хосе, – касающийся сеньориты Кастро. Правильно ли я понимаю, что…

– Нет, – сказал Хосе. – Долорес здесь временно. Но мы сами не знаем, насколько это затянется. Она вообще пока не у дел.

– О-о, – Арриньо покачал головой. – Не буду скрывать, мне приятно познакомиться с сеньоритой Кастро. И, честно говоря, я подумал, что человек с такой подготовкой здесь не случайно. Конечно, – спохватился он, – в первую секунду я принял ее за маленькую хитрую бестию, решившую во что бы то ни стало окрутить нашего балбеса Энрике. Энрике уже не юнец, жениться ему нужно, однако я полагал, что нам подойдет девушка несколько иного склада. Хваткая девица из народа, которая не тушуется в высшем обществе, – это, знаете ли, бомба. Она может стать как союзником, так и врагом. Но хуже всего, что она в любом случае будет себе на уме. И на первое место поставит интересы даже не своей семьи, а свои личные. Но тут сеньорита Кастро передала от тебя привет, и все встало на свои места. Должен признаться: поначалу мне в голову не пришло, что сеньорита Кастро – не местная. Я даже мысленно перебрал некоторые провинциальные благородные семейства, полагая, что у кого-то из них дочь ушла якобы в монастырь, а в действительности храбро присоединилась к нашему общему делу. И лишь сегодня утром мне подумалось, что… Поразительно, сеньорита Кастро. Просто поразительно. Я по достоинству оценил иронию судьбы, которая допустила встречу сеньориты Кастро и Энрике.

Я сумела удержаться от кривой усмешки.

– Могу я попросить открыть небольшой секрет? Нет, без подробностей. Вас можно отнести к креолам новой формации, но я не удивлюсь, если вы вовсе не мексиканка.

Я подумала и сказала:

– Славянка.

– У вас определенно талант – и к перевоплощению, и к языкам. Каюсь, глядя на вас, я впервые в жизни подумал: а ведь у меня сын чуть старше вас… Нет-нет, не придавайте этому значения. Это всего лишь комплимент. – Он покачал головой и повернулся к Хосе: – Но я не очень хорошо понимаю, чем могу помочь сеньорите Кастро в этой ситуации, – продолжал Арриньо. – Не понимаю, какую роль она играет.

– Никакую, – ответила я. – Просто живу.

– То есть вы в резерве?

– Можно сказать и так.

– А есть какие-то запреты, мешающие вам принимать участие в наших внутренних интригах?

Я жестом показала на Хосе, мол, у него спрашивайте.

– У меня есть небольшая проблема. Действительно небольшая. Я могу решить ее своими силами. Но мне бы хотелось сохранить в тайне сам факт этой проблемы. А это затруднительно, если привлекать моих сограждан. Люди так устроены, что могут легко проболтаться. Лучше попросить помощи со стороны. Сеньорита Кастро, как мне видится, идеальная кандидатура. У нее превосходная легенда, и я еще приму меры, чтобы укрепить ее. К тому же…

Мне на чип пришел вызов. Я проверила, ожидая, что это очередное послание от Энрике, и удивилась, увидев контакт фелинологического клуба. Участвовать в обсуждении мне было без нужды, решение всяко примет Хосе, поэтому я, извинившись, отошла от столика и ответила на вызов.

– Сеньорита Кастро? – уточнил мужской голос. – Мигель Наваро, я председатель клуба.

– Чем могу быть полезна, сеньор Наваро?

– Я хотел бы извиниться за утренний инцидент. Мне жаль, что вы столкнулись с дурными манерами и самоуправством наших служащих. Не знаю, почему вам не сказали: для людей, владеющих животными нашего разведения, все анализы на происхождение совершенно бесплатны. Разумеется, при условии, что эти люди станут членами клуба и подпишут обязательство избегать размножения животных без санкции наших генетиков.

– Сеньор Наваро, мне не по карману членство в вашем клубе. Тем более что котенок за время бродяжничества насобирал паразитов и теперь проходит курс лечения. Это дорого. Мне придется выбирать – лечить котенка или вступать в клуб, я смогу оплатить только что-то одно. И я предпочитаю вылечить котенка.

– О, я понимаю. И рад, что вы с такой ответственностью подходите к своим обязанностям владельца. Конечно, забота о животном, о его нуждах у каждого из нас на первом месте. Я хочу сказать, что как раз сегодня у нас проводится акция. Вы можете стать членом клуба всего за один песо, если успеете прислать свои данные до шести вечера. Тогда уже через час вы сможете забрать клубную карту и родословную вашего котенка. Но я должен предупредить, что ваша обязанность – представить котенка. Его необходимо зарегистрировать в клубе и получить клубный чип.

– У него уже есть чип общей регистрации.

– Нет, это другой. Вы говорите, он на лечении? Мы будем рады видеть вас с ним, когда курс лечения закончится.

Ну-ну. Конечно, будешь. И не только с ним, а желательно еще и с Арриньо. Я хмыкнула, отправила в клуб свои данные. Не успела вернуться к столику, как пришел ответ – поздравления новому члену клуба. Кто бы сомневался! Интересно, в клубе есть еще хоть один человек, купивший членство за один песо?

– Что-то случилось? – поинтересовался Хосе.

Я в четвертый раз за день поведала историю несчастного котенка. На этот раз – со счастливым финалом. Арриньо посмеялся:

– Я так и думал.

– Котеночек… – протянул Хосе задумчиво. – Долорес, а знаете, это к лучшему. Я вижу сразу два преимущества: вас заподозрят в шпионаже в последнюю очередь, поскольку разведчики не заводят домашних животных, и вам теперь всегда будет о чем поговорить со светскими дамами, коль уж судьба сама вывела вас в этот круг. Но что вы будете делать с этим котенком потом?

– С собой заберу, – ответила я. – Он еще маленький. Я думала, ему три месяца, а ему всего два. Чтобы его вывезти, мне потребуется только одежда со множеством карманов, чтобы рассовать по ним его документы, небольшой запас корма и пару пеленок для туалета, поскольку Тито весьма чистоплотен. Увезу его за пазухой.

– Это если у вас будет время на сборы, – с легким холодком заметил Хосе.

– Вы правы. Что ж, тогда мне не повезет.

– А что будет с котенком?

– У домовладелицы, разумеется, есть ключи от квартиры. Так что котенку найдут новую семью.

Мы выпили еще по чашке кофе, Арриньо распрощался и ушел. Я осталась с Хосе.

– Вы ему доверяете? – спросила я.

Хосе подвинул ближе к себе пепельницу и закурил.

– Нет. Ему – в особенности. Меня подкупает, что он и не ждет доверия. Ему нравится приятельствовать со мной – теперь и с вами. Он полагает, что бизнес не повод для напряженности в личных отношениях. Помните фразу, которую я просил вас передать ему? Я подумал, мне следует дать понять Арриньо, что вы не посторонняя. Но это не пароль. У меня действительно хобби, я развожу тюльпаны. Когда Арриньо узнал об этом – несколько лет назад, – он по своим каналам, через Куашнару, достал пятнадцать луковиц сорта, какой растет только в Пекине. У нас тюльпаны этого вида называют синайскими. Я бился с ними четыре года, уже махнул рукой – не цветут! Листья выпускают, луковицы плодят, а даже бутонов я не видел. Прошлым летом я не стал их выкапывать. Пусть, думаю, их мыши съедят к чертовой матери. Ни на что не надеялся, потому что наша зима совсем для них не подходит, им ведь нужен хотя бы двухмесячный период холода. И поди ж ты! Да, часть луковиц погибла из-за грызунов, зато остальные возместили ущерб с лихвой! Какая красота, Долорес, какая же красота… Арриньо честно приехал поглядеть на них и остался доволен тем, какой подарок мне сделал. Своеобразный человек. Он использует нас и по умолчанию предполагает, что мы используем его. Напрочь лишен страха. Пожалуй, в нем мне больше всего нравится, что он отвергает любые мессианские идеи. Он патриот, но считает Эльдорадо неотъемлемой частью цивилизации землян. Таким образом, все войны не более чем передел зон влияния, бизнес – и ничего личного.

– Это удобно.

– Да, и весьма. Он исключает один из самых сложных факторов – фактор цивилизационного противостояния. Он понимает, чего хотим мы, мы понимаем, чего хочет он. Но есть одна трудность. Он презирает Энстона.

– О! Но без Энстона в этом деле никак.

– Поэтому я и говорю – трудность. Пока Энстон занимает свой пост, Арриньо на серьезное сотрудничество не пойдет. Мы давно бы добились успеха, если бы не этот фактор. К сожалению, к нашему общему сожалению, Энстон платит ему взаимностью. Он сделал ставку на Гуерриду, что, на мой взгляд, серьезная ошибка. Гуеррида слишком слаб, чтобы провести нужные нам реформы. Зато совершенно покорен Энстону, нерассуждающе покорен.

– Мне кажется, марионетка во главе Эльдорадо, – не лучшее решение. Да, это удобно. Но марионетки всегда разваливали порученные им страны. Значит, мы получим в этом секторе очаг неуправляемого хаоса.

– Да, – согласился Хосе. – Здесь сейчас спорят две управленческие модели. Консервативную представляет Энстон. Я тоже думаю, что для нас эта модель в конечном итоге окажется слишком дорогостоящей. Будет разруха, беженцы, беззаконие, пиратские гнезда. Да, возможно, мы избавимся от угрозы большой войны. Но урон от мелких войн может оказаться даже и выше. Но есть и прогрессивная модель. И как ни странно, ее тоже предложил Энстон. Правда, он считает ее резервной. Но именно он дал приказ на подготовку команды, альтернативной Гуерриде.

– Готова спорить – для того, чтобы Гуеррида побольше боялся. Если он будет знать, что его в любой момент заменят…