Текст книги "Цель и средства. Лучшая фантастика – 2021"

Вадим Картушов
Александра Давыдова
Общество настоящих живых мертвых поэтов

Мой последний рабочий день закончился в пять утра в туалете ночного клуба. Свет здесь был местами даже покруче, чем в профстудиях, и выглядел «более прикольно, чем симуляция», если верить нашим дизайнерам. Но я подозреваю, эти ленивые жопы просто обрадовались возможности не вкалывать лишний раз.

Отмывая в раковине девайс из секс-шопа – из прозрачной сиреневой фальшплоти с блестками и голографическими эффектами для большего вовлечения, – я краем уха слушала, как писатель отчитывает Мариночку. Мариночка в ответ только беспомощно икала и пыталась отползать в сторонку вдоль стенки.

– Куклы и секс-киберы! – бушевал наш – то есть уже «их», с сегодняшнего дня «их» автор. – Вы там совсем поехали?

– Ннн-е-е-ет, – блеяла Марина на автопилоте. Я вытащила девайс из раковины и скептически посмотрела сквозь него на коллегу. Совсем поехала Марина еще до полуночи – удостоверившись, что презентация началась как положено, трансляция стабильно работает, а писатель вошел в раж. Хлопнула пару стаканов, расслабилась и отправилась в мир розовых поролоновых грез. Из которого ее сейчас выковыривать бесполезно.

– Почему не привезли световые мечи? – возмущался автор. – Почему я должен орудовать этой вот банальной фиговиной?

Несмотря на то что в презентации писатель не стеснялся красного словца, во время разговоров с издательством он сохранял лицо. Ну, в своем понимании. То есть не матерился даже на суахили, хотя это совсем недавно вошло в моду.

Мариночка в ответ пожала плечами, закатила глаза и сползла на пол.

Ладно, хотя сегодня я уже официально не работала здесь… Надо закрывать проекты. Даже если они тебе надоели хуже голоспама.

– Даже без мечей вы в топе. – Я поправила очки, сморгнула два рекламных экрана и крутанула статистику. Все правильно. – И больше тридцати тысяч загрузок.

– Тридцати? – протянул он разочарованно. Нет, ну а на что он надеялся?

– Вы же не отрезали себе пальцы в эфире. Не сношались с каким-нибудь… эээ… волком. Из самого красного раздела Красной книги. Извращения с киберами ваши читатели, конечно, любят, но шок-контента уже не хватает.

– Так я и не рассказы про животных пишу, – вроде как даже оскорбился автор. – А жесткий киберпанк…

Я зевнула, отключившись на мгновение от разговора. Очень хотелось вырубиться. Прийти домой, свалиться в соленую ванну и спать, спать, спать. Первый раз за последние полгода спокойно спать, отключив связь, и не думать про то, как бы шокировать читателей на презентации очередной книги.

– Когда напишете следующий роман о смысле жизни и смерти, украдите в музее старое оптоволокно и сделайте вид, что повесились на нем. – Я аккуратно пристроила вибратор на край раковины, переступила через спящую Мариночку и мило улыбнулась писателю. – Только не переусердствуйте с натуралистичностью.

– Да?.. – задумчиво протянул он, и я поняла, что на прощание запустила новый death-тренд. Ну а что. Я отличный пиарщик. Только очень уставший.

* * *

Первое безработное утро встретило блаженным похмельем. Есть особое название для описания этого чувства. Когда уходишь с надоевшей работы, чувствуешь «постэйфорию фултаймера». Как будто оргазм, только очень медленный, словно рассвет зимой.

Я засыпала в старую, еще бабушкину, турку кофе, выжала сок из апельсина, потом случайно вылила его вместе со жмыхом, а пока ставила в очиститель соковыжималку, кофе сбежал, как пленный фашист из прошлого века. Пришлось мыть уже плиту. Да и плевать, настроение все равно прекрасное.

В ухе запищало, когда я поставила готовиться вторую порцию кофе.

– Я вас слушаю.

– Валерия Корень? Могу я услышать Корень Валерию? – робко спросил незнакомый мужской голос.

– Нет.

– Извините, это не Валерия Корень?

– Нет. Это Валериана Корень. Валерии тут нет.

– Простите, у меня так записано… Я именно вас и искал. Валериана, вас интересует работа? Проект очень…

– Нет, до свидания, – сказала я и щелкнула пальцами, отрубая связь.

Вот так вот. Стоит уволиться, и твое имя уже во всех базах у эйчаров.

Настроение стремительно испортилось. Кофе едва пыхтел в турке, когда телефон зазвонил снова.

– Нас разъединили! – радостно объявил голос.

– Да. Наверное, телефонистка напутала. Я позвоню на станцию, пусть разберутся.

– Какую станцию?

– Телефонную. На телефонный узел. Что вам опять угодно?

– Не понимаю…

– Вы же звоните мне из прошлого? Чтобы я отправилась туда и спасла Землю?

– Я же не успел озвучить условия работы, – сказал голос, паршиво пытаясь придать звучанию интригующую оценку.

– Зато я успела сказать, что меня сейчас не интересуют офферы. Я же успела?

– Да, но…

– Опять треск какой-то, – сказала я озабоченно. – Не слышу вас! Вы в метро? В тоннеле? Вы как из дупла говорите. Вы в дупле? Совсем плохо слышно.

– Странно, у меня все в поря… – начал голос, а я снова отключилась.

Разумеется, вторая порция кофе тоже убежала, пока я общалась с молодым человеком из дупла. Надо же так испоганить утро. Их где-то этому учат? Где-то в Москве есть вуз, который выпускает специально обученных аморальных людей без такта и чувства меры? Хотя я примерно такой и окончила, только там это называлось «Связи с общественностью и маркетинговые коммуникации».

Я бросила попытки бороться с туркой и малодушно закинула капсулы в смарт-кофеварку. Она называлась смарт, потому что учитывала при варке даже атмосферное давление и уровень влажности вокруг. Кофе делала настолько идеальный, что пить противно. Скучный, как моя бывшая работа.

В ухе снова запищало. Да что ж за любитель говорить голосом, а?!

– Вы мне кофе сегодня дадите попить? – устало спросила я.

– Оклад шестьсот тысяч, пакетная доля в проекте, комиссионные с каждого вложенного проекта в рамках сотрудничества, личный кабинет, массажное кресло, водитель по будним дням, – быстро сказал голос.

– Вы бредите? – спросила я. – Что за набор слов?

– И квадрокоптер. Просто для развлечения. Это условия, которые я не успел озвучить. А теперь успел.

– Я буду работать владычицей морскою? А личный джет будет? Вы вообще кто? Из администрации президента?

– Нет, я представляю издательский проект «Пост-М».

А вот теперь мне действительно стало интересно. Откуда в издательском бизнесе деньги на оплату такого рабочего места? Книги продаются все хуже. Книги, скажем честно, не продаются вообще. Разве что в бумаге, по сотне экземпляров в месяц, за огромные деньги – по запросу олдфагов-коллекционеров. А вот цифра коллапсирует все более стремительно. Зато продается образ шута и эпатажного кривляки. Образ «Трагик», образ «Маг и Мистик», образ «Властелин либидо», образ «Красиво выпивающий престарелый мастер». Это все внутренняя терминология.

Короче говоря, любой из работающих архетипов «яркого автора», который надо последовательно подтверждать на протяжении всей карьеры, чтобы иметь возможность продвигать и впаривать хоть что-то. Что именно писать, при этом почти не важно. Что-нибудь в русле образа, любую чушь. Кто это читать будет? Книгу скачают после яркой авторской выходки. Деньги издательство и автор получат со встроенных рекламных контрактов.

Последние полгода я занималась именно книжными проектами. Каждая презентация – шоу, чтобы греть интерес, и ставки постоянно росли. Живое иммерсивное шоу с куклами, публичное самосожжение (сперва надо обмазаться патентованной мазью для защиты кожи), символическая кастрация быков в модном ночном клубе.

Но деньги из отрасли уходили все равно. Новых игроков на рынке не было и быть, в общем, не могло – он давно был разделен худеющими холдингами-гигантами, и я знала их все. Нет, маленькие независимые издательства возникали каждый день десятками, никому не нужные, и десятками же гибли где-то в аду с поразительной скоростью. Но у маленького издательства не может быть денег на оплату таких рабочих мест.

Короче, мне стало интересно.

– Вы будете редкие купюры из прошлого века в бумажные книги вкладывать? Или встраивать софт для торчков в электронные копии? – спросила я. – Не хочу учить малознакомого человека бизнесу, но правда – есть более приятные способы слить в унитаз кучу денег и ничего не заработать.

– Мы будем продавать мертвецов, – торжественно сказал незнакомец.

– Продавать мертвецов? – уточнила я.

– Продавать мертвецов, – согласился голос.

– Хорошо. Вы, главное, не волнуйтесь.

– С чего мне волноваться? – удивился голос.

– Вам, может, и не с чего. А родственники и друзья, может, волнуются, – сказала я и отпила отвратительно идеального кофе.

Разговор начал мне нравиться. Теперь я даже не думала отключаться. Хороший молодой человек и идеи интересные. Зря только таблетки забыл выпить. От интереса к разговору я даже сморгнула в очках экран сериала, который бормотал фоном, пока я готовила завтрак.

– Вы шутите? – расслабленно сказал голос. – Да, мне говорили, что вы любите пошутить…

– Не так сильно, как вы. Как вы… Кстати, как вас?

– Михаил, – представился голос.

– Не так сильно, как вы, Михаил. Расскажите, как вы будете продавать мертвецов. Оптом или в розницу? Какие предполагаются стимулирующие акции? Товарные линейки? Это будет декоративный продукт или прикладной? Как будет происходить тиражирование? Вы будете работать с некрофилами?

– Хотелось бы этого избежать, – сказал Михаил.

– Сомневаюсь, что получится. У меня есть несколько сценарных заявок для похожих пиар-акций. В работу не пошли, но вам в силу чрезвычайного человеческого расположения могу уступить недорого.

Михаил настороженно пыхтел в трубку. Кажется, не знал, как перевести разговор с моей шизофрении обратно на свою шизофрению. Я с любопытством ждала, как он парирует.

– В заявках ничего страшного, рейтинг 13+. Там платоническая некрофилия, – уточнила я.

– Спасибо, Валерия…

– Валериана.

– Спасибо, Валериана, но некрофилия нам не пригодится. Мы будем продавать мертвых писателей. Книги мертвых писателей.

– Поздравляю. Вы будущий банкрот. Послушайте, Михаил, вы же представляете некое издательство? Вы вообще в курсе, какова обстановка в издательском мире? Мертвые авторы не ездят на презентации. Мертвые авторы только на памятники годятся.

– Более чем в курсе, – заверил Михаил. – И мы растрясем это болото. У нас уникальный проект, который взорвет рынок. Я в этом уверен твердо. Революция. Это будет революция. Запомните мои слова – через год «Пост-М» будет у всех на устах.

Если бы мне давали сто рублей каждый раз, когда я слышу про уникальный проект, взрывающий рынок, у меня было бы… очень много рублей. Стартаперы похожи на маленьких детей. Иногда милые, иногда бесят, но все одинаково плачут, когда наделают себе полные штаны рвущих рынок революций.

– Через год у вас в устах не будет даже куска хлеба. Там будет кое-что похуже.

– Вы так интересно грубите, что не всегда понятно, шутка это или уже нет. Вы просто не знаете, что именно мы готовим.

– Так расскажите уже.

– Рассказать?

– Да рассказывайте уже, что же это такое, – разозлилась я.

– Видите, сперва вы не хотели разговаривать. Думали, наверное, что я дурачок. А теперь я вас заинтересовал? – вкрадчиво спросил Михаил.

– Заинтересовали, – призналась я. – Вы на половине пути к найму.

– На то и расчет.

– Говорите уже.

– Мы научились воскрешать мертвых писателей.

– Голограммы под управлением нейросетей? Поздравляю. Скоро вы научитесь добывать огонь трением. На это никто не клюнет. Всем подавай только реальные личности, на копии и подделки мода прошла.

– Не голограмма. Не нейросети. Живые мертвые писатели. Пишут продолжения, дают комментарии и интервью. Гоголь, Амброз Бирс, Раймонд Карвер, Веничка Ерофеев, Буковски, Джоан Роулинг, Достоевский, Пушкин. Мы уже по дешевке скупили права у правообладателей. Все под нашим контролем. Вы представляете, какие акции можно устроить? Пушкин стреляется в центре Москвы, съемка с дрона! Летальный исход. Гоголь пишет продолжение «Мертвых душ»! Хотя… Этот Гоголь – вообще дичь. Он же сошел с ума перед смертью. Представляете, что он будет творить? Ваша некрофилия, шабаш на Воробьевых горах и другие истории рядом не стояли.

– Это правда? Вы правда так умеете?

– Да, – сказал Михаил после короткой, эффектной паузы. – Вся древняя мощь морального авторитета и харизмы великих писателей и ваша гениальная пиар-постановка. Симбиоз богов.

– Я согласна, – сказала я.

* * *

Кофе безнадежно остыл. В мыслях не осталось и следа от утренней расслабленной эйфории. Никакой усталости. Меня так наэлектризовало, что я даже немного подпрыгивала на месте, словно вот-вот сорвусь на бег. В голове проносился миллион картинок. Андерсен устраивает айс-вечеринку в Охотном Ряду с настоящей Снежной Королевой. Достоевский навещает гостей сети питерских хостелов «Меблирашка». Гоголь призывает сатану – под запись с камеры, конечно, – на крыше Исторического музея. Пушкин! Не знаю, что делает Пушкин. Можно устраивать кроссоверы! Стримы в YouTube. Водить их на ток-шоу. Сделать интервью-каналы. Можно даже заставить кого-нибудь из них баллотироваться в президенты! И снять про это сериал!

Скорее бы!

* * *

– Приезжайте завтра к нам в лабораторию. Улица Льва Толстого. Познакомлю вас с командой, покажем оборудование.

– Уверена, у вас потрясающая команда, – сказала я.

* * *

И где потрясающая команда?

Несмотря на громкие слова, большой оклад и всякие плюшки, хорошее расположение и амбициозные планы, пресловутая лаборатория представляла собой зрелище довольно убогое. И явно не годилась для модного стартапа с максимальным медийным освещением. Над этим придется поработать.

Сам Михаил приехать не смог, но послал своего конфидента, который проводил меня к команде. Трое молодых ученых лет этак по тридцать. Они выглядели как маги-девственники в третьем поколении. Короли омега-царства, тридесятого государства. Видеоигры и грусть в маленькой комнате, где стоит ростовой костюм капитана Бури из иммер-сериала «Экспедиция», макет космической шхуны «Союз-Нептун МС-88», а также бесконечное количество коллекционных фигурок и плакатов с учеными, которые нарисованы так, словно они крутые. Хорошие ребята, они мне сразу понравились.

И куча странного оборудования вокруг. Обстановка напоминала секретную больницу. Здесь было несколько ложементов с ремнями и шлемами, два аппарата, похожих на рентгены, кресла с оборудованием для ЭКГ, соединенные мощными кабелями. Последнее особенно глупо, учитывая, что в наши дни у каждого поклонника ЗОЖ водился дома аппарат для снятия тех же данных о работе сердца, только размером с ладонь.

В другой комнате было несколько баков. Часть прозрачные, часть – закрытые наглухо. К каждому был подведен индивидуальный информационный экран – сейчас пустой.

– Плоть подращиваем, – объяснил низкорослый лаборант с длинным конским хвостом на голове. Кажется, его звали Рома.

– Зачем, Роман?

– Я Никита, биотехнолог и ответственный за контроль нейросеквенций.

– Да, помню, – соврала я, изобразив тень раскаяния на лице.

– Плоть подращиваем, чтобы заселять в нее клиента, – объяснил Никита.

– Фу.

– Ну, не в голограмму же его селить.

– А в голограмму нельзя?

– Можно, но это не так круто. Я это сам придумал, – объяснил Никита. Потом почему-то засмущался, покраснел, начал смотреть в пол и дергать свою футболку с растянутым воротом и принтом какого-то гиковского фильма полувековой давности.

– А это законно? С точки зрения Российской Федерации.

– Смотря, что именно, – туманно ответил другой молодой человек, который представился Игорем Павловичем.

У него не хватало одного зуба, а на других зачем-то стояли брекеты. Игорь Павлович смешно пришепетывал. Он говорил с какой-то вечной пафосной интонацией, словно диктор Левитан.

– Что именно, Игорь Павлович?

– Синтез тел, функционирующая органика? Не запрещены. Голограммы? Не запрещены. Инсталляция квазиразумных и грань-разумных систем в голограммы? Не запрещено.

– А все вместе?

– А этого государство еще не знает. Мы первые доработали и совместили все эти технологии в рабочий прототип.

– Если оно захочет запретить, сколько это времени займет? – спросила я.

– Думаю, долго, – сказал Игорь Павлович. – Очень сложно. Множество кодексов, некоторые международные. Год, не меньше. Скорее, пять лет.

– Тогда ладно.

* * *

Было еще несколько комнат с серверами и каким-то оборудованием. Даже библиотека, даже с настоящими бумажными книгами, совмещенная с мини-лекторием! Я абсолютно ни черта не понимала и только кивала с важным видом, больше думая о том, как хорошо было бы причесать этих ребят и нормально одеть, а не как мамка в школу собирала.

– Здесь хранится самое главное, – торжественно сказал третий молодой ученый, по имени Аскольд, перед последней дверью лаборатории. – Гордость и главная разработка «Пост-М». Краеугольный камень. Обскур-камера преобразования лю-энергии в замкнутый псевдоцикл.

– А короче?

– Оживлятор.

* * *

Никогда в жизни я так быстро не проходила все стадии принятия явления: от настороженного скепсиса до неприкрытого чистого восторга.

Вполне себе живой, пусть слегка неповоротливый и неуклюжий Аллен Гинзберг с натурально горящими глазами бродил по лаборатории, по-английски расспрашивал нас, как обстоят сейчас дела с марихуаной и правами геев, шутил, не зовут ли кого-нибудь в комнате Уолтом Уитменом, а Никита бегал за ним следом, перебирал тянувшиеся из спины мертвеца провода, путался в них и сиял, как бриллиантовый лайк.

Аскольд сверял какие-то графики на десятке экранов, а осторожный Игорь Павлович держался поближе к рубильнику, который в случае необходимости враз мог прекратить работу Оживлятора и всех остальных приборов на этом этаже. Я, поразмыслив, переместилась к нему, подальше от скандального поэта.

– А почему американца взяли? – спросила я шепотом. – Для первого опыта наши чем не подошли? Общаться, если что, проще…

– На случай неудачи, – тихо пробормотал Игорь Павлович. Губы его почти не двигались, а на лице сохранялось абсолютно бесстрастное выражение. Пожалуй, лет этак сто назад он мог бы зарабатывать если не наукой, то чревовещанием уж точно. – Тут ведь как. Если взять кого-нибудь из паблик домейна, знаменитого черта, и с ходу обосраться, то если общественность прознает… Уууу. Мы сразу же станем осквернителями солнца русской поэзии или луны кавказских дуэлей. А если взять свежего, который еще классикой не стал, склочные родственники вмешаются. Дольше отмываться будем, чем отбиваться.

Я с пониманием кивнула.

Наши, российские правопреемники авторов считали, что каждый жадный издатель (который и не думает их издавать) и каждый жадный читатель (который и не думает их читать) спит и видит, как бы украсть ценнейшие рукописи. Изданные в начале века мощным тиражом в две тысячи экземпляров и затерявшиеся в сотнях тысяч файлов пиратских библиотек. Нет, были, конечно, и адекватные люди… Но порой мне казалось, что стремление изливать мысли в буквах бок о бок идет с параноидальным симптомом «мой гениальный роман хотят спереть!». А потом передается по наследству. И вот тут просто туши свет.

– К тому же, если Гинзберг не разложится в ближайшие пару дней, а сознание внутри него удержится, то с него хорошо заходить. Он при жизни был таким громким перцем…

– Что и сейчас даст жару современный авторам! – радостно подхватила я и скрестила пальцы. На удачу. – Спасибо, что облегчили мне дальнейшую работу.

– Не за что, – бесстрастно отчеканил Игорь Павлович и покраснел. Да что ж они все, сговорились, а?

* * *

Через пару дней Гинзберг чуть-чуть разложился физически – у него загнили пальцы на левой руке, но Никита купировал процесс, – и на всю катушку разложился морально. Он на удивление быстро освоил мир VR и погрузился в него с головой, лишь изредка выныривая оттуда, чтобы написать очередной верлибр. По-старинке. Ручкой на бумаге.

Меня трясло от предчувствия громоподобного успеха, Михаил трясся от жадности и предвкушал грядущие барыши, а команда ученых то впадала в восторг по поводу успешного эксперимента, то начинала дрожать в ожидании проверки. Которая неизбежно нагрянет, как только общественность узнает об успехе стартапа. Как оказалось, на словах парни были гораздо смелее, чем перед лицом действительности.

Кофе из смарт-машины по утрам теперь вовсе не казался мне слишком идеальным. Главное, экономия времени: быстро заправиться – и вперед, навстречу приключениям! Если неделю назад мне казалось, что издательский бизнес больше ничем не может меня удивить или порадовать, то теперь я неслась на работу, как на праздник. Тем более что Михаил пообещал мне право голоса при выборе авторов для воскрешения. В случае если стартовая презентация пройдет «на ура». Правда, оставил за собой право вето. «На всякий случай, мало ли».

В вирусные приглашения по соцсетям я на всякий случай запихала маленькую справку о личности АГ (мы решили раскручивать его по инициалам, а то имя-фамилия – слишком длинно и недостаточно загадочно). В конце концов, никто, кроме упертых литературоведов, не обязан знать историю и предвкушать встречу с каким-то автором стихов, а вот известный битник-провокатор хоть кого-то да заинтересует. Особенно если не умолчать про его любовь к скандалам.

Для презентации сняли супермаркет на минус втором этаже Москва-Сити, заранее оплатили возможные издержки, и обратный отсчет пошел. Больше всего волновался Аскольд, отвечавший за доставку тела из пункта А в пункт Б. Он боялся, что подключенный к переносному источнику питательного раствора и электроимпульсов Гинзберг потеряет бодрость, а следовательно, не произведет на толпу должного эффекта. Поэтому в срочном порядке собрал запасной источник и дополнительную капсулу. «Чтобы лечь туда, накрыться крышкой и спрятаться от стыда, если что-то пойдет не так», – прокомментировал Игорь Павлович. Пожалуй, его чувство юмора отзывалось в моем сердце – так бы стоило сказать, если бы я была романтичной восторженной особой. На самом же деле меня на мгновение посетила мысль о возможной корреляции его интеллекта и… но я сразу же отмела ее как непродуктивную. Вот когда выступим успешно, тогда и будем думать о глупостях.

* * *

АГ отлично пережил поездку, тщательно выслушал все мои инструкции – громче, пафоснее и как можно более задорно – и исполнил презентацию как по нотам. Перемежал гладкий английский текст яркими матерно-русскими вкраплениями. Называл зрителей сосунками и весело острил про то, что даже могильные черви не сумели его сломить на пути к разгильдяйскому будущему. Поднял банку абсента за гробокопателей. Тут Игорь Павлович скривил рожу. Умозрительных гробокопателей! – поправился АГ. «Мы не такие», – пробормотал Аскольд. Пообещал надрать задницы морализаторам – которые, кстати, почти сразу же после старта трансляции начали бурлить в чатах и призывать на голову «Пост-М» все кары небесные. Неудивительно. Бешеным средневековым собакам бросили их любимую кость.

Кто-то занялся клонированием? На кол его! Запустил проект по улучшению ГМО? Жги ведьму! Переписывает элементы сознания в головы андроидам? Еретик проклятый, «Терминатора» не смотрел, что ли?! Оживил мертвеца? Конечно, мы с ходу получили охапку хренов в панамку. Извращенцы, идущие против всех законов человеческих и божеских. Так нас называли единицы, притворяющиеся интеллигентными фанатиками. Остальная масса угроз выглядела чуть более нецензурно.

Я читала выборочно самые многоэтажные конструкции, просматривала бешено растущие рейтинги и счастливо улыбалась.

АГ забрался на прилавок с хурмой, передавил ее всю и, стоя по щиколотку в оранжевой жиже, радостно декламировал:

Покупатели вечером

целыми семьями! Проходы набиты мужьями! Жены у гор

авокадо, дети среди помидоров! – и ты, Гарсия Лорка, что

ты делал среди арбузов?[1]1
  Аллен Гинзберг. «Супермаркет в Калифорнии».


[Закрыть]

И тут, когда из соседнего прохода показался – в обнимку с огромным арбузом! – чернобровый горячий красавец и начал растерянно озираться по сторонам, толпа грохнула аплодисментами. Так вот для чего Аскольд настраивал вторую капсулу! Сюрприз получился приятным, но я все равно отчитала всех, кто под руку попался, после нашего возвращения в лабораторию.

– Еще одна такая выходка, и я попрошу Михаила, чтобы он запретил вам появляться на публике.

– Всем троим? – уточнил Никита, которого не было в супермаркете.

– Всему составу издательства. Кроме меня и писателя.

– Но ведь круто получилось, – пожал плечами Аскольд. Судя по выражению лица, он не воспринимал мой гнев всерьез. Мол, просто у девочки нервы сдали.

Тогда я взяла со стола банку колы и швырнула ее в стену – так, чтобы пролетела в паре сантиметров от головы Аскольда и разбилась, окатив его сладким фонтаном. С нулем калорий в составе.

– С ума сошла? – вскричали стартаперы, и даже АГ не смолчал, добавив веселое «crazy?» в общий хор. Только Лорка молча сидел в стороне, положив на колени располовиненный арбуз и ковыряя его длинной десертной ложечкой.

– Я вас не учу поднимать мертвых. Вы меня не учите делать презы. Кажется, на старте расклад был именно такой.

– Но ты же не разбираешься в биотехнологиях и…

– А ты не разбираешься в пиаре! – При заходе в привычный спор «техники считают, что гуманитарные науки – хрень на палочке» у меня от возмущения засвербело в носу, а в глазах возникли кровавые мальчики. Числом три. – Думаешь небось, что презентация на коленке придумывается? Что трафик сам по сети мигрирует? Что все вот эти трансляции – чистая импровизация? Нет, нет и нет. У меня четкий план. Шаг влево, шаг вправо – равняется побегу. И если что-то пойдет не так, то отвечать за низкие рейтинги будете не вы, а я. Точнее, сначала не вы. А потом, когда Михаилу будет нечем платить вам зарплату…

Я выдержала грозную паузу, крутанулась на каблуках и пошла к выходу. Уже приготовившись хлопнуть дверью, услышала сдавленное:

– Думаешь, это Михаил нам пла…

– Тихо ты!

Но переспрашивать не стала. Сделала вид, что не слышала ничего.

А через пару дней, когда Лорка и АГ подрались и их пришлось разнимать, мы помирились на почве общих сложностей. В конце концов, нам всем предстояло великое будущее. Веселое раздолбайское будущее, как сказал бы АГ, если бы не сломанная в драке челюсть.

* * *

Когда Михаил подтвердил, что действительно по дешевке купил права на книги толстого старика-прокрастинатора, любителя свадеб и драконов, я залпом выпила полбутылки шампанского и заранее попросила повышения зарплаты. Прямо вот пришла в кабинет директора – веселая, в состоянии «море по колено и небо по уши» – и обрисовала грядущие перспективы.

– Вы обалдеете, – сказала я тоном, не терпящим возражений.

После феерической серии презентаций с Гоголем, который охотился на бутафорскую нечистую силу по всему городу, мы отбили на рекламе все вложения, оплатили расширение лаборатории в четыре раза и трафик на год вперед. Поэтому Михаил прислушивался ко мне. И вовремя обалдевал, когда требовалось.

– Точно?

– Точно-точно. Мы попробуем реанимировать интерес людей к проде.

– Про… что?

– Проде. Это когда люди не книжку готовую скачивают, а подписываются на долгое реалити-шоу. Представьте: они знают, что в течение суток в какую-то из минут, а может, и секунд Джордж Мартин добавит слово к своей не законченной при жизни книге.

– Одно слово? В сутки?

– Да.

– И кому это интересно?

– Поверьте мне, сумасшедшие найдутся. Особенно из старперов, которые застали чувака еще живым. И обломались после его смерти. Они будут не спать, выжидать, подстерегать. Все только ради того, чтобы знать – Мартин дописал еще одно слово-словечечко!

– Это же проект на несколько лет.

– На несколько десятков лет, если не сотен, – кивнула я. – Если собираетесь жить вечно, то даже на одном этом старикане издательство отлично протянет. Если миллионные доходы можно назвать словом «протянет».

– Хорошо, – кивнул Михаил. – Запускайте в производство.

– И еще крутая мысль. Эксклюзив.

– А подробнее?

– Объявляем аукцион. Кто-то больше всех любит… ммм… предположим, Киплинга. И кто больше всех денег внесет, для того мы и оживляем писателя. На один вечер. Чтобы они вместе поужинали. Подумайте, не надо никаких трансляций, никакой аренды крупных помещений, никаких затрат – кроме того процесса, что уже и так отлажен!

– Нет.

– Понимаю, это разовый доход, но авторов много, и мы можем отделить долгоиграющие проекты от…

– Я же сказал, нет! – Сейчас голос Михаила ничем не напоминал тот самый просящий зов из дупла в начале нашего знакомства. Однако я все же попробовала продавить идею.

– Но вы же не слышали еще все аргументы…

– Нет. – Михаил заметно нервничал. Он встал и заходил по комнате кругами, перещелкивая цвет остекления кабинета с зеленого на фиолетовый. Туда-обратно. – У нас может не быть прав на произведения автора.

– С нашими текущими доходами их не сложно перекупить.

– Поверьте. Некоторые – сложно. Помните о моем праве вето, да? Я же не учу вас делать презентации…

– …А я не учу вас вести бизнес. Поняла. – Я фальшиво улыбнулась. – Пойду готовить план мероприятий по льду и пламени.

В конце концов, деньги мне платили исправно, проекты предлагали огненные, так что не стоило сетовать на судьбу. Вот и засунь свои подозрения куда подальше, Валериана. Примерно туда же, куда их пришлось засунуть научной комиссии во время проверки нашей лаборатории.

* * *

Они притащили такую гору датчиков, что контейнер с оборудованием не пролез в дверь.

– А разложить их на два ящика вы, конечно, не пытались, – сочувственно протянул Аскольд.

– Не положено, – грустно отозвался стажер, которому выпала самая интересная и полезная служба – перетаскивать приборы туда-сюда. Подавать коллегам. И забирать у коллег.

– Государственная наука во плоти, – протянул своим чревовещательным тоном Игорь Павлович и закатил глаза. Накануне, в промежутке между горячими любовными играми в свежей, еще ни разу не использованной капсуле Оживлятора и двумя электронными сигаретами, он успел мне поведать о разнице между коммерческими стартапами и госнаукой. Туда не плюнь, сюда не чихни. Не положено – значит, и думать об оптимизации не смей. Нет руководителя – не лезь поперед батьки Лироя в логово драконов. И как в таких условиях можно делать открытия? И главное, зарабатывать деньги?

– Вот мы и свинтили под крыло к Михаилу. Ну и папаша мой помог немного. С государственной наукой у него тоже не сложилось, зато… с деньгами все хорошо.

Я кивнула. Вот ведь понимающий папаша. Мне такого не досталось – хотя сына-ученого, надо признать, легче понять и одобрить, чем оправдать дочь, которая скачет голая на метле по крышам вслед за мертвым Булгаковым.

Тут один из проверяющих присвистнул, и приятные воспоминания пришлось отложить в сторону. Я зыркнула на стену напротив – подмигивает ли глазок камеры. Снять все и сделать потом нарезку под соусом «Не только литературный прорыв, но и научный!» – отличный пиар. Так мы привлечем сегмент умных читателей. Даже, пожалуй, зацепим тех, кто до сих пор не разучился читать отрывки текста длиннее чем в пару абзацев.