Текст книги "Небо и Земля"

– Никак, – отрезал Боровский.

– Пойдёшь на его место?

– А он? – Боровский недоверчиво покосился на контр-адмирала.

– А он застрелился, – небрежно бросил Эссекс.

– Зачем? – машинально спросил Боровский.

– Не знаю, он мне не докладывал. За последние сутки восьмое самоубийство уже. Сдают нервишки у кровавых садистов. Или как там нас пресса обзывает…

– Вас это волнует?

– Да не особенно, – признался Эссекс. – Просто обидно, что флот похоронили именно нашими руками… Ну так что, будешь восстанавливаться в должности?

– Если Алекс решит…

– А если он вообще ничего больше не решит? – вкрадчиво спросил Эссекс.

Вместо ответа Боровский вдруг остановился, крепко взял контр-адмирала за грудки и шмякнул об стену.

– Задница… – прошипел он с чувством. – Чтобы я таких слов… Ясно тебе, адмирал?! Ты этого не говорил, я этого не слышал!

– Сдурел?! – не повышая голоса, спросил Эссекс. – Опять крыша едет? А ну, руки убрал!

– Не трогай моего русского, понял?! – прорычал Боровский. – Ты его мизинца не стоишь! Жопа штабная! Голову оторву!

– Психопат, – Эссекс по одной стряхнул с себя цепкие руки старпома и сделал шаг в сторону. – Да кто его трогает?! Я так, на всякий случай…

– Я тебе покажу случай, – очень спокойно произнёс Боровский. – У тебя люди стреляются направо и налево, а ты, зараза, самогонку хлещешь. Ты ведь со стыда не застрелишься, а, Фил?

– Коммандер Боровский! Отставить истерику!

– И не подумаю!

– Ну и пошел в жопу! – Эссекс повернулся к Боровскому спиной и зашагал дальше.

Боровский несколько раз с шипением пнул башмаком стену и поспешил следом.

– Я ничего плохого и не думал, – сказал через плечо Эссекс, когда Боровский его догнал. – Я просто беспокоюсь, а вдруг Алекс ещё неделю так проваляется? И никакой он не твой русский. Он наш русский. И ты, между прочим, тоже что-то с собой кончать не торопишься. И вообще…

– Да иди ты… – смущённо пробормотал Боровский в знак того, что препирательства закончены.

– Вот и славно, – кивнул Эссекс, останавливаясь у двери адмиральской каюты и нажимая кнопку.

В поведении Рашена обнаружилась положительная тенденция: теперь он лежал хоть и с закрытыми глазами, но уже носом кверху.

– Здорово, Алекс, – сказал Эссекс, садясь на койку рядом с адмиралом. – Как самочувствие?

Рашен не ответил, только плотнее зажмурил глаза.

Боровский встал за креслом, облокотился на его спинку и устало повесил голову.

– Значит, так, – сказал Эссекс. – Ты, Алекс, можешь не отвечать, я тебе просто обрисую сейчас варианты, которые предлагает штаб. А ты сам решай. Да? Эй, мужик, ты не спишь?

– Да не спит он, – проворчал Боровский. – Вы говорите, Филипп, не беспокойтесь. Когда придёт время, он своё выскажет.

– Хочется надеяться, – заметил Эссекс язвительно. – Хорошо бы пораньше, чем у нас перестреляется к такой-то матери весь личный состав. Ладно, Алекс, расклад такой. Следовать дальше тем же маршрутом штаб полагает бессмысленным. Надо не лезть на рожон, а упредить противника. Флот потерян, это ясно. Группе F кранты. Но стоит побороться хотя бы за наши головы. А значит, нужно тормозить, разворачиваться и идти на Марс.

Боровский поднял голову и неодобрительно поглядел на начальника штаба. Ему вдруг показалось, что ещё несколько минут назад у Эссекса никаких позитивных вариантов на уме не было. И пока старпом в коридоре валял дурака и проявлял эмоции, контр-адмирал нагло украл его идею. Каждый раз в такие моменты Боровский вспоминал, что, если бы не проблемы со здоровьем, он бы тоже мог сейчас носить на груди адмиральскую звезду. И, разумеется, начинал злиться.

– Мы сядем прямо у Ред-Сити, – продолжал Эссекс. – Они и опомниться не успеют. А мы скажем: ребята, можете нас судить, но мы ни при чём. Пусть разберутся, кому было выгодно разнести эту несчастную шахту. И всё говно тут же всплывёт. Начнётся большой скандал, а нас оправдают. Главное, сделать это быстро. Чем дальше мы уходим от Марса, тем больше похожи на сумасшедших и преступников.

Рашен тихо вздохнул и перевалился на бок, отворачиваясь к стене.

– Не дури, Алекс, – попросил начальник штаба. – Это ведь наш единственный шанс. Ты хочешь драться с полицией? Ну, допустим, мы их уделаем. А смысл? Лишний раз распишемся, что виноваты.

Рашен неопределённо шевельнул плечами.

– Если бы меня спросили… – начал Боровский.

– Ну? – подтолкнул его Эссекс.

– Рванём к Земле! – выпалил Боровский. – Вывесимся над Парижем. И предъявим ультиматум – пусть в двадцать четыре часа выдадут нам того, кто всё это затеял. А не то бомбанем. Спорим, получится?

– Экстремист, – начальник штаба покачал головой.

– А сдаваться марсианам – предательство, – парировал Боровский. – Во всяком случае, это так поймут. На фиг нам арбитры и посредники? Зачем выносить сор из избы? Разбираться надо со своими. Наши как услышат про бомбардировку, тут же сделают лапки кверху.

– В общем, ты подумай, Алекс, – сказал Эссекс. – А мы подождём. Времени ещё немного есть. Пойдём, Жан-Поль, не будем ему мешать.

– Счастливо, драйвер, – сказал Боровский в спину Рашену.

* * *

– Ну чего ты полез с этой бомбардировкой? – спросил Эссекс старпома, когда дверь за ними захлопнулась. – Что ещё за фокусы? «Вывесимся над Парижем!» Между прочим, это его родной город.

– Подумаешь! – всплеснул руками Боровский.

– Всё равно нам бомбить нечем, – вспомнил Эссекс. – Ракеты все на «Старке» остались. И Дядя Гуннар это прекрасно знает.

– Ну, не бомбанём, так стрельнём.

– Слушай, не пори ты чушь!

– Военный переворот! – хищно заявил Боровский. – Захватить власть! И pizdets всему!

– Маньяк, – поставил диагноз Эссекс.

– Надоело, – объяснил старпом. – Непорядок на Земле, неужели ты не чувствуешь? Давно уже непорядок.

– Давай решать пока что тактические задачи, – миролюбиво предложил Эссекс. – Как нам Алекса растормошить?

– Пошли к Линде, – сказал Боровский. – Она умная.

– А буфера какие! – заметил Эссекс. – Если сообразно уму, то голова у неё – о-го-го!

Капитан Стенфилд встретила гостей неприветливо.

– Ну, чего? – спросила она хмуро, не делая при виде начальства даже попытки встать. Гости в ответ не стали с ней здороваться, а сразу приступили к делу.

– Сколько он ещё будет выпендриваться? – спросил Эссекс, присаживаясь на край стола.

– Сколько влезет, – отрезала Линда. – И не просите ни о чём, я с ним работать отказываюсь.

– Почему? – удивился начальник штаба. – Я полагал, это ваш профессиональный долг, так сказать.

– Только не с ним.

– Да почему же?

– Не буду, и всё тут.

– Линда, дорогая, – сказал Боровский очень мягко. – Может, Филу это всё кажется странным, но я-то хорошо тебя понимаю. И мы тебя пока что ни о чём таком не просим. Ты хотя бы подскажи, как его поставить на ноги?

– А зачем? Пусть себе валяется. У него психика истощилась. Отдохнёт – сам встанет.

– У нас времени мало. Нужно принимать решение.

– Вы ему что-то предложили уже?

– Ну.

– Догадываюсь, – буркнула Линда пренебрежительно. – Вы посоветовали ему доказать, что мы правы, а Земля нас подставила. Доказать силой. Так?

– А у вас, капитан, есть другие соображения? – процедил Эссекс.

– Нет, господин контр-адмирал. Только я сомневаюсь, что наш патрон готов к силовым решениям. Понимаете, ему надоело биться головой об стену. Он же последние двадцать лет только этим и занимается. И всё без толку.

– Слушайте, Линда, – сказал Эссекс. – Ваши предположения… Всё чудесно. Но я не слышу голоса профессионала. Ну-ка, соберитесь с духом и принимайтесь за дело. К чему Алекс готов, а к чему нет, сейчас не имеет значения. Группе нужно, чтобы он был готов ко всему. Вот идите – и обеспечьте.

У Линды сделалось такое выражение лица, будто она вот-вот расплачется. Эссекс поглядел на неё с искренним недоумением и покосился на Боровского. Старпом отвернулся.

– Вы даже не представляете, откуда он меня вытащил, – пробормотала Линда глухо и хрипло. – Он мне буквально как отец. Я его люблю, понимаете?

– Как же вы меня все достали с вашими личными проблемами! – прошипел Эссекс. – Капитан, сейчас не время распускать сопли! Речь о выживании группы F. Корабли мы уже не спасём, но хотя бы людей… А от того, будет Алекс с нами или останется прохлаждаться в каюте, зависит почти всё. Понимаете? Алекс обязан подняться. Иначе на его совести будет судьба полутора тысяч человек. И на вашей тоже, между прочим, если вы сейчас не справитесь с эмоциями.

– Если я его подниму, вы заберёте меня на «Гордон», – сказала Линда бесцветным голосом. – Я после этого больше не смогу здесь оставаться. Или он меня сам потом выгонит. Он же такой… Он же всё понимает.

– Хорошо, – кивнул Эссекс. – Если он встанет и начнёт говорить, собирайте вещи. А теперь – идите, капитан. Это приказ.

Линда медленно поднялась, обошла Боровского и заглянула ему в лицо. Старпом отвёл глаза.

– Иначе никак, – вздохнул он. – Ты прости, сестрёнка.

Линда сунула руки в карманы, пнула ногой контакт на двери и вышла.

– Сумасшедший дом! – сказал Эссекс с чувством.

– Нет, – возразил Боровский уныло. – Совсем не похоже. В психушке тихо, спокойно. Ничего не происходит. Никаких проблем. Как в раю.

В коридоре Линда прислонилась к стене и несколько раз глубоко вздохнула. Повернулась было в сторону адмиральской каюты, но вдруг остановилась как вкопанная. Развернулась и почти бегом кинулась в совершенно другом направлении.

* * *

Ива блаженно раскинулась на койке и тихо напевала себе под нос незамысловатый мотивчик. Эндрю сидел в её рабочем кресле и перечитывал земные информационные сводки. Сейчас на мониторе была подборка данных об адмирале Успенском. Анализируя историю жизни адмирала, журналист убедительно доказывал, что иного пути, кроме как сойти с ума, у Рашена не было. Этот маньяк, одержимый жаждой власти и имперскими амбициями, сначала установил в группе F диктатуру – русские всегда так делают, – а теперь решил отомстить всему миру, и атака на Марс просто разминка, за которой последуют страшные удары по Земле. Предполагалось также, что Рашен арестовал или уничтожил верных присяге офицеров. В этом контексте автор с особой горечью отзывался о контр-адмирале Эссексе, только усилиями которого удавалось в последние годы удержать теряющего адекватность Рашена в узде.

Выводы были крайне неприятными для Адмиралтейства. К материалу прилагалась статистика по психическим заболеваниям среди офицеров космического флота. Эти цифры Эндрю просмотрел внимательно и нашёл завышенными. По ним выходило, что в космосе форменный бедлам и армию надо не то что распускать, а прямо с космодрома грузить в санитарные машины и везти по больницам.

Разумеется, земные информационные агентства многого в поведении группы F объяснить не могли. Экономику никто не трогал принципиально, все догадки крутились вокруг авторитарной личности Рашена и морального климата на вверенных ему кораблях. Адмиралтейству ставили в вину только халатность и утрату контроля над войсками. Адмирал Кениг в ответ просил отставки, каялся в позорном недосмотре и валил ответственность на департамент здравоохранения, психологи которого не успели распознать начинавшуюся у Рашена манию величия. Психологи, в свою очередь, намекали, что с астронавтами трудно работать и по большому счёту Кениг сам не подарок. В итоге все сходились на том, что русским в космосе не место из-за их кроманьонского менталитета.

Эндрю перелистнул страницу и через плечо оглянулся на Иву.

– Ты хоть что-нибудь понимаешь? – спросил он.

– Ага, – промурлыкала Ива, потягиваясь всем телом. – Нас подставили. Вот теперь-то всё и начнётся…

– Что начнётся? – тупо пробормотал Эндрю.

– Постановка на уши, – объяснила Ива безмятежным тоном. – Рашен им, гадам, даст просраться. Мало не покажется.

– Кому – «им»?

– Гражданским. Они же, кретины, хотели его утопить. А теперь он их утопит. Эти идиоты даже не представляют, с кем связались. Рашена обижать нельзя. Он терпит-терпит, а потом как взорвётся…

Эндрю подобрал со стола резинку и начал собирать волосы в хвост. Ива перевернулась на бок и стала наблюдать. Она даже рот приоткрыла от удовольствия.

– И зачем мужику такие роскошные волосы? – задумалась она вслух.

– Чтобы девочкам нравиться, – усмехнулся Эндрю.

– А сколько их у тебя было?

– Волос?

– Не уходите от ответа, лейтенант. У-у… котяра. Знаем мы таких.

– А тебе не всё равно? – спросил Эндрю, поворачиваясь вместе с креслом и хитро прищуриваясь.

– Совершенно всё равно. Но очень интересно. – Ива скользнула взглядом по его телу и в который раз поймала себя на мысли, что мужчин красивее Эндрю видела миллион, а вот такого родного…

– Немного их было, – сказал Эндрю, – и с каждым разом всё отчетливее казалось, что они мне просто не нужны. Тебе знакомо, наверное, чувство, когда думаешь – ну вот, с этим-то человеком всё получится, такой он милый и замечательный. Бац! – ничего подобного. Ещё один эпизод, ни уму ни сердцу. Я уже думал – может, я урод какой-нибудь… Чисто из жалости всё происходило, или так, на драйве, понимаешь? Выпьем, станцуем, и тому подобное, а наутро – словно и не было ничего. Только осадок в душе, будто украл что-то или чужое место занял…

– А теперь? – спросила Ива, ложась на живот и болтая ногами.

– А теперь я счастлив, – ответил Эндрю просто, вставая и подходя к ней. Ива протянула руку и медленно провела ладонью по его ноге. – У-у… Какие ласковые руки…

– Это от любви… – прошептала Ива, чувствуя, как он ложится на неё, мягко, так, что почти не ощущается вес, обнимает за плечи и целует в шею.

Она выгнула спину, чтобы почувствовать его ближе. Ладони Эндрю вдруг оказались под ней и обхватили её груди так ловко и естественно, будто специально для этого созданы. Поцелуи стали лёгкими покусываниями, и Ива представила себя кошкой, сытой и довольной, которую сейчас опытный, умный кот зубами ухватит за загривок… И ни о чём не надо думать, потому что ты знаешь, что всё получится отлично. Только развернись навстречу тому, что должно случиться, только прими своего мужчину в себя. Он твой, и всё, что он будет с тобой делать, окажется воплощением твоей мечты. А чего тебе захочется – ему тоже понравится. Иначе и быть не может.

– Не туда, безобразник! – сказала она.

– Виноват, – нарочито задушенным голосом прохрипел Эндрю. – Задумался. Ничего, был бы человек хороший…

Ива плотно сжала ягодицы и начала осторожно вырываться.

– Ага! – воскликнул Эндрю. – В этом что-то есть!

Некоторое время прошло в сосредоточенной и деловитой возне.

– Так нечестно, – сказал он наконец. – Я сильнее.

И тут же оказался на спине.

– А вот так? – хищно спросила Ива. – А вот так…

– Ты чудо, – прошептал Эндрю, преданно и восхищённо глядя ей в глаза. – С тобой… хорошо… всегда. Потому что… с тобой… О-о-о…

То ли они уже знали друг о друге всё, то ли им, созданным друг для друга, это знание было дано от рождения. Ещё в самый первый раз они достигли пика наслаждения вместе. И теперь Ива со стоном упала Эндрю на грудь, чувствуя, как он в сладостной муке содрогается внутри её.

И тут же переговорное устройство на двери разразилось требовательным звоном.

Эндрю безвольно уронил голову набок, приоткрыл рот и закатил глаза.

– И на том спасибо, – выдохнул он.

Ива с трудом рассмеялась сквозь пронзившую всё тело волну блаженства.

– Любимая… – прошептал Эндрю, крепче прижимая её к себе.

– Ты мой самый-самый, – ответила Ива, но всё-таки сползла с мужчины, протянула руку и ткнула кнопку на подлокотнике кресла.

– Ну-ка, мои хорошие, давайте одевайтесь! – провозгласила дверь голосом Линды. – Дело есть.

* * *

– Опять война, – буркнул Эндрю уныло. – Неужели ещё не надоело, а?

– Это ты о чём? – спросила Линда, оборачиваясь на ходу.

– Понятно о чём. Сначала полицейских распугаем, потом на Землю… Доказывать, что мы хорошие и ничего дурного не замышляли. А нам навстречу пойдут наши же бэттлшипы, и с ними «Старк», и мелюзги немерено… Ну, потеряем мы полгруппы. Ну, ухлопаем пару эскадрилий таких же идиотов, ну, обстрелом пригрозим…

– Кончай это русское нытьё! – скомандовала Линда. – Не мы ухлопаем, так нас ухлопают.

– По своим же стрелять… – пробормотал Эндрю и тяжело вздохнул.

– Перестань, Энди, – попросила Ива. – Думаешь, ты один такой совестливый?

– Я не совестливый, – возразил Эндрю. – До меня просто только сейчас дошло – мы ведём себя как военные. Пытаемся решать проблему силовыми методами. А это ошибка. Нас на всех трёх планетах объявили врагами. Интересно, сильно группу F полюбят, если она будет стрелять и запугивать? Я понимаю, у нас беда, но разве нельзя как-то мирным путём?..

– Нельзя, – сказала Линда сквозь зубы.

– Что, мало наших замочили? – спросил Эндрю язвительно.

– Дурак ты, лейтенант… Если группа F сейчас проявит слабость, начнёт колебаться, это будет лучшим доказательством того, что Рашен сбрендил, а мы пляшем под его дудку. Психанул адмирал, а теперь сам не знает, куда дальше идти… В том и дело, что нам надо гнуть одну и ту же линию. Действительно вести себя как военные.

– Не знаю, – помотал головой Эндрю. – Конечно, я не специалист. Но мне кажется, нам сейчас лучше сделать красивый жест. Только не пугать. А наоборот, даже подставиться. Ну правда, хватит боевых действий. Тот, кто прав, убеждать должен, а не головы рубить.

– Типично русский закидон, – хмыкнула Линда. – Всепрощение и непротивление злу. Расскажи об этом своему папочке Рашену. Он тебя по головке погладит и на радостях закатит такую депрессуху, что мне придётся его лечить. Тьфу! Давно я говорила, что командовать флотами должны американцы…

Ива остановилась у двери адмиральской каюты, повернулась к Эндрю и положила руку ему на плечо. Вернер стоял как в воду опущенный, глядя себе под ноги.

– Что с тобой? – спросила Ива очень тихо.

– Извини, – сказал Эндрю, стараясь не глядеть ей в глаза. – Я просто вдруг почувствовал… Не знаю. Иди одна. От меня там не будет сейчас никакой пользы.

– Благородный, паразит, – высказалась Линда и отвернулась.

– Зря ты так, – сказала Ива. – Но даже за это я тебя люблю.

– И я тебя люблю. Прости меня, пожалуйста.

Ива быстро поцеловала его в щёку и тронула контакт на стене. Дверь отворилась, и Ива шагнула через порог. Эндрю сунул руки в карманы и пошёл вдаль по коридору.

– Молодец! – крикнула Линда ему в спину. Плечи Вернера в ответ поднялись и опустились. Линда прислонилась к стене и начала яростно обгрызать себе ногти.

* * *

– Здравствуйте, драйвер, – сказала Ива. – А я вот к вам. Разрешите?

– Да ты уж вошла, – заявил Рашен сварливо. Он сидел в рабочем кресле, подперев голову кулаком. – От кого делегация?

– Простите?

– Кто прислал тебя, говорю… Боровский? Или Линда?

– Да я…

– Линда, – догадался адмирал. – Ну и зря. Я уже в порядке. Относительно. У твоих раздолбаев выпить не осталось?

– Понятия не имею…

– Перед отходом была целая канистра, – объяснил Рашен. – Хотя что им, пятерым, на целые сутки десять литров? Так – горло промочить…

– Вы откуда знаете? – пробормотала Ива ошарашенно.

– Ну, я на этой посудине вроде как главный, – заметил адмирал. – Или уже нет?

– Слушайте, драйвер, я…

– Спасибо, что пришла, – неожиданно сменил тему Рашен. Он повернулся к Иве, и та поразилась, как глубоко запали у него глаза и какие страшные под ними синяки. Адмирал выглядел совсем больным. И глубоко несчастным. – Могла ведь не согласиться, – продолжал Рашен. – А ты вот здесь. Пожалела меня, старого дурака. И-ди-о-та.

– Да кончайте вы! – против своей воли разозлилась Ива.

– Кончаю я по ночам и об стенку! – сказал адмирал так злобно, что Ива покраснела и опустила глаза. – А ещё на меня ходят смотреть, как на мумию вождя. Стоят над телом и произносят речи. А я лежу себе и в гробу ворочаюсь…

– Мне уйти? – спросила Ива тихонько.

– Ни в коем случае, – отрезал Рашен. – Ты здесь единственный нормальный человек. Кому я ещё могу поплакаться? Садись вон на койку и терпи моё нытьё.

– Вы так ничего и не решили… – поняла Ива.

– Фу! – возмутился адмирал. – Ты что со мной, первый день ходишь? У меня все варианты давно просчитаны.

– И? – спросила Ива с надеждой.

– И ничего хорошего. В любом случае минимум две трети группы накрывается. А сколько мы полицейских угробим, так это просто караул. И не забывай про наши собственные бэттлшипы, на которых уже, наверное, сменили экипажи. Да ещё этот долбаный «Старк»… Какое счастье, что остальная армия пошла на металлолом! – воскликнул адмирал. – Если бы мне ещё месяц назад сказали, что я буду этому радоваться… А так у нас хоть какой-то шанс. Но при одной мысли, что мы с тобой, допустим, уцелеем, а остальные – нет… Дестроеры все можно списать в расход! Это что, война?! Да это же убийство!

Ива зажала руки между колен и беспомощно смотрела на адмирала.

– А сколько наших уже застрелилось? – спросил Рашен.

– Послушайте… – взмолилась Ива. – Ну давайте повернём! Уйдём на Марс. Сдадимся. А?

– Ты понимаешь… – сказал Рашен с безумной горечью. – Сдаваться мы можем кому угодно, это не проблема. Мне всё равно, меня-то в любом случае расстреляют…

– Как?! – воскликнула Ива.

– Буквально. Ты приказ Адмиралтейства видела? Нет? Вот то-то. Приказ отдали лично мне и Заднице. А после рекодировки он испарился. Я ничего не смогу доказать. Выходит, я просто сумасшедший офицер, каких у нас полным-полно. Как капитан Риз с «Горбовски». Он же собственных десантников пожёг, и никто не удивился. Ну и что с того, что я на марсиан напал?

– Но ведь Эссекс подтвердит…

– Да он не может выступать свидетелем в суде! – рявкнул адмирал. – Он почти год не спускался вниз! По Филу психушка не плачет, а слезами заливается. Это я его от последней медкомиссии отмазал. Потому что, на мой взгляд, он нормальнее многих тут. А как медики относятся к тем, кто боится вниз сойти?! Группу F подставили тупейшим образом, и всё отлично получилось! Мы же астронавты, от нас всего можно ожидать… Погоди, о чём я?

– О том, что вас расстреляют, – сказала Ива и вдруг глупо хихикнула. Рашен улыбнулся одной стороной рта, прищурил глаз, и Ива неожиданно увидела такого адмирала, которого знала и любила: уверенного в себе, ироничного, мудрого. Но эта маска быстро пропала, и перед ней снова оказался усталый старик.

– Так-то вот, – кивнул Рашен. – Самое обидное, что пострадает и остальной командный состав. Всем, кто был ко мне близок, постараются заткнуть рты очень надолго, если не навсегда. Могут просто изолировать. Могут с ума свести… За роспуском флота стоят бешеные деньги. Даже представить страшно, кто именно и с кем снюхался, чтобы нас уничтожить. И если бы нас просто списали вниз – это была бы одна сумма. А теперь она может вырасти на порядок.

– Не понимаю… – пробормотала Ива.

– Знаешь, кто теперь больше всех заинтересован в том, чтобы утаить правду? – спросил Рашен. – Марс.

– Да почему же…

– Контрибуции, лапочка. Готов поспорить, что в той несчастной шахте урана было кот наплакал. Зато торговля с Землёй теперь пойдёт на совсем другой основе. Нашей родине позарез нужен генетический материал. А республика не хотела им делиться. Она и теперь не захочет. Но уже на гораздо более жёстких условиях.

– Так, значит, это не наши все устроили? – удивилась Ива.

– Будто на Земле сволочей мало? – усмехнулся адмирал. – По большому счёту плевать, кто именно нас подставил. А вот как мы выпутываться будем? Куда ни поверни, впереди море крови и неоправданно большие потери в группе. И, честно говоря, стрелять по своим надоело. Уже во вторую марсианскую – поперёк горла упёрлось. Неправильно это. Не могу я больше, понимаешь?!

Иве показалось, что она сейчас расплачется. Железно логичные выкладки адмирала её ни в чём не убедили. А вот то, что Рашен больше не хочет отдавать приказ «к бою»… Катастрофа. Рашен был талисманом группы F, её счастливой звездой. Если он сдаст командование, группа развалится. Ива понимала, что это ясно и Эссексу, и Боровскому, и остальным командирам. В группе немало авторитетных офицеров, но адмирал Рашен только один.

– У нас совершенно нет козырей, – сказал Рашен. – Не с чего ходить. Вот так-то, малыш. Как говорил мой дедушка, старый опытный хирург, когда к нему являлся неприятный пациент: «Это pizdets, a pizdets мы не лечим»… Эй! Ну-ка, девочка, иди к папе на коленочки, пока ты не заплакала.

Ива медленно, как во сне, встала и подошла к адмиралу. Рашен обнял её, усадил к себе на колени и зарылся носом в её волосы.

– Прости меня, – вздохнул он. – Мне больше не на кого это выплеснуть. Ты только не подумай, что я запутался. Мне просто страшно. В первый раз. Никогда страшно не было. А теперь вот боюсь.

– Не бросайте нас, Oleg Igorevich, – прошептала Ива сквозь наворачивающиеся слёзы.

– Да куда я денусь… – сказал Рашен с невероятной горечью.

И от этих его слов Иве стало легче. У неё даже глаза высохли. Она уютно свернулась на коленях адмирала и прижалась щекой к его груди. Ива не помнила своего отца, но человек на старых картинках, которые показывала мама, был чем-то неуловимо похож на Рашена. Наверное, он тоже мог так надёжно заслонить ребёнка от любой беды, всего лишь усадив его себе на колени.

– Только вот как я буду стрелять в Рабиновича, – пробормотал Рашен, – для меня загадка. Он же решит, что это личное. Я у него двадцать лет назад девчонку отбил. А потом она всё равно к нему ушла…

Ива невольно улыбнулась. Таких подробностей из прошлой жизни Рашена она не знала. А вице-адмирал Рабинович командовал полицейской эскадрой, поджидавшей группу F у границы Пояса. У Ивы среди полицейских навигаторов тоже были приятели, но здесь она никакой проблемы не видела. Упрёмся – разберёмся, как говорится.

– Ни одна девица в Ванкувере не хотела замуж за русского, – пожаловался Рашен. – Даже за астронавта. Даже с нашего факультета…

– Неправда! – выпалила Ива. – Я хочу! – И тут же осеклась. Ей пришло в голову, что Рашен может её не так понять. А главное, она сама удивилась тому, как естественно вырвались у неё эти слова.

– Энди славный парень, – кивнул Рашен, который всё понял совершенно правильно. – Очень тонкий и интеллигентный. Для астронавта даже слишком. Хорошо, что он с тобой не пришёл. А то здесь и так розовых соплей по колено.

– Я его звала, он не захотел, – сказала Ива.

– Тоже весь в расстройстве? – догадался адмирал.

– У вас это что, национальное? – поинтересовалась Ива.

– Говорят. Хотя врут, по-моему. Никакие мы, русские, не особенные. Просто нас очень мало, и все кому не лень тычут в нас пальцами и вешают ярлыки. Вот, мол, осколки великого народа. Ах, какая жалость!.. А этот великий народ только и делал, что пускал себя на мясо, выручая других. Мы же буферная зона между Европой и остальным миром. С кем только ни воевали! И с татарами какими-то, и с монголами, и с фашистами всех мастей… Жалко, с Америкой не успели. Мы бы вам дали прикурить. И евреи тоже что-то много на себя берут. Эх… Ладно, слезай. А где Задница, ты не в курсе?

– Кажется, здесь, – сказала Ива, пересаживаясь на кровать.

– Та-ак… – Адмирал подвинул к себе контактную доску. – Ладно. Алло! Мозер! Где ты?

– Я, сэр! – радостно отозвался флаг-адъютант.

– Ты вот что… Там у вахты Кендалл завалялся самогон. Давай бегом к ним. Подойди к этому пацанёнку, как его…

– Кристоф Бульон, – нехотя подсказала Ива.

– Навигатор Бульон, не забудешь, фамилия редкая. И скажи, что с начальством положено делиться. Пригрози конфискацией, и через полчаса чтоб у меня был литр!

– А не много вам? – поинтересовался Мозер тоном опытного денщика.

– Застр-р-релю! – прорычал адмирал, и флаг-адъютант мгновенно исчез с монитора.

– Ты, – сказал Рашен, оборачиваясь к Иве. – Ты мне понадобишься часов примерно через двадцать. Иди пока отдыхай, люби своего русского и скажи ему, чтобы не переживал. Всё устроится. Я тебя потом вызову, будем вместе думать, рисовать схемы и графики. И спасибо тебе, Кенди.

– За что… – потупилась Ива.

– Есть за что, – отрезал адмирал. – Да, встретишь Линду, скажи ей, что она сука, но я её всё равно люблю.

– Есть, сэр! – отрапортовала Ива и поспешила выскочить за дверь, пока адмирал не нагрузил её ещё какими-нибудь деликатными поручениями.

* * *

В коридоре на полу сидела Линда. Глаза у психолога были опухшие.

– Ну? – спросила она.

– Воюем! – радостно ответила Ива.

– Хреново, – сказала Линда. – А я ещё надеялась когда-нибудь родить. Теперь уж точно не успею.

– Ты чего? – удивилась Ива. – Все будет ОК. Это же Рашен.

– Дурочка, – вздохнула Линда сочувственно. – Тебе бы только летать и стрелять. Мало тебе одного Пурпурного Сердца, захотелось ещё и урну с крышкой.

– Это как понимать? – Ива агрессивно упёрла руки в бока. – А кто меня агитировал выводить патрона из депрессии?

– Я думала, он умный и сдаваться пойдёт, – ответила Линда. – А ты, подруга, выходит, перестаралась… Ну куда мы со своими двадцатью скороварками против целых трёх планет?

– Может, «Тушканчик» и скороварка, но у него лучший экипаж во всей Солнечной! – парировала Ива. – А за остальных ты не беспокойся. Наше дело выжить для начала, а потом восстановить справедливость. И шла бы ты подальше со своими пораженческими настроениями.

– Сама ты иди, – вяло сказала Линда. – Трахайся, пока дают.

Ива присела на корточки, взяла Линду обеими руками за горячие щёки и повернула лицом к себе.

– Что-то случилось? – спросила она мягко.

– Да нет, – вздохнула Линда. – В моей жизни уже никогда не случится ничего. Знаешь, подруга, всё до такой степени надоело… Пятнадцать лет я на флоте, а ради чего?

– Может, ради того, что тебя здесь все любят, – предположила Ива. – Ради того, что весь «Тушканчик» прошёл через твой кабинет и всем после этого стало легче. Думаешь, это хоть кто-то забыл?

– Он в моём кабинете не был, – прошептала Линда. – А когда ему стало плохо, я не смогла к нему прийти… Вот, тебя уговорила.

– Он уже был в порядке, – возразила Ива, а сама подумала: «Вот это да! Я просто слепая…»

– Ты не понимаешь, как ему это было нужно, – Линда слабо улыбнулась. – Чтобы пришла женщина и ничего не говорила. А только слушала. Ты все сделала отлично. Просто…

– Ты бы справилась в сто раз лучше меня.

– Да нет же! – Линда отвернулась к стене, и Ива заметила, что у неё дрожит щека. – Мне нельзя, понимаешь? То есть я могла бы, но… Профессиональная этика запрещает работать с близкими людьми. Только в крайних случаях. Но если я сделаю это, мне потом нельзя оставаться с ним рядом. Долго объяснять, почему так, но это правило написано кровью, поверь.

– Слушай, ты извини, но… А ты ни разу не пыталась ему ничего сказать? Ну, в смысле…

– Милая Кенди, что ты обо мне знаешь… – сказала Линда почти шёпотом. – Хотя, наверное, теперь это не имеет значения. Нас всё равно скоро не станет, так пусть хоть кто-то… Я ведь начинала в десанте, Кенди.

– Что?! – не поверила Ива.