Текст книги "Не прислоняться"

Про личные вещи

Иногда работники метро находят в поездах (уже в депо) выпотрошенные кошельки, документы, бумажники… Для молодого машиниста вполне нормально вызвонить по куче бумажек с телефонами, найденных в «лопатнике», его хозяина и отдать за сто рублей (сумму, потраченную на вызванивание).

Но если машинист проболтается об этом в депо, ему посоветуют больше так не поступать. «Дурак, – скажут. – Не понимаешь, как рисковал?» И объяснят: у нас один тоже решил доброе дело сделать. Вызвонил хозяина. А хозяин обвинил человека в краже и жестоко избил…

Не делай добра – не получишь зла. Сейчас, находя бумажники, все просто оставляют их валяться от греха подальше или отдают милиции, если там документы. Кстати, потратьте минуту, напишите на паспорте номер своего телефона, это сильно повысит шансы потерянного документа вернуться к вам…

Таганка. На платформе стоит съемочная группа и рядом дежурная с клещами. То ли журналисты что-то уронили на пути, то ли будут снимать, как дежурная достает упавшее барахло. Вообще метро-клещи это нечто. Дежурные наловчились ими даже стилус упавший доставать.

Но все-таки старайтесь не ронять вещи с платформы.

Глава 12
Дневник Метроэльфа: Выходной

Утро. Воскресенье. Или суббота?.. Суббота с воскресеньем – близнецы-братья. График выходных дней. Когда долго работаешь, дни делятся на два типа: будни и выходные. Нет разницы, четверг или пятница.

– Значит, в субботу?

– Да нет же. Вчера!

– Так вчера и была суббота.

– ДА НУ?!

Зима. Мне на второй путь – и сразу в депо. Выезжаешь из рампы и попадаешь в белое царство. Еще темно, но пути ярко залиты светом, и снежинки сверкают в лучах, как маленькие огоньки.

Раздается сильное шипение из-под состава. Вздрагиваю, бросаю взгляд на манометр тормозных цилиндров. Давления нет. Значит, это не срывной клапан. Самый обычный обдув стрелок. Так и еду. Каждое шипение – взгляд на манометр.

Вот и родное депо. Светло, тепло и спокойно. В выходные здесь только ДДЭ и дежурная бригада ремонта. Медленно заезжаю. Как обычно, за два вагона остановка, сигнал, и ме-е-едленно подтягиваюсь к восьмерке. В Московском метрополитене нет ни одного депо, в котором бы составом не проламывали стену, и меня как-то не тянет стать очередным героем.

Иду по вагонам. Рука ласково касается поручней. Не знаю, как для других, а для меня машина – живая. Каждая со своим характером. Одна резкая, порывистая, другая – мягкая, флегматичная, третья с ленцой. Ты с ней по-человечески, и она ответит тем же. А будешь насиловать, она загнется в тоннеле – и до свидания.

Вроде все цело. Не разбито, не порвано. Мусор. Но он всегда есть, сейчас уборщицы с ним разберутся. Прихожу в головной вагон, открываю двери и отпускаю тормоза. Воздух выходит из тормозных цилиндров, кажется, что машина вздохнула: «Ну вот и все на сегодня…»

Рюкзак под голову. Будильник на телефоне. Час можно вздремнуть. В такие моменты жутко завидуешь людям с нормальным пятидневным рабочим графиком…

Резкий звонок. Ощущение, что вот только закрыл глаза. На улице рассвело. Снег закончился. Пора на линию.

Еду. На Улице 1905 года два парня подходят к станционному зеркалу. Один пытается себя увидеть, но, несмотря на высокий рост, не достает. Начинает прыгать. Не помогает. Постепенно отходит назад и останавливается точно затылком перед моим зеркалом заднего вида. Сигналю. Ноль эмоций. Ну не понимает человек, что поезд не автомобиль и может сам поехать (есть такой тип неисправности – самоход всего состава), и зеркало его точно приложит в затылок. А много ли затылку надо?..

Смена подходит к концу. Сегодня повезло, она короткая, 6,5 часов. Вообще по выходным смены в среднем 7,5–8 часов.

Вот такой выходной день. Серый, скучно-флегматичный. А вы говорите – романтика. Рутина! А завтра… А завтра опять с утра. Так что место встречи изменить нельзя: Москва, Метрополитен, ТКЛ, утренний час пик.

Увидимся под землей.

Рассказ машиниста
Про друзей

Таких друзей убивать надо. На Китае парень с девушкой держат третьего. Тот пьян в ноль. Стоять не может. Загрузили они его в первый вагон и со словами «Давай, братуха!» вышли. Правильно, а на фиг заморачиваться, что с ним дальше будет. Ну перепил, ну идти не может, в метро-то мы его посадили! В метро сухо и тепло.

То, что наверху зима и минус двадцать – несущественно. То, что его сейчас обворуют – тоже. А уж то, что он может с платформы загреметь под поезд, это вообще фантастика и в жизни не бывает.

Вызвал милицию. Не хочется, чтобы это тело, выйдя (если получится) из вагона, свалилось на пути под кого-нибудь.

Ха. Вышел кое-как. Почти выпал. На Пушкинской. Прямо в теплые руки сотрудников. Судя по внешнему виду, его еще и стошнило. Ну, во всяком случае, это лучше, чем упасть в сугроб и там замерзнуть…

Мне так кажется.

Глава 13
Внимание – дети!

У края платформы девчушка. Мама стоит за чертой и, отвернувшись, болтает по телефону. Машинисту пришлось гуднуть. Мать дернула ребенка так, что едва руку не оторвала. Девчушка заплакала… Ну и зачем это? Разве не проще отойти от края и там, держа ребенка, разговаривать?..

А вот состав закрывает двери – и тут же истошный детский крик. Видимо, ударило дверьми. Хотя, казалось бы, «осторожно, двери закрываются» означает именно «будьте осторожны, двери сейчас закроются» – и никак иначе. Машинист не всегда может «поймать» двери, когда вы в них прыгаете. А стараться проскочить с ребенком – верх идиотизма. В толпе взрослых, штурмующих вагон, ребенка плохо видно. Машинист нажмет кнопку, и вашего малыша так дверьми жахнет – на всю жизнь запомнит.

Рязанский проспект, состав в центр. «Осторожно, двери закрываются…» К составу бежит мамаша, волоча за собой ребенка. Двери начинают закрываться. Что мамаша делает? Правильно, она прибавляет ход! Не успела: двери закрылись. Отошла от края. Тут, видимо, у машиниста лампа не погасла, и он переиграл дверьми. Как только мамаша увидела, что двери начали открываться… Именно! Она прыгнула к ним. Двери, открывшись сантиметров на пять, вновь закрылись.

Знаете, сколько людей побаивается ездить в метро из-за того, что их там маленькими зажало дверьми?

Знаете, сколько детей сейчас проходят реабилитацию у психологов по той же причине?..

Сходненская. По лестнице к стоящему поезду бежит семья. Папа, мама и посередине ребенок. Чтобы не опоздать, мать с отцом держат ребенка за руки над ступенями, и малыш смешно перебирает ногами, имитируя бег. Родителям в голову не приходит, что один из них может споткнуться, и…

Самая незащищенная часть пассажиров – дети. И все благодаря мамам-папам. Давайте представим, что один из родителей споткнулся. Он тут же отпускает ребенка, чтобы не утянуть его за собой. Но у второго родителя вес на руке внезапно увеличивается вдвое! И он роняет малыша – от неожиданности, или тот просто выскальзывает. И ребенок кубарем катится по лестнице вниз. Другой вариант ничуть не лучше: родитель удерживает-таки малыша, но сам теряет равновесие и падает на него…

Ладно, они добежали до поезда невредимыми, но машинист уже нажал кнопку, и двери закрылись прямо перед их носом. Инерцию еще никто не отменял. Родители останавливаются. А ребенок маятником бьется лицом об железо. И руки выставить вперед не сможет, ибо за них его держат над полом.

Мало? Продолжим. Утро. Пик. «Осторожно, двери закрываются…» Подбежавшая мамаша, не обращая внимания на объявление, толкает ребенка в вагон. Результат: двери закрываются, ребенок в вагоне – мамаша на платформе. И начинается истерика, треплются нервы дежурной по станции, на следующей станции дежурная вылавливает заплаканного ребенка, который рыдал весь перегон. Строчится жалоба на машиниста, который, сволочь такая, закрыл двери… Господа хорошие, ну не думаете о себе, так хотя бы подумайте о детях…

Типичная сцена на выходе со станции. Из метро выходит женщина, за ней дочь лет шести. Мама приоткрывает дверь от себя (поток воздуха довольно сильный идет на станцию), и как только девочка кладет ладошку на стекло двери – женщина дверь отпускает. У ребенка не хватает сил удержать дверь, и та закрывается, ударив детеныша по голове. Реакция матери: «Я же тебе говорила – держи дверь!!!» В ответ – плач ребенка: «У меня сил не хватило…»

Кстати, мы банально разучились придерживать двери. Каждый день юноши и девушки с гордо повязанной георгиевской лентой на рюкзаке (штанах, сумочке) забывают об идущих сзади, буквально снося дверьми пожилых людей, у многих из которых вся грудь в боевых наградах.

Эти молодые люди – вчерашние дети, чьи-то дети. То, что они так себя ведут, заложено родителями. Либо детей не научили придерживать двери, либо поколотили дверьми (как та мамаша – дочку), вбив на всю жизнь бессознательный страх: дверь опасна, надо ее быстро проскочить, а там хоть трава не расти… И так из поколения в поколение закрепляется и передается не самая удачная, мягко говоря, модель поведения.

А потом мы удивляемся, отчего в России «хотели как лучше – получилось как всегда». Да не хотели как лучше, вранье это. Хотели как удобнее для себя, а на окружающих – наплевать.

Детей, физически искалеченных родителями, не так уж много, зато психотравма – это наше все. И не поймешь, что хуже. Оцените случай, который иначе как «идиотский» обозвать трудно.

Машинист едет на работу. Заходит в вагон молодая семья: муж, жена, дочь 1,5–2 года в открытой коляске. Самая обычная московская семья. Ну, понятно, что при входе никто дочку на руки брать и не собирался. А машинистов это раздражает, ведь каждый из них по многу раз «ловил» двери, чтобы не зажать коляску с ребенком. Мы об этом говорили выше, но не грех и повторить: у легких складных колясок довольно хлипкая конструкция, и при ударе дверьми с двух сторон под давлением в три с половиной атмосферы… Сами представьте, что будет.

Подпустим немного цинизма: помимо нормальных человеческих инстинктов и естественной симпатии к детям, тут есть у машинистов и чисто шкурный интерес. Если зашибешь дверьми малыша, тебе за это влепят на полную катушку. И поди докажи, что толпа на платформе заслонила коляску, и ты ее просто не видел.

Машинист думает-думает, а потом подходит и доверительным тоном говорит: «Ребята, на будущее, двери в поезде могут закрыться сами, и так ударят по коляске, мало не покажется. Ребенка на руки берите, когда входите в вагон…»

Через пару секунд машинист уже проклял все на свете, потому что молодой отец мгновенно впал в ярость. Среди мата удалось расслышать две более-менее цензурные фразы: «кто ты такой, чтобы меня учить» и «где это написано». На вежливые ответы (кто такой и где написано) – папаша орал, брызжа слюной, которая падала на сжавшегося в коляске ребенка. Полный неадекват. Видя ледяное спокойствие машиниста, порывался (больше для вида) устроить драку, при этом кричал, что сейчас зарежет.

Странные люди. Вы при своем ребенке тоже материтесь? Бросаетесь на людей? Угрожаете им убийством? Вряд ли.

Кто его так искалечил, этого молодого отца?

Как он изуродует психику своего ребенка?

Что будет дальше?

Не пора остановиться, как вы думаете?

Рассказ машиниста
Про детство в заднице

Останавливаюсь на Таганской. Уже почти рейка. И тут жуткий грохот на всю кабину.

Испугался – мало сказано. Первая мысль: в вагоне что-то рвануло. Причем что-то серьезное. Потом осознание: звук не такой.

Все оказалось гораздо проще – «добрый пассажир» изо всех сил ударил ногой по салонной двери. Молодой парень, 14–16 лет, с двумя девушками (хотя их сложно так назвать).

Ему просто захотелось покрасоваться перед ними.

Глава 14
Дневник Метроэльфа: Расстановка

Не все составы на ночь уходят в депо, часть их остается в тоннелях, чтобы с утра сразу начать движение по линии. Это и есть – расстановка…

Все, последний поезд с пассажирами ушел передо мной. На Рязанском проспекте стоит толпа молодежи. Посигналив, проезжаю мимо. По зеркалу вижу, как один со злости пинает второй вагон.

Дурак, машина-то в чем виновата? В том, что ты опоздал на последний? Машина хоть и железная – но живая. Может «обидеться». Иногда на пустом месте. Собираешь схему в тормоз – тряхнет так, что аж зубы клацают, и опять все нормально. Что было – черт его знает…

На Китай-городе снова «голосуют». Каждую ночь стоят опоздавшие. На Пушкинской непривычно много народа. Милиция объясняет, что поездов больше не будет, но без толку. Люди видят, едет поезд, и мелькает надежда: «Вдруг остановится?..» Увы. Не остановится. Вам, ребята, сейчас только наземным транспортом.

– Диспетчер.

– Я диспетчер.

– Диспетчер, N-дцатый маршрут, до станции N, далее расстановка на второй главный занятый путь, указатель номер шесть.

– Понятно, занятый путь, указатель шесть.

Практически конец смены, последний перегон. Горит все освещение, желтые сигналы вообще не видны. Они как раз находятся на уровне ламп аварийного освещения. Подкрадываюсь к красному.

– Диспетчер.

– Я диспетчер.

– Светофор такой-то – красный.

– Понятно, следуйте согласно ПТЭ[15]15
  ПТЭ – правила технической эксплуатации (метрополитенов РФ).


[Закрыть].

– Понятно диспетчер, согласно ПТЭ.

Проехать красный светофор не так-то просто. Ручку в «Ход-1», нажать педаль безопасности – и ручку в «ноль». Медленно, медленно… Чпок! Щелчок и свист воздуха из-под вагона. Стрелка манометра тормозных цилиндров прыгнула до двух атмосфер. Машина встала колом. Это мы автостоп светофора проехали. Ручку крана машиниста до упора – шипение только усилилось. Для того чтобы ехать дальше, надо «посадить» срывной клапан. Пока тормозная магистраль разряжается – встать и замкнуть контакты УАВА[16]16
  УАВА – универсальный автоматический выключатель автостопа.


[Закрыть]. И таким макаром еще пару светофоров… Вот он, шестой указатель. Мой. Я сегодня последний, за мной никого.

– Диспетчер.

– Я диспетчер.

– Диспетчер, N-дцатый маршрут расстановку окончил.

– Понятно…

Ну, вот вроде и все? Да нет, все только начинается.

Тормозную магистраль до нуля. Выключаю все. И понеслась. Ручной тормоз закрутить до упора, а это минимум 18 оборотов. Так как я последний – те, кто поставил составы впереди, все меня ждут. Мешкать нельзя. Полубегом по вагону. Второй. Отключить все и опять ручной… Третий… Четвертый… Наконец восьмой. Язык уже висит на плече. Отпустить тормоза. Воздух выходит из цилиндров. Как вздох уставшего человека… Где эта чертова книга? Да вот она, на месте. Стандартная запись: «Состав осмотрен, закрепление диванов проверено, состав взят на ручные тормоза. Замечаний нет» – и подпись. Теперь обратно.

Темные вагоны. Свет из тоннеля отбрасывает тени. Непонятные звуки.

Кажется, состав продолжает жить своей жизнью абсолютно независимо от тебя. Что-то скрипнуло. Где-то слышно падение капель на крышу вагона. Закрыть за собой двери на замок. В неверном тоннельном свете мерещится движение в пустом запертом вагоне… Просто показалось.

Что-то щелкнуло!

Становится жутковато. Незаметно для себя стараешься быстрее все закрыть. А ведь проходя по вагонам, надо еще не забыть посмотреть манометры тормозных – чтобы везде был ноль. Добрался до головной кабины, надел куртку, рюкзак на плечи… Выхожу в «трубу». Надо оглянуться на состав: так, на всякий случай. Красные фары не горят – значит, точно все выключено. Шагая по тоннелю, вижу, как в хвосте впереди стоящего поезда сидит машинист. Забираюсь в кабину.

– Блин, где тя черти носят, я тут чуть не уснул!

Иду вперед, он за мной, закрывает свой состав… Легкий непринужденный треп. Новости: что было, где было…

– А ты слышал?..

– Не, расскажи…

Так доходим до «головы». А впереди еще один состав. И все повторяется. Практически один в один, только нас уже трое.

Ну вот, составы закрыты, а до станции полкилометра ходу. Тишина… Даже тихие голоса раздаются громом в тоннеле. Шорох шагов отражается эхом от тюбингов и превращается в топот.

Кто придумал такое расстояние между шпалами? Идти же неудобно. Шаг либо слишком маленький, либо слишком большой, поэтому мы идем с правой стороны от путей. Шпалы чуть возвышаются над бетонной подложкой, если на миг отвлечешься, можно споткнуться. Мелочь, а неприятно…

Капли воды срываются с потолка тоннеля и, коротко вспыхивая в свете ламп, спешат к земле. Капля за каплей. Осень… Осень наступила там, наверху, а тут еще лето. Тоннель за лето прогрелся так, что, несмотря на промозглую погоду и относительный холод наверху, машинисты продолжают работать в одних рубашках. С середины сентября обязаны надеть галстуки – такая вот осенняя форма одежды. Интересно, какое небо там? Серое от облаков, подсвеченных городом, или черное, звездное? Хотя… какая разница?

Дежурка. Сдать реверсивные ручки, отписаться о заторможенности состава. Дежурная записывает нас – что мы вышли из тоннеля. Идем по пустой станции. Народ в оранжевых жилетах провожает нас взглядами. Пустая станция. Жужжат полотеры.

Не знаю, как другие, – а я счастлив. Ощущение легкости. Сложно передать словами… Надо это чувствовать. Наверное, каждый испытывал это чувство – счастья от хорошо сделанной работы.

Поднимаемся наверх. У входа пара слегка поддатых ребят: то ли опоздали, то ли их вывели с последнего поезда, и они не знают, как добраться до дома, метро-то закрыто, а денег, похоже, мало…

Родная «Газель» ПВС. Ныряешь в теплое нутро и слышишь привычную шутку: «Ну что, на Ленинградку за девочками?..» Какое там. В мыслях только горячий чай и крепкий сон. Пусть всего три часа, но поспать. Чтобы с утра заново: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция…»

А пока составы ждут машинистов в тоннеле.

Крик души машиниста
Про борьбу с терроризмом (очень сдержанно)

Мы боремся с терроризмом! Мы офигенно с ним боремся! Ставя на ночь состав на линии, мы закрываем все двери, включая торцевые, чтобы, не дай бог, никто не заминировал вагоны. Зачем их запирать – отдельный разговор (за ночь воздух из системы выходит, и двери можно разжать руками), но с начальством, блин, не спорят.

В последние дни для усиления борьбы, по ночам составы в «трубе» осматривают сотрудники милиции. Ну так, на всякий случай. Приходя с утра принимать состав, что мы видим?.. Открытые настежь торцевые двери, разжатые боковые, разблокированные дверные краны и, блин, в вагоне навалена куча. Буквально. В прямом смысле.

Терроризм, блин, не пройдет! Он вляпается в дерьмо и убежит на хрен.

Естественный вопрос: с чего я взял, что в вагоне «отметились» именно борцы с терроризмом? Отвечаю. Когда машинист ставит состав на линии, он проходит его весь насквозь, тщательно осматривая. И если видит (обычно – сначала чует), что кто-то из наших обожаемых пассажиров нагадил, он ставит в известность дежурную по станции и машиниста-инструктора. А там уже решается, как поступить в зависимости от размера бедствия – снять состав с линии или просто дерьмо по-быстрому убрать. Тут никакой тревожной информации не поступало (специально потом спрашивали машиниста – он клялся, что все было нормально).

Результат: состав с дерьмом выдан на линию под пассажиров.

P.S. Я люблю свою работу, но иногда я с нее охреневаю.

P.P.S. Выговорился. Полегчало.

Глава 15
Фарш невозможно провернуть назад

– Так кто это был?

– В смысле?..

– Мужчина или женщина?

– А непонятно. Одни говорят, мужик вроде, другие – баба. Там по тому, что осталось от тела, без судмедэкспертизы не разберешься…

Они называют это «тело». Так и говорят: «свалилось тело под состав». Во-первых, часто падают настолько пьяные, что уже не люди, а тела. Во-вторых, защитная реакция психики: надо так обозвать происшествие, чтобы не звучало слово «человек».

А ведь шанс задавить человека подстерегает машиниста каждую смену. Иногда от него что-то зависит, иногда он просто ничего не может сделать…

В общем, свалилось тело под состав на Беговой. Случай типичный: край платформы, в руках сумки, потеря равновесия, поезд… Результат нетипичный! Уже то, что бригада ПВС поднимала второй и четвертый вагон, о многом говорит. Фарш. Поезд перемолол не хуже мясорубки. Оставшееся сложили в мешок. Машинист на больничном, отходит от стресса.

Мнения о том, как предотвратить такие случаи, разделились. Некоторые считают, что надо снимать записи с камер наблюдения и выкладывать на официальный сайт метрополитена (с обязательным «вы подтверждаете, что вам больше 18 лет»). Пусть люди знают, что бывает, если нарушить правила. Хотите стоять у края? На здоровье. Но вы должны видеть, что может случиться. Поезд, пассажир, зеркало, удар… И мозги в ореоле кровавых брызг разлетаются по платформе, попадая на одежду, на лица пассажиров. Серое на красном. Это не киношный томатный сок, это горячая кровь. А виноват кто? Ну естественно, метрополитен. Не обеспечили безопасность.

Нет, не метро это виновато, а родители, если с малых лет не объяснили, что при соприкосновении зеркала поезда с головой этой голове будет «бо-бо»…

А есть такое понятие «от судьбы не уйдешь». Улица 1905 года, поезд тронулся, а рядом женщина встает с лавки. Вдруг теряет равновесие, ее «повело» на уходящий состав, она ударилась о седьмой вагон – и отлетела точно головой на колонну. Голова раскололась как орех. Судьба – другого и не скажешь. Встала бы секунд на десять позже, и как бы все обернулось, никто не знает.

Кстати, в небесной канцелярии с чувством юмора – порядок.

Упал. Насмерть. Бригада ПВС приподнимает домкратом вагон, домкрат срывается – вагон падает.

– О-па, контрольный выстрел!

Да, такой вот черный юмор. Машинисты зубоскалили и зубоскалить будут. Естественная защитная реакция организма на стрессовые ситуации.