Текст книги "Украинская революция. 1917–1918"

Генерал Людендорф тоже выступал за германское экономическое доминирование в Украине, включая эксплуатацию ее рабочей силы. Но там, где он мыслил в первую очередь понятиями выигрыша войны, министр иностранных дел Кюльман, придерживавшийся аналогичных взглядов, утверждал, что такое доминирование следует распространить на послевоенный период. Поэтому Кюльман вырвал у Украины обещание не осуществлять никаких продовольственных поставок в нейтральные страны, пока не будут выполнены ее обязательства перед центральными державами. Более того, он поручил Мумму взять с украинского правительства обещание придерживаться таких ограничений и в будущем. Еще более обременительные ограничения были навязаны Украине в ее экономических отношениях с Советской Россией. Киеву не следовало санкционировать какой-либо экспорт в Россию без одобрения Германии. Импорт же из Советского государства следовало делить с рейхом.

Еще более важную роль в развитии долговременных экономических планов в Украине играли два высокопоставленных германских экономических и финансовых эксперта в Киеве, Видфельдт и Мельхиор. Другими германскими представителями высокого ранга, которые работали в целях долговременного германского экономического доминирования в Украине, были министр национальной экономики барон фон Штейн, прусский военный министр Герман фон Штейн и заместитель статс-секретаря иностранных дел фон дем Буше. Нельзя отрицать, что главным архитектором этих программ был Отто Видфельдт. Однако Фишер, изучавший эти программы основательней, чем любой другой исследователь этого периода, видимо, придавал слишком много значения планам, которые этот немецкий промышленник и подобные ему другие деятели разработали для Украины и восточных территорий в целом. Эти планы никогда не принимали конкретную форму и оказывали незначительное влияние на экономическую политику рейха в Украине в период оккупации.

Наиболее серьезные германские усилия, направленные на создание постоянного экономического преобладания в Украине, были предприняты в сфере транспорта, особенно железнодорожного. В других областях они не производили большого впечатления. 18 апреля, незадолго до свержения Рады, был образован, по рекомендации Видфельдта, германо-украинский железно-рудный синдикат (Eisenertzgesellschaft). Через месяц или позже, вслед за приходом к власти генерала Скоропадского, пятнадцать ведущих промышленников Германии собрались в Штальхофе близ Дюссельдорфа. Они обсуждали пути и способы установления экономического и финансового доминирования на восточных территориях, особенно в Украине и в России. Позже, 4 июня, в Берлине состоялась конференция высокого уровня германских правительственных чиновников и представителей таких ведущих промышленных и финансовых компаний, как компании Круппа, Штиннеса, Варбурга и «Дойче банка», под председательством барона фон Штейна, статс-секретаря по экономическим вопросам. В итоге конференции было принято решение создать два финансовых синдиката, один – для Украины, другой – для России. Несколько позже, ближе к концу августа, немцы изучили возможность развития в Украине станкостроительной промышленности. И на каком-то этапе они планировали ввести авиалинии между Германией и Турцией через Одессу и стремились помешать конкуренции украинцев с ними в этом проекте. Из этого ничего не вышло. Германская экономическая политика в Украине продолжала ориентироваться на задачу вывода Германии из тяжелого продовольственного положения. Позднее, однако, деятели типа генерала Людендорфа обвиняли министерство национальной экономики в преследовании долгосрочных, вместо краткосрочных, экономических целей в Украине. Хотя ранее они полностью поддерживали все эти проекты.

Фактически это было не что иное, как экономическая политика войны до конца. Как явствует из экономического соглашения, заключенного 10 сентября 1918 года, – последнего соглашения между Германией и Австро-Венгрией, с одной стороны, и Украиной – с другой, немцы планировали продолжать эту политику и в 1919 году. Согласно упомянутому соглашению, 35% поставок всего наличного зерна следовало экспортировать в центральные державы, а оставшиеся 65 процентов предназначались для внутреннего потребления. Обязанности сбора зерна возлагались исключительно на украинское агентство по зерновому контролю, а реквизиции продовольствия войсками центральных держав следовало прекратить. Для обеспечения достаточного влияния Германии и Австро-Венгрии на все предприятие германские и австрийские представители должны были постоянно заседать в украинском совете по продовольственному контролю. В дополнение к обязательству снабжать центральные державы более чем третью наличного зерна Украина предоставляла Германии и Австрии право на «свободный экспорт» других продовольственных продуктов и сырья. Сюда входили 11 200 вагонов строевого леса, 620 вагонов (750 тысяч пудов) конопли, 300 тысяч шкур крупного рогатого скота, 700 тысяч телячьих и овечьих шкур, а также 205 вагонов (250 тысяч пудов) табака. Центральным державам позволялось также свободно закупать сахар, спирт и многие другие продукты в Украине. Взамен Германия обещала ежемесячно поставлять 2545 вагонов (3 млн пудов) угля, а Австро-Венгрия «определенное количество жидкого топлива». Даже с учетом того, что это топливо предназначалось использовать большей частью для обеспечения украинских поставок в центральные державы, данные обещания вскоре были забыты. Отношения Украины с этими двумя государствами стали все более и более напоминать отношения между колониальными державами и их колониями.

Наряду с экономическим соглашением от 10 сентября две центральные державы и Украина достигли еще одной финансовой договоренности. Обменный курс между валютами трех стран оставался неизменным. Местному населению обещали помощь в проведении денежной реформы. Между тем немцам надлежало напечатать в берлинской правительственной типографии дополнительно 5,75 млн карбованцев. Из этой суммы 1,6 млн оставалось в распоряжении немцев. Немцы обещали снабдить украинское правительство соответствующим количеством марок и крон. Но эти деньги Киев не должен был использовать для закупок немецких и австрийских товаров, пока не истек год после заключения всеобщего мира. Хотя соглашения от сентября 1918 года не предусматривали собственно осуществления долгосрочных планов, столь дотошно разработанных Видфельдтом при содействии ведущих промышленных и финансовых экспертов рейха, они в значительной степени гарантировали немцам командные высоты в украинской экономике, которыми те должны были владеть, по крайней мере в период, непосредственно наступающий после войны, при условии что власть рейха оставалась бы доминирующим фактором, действующим на восточных территориях.

Глава 10
Немецкие планы и политика в Крыму и Причерноморье

Помимо экономической значимости Украины, для военных устремлений Германии и послевоенного восстановления – особенно в свете почти неизбежной потери Германией колоний – существенным фактором являлся выход через эту страну к Черноморскому побережью, который открывал рейху путь на Ближний и Средний Восток. Даже с учетом того, что так и не было официально разработано какой-нибудь обстоятельной и четко сформулированной программы долговременного присутствия Германии на восточных территориях, могущественные промышленные и финансовые группировки рейха составили на бумаге грандиозные планы экономического проникновения и обеспечения преимуществ на Украине и других территориях на Востоке. Некоторые немецкие политики шли в 1918 году так далеко, что предлагали планы эксплуатации всего азиатского пространства России, включая Сибирь и Дальний Восток. Однако наиболее реалистичные и умеренные из них мыслили скорее категориями Ближнего Востока и Индии.

Большинство официальных германских представителей все же соглашались с выводами последних. С началом Первой мировой войны немцы занимались исследованиями и поддержкой национальных и революционных движений народов Кавказа и с равной степенью внимания относились к Украине. В конце 1917 года германский МИД выражал удовлетворение ростом национальных движений среди последователей пророка Мухаммеда на Кавказе, расценивая их как «полезный ход событий».

Немецкие военные выступали более откровенно за бросок в зону Персидского залива, а затем в Индию. Людендорф уделял внимание подобным проектам вскоре после заключения мира в Брест-Литовске. Сообщается, что Грёнер и Эйхгорн тоже рассматривали Украину как территорию, по которой проходил путь к Ближнему Востоку и Индии.

Подобные проекты ни в коем случае не сводились к одним намерениям. В июне 1918 года, вскоре после провозглашения Грузией независимости, в Батуми высадился немецкий экспедиционный корпус с целью помешать распространению турецкого господства на российское Закавказье. Германская политика в Крыму, направленная на ликвидацию турецкого и австрийского влияния, отказ Берлина передать полуостров Украине, а также подход рейха к проблеме Причерноморья в целом свидетельствовали о наличии у немцев долгосрочных планов в отношении Ближнего и Среднего Востока.

В отличие от Украины Крым является «территорией со смешанным населением» довольно разнообразного состава. Согласно всероссийской переписи 1897 года, общее население полуострова насчитывало 564 592 человека, 35,1% которого составляли татары. В 1916 году немцы сделали свои собственные подсчеты, основанные на прежних российских данных. Они определили общую численность населения в 713 370 человек, при этом татары составляли 35,1% (250 240 человек), русские – 32,8% (233 990), украинцы – 11,7% (83 835), немцы – 6% (42 990), другие народности – 14,4% (102 315). Эти цифры довольно точны, за исключением некоторого убавления численности русских за счет украинцев и других славян.

Подобно другим территориям бывшей Российской империи, Крым охватили революционные события 1917 года. Однако небольшая площадь полуострова, разнородный характер его населения и несколько изолированное положение (расположен вдали от линии фронта и революционных центров севера, отделен Украиной от других территорий, населенных татарами) – все это способствовало тому, что Крым оставался в стороне от основного потока революционных и политических событий на Востоке. Эта территория не была представлена своими представителями в Брест-Литовске, и фактически ее будущее не обсуждалось на переговорах в качестве отдельной проблемы, несмотря на то что заключение 9 февраля 1918 года мирного договора между центральными державами и Украиной оторвало Крымский полуостров от бывшей Российской империи.

Можно заметить, что с конца января и почти до конца апреля 1918 года Крым находился под властью большевиков. Частично это было связано с тем, что статус полуострова на мирных переговорах в Бресте с украинцами не затрагивался. Однако более важным было строгое толкование Радой принципа самоопределения. Хрущевский и другие лидеры Рады полагали, что только «чисто украинские территории» следовало включать в украинское государство. Таким образом, в первый год революции украинско-татарские отношения были весьма дружественными и обещали стать еще более дружелюбными в будущем.

Архивы германского МИД не дают доказательств о наличии у Германии каких-либо планов в отношении Крыма во время переговоров в Брест-Литовске. Турки, хотя и относились ко всем проблемам Причерноморья с живейшим интересом, особенно к судьбе российского флота, сначала не считали Крым проблемой, заслуживающей специального рассмотрения. Они не настаивали на каком-либо конкретном решении по Крыму.

Министр иностранных дел Кюльман в одном из своих самых ранних заявлений по проблеме Причерноморья, сделанном во время своего второго выступления в Основном комитете рейхстага 20 февраля 1918 года, выразил надежду на благоприятное разрешение вопроса о проливах «с немецкой точки зрения». Он был уверен, что в будущем черноморская политика будет «по преимуществу украинской» и что вопрос Дарданелл определенно разрешится в переговорах между Турцией и вновь образованным украинским государством. Генерал Людендорф тоже заинтересовался проблемой Причерноморья примерно в это время. Прямо не указывая на Крым, генерал дал ясно понять, что территориальные устремления Турции должны направляться на Восток и что ее влияние можно распространить вплоть до Центральной Азии. Таким образом, Людендорф считал, что не следовало поощрять стремление Порты к укреплению своих позиций на Балканах и в Северном Причерноморье.

МИД в целом не был достаточно готов заниматься крымским вопросом и демонстрировал мало изобретательности в проведении германской политики в этом регионе. В последующем германскому послу в Киеве барону Мумму вместо конкретных инструкций относительно немецких планов в отношении полуострова МИД рекомендовал 25 марта обратить внимание на кампанию в турецкой печати по поддержке требований крымских татар о самоопределении, направленной на подготовку их союза с Турцией. Мумму поручали выяснить, имеется ли подобное желание у самих крымских татар, поскольку, согласно последним данным, полученным с полуострова, они склонялись, по-видимому, к налаживанию федеральных связей с Украиной. Кюльман, тогда еще в Румынии, неясно представлял себе германские планы относительно стратегически важного полуострова. По его мнению, у Германии не было оснований противиться созданию независимого крымского государства, при условии что это выражает волю населения. Украинско-крымские границы следовало согласовать заинтересованным сторонам. В то же время Кюльман не исключал возможности распространения германской оккупации на этот регион, считая это чисто военной проблемой Верховного командования армии.

Немецкий военный представитель в Киеве полковник Штольценберг тем не менее полагал, что рейх должен осуществлять далеко идущие цели в Крыму. Одна из этих целей, видимо, состояла в установлении новых отношений с Персией. Мумм, сообщая об этом в МИД, не возражал против плана установления немецкой гегемонии в Причерноморье с созданием оплота в Крыму. Напротив, он не замедлил напомнить МИД, что Украина не могла ничего возразить против таких планов, поскольку ее представители в Бресте открыто провозглашали свою незаинтересованность во владении полуостровом.

Решение Германии распространить свое господство на Крым созрело 21 марта 1918 года. Генералу Кошу приказали готовить свой корпус к походу на территорию полуострова. Верховное командование австрийской армии немедленно одобрило этот план, поскольку он включал зону, находившуюся, по существу, в сфере влияния Австро-Венгрии на Востоке. Мумма и Штольценберга попросили проинформировать украинские власти о данном походе с тем, чтобы ему не чинили препятствия. В то же время генерал Людендорф попросил МИД сделать необходимую подготовительную работу для облегчения предприятия. Весь план, однако, оставался слабо подготовленным политически.

Вначале турки, откликаясь на просьбу татар о помощи, предложили послать одну из своих дивизий для участия в оккупации Крыма. Германский посол в Константинополе, граф Иохан фон Берншторф, которого попросили передать турецкое пожелание своему правительству, не замедлил предупредить Берлин, что это значительно укрепит позиции Турции на полуострове и во всем Причерноморье. Через несколько дней гурки согласились урезать экспедиционные силы, предназначавшиеся для отправки в Крым, до «полка и нескольких офицеров». Посол Берншторф возражал и против этого. Он предупредил правительство, что турецкое участие в оккупации этого полуострова, вне зависимости от численности экспедиционных сил, могло привести к союзу Крыма с Оттоманской империей.

По мнению германского МИД, после решения о поддержке независимой Украины нельзя бы терпеть контроль большевистского режима над Крымом. С другой стороны, аннексия полуострова Турцией тоже создала бы большие проблемы. Поэтому заместитель статс-секретаря фон Буше предпочитал создание независимого или автономного Крыма, тесно связанного с Украиной. Такое решение, доказывал он, позволит распространить на него германское правление без явного нарушения договора с русскими в Брест-Литовске. С целью избежать открытого разрыва с большевиками Буше предложил использовать мусульманские войска (бывших солдат царской армии, в основном татарской национальности), которых поддерживали бы некоторые украинские части. Он полагал, что прямое участие немцев в оккупации было бы возможно только после признания Германией татарского государства.

Генерал Людендорф смотрел на обстановку иначе и 5 апреля объявил германскую оккупацию Крыма военной, политической и экономической необходимостью. Он не усматривал никаких правовых препятствий для реализации плана оккупации, доказывая, что, поскольку пробольшевистские военно-морские силы, базировавшиеся в Севастополе, совершали нападения на немецкие войска в Херсоне, центральные державы свободны от всяких ограничений в принятии необходимых мер для предотвращения подобных нападений в будущем. Людендорф также считал необходимым захватить запасы различных продуктов в Крыму, установить контроль над его портами и, наконец, обеспечить необходимую защиту немецким поселенцам на этой территории (даже если они составляли 6% от населения Крыма). Операцию следовало осуществить германским войскам под началом генерала Коша. Мусульманский корпус под командованием бывшего царского генерала Сулеймана Сулькевича тоже привлекался к операции. Австрийские и украинские власти согласились на беспрепятственную переброску корпуса заранее. Сулькевич, которому постепенно предстояло играть роль «крымского Скоропадского», родился недалеко от Минска в Белоруссии и происходил из литовских татар. Получив звание генерал-лейтенанта в российской императорской армии в годы Первой мировой войны, он принял командование 33-й пехотной дивизией и после Февральской революции возглавил мусульманский корпус, формированию которого он помог на румынском фронте.

Людендорф даже хотел позволить Турции присоединиться к антибольшевистской кампании в Крыму. В это время он, видимо, не беспокоился об окончательной судьбе полуострова, то есть станет ли Крым турецкой провинцией или независимой татарской республикой. Им даже не упоминалось о возможности союза Крыма с Украиной. Генерал склонялся к поддержке турецкого решения. Он полагал, что в случае потери Турцией Месопотамии и Палестины, что Людендорф называл «вероятной возможностью», Крым станет наиболее подходящей территорией для компенсации таких территориальных потерь Порты.

Представители германского МИД, однако, продолжали противиться привлечению Турции в крымскую операцию, опасаясь украинско-турецкого конфликта. Они снова доказывали, что нельзя мириться ни с советским, ни с белогвардейским Крымом. Настаивая на участии Украины в оккупации полуострова, сотрудники МИД давали ясно понять, что хотели бы скорее видеть эту территорию в близкой ассоциации или даже в тесном союзе с Киевом.

Позднее генерал Людендорф зарезервировал право вернуться к вопросу политического будущего Крыма. Он рассматривал предложение о распространении господства Германии на полуостров как в первую очередь военную меру. В то же время он отнесся с большим пониманием к точке зрения МИД относительно турецкого участия в операции, соглашаясь с тем, что турецкие войска можно было использовать с большим эффектом на Кавказе, и советуя прояснить более четко амбиции Порты в отношении Крыма.

Через несколько дней, 19 апреля, началось немецкое наступление на Крым с участием украинской бригады под командованием генерала Натиева. Лишь в начале мая генералу Сулькевичу позволили ввести в Крым остатки мусульманского корпуса, слишком поздно для участия в освобождении полуострова. Турецкие войска также не участвовали в этой операции. Более того, генерал Людендорф попросил Порту дать заверения, что она не будет преследовать какие-либо политические цели на полуострове.

Участие Украины в оккупации Крыма не означало, однако, что Берлин и Киев пришли к соглашению относительно будущего полуострова. Зная о путанице и неопределенности в планах рейха относительно Крыма и планах немцев оккупировать его, украинцы просто захотели воспользоваться ситуацией. Они решили тоже вступить на территорию полуострова, чтобы выговорить лучшие условия при разделе Черноморского флота, базировавшегося в крымских портах, и захватить там хотя бы часть ценного военного арсенала. Лишь через несколько дней «совместных» германо-украинских операций в Крыму и попытки украинцев взять Севастополь (перед тем как это сделали немцы) бригаде генерала Натиева приказали прекратить наступление. Неделей позже украинские войска из Крыма отозвали. Любопытно заметить, что германский МИД и посол Мумм не имели к этому решению никакого отношения. Приказ о выводе украинской бригады из Крыма отдало военное министерство Рады в результате неоднократных и энергичных протестов германского военного представителя в Украине полковника Штольненберга.

Между тем германский МИД стал паниковать и даже попытался остановить наступление немецких войск в этом регионе, заручившись поддержкой командования флотом. МИД опасался дальнейшего обострения германо-советских отношений и роста антигерманских настроений в России. Он понял, однако, что генерала Людендорфа невозможно было отговорить от осуществления его плана, и признал, что его целью было обеспечить пути в Центральную Азию для овладения имеющимися здесь сырьевыми запасами. Хотя МИД и отозвался об этих планах как «наполеоновских», он согласился тем не менее, что такие грандиозные проекты будут целиком оправданы в случае продолжения войны с Англией.

Что касается Советской России, Германия могла выделить ей «долю» нефти и металлов с Кавказа и хлопка из Туркестана. Это, конечно, не удовлетворило Москву, и советский комиссар по иностранным делам Георгий Чичерин продолжал посылать протесты против немецкой оккупации Крыма. Немцы их просто игнорировали.

Устранение Турции и Украины в качестве партнеров в германском предприятии не означало, что рейх решил поддерживать татарское национальное движение. Да, этому движению не следовало мешать, но окончательное решение крымского вопроса подлежало выработке в сотрудничестве с Россией и Украиной. Этой точки зрения придерживались как Людендорф, так и Кюльман.

На этом этапе турецкие власти чрезвычайно беспокоила идея объединения Крыма с Украиной. Они требовали, чтобы он стал независимым государством. Хотя и по разным соображениям, Людендорф и Кюльман пришли к согласию насчет создания «какого-то независимого татарского государства в настоящее время». Это означало, что никому не будет позволено препятствовать немецкому контролю над стратегически важным полуостровом в Черном море.

Между тем новое украинское правительство, теперь возглавлявшееся генералом Скоропадским, возобновило кампанию за аннексию полуострова. Требование обосновывалось «экономическими и морскими потребностями» украинского государства. Мумм, которого запрашивали об этом, склонялся рекомендовать поддержку украинских чаяний. Он считал, что обещание Германии передать Крым Украине значительно облегчит сделки Берлина с Киевом в будущем. Очевидно, Мумм укрепился во мнении, что такие рекомендации необходимы. Он поспешил добавить новые аргументы в их поддержку. Посол указывал, что требования Германии очередных экономических уступок от Украины «весьма значительны» и что добиться их можно было только посредством дальнейшего применения силы. Чтобы избежать этого, Мумм настаивал на упрочении отношений «доверия» с украинцами путем уступок им в крымском вопросе.

Генерал Кош, командовавший германскими войсками в Крыму, установил на начальной стадии оккупации дружественные отношения с татарами. Он даже присутствовал 8 мая 1918 года на открытии заседания татарского парламента – курултая. Он заявил на заседании, что поддержка Германией парламентских усилий создать местную администрацию в Крыму вовсе не означала, что Берлин готов позволить Порте играть более активную политическую роль на полуострове.

Германия выразила свою позицию предельно ясно, когда турецкий министр военно-морского флота Джемаль-паша задумал нанести в начале мая 1918 года визит в главный крымский порт Севастополь на турецком военном корабле. Имелись опасения, что крымские татары могли приветствовать его как «победителя-освободителя», что поставило бы немцев в неудобное положение и способствовало бы оживлению неоправданных надежд среди местных националистов. Был отдан приказ принять высокопоставленного турка «как если бы он прибыл в германский порт» и предупредить, таким образом, его вмешательство в крымские дела. Кратковременный арест немцами татарского лидера Джафара Сайдамета по его возвращении из Турции в середине мая также был вызван их подозрениями по поводу турецких планов в Крыму. Его быстрое освобождение свидетельствовало о том, что у немцев, как и прежде, не было определенных планов в отношении полуострова. Они просто стремились держать других подальше от Крыма.

Конференция 11 мая в Спа представителей Верховного командования и руководителей гражданских ведомств внесла мало ясности в крымское предприятие рейха. Просто согласились на том, что будущее полуострова решится позднее и что до этого «политика рейха в отношении Крыма должна руководствоваться просто немецкими интересами». Людендорф, однако, был настроен на противодействие украинским претензиям на Крым, указывая на то, что первоначально Киев не выдвигал подобного требования. Далее он настаивал, чтобы МИД поручил послу Мумму заявить украинцам: об аннексии Крыма «не может быть речи». Между тем Мумм продолжал возражать против идеи германского протектората над «независимым» Крымом даже после заверения майора Бринкмана, что протекторат будет лишь временным. Генерал Грёнер также предпочитал скорейшую передачу полуострова Украине, но, подобно Мумму, открыто не выступал за это.

Генералу Людендорфу, однако, пришлось изменить свою антиукраинскую позицию в крымском вопросе, после того как он убедился в том, что Крым не выживет без тесных связей с одной из крупных соседних стран. Исключая Большую Россию, Людендорф полагал, что в будущем Крым следует связать с Украиной. Генерал считал это возможным при удовлетворении украинскими властями различных германских требований как в Украине, так и в Крыму. Особенно если речь шла об экономической сфере или о решении проблем, касающихся безопасности и благосостояния немецких поселенцев на восточных территориях.

Германский МИД полностью согласился с этим планом (который, по существу, перекликался с его прежними рекомендациями). Такой подход продолжал господствовать в политическом мышлении весь оставшийся период оккупации. Генерал Людендорф и определенные колониальные круги между тем выработали новые идеи и снова настаивали на превращении Крыма в оплот Германии.

Будущее немецких поселенцев или колонистов в Причерноморье было важным аспектом германской политики в Крыму, так же как долгосрочных планов в целом на восточных территориях в годы Первой мировой войны. Согласно официальному немецкому источнику, на территории бывшей Российской империи (не считая Польшу и Прибалтику) проживало около 1,5 млн немецких колонистов. Большинство из них были фермерами, владевшими процветающими хозяйствами, которых насчитывалось около 2000. Приблизительно 450 тысяч немцев жили в Поволжье (Саратовская и Самарская губернии), 650 тысяч немцев в Причерноморье (Бессарабия, Херсонская, Екатеринославская, Харьковская, Таврическая, включавшая Крым, а также районы Дона, Кубани и Терека), 250 тысяч немцев находились на Волыни (эта цифра явно преувеличена) и 150 тысяч – на Урале, в Сибири и Центральной Азии.

Любопытно заметить, что немцы Причерноморья проживали на обширной территории, простиравшейся от Терека до Дуная. Более того, 6% населения Крыма (точная цифра – 42 900 человек), составляли менее 3% всех немцев, проживавших на восточных территориях.

Немцы начали селиться в Крыму вслед за аннексией полуострова Россией в 1783 году. В начале Первой мировой войны они хорошо ассимилировались на этой территории, но все еще сохраняли свои этнические особенности. То же можно сказать и о немцах на других восточных территориях. Большинство из них родились там, где жили. Они почти не поддерживали связей со страной своих предков. Рейх также не особенно заботился о судьбе своих соотечественников в России. В целом Германию больше интересовали заокеанские колонии, чем поселенцы немецкого происхождения на Востоке.

Проблема немецких поселенцев в Украине и других восточных территориях в ходе переговоров в Брест-Литовске не обсуждалась. Это было упущением, вызвавшим широкое разочарование среди самих поселенцев. Не поднимался этот вопрос и в начальный период немецкой оккупации Украины. Даже решение Германии распространить свое господство на Крым – территорию, которая вскоре стала приобретать ведущее место в планах основания немецкой колонии (Kolonialstaat) в Северном Причерноморье, – не было связано конкретно со стремлением рейха защитить и организовать немецких поселенцев на восточных территориях. Лишь 5 апреля 1918 года генерал Людендорф упомянул о необходимости их защиты на этой территории. Он высказывался тогда в поддержку распространения немецкой оккупации на Крымский полуостров. Более того, это был всего лишь один из нескольких аргументов, выдвинутых генералом Людендорфом.

Двумя деятелями, наиболее активно продвигавшими идею основания немецкой колонии в Причерноморье, были бывший статс-секретарь по колониям Фридрих фон Линдеквист и германский священник – протестант из Бессарабии, преподобный И. Винклер, представлявший немецких поселенцев. С самого начала прилагались усилия для привлечения поддержки генерала Людендорфа этому плану. Пока велась подготовка к немецкой оккупации Крыма, Линдеквист представил Людендорфу радужную перспективу набора немецких поселенцев «на службу Фатерлянду». Он упомянул о большом количестве продовольствия, имевшемся у них в Херсоне, и их готовности сотрудничать с оккупационными силами при условии дополнительной военной защиты. Намекая на возможность использования поселенцев на военной службе, Линдеквист ссылался на «отряды самообороны», сформированные колонистами. Он хвалил их обеспеченность «отличными лошадьми и людьми».

Идея организации немецких поселенцев на Востоке в отчетливо выраженное колониальное государство, тесно связанное с рейхом, как и разработанный позднее план массовой репатриации поселенцев, видимо, исходили от самих колонистов. 10 апреля 1918 года съезд немецких поселенцев Херсонской области, состоявшийся в Одессе, выступил с обращением к кайзеру и германскому правительству. Хотя их поселения располагались в австрийской зоне оккупации, участники съезда просили германской военной защиты, а взамен обещали полное сотрудничество с германскими властями, включая вопросы службы в германских войсках. Далее колонисты предлагали, чтобы «восточных немцев», которых вынудили служить в Русской армии и которые стали военнопленными центральных держав, немедленно выпустили на свободу и включили в специальные воинские формирования для охраны немецких поселений на Востоке. Наиболее важным пунктом обращения была, однако, просьба установить германскую «сферу влияния» в Причерноморье или, если это не представляется возможным, облегчить возвращение немецких поселенцев в рейх.