Текст книги "Убийца"

Глава 7

Шаги у неизвестного осторожные, тоже нас услышал. Хотя не услышать нас нужно постараться.

Призрак уплыл в темноту соседнего коридора, оставив меня разбираться с неизвестным. Но я в Руинах не первый день. Было бы куда подозрительнее, если бы кто-то шел открыто, не остерегался. А так мы покружили по коридорам в ритуальном танце разведки, танец привел нас в один коридор, я на одном конце, неизвестный на другом.

Обменялись приветствиями, «Как жизнь?», «Давно в Руинах?» и прочими демонстрациями мирных намерений.

– Поторгуем? – предложил я.

– Можно и поторговать. Что предложишь?

– Еда, шкуры…

– Еда это хорошо… Спички есть?

– Имеются.

– Патроны от калаша?

– Кончились.

Вообще-то есть. Чего только в бездонной торбе не накопилось. Даже близко не знаю ее полного содержимого. Патроны от Калашникова есть, но если на каждый вопрос, а есть ли у меня то, другое, третье, буду отвечать утвердительно, мужик подумает, я держу его за лоха, пытаюсь выманить. Подумает, ловушка.

– Жаль, – сказал он.

– Сыра, часом, нет?

– Нет. Есть апельсин. Большой, сочный…

– Серьезно?

– Самому нужен. С едой не очень…

Нашли стену с широкой трещиной. Держу дробовик наготове, мужика не видно, но знаю, по ту сторону стены его пушка тоже готова стрелять. Обмениваемся товарами через трещину.

Я обменял коробок спичек, кило мяса волкоршуна и револьвер на самый настоящий апельсин. Подумать только, первый раз в Руинах вижу апельсин!

Револьвер и мясо не жалко, в избытке. Пистолеты частенько получаю как трофеи после битвы с бандитами, мерзами, культистами и прочими отребьями. Мясо добываю на охоте. Причем чаще охотился не я – охотились на меня. Бедные зверюшки… А торба позволяет унести сколько и что угодно.

Другое дело, апельсин…

Я поднес фрукт к губам, веки опустились, ноздри втягивают запах.

Божественно!

Я спрятал сокровище в торбу. Мы с мужиком базарим через стенку за жизнь, он, судя по голосу, сделкой тоже доволен.

Решились-таки показаться друг другу на глаза.

– Приятно иметь с тобой дело, – сказал я.

– Взаимно.

Рукопожатие. Он держит автомат опущенным, я так же держу дробовик.

Его глаза при взгляде на смыша округлились.

– Ручная смышь?

– Это Борис.

Борис на плече приветственно пискнул. Я погладил его по макушке.

Незнакомец слегка ушел в себя.

– Была у меня ручная гидрокрыса, так она…

– О, уже договорились! – раздался голос Принца. – Ну вот, всегда знал, что дипломатия…

Мужик резко изменился в лице, я не ожидал, что он развернется так быстро, автомат выдал очередь по призраку. Принц замер, растопырив руки, смотрит на свой живот, пули прошли сквозь него.

Дух пожал плечами.

Когда мужик развернул автомат ко мне, я уже прыгнул за поваленную колонну. Из-за укрытия грохнул дробовик, мужик исчез в боковом проеме.

Шаги частые, все тише и тише: убегает…

Я из укрытия вылез.

– Ну и кто тебя просил рожу высовывать!

Дух плывет навстречу.

– А я что? Нервный какой-то мужик, я даже «здрассте» сказать не успел…

– В Руинах все нервные! Тоже мне, старожил.

– Он так не любит призраков?

– Да он подумал, что засада! На его месте я бы тоже начал палить во все стороны.

– Какие впечатлительные. Мне бы так.

Принц ведет себя как ни в чем не бывало. Над ним пролетает жук, жужжит громко, покачивается, будто напичкан изнутри железными шариками. В руках духа вспыхнул призрачный сачок. Дух с размаху поймал жука, но сачок прошел сквозь, жук улетел, никак не отреагировав.

Я шлепнул по лицу ладонью, протер ею вниз, ногти поцарапали морду, палец зацепил нижнюю губу.

Рычу.

Призрак махом сачок развоплотил.

– Ну, и как торговля?

Утомленно прячу дробовик под плащ. Мысль об удачной покупке бальзамом на душу. Развязываю торбу.

На свет вылезла пористая оранжевая сфера, кожура блестит.

Я подкинул и поймал.

Глаза духа, который только что дурачился как ребенок, жалобно свесились уголками вниз, он словно превратился в кисель, стек на пол большой лужей. В ней плавают все те же грустные глаза.

Из лужи выплыла голова.

– Да уж, сделка века.

Прячу апельсин в торбу как питомца, которого посмели обидеть.

– Тебе-то что? Мое барахло, на что хочу, на то меняю.

Призрак вернул себе обычную форму, закружил вокруг меня.

– Между прочим, пока ты выменивал свои несчастные пожитки на этот фрукт, голодный африканский мальчик, я тут облазил все щели.

– Знаешь, любитель щелей, надо быть разборчивым. Хоть бы лазил выборочно, а то все – это перебор, в твоем-то возрасте…

– Тебя еще переживу, протоплазма на косточках. Сколько таких, как ты, было… Не интересно, что я нашел в одной из щелей?

– Надеюсь, это не заразно.

– Остри-остри. Посмотрю на тебя, когда увидишь мою находку. Мне-то от нее пользы ноль, могу и мимо пролететь, а любой, как ты, кусок мяса, за эту вещичку последние труселя отдаст.

Призрак повел меня таким неудобным маршрутом, что показалось, специально выбирает пути самые трудные. Прошли пять этажей вверх, кое-как взбираюсь через дыру в потолке на шестой. Сейчас этот гад скажет, что не совсем точно запомнил дорогу, надо обратно…

А может, никакого сокровища нет? Издевается, тварь!

– Пришли! – известил Принц.

Я разогнулся как сухая коряга, вытер пот со лба.

– Да неужели…

Перед нами высокая статуя рогатого демона с распахнутыми полотнами крыльев. В лапе, словно на гигантском крюке, висит обмякший ангел с повисшими крыльями и дырой в груди. Другая лапа вытянута вперед и вверх, на ладони – сердце.

Гранит скульптуры прочный, но если приглядеться, можно увидеть трещинки на крыльях, на мускулах, на сердце…

Через эти трещинки призрак стал всасываться в каменное сердце ангела на демонической ладони. Скоро дух исчез внутри сердца, и оно засияло голубым, как яркий уличный фонарь.

Бах!

Сердце разлетелось на осколки гранитной корки, я увернулся, рука прикрыла глаза.

На ладони демона – яйцо с прозрачной, как из стекла, скорлупой. Внутри сплошь красное, будто в нем кровь. В соке плавают красные потоки, клубочек волшебных змеек. Яйцо испускает отчетливые, как иглы убьежа, лучи сочного кровавого света.

Дышу тихо, боюсь спугнуть наваждение. Не может же быть реальностью…

– Красный Зановик! – огласил Принц.

Он уже покинул осколки каменного сердца, голубые ленты сплелись в хвостатое лысое привидение.

Призрак направил одну из лент к артефакту. Та подлетела к ладони гранитного демона, напитывает Зановик энергией, к красным лучам примешивается голубое свечение.

Артефакт оторвался от каменной ладони, плавно летит к Принцу.

– Махнемся на апельсин?

Я пропустил мимо ушей.

Гляжу на яйцо и не верю. Красный Зановик встречается так редко, что стал легендой. Если Синий Зановик найти можно, хоть и маловероятно, то найти Красный – из разряда фантастики. Мне уже довелось найти Синий Зановик, когда я только попал в Руины, да и сейчас есть один Синий. Выложил за него столько добра, что в торбе освободилось место под грузовик.

А вот надеяться выкупить Красный глупо. Во-первых, вероятность встретить торговца, у которого есть Красный Зановик, стремится к нулю. Во-вторых, даже если такой попадется, все равно скажет, что Красного Зановика нет. Такую вещь на продажу не выставляют. Прячут, держат рот на замке, еще и пить бросают, чтобы по пьяни не сболтнуть.

– Ау-у! С тобой говорю, магнат фруктовый. Меняю эту милую безделушку на апельсин.

Я наконец пришел в себя.

– Сам ты безделушка. И на кой черт тебе апельсин?

– Пользы все равно больше, чем с этого фаберже.

– Извращенец! Человек за такую вещь руку на отсечение даст!

– Я не человек.

Конечно, я отдал этот несчастный апельсин: предложение, от которого невозможно отказаться. Но с удивлением обнаружил, что отдавать гастрономический артефакт, не обладающий магическими свойствами, кроме вкусовых, жалко! Даже в обмен на Красный Зановик!

Меня так удивило, что высказал вслух.

Принц махнул рукой.

– Проще мороженой креветки. Жалко, потому что добыча ТВОЯ. Чтобы завладеть этим дурацким цитрусом, ты вложил силы, нервы, навыки убеждения, обаяние, всяческие хитрости, да еще чуть не погиб. За апельсином тянется шлейф твоих впечатлений. А Зановик, каким бы ценным ни был, – находка моя. Не твоя заслуга, что он оказался у тебя.

– Да, скорее всего… умник ты безногий.

– И сердишься на меня по той же причине.

– По какой?

– То, что я сказал, действительно так. Но дошел ты до этого не своим умом, а выслушал от меня. Считай, получил даром, без усилий. Вот если бы додумался сам…

– Р-р-р… помолчи. И дай Зановик!

– Да пожалуйста. Чем бы дитя ни тешилось…

Зановик он и впрямь отдал. Бросил мне хрупкое сокровище, у меня аж сердце екнуло, я прыгнул как вратарь к мячу в финале международного турнира. В голове ликование трибун, когда упал на грязный пол и ударился плечом, прижимая к груди красное яйцо, но боли не почувствовал, потому что Зановик оказался цел. Ура!

Я опустился на колени, развязал торбу. Надо вместилище понадежнее.

– Что за шкатулка? – оживился дух.

Я поставил на обломок плиты извлеченную из торбы шкатулку.

Дух кружится как пес вокруг косточки.

– Что внутри?

– Открой и узнаешь.

– А что, ключа нет?

– Выбросил. Думал, открывать не буду никогда. Но для Красного Зановика придется сделать исключение.

– А что, в шкатулке древнее могучее зло, что грозит Руинам гибелью, и выпускать нельзя ни в коем случае?

– Древнее зло я уже выпустил. Теперь Руины все равно обречены. Ты же всех заболтаешь до смерти. На фоне этого содержимое шкатулки не кажется столь ужасным. Всего-навсего обломок прошлого. Вспоминать больно, а выбросить жалко.

– И как собираешься открывать без ключа?

– Ты откроешь.

– Я?!

– Любишь ведь головоломки. Вот и прояви чудеса. Запусти алмазную пыль в замок.

– Ты же не рекомендовал лазить по щелям.

– Под моим чутким руководством можно. Прослежу, чтобы не оплошал в самый ответственный момент.

– По-моему, древнее зло вовсе не я.

– И не я. Какое ж я древнее, мне всего-то двадцать три. Или двадцать четыре? Не важно, я совсем еще зеленое зло.

– Судя по длине языка, не скажешь.

– Ну, с кем поведешься…

Шкатулку этот придурень все же открыл. Змейка алмазной пыли вползла в замочек, и через пару секунд щелкнуло. Дух даже крышку соизволил поднять.

Мои веки невольно опустились. Не решаюсь посмотреть на то, что в шкатулке. Подхватывает волна воспоминаний.

Но Борис, бдительный страж моих мыслей, позаботился о том, чтобы волна не унесла меня в океан, а выбросила на Медный Берег. На его заботливом песке прихожу в себя…

Голос Принца:

– Ого! Рабраслет! Догадка про древнее зло почти в яблочко. Где ты достал эту скверную игрушку, парень?

Глаза наконец открылись. Ладонь гладит смыша на плече, спасибо ему, не позволил щупальцу из глубин памяти утащить меня на дно.

– Эту скверную игрушку на меня однажды нацепили, и я только спустя неделю смог от нее избавиться.

– Ты снял рабраслет – и остался жив?!

Смотрю на кожаное украшение, вышивку толстыми золотыми нитями, витиеватый узор, блестят маленькие рубины. С виду просто красивый браслет, но не дай Арх его носить…

Сейчас артефакт безопасен, потому что разряжен. Темно-красные, как перезревшие вишни, рубины в заряженном виде должны светиться.

И если надену на кого-нибудь заряженный рабраслет, участь его будет незавидной.

Бедолага будет всегда следовать за мной, не сможет отдалиться дальше, чем на десять-пятнадцать метров. Отдаляясь, мой раб будет испытывать головную боль, головокружение, тошноту, рвоту, резь в животе и прочую жуть, а если превысит предел дистанции – умрет.

Мало того, раб не сможет причинить мне вред. Я пробовал. Острие кинжала замирало в сантиметре от горла моей хозяйки. Палец не слушался, когда я пытался спустить курок, целясь ей в лоб. А когда я протягивал ей чашку с питьем, стоило ее губам коснуться края чашки, как мой язык против воли предупреждал, что питье отравлено. И все это сопровождалось теми же мерзкими симптомами, как при попытках побега.

В остальном пленник волен делать, что хочет. Только если умру я, умрет и мой раб. Так что он вынужден защищать мою жизнь в случае чего.

– Эй, а почему ты не рассказывал о том, что был рабом? – возмутился дух.

– Вспоминать не люблю.

– И это после того, как я сказал, что любая интересная история для меня как вода для умирающего в пустыне. Учти, у меня и сейчас глотка пересохшая, глотать больно, я только из вежливости притворяюсь няшей.

Я фыркнул.

– Щас описаюсь от умиления.

– Колись, что у тебя было с этим браслетиком!

Не думал, что придется рассказывать о ней. Лучше бы этого эпизода в моей жизни не было. Даже ее имя старался забыть.

Встретились как обычно в Руинах – случайно. Произошел торг. А если одна из торгующих сторон – женщина, то вполне обычен исход, где она расплачивается собой. В Руинах – плата нормальная. Никогда не знаешь, когда погибнешь, лови момент, если подворачивается. А мне тогда было паршиво, агонии чуть ли не каждый день, боль надо было заглушить…

– Имя ее не скажешь?

– Не надейся. Скажу, что ни слова не понимала по-русски. Откуда-то из скандинавских краев. Такими, наверное, были жены викингов, сами могли взять в руки боевой топор. И она могла, еще как. Лет ей было под сорок. В Руинах жила давно. Железная женщина.

– Смельчак ты, однако, если решился с такой…

– С красавицей, которая может тебе запросто шею свернуть. Как раз то, что было нужно. Никакая агония не страшна.

– Ночка была нескучная, да?

– Куда более нескучным вышло утро. Проснулся и обнаружил на запястье вот это.

Я вытащил из шкатулки начиненный золотом и рубинами браслет.

– Дай угадаю, – говорит Принц. – Ты попытался ее убить – не вышло, рабраслет не позволил. Попытался сбежать – та же история. В итоге пришлось идти за ней, выполнять все ее поручения. А когда на вас нападали, приходилось ее защищать, а она, уверен, ставила тебя вперед, на пушечное мясо.

– Почти так. Только вперед не ставила. Берегла. Я был ей нужен живой и здоровый… В общем, бежать пытался. Убить тоже. И то и другое заканчивалось сам знаешь чем. Пробовал подстраивать так, чтобы ее убило что-то постороннее. Шумел, чтобы привлечь внимание хищников. Выковыривал камни из хрупких колонн, вызвать обрушение. Зубы заговаривал, отвлечь от убьежа под плитой. Просил Бориса, чтобы натравил смышей. Но она тоже была не дура… В общем, все это перегорело в первый же день. Я устал от попыток.

– Как ты все-таки от рабраслета избавился? Можно отрубить себе руку, но у тебя обе целы. Можно перестать чувствовать себя рабом. Но ты столько раз пытался сбежать или убить… Типичная связь «раб-хозяин». В общем, оставалось лишь дождаться, когда заряд рабраслета иссякнет. Сколько, говоришь, она тебя таскала за собой?

– Неделю. Даже чуть меньше.

– Маловато.

Я грустно улыбнулся.

– У меня бездонная торба, и хозяйка использовала меня как носильщика. Плазма делала меня идеальным телохранителем. Но ведь хозяйка могла отобрать эти две бесценные вещи. Тем не менее, даже не пыталась. А когда на нас нападали, мы сражались бок о бок, как равные. Не так уж часто приходилось ее выручать, чаще она спасала меня.

Я закрыл глаза, воспоминания накрыли волной, и сопротивляться не хочется.

– А по ночам занимались любовью. Иногда на привалах. Один раз даже сразу после боя, среди трупов. Рабство рабством, но инстинкт никто не отменял.

Призрак рассмеялся.

– Рабраслет – это обручальное кольцо с пожизненной гарантией. Развод не страшен, супруги умрут, как в сказке, в один день.

– В общем, мятежного принца из меня не вышло. Я понял, что такая жизнь меня устраивает. Бродить по Руинам, сражаться плечом к плечу, чувствуя, что можно друг на друга положиться, а между делом – любить как в последний раз.

Пальцы сжали браслет. Будь он хрустальным – лопнул бы.

– Однажды утром я проснулся от холода. Кое-как потом вылечил простуду. Ее труп остыл еще посреди ночи, а я так и проспал в обнимку с ледяным телом. Она улыбалась. Мертвая, а все равно улыбалась, так безмятежно…

Молчание.

– Что ее убило? – спросил дух.

Я сглотнул.

– Сердце… Ей было за сорок. А мы в Руинах. Уж чего-чего, а стресса тут залежи щедрые.

Глубоко вдохнул и выдохнул.

– Борис утащил меня на Медный Берег, от греха подальше, а когда более-менее отпустило, я вернулся в реал. Одел ее и замуровал в стене. А браслет, скотина, меня не убил. А ведь должен был остановить мое сердце в тот же миг, когда остановилось ее.

Красный Зановик благополучно упрятан в шкатулку, а та – в торбу. Затекшие ноги поднимают меня с колен.

Я выхватил из-под плаща дробовик, меня развернуло к призраку, ружье с перерывами на клацанье плюнуло в него металлом, огнем и дымом трижды.

– Никогда больше не смей о ней расспрашивать!

Принц, разумеется, не пострадал, но растопырил руки, голова вжалась в плечи, похож на чучело в огороде.

Мои пальцы дозарядили дробовик тремя патронами. Я спрятал оружие под плащ. Развернулся и пошел.

Полетит дух за мной или нет, плевать.

Глава 8

В кулаке по-прежнему браслет.

Я надел на запястье. Вреда от разряженного все равно нет.

Интересно, что будет, если надеть на себя заряженный? Получается, раб и хозяин в одном флаконе. Но от себя, как известно, не убежишь. А если меня убьют, то умру и без помощи браслета.

Разве что придет в голову идея самоубиться – браслет не позволит. Но зачем суицид? Что я, совсем…

Правда, когда умерла она, я чуть пулю в череп не пустил, благо Борис был рядом.

– Эй! – окликнул Принц.

Оказывается, уже плывет рядом. Выменянный у меня апельсин кружится вокруг него как спутник вокруг планеты.

Фрукт завис у меня перед носом.

– На, кинь в торбу, – сказал дух с небрежностью. – Поступлю как та мудрая женщина, использую тебя в качестве ходячей помойки. Не таскать же апельсин мне.

– А съесть?

– Питаюсь интересом, а не калориями.

– А мой ужин на алтаре сожрал кто?

– Ой, ну щас будешь на каждой ерунде этот ужин вспоминать! Считай, что я так зевнул после пробуждения. А все, что было поблизости, всосалось с воздухом.

– Мне б так зевать.

Потираю золотые нити и рубины браслета.

– Спасибо за Красный Зановик…

Дух вздрогнул, перезвон алмазных пылинок.

– Да не за что, тоска ты зеленая. На моем месте так, прости господи, поступил бы каждый. Ну или что там положено говорить по канону? Брось меня, брось, трос не выдержит двоих!.. Пардон, это из другой оперы.

Как бы он ни стебался, я действительно благодарен.

Если бы Красный Зановик был у меня, когда умирала она…

Синий Зановик способен восстановить любую вещь, даже старую и ветхую, до абсолютно новой. Но не может сделать это с плотью.

А вот Красный…

Красный может вернуть живому существу полное здоровье и молодость, даже если старик без рук и ног. Все отрастет как по волшебству, морщины разгладятся, седина нальется цветом. Раны, болезни… Пройдет все, лишь бы пациент был жив!

– Значит, из-за нее ты обходишь города стороной? – спросил дух.

От желания запустить апельсин в этого балабола удержала жаба. Деликатес, однако.

Я вздохнул и, перескочив через провал в хлипком коридоре, стал укладывать цитрус в торбу.

– Предупредил ведь…

– Все-все, заткнулся.

Дух и впрямь умолк. Надо же.

Я таки снизошел.

– Из-за нее. В том числе. Руины отнимают тех, кого любишь. Людей лучше избегать, а то взрастишь ненароком привязанность…

– Не повезло тебе, отшельнику, напороться на меня, тарахтелку без тормозов.

– Тебя потерять мне не грозит, бессмертный. Приставуч как банный лист. Попробуй такого полюби.

– Это да! Талант даже после тыщи лет спячки – талант!

Следующий коридор преподнес картину неприятную. В позе морской звезды лежит человек, его облепили плитожуки. Так густо, что не разглядеть, мужчина или женщина.

Мы разогнали кровожадных, но довольно пассивных насекомых, благо для бодрствующих те не опасны.

– Ох, не повезло мужику, – произнес Принц. – Кажись, все-таки мужику. Хотя… уже вряд ли.

– Новичок.

Из одежды на мужчине только плащ. Причем не абы какой, а плащ крестоносца. Складки полотна несут на себе огромный, легко узнаваемый крест – символ этого средневекового, как сказали бы в Руинах, культа.

Причем мужчина никак не тянет на воина Господа – весь в татуировках, прочные ассоциации с всякими мафиями, гангстерами, якудзами и прочей братвой.

Его пальцы слабо сжимают каменный топор, такие были у пещерных людей, бегавших за мамонтами.

Чуть в сторонке на полу играет глянцем какой-то брикет.

Я подошел. Поднял.

Упаковка лапши быстрого приготовления. Продукт стопроцентно китайский – сплошь иероглифы, ни одной латинской буквы.

– Плащ, топор и бич-пакет, – произнес я. – Одежда, оружие, еда.

– Три случайных предмета для новичка, – закончил мою мысль призрак. – А сам-то что получил от Руин, когда очнулся здесь впервые?

– Шорты, кастет и шоколадку. Я рассказывал.

– Такие мелочи в голове не держу. Столько этих тройных комбинаций повидал и наслушался, уже не воспринимаются. Каша в голове.

– У тебя нет…

– Головы! У тебя, кстати, тоже, раз не можешь выдумать ничего смешнее, чем отсутствие у меня чего бы то ни было.

– Не горюй. У этого парня почти все на месте, а толку-то…

И действительно. Руки-ноги на месте, но жуки так искусали, что стал похож на кусок мяса. Плащ пропитан кровью, надави на нее, и захлюпает. Лицо изъедено до костей.

Но…

Жертва гигантских жуков слабо кашлянула. Порция крови изо рта выплеснулась совсем не слабая.

– Смотри-ка, живой! – воскликнул дух. С интересом, но довольно лениво. Словно увидел выпорхнувшую из камышей утку. – Впрочем, ненадолго.

Я опустился на колено рядом с умирающим кандидатом в матерые уголовники, щупаю пульс. Совсем редкий.

Тем не менее, пока жив.

Невольно пришла мысль об одной штуке, она как раз на случай, когда медицина бессильна, но если пациент еще жив…

Черт!

Хорошее впечатление умирающий не производит. Не то что на лбу – на всем теле написано, что он источник проблем. С таким лучше не ходить, всадит нож в спину, даже не поморщится. Ради торбы и плазмы меня и гораздо более приятные люди пытались прикончить, что уж говорить о зеке.

Но бросить умирать…

Я смог бы, но из памяти не выкинуть того, что Борис, мой учитель, не прошел мимо, когда я только-только появился в Руинах.

Арх все дери, Красный Зановик! Я же получил его только что! И сразу потратить на сомнительного типа…

Но кисть, хоть и с дрожью, уже потянулась к шнурку торбы.

А если будет умирать, к примеру, мой маленький друг Борис? У меня никого ближе, чем этот пушистый зверек! А Красного Зановика не будет…

Шнурок нашелся, но пальцы трясет.

– Эй! – тревожно воскликнул дух. – Кто это?

Я вздернул голову.

– Где?

Призрак указывает в конец коридора. Там никого, разве что плитожуки пассивно разбредаются по лежбищам.

– Не вижу, – сказал я.

– За поворотом мелькнуло. Мы не одни…

Вглядываюсь.

Черная решетка впадин на стыках плит, матовые оранжевые блики самих плит в свете настенного факела. Бесчисленные художества времени: трещины, оспины, сквозные дыры, зубья обломков…

– На твоем месте, – шепчет призрак, – я бы вытащил дробовик.

– Не учи батьку детей делать.

– Кто из нас батька, еще…

Но я уже крадусь вдоль стены, руки проворачивают деликатную операцию по бесшумному извлечению дробовика из-под плаща.

Ладонь машинально погладила смыша.

«В обиду не дам», – заверили мои пальцы.

В ответ Борис вспыхнул, исчез с плеча. А в сознание хлынула, как волна, картинка – коридор за поворотом.

И там – никого.

Мой маленький разведчик вернулся на плечо, а я возвращаюсь к призраку.

– Пусто.

Принц пожал плечами.

– Лучше переборщить с подстраховкой, это же Руины. А наш недоеденный товарищ того… откинул копыта.

Я вновь присел рядом с телом, пощупал пульс. Действительно.

– Пойдем, – говорит Принц, – а то скучно.

Вглядываюсь в рожу Принца с подозрением.

Тот испытывать на себе мой взгляд не стал, уже плывет в конец коридора, да так беспечно… Он ли три минуты назад предупреждал, что там якобы опасность?

Прячу в торбу упаковку с лапшой. Вымоченным кровью плащом и каменным топором побрезговал. Имею право. На поясе запасы, сравнимые с сокровищницей в замке барона, можно не становиться скупердяем.

Позади громко хрустнуло.

Потолок в той части туннеля, откуда мы пришли, выгнулся, этот бугор оскалился черными трещинами, из них сыплются камни.

Снова треск, каменный нарыв обрушился, из дыры в потолке повалили серые гудящие тучи. Затопляют русло коридора, бурно клубятся в нашу сторону.

Комарой.

– Падальщики тут как тут, – сказал дух.

Я уже обогнал призрак, конец коридора встречает поворотом.

А дух не торопится, надвигающиеся тучи кровопийц для него как пейзаж для художника. Комары уже поглотили труп в плаще крестоносца. Воют – хоть уши затыкай.

Одна из тучек оторвалась от серого тумана, окружает призрак, тот будто внутри колышущегося мешка.

Мешок сжался и… исчез внутри духа. Я вновь увидел его, сияющего, как лампа, голубой энергией на фоне комариной мглы. Под ним горка дохлых комаров размером с хороший муравейник.

Дух опустил взгляд на этот курганчик. Хвост смахнул вершинку, призрачные ладони отряхивают друг друга.

– Смертники.

Какое-то время наблюдаем пиршество роя. Он такой плотный, не разглядеть ужас, который происходит сейчас с трупом. Хотя вижу, как клубы комаров из серых становятся бордовыми…

– Давай валить, – предложил я. – А то нарвемся на их лорда.

Мы отдалились от комарья, гул заметно ослаб.

Я не удержался от вопроса.

– Это ведь ты его добил?

Призрак пожал плечами.

– Ты же не хотел тратить Зановик. Не хотел, но собирался. Я избавил от мук. Вас обоих.

Я сжал губы, взгляд долго бороздит пол.

– Прям святой.

– И не говори. Меня давно пора канонизировать, а вы все еще поклоняетесь какому-то вшивому Арху, невежи… Чего у тебя рожа хмурая?

– Ты, значит, снял с меня ответственность… Ну типа спасибо. Только все равно как-то погано.

– За мою карму не беспокойся. Она у меня такая, что лишнее пятнышко не повредит. От угрызений совести не помру. И вообще ни от чего.

– Ты и меня можешь вот так прикончить. Взбредет мысль, сиюминутная прихоть интереса ради – и прикончишь.

– Может быть.

– Признаешь это – и при этом путешествуешь со мной. Болтаем о всякой хрени, непринужденно эдак… Пойди пойми вас, бессмертных.

– Древнего может понять только древний. Но и у тебя выходит неплохо. Не паникуешь.

– Толку паниковать… Все равно догонишь и прикончишь, если захочешь, всемогущий ты наш. Нет смысла бояться, если страх ничего не изменит.

– Ладно, не накручивай. Нет пока причин тебя убивать, даже ради каприза. Лучше под ноги смотри, а то какой-нибудь банальный убьеж меня опередит.

Десяти минут не прошло, как пришлось замереть на пороге очередного туннеля.

Выход на другом конце сулит проблему. Его края закованы в пухлую корку льда. Кусок стены поперечного коридора, который виден в проеме, тоже сверкает снежной белизной.

Осторожно движемся к этому ледяному порталу…

Рычание. Плавно переходит в вой.

– Морозавр, – прошептал я.

В проеме справа налево пролетела снежная комета, заряженная магией этих рептилий. Чуть позже я услышал потрескивания. Так нарастает лед, когда плевок морозавра находит препятствие.

Мы приблизились к проему, от него холод. Стараюсь дышать мелкими порциями, не застудить легкие. Близость льда обжигает щеку, осторожно выглядываю за край.

Призраку осторожности ни к чему, смело вылетел в ледяной коридор, наши взгляды устремились туда, откуда прилетел снежный снаряд.

– Ой.

Это была реакция духа на второй снаряд. Призрак успел раздуть призрачную грудь так, что в ее центре образовалась дыра, через нее снежная шаровая молния и пролетела.

Шар врезался в глухую ледяную пробку в конце тоннеля, намороженную, видимо, предыдущими плевками морозавра. Пробка с треском нарастает, и коридор становится еще короче.

Морозавр зарычал на нас, словно это мы виноваты, что он угодил в такую скверную ситуацию. Но рычание иссякло, и он устало свесил морду.

Задняя половина его тела со всех сторон вспорота здоровенными бивнями, они торчат из стен, из пола и потолка. Только все эти грани – не камень, а живая пульсирующая плоть.

Я вздохнул.

– Корижор.

Вышло как приговор.

К морозаврам у меня симпатия, не знаю, почему. Давно на них не охочусь, а если становлюсь свидетелем их битвы с другими хищниками, болею за этих ледяных рептилий. В некоторых случаях помогаю.

Но помочь этому… Арх всемогущий, как?!

– Попала ящерка, – сказал Принц. – Корижор даже под страхом смерти не выпустит.

Используя другие проходы, читерские лазейки вроде разломов, пробоин, речных проточин, мы обошли корижор по всей длине, оценили размеры. Маскироваться громадина не пытается, добыча у нее в зубах. Гигантская кишка пульсирует, блестит влажными от слизи стенками.

– Такое даже из плазмы расстрелять не лучшая идея, – заключил я. – Хотя попробовать можно. Кровищи, правда, будет…

– Корижор поймал добычу. Ящер проявил неосторожность. Все по-честному. Зачем переигрывать?

– Тебе интереснее просто шляться по Руинам?

– Допустим, морозавра освободишь. Тогда корижор останется голодным.

– Предлагаешь пойти дальше?

– Хочу знать смысл твоих намерений.

– Люблю морозавров. Такой ответ устроит?

– А корижор не любишь?

– Корижор проще. Мускульный мешок с рефлексами. Вряд ли там есть сознание. Соответственно, смерти не боится. Просто реагирует на действие извне строго так, как заложено в рефлексе. Как машина. А морозавр…

– Ладно, можешь не продолжать. Птичку жалко.

– Да-да, смейся над глупым смертным и его примитивными устремлениями. Сам бы что дельное предложил, знаток.

– Ну, я бы предложил раздеться догола и сплясать ритуальный танец адептов культа Пьяного Арха. Все прикольнее, чем кого-то мочить.

Возвращаемся к тому концу корижора, где подвывает обреченный морозавр. Вожу пальцами, клейкими от слизи, по чуть теплой коже плотоядной трубы, под ней просвечены вены, сокращаются сильные мышцы.

– Интересно, как морозавра угораздило?

– Ты сам, когда появился в Руинах, оказался именно в корижоре.

– Я был сопляком, а тут матерый ящер…

– Так и корижор уже не мальчик.

Мы вернулись в оледеневший туннель. Морозавр все так же уныло свисает из крепкого капкана бивней. Дыхание намораживает на полу горку.

Но страдает не только рептилия.

Ее ледяные шипы, чешуя, плоть и кровь обладают свойством замораживать. Воткнувшиеся в мясо ящера костяные колья покрылись льдом, превратились в лед сами. Оледенение перешло на мышцы в основаниях кольев, на слизистую. Оно расползается по плоти, корижор покрывается инеем, даже воздух в полости посинел.

Треск.

Кольца его мышц в очередной раз сократились, вонзить зубы в морозавра глубже. Но глубже те не продвинулись, зато некоторые у основания надломились. Трещины пошли и по мясу корижора.

– Неизвестно, кому эта охота обойдется дороже, – заметил Принц.

Лед медленно, но верно прорастает вдоль тела корижора, дальше и дальше. Похоже, соки, которые тот высасывает из рептилии, замораживают. Если организму хватит ресурсов, ящер сможет превратить в ледяную статую весь корижор. Правда, и сам погибнет от истощения.