Текст книги "История службы государственной безопасности. От Александра I до Сталина"

В июне 1869 года в циркуляре III отделения начальникам губернских жандармских управлений подчеркивалось, что «в среде молодежи сильно распространяется вредное в общественном и политическом отношениях направление, и молодежь эта предполагает действовать в возмутительном духе преимущественно среди нижних слоев населения…», причем «агитирующие обращают особое внимание на рабочие артели, в среде которых предполагают развивать социализм».

С середины 1850-х годов все чаще стали возникать также студенческие волнения в университетах. Как отмечалось в нравственно-политическом отчете III отделения за 1858 год, студенты «начали предъявлять неудовольствие на существующий порядок, желать преобразований, обращаться к начальству с разными просьбами». А начиная с 1861 года волнения студентов приобретают «хронический характер» и будут продолжаться вплоть до выхода «даровавшего свободы» царского Манифеста от 17 октября 1905 года.

Так, только при разгоне сходки 12 октября 1861 года были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость триста студентов Санкт-Петербургского университета. В тот же день в Москве были задержаны за участие в демонстрации перед домом генерал-губернатора еще три сотни человек, тридцать девять из которых впоследствии были высланы под надзор полиции.

«Волнения в университетах, – писал в 1888 году один из первых аналитиков-криминологов Департамента полиции Николай Николаевич Голицын, – которые принимали иногда очень серьезный размер, открыли собою начало революционных волнений в русском обществе. Дурные примеры прививались очень быстро, и 17 октября 1861 г. уже имел место первый „политический процесс“, рассмотренный Сенатом (процесс Михаила Михайлова). Переживалось тяжелое время… разгул печати, беспорядки в высших учебных заведениях, появление нового типа женщины – „нигилистки“, „стриженой“… нового и совершенно неизвестного до сих пор типа русского бунтаря, анархиста и „нигилиста“; собрания, темные слухи, сильное экономическое потрясение вследствие изменений отношений между помещиками и крестьянами и т. п. – таковы были новые факторы в первые годы освободительной эпохи. Подпольное движение начало приобретать устойчивость; политические процессы продолжались непрерывно: в 1861 г. их было 2; в 1962 г. – 8, в 1863 г. – 6, в 1864 г. – 4. Становилось очевидным, что приходится иметь дело с известной силой, если не организованной, то во всяком случае широкой, завладевшей частью общества, главным образом молодежью, этой представительницей ближайшего будущего, силы которой были столь необходимы стране для того чтобы довершить дело реформ, уже дарованных и тех, которые должны были еще последовать».

Далее, по словам Голицына, движение начало вовсю развиваться и «выдвигать тип смелых характеров вроде Рахметова – тип непоколебимого физического колосса, вышедшего из низших слоев общества, нечто вроде Геркулеса, каких мог еще в то время выставлять русский народ».

Здесь необходимо пояснить, что мы процитировали выше официальный отчет, подготовленный в Департаменте полиции по поручению министра чиновником для особых поручений Голицыным. Документ этот назывался «Хроника социалистического движения в России. 1878–1887» и был предназначен для передачи французской полиции с целью укрепить взаимное сотрудничество в деле борьбы с российской политической эмиграцией. В 1890 году типография Министерства внутренних дел издала эту брошюру тиражом в сто экземпляров. В самом начале революции 1905 года один экземпляр данного издания попал в руки революционеров и весной следующего года был ими легально опубликован в Москве, в типографии книгоиздательства В. М. Саблина.

Выстрел Д. В. Каракозова, покушавшегося на жизнь императора Александра II 4 апреля 1866 года у ворот Летнего сада в Санкт-Петербурге, открыл новую эпоху в истории России – эпоху политического терроризма.

«События 4 апреля», как в официальных документах того времени именовалось покушение на монарха, и расследование связанных с этим обстоятельств положили начало ужесточению карательной политики самодержавия. Так в России зародился известный алгоритм, действовавший потом на протяжении многих лет: террористическое покушение ведет к ужесточению политических репрессий, в том числе и необоснованных, а последние, в свою очередь, – к новым террористическим актам.

Только в Петербурге в апреле 1866 года было проведено около 450 обысков и арестовано около 200 человек. В Москве была вскрыта целая организация, вынашивавшая планы цареубийства.

В связи с последовавшим после покушения Каракозова усилением реакции все учреждения, порожденные реформами 1860-х годов, были взяты под жандармско-полицейский контроль, в том числе суды, земства, губернские и творческие собрания, университеты, школы и народные училища.

Особый интерес для III отделения представляли высшие учебные заведения, их преподаватели и, конечно, студенты. По сведениям его сотрудников, в период с 1873-го по январь 1877 года учащиеся высших и средних специальных заведений составляли свыше половины от общего числа лиц, «причастных к антиправительственной пропаганде и деятельности».

«События 4 апреля» закономерно повлекли за собой резкое усиление «охранительных» настроений, прежде всего в придворных и правительственных кругах.

В записке нового начальника III отделения и шефа жандармов П. А. Шувалова указывалось, что «под внешностью общего спокойствия и порядка некоторые слои общества подвергаются разрушительным действиям вредных элементов, выпускаемых отчасти из извращенных ученых и учебных заведений», которые «проникнутые самым крайним социализмом… образуют себе приверженцев, распространяющих в народе вредные теории».

Тринадцатого мая 1866 года появился царский указ, определявший задачи «воспитания юношества в духе истин религии, уважения к правам собственности и соблюдения основных начал общественного порядка». Александр II при этом апеллировал к содействию «здравых, охранительных и добронадежных сил» общества. В мае же последовало закрытие журнала «Русское слово», а в июне – «Современника», бывших, с точки зрения властей, главными «рассадниками крамолы».

Во «всеподданнейшем» отчете о действиях III отделения и Корпуса жандармов за 1866 год подчеркивалось, что «обстоятельства дела о событиях 4 апреля представили фактические доказательства, что те разрушительные начала и пагубное направление, которые вкоренились в известной среде нашего общества, преимущественно в юношестве, не только продолжают существовать, но и приобретают все более последователей, не останавливающихся ни перед какими преградами и готовых на самые безнравственные и кровавые преступления».

Правительство, писал все тот же Голицын, «которое до сих пор мягко относилось к вопросу о нигилизме и нигилистах, теперь прибегнуло к более энергичным мерам… В 1867 г. был один только политический процесс, а с 1868-го по 1870-й – ни одного. Преследуемые внутри России нигилисты и социалисты принуждены были эмигрировать за границу, и в этот именно период началось усиленное бегство и паломничество в Цюрих и Женеву».

В сентябре 1867 года вместо ранее существовавших жандармских округов образуются губернские жандармские и жандармско-полицейские управления железных дорог (правда, последние до 1906 года не принимали участия ни в осуществлении политического розыска и надзора, ни в дознании по делам о государственных преступлениях, исполняя лишь общеполицейские функции).

Эти преобразования должны были осовременить систему политического розыска, приспособить ее к изменяющейся обстановке в стране. При этом губернским жандармским управлениям, ставшим основными розыскными органами империи по политическим делам о покушениях на государственную безопасность, вменялось в обязанность заводить и активно использовать «секретную агентуру для освещения и пресечения действий неблагонадежных лиц».

Как уточнялось в циркуляре № 17 шефа жандармов А. Л. Потапова от 14 февраля 1875 года, основной задачей жандармских управлений является наблюдение «за духом всего населения и за направлением политических идей общества», а также раскрытие и преследование любых попыток «к распространению вредных учений, клонящихся к колебанию коренных основ государственной, общественной и семейной жизни» в соответствии с законом от 19 мая 1871 года «О порядке действий чинов Корпуса жандармов по исследованию преступлений».

О масштабах деятельности III отделения как головного органа политического сыска империи свидетельствует тот факт, что только в 1869 году им было представлено императору 897 «всеподданнейших» докладов, заведено 2040 новых дел, получено 21 215 входящих и разослано 8839 исходящих документов.

В 1871 году в Петербурге возникает знаменитый кружок Н. В. Чайковского. Он просуществовал восемь лет, привлек в свои ряды тысячи участников и явился одним из главных организаторов знаменитого хождения в народ 1874–1875 годов – массовой общественно-политической кампании, охватившей, по официальным данным, тридцать семь губерний Европейской части России.

Полицейский аналитик Голицын сокрушался по этому поводу: «начался период образования и деятельности „кружков самообразования“ среди молодежи; кружки эти должны были заменить революционную организацию, и преследовать их было труднее. Кружки эти возникали повсюду, они были во всяком большом провинциальном городе».

В связи с этим правительство изыскивает новые способы борьбы с крамолой. Закон от 19 мая 1871 года вернул III отделению право производства дознания по всем государственным и политическим преступлениям, которого оно было лишено после издания судебных уставов 1864 года, а также позволил ему выносить «частные определения об отправлении неблагонадежных в ссылку или под надзор полиции в особом порядке».

Этот же закон, в связи с увеличением числа политических процессов в судах, возложил ведение дознания и следствия по государственным преступлениям на жандармские управления, минуя судебных следователей, как это было предписано судебной реформой.

С 1871 года III отделение С. Е. И. В. К. начинает ежегодно рассылать в жандармские управления «алфавитные списки» всех лиц, состоящих под негласным наблюдением политической полиции, а также тех эмигрантов, кто подлежит «задержанию в случае попытки приникнуть в Россию».

В 1872 году под негласным надзором 59 губернских жандармских управлений (не считая Петербурга и ряда уездов Петербургской губернии) состоял 1061 человек, а к январю 1878 г. эта цифра увеличилась до 2575 человек, причем сюда не входили поднадзорные в Польше, Финляндии и на Кавказе.

Если в административной ссылке на 1 января 1875 года (исключая Сибирь, Кавказ и Закавказье) находилось 15 829 человек, то к маю того же года их число возросло до 18 945 человек.

Для борьбы с «распространением крамолы», вскрытым в ходе многочисленных арестов 1874–1875 годов участников хождения в народ, в III отделении начинают создаваться так называемая библиотека «всех противу-правительственных изданий», а также «алфавит лиц, политически неблагонадежных» и фототеки «государственных преступников» (уже осужденных) и «неблагонадежных граждан» (к этой категории относились те, кто находился под гласным или негласным надзором жандармов и полиции). Губернские жандармские управления были обязаны высылать в Петербург фотографические портреты всех политически неблагонадежных подданных империи.

Начальник Московского управления генерал Слёзкин сообщал в III отделение, что в ноябре 1872 года там под тайным наблюдением находились 382 человека, причем он считал необходимым учредить секретное наблюдение еще за 250 лицами, в том числе за знаменитым адвокатом Ф. Н. Плевако по подозрению «в сочувствии к социально-демократическим идеям».

О тех, кто находился под негласным наблюдением, шеф московских жандармов писал следующее: «Преимущественная часть всех этих лиц ведет большое знакомство и старается в своих целях расширить круг его. Лица, с коими находящиеся под наблюдением знакомы и кои своим поведением обращают на себя внимание, жандармскому управлению частью уже известны. За сими последними… представляется также необходимость иметь самое строгое и бдительное наблюдение».

Для усиления борьбы с разраставшимся в стране оппозиционным движением Александр II 18 марта 1877 года образовал Особую комиссию, перед которой была поставлена задача «исследования и обнаружения причин быстрого распространения разрушительных учений в среде молодого поколения». К сожалению, материалы работы этой комиссии до историков не дошли.

Но, как впоследствии писал полицейский историограф Андрианов, «брожение в некоторых слоях интеллигенции, начавшееся в 60-х годах, быстро усиливалось, несмотря на меры правительства, направленные к пресечению его, и во вторую половину 70-х годов приняло террористический характер. Для искоренения зла требовались, очевидно, чрезвычайные меры».

После того как 2 апреля 1879 года А. К. Соловьев предпринял еще одну попытку покушения на императора Александра, деятельность III отделения С. Е. И. В. К. заметно активизируется: если в 1866 году расходы на его содержание и деятельность составляли около 250 тысяч рублей, то в следующем году – свыше 320 тысяч, а в 1869–1876 годах на нужды данного подразделения ежегодно выделялось уже около 400–500 тысяч рублей и 2100 червонцев. Обратившись к смете за 1877 год, мы увидим, что 30,5 % средств пошло на содержание личного состава, 8,7 % – на хозяйственные нужды, а 60,8 % – на «секретные расходы», то есть на оплату агентуры и филеров.

Ежегодные расходы на содержание созданной в мае 1879 года Охранной стражи (всего туда входило 89 человек), призванной впредь предупреждать покушения на императорскую фамилию, составляли 52 тысячи рублей.

Дополнительно 29 тысяч рублей было выделено на нужды секретного отделения при петербургском обер-полицмейстере и 7,5 тысяч рублей – на деятельность политического отдела при московском генерал-губернаторе (прообразы созданных впоследствии охранных отделений). Всего же к 1880 году «секретные расходы» III отделения возросли до 559 тысяч рублей (причем около 300 тысяч из этой суммы предназначались для «противодействия противуправительственной пропаганде»).

Реорганизация политического сыска Российской империи в 1880–1890-е годы

Одной из главных угроз безопасности Российской империи политическая полиция считала терроризм. Поскольку проблема терроризма чрезвычайно актуальна и сегодня, мы подробно рассмотрим ее в одном из следующих разделов книги. А сейчас поговорим о том, почему в последней четверти XIX века было необходимо реформировать органы государственной безопасности, а также расскажем, как эти реформы осуществлялись.

В это время шел интенсивный процесс возникновения все новых и новых антиправительственных организаций: «Народная расправа» С. Г. Нечаева (1869), «Земля и воля» (1876), «Черный передел» и «Народная воля» (1879). Как известно, последняя из упомянутых организаций взяла на вооружение в качестве основного средства и метода политической борьбы индивидуальный – то есть направленный против конкретных «царских сатрапов» – террор.

Все, кто отвечал за безопасность государства, были единодушны во мнении: для искоренения зла требовались чрезвычайные меры. Но вот какие именно?

Одним из направлений начатой в недрах III отделения перестройки, как раз и связанной с поисками наиболее эффективных мер борьбы с крамолой, в том числе в виде распространения радикальных политических учений, стали попытки наладить аналитическую работу. Они были продолжены в еще больших масштабах после образования 6 августа 1880 года Департамента государственной полиции Министерства внутренних дел Российской империи.

Первым информационно-обзорным документом, вскрывавшим существо и механизм возникновения и развития социальных процессов в Российской империи, с полным правом можно назвать записку министра юстиции графа К. И. Палена «Успехи революционной пропаганды в России» (1875), в которой были проанализированы история и организация хождения в народ. Как известно, записка эта, предназначавшаяся только для высших сановников империи, попала в руки народовольцев и была опубликована ими за границей, а впоследствии неоднократно перепечатывалась в качестве информационно-пропагандистского материала в революционных изданиях.

Над подготовкой фундаментального исследования, которое должно было выявить причины возникновения «противуправительственных выступлений» и разработать наиболее эффективные меры борьбы с ними, трудились также прикомандированные к Департаменту полиции сотрудники А. П. Мальшинский, С. С. Татищев и уже известный нам Н. Н. Голицын, которых можно с полным правом назвать основоположниками отечественной криминологии.

Одним из первых собственно полицейских аналитиков-исследователей революционного движения стал Аркадий Павлович Мальшинский, журналист и юрист, составивший 1879 году по поручению III отделения секретный «Обзор социально-революционного движения в России».

По словам Мальшинского, Александр II лично ознакомился с подготовленным им документом (объем которого превышал три сотни страниц) и подверг его «высочайшему запрещению». Причиной этого, по-видимому, стал некоторый либерализм автора, дерзнувшего указать власть предержащим на «причины недовольства, заслуживающие особого внимания правительства», а также на «своевременность, полезность необходимого для общего блага вмешательства государства в отношения нанимателя-фабриканта к работнику».

В заключение Мальшинский подчеркивал, что анализ развития революционных процессов «приведет беспристрастного исследователя к тому существенному выводу, что не занесенные извне учения и лишенные всякой почвы мечтания породили и питают в нашем Отечестве дух крамолы и разрушения… На ясно сознанном разложении общества, потерявшего свое равновесие, основаны все расчеты подпольных бунтовщиков – продукта того же процесса разложения».

Мальшинский приводит в своем обзоре следующие статистические данные «о лицах, привлекавшихся к дознанию» с 1874 по 1877 год: из 1611 человек 557 были освобождены без последствий; из числа оставшихся 525 – были уличены в противоправной деятельности; 79 – «усвоили вполне вредные направления относительно участия в ней», а остальные 450 – «не принимали особого участия».

Еще одним специализированным аналитическим документом стал весьма интересный обзор «Революционное движение в России в 1861–1871 годы», подготовленный Сергеем Спиридоновичем Татищевым. В этом обзоре приводится описание наиболее и значимых расследований III отделения С. Е. И. В. канцелярии и губернских жандармских отделений со ссылками на конкретные дела и цитаты из перлюстрированных документов, рассказывается о некоторых нелегально распространявшихся «противуправительственных» прокламаций.

Татищев, который был в свое время широко известен как дипломат, историк и публицист, в 1881–1883 годах служил чиновником для особых поручений при министре внутренних дел. Он является также автором опубликованной в 1903 году монографии «Император Александр II: его жизнь и царствование», в которой излагается весьма интересный взгляд на историю возникновения социально-революционного движения в Российской империи.

Говоря об аналитических документах, следует также упомянуть работу «История социально-революционного движения в России 1861–1881 годов», принадлежащую перу Н. Н. Голицына, а также, разумеется, его фундаментальный труд «Хроника социалистического движения в России. 1878–1887», о котором мы рассказывали ранее.

Следует особо подчеркнуть, что, в отличие от Татищева и Голицына, Мальшинский был не только теоретиком, но и практиком борьбы с «противуправительственной крамолой»: летом 1881 года в качестве агента «Священной дружины» он был командирован в Женеву для организации противодействия «разрушительным социальным теориям».

«Священная дружина» – так называлась монархическая полулегальная организация российской аристократии, существовавшая в 1881–1882 годах и ставившая своей целью как борьбу с народовольцами методами террора, так и охрану членов императорской семьи. Актив организации насчитывал около 800 членов и более 14 000 добровольных «помощников», в том числе входивших в состав российской и заграничной агентуры. С деятельностью «Дружины» были связаны будущие премьер-министры С. Ю. Витте и П. А. Столыпин, а также обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев.

С августа 1881 года на средства «Священной дружины» и Департамента полиции Мальшинский начал выпускать в Женеве еженедельную русскоязычную газету «Вольное слово», печатный орган некоего якобы существовавшего в действительности либерального «Земского союза». (На самом деле это был своего рода псевдоним «Священной дружины»: от его имени она вела переговоры с остатками разгромленного Исполнительного комитета «Народной воли» о прекращении террористической деятельности в России.)

Деятельность Мальшинского как редактора-учредителя «Вольного слова» была настолько успешной, что ему удалось привлечь к сотрудничеству известных политэмигрантов: П. Б. Аксельрода и М. П. Драгоманова – причем последний в начале 1882 года даже стал главным редактором этого издания.

Весьма успешное поначалу полицейско-пропагандистское предприятие завершилось внезапно, в марте 1883 года, после того как в «Календаре „Народной воли“» появилось сообщение о том, что Мальшинский (в тексте он был ошибочно назван Мальчинским) является агентом III отделения.

Уже в следующем веке наиболее последовательным продолжателем дела первых отечественных криминологов стал генерал-майор А. И. Спиридович, начальник Дворцовой агентуры – личной охраны Николая II и его семьи, автор работ «Революционное движение в России» (1914) и «Партия социалистов-революционеров и ее предшественники» (1916).

Итак, подводя итоги деятельности III отделения С. Е. И. В. К., следует сказать, что на заключительном этапе своего существования оно было призвано решать следующие задачи: охрана императорской фамилии, надзор над всеми сторонами политической и общественной жизни империи, контроль за деятельностью государственного аппарата и выборных (после 1861 года), а также земских учреждений. Основной функцией С. Е. И. В. К. являлась борьба со всеми антиправительственными и антимонархическими проявлениями, любой «крамолой» – будь то в области культуры, идеологии или политики.

Взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года, организованный народовольцами, оказался роковым для III отделения С. Е. И. В. канцелярии, поскольку столь очевидный провал сотрудников данной структуры вполне закономерно привел к ее ликвидации: сначала фактической, а в августе того же года – и юридической. В 1880 году III отделение С. Е. И. В. К. было упразднено, а его функции переданы Департаменту государственной полиции Министерства внутренних дел Российской империи.

Вот как разворачивались события. Обратимся вновь к очерку Андрианова.

«Пятого апреля совершена была террористическая попытка, дерзостью своею превзошедшая все предшествовавшие, – взрыв в Зимнем дворце. Вопрос о решительных и действенных мерах борьбы с крамолою снова вступил в очередь… Восьмого февраля император собрал на совещание в Зимнем дворце высших сановников.

Присутствовавший на совещании наследник цесаревич Александр Александрович (будущий император Александр III) предложил учредить Верховную следственную комиссию с обширными полномочиями, которые распространялись бы на всю Россию. Государь император принял эту мысль и решил поставить во главе комиссии генерал-адъютанта графа Михаила Тариэловича Лорис-Меликова, одного из героев Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., прославившегося взятием крепости Карса… Теперь Высочайшая воля призывала графа Лорис-Меликова на пост чрезвычайного значения».

Выработать «основания деятельности» Верховной распорядительной комиссии и определить ее полномочия Александр II поручил Особому совещанию под руководством председателя кабинета министров П. А. Валуева. Особое совещание окончило свою работу в два дня. Император немедленно утвердил принесенный ему указ и надписал на нем: «Дай Бог в добрый час».

Указ от 12 февраля гласил, что учреждение Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия и назначение графа М. Т. Лорис-Меликова ее главным начальником вызваны «твердым решением Верховной Власти положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок».

А через три дня на главного начальника Верховной распорядительной комиссии возлагается «прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям» в пределах Российской империи. Лорис-Меликову были временно подчинены III отделение и Отдельный корпус жандармов «с целью сосредоточить в одних руках высшее заведование всеми органами, призванными к охранению государственного спокойствия, и внести в деятельность этих органов полное единство».

«Верховная распорядительная комиссия, – подчеркивал Андрианов, – ставила себе двойную задачу: с одной стороны – уничтожить внешние проявления крамолы средствами охраны, с другой – выяснить причины, вызвавшие и поддерживающие столь упорную болезнь, и на основании этого выяснения указать способы коренного оздоровления русской государственной и общественной жизни. Результаты работы Комиссии по обоим указанным вопросам изложены были в пространном докладе, представленном графом Лорис-Меликовым государю в начале апреля 1880 г. и подробно изображавшем современное состояние русского общества и администрации».

Один из главных выводов Верховной распорядительной комиссии заключался в следующем: возникла необходимость как в дальнейшей централизации и активизации всего дела политического розыска в империи, так и в соблюдении взвешенного, осторожного отношения к неблагонадежным лицам, дабы «не озлоблять их произвольным лишением свободы, преследованиями, укреплением в противуправительственных настроениях и действиях».

Одобрив предложения Лорис-Меликова, Александр II предоставил ему полную свободу действий для осуществления предлагавшихся мер. Ревизия дел III отделения констатировала низкую эффективность его деятельности, связанную с застоем в работе, волокитой, запущенностью документации, бюрократизацией, слабым знанием реальной обстановки в революционных организациях.

Современник, со слов сенатора И. И. Шамшина, записал, что, пересмотрев около 1500 дел о лицах, высланных за неблагонадежность, он обнаружил, что многие из них были сосланы без всяких оснований и что «при таком направлении деятельности III отделения не удивительно, с одной стороны, что ему частенько вовсе были неизвестны выдающиеся анархисты, а с другой стороны – что оно без разбора ссылало всех подозрительных ему лиц».

В марте 1880 года Лорис-Меликов предложил императору учредить в Санкт-Петербурге Секретное отделения по охране общественного порядка и спокойствия (в народе новой структуре дали презрительное прозвище охранка); чуть позднее такое же подразделение было образовано и в Москве, при канцелярии обер-полицмейстера.

Многочисленные правоохранительные инициативы Лорис-Меликова неизменно получали высочайшее одобрение, но ирония истории состоит в том, что они не спасли самодержца, решившегося «даровать» стране конституцию. Трагизм и парадоксальность ситуации заключались также и в том, что, если судить по показаниям арестованного в Одессе Г. Д. Гольденберга, III отделение уже в марте 1880 года знало не только об активной деятельности народовольцев вообще (их на тот момент насчитывалось свыше шестидесяти человек), но и о вполне конкретных планах покушения на самодержца, которые вынашивали его активисты А. Д. Михайлов, Л. А. Тихомиров, А. И. Желябов и С. Л. Перовская.

К августу 1880 года Лорис-Меликов, наделенный императором широчайшими полномочиями, стал самым влиятельным чиновником, «диктатором», призванным определить стратегию и тактику правоохранительной деятельности в империи. В период с марта по июль 1880 года в стране не было совершено ни одного террористического акта, и, как пишет Андрианов, «казалось, что для поддержания государственного порядка нет более надобности в чрезвычайных мерах». Лорис-Меликов посчитал, что настал подходящий момент для ликвидации как Верховной распорядительной комиссии, так и III отделения С. Е. И. В. К. Отныне все жандармско-полицейские и следственно-розыскные функции были сосредоточены в Министерстве внутренних дел.

Исторической правды ради следует подчеркнуть, что граф Лорис-Меликов отнюдь не являлся тем грубым и прямолинейным охранителем самодержавного режима, каким его порой представляют, а, судя по имеющимся документам и свидетельствам современников, был мудрым политиком, пытавшимся найти наименее болезненные способы и методы преодоления антагонистических конфликтов в обществе. Именно поэтому краткий период его властвования (до апреля 1881 года) и был назван впоследствии «диктатурой сердца».

Во «всеподданнейшем докладе», представленном 11 апреля 1880 года, Лорис-Меликов отмечал, что для вывода страны из кризиса, нормализации обстановки и успокоения общества необходимо проведение реформ различных сторон общественной жизни. В части, касающейся «охранения государственного порядка и общественного спокойствия», он предлагал «идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников, но не смешивать с ними людей, виновных лишь в проступках, не имеющих прямого отношения к социально-революционным проявлениям». В то же время подчеркивалась необходимость «побуждать правительственные учреждения… к более внимательному отношению к насущным потребностям населения и его представителям».

В своей следующей записке Лорис-Меликов указывал, что основную задачу видит в том, чтобы отнять у крамолы почву для эксцессов, что «возможно только в результате объединения усилий правительственной власти и общества».

На основании «верноподданнейшей записки», 26 июля представленной Лорис-Меликовым Александру II, указом императора от 6 августа 1880 года в структуре Министерства внутренних дел был образован Департамент государственной полиции, ставший центральным розыскным органом империи взамен упраздненного этим же указом III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии.

В изданном в 1904 году сборнике «Министерство внутренних дел: его права и обязанности» об этом органе государственной безопасности сообщалось следующее: «Департамент полиции находится под особым ведением одного из товарищей министра и непосредственным начальством директора. Состоит из 6 дело-производств и Особого отдела.