Текст книги "История службы государственной безопасности. От Хрущёва до Путина"

Дело в том, что еще в мае 1961 года Роберт Кеннеди по собственной инициативе установил контакт с резидентом ГРУ Георгием Никитовичем Большаковым, пребывавшим в Вашингтоне в должности атташе посольства СССР по вопросам культуры и редактора журнала «Soviet Life Today».

На одной из встреч Роберт Кеннеди предложил Большакову «установить неофициальный обмен мнениями» по различным вопросам международного и двустороннего характера. При этом оба собеседника ясно понимали, что речь идет о конфиденциальных отношениях высшего уровня, осуществляющихся от имени руководителей государств с целью улучшения понимания позиций друг друга.

В этом не было ничего принципиально нового: подобная практика неофициальных, «зондажных» отношений распространена в мире достаточно широко. Вопрос о предложении Р. Кеннеди рассматривался Президиумом ЦК КПСС, который и дал соответствующую санкцию Большакову на контакты с министром США. Всего до октября 1962 года между ними состоялось более сорока встреч, в том числе в неформальной обстановке, в кругу семьи Роберта Кеннеди.

После 16 октября младший брат президента обратился к Большакову за соответствующими разъяснениями, но, следуя полученным из Москвы установкам, советский разведчик вполне искренне отрицал наличие советских ракет на Кубе. В результате доверие администрации США к этому конфиденциальному каналу связи с Москвой было подорвано, и с 22 октября встречи Большакова с Робертом Кеннеди прекратились. Тайный канал связи с советским руководством через Большакова был дезавуирован Р. Кеннеди в книге мемуаров «Тринадцать дней», появившейся в 1969 году.

На наш взгляд, следует подчеркнуть, что политическая мудрость президента Кеннеди была столь велика, что он, допуская возможную неискренность лично Большакова либо связанных с ним советских представителей, решился на беспрецедентный по мужеству поступок – обратиться напрямую к советскому резиденту в Вашингтоне.

И вот 22 октября известный обозреватель телеканала Эй-би-си Джон Скали попросил о встрече советника посольства СССР Фомина (под этой фамилией работал в США резидент ПГУ КГБ Александр Семенович Феклисов).

После ряда «зондажных» бесед, 26 октября, Скали «по поручению высшей власти», передал Феклисову американские предложения по урегулированию конфликта. Они включали в себя три пункта:

1. СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;

2. США снимают морскую блокаду Кубы;

3. США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

При этом конфиденциально было заявлено, что США также демонтируют свои ракетные базы в Турции и откажутся от их развертывания в Италии и Японии. Конфиденциальный характер обязательств был необходим президенту США для сохранения лица в период предстоящей избирательной кампании.

Поясняя, кого он имеет в виду под «высшей властью», Скали прямо назвал Джона Фитцжеральда Кеннеди. При этом он подчеркнул, что президент США «не хочет войти в историю как второй Тодзио[15]15
  Хидэки Тодзио, занимавший в 1941–1944 годах посты премьер-министра и министра армии Японии, в 1948 году был признан Токийским трибуналом военным преступником, осужден за развязывание агрессивных войн и казнен.


[Закрыть]» и добивается разрешения кризиса мирным путем.

Парадоксально, но факт: посол Советского Союза Добрынин отказался отправить официальную телеграмму в Москву с предложениями президента США по разрешению конфликта, и в результате информация эта ушла в Центр по каналу советской разведки.

Вечером того же дня в посольстве СССР в Вашингтоне Роберт Кеннеди подтвердил советскому послу условия соглашения, ранее переданные «советнику Фомину».

Американские компромиссные предложения, как известно, были приняты, и на следующий день в прямой диалог с Кеннеди вступил Хрущёв.

А продолжением этой истории стало заключение в последующие годы договоров «О запрете ядерных испытаний в трех средах» (1963) и «О нераспространении ядерного оружия» (1964).

За этим последовали интенсивное обсуждение учеными последствий обмена ядерными ударами и открытие эффекта «ядерной зимы», что фактически исключило ядерное оружие из арсенала человечества.

Изменились также внешнеполитическая стратегия и тактика США в мире, но это уже совсем другая история.

…Сегодня в зале ресторана «Оксидентал» в Вашингтоне над одним из столиков висит мемориальная бронзовая табличка: «Здесь, в напряженный период Карибского кризиса (октябрь 1962 года), таинственный русский мистер Икс передал предложения о выводе ракет с Кубы корреспонденту телекомпании Эй-би-си Джону Скали. Эта встреча послужила устранению угрозы возможной ядерной войны».

Как нетрудно заметить, в этом тексте сокрыта попытка американской стороны задним числом подкорректировать реальный ход исторического процесса, заставить СССР капитулировать вопреки исторической правде.

А нам остается только добавить, что за многолетнюю плодотворную службу в советской разведке, в том числе за решительные действия в напряженные дни Карибского кризиса, в августе 1996 года Александру Семеновичу Феклисову было присвоено высокое звание Героя Российской Федерации. Перу Феклисова принадлежат три книги воспоминаний: «За океаном и на острове: Записки разведчика», «Признание разведчика» и «Кеннеди и советская агентура». В первой из них он подробно рассказывает о своих переговорах с Джоном Скали.

Во время работы в США на долю Александра Семеновича выпало еще одно тяжелейшее испытание: 13 ноября 1963 года во время предвыборного турне в Далласе (штат Техас) «террористом-одиночкой» был убит президент Джон Кеннеди.

Драматизм ситуации усугублялся тем, что спецслужбы США знали: объявленный убийцей президента Ли Харви Освальд являлся реэмигрантом из СССР: в 1957–1960 годах он жил и работал в Минске, где женился на русской, а затем вместе с супругой и маленькой дочерью вернулся на родину. Американская пресса сразу начала искать «русский след» в деле убийства президента США и всячески раздувала эту тему.

Тогда советское правительство приняло беспрецедентное решение.

Официальный представитель СССР на похоронах Джона Кеннеди, заместитель председателя Совета министров СССР А. И. Микоян, передал американской стороне ряд документов, касавшихся пребывания Освальда в нашей стране и его отношений с властями, призванных доказать отсутствие у того связей с КГБ в силу психического склада и особенностей характера.

Заложенные Кеннеди основы нового политического курса США получили продолжение при его преемниках. Официально новая внешнеполитическая доктрина США была провозглашена президентом Линдоном Джонсоном 23 мая 1964 года. Ее целью было объявлено «ослабление международной напряженности и устранение опасностей, связанных с холодной войной между государствами, придерживающимися различных идеологий».

Достаточно распространенным является мнение о том, что Семичастный был смещен с поста руководителя КГБ якобы в связи с отказом дочери Сталина Светланы Алилуевой вернуться в СССР из поездки в Индию, а также с «другими недостатками в работе».

Однако есть и иные обстоятельства, имеющие документальное подтверждение в литературе, и они представляются нам весьма существенными. Речь идет об участии Шелепина и Семичастного в смещении Н. С. Хрущёва с должности Первого секретаря ЦК КПСС в октябре 1964 года.

Имеется информация о том, что в начале мая 1967 года Семичастный в присутствии одного из своих заместителей на даче Шелепина обратился к последнему с шутливым вопросом: «А не пора ли нам, Александр Николаевич, повторить Октябрь 1964 года?»

Содержание этой беседы было немедленно доведено до сведения «кого следует» – благо возможности для этого имелись! – после чего и последовали известные оргвыводы: 18 мая 1967 года, неожиданно для себя и без объяснения причин, решением Политбюро ЦК КПСС Семичастный был снят со своего поста, и в тот же вечер руководству Лубянки представили его преемника.

Четвертый председатель

Восемнадцатого мая 1967 года решением Политбюро новым руководителем Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР был назначен секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов[16]16
  Более подробно см.: Хлобустов О. М. Парадокс Андропова: «Был порядок!». М„2014.


[Закрыть]. Забегая вперед, скажем, что он не только дольше всех занимал этот пост, но и стал самым авторитетным руководителем КГБ.

Андропов, которому на тот момент было пятьдесят два года, был, во-первых, старше всех своих предшественников, а кроме того, имел за плечами более солидную школу дипломатической и партийно-государственной работы. Он присутствовал на XX съезде КПСС, а также своими глазами видел драматические события осени 1956 года в Будапеште, поскольку являлся в то время чрезвычайным и полномочным послом Советского Союза в Венгерской Народной Республике. Позднее, в качестве секретаря ЦК КПСС, заведующего Отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и социалистическими партиями социалистических государств, Андропов был в числе получателей разведывательной информации Первого Главного управления КГБ СССР.

Нельзя не коснуться и вопроса о том, как новый руководитель КГБ был воспринят своими коллегами на Лубянке. Рассказывают, что один из работников аппарата ЦК КПСС, узнав о назначении Андропова председателем КГБ при Совете министров СССР, воскликнул, обращаясь к чекистам: «Ребята, вам повезло!»

Генерал-майор КГБ Ю. И. Дроздов, до мая 1967 года уже неоднократно встречавшийся с секретарем ЦК КПСС Ю. В. Андроповым, высказался по этому поводу более пространно: собранная чекистами на своего нового шефа «информация была благоприятна – опытный государственный деятель, контактный, интеллигентный человек, способный дойти до понимания проблем рядовых исполнителей, умеющий быстро разбираться в людях, их деловых качествах». Андропова, отмечал Дроздов, встретили с надеждой на реорганизацию спецслужб: «Ждали, что станет больше порядка, организованности, меньше волюнтаризма, злоупотреблений, нарушений законности». И эти надежды оправдались – таково общее мнение ветеранов КГБ, которым довелось трудиться под его руководством.

Работу на новом посту Юрий Владимирович начал со скрупулезного изучения истории органов госбезопасности, теории и методики деятельности разведки и контрразведки, основ (в том числе правовых) и принципов контрразведывательного искусства. Он тщательно вникал во все текущие дела, разведывательные и контрразведывательные операции, многие из которых контролировались лично председателем КГБ.

Кроме того, Андропов должен был познакомиться с имеющейся в Комитете информацией о взглядах руководства ведущих государств мира – США, Великобритании, ФРГ, Франции, Израиля, Японии, Китая и других – на назначение, задачи и содержание деятельности их спецслужб, а также и с реальными досье на зарубежные спецслужбы, проводившие активную разведывательно-подрывную деятельность против нашей страны. Понятно, что тон в международном разведывательном сообществе, противостоявшем в холодной войне СССР и странам социалистического содружества, задавали спецслужбы Соединенных Штатов Америки, имевшие собственную внешнеполитическую доктрину и получавшие просто астрономических размеров ассигнования из госбюджета.

Сюда следует прибавить и разведывательные сообщества военно-политических блоков – НАТО, СЕАТО, СЕНТО, которые также вели активную разведывательно-подрывную работу против СССР, его союзников – стран народной демократии, и государств, выбиравших некапиталистический путь развития.

А теперь хотелось бы кое-что уточнить. Андропова довольно часто упрекают в том, что он якобы, говоря словами бывшего секретаря и члена Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева, «писал доносы в ЦК КПСС на несогласных с политикой партии». Необходимо пояснить, что председатель КГБ вел себя в строгом соответствии с существовавшей тогда нормативно-правовой базой деятельности органов государственной безопасности, что лишний раз свидетельствует о безукоризненно четком следовании Андроповым своим должностным обязанностям. (Напомним, что статья 3 «Положения о КГБ» гласила: «Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС. Комитет госбезопасности при СМ СССР несет ответственность за обеспечение государственной безопасности в стране и систематически отчитывается обо всей проводимой им работе перед ЦК КПСС и Советом министров СССР, а местные органы КГБ – соответственно, перед ЦК компартий союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами, райкомами партии и Комитетом госбезопасности при Совете министров СССР».)

Председатель КГБ регулярно направлял в Инстанции (то есть в ЦК КПСС, а фактически – персонально Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу) секретные информационные сообщения о событиях в СССР и в мире.

И уже здесь, в аппарате ЦК, лично Брежнев, либо заведующий Общим отделом (фактически – личной канцелярией генсека) К. У. Черненко решали, какую информацию и в каком объеме следует направить тому или иному конкретному секретарю ЦК или члену Политбюро, кандидату в члены Политбюро, а какую – членам ЦК в Москве и на местах.

Возможно, было бы более целесообразно львиную долю информации, получаемой из КГБ (за исключением данных о конкретных разведывательных или контрразведывательных операциях), рассылать в виде циркуляров всем членам Политбюро, секретарям ЦК КПСС? И те же сведения, но уже с другим уровнем детализации, доводить до сведения всех секретарей ЦК компартий союзных республик, обкомов и горкомов партии, всего состава ЦК КПСС. Ведь для объективной оценки событий и процессов необходима полная, достоверная и упреждающая информация, которую, конечно, не могли и не могут предоставить СМИ. А ведь именно такие актуальные социально-политические и экономические сведения, предназначенные для высшего политического руководства страны, дозировались и фильтровались К. У. Черненко.

В полном объеме информационная картина мира, представленная КГБ, была доступна главному идеологу страны, секретарю ЦК КПСС М. А. Суслову, члену Политбюро А. П. Кириленко, председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорному, председателю Совета министров СССР А. Н. Косыгину, министру иностранных дел А. А. Громыко и министру обороны А. А. Гречко (в дальнейшем – Д. Ф. Устинову).

В современных учебниках истории можно прочитать, что в 70-е годы прошлого века «заметно возросла роль КГБ не только в обеспечении контроля над обществом, но и в принятии важнейших политических решений. Не случайно преемником Брежнева на посту лидера партии и государства стал бывший председатель КГБ Ю. В. Андропов»[17]17
  Данилов А. А., Косулина Л. Г. История государства и народов России. XX век: Учебник для 9-х классов. М., 2001. С. 356.


[Закрыть].

О самом же Андропове говорится, что он «являлся типичным представителем просвещенного тоталитаризма. Был широко образован, от природы наделен теми качествами, которые привлекали к нему людей. Обладая незаурядным умом и политической одаренностью, Андропов был одним из немногих высших руководителей страны, известным своей скромностью, личным бескорыстием, даже аскетизмом. Он умел располагать к себе собеседника; писал прекрасные лирические стихи… Андропов был весьма жестким человеком, для которого в принципиальных вопросах не могло быть уступок»[18]18
  Там же. С. 387–388.


[Закрыть].

Да уж, беспринципным конформистом четвертый председатель КГБ никогда не был.

Парадоксально, но большинство авторов, писавших как о КГБ в целом, так и лично об Андропове, как бы выносят за скобки, оставляя без должного внимания, реальную разведывательно-подрывную деятельность спецслужб иностранных государств против СССР. И подобная позиция объективно лишает их возможности понять и раскрыть сложную диалектику политико-дипломатического и разведывательного противоборства в геополитическом соперничестве двух сверхдержав и представляемых ими блоков.

Прежде чем говорить о деятельности Андропова на посту председателя КГБ СССР, следует остановиться на чрезвычайно важном вопросе о механизме выработки и реализации политики обеспечения государственной безопасности в Советском Союзе.

К выработке этой политики Андропов, безусловно, имел самое непосредственное отношение: и как председатель КГБ СССР, и как сначала кандидат, а затем и член Политбюро ЦК КПСС.

В целом понятно, что содержание политики обеспечения безопасности должно определяться приоритетными целями и задачами развития страны, а также формами и методами их реализации. Ибо политика обеспечения государственной безопасности является лишь производной, одним из аспектов государственной политики, искусственно выделяемым в целях осуществления ее более глубокого и предметного анализа. Так было и так будет всегда. И сегодня статья 4 Федерального закона Российской Федерации от 28 декабря 2010 года № 390 «О безопасности» гласит: «Государственная политика в области обеспечения безопасности является частью внутренней и внешней политики Российской Федерации и представляет собой совокупность скоординированных и объединенных единым замыслом политических, организационных, социально-экономических, военных, правовых, информационных и иных мер».

Ясно, что немалую роль в каждую определенную историческую эпоху играют как личность руководителя государства, так и международная обстановка.

Формально, в соответствии с Конституцией СССР 1936 года, политика государственного развития вырабатывалась и утверждалась Верховным Советом СССР и Верховными Советами союзных республик. Фактически же она определялась первым лицом государства и облачалась в форму решений Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) – КПСС. Де-юре, как известно, это положение было закреплено в статье 6 Конституции СССР 1977 года.

Если уж на то пошло, в признании факта выработки политического курса страны узким кругом лиц нет ничего удивительного или исключительного. Иное дело, что в других странах эта процедура имеет некое правовое обоснование. В США, например, с октября 1947 года политика обеспечения национальной (государственной) безопасности определялась Советом национальной безопасности, а позднее у президентов этой страны появился также и специальный помощник по вопросам национальной безопасности, обладающий весьма широкими полномочиями.

В СССР же структуры силового блока и правоохранительные органы, в первую очередь отвечавшие за реализацию политики обеспечения безопасности страны, находились под контролем и руководством высшего коллегиального органа управления – Политбюро ЦК КПСС.

Для правильного понимания реального места КГБ как в механизме государственного управления, так и в истории нашей страны следует коснуться крайне важного, но незаслуженно обойденного вниманием историков вопроса о роли Политбюро ЦК КПСС – высшего партийно-государственного органа власти – в выработке и реализации внутренней и внешней политики Советского Союза. На наш взгляд, вопрос этот актуален еще и потому, что, по установившейся политической традиции, после Андропова все председатели КГБ СССР, за исключением В. В. Федорчука, также избирались членами Политбюро.

Многие авторы, писавшие об Андропове, выражали недоумение по поводу того, что председатель КГБ при Совете министров СССР был введен в состав Политбюро ЦК КПСС. Однако, на наш взгляд, присутствие его там в условиях холодной войны являлось вполне целесообразным и обоснованным.

Будучи избранным на пленуме ЦК КПСС 21 июня 1967 года кандидатом в члены Политбюро, Юрий Владимирович Андропов получил возможность напрямую, регулярно и оперативно докладывать коллегиальному органу управления СССР как об угрозах государственной безопасности, так и о реальных проблемах социально-экономического развития страны, требующих к себе особого внимания.

Именно вследствие своего служебного положения председатель КГБ являлся наиболее информированным членом Политбюро по многим вопросам как международной, так и внутриполитической жизни страны: этим объясняется его бесспорное влияние на выработку внешней и внутренней политики.

Кандидаты в члены Политбюро ЦК (ПБ ЦК) участвовали – с правом совещательного голоса – в его еженедельных заседаниях в Кремле, в зале, примыкавшем к «парадному» кабинету Генерального секретаря (второй его, «рабочий» кабинет под номером 6, находился на пятом этаже подъезда 1А главного здания ЦК КПСС на Старой площади).

Заседания Политбюро проходили обычно по четвергам, с 16 до 18–19 часов под председательством Брежнева или Суслова, в крайне редких случаях – заведующего Общим отделом ЦК Черненко.

Являясь выражением принципа коллективности (коллегиальности) выработки партийно-государственных решений, заседания Политбюро ЦК должны были способствовать углубленному рассмотрению важнейших вопросов внутренней и внешней политики Советского Союза, встававших перед страной проблем, многостороннему и компетентному подходу к их разрешению. В том числе и в первую очередь проблем, связанных с развитием кризисных ситуаций в нашей стране или за рубежом (Пражская весна 1968 года, Апрельская революция в Афганистане в 1978 году, политический кризис в Польской Народной Республике в 1980 году и прочие).

Таким образом, реальное значение Политбюро было намного более важным, чем это указывалось в Уставе КПСС, поскольку оно рассматривало, обсуждало и утверждало решения, обязательные для исполнения как Советом министров СССР, так и другими государственными ведомствами, фактически определяло основы политики государства в международной и внутриполитической сферах жизни Советского Союза.

Тем не менее я не стану упрекать Политбюро ЦК в узурпации власти, как это делают некоторые недостаточно осведомленные публицисты. Ведь, если уж на то пошло, и премьер-министр Великобритании, являющийся лидером правящей партии, также не имеет абсолютной свободы в принятии значимых политических решений, но должен считаться с мнениями как партийного руководства, так и компетентных специалистов. Такова неписаная политическая традиция старейшей европейской демократии, не закрепленная в британской конституции лишь по причине отсутствия последней.

Все имевшие социально-политическое значение, а также касавшиеся внутриполитических аспектов жизни СССР решения Политбюро публиковались в виде постановлений ЦК КПСС, нередко совместно с Советом министров СССР, иногда – с ВЦСПС (Всесоюзным центральным советом профессиональных союзов).

Исторической правды ради следует также сказать, что Политбюро ЦК КПСС являлось закрытым партийным органом – информация о его решениях, ранее строго конфиденциально доводившаяся до исполнителей и соисполнителей, стала регулярно появляться в прессе только после возвращения Андропова в ЦК КПСС в 1982 году.

Повестки дня заседаний ПБ ЦК нередко включали более десятка вопросов, по каждому из которых был заранее назначен докладчик; членам и кандидатам в члены Политбюро для ознакомления рассылались подготовленные проекты решений и обосновывающие их пояснительные записки.

Предложения и проекты решений (постановлений) Политбюро готовились как профильными отделами ЦК КПСС, так и – по специальным поручениям – соответствующими государственными ведомствами и согласовывались с соисполнителями.

Нередко для предварительной углубленной проработки тех или иных вопросов и проектов, выносившихся на рассмотрение Политбюро, создавались специальные комиссии, в которые входил Андропов, а иногда он сам и возглавлял их.

Как, например, следует из рабочей записи заседания Политбюро ЦК от 3 января 1980 года, в предыдущем году на его 47 заседаниях было рассмотрено 450 вопросов, по которым было принято свыше 4000 постановлений. В том числе: по оргвопросам – 14; по вопросам идеологии – 46; по военно-оборонным вопросам – 227; по вопросам промышленности, транспорта, капитального строительства – 159; по вопросам внешней политики и внешней торговли – 1845; по вопросам планирования народного хозяйства – 11; по кадровым вопросам – 330; по вопросу о правительственных наградах – 927.

Политбюро (особо подчеркнем: в брежневско-андроповский период, поскольку впоследствии, при М. С. Горбачёве, этот порядок был отменен) рассматривались и утверждались тезисы бесед советских руководителей с иностранными делегациями, в том числе вырабатывались позиции СССР по деликатным вопросам двусторонних отношений, которые потенциально могли быть затронуты иностранными партнерами в ходе переговоров.

Предварительные позиции советской стороны по международным вопросам, разработанные специалистами соответствующих ведомств, фиксировались письменно, согласовывались и в обязательном порядке рассматривались председателем КГБ, главами МИДа и Министерства обороны. Некоторые вопросы внутренней политики также согласовывались при участии Генеральной прокуратуры СССР и различных министерств – юстиции, здравоохранения и прочих.

К числу важнейших международных проблем в то время, когда Андропов стал кандидатом в члены Политбюро, помимо войны во Вьетнаме, относились начавшиеся в 1969 году переговоры с США о сокращении стратегических вооружений и параметрах политики разрядки, предлагавшейся Организацией Варшавского договора в качестве альтернативы конфронтации и гонке вооружений, а также вопросы улучшения советско-американских отношений.

Авторитет Советского Союза в мире был тогда настолько высок, что даже вторая сверхдержава, Соединенные Штаты Америки, проявляла заинтересованность в обеспечении лучшего понимания своих позиций в Москве.

Весьма примечательно, что Генри Киссинджер, член предвыборного штаба Ричарда Никсона, кандидата в президенты США от Республиканской партии, по заданию своего патрона встретился с представителями советской разведки в США и заверил их, что в действительности Никсон гораздо больший реалист, чем могут подумать в Москве, судя по его предвыборным заявлениям. Киссинджер просил учесть: многие ультраконсервативные декларации и заявления его кандидата имеют «внутриамериканскую» направленность, диктуемую технологией избирательного процесса, а потому далеко не в полной мере отражают реальные взгляды и позиции Никсона в отношении СССР.

И действительно, именно при Никсоне произошел значительный прорыв в развитии отношений меду двумя сверхдержавами, ознаменовавшийся как первым официальным визитом президента США в Москву 22–30 мая 1972 года, так и подписанием целого ряда важнейших двусторонних документов, включая «Основы взаимоотношений между СССР и США» и «Договор об ограничении систем противоракетной обороны». А 3 июля 1973 года в Хельсинки начало свою многомесячную работу Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Лишь через два года оно успешно завершило свою деятельность саммитом, на котором присутствовали главы всех тридцати пяти государств (включая США и Канаду), принимавших участие в переговорах.

Ясно, что очень многие из обсуждаемых в столице Финляндии вопросов напрямую затрагивали проблемы государственной безопасности Советского Союза, социалистического содружества, союзников СССР, а потому требовали согласования с КГБ, Министерством обороны и МИДом.

Материалы к заседаниям – повестка дня, записки и справки, предложения и проекты решений – готовились Общим отделом ЦК КПСС и рассылались членам и кандидатам в члены Политбюро нарочными, как правило, по вторникам (иногородним членам ПБ их доставляли фельдъегерской службой).

Поскольку многие вопросы имели сверхсекретный характер, то и соответствующие документы и решения по ним имели высочайший гриф ограниченного распространения информации – «Совершенно секретно. Особой важности». Техническое обеспечение работы Политбюро в ЦК КПСС осуществляли пять-шесть специально выделенных сотрудников Общего отдела ЦК. Помимо этого у каждого члена ПБ ЦК имелись специальные помощники по работе в Политбюро, обладавшие наивысшей формой допуска к работе с совершенно секретными документами. Таким образом, круг секретоносителей, допущенных к тайнам Политбюро, составлял в СССР несколько десятков человек.

Понятно, что деятельность Политбюро ЦК КПСС являлась объектом первостепенного интереса для разведок ведущих мировых держав: Трехсторонней комиссии (состоящей из представителей Северной Америки, Западной Европы и Азии) и пришедшей ей на смену Большой семерки (куда входили США, Канада, Великобритания, Франция, ФРГ, Италия и Япония). Для этого шли в ход различные способы. Так, например, агент ЦРУ по кличке Трианон (член коллегии МИДа СССР Александр Огородник) получал представляющую для США интерес информацию от отца своей невесты, секретаря ЦК КПСС К. В. Русакова. В 1977 году агент Трианон был обезврежен сотрудниками КГБ. Эта операция советской контрразведки легла в основу романа Юлиана Семёнова «ТАСС уполномочен заявить…» и снятого по его мотивам одноименного телесериала.

Некоторые сведения иностранным спецслужбам передавали лица, знакомившиеся с решениями Политбюро официально, как это было с дипломатом Аркадием Шевченко, занимавшим пост заместителя Генерального секретаря ООН. Оперативная разработка Шевченко резидентурой ПГУ КГБ в Нью-Йорке выявила факт предательства, однако предотвратить его побег на Запад в апреле 1978 года не смогла.

Разумеется, определенная утечка информации о работе Политбюро время от времени случалась, полностью избежать этого просто невозможно: ведь у каждого из осведомленных в той или иной степени о его деятельности лиц имелись родные и близкие, друзья и знакомые. Таким образом, нередко в недрах партийного аппарата, в том числе и ЦК КПСС, в союзных республиках, краях и областях начинали циркулировать разнообразные слухи, причем далеко не все из них имели под собой реальные основания.

Выступая на заседаниях Политбюро с информацией и замечаниями по проектам решений, с предложениями и предупреждениями, председатель КГБ Андропов, безусловно, влиял не только на позиции его членов, но и на самого генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, который порой предлагал отложить принятие того или иного сырого, не до конца проработанного решения.

Но в то же время не следует и переоценивать степень влияния Андропова на других членов Политбюро ЦК КПСС, особенно в первые (1967–1973) годы его пребывания в составе этого органа.

Отметим также, что у Юрия Владимировича по целому ряду вопросов имелись и весьма влиятельные оппоненты: председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин, секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, первый секретарь ЦК компартии Украины В. В. Щербицкий, секретарь Московского горкома КПСС В. В. Гришин, начальник личной канцелярии генсека К. У. Черненко.

Так, например, в 1975 году Политбюро отклонило подготовленный министром иностранных дел А. А. Громыко и Ю. В. Андроповым законопроект о СМИ в СССР…

Председатель КГБ готовил к заседаниям ПБ ЦК спецсообщения, справки и предложения, замечания и заключения по линиям разведки, контрразведки, охраны государственной границы и государственной и военных тайн, борьбы с идеологической диверсией, причем иногда это приходилось делать в условиях крайнего дефицита времени – в течение буквально двух-трех дней.