Текст книги "Задание Империи"

Олег Измеров
Задание Империи

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие

В конце романа «Дети Империи» на судьбе главного героя хотел я поставить жирное многоточие. Дескать, пускай читатель додумывает его пути. Но не тут-то было.

Чем больше страниц выходило из принтера, чем больше исторических трудов было изучено за время работы, тем скорее я убеждался, что альтернативную историю у нас пишут не только фантасты, и не столько фантасты, сколько люди серьезные, то есть историки и сценаристы исторических фильмов. Когда киношные немцы запирают железнодорожный мост воротами, чтобы партизаны не прошли, когда Кировский завод во время блокады Ленинграда выпускает копии ленинского броневика, когда часовые, охраняющие дорогу на даче Сталина, стоят не шелохнувшись, пока в двух шагах от них идет перестрелка с террористами, когда бетонная плита проникает внутрь бронепоезда через его крышу, оставляя ее целой, – такого ни один фантаст не выдумает. Логикой до этого дойти нельзя.

В серьезных исторических трудах тоже можно встретить много забавного – например, в одной книге написано, что американцы поставляли в СССР по ленд-лизу электровозы. На самом деле этого не было. Значит, книга не из нашей реальности!

И все это натолкнуло меня на мысль написать абсолютно честное и правдивое продолжение. Абсолютная честность и правдивость в том, что здесь автор сразу, честно и правдиво признает: это не наша реальность и не наша история. Хотя могла быть и нашей. Это у Виктора Суворова алюминиевого паровоза не могло быть никогда, это противоречит физике, а та история, которую читатель увидит в книге, – вполне, хоть и очень уж она странная и необычная.

Да, и романы главного героя с красивыми женщинами, спецслужбы наши и не наши и прочее в продолжении, конечно, будут. Сталин будет обязательно. Раз уж сам Сид Мейер в игрушке «Цивилизация» определил, что у русских вождь Сталин, то это наш бренд форева, то есть навечно.

Ну не будем затягивать. Вперед, в честную и правдивую не нашу историю!

Часть первая
В атмосфере страха и жасмина

Мифология во все века одерживает верх над историей. Простой, логически связный и созвучный настроению обывателя миф всегда ближе широкой аудитории, чем занудное разбирательство в противоречиях и закономерностях реальной эпохи.

Чарльз Стинсон. Как завоевать страну без единого выстрела. Служебное издание USS, NY, 1956 г.

Глава 1
Мир дизельпанка

«Оба-на! – подумал Виктор, оглядываясь. – Ну я и залетел…»

Виктор Сергеевич Еремин не был новичком в перемещениях по времени и реальностям. Все началось с того слякотного февральского утра, когда он вошел в здание вокзала Орджоникидзеград и оказался там же, но в 1958 году, причем в несколько иной истории, где, как выяснилось, живы и Берия, и Гитлер, и Вторая мировая еще не началась, а только собиралась и обещала быть ракетно-ядерной. На тот раз все кончилось хорошо – и довелось принять посильное участие в разруливании назревающего апокалипсиса, и выбраться удалось целым и невредимым. И вот спустя несколько месяцев он сам сунулся в точку перехода, в благородном порыве устранить одну случившуюся в его мире несправедливость.

Итак, была вторая половина июльского дня, и он стоял на площади большого села. Площадь, судя по деревянным прилавкам с навесами над ними, оказалась рыночной. Асфальта не наблюдалось – утоптанный суглинок покрывал толстый слой пыли. Где-то неподалеку репродуктор транслировал русские народные песни в исполнении хора.

В зависимости от степени удаленности от райцентра это могло быть время до конца шестидесятых. Впрочем, так казалось лишь до тех пор, пока не поднимешь взгляда.

По краям площади тянулись одноэтажные бревенчатые хаты с высокими крышами, крытые тесом и дранкой. На одной из них, что стояла прямо перед Виктором, над входом висела большая вывеска «Чайная», а чуть пониже – «Все свежее» и «Мух нет». На хате рядом висело: «Скобяная торговля Крестовского», – с добавлением вывески поменьше: «Велосипеды, электрика, радио здесь»; на хате с другой стороны от чайной: «Потребительское общество «Прогресс» с перечнем «Мануфактура, спички, мыло, посуда…» – дальше Виктор читать не стал. Чуть дальше – вывеска сапожника…

«Это у них, никак, нэп. То есть середина – конец двадцатых. До сорок первого же в другой реальности вроде ничто не менялось?»

Виктор обернулся и почувствовал, что совсем новая реальность не оставляет от его предположений камня на камне.

Прежде всего он увидел одноэтажное кирпичное здание серого цвета в стиле довоенного конструктивизма, новое или недавно отремонтированное, по фасаду которого шла надпись рубленым шрифтом, широко расставленными буквами: «У П Р А В А».

Наверху, на некоем ступенчатом подобии портика, красовался барельеф в виде огромного двуглавого орла, а пониже висел черно-желто-белый флаг, т. е. флаг цветов императорского дворцового штандарта, а не привычный Виктору бело-красно-синий триколор. Вывеска поменьше на управе гласила: «Почта – Телеграф – Телефон – Радио». Возле деревянного палисадничка, за которым пышно цвели кусты жасмина, стояла лошадь с извозчиком. По левую сторону от управы высился кирпичный дореволюционный дом со сводчатыми перекрытиями окон и вывеской «Роснарбанк», на фасаде которого красовалась реклама такого содержания:

 
Хочешь – сей,
А хочешь – жни,
В «Роснарбанк»
Кредит возьми!
 

Дальше реклама описывала возможности приобретения лошади, коровы, велосипеда в кредит и лизинга сельхозорудий. Плакат рядом призывал складывать деньги не в кубышку, а в тот же Роснарбанк: «Рубль положишь, а возьмешь рубль с копейками». Еще одну сторону площади составляло двухэтажное бревенчатое здание с вывеской «Клуб. Кино. Читальня. Танцы. Дальновизор». На фанерном щите висела афиша «Последний из могикан. Звуковая фильма по роману Ф. Купера».

Но центральное место на площади занимала все-таки деревянная церковь, на которую он поначалу не обратил внимания, – церковь, она и в советское время выглядела так же. Правда, она была действующей и ухоженной, заботливо выкрашенной в белый и голубенький цвет, но доводилось видеть и такое. Как и народ у церкви.

И еще Виктор заметил, что репродуктор на столбе угловатый и довоенный, машин не видно, зато есть пара телег и пролетка. Мирно бегающих по прилегающим улицам кур и колодца с воротом он в расчет не принял – оно и сейчас в деревне будет. Где-то за поворотом мычало стадо коров.

Либо Первой мировой и революции не было, либо в Гражданской здесь победили белые. Но это Виктора само по себе еще не так смущало, хотя изменение расклада политических сил было чревато непредсказуемым изменением системы – от демократической республики до диктатуры и репрессий, которые белые могли осуществлять ничуть не хуже красных. Впрочем, виселиц на площади не замечалось, и это вселяло некоторый оптимизм. Больше же всего из увиденного Виктора удивило декларированное присутствие загадочного дальновизора в очаге культуры. Если сие есть телевизор, то вкупе со звуковым кино это указывало минимум на тридцатые, но в такой глуши?.. Или же Россия сделала при белых или монархии небывалый рывок вперед, оправдав мечты демократов, или это тот же 1958-й и она дико отстала, оправдав тем самым уже прогнозы коммунистов.

Тут он подумал о том, что в своих размышлениях упустил из внимания местное население. А народу, надо сказать, на площади было достаточно, и производил этот народ несколько странное впечатление, как будто Виктор попал в кадр фильма сталинского периода с лакировкой действительности. Практически все были одеты нарядно, женщины в ярких платьях и платках, мужчины в чистых белых рубахах и начищенной обуви, причем в основном не в сапогах, а в ботинках. Большая часть местных дам – в туфлях, правда на низком каблуке, надетых на короткие светлые носочки. В совокупности с длиной платьев существенно ниже колен, несмотря на теплую погоду, это указывало опять же на тридцатые – сороковые. Но однозначно: судя по одежде, этот народ ни на сенокос, ни на прополку, ни на ферму не собирался.

Виктор сообразил, что самое простое в этой ситуации – сходить на почту и посмотреть число (наверняка там и свежие газеты есть). Или же в читальню. Но реализовать свои планы он не успел, потому что к нему подошла девушка на вид так лет шестнадцати-семнадцати, с короткой стрижкой по нэповской моде, в светлом простом платье и босиком, и сказала:

– Здравствуйте! Вы случайно не землемер будете? Не в товарищество «Моган» на межевание приехали?

– Нет, – ответил Виктор, – к сожалению, я не землемер, не агроном и не врач. Могу учителем в школе, если, конечно, ученики шалить не будут. Читать и писать умею.

– Я тоже умею, – отвечала девушка. – Семилетку я в этом году закончила, по сокращенной, а младшие сестры по полной заканчивать будут. Жаль, что вы не землемер. Мы от товарищества с дядей Тихоном за ним приехали, на бричке, вон она стоит, а его нет. Задержался, видать.

– Жаль, что я не землемер… А на чем тут в Брянск можно уехать?

– Разве что на извозчике до разъезда, а там на поезд. Или же если кто едет в ту сторону.

– Понятно. Спасибо.

– Да за что ж спасибо? Были бы вы землемером – привезли бы вас, угостили по-нашему, отдохнули бы с дороги, чай, не близко сюда ехать… А так и «спасибо» не за что.

– Да. Жаль, что я не землемер.

Виктор уже начал всерьез подумывать, не прикинуться ли землемером, но решил, что слишком рискованно. «Еще не вечер, – решил он. – Может, получше варианты найдутся».

Динамик на столбе поперхнулся, защелкал, затрещал и зашипел, и после нескольких минут прокашливания из него граммофонным тоном бодро полилась мелодия «Тайги золотой».

«Как, у них тоже это фильм вышел? Или просто песню написали? А чего, могли и без фильма. Приятный слоуфокс».

Виктор убил еще пару минут на то, чтобы послушать знакомый красивый мотив, вселяющий надежду на то, что он не один в этом мире и в мире этом все-таки можно найти что-то такое, за что можно уцепиться. Все остальное, хотя знакомым и выглядело, но все же каким-то не таким, и навевало навязчивые мысли о дизельпанке. Кроме того, инструментальное вступление, такое же мощное, как и в советском варианте, сразу влило в него силы; ему даже на миг показалось, что он, как во сне, раскинул крылья и поднялся в жаркую высь раскаленного июньского неба, увидев с высоты эти избы с огородами, эту площадь, квадратики полей и зеленые мягкие покрывала леса. Он решился действовать, шагнул вперед, и…

«Блин, так фильм-то в тридцать седьмом году вышел. Это что же тут – конец тридцатых? И как тут с поисками шпионов, вредителей и врагов народа? Ну, еще должен быть энтузиазм, но это как-нибудь переживем. А вот угодить в число троцкистско-бухаринских извергов… или здесь их называют ленинско-сталинскими? Тут же белые. А у них кто за «доблестную сталинскую разведку»? Про это вообще никакие учебники не расскажут».

Из динамика донеслось что-то стилизованное под испанский танец.

– Если вы едете в Брянск, то нам по пути.

Виктор обернулся. Перед ним стоял молодцеватый офицер средних лет в форме синего цвета с капитанскими погонами и портупеей. Из кобуры выглядывал знакомый по предыдущей реальности полицейский «вальтер», только более ранней модели. Темные, чуть с проседью волосы, лермонтовские усики и бакенбарды, неглубокий шрам наверху левой щеки («На дуэли, что ли?») и, в общем, доброжелательное выражение лица.

– Штабс-ротмистр Ступин, губернское жандармское управление.

Глава 2
Серый автомобиль

«Ну вот и компетентные органы появились. Доторчался. Сейчас скажет: «Следуйте за мной»…»

– Еремин, Виктор Сергеевич… Инженер-механик.

– А меня – Александр Семенович. Я ездил в этот малость забытый прогрессом уголок по делам, и у меня в автомобиле есть свободное место. Могу подвезти. Все равно тут долго добираться.

– Большое спасибо. Право, не знаю даже, как вас благодарить. Я только что думал, когда удастся отсюда попасть в Бежицу.

– Пустое, сударь. Я как-то подсчитал, что современный автомобиль возит не столько пассажиров, сколько самое себя. Возможно, когда-нибудь в будущем их научатся делать легче, я слышал о таких проектах. Шофер сейчас должен подъехать.

– Спасибо… А вы просто Шерлок Холмс. Как вы догадались, что мне надо в Брянск?

– Нет ничего проще. Судя по обуви, вы из тех мест, где улицы мощенны брусчаткой и гудроном, хотя и любите путешествовать – об этом говорит то, что вы выбираете обувь на толстой подошве и чистите ее сами… Ну и потом, я угостил леденцами девушку, с которой вы только что беседовали, и расспросил.

– Гениально. Кто владеет информацией, тот владеет всем.

«Попробовать увести разговор в сторону».

– Хороший афоризм. Не слышал…

– А здесь какое-нибудь громкое дело? А то так ходишь по улицам и не подозреваешь, что рядом могут оказаться какие-нибудь заговорщики или даже хуже. Знаете, у меня есть один недостаток: я по старой привычке весь живу в мире техники, а вот насчет политики, особенностей момента – недостаточно уделяю внимания. Признаю, конечно, и стараюсь по мере исправить.

– Да, я заметил, что вы немножко замыкаетесь в своем мире… Даже сказал бы, что живете в мире ином.

– Мире фантазий. Вы наблюдательны.

– Но, может, это и к лучшему. А моя командировка… Уверяю, ничего интересного. Хотя предмет оной в духе авантюрного романа: убийство офицера в некоей воинской части. Взводного, поручика Гастолина, танкиста. Но по сути – ничего особенного: бедняге надо было вовремя разобраться в своих личных связях.

– В мирное время… Печально.

– Знаете, на войне тоже нет умной смерти. Вы были на войне?

Виктор посчитал в уме, что если сейчас тридцать восьмой – а предположим худшее, и сейчас тридцать восьмой, – то в четырнадцатом году ему здесь должно быть двадцать шесть. Если, конечно, не имеется в виду японская или какая другая. Какие же года тогда брали?

– Впрочем, не утруждайтесь. Вы не были на германском фронте, но вас это стесняло. Верно?

– Просто поражаюсь вашей проницательности. В это время я действительно, как вы говорите, был в другом мире.

– Не казните себя за это. Я помню малым ребенком, как это все начиналось, весь патриотический порыв, как ушел мой отец добровольцем… Но согласитесь, война между Россией и Германией, между странами, обреченными Богом быть в союзе против колониального владычества Алиен Форсиз… Нас столкнули, и мы совершили трагическую ошибку.

Где-то я это уже слышал, подумал Виктор. И тут он вспомнил Альтеншлоссера из рейха пятьдесят восьмого года. Чем-то господин штабс-ротмистр его незаметно напоминает, хотя и не похож вроде как. «Варьируются они, что ли…»

Тут раздалось фырканье, и на площадь, подымая клубы пыли над иссохшей дорогой, неспешно въехал угловатый серый автомобиль с открытым верхом.

– Вот и наша «испано-сюиза». Шучу, а то вы подумаете, что в жандармерии не разбираются в автотехнике. Конечно, старый добрый «Форд-МАЗ». Когда эту машину создавали, в Америке тоже было плохо с дорогами, и она проста, как колумбово яйцо. Когда-нибудь сюда проложат асфальтовое шоссе, а наше авто поставят на кладбище, как старый корабль или паровоз.

– Виноват, господин штабс-ротмистр! – скороговоркой отрапортовал шофер, открывая им заднюю дверцу. – Ездил воды заливать, сами видите, жара какая, закипает, а тут коров гонят, я и сигналил, и пинал, а что им – тупая животная корова!

– Это верно. А если бы ты во время войны задержался, а? Ладно, Иваськин. Вон, пока ждал тебя, попутчик свежий подвернулся, все в дороге веселее.

«Форд-МАЗ» по жесткости подвески действительно напомнил Виктору нечто среднее между уазиком и трактором «Беларусь». Однако в его положении выбирать особо не приходилось. В лицо дул теплый ветерок, было даже немного душновато – возможно, ночью намечалась гроза. Петухи, вольно разгуливавшие вместе с курами у палисадников и прямо на дороге, тоже часто горланили – к перемене погоды. Черные кожаные подушки нагрелись под солнцем, как в сауне, – впрочем, в сауне таких как раз не бывает.

– А в Бежице вас куда подвезти? – громко спросил Ступин, перекрывая громкое, как у грузовика, бормотание низкофорсированного мотора.

«Сейчас расколет. Надо что-то придумать. Хотя этот догадается. Думай, думай… А зачем вообще придумывать? Преступник будет скрывать, что он без паспорта и денег. А какой-нибудь честный лох?»

– Да вот… Александр Семенович, как раз хотел у вас спросить, не знаете ли вы, где в Бежице сейчас можно быстро хотя бы немного заработать? Так, чтобы хватило на еду и ночлег?

– Вы внезапно остались без денег и документов? И родственников у вас нет ни в Брянске, ни дальних?

– Телепатия? Вы умеете читать мысли?

– Иногда. Нет, здесь все проще: вы бы спросили, у кого занять на телеграмму родственникам, чтобы прислали денег.

Виктор развел руками:

– Потрясен.

– Профессия, сударь, обязывает. И в этом положении вы впервые, поскольку не сочли возможным для себя рассчитывать на городской ночлежный дом и бесплатный суп. То есть вы бережливы и потому никогда не опускались до нужды, всегда жили трудовой копейкой и иного не мыслите, и всегда планируете будущие траты, как обычно приучены делать степенные семейные люди. Что же с вами вдруг такого случилось?.. Нет! Нет, не говорите, я попробую определить сам. Вас ограбили… нет, не то; вы проигрались в карты? Нет-нет, опять не то; а, вот: здесь не обошлось без женщины. Угадал?

Виктор подумал, что он уже где-то слышал подобную фразу или читал. Впрочем, это могло быть и дежавю.

– Почти точно. Только женщину я так и не встретил, а документов и денег лишился случайно и никого в том не виню.

– Не переживайте ни из-за того, ни из-за другого. Такие истории случаются часто в самом различном возрасте. Что же можно вам посоветовать? А, вот что: вы когда-нибудь пробовали писать? Я имею в виду – газетные статьи, заметки?

– Да, доводилось.

– Тогда могу подвезти прямо к местной редакции на бывшей Елецкой. Там за мануфактуру пера платят наличными людям с улицы – в смысле не спрашивая документов. Если внушите доверие редактору, то сможете договориться и об авансе. Это утренняя ежедневка, редакция без выходных работает, причем допоздна. А на ночлег – в вашем положении лучше не в гостиницу, а дам я вам адресочек, где одна знакомая сдает койку недорого.

Штабс-ротмистр послюнявил химический карандаш и черкнул в отрывном блокноте, отдав листок Виктору.

– Это на Мценской, знаете, за Красной дорожкой, то бишь Церковной, к Литейному. Нарисовать, как добираться?

– Спасибо, я представляю.

«Мценская – это бывшая Джугашвили… тьфу, Двадцать Второго Съезда. А Красная дорожка – Третьего Интернационала».

– Там чисто, тихо, полиция не нагрянет.

– А это как – не нагрянет? Вдруг грабители залезут – и что, не вызовут полицию, что ли?

Штабс-ротмистр вдруг как-то по-детски непринужденно рассмеялся.

– Право, вы точно жили немного в другом мире. В столице или за рубежом. Я имею в виду, что по подозрительным квартирам полиция иногда устраивает обыски – искать подрывную литературу или тех, кто в розыске, и тому подобное. У этой хозяйки вас среди ночи не подымут. А полезут грабители – зовите соседей.

«А он случайно не проверял? Черт, черт, стереотипная фраза – «полиция не нагрянет». Смотрел, как прореагирую. Прореагировал я глупо… Но это даже хорошо. И еще – «зовите соседей». Верно. В старые времена точно по «ноль-два» не позвонишь».

– Да, вы правы… Совсем из головы вон.

– Да отвлекитесь вы от своих мыслей! Что бы там у вас ни случилось, прошлого не вернуть. Постарайтесь сосредоточиться на будущей жизни. Знаю по себе, это всегда помогает. А то ведь некоторые, знаете, до того закопаются в собственном прошлом, что и руки на себя накладывают. А нам опять ездить и разбираться, не было ли это замаскированным актом террора. Загрузите себя работой, бывайте на людях, легкую интрижку даже заведите. Да-да, не всерьез, конечно, а так, на обоюдный легкий интерес.

– Понимаю. «Новая встреча – лучшее средство от одиночества»[1]1
  Песня Ю. Антонова «Не забывай».


[Закрыть].

– Стихи?

– Так, слышал по радио.

– Прогресс… Раньше обычно отвечали – прочел в альбоме.

«Ага. В интернет-блоге».

– Да, все хочу спросить: где можно купить такой мужской ридикюль? – Ступин кивнул на борсетку Виктора, в которой лежали документы гражданина РФ двадцать первого столетия и мобильник. – Наверное, очень удобно в дороге. Как увидел, признаюсь, охватила белая зависть. Хотел бы себе такой завести: часто приходится быть в разъездах по губернии.

– Да, право, я бы с удовольствием… но я не сам его брал, мне подарили. Говорят, такие в Китае делают, но я не знаю, верить или нет.

– Супруга подарила?

– В точку. У вас ум – как луч лазера, – сказал Виктор и понял, что сморозил жуткую глупость.

– Про Лазера не слышал, только про Рентгена. Что-то вроде того?

– Да. Технические тонкости.

– Цветы из оранжереи?

Виктор вспомнил, что он до сих пор держит в руках букет. Впрочем, судя по разговору, букет оказывался к месту, многое объяснял и частично избавлял от расспросов.

– Я не спрашивал. Понравилось, вот и взял.

– Вы хотели произвести впечатление. Лето, цветов сколько угодно, а такие – только в оранжерее. Даже целлофан особенный, ровный.

– Вы правы. Как увидел, сразу понравилось. А по целлофану – лучше спросить у какого-нибудь химика. Целлофан, как конструкционный материал, в тяжелой машиностроительной промышленности не применяется. Вот высокоуглеродистая сталь, хромоникелевая, ванадиевая, алюминиевые сплавы – тут я бы мог больше рассказать…

Странно, думал Виктор. Штабс-ротмистр фактически сам и подсказал ему легенду, и, похоже, вполне удовлетворен ею. А что, случай довольно заурядный. Значит, он, Виктор – степенный человек, в летах, – бросает семью ради любовницы, мчится ради нее в какую-то глушь, остается с носом, да вдобавок и без денег и документов. А теперь стыдится и не решается ни вернуться домой, ни телеграфировать родственникам, и ищет случайных заработков, стараясь остаться инкогнито. Легенда, в общем, ничего, могло быть и хуже. Искать пропавших мужей – это не по профилю жандармерии, с этой точки зрения он штабс-ротмистру малоинтересен, что тот и демонстрирует.

– Курите?

Штабс-ротмистр вытащил серебряный портсигар и раскрыл перед Виктором.

– Нет, спасибо. Я некурящий.

– Это хорошо. Я вот тоже все собираюсь бросить, но – работа нервная, нет-нет да и потянет.

…Хотя, конечно, уж какой-то он слишком безразличный. Ну, например, он, Виктор, мог оказаться неплательщиком алиментов. Или ради любовницы растрату совершил. А он, штабс-ротмистр, этим не интересуется и даже старается пособничать. Он что, по жизни такой радушный или тут у него какой-то свой интерес есть?

«А не собирается ли он меня использовать? Кто я для него? Человек, которому есть что скрывать, у которого проблемы, на которого, значит, есть чем давить. А я, в общем, начинаю уже потихоньку быть ему обязанным. По мелочам, конечно, но знакомству еще часу не прошло… И что же ему надо? Сделать осведомителем? Или филером? Или дать какое другое поручение? Ладно, посмотрим. Может, ему просто после всей этой неприятной казенной работы со жмуриками хочется чувствовать себя благородным странствующим рыцарем…»