Текст книги "Двойной захват"

– Новостей у меня много, Сережа. Я их сам еще не успел рассортировать на хорошие и плохие, поэтому все пойдет вперемешку.

Сергей заметил:

– Знаешь, меня жизнь как-то научила, что хороших новостей вообще не бывает. Все, неожиданно возникшее, свалившееся, объявившееся непременно принесет заботы, волнения, хлопоты, «смутит покой души нетленной». А я не авантюрист, не игрок, предпочитаю планово-распределительную экономику жизни.

– Ну, положим, в картишки, на бильярде ты еще в училище поигрывал.

– И сейчас обожаю и балуюсь. Но никогда не связываюсь с «однорукими бандитами», с рулеткой, лотереями всех разновидностей; в карты не играю в «очко», «секу», покер американский. Эти же игры кто любит? Наши воры и ихние джентльмены. Интеллект тех и других на уровне каменного века. Тупые-е-е! Хотя и те и другие бывают классными специалистами. Но очень-очень узкими. А узкий специалист подобен флюсу. Преферанс, бридж – другое дело. Да по большому счету наш «подкидной дурак» – это феерия интеллекта!

– Ладно, ладно. Знаю я твои парадоксы. Вернемся к нашим баранам. Еще вчера вечером из пункта проявки и печати были изъяты негативы. Ты спросишь, кем? Отвечаю: «нашими» сотрудниками. С удостоверениями представителей Особого отдела и ордером на обыск и изъятие улик! Промолчим, пока это нам выгодно. Следующее: Особый отдел никогда еще ничем подобным не занимался, случаев не было. По моей просьбе позондировали почву в ФСБ по Мурманской области. Те открестились. Ну, естественно, что на твоего Любимцева ничего компрометирующего нет. Его возьмут в оборот. Это пока наша единственная ниточка. Контакты, телефон, как положено. Наибольший интерес представляет «Комиссия по контролю за утилизацией радиоактивных отходов». Сама комиссия абсолютно официальна. А вот ее состав… – Шевкунов посмотрел на Сергея, – сам понимаешь: «зеленых» трудно проверить по причинам их малозначимости, натовцев – трудно, но по другим причинам, а остальных «приблудных» очень уж хорошо прикрывают те, кто их туда пристроил. Хотя кое-какую работку в этом направлении по моей просьбе начали. Но здесь обольщаться не стоит.

Случаев нарушения государственной границы в последнее время не зафиксировано. Интересно, что недавно по дороге в отпуск разбился на личной автомашине майор Слонимский Роман Иосифович, заместитель командира погранотряда-18, что на участке Кольского полуострова, прилегающего непосредственно к норвежской границе. Еще интересно, что чуть позже украинскими таможенниками задержан Хвычко Иван Остапович, командир морского буксира Северного флота при попытке незаконного провоза через Российско-украинскую границу наркотиков. Будет следствие, суд и немалый срок. Всё в Украине.

– Лихо концы рубят!

– Еще в одном ты, как Нострадамус, выступил. Работы в Ханте ведутся с зоной атомной подводной лодки, которая стоит сейчас на разрезке в Северодвинске, на «Звездочке». Старая калоша, типа «К-19», «Хиросима». Интерес к ней объясняется высокой активностью рабочих зон, поэтому и перегружают неоднократно, и захоранивать принято решение не в могильниках Ханта-губы, а на Новой Земле. По соображениям ядерной безопасности. Сборная комиссия будет сопровождать и контролировать. Бумаги все подписаны в Москве военными, согласованы с Минатомом. Не подкопаешься. – На все эти слова Редин понимающе кивал. – Послезавтра работы закончат и в путь! Список комиссии и краткие характеристики ты на этих листочках прочитаешь. Забыл уточнить, что саму зону буксир МБ-10 доставил прямо из Северодвинска, а хо́док налево, естественно, не совершал. Теперь, кажется, все. – Шевкунов начал не торопясь прикуривать сигарету.

Сергею потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что именно его заинтересовало в последних словах друга:

– И на кой же мне эти характеристики?

– Умненький мальчик! Потому и дело с тобой иметь приятно. Знаешь, давай по коньячку, а? – из сейфа появились бутылка, рюмки, лимон, конфеты, – остаточные явления снимем.

– Это уж завсегда с нашим превеликим удовольствием!

Сергей понимал, что Игорю был просто необходим такой маленький тайм-аут. Поэтому сосредоточился на дегустации и не подгонял хозяина кабинета своими вопросами. Тот начал сам.

– Тебя ведь через ваш дивизион уже разыскивают. Дважды в квартиру оповестителей посылали. Настоящих, – поняв мысли Сергея, уточнил Шевкунов. – Давай-ка ты позвонишь отсюда своему Сердюку, разузнаешь, что да как. – Ничего не спрашивая у Редина, Игорь начал крутить наборный диск, потом прислушался и протянул трубку Сергею.

– Алло, алло, начальник мастерской слушает. Говорите!

– А вы действительно начальник мастерской? – тоненьким голоском поинтересовался Редин.

– Да! Кто это спрашивает?

– …по пошиву нижнего дамского белья?

– Уф! Ну наконец-то я тебя нашел!

– Что за свинство, – в сердцах произнес Сергей, – почему все сразу же принимают меня именно за меня?

– А ты перегаром в трубку не дыши!

– От такого и слышу!

– Серега, на чем это ты умудрился умотать отсюда, а? На катере тебя не было. Ушел еще до подъема, конспиратор хренов? А в обед мне уже позвонили из Техупра и настоятельно порекомендовали «вдвое ускорить процесс, не нарушая при этом технологию». С такими рекомендациями не спорят. Наскребли кое-как еще две смены, и вот вторые сутки грузим без перерыва. Завтра к утру или даже сегодня ночью закончим. Потом два дня на подготовку к переходу и вперед. Зарабатывать «морские». «Нахимовы» уже сегодня прибывают. – Сергей понял, что это говорится о прикомандированных на морской переход офицерах – судоводителях и рулевых.

Сердюк продолжал:

– Я завтра на машине с утра поеду в Техупр и в Штаб флота отчитаться и задание на переход получить. Дел невпроворот, но обещали «зеленую улицу», хотя для моряков – это «свободный фарватер». Думаю, к вечеру буду у нас в поселке. Хоть сутки «размагнититься». Кстати, ты из квартиры говоришь?

– Из квартиры. Точно. Только не из своей.

– Кобель, – констатировал Леха, – вот почему тебя найти не могут.

– А что, кто-то ищет? – прикинулся непонимающим Редин.

Алексей сконфуженно пробубнил:

– Да я же тебя не обнаружил, позвонил в дивизион. Те, как положено, оповестителей…

– Подозреваю, что неоднократно, да?

Сердюк промолчал.

– Ладно, проехали. Ты мне канистры только захвати обязательно, как обещал. И завтра, как приедешь, сразу ко мне. Тут все и обговорим. – По-своему истолковав жесты Шевкунова, Сергей добавил: – Мы, Леха, в одной команде, ясно?

– Отлично! Расслабимся завтра, да я еще загляну кое-куда… – В голосе Алексея явственно звучало облегчение.

– Так кто из нас кобель? – Сергей положил трубку.

– Нет слов, – Игорь разлил коньяк по рюмкам, – я даже не мог придумать, как тебе показать, что я хочу, чтобы ты ему сказал, а ты одной фразой угодил в самую точку. Ну, за интуицию! – Пригубив коньяк, Шевкунов предложил: – Теперь дежурному в дивизион звякни, чтобы прекратили поиски.

– Отлично. – Это, когда Сергей уже положил трубку после звонка в дивизион. – Ты понимаешь, Серега, что никаких улик у нас против них нет. Значит, вылезать к руководству и просить крупномасштабную операцию бессмысленно. А сколько времени уйдет на согласование, планирование, утверждение?! А счет пойдет буквально на часы. Все общие специальные мероприятия мы, конечно, проведем. Но просто необходимо быть в курсе всех их действий. Исходя из этого, мы сможем просчитывать их варианты на шаг вперед. Замечаешь, даже в разговоре мы упоминаем «их», не зная, в кого конкретно ткнуть пальцем. Понятно, что два-три человека в комиссии – это «они». Потому кто-то из ваших на плавмастерской на самом деле не совсем ваш или совсем не ваш. Нет-нет, это не Сердюк. Того просто купили, как и некоторых других, втемную. Мы уже начали соответствующие проверки. Внедрять своего агента поздно, хотя, конечно, мы используем любые возможности: один из прибывающих сегодня вечером на корабль офицеров судоводителей – наш сотрудник. Но он только для связи. У него не будет такой свободы перемещения, общения; наконец, он в работах не участвует. Да и все «нахимовы» сразу попадут под колпак. А связь его будет с тобой. – Шевкунов замолчал, испытующе глядя на Сергея.

– Что ты смотришь на меня? Думаешь, не знаю, что всякая инициатива на флоте наказуема исполнением? Я проявил инициативу, мне же и расхлебывать. В общем, «казачок-то засланный!» – это про меня!

– Уговорил. Вот и будешь ты «Казачок». Наш человек, а потом, возможно, и другие наши так к тебе и обратятся. Сердюку завтра же отдашь комплект фотографий, а про негативы скажешь то, что тебе сегодня ответят в пункте: «Приносим свои извинения, но во время печати автомат сломался, и негативы безнадежно испортились». Добавишь, что тебе возместили десятикратную стоимость пленки.

– Мне что, действительно опять заходить туда?

– А как же! Даже не сомневаюсь, что тебя туда и обратно «проводят». После этого можешь смело в своей квартире обосновываться. Серега, поверь, машина крутится на больших оборотах. Вот мы сидим тут, коньячок потягиваем, а она крутится. И нам еще придется жилы себе порвать, чтобы ей в такт попасть. Кстати, радиста вашего мы тоже заменим на своего человека. Здесь все мотивировано: нет опыта дальней связи, нет допуска для работ с определенной группой кодов и т. д. Твое дело наблюдать, запоминать. Можешь пить шило с ними, баб этих трахать… Короче, веди себя, как нормальный военно-морской офицер. Да еще с гордостью за то, что удалось выторговать себе эксклюзивные условия молчания. В общем, по правилам «пьяных» шахмат: болтай, комментируй, провоцируй, но руками не хапай! Постарайся их вычислить поточнее. Учти, я буду в курсе всего. Прямой связи у тебя со мной не будет, только через моих людей. Но это безотказно и надежно.

Шевкунов посмотрел на часы:

– Как время летит – два часа, как пять минут. Давай на ход ноги и разбежимся. Мне у начальства отметиться надо, и делом нашим вплотную заняться. Если понадобишься, пока еще здесь, я тебя сам найду.

Они выпили, пожевали по дольке лимона.

– Ну, начальник, ты меня привез на машине, дай команду так же на место вернуть. Стар я три километра ногами мерить до поселка. Знаешь, мне тоже ведь подумать надо. – Сергей протянул на прощание руку.

– Просто обожаю думающих людей. Они мне чем-то черепаху Тортилу напоминают. – Шевкунов пожал протянутую руку, вместе с Сергеем вышел из кабинета. – Спроси у дежурного в конце коридора, в каком лимузине тебе уехать. Удачи!

Подумать, действительно, было, о чем. Что-то Сергея настораживало. Не конкретный факт, не определенная мысль или слово. Что-то «витающее в воздухе» и не поддающееся классификации. Он знал, что пока не разберется досконально в своих ощущениях, покоя ему не будет.

С такими мыслями Редин открыл дверь своей родной квартиры. Вещи из стенного шкафа валялись в коридоре прямо на полу. Столько времени в гараже потратил, объясняя этим идиотам, что и откуда брать; специально, чтобы бардака не наводили! А еще трепались потом: все в полном порядке, как в музее… Музей хаоса! Сергей шагнул вперед, захлопнув за своей спиной входную дверь. Он наклонился, чтобы поднять выкатившуюся из шкафа черную фуражку. Больше разглядеть ничего не удалось, несмотря на ослепительную вспышку света. Вот только возникла она почему-то внутри самого Сергея, под его черепной коробкой, опалив зрительные нервы за миг до того, как погрузить их в кромешную темноту.

Приплыли…

…Думать о чем-либо было невозможно чисто физически. Мысли в голове существовали, но ползали они по мозгам, как глисты по пищеводу, не оставляя ни одного зрительного образа. Словами тоже состояние организма не описывалось. Наверное, потому, что было этих слов всего лишь пять и крутились они с надоедливостью заезженной пластинки на древнем патефоне: «…Бить буду аккуратно, но сильно…»

Постепенно появились вопросы и достойные ответы на них: «Откуда я знаю, что били? От верблюда! Почему били? По кочану! Ха-ха, какой изумительный каламбурчик, господа: по чему – по кочану! Оригинально!»

Восклицательные знаки несли в себе боль. Захотелось плюнуть. Удалось с третьей попытки. Хотя взглянуть, чем плюнул, не смог. Наверное, плевок еще до пола не долетел. Это странно, ведь пол так близко. Вот он, под щекой. Зачем, уезжая в отпуск, скрутил палас в прихожей? Чтобы пыль не копить. Логично.

Захотелось что-то пощупать рукой. Найти руку с первого раза не получилось. Пошевелил чем-то. Появилось ощущение, что это – хвост. Оказывается, рука завернулась за спину и там приобрела суверенитет.

Миллионы лет потребовались эволюции, чтобы разогнуть обезьяну, а один мгновенный удар превратил это чудо природы в червяка. Но, похоже, что организму такое даже нравится.

Прошли миллионы лет, и появилось желание подняться. Постепенно появились и другие желания: кого-нибудь убить, умереть самому, жениться… Сильно же тебя, Серега, приложили, если такая чертовщина из подсознания поперла. Пришла злость и помогла подняться.

Ближайшая дверь была в ванную, но встречу со своим отражением в зеркале он вряд ли пережил бы. Поплелся на кухню, совершая по пути один подвиг за другим: переставил ноги – не сломались, покрутил головой – не отвалилась, глаза уже фокусируются на отдельных предметах. Руки самостоятельно ощупали голову. Потеков жидкости не обнаружено. Значит, мозги еще внутри. Ну, конечно, ими-то он и думает! А то, что на лице, так это сопли. Вон, как получается: бьют по затылку, а вылетает все спереди. Впрочем, если по донышку бутылки шлепнуть, тоже пробка вылетит. Гидравлический удар. С законами природы не поспоришь.

Крови не было. Значит, били чем-то мягким, но тяжелым. Судя по размерам шишки чуть ниже темечка, никак не меньше трех килограммов. Красиво все-таки в кино бывает: герою в лобешник кувалдой приложат – глазки закатились, упал; отдохнул пару минут, а то и секунд – побежал дальше подвиги свои героические совершать. Кесарю – кесарево.

Подвиг Сергея – утвердиться на стуле и принять «живой воды». Для этого травмированный мозг задействовать не надо, руки сами знают, что делать. Заодно, как у врача-невропатолога, проверяется синхронность и точность работы отдельных частей организма. Правда, у врача заставляют попадать пальцем в нос, а здесь – стаканом в рот. Прошло. Без замечаний. Сигарету в зубы, две затяжки – не стошнило. Значит, сильного сотрясения мозга нет. После второй порции живительной влаги облегчение стало прямо-таки замечательным. И хорошо, что по затылку, а не в лоб закатали. С одной стороны, дыхательно-глотательный аппарат не поврежден, а с другой, как бы Сергей смог спать в своей излюбленной позе, уткнувшись лицом в подушку?

Доискиваться до причин нападения долго не понадобилось: из внутреннего кармана исчез конверт с фотографиями. Вновь Сергей мысленно поаплодировал четкости работы: на улице родного ему поселка нападение было обречено на провал. Значит, скорее всего, «их» было двое: один вел его до пункта печати и далее, другой находился в квартире. И конечно, работали они с рацией. В общем-то сейчас эти фото были ему совсем не нужны, а тот этап, о котором Сергей не говорил даже с другом-особистом, еще не наступил.

Может, все даже отлично складывается: «скормили» негативы так, будто они сами их добыли, преодолевая трудности. Второй комплект готовых снимков достали, лишь разбив голову Сереге. Хотя «отлично складывается» – это для кого? Ответ: для Шевкунова. Но ведь, что хорошо тому, то и Сергею не во вред. А вот это не аксиома. Игорь, конечно, ведет свою игру, в которой Редин, если пользоваться шахматной терминологией, выполняет роль где-то на уровне коня-слона. Такие фигуры далеко не всегда доживают до эндшпиля. Значит, своя игра должна быть и у Сергея, да такая, чтобы все, кто переставляет фигуры на этой доске, поняли: без вот этого офицера партию не выиграть!

Противниками не был учтен лишь один аспект – психологический. В отношении Сергея это был серьезный промах. Сколько себя помнил, Редин не прощал ни малейшего насилия, как морального, так и физического. В детстве это приводило к дракам, выйти победителем из которых было невозможно: слишком силен и многочислен противник, а остановиться Сергей не мог. В дальнейшем карьера не складывалась легко и безболезненно: признавая бесспорную ценность капитана-лейтенанта Редина как специалиста, даже всемерно пользуясь этим, начальство, тем не менее, на руководящие посты предпочитало назначать сговорчивых непротивленцев, обходя стороной независимого и постоянно готового к отпору офицера. Сергей же, искренне любя порядок, дисциплину и уважительное отношение между всеми людьми, невзирая на должности и ранги, никому и никогда не прощал хамства, грубости, наглости, «кретинизма и дебилизма». А эту грань на военной службе по мере «утяжеления» погон переступали практически все, вычеркивая себя автоматически из категории людей, к которым Сергей испытывал симпатию и уважение.

И ведь изначально ввязался он в эту историю именно потому, что кто-то заранее определил ему роль тупой «шестерки». Ну а сегодняшний удар по голове окончательно вывел Сергея на тропу войны. Он возжаждал мести. Остановить его было уже невозможно.

Вечером Сергей позвонил Шевкунову домой и в двух словах рассказал о дневном происшествии. Может, он живописал бы все гораздо подробнее, но по голосу Игоря почувствовал какую-то отстраненность, незаинтересованность. «Странно, ведь ему это на руку, а то все не знал, как бы эти фотографии втюхать понепринужденнее. Должен бы радоваться, прикрываясь сочувствием к моим травмам, но никак не оставаться равнодушным, – подумал Редин, – разве что…» Пришедшая в голову мысль показалась слишком абсурдной, чтобы на ней сосредоточиться.

– Игорек, ведь у тебя есть кто-то, кто официально занимается нашим кораблем?

– Вообще-то, конечно, есть. Но на нем весь ваш дивизион висит. И по одному разу в месяц не удается каждую посудину посетить. Сейчас он в Полярном «завис». Там торпедолов на ремонте, ну и свои заморочки. Ты, Серега, не переживай, я же сказал вчера, что человек из нашей конторы будет на борту. Серьезный оперативник, сам к тебе подойдет.

«Что же это я таким болезненно-подозрительным стал? А почему друг Игорек так спокойно реагирует на то, что меня чуть не угрохали? Не надо преувеличивать. Но впечатление такое, будто я ему «бородатый» анекдот рассказал – ничего нового! Откуда тогда он мог уже узнать о случившемся в моей квартире? Вопросы, вопросы…» – раздумья Сергея прервал настойчивый голос в трубке:

– …ты меня, вообще, слышишь?

– Конечно, Игорь.

– Так вот, присмотрись повнимательнее к вашему доктору.

– А…

– Не спрашивай, это оперативная информация. Просто присмотрись. Да, к комиссии не суйся! Этими наши люди уже занимаются. Сердюку ни о чем ни слова. Мое начальство не одобрило никого со стороны. Ну, ты у нас фигура особая. Я еще свяжусь с тобой до отъезда. Привет!

Ну что ж, присмотреться, конечно, можно. А если случится комиссию зацепить, не обессудь, Игорек, так вышло. Сергей понимал, что теперь он не представляет прямой угрозы ничьим замыслам, и на ближайшее время его оставят в покое. Разве что, приглядывая на всякий случай. Это дает ему определенное преимущество. Главное, суметь максимально его использовать.

Голова почти не болела, а еще одна порция спиртного окончательно примирила Сергея с суровой действительностью и позволила заснуть легко и спокойно. Главное, крепко.

Глава 7

Утро, может быть и мудренее вечера, но уж точно, гораздо отвратительнее. Голова раскалывалась, боль захватила правую половину шеи и даже отдавала в плечо. Поэтому, когда Сергей решил побриться, из зеркала на него удивленно-настороженно выпучились глаза больного удода. Сходство довершала стоящая торчком на затылке прядь волос и необходимость склонять голову к правому плечу, чтобы уменьшить болезненное напряжение мышц.

«За все заплатите, сволочи!» – уже одна эта мысль действовала успокаивающе. Лезть под холодный душ не хотелось, Но необходимо, во-первых, с медицинской точки зрения, во-вторых, с гигиенической, а в-третьих, горячей воды все равно не было. В целительную силу моржевания Сергей никогда не верил, но сегодня, постояв под немилосердными струями и очень бережно растеревшись мягким полотенцем, он почувствовал себя практически здоровым. Легкий завтрак завершил утренний туалет, хотя время уже перевалило за полдень.

По характеру Сергей относился к тому типу людей, которые никогда не станут ожидать неторопливого развития событий, сидя сложа руки. Он всегда шел вперед. А сейчас, что бы там ни вообразил Шевкунов, шла его игра, и после выкуренной в задумчивости сигареты, Редин понял, что готов сделать свой ход.

Как и положено дежурной службе, на звонок телефона ответили практически сразу. Сергей начал скороговоркой:

– Это вас беспокоит из Ханта-губы заместитель командира береговой базы. Посмотри, пожалуйста, по Книге посетителей, был ли у вас сегодня капитан третьего ранга Сердюк. Ах, он и сейчас там? Это очень удачно! Куда ему пропуск выписывали? К Любимцеву? Соедините меня, пожалуйста, с его кабинетом.

– Капитан первого ранга Любимцев слушает!

– Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга! Это вас беспокоит один любопытный фотограф с плавмастерской в Ханта-губе. – Сергей выждал несколько секунд. Любимцев молчал. – Капитан-лейтенант Редин. – Опять молчание. Но трубку не бросали. «Эк тебя ошарашило-то!» – Прошу извинить, что беспокою вас лично, но посчитал это своим долгом. Спецработы, которые только что закончились на плавмастерской в Ханте, по всем параметрам выпадают из ряда обычных перегрузок. Нестандартная зона, отсутствие какого-либо спецоборудования для нее, радиоактивный фон превосходит допустимый в лучшем случае на один-два порядка. Кроме того, была еще необходимость работать на два фронта, так сказать: помимо загрузки в хранилища на плавмастерской, еще и выгрузка с неизвестной плавемкости-баржи. Все вместе создавало очень серьезные трудности и даже аварийные ситуации. Как и случилось недавно при загрузке одного из ТВЭЛов, – уже привычное молчание капитана первого ранга подтверждало правильность выбранной Сергеем линии. – Вы в курсе, да? Так вот, основные вопросы с начальником мастерской на ПМ капитаном третьего ранга Сердюком были решены и не вызывают неудовольствия у начальников смен, включая меня…

– Так чего ты хочешь, капитан? – Помимо явной грубости, на которую Сергей никак не реагировал, так как не только ожидал ее, но и сам провоцировал, в голосе Любимцева отчетливо звучали нотки не только удовлетворения, но и торжества.

– Учитывая сложность и опасность работ в Ханте, и тех, что еще предстоит выполнять на Новой Земле, включая переход туда, я бы хотел, чтобы они были последними в моей вынужденной карьере перегрузчика. О возвращении на подводный флот думать уже поздно – возраст не тот. А, поскольку я сам урожденный ленинградец, вполне логичным был бы мой перевод именно туда, в военную приемку, для дальнейшего прохождения службы. – Сергей знал, что это – хрустальная мечта многих его сослуживцев, но без соответствующей «лапы» практически не осуществимая.

– Мы не занимаемся кадровым перемещениями. Мы – Техническое управление!

– Товарищ капитан первого ранга, тем не менее, именно вы подаете списки в эти кадровые органы по своей технической части, чтобы затем ваши кандидаты попали в общие по флоту списки на перемещение. Выслуги у меня более чем достаточно; аттестация, правда, не на Героя, но ведь можно для перевода и другую написать. Главное, внести фамилию Редина в ваши списки, а затем проконтролировать, чтобы она попала и в общефлотские.

– У тебя губа не дура, а наглости – просто до жопы! – Переварить спокойно такой ультиматум Любимцев не мог. – Да ты у меня завтра же складами ГСМ на долбаной точке будешь заведовать!

– А вот это вряд ли, Валерий Яковлевич. А то чуть раньше на вашем столе не фотографии окажутся, а сам урановый стержень! – Сергей уже не сдерживался. – Понял, ты?! Ответ через Сердюка передай, который рядом стоит. Да глупостей в запале не наделай, капраз! Как бы пожалеть потом не пришлось. Остынь! – Сергей резко положил трубку.

Отлично! Любимцев взбешен. Сейчас он оторвется на Лехе, остынет, сообразит, что, в общем-то, Редин не угрожает никакими разоблачениями, а просто пользуется моментом, нагло выторговывая себе лакомый кусочек. И только им пасть капитану-лейтенанту и можно заткнуть. Смирится. Но поделиться с кем-то ему будет просто необходимо. Вот из-за этого «поделиться» Сергей затеял весь спектакль. С одной стороны, любое шевеление Любимцева непременно будет отслежено людьми Шевкунова и даст тому в руки лишнюю ниточку. С другой, это шевеление вызовет волну, которая никак не сможет миновать Сергея. Опасной она быть не должна, но может помочь Редину вычислить других действующих лиц. Такая вот разведка боем.

В этом и был его расчет. Сейчас он казался верным.

– Ну, Серега, честное слово, я думал, его «кондрашка» хватит! Трубку швырнул мимо телефона, побагровел, глаза бешеные, слюной меня всего забрызгал, орет. Чем только он тебе не грозил! И мне тоже. – Сердюк уже который раз за вечер, сидя на кухне Сергея, смаковал подробности событий в кабинете Любимцева. – Какого черта ты вообще полез к нему со звонком? – В ответах Сергея Леха не нуждался. – Я же говорил тебе, что сам решу эти вопросы с ним. – По мере опустошения стаканов, Алексей расцвечивал свой рассказ новыми подробностями. – Под трибунал, орет, за саботаж! Оскорбление старшего начальника! Схватился докладную писать на имя Командующего флотом. Сломал шариковую ручку на втором слове. Потом еще пять минут рвал бумагу в клочья, бегал по кабинету и гнусно матерился.

– Леха, ну ты Шекспир, прямо: еще пара стаканов и у тебя трупы начнут по кабинетам валяться. Ты лучше еще раз эпилог расскажи.

– Дай горло промочить! – Страшная вещь эта засуха в Лехином организме! – В конце концов приказал мне уже завтра по пути в Ханту привезти ему выписки из твоего личного дела, – Сердюк похлопал Сергея по плечу, – можешь паковать чемоданы и готовить отвальную. Ох, и напьюсь же я!

Выяснением подробностей Редин себя не утомлял, они ему были абсолютно не нужны, а изрядно набравшегося Алексея такое отсутствие любопытства уже не настораживало. От живописания сцен предполагаемой кровавой расправы над Сергеем мысли Сердюка по вполне определенным мужским законам перетекли в область прикладной эротики, и он ухватился за телефонную трубку. Через пару минут переговоры были завершены полной победой необузданного мужского темперамента над женской скромностью и добродетелью. – Вот видишь, Серега, никак не дает эта военная служба должным образом семье отдаться.

– Ага, я просто чувствую, что ты уже нашел, кому сегодня отдаться.

– Понимаешь, я рассчитывал, что целых двое суток проведу, как порядочный, дома: жену приласкаю, детишек пересчитаю… А теперь придется целых полдня завтра торчать в нашем отделе кадров, извлекая твои выписки, потом мчаться к Любимцеву, а оттуда, кроме как в Ханту, уже пути нет. Хотя мы там до послезавтра абсолютно не нужны. Получается, что только сегодня я и могу домой на ночь заскочить.

Ну, скажи, разве имею я моральное право своим суматошным и пьяным кратковременным ночным вторжением травмировать неустойчивую детскую психику и тонкую внутреннюю женскую организацию?!

– Красиво излагаешь.

– Конечно, я не могу позволить себе такого глумления над собственной семьей. Поэтому я до утра заскочу к одной… знакомому: там, как назло, муж в командировке. А завтра в обед прихвачу тебя и не спеша поедем. Может, по дороге еще какая мысль в голову завернет…

– Ну, сколько раз учу тебя: не путай ты голову с головкой! Надеюсь только, что сегодняшняя ночь отобьет у тебя все желания отдаться кому-либо, кроме службы.

– Серега, нас марксизм учит, что желания пролетариата, а мы его плоть и кровь, должны быть безграничны, неисчерпаемы и удовлетворены максимально по мере их возникновения!

– Какая чрезвычайно оригинальная трактовка классиков!

– Слушай, если моя Ленка тебе вдруг позвонит, скажи, что, как старшего, меня в Ханте оставили к переходу готовиться и уже не отпустят. Она знает, что со мной там связи нет.

– Ладно. А ты мне звякни с утра, чтобы я собраться успел. Сейчас спать завалюсь, что-то не в форме я сегодня, – вот тут Сергей совсем не преувеличивал.

– Договорились. По пять капель и проводи меня до двери. – Чувствовалось, что мыслями Леха был уже совсем в другом месте. – Отдыхай!

После вспышки ярости в своем кабинете Валерий Яковлевич Любимцев еще долго не мог прийти в рабочее состояние. Но будучи совсем не глупым человеком он уже давно понял, что не только согласится на все условия Редина, но и доведет их фактически до успешного выполнения. Только такой путь позволял чувствовать себя более-менее спокойно и не вредил делу. От таких выводов злость непроизвольно закипала снова и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ее сдерживать.

Телефонный звонок раздался как раз на самом пике раздражения.

– Валерий Яковлевич, привет вам из родной Гремихи от всех бывших сослуживцев. Я проездом, вот решил отметиться. – Голос был уже знаком Любимцеву, и перед глазами так и встала фигура коренастого мужчины с добродушными глазами и твердым лицом. – Можете спокойно говорить?

– Да, я один в кабинете.

– Что ж вы сами-то не позвоните?

– Нужды не было. Все идет по плану.

– Лукавите, Валерий Яковлевич. Звоночек интересный только что вам был. По межгороду. Поделиться не желаете?

– А как вы…

– Неуместный вопрос, – перебил собеседник, – мы же вас оберегаем.

– Так что я должен рассказывать, если вы и так в курсе? – все еще недовольно пробурчал Любимцев.

– По факту звонка – да. А вот содержание разговора… Не затруднит вас вкратце воспроизвести, так сказать.

Капитан первого ранга сжато изложил суть беседы с Рединым.

– Вот и все. Это не проблема. Я разобрался с ней сам.

– Действительно, не проблема. Но факт очень примечательный. И вас лично он серьезно задевает. Вон, даже по голосу чувствуется.

– Ерунда! Это все каждодневная рутина.

– Ну-ну, как скажете. Вообще-то благодаря нашей активности, мы во многом развязали себе руки и получили свободу действий в отношении этого офицера. При необходимости можем и…

– Я не вижу криминала в его действиях. Хотя…

– Вот-вот, Валерий Яковлевич. Наши с вами мысли очень схожи. Впрочем, вы занимаетесь своим технически обеспечением, а мы будет жестко контролировать его действия. Знаю, что в Ханта-губе работы закончены. Значит, через двое суток выход?

– У них неполадки с дизелями. С утра я отправляю туда гражданских спецов и запчасти. Думаю, не больше чем на сутки будет задержка.