Текст книги "Пиктограммы. Рассказы"

Престижная работа

– Ты издеваешься? – Борис недоумённо уставился на собеседника. – Учить роботов подавать еду?

– Не совсем, – поправил Олег, – Ты будешь корректировать их навыки.

– Что это значит?

– Тебе всё объяснят. Заказчик не уточнял детали. Сказал, что справится кто угодно.

Борис вздохнул.

Он ненавидел роботов. Всё это дерьмо, связанное с искусственным интеллектом, хоронило его мир. Сперва закрывают твою специальность в универе, потом увольняют с работы. Мама думала, что сыну уготовано великое будущее. Учи математику, сынок. Иди на олимпиаду по информатике. Ты живёшь по этим правилам, готовишься к битве за бюджетные места. А потом профессия программиста исчезает. Машины умеют сами себя программировать. А заодно – прошивать и модифицировать всё вокруг. Люди в цифровой среде обитания больше не требуются.

Не доучившись, ты идёшь на завод. Собирать пылесосы, кажется. Но универсальные клининговые роботы сметают твою компанию с карты вселенной.

Ты на улице.

– Ладно, – Олег смотрит на часы. Изображение старого приятеля на экранчике видеофона слегка подёргивается. – Мне пора. Если ты так ненавидишь механизмы, поищу кого-нибудь другого. Работёнка-то не пыльная…

Борис неожиданно для себя вскидывает руку.

– Стой.

Олег ухмыляется.

– Я знал, что ты передумаешь.

Конечно, знал.

Борис посмотрел в окно. Улицы были переполнены демонстрантами. Угрожающий рокот толпы проникал в квартиру, минуя двойные стеклопакеты и одиннадцать этажей кондоминиума. Невразумительный рёв, белые и красные полотнища с лозунгами, водомёты полиции в двух кварталах к югу. И куча неоплаченных счетов на подоконнике.

***

Пролетая над Керченским проливом, Борис думал о быстротечности времени. Ржавели балки и перекрытия обрушившегося моста. Порт Кавказ отправлял паромы в автоматическом режиме, прилегающие районы полностью обезлюдели.

Электрокар, взятый Борисом напрокат, скользил над водной гладью. Треугольная тень прилипла к серебристой поверхности. Море было спокойным, ветра почти никакого.

Даже водить теперь нельзя, зло подумал Борис. Сплошные беспилотники. Машины контролируют воздушные коридоры, общаются со своими диспетчерами. И всё это – без участия человека. Твои права лежат в пыльной коробке рядом с военным билетом и аттестатом. Бессмысленные артефакты ушедшей эпохи.

Погода стояла ясная.

Гора Митридат быстро выдвинулась из-за горизонта, воткнув в небо указующий перст Обелиска Славы.

Электрокар пошёл на снижение.

Улица Кирова, на которой Бориса дожидался работодатель, протянулась вдоль бухты. Почти первая линия.

Всё время по дороге к полуострову Борис размышлял над странной вакансией. Выгодной вакансией, как утверждал его старый приятель. Позвонить Олегу пришлось из-за груды неоплаченных счетов, тотальной безнадёги и оживших коллекторов. Всё как-то навалилось, тут уже и с роботами общаться начнёшь…

Машина приблизилась к шикарному особняку, отгородившемуся от мира каменной стеной. Борис наблюдал за приближением идеальных газонов, овального бассейна и парковочной площадки.

На краю площадки застыла одинокая фигурка.

***

Борис сидел в плетёном кресле, держа в руках кружку с травяным чаем. Напротив – низкий столик. Ещё дальше – его работодатель. Или правильнее сказать: роботодатель. Борис невольно улыбнулся этой игре слов.

– Вас что-то рассмешило?

Наниматель оказался молодым парнем, на вид – не больше двадцати пяти. Борису ещё не доводилось встречаться с этой категорией нуворишей. Малолетние гении, защищающие диссертации по программированию в тринадцать. Или чем они в тринадцать занимаются? Вкачивают папочкины биткоины в очередной перспективный стартап?

– Всё в порядке, – отмахнулся Борис. – Это не относится к нашему разговору.

Парень кивнул.

Его звали Игнатием. Так он представился. Сказал, что Олег предоставил исчерпывающие рекомендации. Так что они могут поработать.

– Ладно, – сказал Борис. Чай ему не нравился, пил из вежливости. – Что мне делать? Каковы обязанности?

– Задачи, – поправил собеседник. – Никаких обязанностей.

– Пусть так, – Борис решил не перечить денежному мешку. – Олег говорил о тестировании роботов.

За спиной Игнатия виднелся краешек бассейна.

Стеклянная плоскость бесшумно скользнула в сторону. На пороге кабинета возникла полностью обнажённая девушка. Пропорции поражали глаз своим совершенством. Девушка грациозно приблизилась к Борису, забрала пустую чашку и удалилась.

Игнатий наблюдал за реакцией Бориса.

– Одна из них? – поинтересовался Борис.

– Робот-горничная, – кивнул Игнатий. – Прототип. Сами видите, есть над чем поработать.

– Вы про одежду?

– Хотя бы.

Борис подумал о том, что его бы и так всё устроило. Если бы девушка была живой. Но он не переваривал роботов.

Снаружи было жарко.

Но внутри коттеджа климатические системы исправно насыщали воздух озоном, влагой и запахами кедрового леса.

– Роботы будут вам прислуживать, – сказал Игнатий, глядя сквозь собеседника. Возможно, в его зрачках разворачивались слои дополненной реальности. – Ваша задача – подмечать их ошибки. Включать в еженедельные отчёты. Корректировать поведенческие алгоритмы.

Борис внимательно слушал.

– Наша компания разрабатывает прототипы модификаций, – напомнил Игнатий. – Поэтому наблюдения рядового пользователя предельно важны.

– Как происходит корректировка?

– Просто разговаривайте с ними, – улыбнулся Игнатий. – Делайте замечания. Они всё мгновенно запоминают и быстро развиваются.

– Более детальные инструкции есть?

– Разумеется, – собеседник встал. – Идёмте. Я покажу вашу комнату. Все инструкции – в планшете. Интернета у вас не будет – мы опасаемся утечек. Планшет подключён к локальной сети.

– Пароль?

– Никаких паролей, – в голосе Игнатия послышалась снисходительность. – Мы пользуемся биометрическими картами.

Когда они поднимались на второй этаж, Игнатий добавил:

– Карина.

– Что?

– Её зовут Карина. Ваш первый прототип.

***

В баре было уютно и немноголюдно. Над столами витал запах шоколадного табака. Борис специально выбрал заведение на окраине города, у самой кромки прибоя. Никаких машин. Еду готовили и подавали живые люди. Медленные и несовершенные.

– Почему ты их так не любишь? – спросил Олег.

– Кого?

– Роботов.

Борис сделал приличный глоток из кружки.

– А за что их любить. Воруют наши места. Выжимают нас отовсюду. Новые хозяева мира, мать их.

– Ты драматизируешь, – хмыкнул Олег. – Машины упорядочили нашу жизнь. Теперь всё работает, как часы. Безусловный доход вообще сотрет все противоречия.

– Дивный новый мир, – Борис исподлобья посмотрел на собеседника. – И что нам останется? Наложить на себя руки?

– Жить в своё удовольствие.

– Одно и то же.

Музыкант тянул грустное соло на саксофоне. Бородач в старомодном котелке. Клетчатые брюки, жилетка. Ходячий реликт.

– Гедонизм, – Борис поднял палец. – Ни к чему хорошему не приведет. Это деградация. Наука, искусство – всё сгинет. Наша эпоха закончится, а их – начнётся.

– Пусть так, – внезапно согласился Олег. – И в чём проблема? Это произойдёт в далёком будущем. Возможно, при наших правнуках. И это не будет войной. Никаких тебе Скайнета и Джона Коннора. Мирная передача прав на планету.

Борис не ответил.

Саксофонист дул в мундштук с закрытыми глазами.

– Это наша планета, – напомнил Борис.

– А до нас здесь властвовали динозавры. А до них – ещё кто-то. Дарвинизм – штука неумолимая.

Сделали по глотку.

– Как работа? – Олег решил перевести разговор на другие рельсы. – Нравится?

Борис ответил не сразу.

– В целом – да.

– Платят хорошо?

– Отлично. Я даже откладываю.

– Вот видишь, – друг расплылся в улыбке. – Будущее наполняет твой кошелёк. А ты его ненавидишь.

Борис отмахнулся.

Тягучая мелодия вплеталась в шум моря за стеной. Вечером хозяин снимал звукоизоляцию, чтобы посетители смогли насладиться прибоем. Керчь медленно погружалась в осеннюю депрессию.

– Над чем сейчас работаешь?

– Официант, – Борис слегка опьянел. – Молодой парень европейской наружности. Насколько я понял, его разрабатывают для игорных кластеров. Кажется безупречным, но определённые недоделки присутствуют.

– Например?

– Высокомерие.

Олег усмехнулся.

– Ты шутишь.

– Нет, – Борис посмотрел в глаза своему другу. – Машина смотрит на меня, как на прислугу. Я читаю это во взгляде.

– Параноик.

Борис пожал плечами.

– А что Игнатий?

– Появляется редко. Иногда я хочу обсудить с ним свои отчёты, но он вечно куда-то спешит.

За окнами, выходящими на деревянную террасу, сгущались сумерки.

Олег похлопал друга по плечу:

– У тебя хорошая работа. Престижная. Держись за неё. И мой тебе совет – откажись от всего этого машиноненавистничества.

Последнее слово Олег едва сумел выговорить.

– Постараюсь, – рассеянно ответил Борис.

– Мы ничего не изменим, – добавил друг.

Верно, подумал Борис.

Это уже не наша игра.

***

Борис сидел на шезлонге, потягивая через трубочку мохито, когда над бассейном мелькнула тень электрокара. Фигура Игнатия выросла перед ним через минуту. В руках молодой босс держал какие-то бумаги.

– Контракт истёк, дружище.

Борис спокойно кивнул.

– Ты хорошо поработал, – Игнатий присел на пластиковый стул у края бассейна. – Компания оценила твои заслуги.

– Будет премия? – улыбнулся Борис.

– Ощутимая, – наниматель подмигнул. – Сможешь съездить куда-нибудь. Или купить домик на побережье.

– Здорово.

– Какие планы на будущее?

Борис задумался.

Вряд ли в сложившихся обстоятельствах стоило что-то планировать. Будущее ему уже не принадлежало.

– Никаких.

Игнатий протянул подчинённому бумаги.

– Это новый контракт. Более выгодные условия. Считай это повышением. Придётся, конечно, перебраться в Тиват. Но тебе там понравится, даю гарантию.

Они поднялись и пожали друг другу руки.

– Рад, что ты с нами, – улыбнулся наниматель.

Когда Игнатий повернулся, чтобы уйти, Борис обратил внимание на его глаза. Холодные глаза машины.

Никакого пренебрежения к вымирающему виду.

И жалости – тоже.

сентябрь-октябрь 2017

Медленные ракеты

Ракеты сдвинулись.

Впервые за сто лет.

Мы понимали, что это произойдёт после отлёта замораживателей, но предпочитали не думать о последствиях. А когда их корабли нырнули в ничто, всё изменилось.

Я решил перевезти семью в подземный швейцарский город. Это всё, что мы смогли себе позволить. Места в жилом комплексе я выкупил еще три года назад. Два взрослых, два детских. На это ушли почти все наши сбережения. Пройдёт семь дней, и тяжёлые створки герметичных ворот сдвинутся за нашими спинами. Солнце, ветер, голубое небо, бег облаков – всё это будет навеки утрачено. Разумеется, в нашей ячейке заработают трансляторы, усиленно формирующие ложь. Мои дети будут смотреть в панорамные окна и наслаждаться красивыми закатами. Вот только раму открыть они не смогут. Никогда.

Перед заселением мы решили сделать себе подарок. Небольшое воздушное путешествие. Прощание с миром, если угодно.

Для наших целей идеально подходил атмосферный лайнер. Дрейфующая в небесах махина, составленная из комфортабельных кают, обзорных палуб, СПА-центров, ресторанов, бассейнов и виртуальных театров. Последние, к слову, пустовали.

На билеты я истратил остатки наших сбережений. Когда лайнер пришвартуется к альпийской причальной мачте, он обретёт последнее пристанище. Часть пассажиров скроется под землёй, часть вознесётся по гравитационному колодцу на орбиту. Некоторые из нас будут жить на модульных комплексах, другие отправятся к Марсу и Луне. Наверное, красную планету терраформируют. Через несколько веков.

Меня это не волнует.

Я принадлежу к той части человечества, которую уже сейчас называют «кротами». Мы останемся на умирающей Земле, погруженной в атомные сны. Наши потомки не смогут вспомнить шум дождя и дыхание бриза на соленой коже. Мы оставим в наследство лишь безжизненные картинки да пустые рассказы.

Просто однажды два человека нажали на кнопки.

Отложенный Апокалипсис.

Лайнер проплывает над огромным озером. Я вижу овальную тень, искорёженную палубными наростами. Вижу одинокую яхту, плывущую по спокойной воде. У самого горизонта – крыши старинного городка. Всё это открывается с высоты птичьего полёта.

Дети играют в парке. Жена решила пройтись по магазинам. А я сижу на террасе летнего кафе. Солнце скатывается к горизонту, ветер хлопает брезентовой юбкой зонта.

И я вижу ракету.

Это «Сармат», чёрная вытянутая сигара, только что покинувшая шахту. Только что – по локальному времени ракеты. Сигара нацелена в небо, за ней тянется огненный язык. Я понимаю: эта штука движется. Незаметно для глаза, по сантиметру в сутки. Но это пока. Завтра всё будет хуже, чем сегодня.

Тварь, прогрызающая путь в облаках.

Привет из прошлого.

– Захватывающее зрелище, – рядом со мной присел чуть полноватый седой мужчина с фруктовым коктейлем в руке. Стекло прорезало дольку лайма. – Я вас не потревожил?

Качаю головой.

Жена вернётся не скоро. Дети заняты своими делами. Спешить мне абсолютно некуда, и я готов перекинуться парой слов со случайным спутником.

– Мы долго пытались понять, как это работает, – задумчиво проговорил мужчина. – Ракета находится в своём времени, поэтому она остановилась. Так мне объяснил один учёный. У этих механизмов время смерти, а у нас – время жизни. Столетие взаймы.

Я отвел глаза от ракеты и посмотрел на мужчину.

Точность определения была убийственной.

– Иногда мне кажется, – слова вырвались сами собой, – что замораживатели подшутили над нами. Над всем человечеством.

– Вовсе нет, – возразил мой собеседник. – Просто им плевать на людей.

– Они же спасли нас.

– Никто нас не спасал.

Мужчина выдержал мой пристальный взгляд.

– Ладно, – сдался он. – Я расскажу, как всё было на самом деле. Замораживатели прилетели к нам из созвездия Змееносца. Подробности неизвестны. У них было какое-то несусветное самоназвание, выговорить ни у кого не получалось. Так что прижилось это прозвище.

Мужчина сделал глоток.

– Есть ошибочное мнение, что они прибыли в тот момент, когда были нажаты кнопки. В действительности, они уже были здесь. Около семидесяти с лишним лет, кажется. Плюс-минус пара месяцев. Изучали Землю, решали свои задачи. У нас были свидетельства их присутствия. Отчёты спецслужб регулярно ложились на столы президентов. То океан светится, то в стратосфере что-то замечено.

Я заворожённо слушал.

– Пуски ракет им помешали, – продолжил мужчина. – Не то, чтобы могли навредить. Это примитивная технология по их меркам. Просто вносились нежелательные коррективы. Так они выразились в своём послании.

Послание.

Конечно, все об этом слышали. Текст Послания изучают школьники на уроках истории.

ЖИТЕЛИ ЗЕМЛИ, МЫ ВЫНУЖДЕНЫ ПРЕРВАТЬ ВАШ ВОЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ, ПОСКОЛЬКУ ОН ВНОСИТ НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ КОРРЕКТИВЫ В НАШИ ИССЛЕДОВАНИЯ. ЗАПУЩЕННЫЕ ВАМИ АППАРАТЫ БУДУТ ВЫВЕДЕНЫ ИЗ СТРОЯ НА НЕОПРЕДЕЛЁННОЕ ВРЕМЯ. ПРИНОСИМ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА КРАТКОСРОЧНЫЕ НЕУДОБСТВА.

Вот и весь текст.

Замораживатели извинялись за то, что предотвратили ядерный Армагеддон.

Все ракеты и успевшие отделиться от них боеголовки замерли, вмонтировавшись в небеса на сто лет.

Краткосрочные неудобства.

За эти годы мы освоили Луну и Марс, заселили орбиту, привели в порядок экологию на планете. Мы закрыли атомные электростанции, научились по максимуму использовать возобновляемые источники энергии. Продлили человеческую жизнь до двухсот лет. Победили голод, справились с раком. Мы использовали шанс, дарованный нам свыше.

Но мы понимали, что однажды пришельцы скроются среди звёзд. И машина войны вновь оживёт. Что нам оставалось делать?

Развиваться.

Строить убежища.

Готовить пути отступления.

– Значит, мы им помешали, – сказал я.

– Вроде того, – грустно улыбнулся собеседник. – Контакт наладился. Пришельцы отправили к нам своего представителя, который иногда отвечал на наши вопросы. Если считал нужным.

– Но его же никто не видел, – уточнил я, вспоминая школьную программу.

– Его облик нам неведом, – подтвердил мужчина, делая очередной глоток. – Замораживатель построил своё посольство на Вануату. За час. Оттуда он общался с земными правительствами по секретным каналам. Ему вообще не полагалось знать о существовании этих каналов, если честно. А он знал.

Ракета стремительно уменьшалась в размерах.

Наверное, мы похожи на туристов, решивших посетить собственные похороны. Или жильцов многоквартирного дома, оживлённо беседующих на руинах своих квартир. Посмотрите, какая прелесть. Смертоносный механизм, несущий забвение всему, что мы привыкли видеть, слышать и осязать.

Через неделю эти долины станут радиоактивным пеплом.

– Где вы собираетесь укрыться? – спросил я.

Мужчина хмыкнул.

– Нигде.

Я застыл с поднесённой к губам чашкой.

– В смысле?

Он посмотрел мне в глаза.

– Я собираюсь сгореть вместе со своей планетой.

Это откровение выбило меня из колеи. Я впервые встретил человека, решившего добровольно уйти из жизни. Так уйти из жизни. Мне сложно такое понять.

А затем меня посетило озарение.

– Сколько вам лет?

Мужчина отставил полупустой стакан. Кубики льда, плавающие в коктейле, почти растаяли.

– Сто шестьдесят семь, – последовал невозмутимый ответ. – Думаю, вы и так догадались.

Я понял, почему мне так знакомо это лицо.

Передо мной сидел человек, первым нажавший кнопку.

Июль 2017

Майя

Спутники фиксируют последние секунды жизни корабля: вот он, автономный десантный модуль, вынырнувший из запределья и ушедший в небытие. Звездолет имеет форму октаэдра. Материализуется на фоне черного провала и россыпей иных солнц, иглами проткнувших око ночной богини. Серп четвертой луны – словно невероятный, вечно голодный зрачок. Крупный план – модуль делится на две части. Вторая ступень резко ускоряется и выходит из поля зрения. Ее перехватывает другая камера. В левом нижнем углу демонстрационного экрана – картина уничтожения базового носителя. Ослепительная вспышка, растущий огненный шар, смена цветовой гаммы… Газовое облако. Переключение: вторая ступень рассыпается тысячами объектов, большинство из которых – ложные цели. Геостационарная орбита. Наползающий лимб планеты. Непредсказуемые траектории чужеродных частиц.

Пауза запечатлела все. Шок оборонных систем. Кризис, запоздалое осознание.

Вторжение.

Линии прорваны – впервые за сотни лет.

Они готовились давно.

Наблюдение постфактум.

– Нет сомнения в том, – говорит полковник, – что перед нами прыгун Тиамат.

Конференц-зал во внутреннем периметре тактической крепости. Стратосфера Дагестана. Три стены и потолок распахнуты в пустоту темной стороны мира. В обширном пространстве зависли голограммы звездолета в разных ракурсах и разрезах. Собралось около тридцати военных экспертов со степенью допуска не ниже ХТ.

Страх.

Полковник обладает неограниченными полномочиями, но сам по себе он – ничто. За ним стоит тень силы, превосходящей древностью и могуществом все виденное этими людьми. Силы, способной творить. Тень обеспокоенного демиурга.

Картинка вновь оживает.

Точки растут в геометрической прогрессии. Словно амебы, воспроизводящие самое себя.

Их много.

Слишком много.

Новая волна истребления. Мириады пылающих светляков. Вперед выступает генерал Токахаги.

Взгляд полковника фиксируется на женщине.

– Статистика? – спрашивает полковник.

Лицо Токахаги ничего не выражает.

– Девяносто девять процентов вражеских капсул поражены в верхних слоях силами противокосмической защиты. Девяносто шесть сотых процента ликвидированы «богомолами» и наземными ПВО. Общие оценки…

– Значит, – мягко прерывает полковник, – есть вероятность посадки отдельных элементов Тиамат?

– Незначительная. Понимаете, их векторы… Похоже, они не подчиняются законам логики и баллистики. Эксперты полагают, что здесь задействован принцип случайных чисел.

– Генерал, – в голосе полковника звучит сталь. При обычных обстоятельствах Токахаги, не задумываясь, отдавала бы приказы таким, как он. Но сейчас полковник выше ее по статусу. – Вы осознаете, что Дагестан – мир, где размещены физические компоненты нашего повелителя? Вы понимаете, что случилось?

Женщина не отвечает.

Ее жизнь рушится, и осколки летят в стратосферу планетарного мегаполиса без дна и верха.

Сон не хотел отпускать.

На картину реальности наложились фрески иного – отпечатки киберпространственных матриц, сотен конструктов, вычурных образов, ложных ощущений присутствия… Готический Храм Ночи, шепот безликой Тиамат – однажды он видел стройную фигуру богини, но не смог посмотреть ей в глаза. Потому что глаз не было. Также не было рта, носа, ушей – просто овал, отражающий тьму декораций. Изображение семиголовой гидры мозаикой вмонтировано в пол. Витражи Храма упирались в ничто, в царство первозданного хаоса, запертого Тиамат в пузыре вневременья, что дрейфует подобно плавающему гейту.

…ты – земное воплощение Нингирсу, бога-воителя из Лагаша… ты – тот, кто убьет Мардука и изменит тысячелетний ход истории… никаких космических битв… он умрет… задолго…

Разумеется, Инсен слышал о мифах. Человеческой вселенной правили странные создания, разумы, отождествляющие себя с владыками шумеро-аккадского пантеона. Речь не только об именах. Они пользуются той же символикой. Выбирают тех же врагов. А еще – творят.

Найди.

Инсен выдрал себя из сна.

Капсула раскрылась полимерными лепестками, человек вывалился в светящуюся мглу.

Свободное падение.

В подсвеченном городскими огнями тумане, среди приглушенных урбанистических шумов, в гравитационном колодце с силой тяжести, отрегулированной до четверти нормы, мимо неоновых полос с бегущими строками новостных лент и рекламных сообщений, мимо бесчисленных жилых ярусов, витрин, широких обзорных окон, провалов горизонтальных шахт, вписанных в монолитные стены рукотворными черными дырами, мимо шелестящих лопастями коптеров и гибров, людей с вживленными симбионтными крыльями в молекулу толщиной, мимо каплевидных машин безинерционного класса, тормозящих и огибающих летящее тело, мимо гроздей шаровых грузовых контейнеров, курсирующих в вертикальных воздушных коридорах…

Над его головой «богомол» кромсал деструкторами опустевшую капсулу. Инсен не мог этого видеть, изображение транслировалось на зрительный нерв через инфосеть: робот-инсекта завис в кисельном пространстве, в десятке метров под ним незримые руки корежили, сминали агонизирующий цветок, телеметрия передавалась куда-то в стратосферу…

Все многообразие окружающего вливается в Инсена через каналы восприятия, распахнутые в сеть. Прогнозы, трафики, отчеты, переговоры, архивные данные, потоки образов, перекачиваемые по кабелям, импульсы, запакованные сгустки фактов… С каждым следующим метром Дагестан становился ближе. Газовый гигант, терраформированный атмосферный пузырь без твердого/жидкого ядра, отсутствие понятий «верха» и «низа», разросшийся во всех направлениях кластер-мегаполис, невероятно сложная конструкция, поддерживаемая в равновесии переменно-гравитационными зонами, технический контроль, обеспечиваемый полуразумными ИскИнами, глубинные и орбитальные энергетические узлы, разнообразие рас, поклоняющихся Мардуку… Вкрапления экспериментальных биосфер и намеки на порталы в дочерние слои…

Инсен вырос на брахманистской планете, и все это казалось ему наносным, иллюзорным, заслуживающим внимания лишь в рамках конкретного задания.

Найди.

Инсен напрягся и телепортировал себя внутрь жилого блока. Осколки вероятного собрали для него комнату, кровать и три совокупляющихся тела.

Он осмотрелся.

И пошел к двери.

Отголоски легенд.

Водовороты смыслов.

Тиамат, сама энтропия, вместе с Апсу создает первых богов. Мардук младше ее, но, как и все новое, на порядок агрессивнее. Судья, владыка, отец. Предвидела ли Дамкина, ребенок-солнце, мать демиурга, его будущее? Кто знает… Отец Мардука, Эйя, умерщвляет Апсу, и начинается война. Хаос против порядка. Тьма против света. Брат Шамаша способен гасить и зажигать звезды, его мысли и слова не ведают границ. Он вооружается луком, дубиной, сетью и в сопровождении четырех небесных ветров и семи бурь, сотворенных им против одиннадцати чудовищ войска Тиамат, вступает в сражение. Он вгоняет в разинутую пасть гидры злой ветер, чтобы Тиамат не смогла закрыть рот, затем поражает ее стрелой и разделывается с прочими. Забирает у Кингу таблицы судеб, определяющие движение причин и следствий, окончательно закрепляет за собой мировое господство. Мардук рассекает тело хаоса на две части, так появляются небо и земля. Дальше – стандартный акт творения.

Известны пятьдесят имен Мардука.

Из снов Инсен выхватил образы секиры, дракона, очертания храма Эсашла.

Главные внутренние органы Мардука – львы, малые – псы, хребет – кедр, пальцы – тростник, череп – серебро…

Таковы мифы.

В реальности есть люди, несколько столетий назад завладевшие секретом бессмертия и властью над пространством-временем. Люди, скрывающиеся под масками мертвых божеств. Люди, обладающие невероятным могуществом в сообщающихся сосудах киберпространственных матриц. Способные трансформировать свои фантазии, воплощать их в действительность. Разлагать вселенную на дочерние слои. Населять их бредовыми обитателями закоулков подсознания.

Дагестан – плод больного воображения Мардука. Он и его альтернативные воплощения.

Демиурги настоящего воевали, плели интриги, вступали в коалиции и разрывали их.

Инсен понимал, что он лишь игрушка.

Но Тиамат нравилась ему больше остальных.

Полковник смотрит на замедленную смерть машины. На кричащий металл.

– Все фрагменты найдены?

Слуховой нерв выводит ответ диспетчера:

– Так точно. За исключением органических.

– Аппарат пуст?

– Пока сложно сказать.

Полковник поворачивается к Токахаги.

За ее спиной по демонстрационному экрану ползут отчеты разведгрупп, зашифрованные и сжатые в пиктограммы.

– Что вы думаете, генерал?

Токахаги отключается от тактического канала, ее зрачки сосредотачиваются на собеседнике.

– Либо перед нами ложная цель, либо он уже покинул капсулу. И теперь в городе.

Закрыв глаза, полковник переходит в вирт.

Окружающее осыпается случайными горизонтальными полосами. Равнина, освещенная ярким солнцем. Далеко на севере – мегалитическое сооружение храма.

Светило скачкообразно увеличивается в размерах, вырастает в гигантский огненный шар. Полковник ощущает жар, но не настолько сильный, как ожидалось. Протуберанцы касаются его лица, вылизывают кожу, испаряя капельки пота… И вот перед ним пламенный дракон, свивающийся кольцами световой зверь, распростерший крылья над миром.

– Тиамат прислала убийцу.

Кажется, говорит само пространство.

– Да, владыка.

– Он не первый.

– Да, но…

– Что? – голос почти ласковый.

– Сейчас все иначе. Он на планете.

Налетевший огненный смерч выжигает черную полосу. Затем еще одну. Равнина преображается – штрих-кодом ее покрывает символика Нанны, лунного бога Ура.

Система Ур находилась в пятнадцати световых годах от Дагестана. Лунный бог готовил элитных коммандос-метаморфов, обладающих зачаточными паранормальными способностями. Благодаря этому его приняли в Альянс Пантеона – несмотря на многолетнюю дружбу с Тиамат.

Полковник все понял.

– Владыка, – сказал он, – позвольте заметить, что путь от Ура к Дагестану займет некоторое время.

Солнечный дракон побагровел.

Небеса окрасились кровью.

– Знаю. В каком секторе обнаружена капсула?

– В девятом. Предполагаемая зона высадки – С-242-54.

– Конечные Кварталы.

– Местные называют их так, владыка.

Дракон взмахнул крыльями и слегка отодвинулся.

– Провести зачистку. Полную.

– Владыка, сто тысяч человек…

Жар усилился. Полковник начал задыхаться.

– Ты слышал.

Трава вспыхнула. Взметнулись языки огня… туда, где растворялся силуэт Мардука.

Полковник в крепости.

Он осознает это с запозданием. Его лицо стынет в мучительной гримасе, по шее ручьями течет пот.

«Богомолы» взломали стены в десяти жилых блоках и трех общественных. В дыры хлынули роботы, оснащенные пулеметными турелями, антигравами и четкой программой стрелять во все, что движется. Каждый – размером с футбольный мяч, со встроенным, крайне примитивным мотиватором. Распознавание «свой-чужой». Обозначение пространственных координат в матрице – в случае уничтожения. Смертоносные шарики…

Первым делом роботы пробивают каналы в вентиляционные шахты – для следящих жучков. Микроскопические наноботы с функцией передачи данных диспетчерской (в визуальном, акустическом и прочих режимах) распространяются по сети коммуникаций словно лавина.

Сотни «мячей» летят по улицам, коридорам, переходам, оставляя за собой горы трупов. Турели, расположенные на вращающемся кольце, обеспечивают максимальный уровень огневого поражения. В малонаселенных областях роботы переключаются на короткие очереди и одиночные выстрелы.

Наноботы подрубаются к оптоволоконным кабелям, берут под контроль зональные камеры наблюдения.

Пули режут привычный городской ритм.

Локальный Апокалипсис.

Взвод сержанта Вертиса высадился, согласно приказу, на восточном уступе Никагат-Трэвел. Сорок уровней заброшенных складов, офисов, кабинетов, лабораторий и паркингов, занятых самовольными поселенцами. Большинство из них были мертвы… Когда диафрагмой раскрылся люк десантного челнока, Вертис подбежал к краю и прыгнул. Экзоскелет боевого скафандра позволил ему преодолеть пятидесятиметровую пропасть, освещенную месяцем Шен и вертикальными линиями огней, чтобы приземлиться на каменные плиты Никагат. Перекатиться, стать на колено, осмотреться в инфракрасном и цифровом видах, широко разведя руки с двумя короткоствольными автоматами. Рядом, в вечных дагестанских сумерках, стремительно возникали фигуры штурмовиков – темные, зеркальные существа, карающая длань Мардука. Гибриды, подрубленные напрямую к управляющим контурам скафандров. Мир – гиперреальное кодовое представление.

– Рассредоточиться, – скомандовал Вертис. – Семенов, Оганесян – за мной.

Они двинулись сквозь пролом – в лабиринт коридоров и комнат. Действовали стандартно. Выбивали двери (там, где датчики фиксировали тепловое излучение), кидали гранату, заходили и добивали выживших. Порой в коридорах мелькали юркие шары роботов…

Оганесян разворотил грудь семилетнему мальчику. Нелегалу, если верить матричной характеристике.

Вертис в упор расстрелял мужика, затаившегося с топором за картонной ширмой.

В одном из офисов им попытались оказать сопротивление. Вперед выдвинулся Семенов и обработал помещение деструктором. Свинцовые пули сквоттеров рикошетили от его зеркальной брони. Вертис шагнул в смежный бокс и несколькими очередями завершил дело. Пустые обоймы выпали из магазинов, на их место скользнули другие. Магнитные поля…

Этого человека сержант не заметил.

Не успел.

Системы боевого скафандра взвыли, когда чья-то рука прошла сквозь легированный керамопласт, плоть и кости…

Затем сержанта накрыла тьма.

Инсен укоротил руколезвие, и тело врага бесформенной грудой сползло на кафель. Вторжение группы зачистки напомнило Инсену тот день на Тримурти, день оккупации планеты Альянсом. Верховному Командованию Пантеона было начхать на мирных жителей – Мардуку требовались ресурсы. А еще – ребенок, который, согласно пророчеству, вырастет и положит конец его власти.