Текст книги "Сгустки. Роман"

– Почему-то гордости это мне не прибавляет. Тяжесть, рыхлость – это длится целые годы.

– Тебе кажется – годы?

– Больше чем. Я будто целую вечность живу с этим.

– Ты знаешь, а ведь это замечательно. Такое трудно было ожидать даже мне. Так оно всё и есть: целую вечность и именно с этим – как здорово, что мне не пришлось убеждать тебя.

– Но где же цельность, где плотность, почему их нет вокруг?

– Мысль вибрирует, она неустойчива. Я пока не могу лепить из неё статуи – поэтому.

– А бывает так, когда лишь отсутствие, лишь стойкость, лишь покой?

– Что ты! Я бы сам хотел этого, но сомнения – они велики, они посылают трещины.

– В один прекрасный день я вырвусь, исчезну.

– Не думаю. Но отнимать надежду не имею права.

– Это хорошо. Это хорошо, что я не вижу начал. Мой взгляд направлен вперёд, фантомы случаются, но слиться не могут. Я твёрд сам в себе, хоть ты и скажешь, что это не так.

– Нет, нет, почему же. Охотно верю.

– Я – по воле чувств и их веяний. Хоть и через чуждые каналы. Я – дитя Любви. Моя нежность естественна и прекрасна.

– В таком случае, я – дитя Гордости.

– Не только. Злобы, ненависти… Так мне кажется.

– Подкинь веток в огонь, он затухает вроде.

– Я не вижу никаких веток.

– Нет? Ну что же, сейчас он потухнет тогда.

– Пусть. В нём что-то страшное.

Город умеет дышать. Если хорошо прислушаться, дыхание его вполне распознаваемо среди прочих звуков, которыми наполнена пустота. Оно низкое и тягостное. Звуковая картинка в этих частотах красочностью не отличается, но даже на фоне общей невесёлости звуки его вдохов и выдохов особенно удручающи. К середине дня они становятся совсем беспорядочными, ночью немного успокаиваются, но всё равно тревожны и болезненны, и лишь под утро, в самые ранние часы рассвета, делается оно ровнее и благозвучнее. Всё от диссонанса – собственное дыхание являет собой саму Удручённость. Воздух светлеет. Контуры зданий вырисовываются чётче и пугливая Мистика исчезает. Пространство улиц переплетено тонкими паутинками, тонкими, но плотными. Она липнет к телу, паутина. Очень устал, а приходит – и усталость удваивается. Заветное метро, до него несколько шагов. Людей нет. Эскалатор шумит и неумолимо изливается вниз. Пусто и можно просто прислониться к колонне. Секунда, другая, но он слышен потом, этот гон. Вагон открывает двери, надо войти внутрь. Внутри – она.

Надо? Надо ли?.. Чувствуется, что да, а почему – непонятно. Ведь всё зациклено, всё последовательно; его, как и прежде, отторгнешь.

Он встал на четвереньки, пополз. Р-р-р-р, – рычал, а ещё пытался лаять. Она повернула голову, взгляд приятен, почти ласков, но и удивлён; она ждала. Он дополз до её ног, сжался и заскулил. Потом лизнул сапожок и робко взглянул на неё из-под усталых век.

– Можно, я буду твоим псом?

Неплохой конец для любовной истории

Она заговорила первой.

– Вы, наверное, тоже только вчера приехали?

– Позавчера.

Андрей приподнялся с гальки и переместился в сидячее положение. Девушка была весьма симпатичной. И казалась ужасно знакомой.

– А как вы определили? Белый потому что?

Она кивнула.

– Я тоже белая вся, стыдно показываться. Вон какие все шоколадные.

– Ну, они ведь тоже не сразу такими стали. Несколько дней – и мы с вами загаром покроемся.

– Несколько дней, кошмар!

Он рассмеялся.

– А вот мне всё равно как-то: загорю, не загорю – какая разница.

– Ну и зачем тогда сюда приезжать?

– Покупаться, воздухом подышать…

Она хотела что-то возразить, но не стала. Он тоже молчал.

– Сколько же вам лет тогда, – подала наконец она голос, – если вас уже всё перестало волновать?

– О, ужасные цифры! Когда произносишь их, не верится, что мог столько прожить… Но насчёт того, что меня всё перестало волновать – это вы зря. Меня много чего ещё волнует. Такие красавицы, как вы, например.

Она приняла комплимент с благодарной улыбкой.

– А всё же, сколько?

– Пятьдесят, – мужественно ответил он.

– Неплохо выглядите для пятидесяти.

– Не надо, – артистично вскинул он руку, – не утешайте меня. Пятьдесят – страшная цифра, особенно по утрам, когда спросонья вспоминаешь о ней.

Она тихо засмеялась.

– А вот я могу сказать, сколько вам лет, – продолжал он.

– И сколько же?

– Двадцать один.

– О, браво! Где вы так научились?

– Правильно?

– Правильно. Может ещё что-нибудь обо мне скажете.

– Вы студентка. Скорее всего вам осталось учиться ещё год.

– Сильнo… А в каком я институте?

– Ну, так как вы из Калуги – он сделал паузу, – то значит вы учитесь в Калужском педагогическом институте.

Девушка смотрела на него подозрительно.

– Вы волшебник?

– Нет, я только учусь.

– Чудеса, чудеса. Хотя… вам наверно кто-то рассказал обо мне.

– Помилуйте, кто? Я здесь никого не знаю. Приехал прошлой ночью, второй раз на пляж вышел. Вас – в первый раз вижу.

– Вы в санатории живёте?

– В санатории. Корпус номер один. А вы?

– Нет, я здесь у знакомых. Койку снимаю.

– Одна?

– Да, одна. Я всего дней на восемь-девять.

– А я на десять, по путёвке. Так что уезжать почти одновременно будем.

– Да… Как же вы всё-таки узнали это обо мне?

– Вот если мы с вами ещё встретимся, – сказал он, поднимаясь, – и у нас выпадет возможность поговорить, может быть я вам и раскрою этот секрет.

На этой многозначительней ноте их первый разговор и закончился. Андрей вынужден был откланяться – приближалось обеденное время. Они обменялись парой приятных слов, и он ретировался.

Очередной встречи долго ждать не пришлось. Она состоялась тем же вечером, на дискотеке.

Народу было не то чтобы много, но некоторая скученность, порой и в некоторых местах, создавалась. Она стояла у ограды, одна, он не спеша и как бы в нерешительности направился к ней. Увидев его, она улыбнулась и он взбодрился. Вряд ли она действительно была рада его видеть, но впечатление такое создавалась, а впечатление – это уже немало.

– Решили вспомнить молодость? – она смотрела на него с доброй усмешкой.

– Не огорчайте меня, я ещё очень молодой мужчина. Только жить начинаю.

– О, простите, ради бога!

– Вы чего не танцуете?

– Не знаю… Одной как-то не очень. Тут надо в компании.

Они помолчали. Танцующих было не так уж и много – люди так же жались по стенкам.

– Вам здесь нравится? – повернулась она к нему.

– Здесь, на дискотеке?

– Нет, вообще в Крыму.

– Да, нравится.

– Вы часто сюда приезжаете?

– Второй раз.

– Второй раз?

– Да. Первый раз я был здесь примерно в вашем возрасте. Даже моложе.

– Тридцать лет назад?

Он усмехнулся,

– Вы очень хорошо запомнили мой возраст.

Она отвела глаза.

– Вы не подумайте, – заговорила, – что я как-то специально подтруниваю над вами. Всё это выходит ненароком.

– Да нет, что вы, я ни о чём таком и не думал. Действительно, последний раз я был здесь тридцать лет назад.

– Именно здесь, в этом санатории?

– Да, именно здесь… А вы часто бывали в Крыму?

– Часто. Даже не считала. С родителями сюда приезжала, с подругой. Одна – в первый раз.

– А что же подруга не поехала?

– Не смогла.

Зазвучала медленная композиция. Танцующая масса разбилась на пары.

– Пригласите меня, а… – попросила она.

– С удовольствием, – вымолвил он, галантно кивнул и шагнул, ведомый её рукой, в центр площадки. Они обнялись, довольно интимно, что было её инициативой, и стали отмерять сантиметры колебаний вокруг своей оси.

– Давайте тогда уж и познакомимся, – глядела она на него большими своими глазами. – Вас как зовут?

– Сейчас меня обычно зовут Андреем Николаевичем, но для вас я просто Андрей.

– У, это намёк на то, чтобы перейти на «ты». Что ж, я не против. Меня зовут…

– Аня… – этo сорвалось у него как-то само собой.

– Вы продолжаете удивлять меня! – она действительно была удивлена.

– Угадал?

– Угадали.

– Вот так-то. Я ещё не такое могу… Кстати, а где же твоё «ты»?

– Ах, да… Трудно перейти так сразу. Ну и как же ты узнал, – невольное ударение на «ты», – обо всём этом? А, Андрей!

– Это страшная тайна.

– Ты обещал раскрыть её.

– Я не обещал, я сказал «может быть».

– Нет, ну мне на самом деле жутко интересно.

Она действительно казалась заинтересованной. Он был польщён и даже горд за себя.

– Хорошо, я скажу. На самом деле здесь нет никакой тайны. Просто за всем этим стоит невероятное совпадение. Ты веришь в невероятные совпадения?

– Скажи мне, что это за совпадение, и я отвечу.

– Тогда, тридцать лет назад, когда я был здесь в первый раз, я познакомился с девушкой. Её звали Аня, она была из Калуги, училась там в педагогическом. И возраст у неё был такой же, как у тебя – двадцать один. Она была на год старше меня.

– Кошар!.. Да, это действительно невероятное совпадение. А я похожа на неё?

– Как две капли воды, – тихо и с некой трагичностью в голосе молвил Андрей.

Танец закончился, они отошли в сторону.

– У тебя был с ней роман? – Аня посмотрела на него искоса и чуть-чуть кокетливо.

Он ответил не сразу. И чем больше медлил, тем больше смущался.

– Да… в некотором роде. Хотя «роман» немного не то слово.

Вечер близился к концу, люди расходились постепенно. Ушли вскоре и они. Андрей провожал её до дома.

– А пойдём к морю! – на полпути предложила Аня. – Ночью у моря так здорово!

Пошли. Возле административного корпуса, в палатке, засыпающий мужик продавал вино. Андрей купил бутылку, два пластиковых стакана и, отчего-то весёлые, бодрые, они стали спускаться к поблескивающей глади воды, усеянной у берега прямоугольниками волнорезов. Сели у самого края.

Миниатюрным ножиком-брелоком Андрей открыл бутылку и разлил вино по стаканам.

– За что будем пить? – спросила Аня.

– Мы ни за что не будем пить, мы будем пить просто так.

– Нет, просто так не интересно.

– Ну, тогда за нашу любовь! – он знал, что бывал способен порой на некоторые отчаянности, но полагал, что это уже отошло с возрастом. Он не смог бы вспомнить последнего своего нахальства, это безусловно было первым после долгого затишья.

– Сильно! – согласилась Аня. Кубки сблизились.

– На брудершафт! – выдохнул Андрей!

– 0-о-о-кей, – кивнула она.

Они сплели руки, выпили вино, и потянулись друг к другу губами. Поначалу это было лишь кроткое прикосновение, сухое, стеснительное, не больше. Отстранись они после первого касания – может быть, ничего и не было бы. Но они не отстранились, губы раскрылись, языки соприкоснулись – яростный и отчаянный поцелуй последовал за этим. Оторвавшись на мгновение, сомкнулись снова и не прерывались долго, дыша носами. Аня плавно легла на спину.

Андрей обнажил её грудь. Сжал упругое мясо в ладони, потеребил соски. Облизнул один, а после зажал между зубов.

– Мне больно, – шепнула она.

Он разжал зубы, погладил грудь снова. Оттянул поясок юбки и просунул ладонь в междуножье.

– Давай лучше я, – предложила она. Андрей послушно, повинуясь её взгляду, перевернулся на спину.

Расстегнув рубашку, Аня припала к телу ртом. Спускалась сверху вниз, а дойдя до пупка, остановилась.

– Я спускаюсь ниже?

– Да… – смог лишь шепнуть он.

Она ослабила ремень, расстегнула пуговицы на ширинке, а потом стянула брюки до колен. Вместе с трусами. Член, напряжённый и горячий, задрожал от предвкушения. Аня взяла его в ладонь. Взяла, нагнулась и запустила в рот.

Звёзды были большие и яркие. Тихо плескалось море. Была жёсткой галька, жёсткой и острой. Доносилась музыка – откуда-то издалека, слабая-слабая. Он не разбирал мотив.

– Аня… Я сейчас брызну.

На секунду она освободила член.

– Очень хорошо. Так и надо.

И снова полонила ого.

Андрей даже кричал потом – сдавленно, но кричал. Потому что было уже просто больно. А девушка пощады не давала.

Наконец она прилегла рядом.

– Ты никогда не пробовал себя?

– Нет.

– Хочешь?

Аня приблизилась к нему, коснулась губами губ, а потом языком передала капельку спермы. Он слизнул её и проглотил. Они лежали и смотрели друг на друга.

Потом допили вино и целовались до боли во рту.

Андрей проводил её до дома, напоследок они облизнулись.

– Завтра на пляже?

– Да, наверное.

Она улыбнулась и ушла в темноту.

Вечер следующего дня они проводили в баре. Сели за самым дальним столиком. Андрей заказал водку, воду, шоколад. Аня пила наравне.

– Чем ты занимаешься? – спрашивала она его. – Где работаешь?

– Я инженер. Разве не видно?

– А, да-да-да. Как я сразу не догадалась. Главный или какой?

– Сейчас обычный. Но бывал и главным.

– Что так? Карьера не заладилась?

– Просто спокойнее.

– Угу, угу… Жена, дети?

– Жена, дети. Детей трое: Верочка, Катенька и Коленька, жена Танечка. Верочка и Катенька замужем, у них дети. В гости к нам ходят. Коленька вот только огорчает – в тюрьму сел недавно.

Аня взглянула на него пристальней.

– Ты серьёзно?

– Про тюрьму?

– Вообще про всё.

Он хохотнул.

– А ты что ожидала услышать?

– Я думала, ты холостяк. Закоренелый.

– Правильно думала. Я и есть холостяк. Жена, правда, была когда-то. Давным-давно. Сейчас кажется, что я тогда на другой планете жил.

– Что, так плохо?

– Я точно не помню, но почему-то коричневый цвет вижу, как всё это вспоминается. По всей видимости плохо.

– А у тебя ничего фантазия. Про детишек весьма убедительно.

– Да, меня иногда пробивает на нечто подобное. Отголоски юности, в которой мне хотелось стать поэтом… А сейчас просто водка начала действовать. Кстати, удивляюсь всё время – дешёвая какая здесь водка!

– У-у-у, так ты хотел стать поэтом! Стихи писал?!

– Вот именно – писал. Ты не подумай, что я сейчас этим занимаюсь.

– А сейчас что – не то уже?..

– В пятьдесят лет стихи писать, что ты! Стыдно же. Это в двадцать ещё простительно, а в пятьдесят… не знаю, глупо просто.

– Ну почему глупо. Полным-полно пятидесятилетних поэтов.

– Вот почитай как следует их стишки, и ты поймёшь какой это идиотизм.

– О! Да ты никак чересчур много стихов читаешь

– Я стихов не читаю. Вообще книги не читаю.

– И давно?

– Да лет тридцать.

– Наверное, Аня твоей молодости прочитала какую-нибудь этакую строфу, которая всего тебя изменила.

– Да нет, мы стихов друг другу не читали.

После очередного медленного танца и марш-броска в сортир, Аня продолжила тему.

– Ничего из своих юношеских творений не помнишь?

– Хочешь послушать?

– Очень.

Андрей задумался.

– Сейчас. Может, вспомню что.

Он вспоминал долго. Но вспомнил всё же.

– Хорошо. Послушай вот такую муру:

 
Ты не знала ещё, что сегодня уже
Наступил этот праздник забвенья.
Ты забыла, но вспомнив, как лань на ноже,
Трепыхнулась в тоске сожаленья.
 

– Класс!

– Дальше что-то вроде этого: она, короче, соблазняет героя и у них там происходит нечто вроде секса. И герой такое вот говорит:

 
Я, что-то там ля-ля-ля, мол, как зверь,
Напряжением взгляда пронзая,
 

Что-то он пронзал напряжением, её, наверное, а дальше говорил:

 
…ты, мол, верь —
Я искал хоть частичку рая.
 

Ни грамма рая он в ней не находил, потому что для него плотская любовь была как бы порочна… А тут надо сказать, что герой и героиня – они не обычные люди. Они вроде духов, которые лишь на время материализуются. Да, вот так… И она в конце – а стихотворение большое было – уносилась в свой мир, а он оставался со своей горечью и разочарованием. А заканчивалось всё это так, последнее четверостишие я помню:

 
Я остался один, я смотрел в никуда,
Представлял, как по капле везенья
Уносится, наверное, будут года
И сомнут этот праздник забвенья.
 

– Здорово! А как стихотворение называлось?

– Так и называлось: «Праздник забвенья».

– Нда… Вот ты, конечно, с каким-то цинизмом про всё это вспоминаешь, но должна тебе сказать, что твои стихи были очень даже ничего. Мне понравилось.

– Просто ты пьяная уже.

– Да пошёл ты… Пусть даже и пьяная, всё равно я соображать могу.

В ту ночь он любил её по-настоящему. Происходило это на скале: внизу билось о камни море, ветер взбивал волосы и где-то в стороне блуждал пограничный прожектор. Они нашли ровную площадку, метр на метр, не больше, Аня встала на четвереньки. Он брал её сзади.

На лодке они вышли просто покататься, а в итоге принялись ловить мидий. Причалили к островку – одному из камней, что торчали метрах в ста от берега. У Андрея была маска, они ныряли по очереди. Раковины бросали на дно лодки.

– Чёрт, – выныривала Аня, выглядевшая в маске смешно и странно, – они так плотно к этой скале крепятся, я больше трёх за раз не могу достать.

– Сколько можешь, столько и доставай. Времени у нас полным-полно.

– И на глубине долго не получается оставаться, – делилась она новыми впечатлениями. – Наверх выталкивает.

– Тут с ластами неплохо бы было. Только где их возьмёшь?

– У тебя нет?

– Откуда?

– Ну ты ведь мог предположить, что будешь ловить мидий. Пусть не ловить, а просто купаться – с ластами же интересно.

Андрей щурился на солнце.

– У меня мозгов не хватает все детали предусмотреть.

– То-то и оно, – покивала Аня и снова ушла под воду.

Было жарко. Жарко и почти безветренно. Кусок побережья вот так из моря выглядел необычайно красиво. Буйство зелени, изящные изгибы гор, солнце везде и повсюду – чудно!

– Вахту сменить не желаешь? – спросил он её.

– Сейчас, ещё пару раз.

Они поменялись. Аня взобралась на валун, Андрей занял место ныряльщика.

– А ты неплохо загорела уже, – обратил он внимание на цвет её кожи.

– Да? На самом деле?! Я что-то не вижу. Так, есть чуть-чуть, но разве это загар? Видел бы ты меня в прошлые годы – вот это был загар!

– По сравнению с тобой я всё равно как дитя подземелья… Ань, смотри за лодкой! Чтобы её не унесло отсюда.

– Угу.

Он нырнул. Серия погружений в этот заход оказалась непродолжительной. Буквально несколько минут спустя он снова забрался на камень.

– Аня загорала совершенно голой.

– Присоединишься к обществу нудистов?

– Боюсь, что солнышко спрячется, завидев мою костлявую задницу.

– Стесняешься что ли? – она была насмешлива.

– Фу, подумаешь, – фыркнул он и снял плавки. Прилёг рядом.

Аня коварно посмотрела в область паха.

– Вот нас с берега в бинокли сейчас рассматривают! – пробурчал Андрей.

Она оставила эту реплику без ответа. Заговорила о другом.

– Расскажи мне про Аню, – голосок её был сладенький и тоненький.

– Про Аню?

– Ну да, про Аню. Про ту твою Аню. – Она высвободила из-под себя руку и взяла его за пенис. – Вы любили друг друга, было много секса, да?

Член – предатель. Стоило ей дотронуться до него, он стал наливаться.

– Секса было немного, – отозвался Андрей. – Мы с ней всего два вечера провели.

– Ну ты хоть вставил ей?

Он смотрел на её ягодицу. Этот мощный изгиб. Не отвечал.

– Что-то мне не хочется больше мидий ловить, – Аня медленно и размеренно тискала его отросток. – Надоело.

– Мне тоже.

– Много мы наловили?

– На тарелку плова.

– У-у, это мало.

Она смотрела на его конец.

– Да и плов варить негде, – продолжала она. – И не с чем. Риса нет, посуды нет, огня нет. А сырыми их можно есть?

– Можно. Только это не очень вкусно.

– Штуки две попробовать надо. А с остальными что делать будем? – движение руки убыстрялось.

– Выкинем, что ещё делать.

– Выкидывать жалко…

– Ну, а куда они?

– На сувениры.

– На сувенир можно раковины только. А мидий вытащить надо, а то протухнут. Да и раковины красивыми должны быть, большими. А эти что-то не очень.

– Андрюш, напрягись… Брызни.

Он напрягся. И брызнул, что стоило некоторых усилий.

Сперма покрыла угловатый выступ на поверхности валуна. Аня пальчиком размазала её по всем граням. На солнце сперма блестела.

– Ну что, – подняла она на него глаза. – Поехали на берег?

Развлечения на курорте однообразны. Пляж – раз, дискотека – два, бары – три. Ну, экскурсии ещё, морские прогулки. Ездили и они разик. До Гурзуфа.

– Давно я вот так в море не выходила, – говорила Аня, стоя на палубе. – Года три.

Волосы её развевались на ветру, она была элегантно одета и казалась сейчас совершенством. По крайней мере для одиноких мужчин в возрасте.

– А я вообще ни разу, – отозвался Андрей.

– А как здорово, а! – оглядывалась она на берег. Береговой пейзаж действительно впечатлял.

– Я на судне таком во второй раз в жизни катаюсь.

– А первый раз когда был? Тридцать лет назад?

– Да нет, все сорок будет, если не больше.

– О, у тебя и сорок лет назад роман с кем-то был. Ваше прошлое полно тайн, Андрей Николаевич! Прямо человек-загадка, – она ехидно улыбалась. – И кто же был тогда твоей пассией?

Положив локти на поручень, Андрей смотрел на берег.

– Я с родителями тогда был.

– И всё?

Он перевёл взгляд на неё.

– И всё.

Несколько мгновений любования друг другом. Она не выдержала первой, отвернулась.

– Я в буфет схожу, – подал голос Андрей. – Пожевать что-нито куплю.

Он вернулся через пару минут с двумя пакетиками чипсов и бутылкой вина, увенчанной бумажным стаканчиком.

– 0-о-о! Старый алкаш в своём репертуаре, – приветствовала его Аня.

– Один стакан только дали. Больше не нашлось.

– А зачем нам больше? Мы бы и из горла смогли. Ну давай, где твой чудо-кинжал?

– Подержи-ка, – он передал ей пакеты с чипсами. Открыл бутылку, налил вино.

– Твоё здоровье!

– Ого! А даме предложить?

– Ты картошку пожуй пока. А то опьянеешь.

– Скоти-и-ина! – она скорбно качала головой – Я тебя сейчас за борт выкину!

И сделала попытку к тому.

– А-а-а-а!!! – заорал Андрей. – Караул!!!

– Дурак, чего орёшь?! На нас все смотрят, – её смеющиеся глаза он лицезрел в самой непосредственной близости. Анна его не отпускала.

– Подожди, красавица, подожди. Сейчас я бутылку поставлю…

Через две секунды держал её уже он. Аня слабо трепыхалась, прижимая к груди заветные пакетики, но в целом казалась весьма довольной.

– И за борт её бросает, – рывком Андрей взял Аню на руки, – в набежавшую волну.

И перевесился через перила.

– Придурок, ты что делаешь?! – в глазах её блеснул неподдельный испуг.

– Анна, я должен сказать тебе кое-что на прощание.

– Отпусти, рехнулся что ли?!

– Сейчас отпущу. После этих слов. Анна…

– Ма-моч-ка!!!

Отдыхающие, посмеиваясь, наблюдали за забавной сценой.

– …я любил тебя всю свою жизнь. Я и сейчас продолжаю тебя любить…

– Андре-е-ей! Ну пожалуйста. Мне страшно.

– Но обстоятельства вынуждают меня решиться на этот шаг. Видит бог, я не хотел доводить до такого конца.

– Кто-нибудь, помогите! Это маньяк!

Пакетик с чипсами, один из двух, выпал из Аниных рук и погрузился в пенную борозду.

Андрей поставил девушку на палубу.

– Эх, чёрт. Жалко картошку…

– Картошку ему жалко! А меня тебе не жалко?!

Они улыбались, глядя друг на друга.

– На вот, выпей вина, храбрая женщина, – Андрей нагнулся за бутылкой. – Всё в порядке, граждане, – обратился он к публике. – Репетиция эпизода окончена. Фильм выйдет через девять месяцев. Благодарю за внимание.

Он преподнес бокал даме. Галантно очень.

– А что бы ты делал, если б я выскользнула? – спросила она его на обратном пути.

– Ты не могла выскользнуть. Если бы я не захотел…

На вторую фразу Аня лишь многозначительно прищурилась.

– А всё же?

– Ты не могла выскользнуть. Я же сильный.

– Да? – это она почти шепнула.

– Да, – он тоже шепнул почти.

Они поцеловались.

Поездка неплохой получилась. Пейзажи, эмоции. Да и в Гурзуфе красиво.

– Андрей, ты был когда-нибудь маленьким? – спрашивала его Аня.

Они сидели в номере, он целовал её в промежность.

– Нет.

– Был, я знаю.

– А что же спрашиваешь?

– Для плавности беседы.

Объяснение ему понравилось.

– А ты помнишь, как появлялся на свет?

– Мне говорили, конечно, что я вышел вот отсюда, – пальцем он провёл по нужному месту, – но когда я на неё смотрю, я в это не верю. А как я на самом деле появился, я тоже вспомнить не могу. Печально.

– А вот я помню.

– Да что ты!

– Да. Всё так и стоит перед глазами. Эта тьма, дрожащая, переливающаяся, а потом вдруг резкий свет. И пятна, пятна вокруг. А пятна – это люди, это предметы всякие, но я ещё не знаю этого. И неуютность какая-то, и хочется вырваться…

– Я тоже это в каком-то фильме видел.

– Да причём здесь фильм? Я тебе свои собственные образы рассказываю.

– Вряд ли это твои образы. Это всё подлое влияние литературы, кинематографа. Плюс воображение.

– Ладно, не буду спорить с тобой. Тебя всё равно не переубедишь.

– Это точно.

– Потому что ты упрямый, а упрямство хуже пьянства.

– Вот найдёшь себе алкоголика – сравнишь.

Аня не ответила, какое-то время они лежали молча. За окнами царила непривычная серость. Здесь, в Крыму, она была особенно тягостна.

– За всё время, что сюда приезжаю, первый раз на моей памяти такое. Ни лучика не пробивается!

– Это потому, что ты со мной встретилась.

– Очень даже вероятно.

– Это как бы знамение: вот к чему ведёт порочная любовь.

В комнате было тепло. Они лежали непокрытые. Валетом.

– Я вот не пойму иногда, – как-то интересно сощурилась Аня, – когда ты серьёзно говоришь, а когда шутишь.

– Я серьёзно говорить давно разучился. Я шучу.

– И сам смеёшься над своими шутками.

– Ты молодец, верные наблюдения делаешь.

– Не обо всех ещё вслух говорю.

– Тоже молодец. Потому что даже те, что озвучиваешь – совершенно лишние.

Аня из лежачего положения переместилась в сидячее.

– А ты так один и живёшь? Без соседа?

– Да, один. Отдыхающих немного в этом году. Некоторые номера вообще пустуют.

– Сейчас сколько времени?

– Шесть без десяти.

– Потихоньку одеваться будем?

– Можно. Только в баре раньше семи делать нечего.

– К морю спустимся. Там есть кафе какое-то.

– Ну, давай.

Символика отношений сложна и малопонятна. Он касается её руки, она вскидывает на него глаза, взгляд её выражает нечто. Ему непонятно что, но он смотрит на неё прямо, долго и многозначительно. Потом отворачивается, глядит вдаль. Она тоже смотрит куда-то в сторону. Воздух тяжёл, он напоен тайной. Какой – им не ведомо. Странно, туманно. Лучше – когда самым естественным образом, но с девушкой так не выйдет. Естественность здесь не то, что с самим собой, она здесь – та же наигранность, только себе наигранностью не кажущаяся. Этикет – святое дело. Нельзя просто так просунуть руку под юбку. Не сказав хотя бы пару слов. Пусть они не об этом, пусть совсем бессмысленны, но добро даётся лишь после них. Или после правильного взгляда. Правильного не в смысле добродетели, а в смысле необходимого продолжения ситуации. Самое идеальное – молчание. Тайны тогда совсем намеренно, она так и выползает из каждого движения. Каждого вздоха. Размеренность, постепенность. Нет, нет, не надо.

Троллейбус ожидали человек десять, и он не сразу увидел её. Потом заметил – она стояла в стороне, прислонившись к столбу.

– Салют! – подошёл он вплотную.

– Ого! Ты как здесь?

– Да вот… Последнее прощай.

– А-а-а. Сентиментальность проснулась. Сам-то когда уезжаешь?

– Завтра. Но я вечером поеду. Поезд ночью отходит.

– Угу, угу.

Её солнцезащитные очки не позволяли видеть выражение глаз, и он лицезрел в них лишь собственную раздвоенную физиономию. Безобразную такую.

– Долго стоишь?

– Да нет… Если мне не изменяет догадка, вот это как раз мой троллейбус идёт.

К остановке действительно приближался троллейбус.

– Да, мой.

– У тебя из багажа только это? – кивнул Андрей на спортивную сумку.

– Да. Хотел мне чемодан подтащить?

Троллейбус остановился, открылась передняя дверь. Люди потянулись к ней. Прямо перед ними никак не могли проститься парень с девушкой. Они обнимались, целовались, шептали что-то друг другу.

– Знаешь, Андрей, – повернулась к нему Аня, – ты всё же меняешься. Тридцать лет назад ты даже не попрощался со мной.

Андрей слабо улыбнулся. Прищурился.

– Тридцать лет назад я был слишком молодым и глупым.

Дверь закрылась, троллейбус тронулся. Андрей видел, как Аня поднималась по ступенькам, как оплачивала билет, как шла по проходу к креслу. Потом троллейбус свернул за поворот и исчез из вида.

Андрей осмотрелся. На остановке их осталось двое. Невдалеке стоял парень, что так бурно прощался с любимой. Андрей сделал к нему шаг и дотронулся рукой до плеча.

Парень обернулся.

– Наверное, вы со мной не согласитесь, – заговорил Андрей, – но я думаю, что это очень даже неплохой конец для любовной истории.

– Почему не соглашусь? – ответил парень. – Вы совершенно правы.

Он достал пачку сигарет, зажигалку и закурил.

– Проблема в другом, – продолжил молодой человек, выпуская из ноздрей дым. – Дело в том, что потом тебя могут спросить: а была ли вообще девушка? И что тогда ответить?

Он затянулся снова.

– Вы на меня внимания не обращайте, – добавил он тут же, заметив недоумение на лице Андрея. – Просто мне очень грустно.