Текст книги "Всемогущие рабы"

Риъно Хамдамивна: – Хосподииии.. да сходи в сексшоп, купи все что те там понравится и ноу проблем!!!!

Он позвонил с телефона охранника в парадной, сам охранник курил на крылечке, прятался от дождя под козырьком. А куда денешься! Дом элитный, жильцы – ходячие денежные мешки, хозяева жизни, и он здесь сидит только потому, что не возражает их прихотям. Но платят хорошо, вовремя, что ещё надо? Жизнь.

– Это я. Как дела?

Она поняла, кто звонит, голос Сашка выделялся уверенностью и категоричностью, все должны были узнавать его, и вытягиваться в струнку.

– О, бэби, я рада тебя слышать. Ты с какого номера звонишь?

– С постороннего. Может, прекратим играть в шпионов? Из-за чего Админ затеял эти игрушки?

– Не знаю точно. Конкуренция, – слышал? -, промышленный шпионаж…

– Дерьмо всё это. У нас своё дело, и правила другие. Где он сам сейчас, не знаешь?

– И никто не знает. Правила меняешь? А ведь нам не конкурентов его бояться надо, а самого Админа.

– Чушь собачья. Ты знаешь, что у него нет никого, нет команды? Он, Админ, лишь место занимает, больше ничего. А нам надо рекламу делать, клиентов оповещать, что появилась новая сила. Будем сидеть в дырке, ничего не будет. Сейчас всё реклама решает.

– В газете объявление дашь?

– Ты не умничай. Я знаю, что такие, как мы ещё есть. Не с такими связями, конечно, но ребята авторитетные. А наши связи все под Админом. Нам нужен Аниморф, он по контактам завязан?

– Он человек, Админу верный.

– Значит, нужен его комп. А самого… туда.

– Не знаю. Я тебе верю, но не слишком круто начинаешь?

– Мы все под верёвкой стоим. Те крутые ребята, они уже зашевелились, – Винницкий закурил сигарету с травкой, глянул на входные двери, на стекле маячила тень охранника, но на безопасном расстоянии. – Надо с ними на связь выходить, тёмных никто не любит. Они могут объединиться, тогда кисло будет. А так мы на равных будем.

– Да, на равных. Помнишь, как мафия территорию делила? Из-за вкусных кусков рвали друг друга.

– Детка, мы не на заднем дворе росли. И кое-что умеем.

Yurа вспомнила постер с Сильвестром Сталлоне, висящий на кухне Винницкого, и ей почему-то стало страшно.

– Войну хочешь затеять? Знаешь, сколько это стоит? Да, и связи? От меня половина подписчиков уйдёт к миротворцам. А политики? Им это нужно? Если по их заказу – другое дело, а махновщина в стране никому не нужна. Натравят силовиков, объявят вне закона. И что?

– Чёрт! Ты в чём-то права. Надо думать. А за пользователей не переживай, тебе никто не мешает лизать зад правительству и призывать защитников.

– Сашок, знаешь… Соскучилась я что-то по нашему другу… Понимаешь?

– Дура! Надо будет, приеду. Не в Питере я сейчас.

– Понятненько. С девочкой под жопой? Ладно, не психуй, это я так. Ещё дело есть. Нужна помощь твоих…

– Что серьёзное? Деньги?

– Нет, денег не будет, но реклама – это всегда, в результате, деньги. Девчонки из Самары просят помочь. У них там, понимаешь, случай такой – в спецшколе, для высшего света, есть препод. Не старый мужик, говорят, умный, красивый. И запала на него девица-красавица, дочка, между прочим, местного «Мак-Дональдса», а он, представляешь, геем оказался.

– Вот облом! А от меня что надо?

– Девка в бешенстве, просит защиты от нетрадиционных. Как? Можно устроить какую подставу, а потом, знаешь, марш протеста против меньшинств, за чистоту расы, сохранение генофонда…

– Устрой. Только… помнишь тех чудиков, что в гостях у нас были, в Карелии. Свяжись, пусть всё будет грамотно и мирно, я своих оповещу.

– Тьфу. Да. Что самое главное ваше здоровье ОК

Так как ты сейчас делаешь А ты откуда?

– UgноHuh

What’s matter most is your health ok

So how are you doing now And where are you from

Генаша Абеляев никогда не чувствовал себя гением. Даже занюханным вундеркиндом не ощущал. Как любой центениал, он жил в телефоне и выбирался оттуда крайне неохотно. С недавних пор на него надвинулась проблема, для людей общая, но решаемая каждым индивидуально. Переход во взрослую жизнь. Гена прекрасно знал свои плюсы, сети известны были ему лучше своих карманов, и он с некоторых пор с интересом наблюдал, как блогеры уступили место админам, оказавшись неповоротливыми и упёртыми в свою исключительность. Главенствовать стали кланы, чётко прослеживалась тенденция к глобализации и слиянию с политикой. И он сделал выбор. Узнав, что одна из центральных групп лишилась специалиста-сетевого координатора, Абеляев разместил пару говорящих постов, сделал так, что они попали в поле зрения интересующих его людей, а потом спровоцировал контакт с Админом. Зная его направленность, он выдал несколько рекомендаций, не прорывных, но ценных в данный момент, и его пригласили в группу.

А сейчас конструкция рушилась и надо было что-то делать. Причины ему были ясны, но сделать он ничего не мог. Извечные грабли людей, жажда денег и вытекающая из этого жажда власти. Люди неисправимы, здесь только время могло что-то сделать, динозавры вымрут, придут другие ценности. Что это будет? Всё та-же жажда власти? Но деньги уже обесцениваются, фокусы с биткоинами, они и есть фокусы, принцип тот-же, получение всех благ, не делая ничего. Но если блага станут общедоступны? Технологии уже сейчас могут обеспечить всех, только вот руки загребущие никогда не позволят этого. Блин, в философию ударился. Надо что-то делать здесь и сейчас.

В принципе, у него нет альтернативы. Или спасать тонущий корабль, или перебираться на другой, находящийся на плаву. Что с этим кораблём? Капитан теряет власть и не обладает ни авторитетом, ни силой для удержания этой власти. Новый капитан? Но соискатель только один, его приоритеты – грубая сила в обмен на деньги, а этот рынок переполнен, и с ним корабль будет просто уничтожен.

Гена стал перебирать объекты, достойные его внимания. Увы, там постов для него не предвиделось, а идти юнгой, подбирать хвосты за другими и довольствоваться малым он не умел. Перспективы выглядели мрачно.

– Зажигалки не найдётся? – чей-то голос вывел Гену из задумчивости, он оглянулся на пустой двор, потом перевёл взгляд на человека, обратившегося к нему. Человеку было лет двадцать пять, джинсовый костюм, оранжевая футболка, волосы туго собраны на затылке в косицу, жиденькая бородёнка и массивная цепь. Обычный такой чел, каких много.

– Не курю, – ответил Гена и почему-то добавил. – Извините.

– Молодец, кто не курит и не пьёт … – человек уселся рядом на скамейку, покрутил сигарету в пальцах, достал зажигалку из кармана, прикурил.

– Зажигалка – повод для разговора? – Абеляев напряжённо перебирал в голове всех, виденных, кого встречал по жизни и в сети. Что-то было в человеке знакомое. Тот улыбнулся, показав жёлтые зубы.

– Ты меня не видел, можешь не вспоминать. Возможно, слышал. Ded Demid, будем знакомы.

– Почему-же, видел. Фото из Бадена. Вы там рядом с блогером Кукишем.

– Смотри-ка, пользуюсь известностью! Молодцы. Значит, ты знаешь, кто я.

– «Занимательно о чудесах», консультант.

– Ну, «чудеса» там такие-же, как и у вас в группе, понимаешь, о чём я? У вас ведь тоже много чудесного? Что вы думаете, например, о смерти твоего предтечи Влобачевского? Или споткнулись?

– Я этой темой не занимался.

– Ну, конечно, ваш Камбербёрч Сержик! У него мозги не запенились?

– Вы даёте мне понять, что вам эта загадка открыта? Может быть, вы даже знаете, как это было сделано?

– А ты парень с зубами. Наверное, знаешь и то, почему с некоторыми разговаривают откровенно, не играя в шарады?

– Или с покойниками, которые никому ничего не расскажут, или с теми, кого хотят сделать союзником, – Гене стало легко и весело, вот оно, решение, само его нашло. Теперь ему надлежало только следовать, куда стрелка показывает.

– Правильно мыслишь. И, наверное, уже бабки считаешь? Рановато, могу предупредить. Так просто не бывает.

Гена поднял обе руки, рассмеялся, хотя далось ему это не так просто.

– В свою пользу могу сказать, что я почти просчитал алгоритм программы из компа Влобачевского. Остроумная штука. Одного я не понял, как от неё защищаются те, кто пользуются ею. Что-то простое?

Ded Demid внимательно посмотрел на него, и тут-же отвёл взгляд.

– Действительно, задачка для дурака. Для умного дурака, который не понимает, как целое можно разделить на ноль. Что-ж, пора тебя пригласить в гости. Пройдём в студию, здесь недалеко.

Студия, расположенная в пристройке тира стадиона «Динамо», потрясала воображение рядового хакера. Все эти штуки были знакомы Гене, но поражали мощностью и современностью. Аппаратура была с нуля, компьютеры супербыстрые, диски сверхобъёмные. Он не сразу понял, что это была аппаратура «СПЕЦ», то-есть, предназначенная для решения задач глобальных, требующих функций, в обычной практике не имеющих применения. В космосе? Может быть. В финансах? В военных целях? И он растерялся. Это было не совсем то, для чего он готовился, парни, занимающиеся такими задачами, в игрушки не играют.

– Впечатляет? – странно, но Ded Demid не был похож на богатого хозяина, скорее, на охранника дремлющего дракона, и он заметно нервничал, будто в ожидании пробуждения этого дракона, и того, что последует за этим.

– Более чем. – пробормотал Гена, не замечая пугливого возбуждения гида. – Только никак не соображу, для решения каких задач предназначено это чудо.

– Это не должно занимать твоего воображения. Задачи поступают по мере поступления. Мы работаем, нам платят. Могу только сказать, что приоритеты все в пределах сетей. В сферы мы не лезем, всё в пределах досягаемости. А вот результаты работы, они вне наших компетенций. Вот твоё рабочее место. – ему было указано кресло в дальнем углу, перед клавой чёрного монитора.

– Мне уже уготовано место? Но я ещё не решил…

– Слушай сюда, умный мальчик, а ты ведь именно и есть умный? То, что ты здесь, это и есть устройство на работу. Теперь ты член коллектива. И если у тебя имеются какие-то возражения, или сомнения, советую срочно передумать, определиться с позицией и напрочь забыть о вольностях группы Сальского. Здесь выше всего ценятся исполнительность, продуктивность и отсутствие любопытства. Увольнение предусматривается только по решению сверху.

Геннадий опустился в своё кресло, задумался. Ловко здесь всё поставлено. И нет сомнений, что контроль за членами этой организации тоже на высшем уровне. Нет, дёргаться раньше времени, явно чревато разными жуткими вещами, да и стоит-ли оно того? Видно, что люди здесь заправляют солидные, серьёзные, и может быть это и есть именно то, чего он хотел – гарантии и стабильность. А работа… она и есть работа. За неё платят, а мало, или нет, это будет зависеть от него.

– Но… программа?

– Та самая? Во первых, она настраивается на определённый психотип… Ты под его характеристики не подпадаешь. А во-вторых, любой клин вышибается клином. Так сказать, анти-клином. И он есть в нашей аппаратуре. Можешь спать спокойно, и забыть о тайнах мадридского двора. Пока ты здесь работаешь, джинны тебе не страшны. – Ded Demid врал, ему это было не в новинку, делалось это привычно, откровенно и вызывало доверие. В самом деле, зачем им зомбированные работники! Подчинённый разум не способен на творческую работу, решил Гена. И ошибался.

«Самый распространенный способ радоваться жизни – это обсасывание сладких надежд. Надежды лелеют, упоенно выстраивают, хватаются за них, как за единственное спасение. И страдают в основном, когда этим хрупким химерам что-то грозит.

Убей надежду, и что останется? Без нее срываются в безнадегу. Словно есть только два варианта – либо успех, на который надеются, либо полный абзац.

Поэтому и радуются не настоящему, а надеждам на лучшее, и страдают не столько в реальных ситуациях, сколько от мрачных прогнозов.

Даже грусть по прошлому – это такое предвидение лишенной чего-то важного жизни.»

– Микола СЧепура Мени ти зробила мине

луче нету чим ахуєтельни минет

Палач связался с ним под утро, на урчание телефона Надежда не проснулась, недовольно мяукнула, потёрлась носом о его плечо, отвернулась к скату крыши. Админ недовольно посмотрел на экран, выругался шёпотом, осторожно поднялся, по прохладным доскам отошёл к подслеповатому чердачному окошку, там уже начинало светлеть, хотя время было начало пятого. Что-ж, раз не спит человек, значит дело важное, а может его самого разбудили?

– Слушаю. Кому не спишь? Давай конкретно.

– Мои ребята вышли на постоянную базу Винницкого, осиное гнездо. В подмосковье. Там у него и арсенал, и база данных. И заодно тренировочный лагерь для дуболомов.

Сон сразу пропал. Вот оно! И надо срочно принимать решение. От этого может быть зависит само существование. Эх, не проморгать-бы, как с самого начала, опять не ошибиться. Как он вообще мог связаться с этим… Впрочем, поезд уже ушёл, время плача тоже прошло, настало время разбрасывать камни.

– Едем. У тебя в столице ребята надёжные есть?

– Немного. Но решительные. Человек семь поднять смогу. И с собой можно двои взять. Там, на месте народу не должно быть много, четыре-пять человек. Трое охранников, валенки из частного агентства, связист, пара из обслуги. Думаю, народа много не понадобится.

– Хорошо. И погуляем на просторе. Чуешь, Палач, настало время! Огнестрелка есть?

– Найду.

– Хорошо, и у меня «УЗИ» и «Макаров». Заберёшь меня отсюда?

– А ты где?

– Не доезжая Гатчины, по Киевскому шоссе, пару километров до Елизаветино, здесь остановка автобуса, «Жилгородок», маршрутизатор покажет. Я буду у автобусной остановки. Ты на каких колёсах?

– На «Жуке», для четверых хватит. У ребят в столице свой транспорт.

– Хорошо, до встречи.

Накрапывал дождик, похоже, осень будет ранней, впрочем, ещё бабье лето впереди. Но про пляж уже можно забыть. Подняв ворот кожанной куртки, Салььский брёл вдоль полотна дороги к торчащей поодаль автобусной остановке. Скорее всё это закончить. Разделаться с альянсом Винницкого-Yurы, подобрать хороший состав, послать подальше всех политиков, обновить подчинённые группы. Много человеку надо? Потом бросить все дела на Палача и закатиться на пару недель в Израиль, к дяде Мише. Поваляться на пляжике с Надюхой, может, после всей этой белиберды задумается о будущем. Эх! Много людям надо? Свой дом, не думать о деньгах, заниматься потихоньку чем-то интересным. Может быть детей завести… Вот чёрт! куда вольные ассоциации завести могут! надо-же, дети? А что? Свои подобия, так сказать, интересно наверное…

Машину долго ждать не пришлось, молочный «Жук», на заднем сиденье двое серьёзных. Евгений бросил сумку с оружием на пол, под ноги, с наслаждением закурил.

– Надо будет где-то тормознуть, перекусить. Сегодня обернёмся?

– Должны. Там долго возиться не будем, заберём все носители, что не унесём, скачаем, и уничтожим. Может быть завтра утром будем здесь.

– Посмотрим. Винницкий – где?

– У себя, на Сивцевом вражке. Yurа тоже там была, но не факт, её видели в авиакассе, может быть, куда собирается…

Евгений обернулся к попутчикам.

– Ребята, инструктаж получили? Действовать будем жёстко, чтобы сопли не размазывать, чем быстрее закончим, тем лучше. Стрелять на поражение. Но только в ответ, самим не начинать. Лучше всё сделать тихо.

Перед Лугой остановились у шашлычной, выпили по сто сухого, Палач не стал, только взял кофе и бутылку минеральной. Шашлык был жестковат, но вкусный, уговорили по два шампура, с зеленью и хачапури. Тихо пел Вахтанг Кикабидзе, и день, несмотря на завесу мглы в небе, был хорошим.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. Эффект краба

– не важен фон если женьщина нравится то пофигу что с зади ты просто забудеш зачем пришол

Они остановились, не доехав до объекта метров триста, рядом с фордовским микроавтобусом столичных ребят. Видно было, что их там шестеро, они отдыхали, откинувшись на приспущенные спинки, было три часа, и солнце припекало, куда там питерскому! Видно было, как над чёрной крышей «Форда» колышется раскалённый воздух. Палач протянул Сальскому бинокль, и тот стал вглядываться в картинку объекта: двухметровый, белого кирпича с коричневыми узорными вставками, забор. По верху металлические полуметровые пики с колючей проволокой на изоляторах. Под наряжением, не перелезть, и наверняка под видеокамерами. Ещё отсюда можно было под углом разглядеть сдвижные синие ворота, белый домик КПП у ворот, со спутниковой тарелкой на плоской крыше.

– По тарелке не вызовут подмогу?

– У нас хороший снайпер, собьёт эту штуку к хреновой маме, как только зайдём.

– Я вижу, у тебя уже сценарий разработан?

– Сценарий стандартный. Ничего сложного, и не с таким работали. И пока со столицы подъедут, минимум час. Это без учёта пробок, а сейчас час пик начнётся.

Над забором торчал замок белого-же кирпича, со стрельчатыми окнами в витражах, на острых крышах скрипели кованные флагштоки, красная чешуя черепицы отсверкивала на солнце, четыре конуса по углам и один, большой, в центре.

– Что это вообще за богадельня? Двадцать лет назад новые русские воры такие возводили, с жиру бесились.

– Так и есть. Храм какого-то воровского авторитета, сам давно за бугор свалил, домину за долги забрали, потом реквизировали в пользу государства. Как у нас водится, какой-то законодатель под себя подгрёб, потом продал олигарху, тот газовщикам сдал, но всё это мираж, командует, кто хочет, естественно за бабки. Вывеска-то «Газпромовская», под такую вывеску, что хочешь, можно спрятать. Уж не знаю, как Винницкий на эту египетскую пирамиду набрёл. Вообще-то симпатичная штучка, я в Пушкине такие видел, похоже, ваятель один. Или образец один, где-нибудь в Швейцарии содрали.

От автобуса подошёл хмурый парень, склонился к окну :

– Питерским привет. Дождик не привезли?

– Что там?

– Тишина, у них заезд по пятницам, на качалку собирается столичное мясо. А сейчас трое охранников, дебилы ленивые, трое обслуги и дежурный связист. Обслуга в хозблоке, а местоположение связиста не определить. Где-то в районе третьей башни, вон там.

– Чорт! – зашипел Палач, – похоже, без гостей не обойтись.

– Гости меня не волнуют. Если связист заблокируется, поездка холостая будет, да ещё Винницкому дадим повод для объявления войны. Казус Белли. – Сальский говорил тихо, затягиваясь сигаретой, вроде-бы безразлично, но на пределе. – Понимаешь? Какие соображения?

– Мы думаем, – встрял подошедший, – в пять часов связист или сам ходит на кухню, за ужином, или девчонка ему приносит подносик и термос.

– Это уже идея, – Сальский оживился. – Ведь других идей нет? Значит, указание такое будет: – к пяти часам в КПП должны быть вы, ребята. Меня не интересует, как вы это сделаете, полагаюсь на ваш опыт. И будем молиться, что связист не узнает об этом. Вряд-ли у него есть видеосвязь с охраной, а голос можно сделать трудноузнаваемым. Такие люди обычно с пришлой охраной близко не контактируют. Только, ради Бога, не забудьте о спутниковой тарелке охранников на КПП. И в хозблоке не должны ничего знать.

– После четырёх один из охранников пойдёт за ужином. Будет ходить минут двадцать. Этого должно хватить…

– С Богом, парни! Значит, в четыре ноль пять и начнём.

– Можешь мне сказать одну вещь, – спросил Сальский Палача, когда они отошли к обочине поразмяться и по нужде.

– Всё, что угодно, если в силах моих.

– Вы когда узнали о базе?

– Удивляешься информации о распорядке персонала? Вчера утром один охранник сменился. Наш человек потратился на литр водки и поговорил с ним за стаканом. Можно сказать, стал ему братом. А русский человек брату выложит всё. Даже то, что не знает, и плюс свою интерпретацию теории относительности.

– Вечер добрый! Ячитаю комментарии диво дивное) 70% гомосеки. Вопрос женскому полу Вам нравытся подстилочое мясо?

«В самой основе существования человека лежит принцип принуждения. Сама жизнь человека даётся ему принудительно – человек не принимает участия в решении – жить ему, или нет. Он ВЫНУЖДЕН явиться в этот мир, и дальше всю жизнь его ЗАСТАВЛЯЮТ быть таким, каким это нужно кому угодно, но не ему самому. С момента рождения его заставляют подчиняться правилам, в выработке которых он не принимал никакого участия. Правилах, КОМУ-ТО выгодных. И большинство этих правил самому человеку не нужны и идут против его интересов. Сначала это семья, живущая интересами и нуждами взрослых людей и по их правилам. Семье нужно, чтобы ребёнок рос так и не иначе, поведение его регламентировано и обусловлено, и выход его за рамки этих правил карается наказанием. Ребёнка принуждают заниматься делами, ему не интересными, а зачастую неприемлемыми им психологически, или по его этическим установкам. Человек вынужден адаптироваться к жизни по обману, притворяться и ломать свою душу, подчиняясь общественным установкам. Именно потому в обществе настолько высок уровень преступности, психических патологий, социального недовольства.

Лев Гумилёв отмечал, что любая общественная организация, созданная в самых гуманных, альтруистических целях, неизбежно начинает служить злу, потому что в основе существования любой организации лежит принуждение. Конечно, у каждого человека есть право выбора, но зачастую этот выбор предопределён самим устройством общества, в котором человек вынужден находиться по рождению. И прежде всего это государственный институт власти, его экономический базис. Например, сейчас в России экономические условия жизни любого человека принуждают его обращаться в банки за кредитами, но сама непредсказуемая, нестабильная экономика делает выплаты этих кредитов проблематичными. Мы вынуждены жить в вечных долгах.

Дело ещё и в том, что человека с самого рождения приучают к мысли о том, что он постоянно кому-то что-то должен. Государству, закону, работодателю. Но о правах при этом забывается. Человеку ни одна организация ничего не должна, даже организация, созданная по определению для удовлетворения самых насущных, жизненных нужд человека – здравоохранение, образование, коммунальные услуги. Эти организации по воле какой-то извращённой логики стали так-же кредиторами человека, и уже человек становится заложником этих организаций…»

Впоследствии Палач пытался связно осмыслить происшедшее, он описывал события так, как видел их, как участник, ДЕЛАВШИЙ реальность, но смысл пропадал, и логика происшедшего не выстраивалась в стройную цепочку. Вроде-бы, всё складывалось в простую схему, но она сложилась в сцену абсурда, будто повинуясь видению безумного режиссёра, который, кроме как – «я так вижу», сказать ничего вразумительного не мог. В 4.05 Палач вошёл в проход КПП, и заглянул в окошко охранника. В руке Палач держал раскрытую книжечку с фотографией, большой круглой печатью, парочкой синих неразборчивых значков и чёрными мелкими строчками, разобрать которые на расстоянии полуметра не было никакой возможности.

– Инструктор-проверяющий областного МУОРПиЧОП Чердаков Алексей Иванович, с проверкой. Не предупреждали о проверке? Знаю я ваших начальников, никогда не получается неожиданно нагрянуть…

Охранник непонимающе смотрел на незнакомца, загородившего окошко, потом сделал попытку прочитать, что там было нарисовано в филькиной грамоте. Он просто не мог видеть, как один из людей, приехавших в «Форде», согнувшись, ниже окошка пролез сквозь «вертушку» и встал у двери в помещение охраны, невидимый находящимся внутри. За спиной охранника возник второй такой-же, заинтересованный, в чёрной курточке, увешанный эмблемами и грозными нашивками «Секьюрити», «Охрана предприятий» и т. д.

– Что там, Володя?

– Вроде, проверяющий. Удостоверение есть.

– Что-ж, пропусти его внутрь, я пока сообщу оперативному дежурному, – никакие сообщения никакому оперативному в программу праздника не входили, Палач посмотрел на человека у двери, и тот, высадив дверь ударом ноги, ворвался на плацдарм. В охранников уставилось чёрное, бездонное отверстие «УЗИ». Ребята оказались сообразительными и застыли столбами, ожидая то-ли грохота выстрелов, то-ли язвительной ухмылки проверяющего с записью замечания за нерадивую службу.

Похоже, именно в этот момент охранник за столом у окошка и изловчился нажать тревожную кнопку, пославшую сигнал в охранную контору. Через минуту апартаменты наполнились людьми, девять человек, исключая одного, оставшегося с машинами. Это была их ошибка, машины следовало загнать во двор. Но они занялись этими двумя охранниками, третий, видимо, ушёл в хозблок.

– Наручники, быстро! И куртки снять.

Людей пристегнули спинами друг к другу и к трубе отопления. Их куртки пришлись впору Палачу из Брэдфорда и ещё одному, питерскому. Подождали человека, принёсшего ужин, с него тоже сняли куртку и присоединили к весёлой компании.

– Один в хозблок. Сколько здесь вообще людей? Эй, орлы, кто здесь есть, и где? Быстро!

Охранники затравленно дышали, обморочно косились на стволы и ничего в происходящем не понимали. Сальский посмотрел тетрадки, сложенные на столе :

– Вот! Журнал событий на объекте. Сегодня… Четверо в хозблоке, один мужик. Наверное повар-конюх. И один отдельно записан, Щербина С. Г. Очевидно, тот, кто нам нужен. Кто в хозблок идёт? Закроешь там народ понадёжнее, напугай их хорошо, чтоб не дёргались, и ту, что связисту ужин относит, сюда. Только аккуратнее с ней. Поторопись, чем быстрее, тем лучше.

Через десять минут в сторожку была доставлена деваха с полным лицом и тугим декольте, увидев оружие, она попыталась упасть в обморок, у неё не получилось, и она стала затравлено улыбаться, видимо, совсем уже ничего не соображая.

– Человек, которому ты еду носишь, где он? В подвале? Хорошо. Теперь надо, чтобы ты поняла. Если ты сделаешь не так, как я тебе сейчас скажу, тебя сразу убьют. Будешь хорошей девчонкой, тебе ничего не будет. Поняла? Нам надо, чтобы ты проводила нас до дверей того человека, как его – Сергей? Как только он откроет дверь, сразу уйдёшь. Ты точно всё поняла? – Палач оглядел народ, соображая. – Один, ты, останешься здесь, держишь ворота. Ещё один, ты – за дом. Твоя задача, держать связиста, если попытается прорваться. И всех других прочих, которые вдруг снаружи полезут. Вперёд! Постараться без стрельбы.

И вот с этого момента у Палача вдруг наступал какой-то ступор, и «рвалась связь времён», хотя всё происходило привычно, в соответствии со всеми законами подлости и сумеречных времён. Наверное, Богу не нравилось то, что они делали.