Текст книги "Волчье племя"

Глава 2

Тоцкий возвращался домой, довольный тем, что Золотого не пришлось долго уговаривать.

По пути он заглянул в псарню, находившуюся за пределами лагеря, где на его попечении числилось около полусотни служебных собак. Половина из них была волкообразной породы: овчарки, шпицы и лайки, а остальные представляли собой бойцовые породы: питбули, амстерьеры, ротвеллеры и т, д. Всех их Тоцкий лелеял, как своих детей. И вообще он относился к животным с особой любовью, поэтому и стал ветеринаром. Охотников он не любил, считая их убийцами беззащитных и ни в чем не повинных животных. Тем не менее изучил профессию таксидермиста и охотно принимал заказы на изготовление чучел из материала заказчика. Свое занятие он оправдывал тем, что якобы дает второе рождение погибшему животному. Одновременно с этим он посещал курсы психотерапии, где впервые столкнулся с виктимологией – наукой о потерпевших, изучающей, как поведение жертвы способствует совершению преступления. Именно эта тема подтолкнула его к тому, чтобы переиграть планы бандитов по освобождению Золотого. Тоцкий и его семья, как и многие семьи служивших при лагере офицеров, переживали не лучшие времена, им часто приходилось считать копейки.

За то, что он осуществлял связь Золотого с волей, бандиты ему платили, но это были деньги, на которые особенно не разживешься. Однажды ему предложили хорошую плату, если он поможет Золотому бежать, но тогда ветврач наотрез отказался, боясь разоблачения. Однако теперь ему пришла в голову идея разыграть у Золотого психическое отклонение, именуемое виктимоманией. Таким образом он отводил налет братвы на расконвойку и комнату свиданий, откуда планировался побег Золотого. Ведь в случае непредвиденного задержания кого-нибудь из братвы могло раскрыться и его участие в этом деле. А он и вправду разработал план побега Золотого по дороге в диспансер, когда вора вывезут из лагеря на этап. Оставалось совсем немного: убедить оперативников и начальника колонии, что Золотой серьезно болен и если его оставить, то лагерь может превратиться в бунтующий котел.

За содействие Золотому в побеге врач надеялся получить от бандитов кругленькую сумму.

О том, что именно с его помощью сейчас закрыли Золотого в ПКТ, никто из братвы на воле еще не знал, он не торопился разглашать им своих секретов. Как Тоцкий считал, он уже сделал непростительную ошибку, сообщив об этом Золотому. «Если с побегом ничего не выйдет, – думал он, – и Золотой в обход меня известит братву, что из-за меня его закрыли в ПКТ, то последствия для меня могут быть самыми плачевными».

– Ну уж нет, – просипел он себе под нос, заходя в псарню, – это я их разделаю!.. В лагерный музей из них чучел наделаю!.. – Он запнулся, увидев перед собой клетки своих питомцев.

Собаки же встретили его радостным визгом и лаем, что на некоторое время отвлекло Тоцкого от его мыслей. Проходя по коридору между вольер, он увидел своего помощника Камила, тот вышел из служебной каморки и быстрым шагом направился к нему. Поприветствовав начальника, Камил начал рассказывать о проделанной за день работе. , – Все как обычно, Станислав Григорьевич, – прокартавил он, – все собаки сыты, новых, как и положено, выводили для дрессировки…

Да, приходили охотники и с ними сотрудники прокуратуры, просили хорошую приемистую, но я им не дал. Сказал, что без вашего ведома собаками не распоряжаюсь.

– Правильно сделал, Камил, – похвалил его ветеринар. – А что там опять у них стряслось?

– Неподалеку от поселка, говорят, волки снова двух человек зарезали… Следы, рассказывают, как и в прошлые разы, оставлены только одним волком…

– Это все? Больше ничего они не рассказывали?

– Все, – простодушно ответил Камил.

Тоцкий некоторое время помолчал, раздумывая над чем-то, потом поднял глаза на помощника и угрюмо промычал:

– Значит, несчастная судьба у тех двоих, которых волки зарезали, туда им и дорога.

– Вот и я так подумал, – дернув плечами, сказал Камил.

– А что там с нашими лесными новичками? – сменил тему врач. – Как они себя ведут?

Ты не выпускал их сегодня из вольеры?.. Пойду взгляну на них, – бросил он, направляясь вдоль клеток к питомнику, где содержали щенят. За ним заторопился Камил.

– С ними все ладушки, – тараторил он в спину своего начальника, – выпускал их сегодня побегать! Так они огрызаются, чертенята!.. Но хорошие.., толк из них будет!

– Добро, – бормотал себе под нос Тоцкий, слушая бормотание помощника, – добро…

Чем кормил сегодня?

– Полным рецептом по вашему предписанию…

– Добро!.. – Они подошли к небольшой вольере, где во всю прыть носились шестеро щенят. Увидев подошедшего к клетке врача, они с визгом бросились к нему.

– Узнали, нахалята, – открывая решетчатую дверь, нежно проговорил он, – узнали, маленькие… Ну, как вы тут без меня? Камил, мать сегодня приходила? – спросил ветеринар помощника через плечо.

– Сегодня еще нет.

– Как бы не убили их эти сыскари, – сокрушенно покачал головой Тоцкий. – Если найдут, то им конец…

И в ту же секунду издали до их слуха донесся протяжный волчий вой, от которого у обычного человека стынет в жилах кровь.

– Смотри-ка, она как будто вас услышала, – удивился Камил. – Значит, долго жить будет!

– Пора, – глянул на часы врач, – принеси их паек… Уже темно, надо торопиться.

Камил поспешно ушел и через минуту вернулся с большим, наполненным доверху полиэтиленовым пакетом для продуктов.

– Я сегодня не вернусь, Камил, – сказал на прощание Тоцкий, – и завтра буду только к вечеру. Если опять кто придет за помощью для ловли волков, отдай им какую-нибудь обапальную, пусть помучаются.

В ответ Камил только криво усмехнулся.

Покинув питомник, врач вышел на дорогу, ведущую в поселок, и осмотрелся по сторонам.

Вокруг не было ни души. Непроглядная осенняя ночь окутала окрестности, и только кое-где в небе между рваными облаками поблескивали звезды. Тоцкий сошел с дороги и направился в сторону леса. Подойдя к его окраине, он остановился, поставил пакет на снег возле невысокого деревца и затем, поднеся ладони ко рту, издал протяжный волчий вой.

Еще будучи пацаном, он узнал от охотников-ненцев, что вой служит для волков средством общения. Эти таежные владыки различными по высоте тембра «мелодиями», протяжностью, силой голоса и другими приемами выражают призыв, угрозу, радость общения, тоску одиночества, приказ и подчинение, устраивают переклички между волком и волчицей, родителей с волчатами, стаи со стаей и многое другое…

Мальчику это было так интересно, что он попросил друга своего отца, старого охотника ненца Ханана научить его имитировать волчий вой. И впоследствии подросток Станислав Тоцкий небезуспешно подражал серым «героям» русских сказок и даже порой пугал своим умением подвывать по-волчьи одноклассников и жителей поселка, где он рос. В то время это доставляло ему огромную радость, но он не мог и предположить, что через много лет ему это пригодится.

…Выждав минуту, Тоцкий опять огляделся по сторонам, прислушался и, приставив ладони ко рту, повторил волчью «мелодию». Спустя немного времени среди густых зарослей кустарника из темноты появились две пары светящихся зеленых глаз, и тяжелое дыхание крупных животных известило об их быстром передвижении. Очень скоро огоньки глаз приблизились.

– Агата, – тихо позвал врач, – я здесь…

Цезарь, сюда…

В ту же секунду из кустов вышли два очень крупных волка и вплотную подошли к нему.

Первый волк был без передней левой лапы и передвигался с трудом, часто и хрипло дыша.

Второй волк был немного крупнее первого, не был изувечен, но прихрамывал на обе передние лапы.

– Проголодались, бедняжки, – с нежностью в голосе пробормотал Тоцкий, – вот я вам гостинец принес. Цезарь, возьми. – И он достал из полиэтиленового пакета кусок мяса и протянул его более крупному волку, прихрамывающему на передние лапы. Затем он достал второй кусок мяса и позвал:

– Агата, это тебе…

Волчица безбоязненно подошла к человеку и взяла у него из рук лакомый кусок, а ветврач с глубокой скорбью смотрел, как она ковыляет без передней левой лапы. Он хорошо помнил, как год назад сельские охотники вели на этих молодых волков облаву, и ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы спасти их от гибели.

Случилось это в конце лета, когда волки-родители выводят волчат из нор для обучения их охоте. В то время в поселке стали исчезать домашние животные: коровы, козы, гуси, а также собаки и кошки. Одновременно с этим неподалеку от поселка был разрыт скотомогильник, и повсюду на мягкой земле виднелись волчьи следы. Немедленно охотники собрались для облавы на серых и пригласили Тоцкого принять участие в этом мероприятии, но ветврач поначалу отказался, заявив, что не поднимет руку на беззащитных животных. Затем, немного поразмыслив, он все-таки согласился, и на это у него была очень веская причина. Кому как не ему знать о повадках диких животных, он с юного возраста учился у опытных охотников искусству распознавать по следам и остаткам трапезы характер и повадки того или иного зверя. В данном случае он прекрасно знал, что домашний скот режут не молодые волки, которые в эту летнюю пору без труда находят добычу в лесу, да и один из природных законов запрещает им охотиться как вблизи своего логова, так и вблизи человеческого жилья. Все это предусмотрено в целях сохранения потомства.

Подобные нападения на домашний скот и живность, по мнению Тоцкого, совершали только старыми одряхлевшие волки, так как их сородичи беспощадны к старикам… Удивительно: волки очень заботливые и нежные родители, но к старым особям они безжалостны, убивают их и съедают, поэтому старые волки всегда держатся в стороне от стаи, подбирая за ней остатки трапезы, посещают скотомогильники, нападают на домашний скот, а также на людей. Они наиболее опасны для человека, и, вероятнее всего, именно от них пошло определение «одинокий волк». Ветеринару очень не хотелось, чтобы из-за такого одинокого волка пострадали ни в чем не повинные молодые животные.

К тому же у него к этим зверям отношение было особое, он чуть ли не с благоговением относился к волкам и объяснял это тем, что благороднее животного, чем волк, не существует: они прекрасно приспособлены к любым природным условиям, у них великолепная организованность и взаимовыручка, а супружеские пары создаются на всю жизнь, и они всегда готовы к самопожертвованию ради друг друга…

Тоцкий справедливо полагал, что организацию облавы на волков поручат ему, так как по опыту и авторитету ему не было равных среди охотников. Однако нашлись и такие, которые поставили под сомнение выдвинутую им версию о старых и одряхлевших «одиноких волках». Вообще способов охоты на этих хищников существует много, но на этот раз охотники решили ограничиться самым обычным и примитивным способом – ядом (фторацетатом бария). Яд этот эффективен, но его недостаток – медленное действие. Волк, взявший отравленное мясо, уходит далеко и часто оказывается потерянным для охотника.

Так случилось и на этот раз: отравленная приманка исчезла, погибших волков не находили, а скот в поселке продолжал пропадать, и длилось это до самой глубокой осени, пока жителям поселка не надоело и они сами не пришли к врачу за помощью, и тогда он предпринял простой и верный способ, чтобы поймать старых и беспомощных серых отшельников.

Для этого неподалеку от поселка на реке Вишпе он закинул в воду возле самого берега несколько медвежьих капканов, чтобы уж наверняка серые бродяги были пойманы и не смогли вырваться из могучих металлических клещей западни. Поверх капканов Тоцкий бросил шкуры коров и овец, которых недавно пустили под нож: мокрые шкуры издают сильный запах, привлекающий хищника, а капкана, замаскированного в воде, волк не чует.

Уже на следующий день охотники во главе с ветврачом обнаружили, что серые разбойники побывали в западне, но, к их изумлению, на месте оказались только шкуры животных, оставленные для приманки. Ни волков, ни медвежьих капканов не было. При более тщательном осмотре выяснилось, что волки ушли вместе с капканами, разорвав якорные цепи, которыми они были прикованы к земле. В одном случае капкан был прикреплен к якорю восьмимиллиметровым железным прутом, так, к большому удивлению охотников, они вместо него обнаружили разорванную тонкую железную нитку.

– Ну и как? – с усмешкой спросил Тоцкий своих коллег. – Будем искать воров или капканы ближе к поселку поставим?

Некоторое время охотники пребывали в замешательстве, они осознавали, что старым и одряхлевшим волкам не разорвать таких цепей и не уйти с десятикилограммовыми капканами на трех ногах далеко. Понемногу успокоившись, они пришли к выводу, что в поселке и в самом деле появляются только старые волки и что очень далеко от него капканы ставить невыгодно. В них попадаются молодые волки, разорвав цепи, они уносят дорогие приспособления с собой. И все-таки, немного поразмыслив, охотники решили не оставлять медвежьих «браслетов» волкам, а пойти по их следу, попытаться догнать и, убив, избавить от мучений.

Двадцать дней гонялись за ними по тайге одиннадцать человек, но так и не могли догнать. От волчьего воя по ночам, от таежных криков различных зверей, а также от неимоверной усталости у многих охотников начинались галлюцинации, и казалось, что они сходят с ума. На двадцать первый день, когда запасов пищи осталось лишь на обратный путь, охотники решили прекратить погоню и вернуться домой. Идти назад отказались только два человека: Тоцкий и его помощник Камил. Прекрасно приспособленный с детства к таежным условиям, ветеринар не боялся голода, а потому продолжил погоню за волками. Его «тень» Камил, которому за время отсидки не раз приходилось обходиться голодным пайком в камерах-одиночках, также не боялся провести без пищи несколько дней и, не раздумывая, последовал за своим покровителем.

Настигли они хищников лишь на двадцать пятый день погони, когда волки от голода выбились из сил, но и тут охотникам пришлось еще раз удивиться: волчица, для того чтобы спасти себя и своего спутника от гибели, на глазах у них отгрызла себе лапу и, освободившись от капкана, бесстрашно закрыла собой волка-самца, у которого, опять же к большому изумлению охотников, в капкане оказались обе лапы. Увидев такое, преследователи забыли о страхе перед этими серыми владыками леса.

Несколько минут они завороженно стояли перед ощетинившейся парой погибающих волков, а затем Тоцкий внезапно решил не убивать их, а спасти им жизнь. Зарядив карабин капсулами со снотворным, он выстрелил в них и, дождавшись, когда они уснут, обработал им раны, предварительно освободив спутника волчицы из капкана.

Ветврач решил забрать их с собой, так как они были слишком истощены, не могли добывать себе пищу и все равно погибли бы в тайге.

Здесь возникла небольшая трудность: как транспортировать животных на такое большое расстояние, но выход был найден. Смастерив силок, каким обычно ловят уличных собак (длинная палка с петлей на конце), и накинув его им на шею, Тоцкий со своим помощником буквально поволокли за собой животных, у которых от слабости уже не было сил сопротивляться. Рыча и оскаливая пасти, они еле ковыляли за теми, кто воспользовался их беспомощностью и пленил. Правда, врачу и Камилу удалось подстрелить несколько зайцев, косулю и кабаргу, которыми они потчевали пленников. Сначала волки отказывались принимать пищу из рук охотников, но в конце концов голод сделал свое дело.

Так они добрались до поселка – до вольеров, где разводили служебных собак для охраны заключенных. (В их отсутствие собаками занимались специально прикрепленные к ним солдаты внутренних войск, несшие службу при колонии.) Волка и волчицу определили в отдельные вольеры, разъединив их, и занялись их лечением. Хоть врач и знал, что нельзя приручить дикое животное, но все-таки решил испытать судьбу, а спустя полгода он отказался от этой затеи и, чтобы не портить собак, которые в присутствии волков бесновались, плохо поддавались дрессировке и отказывались слушаться хозяина, выпустил волчью супружескую пару на волю в тайгу, хотя прекрасно понимал, что с увечьями им не выжить на дикой природе.

Каково же было удивление Тоцкого, когда через три месяца, возвращаясь с работы домой, он увидел, что навстречу ему из леса вышла та же самая волчья чета. Вид у животных был изможденный, шерсть висела клочьями, бока впали, а взгляд потускнел. Остановившись неподалеку от человека, они стали смотреть на него выжидающе. Врач почувствовал, как у него рубашка прилипла к спине от страха. Оба волка вытянули вперед морды и, глядя на его сетку с продуктами, стали жадно втягивать носом воздух. И внезапно его осенило: из-за своих увечий они вернулись назад, так как не могли добыть себе пищу. Сомнений не было: эта пара не могла вернуться в стаю, где их сородичи, повинуясь законам природы, рано или поздно уничтожили бы их как самых слабых.

Тоцкий достал из сетки хлеб и, отломив два небольших куска, бросил изголодавшимся животным. Неторопливыми, степенными движениями оба волка подняли хлеб и съели.

– Так вот, оказывается, почему вы вернулись, – удрученно проговорил вслух ветврач, – и для вас голод не тетка…

Волки стояли не двигаясь и как будто ждали добавки. Когда врач полез в сетку вторично, животные осторожно приблизились к нему на несколько шагов.

– Не бойтесь, не бойтесь, – ласково бормотал он, – я вас не укушу!..

Третью пайку хлеба ветврач выдал волкам почти из рук. Скормив им все содержимое сетки, Тоцкий вернулся в вольеры за дополнительной едой, но, когда опять вышел на лесную дорогу, ведущую в поселок, волчьей четы на ней не оказалось: они ушли в тайгу.

После этого их встречи стали частыми. Чуть ли не каждый день волк и волчица поджидали ветеринара на дороге, когда он возвращался с работы домой, чтобы поесть из его рук. Они настолько привыкли к своему кормильцу, что давали себя погладить и даже сами иногда терлись мордами о его руки. Через месяц волки совсем поправились, и тут произошла неожиданность: Агата, как назвал волчицу Тоцкий, перестала приходить на кормежки, и по вечерам появлялся только Цезарь, но и он не съедал пищу полностью, а лишь частично; насколько позволяла пасть, он забивал ее до отказа и уходил в тайгу. Это вызвало у врача беспокойство: он подумал, что с волчицей приключилось что-то плохое, и решил отправиться вслед за Цезарем.

Однако, не успев сделать и нескольких шагов за волком, он услышал его грозное рычание.

Пришлось отказаться от этой затеи, набраться терпения и ждать, когда волчице станет лучше и она сама придет на дорогу встречать своего кормильца и спасителя.

Прошло достаточно много времени, приближалась осень, когда врач испытал еще одно потрясение: возвращаясь" как обычно, домой по лесной дороге, где его поджидал Цезарь, он вдруг увидел вместе с ним Агату и шестерых волчат, которые жались друг к другу под ногами матери. Оцепенев от неожиданности, он стоял неподвижно до тех пор, пока к нему не подошла волчица и не уткнулась мордой ему в ладонь. От умиления ветеринар не знал даже, что делать. Он понял, что эта волчья пара привела к нему свое потомство, чтобы он позаботился о нем. Волк и волчица осознавали, что им не прокормить волчат, и тем более никогда не научить их охотиться и добывать себе пищу.

Достав из пакета несколько кусков мяса, Тоцкий дал их Цезарю и Агате. Пока волк и волчица ели, он разглядывал бегающих под их ногами неуклюжих волчат. Они были похожи на маленькие пушистые плюшевые комочки с черными бусинками вместо глаз. Осторожно взяв одного в руки, он стал его гладить, волчонок издал жалобный писк, и Агата, оторвавшись от еды, обернулась. В ее глазах застыла настороженность, но, поняв, что щенку ничего не угрожает, она снова принялась за пищу. Поглаживая волчат, врач любовался ими, и.., вдруг его сердце екнуло, в голове пронеслась вереница мыслей, но осталась лишь одна из них. Она и стала его основной идеей…

Глава 3

Смольников после осмотра места происшествия вместе с оперативной группой отправился в следственный отдел для проведения экстренного совещания. Вопросов накопилось много, а ответов на них… Он был так раздражен, что едва сдерживался, чтобы по какому-нибудь пустяку не сорваться на подчиненных.

Прибыв в отдел, он отдал распоряжение сотрудникам быстро собраться у него в кабинете.

– Значит, что мы имеем на сегодняшний день? – раскладывая на столе фотографии жертв, первым выступил он. – По всем показателям, убитые стали жертвами нападения старых волков-людоедов. Это же подтверждают и эксперты: в зажатой руке одного из убитых оказался клок волчьей шерсти… В общем, здесь все понятно и, казалось бы, все просто, но… – Смольников, выдержав небольшую паузу, обвел присутствующих взглядом. – Другие эксперты в области животного мира утверждают, что волк – высокоразвитое животное и внутренности своих жертв даже самый голодный из них есть никогда не будет. Самый слабый и беспомощный волк выпотрошит свою жертву только для того, чтобы облегчить ее вес. Нам с вами, по-видимому, пришлось столкнуться с исключением или, можно сказать, с неординарным случаем в поведении этих хищников.

У всех убитых нет внутренностей, они просто съедены! Объединяет все убийства еще и такая деталь, как выедание лиц и ушных раковин у погибших, а также рук и ног. Только в одном случае мы столкнулись с тем, что у жертвы осталась целой рука, в которой был зажат клок волчьей шерсти. Какой отсюда напрашивается вывод?

– Может, эти волки чем-нибудь больны? – выдвинул версию один из сотрудников. – Ведь этих животных не поймешь. У меня дома и кошка, и собака летом на огороде постоянно траву едят. Может быть, волки в желудках своих жертв находят такие вещества, которые помогают им избавиться от болезни, и вовсе они не старые, а просто больные!

– Интересная мысль, – согласился Смольников, – тем более если учесть, что сейчас осень и все хищники сыты, у них нет особой нужды в пище. Может, у кого еще есть интересные мысли? – обратился он к сотрудникам. – Не стесняйтесь своих версий и предложений.

Ну же!

– А как быть со следами вокруг убитых? – подал голос капитан Крюков. Он долго и тщательно изучал детали всех происшествий и со свойственной ему недоверчивостью брал под сомнение любые версии, выдвинутые его коллегами ранее. – Следы хищников появляются невесть откуда и исчезают в никуда.

– Исчезают следы животных на берегу реки Вишпы, – поправил Крюкова старший следователь прокуратуры.

– Ну так что, эти волки живут в воде, что ли? Бред какой-то! Не могут же они жить, как нутрии, выдры и бобры. Ведь следов-то по всей реке больше нигде нет на протяжении нескольких десятков километров. Не могут же они жить под водой. И испариться они тоже не могут, – добавил Крюков после короткой паузы.

– Не могут, – согласился Смольников. – К тому же до любого места происшествия идет след только одного волка и от него к берегу реки тоже. Это как раз и разрушает все наши версии, – сокрушенно покачал он головой.

– А может быть, это какая-нибудь местная собака орудует, – бросил реплику кто-то из сотрудников. – Появилась этакая собака Баскервилей или несколько собак.

– Я вас пригласил сюда не для шуток! – взревел Смольников. – С самого начала кинологи отмели эту версию, так как собаки действуют в стае неорганизованно! А сегодня мы могли еще раз убедиться, что действовала стая, а не одна собака. Иначе как вы объясните сразу два трупа? Если бы это была одна собака, то одному из погибших удалось бы бежать или хотя бы отбежать на порядочное расстояние, пока, как вы говорите, «собака Баскервилей» разделывалась с другим.

– А вы не подумали, Петр Алексеевич, что два трупа оказалось только потому, что один из убитых, увидев, как на его друга напала собака, бросился его защищать? – бесцеремонно перебил своего начальника Крюков. – Вы просили нас выдвигать свои версии, а сами рубите их на корню.

– Извините, – осекся Смольников, опустив глаза.

– Я думаю, любая мысль, высказанная вслух, имеет право на существование, какой бы абсурдной она ни казалась, – спокойно продолжал Крюков. – Даже если экспертиза доказала, что в руке одного из погибших был найден клок волчьей шерсти, мы, как мне кажется, должны начать свои действия с отстрела бездомных собак в поселке и его окрестностях. Таким образом, у нас, Петр Алексеевич, расчистится поле для дальнейших действий. Рекомендую также снарядить экспедицию из охотников-добровольцев в те места, где обрывались следы волков на берегу реки Вишпы. Пусть устроят там засады. Не исключено, что эти неведомые нам хищники могут дважды появиться в одном и том же месте. Хотя мы знаем, что этого пока не случилось, но будем надеяться. Ну как?

Принимается мое предложение?

В кабинете воцарилась тишина. Все сотрудники, включая старшего следователя прокуратуры, размышляли над предложением Крюкова. Наконец Смольников нарушил молчание:

– Ну, по поводу отстрела собак я согласен.

А как быть с охотниками-добровольцами? Ведь их надо чем-то снабдить, а у нас что в кассе бухгалтерии, что дома в холодильниках от голода тараканы вешаются!

– Набрать из числа родственников погибших, – не раздумывая, сказал Крюков. Он, по-видимому, давно уже все просчитал. – Уверен, что несколько человек можно будет набрать, ну и несколько наших сотрудников пойдут им в помощники.

– Какие «несколько человек из родственников»? – усмехнулся Смольников. – Из числа погибших опознаны всего четыре человека.

Да и то только по одежде, – не зная почему, добавил он после короткой паузы. – Да вот, кстати, еще одно странное обстоятельство, вызывающее несомненный интерес: большинство погибших не опознаны, а в поселке никто не обращался с заявлениями о пропавших родственниках. Из соседних населенных пунктов тоже никаких заявлений из отделов милиции к нам не поступало.

– И этому можно найти логическое объяснение, – бесстрастно высказался Крюков. – Четыре опознанных трупа – это жители поселка, случайно попавшиеся этим зверюгам, а остальные – бездомные бродяги, освободившиеся из лагеря. Вон сколько их бродит после освобождения! Отсидят по пятнадцать-двадцать лет, а потом им и ехать некуда, когда выйдут за ворота зоны: дома нет, родственников нет, ничего нет. Вот и идут на корм волкам. Кстати, у многих жертв на теле обнаружены татуировки.

Результатов экспертизы пока еще нет, но это подтверждает мое предположение.

– То, что вы говорите, звучит вполне убедительно, – в очередной раз высказал свое согласие Смольников. – Ведь многие из освободившихся заключенных пытаются найти работу здесь, в поселке. Даже у кинолога и ветеринара Тоцкого помощник, если мне не изменяет память, бывший заключенный, и зовут его Камил, – внезапно вспомнил он и тут же торопливо продолжил:

– Вот, кстати, у Тоцкого надо поинтересоваться об этих странных явлениях с животными и их жертвами. Он ведь большой специалист в своем деле!

– Я уже интересовался, – равнодушно вздохнул Крюков.

– И что он сказал?

– Он сказал довольно-таки интересную вещь, но мне не хотелось бы ее высказывать вслух до тех пор, пока мы не очистим поселок от бездомных собак.

– Вы интригуете нас, Николай Афанасьевич, – протянул Смольников.

– Хочу, чтобы лавры героя достались мне! – с усмешкой ответил Крюков.

– Не достанутся! Завтра я поеду к Тоцкому и узнаю у него все, что он вам говорил. Не тяните резину, Николай Афанасьевич, выкладывайте начистоту, что он вам сказал.

Видя, что правду придется раскрыть, Крюков неохотно заговорил:

– Тоцкий высказал предположение, что это вовсе не волки и не собаки, а лисы-мутанты.

– Что? – У Смольникова округлились глаза, а некоторые из сотрудников на мгновение затаили дыхание.

– Вы не ослышались, – подчеркнуто сдержанно сказал Крюков, – лисы-мутанты! Как сказал Тоцкий, это случай уникальный, когда волки скрещиваются с лисами и их так называемые детки не боятся заходить в глубь населенных пунктов, а также не боятся нападать на людей.

– А почему вы сразу об этом не сказали? – возмущенно спросил Смольников.

– Вы же знаете, какой я Фома неверующий, – усмехнулся в ответ Крюков. – Когда я услышал от Тоцкого, что лисы-мутанты нечто вроде мулов, то подумал, что вы меня просто засмеете, если я повторю вам это.

– Не лукавьте, Николай Афанасьевич, – с упреком посмотрел на капитана Смольников. – Еще три минуты назад вы сами говорили, что любая мысль, высказанная вслух, имеет право на существование, какой бы абсурдной она ни казалась.

– Простите, Петр Алексеевич.

– Так в чем же дело?

– Знаете, Петр Алексеевич, вы лучше сами поговорите с ветеринаром, а то если я начну. рассказывать, то просто смеху не оберешься, ей-богу!.. Мне кажется, что он ненормальный.

– Ненормальных в таких учреждениях не держат, – сурово сказал старший следователь прокуратуры.

– И все-таки будет лучше, если вы сами поговорите с ним, – повторил Крюков неуверенно. – Я мало что понял из его слов.

– Ну что же, тогда на сегодня больше не смею никого задерживать. Все свободны, – обратился к сотрудникам Смольников и, собрав со стола фотографии и уложив их в папку, отправился домой.

* * *

Шторм вылез из автомобиля в центре поселка и, отпустив водителя, уныло побрел к продуктовому магазину. Опять нащупав в кармане лотерейный билет, он брезгливо поморщился и скомкал его. «Ничего я так и не выиграю», – подумал он, скривив губы. Позади него завизжали тормоза, и, обернувшись, он увидел черную «Волгу», припарковавшуюся у обочины.

«Кто-то раскатывает на „Волгах“, а у тебя и паршивого самоката нет, – точили его мозг мысли. – Слава богу, что хоть служебная машина пока имеется».

Закупив в магазине продукты, он вышел на улицу и увидел, что из черной «Волги» вышли три человека и быстрыми шагами направились к нему. Интуитивно почувствовав неладное, полковник хотел броситься назад в магазин, но было уже поздно. Сзади он получил такой сильный удар по ногам, что, выпустив пакет с продуктами из рук, растянулся на тротуаре во весь рост. Дальнейшие события развивались настолько стремительно, что впоследствии он с трудом воспроизвел их в памяти.

Черная «Волга» сорвалась с места и, въехав на тротуар, остановилась возле него, едва не задавив. Те трое, спешившие к нему, и еще кто-то, подхватив его под руки, в одно мгновение залепили ему рот и глаза пластырем и зашвырнули на заднее сиденье «Волги», затем машина рванула с места, и Шторм услышал над своим ухом мягкий мужской баритон:

– Вот, голубчик, что значит ездить без охраны, а тебя ведь не раз предупреждали в администрации твоего же учреждения. Но это хорошо, что ты не стал их слушать. А вот нас тебе послушать придется!..