Текст книги "Волчье племя"

В машине раздался издевательский смех.

Полковник лихорадочно размышлял, но страх, парализующий волю, мешал трезво оценить ситуацию. Он понял, что, кроме «Волги», была еще одна машина, подъехавшая к магазину, когда он уже в него вошел, и, по всей видимости, нападавшие сзади отрезали ему путь к отступлению. «Ловко орудуют! – пронеслось у него в голове. – А главное – быстро!» Положившись на волю провидения, он стал ожидать конечного результата так неожиданно начавшегося приключения.

Часа через четыре машина бстановилась, и все тот же мягкий баритон вежливо спросил:

– Ну как, Алексей Николаевич, есть у вас желание послушать нас? Если да, то кивните головой, и мы снимем пластырь с вашего рта, а если нет, то, увы, мы ничем уже не сможем вам помочь. Вам придется остаться здесь на снегу с небольшим отверстием в затылке.. Ну так как, есть желание послушать нас?

Мороз прошел по его телу, он судорожно закивал головой.

– Мы знали, что вы благоразумный человек, – сказал все тот же голос, и в следующее мгновение с губ Шторма чья-то рука грубо сорвала пластырь.

– Я вас слушаю, – нервно облизывая губы, сказал полковник. – Только прошу: ослабьте мне наручники, руки очень затекли.

– Ничего, потерпишь, – раздался рядом другой голос. – Когда в лагере ты заковываешь в браслеты заключенных, то не думаешь, как им больно. Вот немного побудешь в наручниках и поймешь, каково в них.

– Я вас очень прошу, – застонал полковник.

– Заткнись и слушай, что мы тебе скажем.

– Вам и впрямь лучше помолчать, Алексей Николаевич, – заговорил мягкий баритон, – а то ребята начнут вспоминать все ваши грехи: как вы закрываете глаза на действия контролеров и прапорщиков в штрафных изоляторах и помещениях камерного типа, когда они подвешивают заключенных в наручниках к решеткам и отопительным трубам, а потом обливают их ледяной водой и резиновыми молотками отбивают внутренности. Хотите, они сейчас проделают то же самое с вами?

Шторм понял, кто его собеседники, и сжался в комок.

– Очень хорошо, что вы поняли, как надо себя вести с нами. – По интонации было понятно, что обладатель мягкого баритона усмехается. – Бог терпел и нам велел, так что потерпите еще немного, Алексей Николаевич. Но перейдем к делу. Вы не догадываетесь, для чего мы вас взяли?

– Нет, понятия не имею.

– А жаль, ведь вы очень умный человек.

– Я вас слушаю, – проглотил слюну Шторм.

– Вам не терпится узнать, – усмехнулся баритон. – Тогда слушайте: у вас в зоне есть такой хороший ваш знакомый, зовут его Седых Антон Владимирович.

– Золотой!

– Вот, вы уже стали соображать в нужном направлении, – голос зазвучал издевательски, – правильно, Золотой! Так вот, Алексей Николаевич, надо сделать так, чтобы он в ближайшем будущем оказался на свободе. И сделать это, разумеется, должны вы!

У полковника лоб покрылся испариной.

– Вы хотите возразить?

– Вы представляете, о чем вы просите? – промямлил пленник.

– Представляем, но мы не просим, а приказываем, – металлическим тембром зазвенел баритон, – и если этого не будет сделано, то у вашей семьи начнутся неприятности, а затем и у вас. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Понимаю.

– Вот и прекрасно! И не вздумайте прибегать к помощи милиции или внутренних войск, где вы служите, – угрожающе сказал голос. – В этом случае ни от вашей семьи, ни от вас ничего не останется, даже если никто из нас не пострадает! Вы уловили мою мысль, Алексей Николаевич?

Полковник молча кивнул головой.

– Теперь вы свободны. Мы сами вас найдем в ближайшее время, а вы к тому моменту должны составить для нас подробный план освобождения Золотого! Придете домой – не хватайтесь в горячке за телефон, чтобы вызвать милицию, а еще раз хорошенько все обдумайте.

К тому же телефон мы на время вам отключили, – усмехнувшись, закончил баритон.

– И езди, как и прежде, без охраны, – добавил грубый голое, и тяжелая рука отвесила Шторму увесистый подзатыльник. – Теперь одно неловкое движение с твоей стороны – и у тебя ни семьи, ни будущего. Понял?

Начальник лагеря почувствовал, как ему снова налепили на рот пластырь и поволокли из машины. На улице ладони его тоже замотали пластырем и лишь затем сняли наручники. Через мгновение он по звуку двигателя определил, что машина быстро удаляется от него.

Кончиками пальцев Шторм попытался снять пластырь с глаз, но это оказалось непростым делом. После долгих мучений ему все-таки удалось разорвать липкую ленту на руках и сорвать ее со рта и глаз, но машины уже не было, и самое обидное, что никого из нападавших полковник не запомнил, так как дело происходило в сумерках и на приближавшихся к нему парней он не сразу обратил внимание. Оглядевшись по сторонам, уставший от переживаний полковник, к своему большому удивлению, увидел, что стоит возле собственного дома и рядом с ним на снегу лежат пакеты с продуктами.

– Учтивые, сволочи! – прошипел он, вспоминая подзатыльник и чувствуя, как гнев заливает краской его лицо.

Подняв со снега онемевшими руками пакеты с продуктами, Шторм поплелся к дому. Едва переступив порог собственной квартиры, он сунул пакеты с продуктами жене и, не разуваясь, бросился к телефону.

– Что-то случилось, телефон не работает, – раздался за его спиной голос жены.

– Что? – Все похолодело у полковника внутри.

– Телефон вечером отключился и больше не работает, – повторила жена. – А что случилось? На тебе лица нет.

– Что случилось? – выдохнул Шторм. – Что случилось, Лида?.. Не знаю, не знаю, не знаю, – развел он руками.

Дрожащей рукой дотянувшись до телефона и сняв трубку, он приставил ее к уху и, убедившись, что зуммера нет, вернул ее на место.

– Алеша, что случилось? – требовательно повторила жена.

– На работе неприятности, – немного взяв себя в руки, ответил полковник. Ему не хотелось посвящать жену в события, происшедшие несколько минут назад, чтобы не вызвать у нее паники. – Дети где?

– У себя в комнате, где им еще быть? – удивилась женщина, немного успокоившись. – Ты хоть бы разулся, а то потащил в комнату грязь.

– Времени нет, – оборвал ее муж и как бы для самого себя добавил:

– Ладно, ничего страшного, я и пешком дойду!

Первая его мысль была отправиться в милицию. Мягкого баритона он никогда не слышал, но грубый голос показался ему знакомым. Он решил в первую очередь допросить Золотого.

Он-то точно знает, кто эти люди.

Шторм бросился из комнаты и через секунду уже мчался по лестнице вниз. Вылетев из подъезда, он застыл на месте: в нескольких шагах от себя он увидел большую стаю волков. Завидев перед собой человека, они быстро сомкнулись полукольцом и стали приближаться к нему. Полковник отчетливо разглядел их оскал, освещенный светом окон: казалось, волки не только свирепо показывают свои клыки, но их оскаленные пасти выражают усмешку и презрение. Попятившись назад, он бросился в подъезд и, не помня себя от страха, буквально взлетел на свой этаж. Опомнился лишь тогда, когда за ним захлопнулась дверь квартиры.

– Что с тобой? – в испуге спросила жена, глядя на его искаженное лицо. Но муж, не обращая на нее внимания, бросился к окнам, выходящим во двор дома.

Он увидел, как стая, покружив с минуту возле подъезда, организованно выстроилась в колонну и направилась к углу дома, где, как показалось Шторму, замаячила знакомая ему фигура человека. «Этот грубый голос в машине! – пронеслось у него в голове. – Завтра надо проверить!»

– Что это, Алеша? – испуганно спросила жена, глядя на удалявшихся волков.

Полковник не заметил, как она подошла к окну.

– Не знаю, Лида, – едва слышно выдавил он, – не знаю.

Глава 4

Тоцкого разбудил громкий басовитый лай любимого пса Кинга. Посмотрев на часы, он увидел, что стрелки показывают половину второго ночи. С улицы доносились какие-то крики, и, прислушавшись, хозяин понял, что кто-то зовет его.

– И кому это не спится? – недовольно проворчал он.

Напялив на ноги тапочки, он зашаркал в сени, где накинул на плечи тулуп, и пошел открывать дверь. Жил он в собственном доме, который охраняли выведенные им по его специальной методике гибридные волко-собаки, признававшие только хозяина. Даже жена не могла близко подойти, к мужу, когда рядом с ним находились три его пса, любимцем среди которых был Кинг. Она вместе с детьми жила в другой половине дома, куда выдрессированным собакам вход был категорически запрещен, даже если сам хозяин уходил туда, а двери смежных комнат оставались открытыми. Протяжный лай, больше похожий на волчье подвывание, перешел в хриплый душераздирающий вой, и хозяин заторопился. Вдоль забора и у калитки носились три его любимца, они неистово кидались на высокое ограждение.

– Кто там? – отрывисто бросил он недовольным голосом.

– Свои!

– Кто – свои?

– Да убери ты зверюг! – наконец донесся до него знакомый голос. – Ни хрена ведь из-за них не слышно!

– Это ты, Ловчий? – подстраховался на всякий случай Тоцкий.

– Я! Кто же еще?

Ветврач отогнал от забора псов и, загнав их в специальную клеть, вернулся к калитке. Впустив ночного гостя во двор, он заторопился в дом.

– На улице холод собачий, а тебя черти носят по ночам, – проворчал он на ходу. – Что за надобность являться ночью?

– Значит, есть надобность, – спокойно ответил Ловчий своим мягким баритоном. – А холод совсем не собачий. Посмотри, какой ласковый снежок пошел!

Снег и в самом деле шел по-зимнему пушистый, огромными хлопьями, и в такую безветренную погоду снегопад казался особенно чудесным из-за мириадов снежинок, сверкавших в тусклом свете фонарей.

– В доме твоих зверюг нету? – на всякий случай спросил Ловчий, подходя к двери дома.

– Нету, я их в клеть загнал, – показал Тоцкий рукой в сторону пристройки, откуда доносился задыхающийся волчий вой. – Можешь быть спокойным.

Очутившись в натопленной комнате, гость сразу припал руками к стенкам горячей печки.

Он, вор в законе из Иркутска, познакомился с ветврачом совсем недавно, но отношения между ними за короткий срок сложились довольно тесные. Этому способствовало то, что через Тоцкого Ловчий осуществлял связь с Золотым.

Огромного роста и крепкого телосложения, он своим добродушным лицом и мягким баритональным голосом больше напоминал гигантского плюшевого мишку из отдела мягких игрушек, чем закоренелого бандита и вора в законе, но это была всего лишь маска. Отогрев руки, он обернулся и увидел, что хозяин намеревается поставить на стол самовар.

– Не надо, Станислав, я ненадолго, – поспешил остановить его Ловчий. – У меня всего два слова к тебе.

– Два слова ты мог бы мне и на улице сказать. И говори потише: детей с женой разбудишь. – Хозяин указал на табурет:

– Садись и за чаем все расскажешь.

– Да я здесь не один, – сказал Ловчий, – ребята меня на улице в машине ждут.

– Ничего, подождут, – махнул рукой ветеринар. – Не было бы нужды, ты ночью меня с постели не поднял бы.

Ловчий сел за стол. Взяв в руки чашку с чаем, он неторопливо заговорил:

– Я вот зачем к тебе так поздно пожаловал, Станислав. Мы тут с братвой посовещались и решили Золотого по-другому из кичи вызволять.

У Тоцкого от неожиданности вытянулось лицо.

– А как же ваш первый план – через комнату свиданий? – удивленно спросил он.

– Да мы пришли к выводу, что это полный абсурд, – сконфуженно ответил Ловчий. – Более идиотского замысла, наверное, еще не было. Ты, Станислав, передай Золотому отбой, а о дальнейших действиях мы чуть позже сообщим, хорошо?

– Как же я ему, интересно, передам?

Интонация Тоцкого заставила Ловчего насторожиться. Отодвинув от себя чашку, он внимательно посмотрел на ветеринара и, не меняя вежливого тона, улыбнулся.

– Как обычно, Станислав.

– Как обычно не получится, Виктор, – угрюмо вздохнул хозяин. – Его сегодня из открытой зоны перевели в ПКТ, и сейчас он находится под строжайшим надзором контролеров и трех блатных в камере, среди которых не исключена наседка.

Ловчий чуть не поперхнулся от услышанной новости.

– Как в ПКТ? – еле справился он с удивлением. – Ведь у него за последнее время не было ни одного нарушения режима.

– Это ты хозяина спроси.

– И спрошу! – процедил сквозь зубы Ловчий. – Первый разговор сегодня у нас уже состоялся. А ты, Станислав, проследи за ним, когда он будет из лагеря на служебной машине выезжать – в сопровождении охраны или без нее!

– Не понял, – опешил Тоцкий.

– Проследи, как Шторм будет на служебной машине выезжать, – повторил вор в законе, – с охраной или без нее! Нам палиться у него на глазах ни к чему!

– А какой первый разговор сегодня с ним состоялся? – спросил ветврач, не понимая, о чем говорит Ловчий.

– Да мы с ребятками решили сделать так, чтобы он сам помог освободить Золотого, – злорадно усмехнулся вор, – и сегодня состоялся с ним разговор!

Врач понял, что крупная сумма за помощь в освобождении Золотого тает как мираж. Но еще больше его взволновало другое: бандиты могли узнать от Шторма, кто истинный виновник того, что Золотой оказался в ПКТ. Взявшись за дело, бандиты не остановятся ни перед чем, и полковнику придется либо отказаться и умереть, либо принять их условия, а это могло означать, что тайна ветеринара будет раскрыта.

По его телу прошла судорога, которая не осталась незамеченной.

– Что с тобой, Станислав?

– Да опасное вы дело затеваете, Виктор, скажу я тебе, – нашел ответ хозяин. – Не жалко свои головы подставлять?.. Да и меня на это дело толкаете. Подождали бы немного, может, я что-нибудь придумал бы, – неуверенно добавил он.

– Кто? Ты? – удивленно усмехнулся Ловчий. – У нас свои головы на плечах имеются, Станислав. Впереди большие дела, и Золотой мне нужен как воздух, а твое дело – нам помогать и своих уникальных животных выращивать. Кстати, продал бы ты мне одного своего ценного гибрида, а то я сегодня как увидел… – Он осекся, вспомнив уговор с Камилом не посвящать Тоцкого в то, что он без его ведома забирал из вольеры собак для травли Шторма.

– Что? – не расслышал последнего слова хозяин.

– Я говорю: продал бы ты мне одну собачку, Станислав.

– Ас какой стати ты ими заинтересовался? – удивился ветеринар. – Еще несколько дней назад ты их терпеть не мог, а сейчас хочешь купить. Странно!

– Да ничего странного, – пожал плечами вор, – с тобой поведешься – и в самом деле начнешь любить этих зверюг.

– Хорошо, я подумаю, – устало вздохнул Тоцкий. – У тебя больше ничего ко мне нет?

Ловчий отрицательно покачал головой.

– Тогда возвращайся к своим ребятам, Виктор, а я пойду прилягу: что-то знобит меня с вечера.

Встав из-за стола, оба направились к выходу. Проводив Ловчего до калитки, хозяин вернулся домой и, дрожа всем телом, забрался под одеяло. На его совести насчитывалось уже достаточно жертв, но все они были, как теперь принято говорить, людьми из маргинальной среды, которых никто не станет искать, если они пропадут, а сейчас предстояло сделать серьезный выбор: либо убрать Шторма, либо приступить к ликвидации бандитов. Но самое обидное было то, что, добровольно войдя в этот уголовный, продажный мир, он не получал никаких материальных благ, на которые так рассчитывал. Все вышло совсем не так, как он мечтал, а сейчас на карту ставилась его жизнь…

* * *

Утром на работу Тоцкий приехал с большим опозданием. Почти всю ночь он не спал, заснул лишь под утро, и, когда зазвонил будильник, он просто махнул на него рукой.

Перед тем как войти в питомник, ветврач столкнулся со Смольниковым, поджидавшим его с восьми утра. При виде старшего следователя прокуратуры ему сделалось совсем нехорошо. «Ну, вот еще один сюрприз, – подумал он, предчувствуя неминуемое возмездие. – Что им на этот раз от меня надо?»

– Долго спите, Станислав Григорьевич, – приветствовал его Смольников, обмениваясь с ним рукопожатием, – совсем заждался вас!

Хотел уже к вам домой ехать!

– Что за спешка, Петр Алексеевич?

– Вчера к вам приходил наш сотрудник, так вот он, как мне показалось, не совсем понял вас. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

– С удовольствием, – облегченно вздохнул ветеринар. – Я вас внимательно слушаю.

– Разве мы не пройдем в помещение? – удивился Смольников.

– Здесь висит табличка: «Посторонним вход воспрещен», – показал пальцем на дверь врач. – Вы уж меня извините, Петр Алексеевич, но для моих питомцев вы человек посторонний. Да к тому же там очень шумно, лучше здесь поговорить.

Окончательно замерзший следователь сконфуженно поморщился, но понимающе кивнул.

– Не хотите раздражать своих подопечных присутствием постороннего соглядатая?

– Дело совсем не в этом, – усмехнулся Тоцкий. – Даже если всем собакам завязать глаза и уши, лаять на вас они все равно будут.

– Почему? – удивленно поднял брови Смольников.

– Они приучены реагировать на запах. Не забывайте, что мне вверены собаки, которые должны охранять заключенных в колонии строгого режима, – ответил ветврач, стараясь как можно проще и деликатнее объяснить причину своего отказа. – Они положительно реагируют на запах хозяина и еще на два-три запаха. Это в основном форма солдат и офицеров внутренних войск, и только в том случае, если она обработана достаточным количеством талька. Все остальные запахи для них являются чужими и вызывают состояние агрессии.

– Понятно, – протянул Смольников, и до его ноздрей долетел специфический запах, исходивший от одежды ветеринара. – Ваша одежд а тоже…

– Тоже, Петр Алексеевич, – подхватил его мысль Тоцкий. – Я должен иметь индивидуальный запах хозяина: ведь мне приходится дрессировать собак на заказ, а подчас, чтобы утихомирить агрессивного пса, приходится прибегать к запахам-катализаторам.

– Вот как? – удивился Смольников. – И что это за запахи-катализаторы?

– Мне кажется, вы не за этим ко мне пришли, – лукаво ушел в сторону ветврач, – пусть этот маленький секрет с запахами останется при мне. В конце концов, каждый дрессировщик, как и фокусник, имеет право на свои профессиональные секреты. Надеюсь, против такого довода вы не будете возражать? – деликатно спросил врач, чтобы не обидеть следователя прокуратуры.

– Не буду, – улыбнулся Смольников. – И я в самом деле пришел не за этим. Скажите, Станислав Григорьевич, это правда – то, что вы вчера говорили капитану Крюкову о лисах-мутантах? Может произойти в природе подобное явление?

Задав этот вопрос, следователь не ожидал такой реакции Тоцкого: врач-ветеринар, присев на корточки, разразился смехом. Смольников, догадавшись, что сказал, по всей видимости, нелепость, почувствовал себя неловко. Справившись с приступом смеха, ветврач поднял глаза на следователя и, вытирая кулаком выступившие на них слезы, судорожно вздохнул.

– Ну и сотрудник у вас, Петр Алексеевич!

Ведь я ему рассказывал о статье английского биолога Фарли Моуэта из журнала «Ридерз дайджест», который говорит о том, что якобы в окрестностях Лондона появились лисы-мутанты – гибридные потомки волков и лисиц.

Только и всего!

– Так, значит, – запнулся Смольников, не зная, как сформулировать свою мысль, – у нас здесь ничего такого нет?

– Да такого и в природе быть не может! – снова рассмеялся ветврач.

– Так почему же тогда этот биолог, как его?..

– Фарли Моуэт.

– Почему же он тогда пишет о таком явлении?

– Да потому, что это западная пресса, – ответил Тоцкий. Теперь он знал, о чем пойдет разговор дальше, и сковывающий его страх исчез без следа. – Не забывайте, Петр Алексеевич, что это западный журнал. В Лондоне на самом деле в ночное время можно встретить лис, они выполняют роль санитаров-мусорщиков; но не более. Да и волки в Англии уже давно истреблены, так что ни о каких гибридных потомках не может быть и речи, это вам скажет любой специалист. К тому же лисы в природе являются частью рациона волков, и те беспощадно их истребляют.

– Что же они тогда пишут об этом? – удивился Смольников.

– Да писать об этом может любой журналист, выдающий себя за биолога, – с иронией сказал ветеринар. – Вы же знаете, что все вампиры, привидения, волки-оборотни и прочие кошмары – из Англии. Такая уж у них нация, они просто больны этим вирусом, чему тут удивляться? Какой-нибудь журналист с больным воображением, работающий в этом журнале, написал статейку, ее напечатали, а он за это получил деньги, вот и все!

– А ведь многие будут думать, что это правда, – покачал головой Смольников.

– Да, будут, – согласился Тоцкий.

– Жаль. Я надеялся, что вы, Станислав Григорьевич, сможете внести хоть какую-то ясность в события, происходящие в нашем поселке, – сокрушенно вздохнул Смольников. – Наш сотрудник не правильно вас понял, а я подумал, что такие явления имеют место и у нас.

Жаль, – повторил он.

– Да, и в самом деле ваш сотрудник не правильно меня понял, – согласился ветеринар. – Мне даже показалось, что он принял меня за сумасшедшего.

– Вам показалось, Станислав Григорьевич, – поспешил успокоить ветеринара Смольников, – у него просто такая манера общения.

– Если мне доведется с ним разговаривать еще раз, то я непременно это учту.

– А скажите, Станислав Григорьевич, – задумчиво понизил голос Смольников, – что вы думаете о событиях в нашем поселке?

Тоцкий давно ждал этого вопроса.

– А я вчера вашему сотруднику все достаточно четко объяснил, – ответил он, добродушно улыбаясь. Его спокойствие основывалось на том, что все советовались с ним как со специалистом, и это отводило от него любые подозрения. – Разве он вам не говорил об этом? – добавил удивленно ветеринар.

– Нет, – скривил уголки губ Смольников.

– Значит, мои слова не были приняты им всерьез, – сделал вывод Тоцкий. – А между прочим, это, я полагаю, единственно верная версия.

– Любопытно.

– Это действительно любопытно, – кашлянул в кулак ветеринар. – Все охотники, включая и жителей поселка, да и вы, я думаю, тоже так считаете, что все это проделки либо волков, либо бездомных собак. Ведь верно?

– Ну-у, – задумчиво протянул Смольников, – отчасти.

– А я просто уверен, что ни те, ни другие этого сделать не могли, – сказал ветврач.

– Откуда такая уверенность, Станислав Григорьевич?

– А я поясню, и если вы меня внимательно выслушаете, то сами убедитесь, что я прав!

Тоцкий пробудил такой интерес у Смольникова, что тот напрочь забыл о холоде.

– Я вас слушаю, Станислав Григорьевич.

– Во-первых, осенью у всех волчьих семей есть потомство, которое добросовестные родители – а волки именно такие – никогда не подпустят к тем местам, где живет человек, – загнул палец ветеринар. – Напротив, они уйдут подальше от мест проживания человека.

– Это понятно, но мы ведем речь о старых и беспомощных волках, – возразил следователь прокуратуры. – То есть не мы, а охотники так утверждают, – поправился он.

– Это полная чушь, – махнул рукой ветврач. – Не забывайте, Петр Алексеевич, что сейчас осень, а за лето даже самый беспомощный волк разыщет скотомогильник и к осени будет жирным и упитанным. Поверьте мне как специалисту! В противном случае сородичи сами убьют беспомощного волка, как того требует неукоснительный закон стаи.

Не зная, что возразить, Смольников вяло пожал плечами.

– Во-вторых, бездомные собаки – это самые безобидные существа, – загнул второй палец ветврач, – от них жители любого города страдают меньше всего. У них нет такой агрессии, как, скажем, у служебных или тех, которые имеют своего хозяина, – именно они чрезвычайно агрессивны и бросаются на прохожих.

А бездомные собаки, будь они даже породистыми, на улице забывают о своей сущности и превращаются в бедных помойных животных.

– Но я слышал совсем другое, – опять попытался возразить следователь. – Я слышал от не менее грамотных специалистов, что бродячие собаки могут сбиваться в стаи и быть достаточно опасными.

– Совершенно верно, – согласился ветеринар, – есть такое явление, но здесь существует одно обстоятельство. Оно не допускает того, что жителей нашего поселка убивают бродячие псы.

– Какое обстоятельство?

– Бездомные собаки в стае неорганизованны и, нападая на жертву, создают много шума!

А насколько мне известно, все жертвы в нашем случае были убиты бесшумно, иначе об этом знал бы весь поселок, да и вы, Петр Алексеевич, в том числе, – поставил точку Тоцкий.

Последний аргумент был весомее всех остальных, и Смольников задумался. Действительно, все жертвы были убиты бесшумно, и жители домов, возле которых обнаружили трупы, ничего не слышали.

– Ну и что же это за загадочная тень с лапами животного, безмолвно убивающая людей? – тяжело вздохнув, наконец спросил Смольников.

– Росомаха, – не задумываясь, ответил Тоцкий.

– Кто?

– Росомаха, – безапелляционно повторил ветеринар, – росомаха, и никто другой!

– Вы так уверенно говорите, Станислав Григорьевич, что невольно напрашивается вопрос: вы сможете это доказать?

– Доказательством может послужить только пойманное или убитое животное, а я вам недавно сказал, что у меня только версия, – отмежевался Тоцкий.

– Хорошо, скажите тогда, почему вы так уверенно выдвигаете именно эту версию?

– Я просто в этом убежден. – Ветврач поправил на голове шапку. – Животное это малоизученное, очень скрытное и осторожное, но самое главное – это падальщик, способный убить только медленно бегущую жертву, так как сама росомаха при беге не может развить скорость больше тридцати километров в час. Ее следы похожи на волчьи, хотя у очень крупных особей они больше похожи на медвежьи; она много петляет и запутывает их, а свои жертвы начинает поедать с внутренностей, как в случае с убитыми жителями нашего поселка. Это животное чрезвычайно сильное, и для нее убить человека не составляет никакого труда, а в голодный год росомахи могут, как и волки, сбиваться в стаи для охоты.

– Простите, Станислав Григорьевич, вы только что сказали, что росомаха – падальщик.

– Да, в основном она питается тем, что останется от трапезы более сильного хищника, но в голодный для нее год, когда остатков пищи от более сильных зверей не остается, она вынуждена искать себе пропитание возле человеческих жилищ. И сам человек изредка тоже становится ее добычей. Поверьте мне, Петр Алексеевич, – сделал ударение врач, – росомаха чрезвычайно ловкий и осторожный охотник, и даже увидеть ее, не говоря уже о том, чтобы поймать, чрезвычайно трудно. Я знаю это как никто другой, поскольку с детства жил с охотниками и не раз принимал участие в экспедициях, которые снаряжались для ловли этого животного. Вот увидите: насытившись, она покинет эти места, и убийства прекратятся сами собой!

Смольников, не скрывая иронии, рассмеялся.

– Ах, Станислав Григорьевич, занятно вы рассказываете. У меня создалось такое впечатление, будто я небольшую энциклопедию о животном мире прочитал. Но вынужден разочаровать вас в вашей уверенности, что это проделки росомахи.

– Каким образом?

– Очень простым. У одного из убитых в руке был обнаружен клок шерсти, так вот он, как установили эксперты, принадлежал волку.

У Тоцкого в глазах отразился испуг.

– Что вы на это скажете, Станислав Григорьевич? Вы удивлены?

– Так с этого и надо было начинать, – взяв себя в руки, сказал ветеринар. – А то я тут распинаюсь, а, оказывается, у вас есть неопровержимое доказательство того, кто является виновником всех бед в нашем поселке. Так для чего же вы тогда ко мне пришли? – нервно спросил Тоцкий.

– А я в самом начале разговора вам объяснил, что наш сотрудник вас вчера не понял, – дыша на замерзшие руки, ответил Смольников. – Я думал, если речь идет о гибридах волко-лисиц, то клок шерсти, по которому была проведена экспертиза, не такой уж и большой аргумент в этом деле.

Воцарилась пауза. Тоцкий о чем-то размышлял, а Смольников нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– И все-таки я настаиваю, что это росомаха, – уже не так уверенно сказал ветеринар, – а вы своих экспертов еще раз заставьте все проверить. Может быть, они ошибаются, – в его голосе прозвучала едва уловимая надежда.

– Да нет, Станислав Григорьевич, вряд ли они ошибаются, – снисходительно улыбнулся Смольников. – Но вам все равно большое спасибо за интересную беседу, а вашу версию я для себя возьму на вооружение и буду иметь в виду, если подтвердится, что эксперты ошиблись.

– И на том спасибо, – нехотя пропыхтел Тоцкий.

Смольников, больше не задерживая ветеринара, попрощался с ним и направился к автобусной остановке, находившейся метрах в ста от кинологического питомника, а ветврач, обескураженный обилием новостей за истекшие сутки, устало поплелся к себе на работу. И все-таки в душе он был рад, что он в курсе всех событий, касающихся его. Теперь ему оставалось выработать план дальнейших действий.