Текст книги "Волчье племя"

Глава 7

Смольников, обдумав предположение Тоцкого, что в поселке и его окрестностях промышляет росомаха, приказал экспертам еще раз проверить клок шерсти, обнаруженный в руке одного из убитых.

Разложив перед собой на столб фотографии жертв, он в очередной раз рассматривал их, пытаясь представить себе животное, совершившее такие убийства. Следователь понимал – зверя нельзя упрекнуть в том, что он хочет есть и ищет себе пропитание, но многое ему казалось странным. Прежде всего то, что голова и конечности жертв изъедены, а также выедены внутренности. Складывалось впечатление, будто животное умышленно делает так, чтобы жертва не была опознана. Не менее важным обстоятельством было то, что ни у одного из убитых в карманах не был обнаружен хоть какой-то документ, подтверждающий личность погибшего. Даже личности четырех жителей поселка патологоанатомы с трудом установили по медицинским картам, находящимся в сельской больнице. Каждый из них в свое время получил травмы, переломы, по которым и было проведено окончательное установление личностей, правда, родственники опознали убитых и по одежде.

В дверь постучали, и Смольников оторвался от своих мыслей. В кабинет вошел капитан Крюков, держа в руках папку, в какой он обычно носил важные документы.

– Чем-то хотите меня порадовать, Николай Афанасьевич? – показывая на папку, спросил Смольников.

– Да, есть кое-что!

– Установили личности остальных погибших?!

– Вас трудно чем-то удивить, Петр Алексеевич, – разочарованно сказал Крюков. – Не всех погибших, а всего лишь двух.

– И это уже кое-что! Давайте сюда, посмотрим.

Взяв из рук Крюкова папку, Смольников положил ее на стол и, раскрыв, стал внимательно изучать документы с результатами проведенной экспертизы.

– Эксперты взяли участки уцелевшей кожи с нанесенными на них татуировками с двух убитых. Точнее, сфотографировали, – поправился Крюков. – И я решил сразу проверить их через оперативников колонии. Они ведь перед освобождением каждого заключенного составляют подробный акт осмотра татуировок, а особо яркие фотографируют. Вот я и решил проверить, не освобождался ли кто из зоны с такими рисунками? Вот их фотографии, – вытащил Крюков из вороха бумаг две фотографии, – на обратной стороне их имена и фамилии.

– Кто родственники?.. Круг знакомств ты уже очертил? – разглядывая угловатые физиономии бывших заключенных, спросил Смольников. – Чем они занимались в последнее время?

– Родственников немного, сейчас пытаемся установить с ними связь, а вот круг знакомств уже немного обозначился!

– Кто же они?.. Откуда?.. Род занятий?..

– Оба убитых были приближенными вора в законе Седых Антона Владимировича по кличке Золотой, – ответил Крюков. – В данное время Седых отбывает срок в этой же колонии.

И вот еще одно сообщение, Петр Алексеевич, – показал он на фирменный бланк. – Это результаты повторной экспертизы шерсти, обнаруженной в руке одного из убитых. Оказывается, она не совсем волчья.

– Да ну?! – разинул рот Смольников.

– Вот вам и «ну»! Я сначала сам был обескуражен не меньше вашего. Оказывается, наши эксперты не могут точно установить, какому животному она принадлежит.

– Чего же они нам тогда голову морочат?! – возмутился Смольников.

– Не горячитесь, Петр Алексеевич, – одернул его Крюков. – Дело в том, что, перед тем как проводили первую экспертизу, шерсть была светло-серой по цвету, и проведение примитивного лабораторного анализа, как утверждают эксперты, показало, что она волчья.

– А сейчас что же?!

– А сейчас – вы сами можете в этом убедиться в лаборатории у экспертов – шерсть стала абсолютно черной, и при повторной экспертизе оказалось, что она принадлежит либо гибриду волка и собаки, либо еще какому-то животному. Но это уже сможет установить только областная лаборатория!

У Смольникова от удивления вытянулось лицо. Он еще несколько раз прочитал результаты экспертизы и лишь затем, откинувшись на спинку стула, тяжело вздохнул:

– Неужели Тоцкий прав?

– Что вы сказали, Петр Алексеевич? – переспросил Крюков.

– Да так, ничего, – махнул рукой Смольников. – А когда будут готовы результаты экспертизы в областной лаборатории?

Крюков пожал плечами:

– Это одному богу известно, Петр Алексеевич. Пока материалы дойдут до Иркутска, пока обратно, там еще должны сделать тщательный анализ на цветовой пигмент шерсти. Наши эксперты говорят, что они не сталкивались с таким явлением, чтобы за такой короткий срок волос мог поменять свой цвет.

– За такой короткий срок? – удивился Смольников. – Что, такое явление на самом деле существует?

– Эксперты объяснили мне, что у некоторых животных, например, овец, если шерсть остричь и не пустить в дело и не обработать, то в течение нескольких лет ее цвет может измениться. Измениться, но незначительно, – добавил капитан.

– Незначительно, говорите?! И в течение нескольких лет?!

– Да.

– А в нашем случае она поменяла свой цвет за несколько дней, я правильно понял?

Крюков утвердительно кивнул.

– Это уже становится интересно, – потер Смольников лоб ладонью, – просто мистика какая-то, вы не находите, Николай Афанасьевич?

Крюков опять молча пожал плечами.

– Ну да ладно, – закрывая папку, вздохнул Смольников, – подождем результатов экспертизы, а уж потом будем делать выводы.

* * *

После разговора с Ловчим Тоцкий чувствовал себя отвратительно. У него не укладывалось в голове, как можно осуществить его безрассудную затею, больше похожую на запланированное самоубийство.

В конце концов он успокоился тем, что ему в этом деле отведена не такая уж и большая роль – встретиться в зоне с воровскими авторитетами и рассказать им о замысле Ловчего.

Что же касается чучела медведя, в котором планировалось перенести в зону оружие, то тут придется что-нибудь придумать.

Утром, миновав питомник, ветврач прямиком направился к проходной и, пройдя проверку, пошел к начальнику колонии. Полковника на месте не оказалось, он опаздывал, и Тоцкий решил, не теряя времени, отправиться в санчасть, где за несколько дней его отсутствия набралось достаточно больных. На пороге его встретил санитар из заключенных и доложил об их количестве. Услышав фамилию Седых, врач вздрогнул.

– Как, он здесь? – вырвалось у него.

– Да, и в тяжелом состоянии, – ответил санитар.

Не откладывая ни секунды, Тоцкий переоделся и пошел по палатам делать обход. Осмотрев всех больных, он дал указания санитарам и лишь потом посетил Золотого. Возле кровати вора в законе сидел дежурный прапорщик, а сам Золотой был прикован к ней наручниками и равнодушно взирал на окружающий мир. Палата была рассчитана на одного человека, поэтому посторонних больных в ней не было. Прочитав в больничной карте заключение врача, специально вызванного в его отсутствие из поселковой больницы, о травмах Золотого, Тоцкий попросил дежурного прапорщика покинуть палату и оставить его наедине с больным;

– Вот это хорошо! – обрадовался прапорщик. – Я хоть покурить схожу, а то как проклятый привязан к одному месту!.

После его ухода Тоцкий пристально посмотрел в глаза вора в законе. В них чувствовалось полное безразличие к жизни, и создавалось впечатление, что он вовсе не видит. Не зная, с чего начать, ветврач стал мучительно подыскивать слова, но Золотой вдруг заговорил сам.

– Что нового, костолом? – едва слышно сказал он.

– Есть неплохие новости, – отозвался Тоцкий, – только вот не знаю, стоит ли о них говорить, когда ты в таком состоянии.

– Говори, – потребовал вор, – сейчас только хорошие новости и смогут помочь мне. Послушал же я тебя на свою голову! Ведь всего меня переломали! Что теперь дальше-то мне делать?

Чувствуя некоторую вину за то, что случилось с Золотым, врач отвел взгляд. Видя состояние вора, он не решался начать разговор.

– Ты чего замолчал, Станислав? – снова требовательно спросил Золотой.

– Я?.. Нет, ничего, – растерянно пробормотал ветврач.

Внезапно он подумал, что события складываются не так уж и плохо. Главное, не он вытащил Золотого из ПКТ в санчасть. Это сделал за него сам Шторм. «Значит, в случае провала часть подозрений с меня автоматически снимается, – радостно пронеслось у него в голове. – А такие травмы, как у Золотого, позволят не торопиться с осуществлением безумного плана Ловчего и подготовиться как следует».

– Нет, я не замолчал, Золотой, – обретая хорошее настроение, повторил он, – просто мне показалось, что в коридоре кто-то стоит и подслушивает.

– Да нет там никого, – небрежно бросил вор. – Выкладывай скорее, что там у тебя, а то сейчас дежурный вернется.

Кашлянув в кулак, Тоцкий улыбнулся:

– Планы немного меняются, Антон! Мы с Ловчим посовещались и решили переиграть с твоим побегом.

– Не понял! Как переиграть?!

– Сейчас представилась возможность бежать не тебе одному. На днях в зону будет занесено оружие, и с его помощью, разумеется, когда ты выздоровеешь, смогут бежать еще желающие…

– Тьфу ты! – вырвалось у Золотого. – Так какого черта я тебя слушал?! Для чего мне ребра переломали?

– Это, Антон, надо было для того, чтобы все выглядело натурально, – извлек выгоду из сложившейся ситуации Тоцкий. – Не скажи я тебе тогда про виктимоманию, как бы ты оказался в санчасти? А отсюда осуществить побег куда легче, чем из ПКТ или штрафного изолятора, и ты об этом знаешь не хуже меня, так что остынь и не пори горячку!

– А как оружие будет занесено?

– Об этом я скажу позже, – решил пока не открывать тайны врач. – Сейчас, главное, надо связаться с блатными и узнать, кто из них рискнет на такой шаг. Кого ты рекомендовал бы? – спросил он.

Вор задумался.

– Таких, конечно, найдется немало, – сказал он после небольшой паузы, – но вопрос этот крайне щепетильный, и мне надо самому все как следует обдумать. Ты завтра придешь? – внезапно спросил Золотой.

– Ну а как же! Конечно, приду!

– Тогда сделаем так: чтобы тебе не засветиться на глазах у кумовьев, я сам переговорю с блатными.

– Как ты это сделаешь? – удивился врач. – Ты ведь прикреплен браслетом к кровати, и возле тебя всегда находится дежурный!

– Не всегда. С семи до восьми вечера идет смена дежурства, и возле меня находится только санитар, он-то мне и поможет. А завтра, думаю, к вечеру я уже смогу тебе кое-что сообщить!

– Добро, – кивнул головой Тоцкий. – Завтра так завтра.

В коридоре послышались быстрые шаги дежурного, и врач сделал вид, будто все еще осматривает больного, так что никаких подозрений у прапорщика не возникло, когда он вернулся в палату.

Направляясь из санчасти к Шторму, Тоцкий еще раз подумал, что для него все складывается не так уж плохо. Теперь надо придумать, как разместить оружие во внутренней конструкции чучела, чтобы это не вызвало подозрений у Шторма и у проверяющих солдат контрольно-пропускного пункта, хотя вряд ли они стали бы проверять экспонат, принадлежащий начальнику колонии.

Полковник находился у себя в кабинете.

Войдя, врач сразу обратил внимание на его нахмуренный вид.

– После нашего разговора, Станислав Григорьевич, вы сразу ушли на больничный. Как это понимать? – вместо приветствия спросил Шторм недовольно.

– К сожалению, Алексей Николаевич, болезнь не считается с нами, – мягко ответил Тоцкий. – Вот тут десять тысяч долларов – это аванс! – Он протянул сверток и добавил:

– Остальные пятнадцать получите, когда Золотой окажется на свободе!

Взяв бумажный сверток из рук ветеринара, Шторм быстро спрятал его в карман кителя.

– Я думаю, пересчитывать нет необходимости? – угрюмо спросил он.

– Конечно, нет, – усмехнулся гость. – Выдавая аванс, никто не идет на обман, Алексей Николаевич, пересчитывать вам придется, получив расчет.

– Что это значит? – напрягся Шторм.

– Ничего, просто я констатирую логическую последовательность вещей, только и всего.

– Мне не нравится ваш тон, Станислав Григорьевич.

– А мне ваш, Алексей Николаевич, – парировал ветеринар. – Вместо того чтобы поговорить о деле, вы высказываете свое недовольство относительно больничного!.. А, за эти три дня, к вашему сведению, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сумма вашего вознаграждения составила двадцать пять тысяч.

А могла бы быть намного меньше.

Шторм испытующе посмотрел на Тоцкого, но промолчал. «Сумма по нынешним временам и в самом деле значительная, – подумал он. – Как бы там ни было, врет он или нет, но это лучше, чем ничего. К тому же попозже, я думаю, расстановка сил поменяется».

– Спасибо, Станислав Григорьевич, – сдержанно поблагодарил полковник. – А как условились насчет времени?

– Сейчас Золотой, как вы знаете, благодаря нашим надзирателям, лежит в санчасти, поэтому все равно придется ждать его выздоровления, – ответил Тоцкий. – Да и здесь не совсем подходящее место для такого разговора. Приходите ко мне в питомник, и там мы все как следует обсудим, Алексей Николаевич.

– Когда?

– Можно сегодня после работы, – после недолгого раздумья ответил ветеринар. – Там никто нам не помешает.

– Договорились.

Глава 8

До вечера Тоцкий обдумывал, как приспособить внутреннюю конструкцию чучела для транспортировки оружия. На помощь ему пришел Камил, который всегда принимал участие в его работе таксидермиста и не раз делал рациональные предложения. Как только вечером Шторм переступил порог питомника, ветеринар проводил его в мастерскую и начал объяснять.

– Вот здесь на брюхе, где находится шов, я вошью «молнию» и оклею ее шерстью, чтобы не бросалась в глаза, – показывал он. – Внутрь, чтобы чучело было более тяжелым, мы положим несколько специально сшитых мешков с песком.

– Это еще для чего? – удивился полковник, не выслушав ветеринара до конца.

– Ну а как же, Алексей Николаевич?! – в свою очередь, сделал удивленное лицо Тонкий. – В зону заносить чучело будете не вы, а ваши подопечные прапорщики или солдаты.

– Так! И что?

– То, что вносить они его будут легким, а когда в него сядет Золотой…

– Все понятно, Станислав Григорьевич, дальше можете не продолжать, – перебил его Шторм. – Это вы правильно придумали!.. А вот какую причину мы найдем, чтобы вынести чучело для ремонта? Ведь времени с того момента, как оно будет занесено в зону, пройдет совсем немного?

– И об этом я тоже думал, – не затруднился с ответом Тоцкий. – Надо сделать так, Алексей Николаевич, чтобы кто-нибудь повредил чучело. Ну, например, глаза удалил, ведь ювелиров в лагере предостаточно, и может же кто-нибудь из них соблазниться ценным материалом для своих безделушек!

– Это интересная мысль, – согласился Шторм, – я подумаю, как это лучше сделать.

Больше никаких досадных мелочей с медведем не произойдет? – на всякий случай спросил он.

– Да нет, вроде, – пожал плечами ветврач.

– А когда со мной произведут окончательный расчет?

– Этого я пока сказать не могу.

– Это не разговор, – повысил голос Шторм.

– Я этого сказать не могу не потому, что это какая-то тайна, – поспешил успокоить его Тоцкий, – а потому, что и сам пока не знаю.

– Деньги я должен получить до того, как Золотой покинет пределы лагеря, – жестко объявил полковник и перешел на «ты»:

– Передай это дружкам Золотого! Объясни им, что обман с моей стороны исключен, так как на карту поставлены жизни моей жены и детей, но если… – Он сделал паузу. – В общем, ты понял, что им передать, Станислав Григорьевич.

В противном случае я сделаю так, что ты будешь отвечать за них, а если что-то случится с моей семьей, то ты мне все расскажешь. Это я тебе гарантирую!

Видя решительный настрой начальника колонии, Тоцкий понял, что шутки с ним опасны, и измученно вздохнул.

– Да если бы только от меня все зависело, Алексей Николаевич, ведь я всего лишь маленькое звено в цепочке между вами и людьми Золотого.

– Я думаю, это «звено» получит тоже немалую сумму за свою работу!.. Или уже получил, – понизив голос, добавил Шторм. – В общем, я свое слово сказал, и если мое условие не будет принято, то на дальнейшее развитие дела дружки Золотого могут не рассчитывать! Так и передай им, Станислав Григорьевич! А теперь прощай, – махнул он рукой и, не давая ветеринару опомниться, повернулся и пошел к выходу из питомника.

Тоцкий, ссутулившись и опустив руки, беспомощно смотрел ему вслед.

Позже к нему наведался Ловчий, и ветеринар рассказал ему о своем разговоре с начальником колонии, не забыв упомянуть о жесткости интонации Шторма.

– Он сказал, что на карту поставлена жизнь его семьи, поэтому его условие обжалованию не подлежит, – закончил свой рассказ ветврач. – Что ты на это скажешь, Ловчий?

– Скажу, что мы тоже не меньше ставим на карту, – ухмыляясь, ответил вор в законе. – Но деньги свои он получит, как того хочет, ты его можешь успокоить. Ты лучше скажи, Станислав, как долго Золотой проваляется на больничной койке и как ты думаешь переправить в лагерь оружие?

Тоцкий тряхнул головой при резкой смене разговора и ответил:

– Мы с Камилом решили, что лучше всего это будет сделать в мешках с песком. Я даже Шторму сказал об этом, и он одобрил.

– Ты ему сказал об оружии?!

– Да нет! Ну что ты?! – испуганно заморгал глазами ветеринар. – Я просто объяснил ему, что без мешков чучело будет легким, а когда в него сядет Золотой – тяжелым! Чтобы никто не мог догадаться, что кто-то находится внутри, я предложил ему в чучело забить мешки с песком, когда его будут вносить в лагерь, и, соответственно, мы в песке разместим оружие!

– Да у тебя профессорская голова! – воскликнул Ловчий. – А ты все плакался, что ничего не сможешь придумать!

Тоцкий заулыбался от похвалы.

– А вот Золотой оклемается не раньше чем дней через десять, – сказал он. – В изоляторе его так измордовали, что я его не сразу узнал.

Самая большая беда в том, что у него ребра сломаны, – развел он руками.

– Что же, ничего не поделаешь, придется подождать, – вздохнул вор в законе. – Зато у нас есть время подготовиться к такому важному делу более тщательно. Когда ты сможешь приспособить чучело медведя для того, чтобы его занесли в лагерь? – спросил он.

– Оно уже готово, – ответил ветеринар, – осталось только набить его мешками с песком и оружием.

– Годится! – похлопал его Ловчий по плечу. – Тогда завтра ты и приступишь к этому делу!..

После его ухода Топкий опять долго думал над тем, в какую трясину он попал. Поняв никчемность этого занятия, пошел спать.

* * *

Еще не было семи часов, но дежуривший возле Золотого прапорщик уже вызвал санитара и, усадив его вместо себя, покинул санчасть.

Как только дверь палаты за ним захлопнулась, вор в законе попросил санитара сходить по отрядам и собрать для него блатных.

– Мне необходимо с ними серьезно поговорить. В изолятор грев не доходит, – пояснил он причину их экстренного созыва. – Сумеешь их быстро созвать, я в долгу не останусь. Ты меня знаешь! Бутылка водки тебе обеспечена!

Услышав о такой плате за небольшую услугу, санитар схватил пропуск, позволяющий беспрепятственно ходить по зоне, и бросился из санчасти выполнять просьбу Золотого. Через пятнадцать минут в палате собрались одиннадцать авторитетов из разных отрядов. Выставив санитаров на страже, чтобы не быть застигнутыми врасплох контролерами, они приготовились выслушать Золотого.

– Дело у меня к вам серьезное, ребятки, – начал прикованный к кровати вор в законе, – и не смотрите на меня так из-за того, что я пристегнут наручниками. Скоро их с меня снимут, – усмехнулся он. – Сейчас все зависит от вас… – Золотой сделал паузу и обвел взглядом всех блатных.

– Да ты, Антон, говори прямо, для чего нас собрал, – не выдержал Гриф, здоровенный детина с изуродованным носом, сдвинутым в правую сторону. – Чего сопли жевать, когда здесь все свои.

– Мне надо, чтобы вы правильно поняли мои слова, – проскрипел зубами Золотой.

– Мы люди понятливые, Антоша, – усмехнулся Дрозд, наиболее влиятельный вор после Золотого. – Говори, не стесняйся, мы тебя слушаем.

Проведя языком по опухшим губам, Золотой сообщил:

– Мне с воли малява от Ловчего пришла: помочь он нам хочет в одном очень важном деле.

– Каком? – опять не выдержал секундной паузы Гриф.

– Выйти из лагеря на волю! – отчеканил Золотой.

Все переглянулись между собой.

– Ловчий хочет устроить для нас побег, – продолжал вор в законе, не обращая внимания на удивленные взгляды блатных. – Но прежде он желает, чтобы все мы дали согласие содействовать ему.

– А как он это собирается сделать? – полюбопытствовал Дрозд.

– Сначала я должен получить ваше согласие, – упрямо сказал Золотой. – Если вы «за», то я скажу, каков план его и наших дальнейших действий, если нет, тогда я не вижу смысла в нашем разговоре, и мы расходимся.

– Я «за»! – не задумываясь, прохрипел Дрозд.

– Я тоже «за»! – поспешил за ним Гриф.

Остальные также дали свое согласие.

– Сразу же хочу предупредить, что кому-то из нас, возможно, придется расстаться с жизнью, – сказал Золотой, – так как отсюда придется бежать с помощью оружия.

– В любом случае это лучше, чем гнить здесь, – скривил губы Дрозд. – Тем более что надвигается зима и голодный кипиш в лагере неизбежен! А это наверняка подтолкнет мужичков мстить нам, блатным, за то, что мы их прижимаем.

– А как Ловчий собирается передать нам оружие с воли? – спросил Дрозд.

– Пока не знаю, – ответил Золотой. – В маляве Ловчий ничего об этом не сообщил, так как побоялся, что она может попасть в «левые» руки. Но думаю, скоро мне будет это известно.

– А откуда у тебя такие сведения? – не сдержал любопытства Дрозд, хотя знал, что не получит ответа: никто из воров даже самым близким людям не раскрывает секретов, касающихся связей с волей.

– Сведения у меня от верного человека, – уклончиво сказал Золотой. – Сейчас от вас требуется только молчание. Чтобы никто из ваших гладиаторов не знал о наших планах, пока я не дам команды!

– А как же ты с санчастью? – жестом показал на наручники Гриф. – После выздоровления тебя опять отправят в ПКТ, и тогда как нам действовать дальше?

– В ПКТ меня не отправят, – сухо ответил Золотой.

– Значит, побег будет организован в ближайшие дни?

– Да! В ближайшие пять-десять дней, поэтому всем быть наготове.

Все понимающе закивали головами.

– И вот что еще, – вспомнил Золотой. – Сейчас времени у нас совсем не остается, с минуты на минуту должен прийти дежурный сменщик, так что вы решите без меня, кто будет снимать с вышек часовых, а кто будет брать дежурных в ДПНК, чтобы они не успели подать сигнал взводу охраны. Иначе все сорвется, – устало закончил Золотой. – Теперь расходитесь и ждите моего сигнала!

* * *

Весь следующий день Тоцкий и Камил шили специальные мешки, в которых должно разместиться оружие с песком. Окончили работу они только к полуночи. Ловчий с нетерпением поджидал Тоцкого возле его дома, сидя в машине с набитым различным оружием багажником. Черная «Волга» была приметной для жителей поселка, и он нервничал, к тому же усиливающийся мороз не позволял выключить двигатель, и горючее в баке машины медленно убывало. Больше всего Ловчий боялся гарнизонного патруля, который, невзирая на лютый холод, мог появиться в любую минуту и потребовать предоставить машину для досмотра. Однако опасения вора были напрасны. В связи с последним нападением волков на людей улицы поселка будто вымерли, исчезли и военные, и милицейские патрули.

Тоцкий появился так внезапно, что водитель машины принял его за милиционера и хотел сразу уехать, но его остановил Ловчий.

– Это свои, – хрипло процедил он сквозь зубы и, открыв дверь автомашины, недовольно обратился к Тоцкому:

– Где тебя черти носят?!

Ты не мог явиться еще позже?!

– Не мог, – измученно выдохнул ветеринар, садясь на заднее сиденье машины. – Знал бы ты, сколько нам с Камилом пришлось сегодня тряпок разрезать и сшить!.. Только что закончили! – уже облегченно вздохнул он.

– Ну и как? Что-нибудь вышло? – сменил гнев на милость Ловчий.

Ветеринар неопределенно пожал плечами.

– Песка в достаточном количестве нет, а где его достать в эту пору, ума не приложу, – ответил он, растирая щеки меховой рукавицей. – Придется, Виктор, тебе об этом подумать.

– Где же я его возьму? – раскрыл от удивления глаза вор.

– Не знаю.

Ловчий на мгновение задумался.

– Хорошо, я постараюсь достать, – сказал он. – А оружие куда мне сейчас девать? Весь багажник им набит!

– Известно куда – ко мне в гараж, – успокоил его Тоцкий. – Завтра я сам перевезу его на своей машине в питомник.

У Ловчего вырвался вздох облегчения.

– Только ты, Станислав, с ним поаккуратнее, – на всякий случай предупредил он. – Не хотелось бы, чтобы из-за какой-нибудь нелепой оплошности тебе сплели лапти! Ведь ты нам еще очень нужен, – усмехнувшись, добавил Ловчий.

– Это не в моих интересах, – недовольно буркнул Тоцкий и полез из машины. – Лучше открывайте багажник и выгружайте, пока нас не застукали с этим железом.

К изумлению ветеринара, оружия оказалось очень много. Видя, как выгружаются из багажника мешки, он запротестовал:

– Ловчий, ты куда его столько привез?!

У меня чучело не безразмерное, а здесь столько стволов, что можно целую армию вооружить!

Куда я его спрячу?!

И в самом деле, одних автоматов Калашникова насчитывалось несколько десятков единиц, не считая пистолетов и патронов к ним, которые хранились в отдельном цинковом ящике.

– Я знал, что ты так скажешь, Станислав, – спокойно отреагировал вор на возмущение ветеринара. – Но не стоит волноваться, в чучело медведя ты сложишь только пистолеты с глушителями, а автоматы я привез на всякий случай. Вдруг во время побега возникнет перестрелка, так мы раздадим их тем, кто сможет уже вырваться на волю и у кого не будет оружия.

– Ты хочешь, чтобы я автоматы тоже перевез в питомник?

– Обязательно, Станислав! А по-другому и быть не может! – скорчил язвительную гримасу Ловчий. – Ну-ну, не расстраивайся.

В душе Тоцкого поднялся такой шквал возмущения, что он готов был разорвать на части самоуверенного вора, но он лишь бросил на него взгляд, полный ненависти, который из-за ночной темноты остался незамеченным.