Текст книги "Исповедь военного переводчика. Книга 2"

Испытание Джамахирией
(Автобиографическая повесть)

От автора

На полках книжных магазинов нашего города сегодня трудно найти издание, посвященное Ливии, государству в Северной Африке. А между тем история этой страны восходит к временам Великого Рима, Византии и Османской империи. Да и новейшая история этого государства богата именами и событиями. На территории Ливии в 1941–1943 годах проходили сражения Второй мировой войны, имевшие большое влияние на ее исход.

1 сентября 1969 года в результате бескровного переворота к власти в Ливии пришла группа молодых армейских офицеров – участников тайной организации «Свободные офицеры юнионисты-социалисты». Управление страной перешло к Совету революционного командования во главе с молодым офицером Муаммаром Каддафи. В результате этих событий, названных Революцией аль-Фатех[18]18
  Название ливийской революции, состоявшейся 1 сентября 1969 года (араб.).


[Закрыть], была провозглашена Ливийская Арабская Республика (ЛАР). В марте 1977 года ЛАР переименована в Социалистическую Народную Ливийскую Арабскую Джамахирию (СНЛАД), а М. Каддафи официально вышел из структуры управления государством и получил титул Лидера ливийской революции.

В середине 50-х годов двадцатого столетия в Ливии были открыты богатые нефтяные месторождения, и страна стала местом активного проникновения иностранного капитала. Но после Революции аль-Фатех нефтедобывающая промышленность в стране была национализирована.

Дипломатические отношения между Ливией и СССР были установлены 4 сентября 1955 года. А в 70-80-е годы прошлого столетия отношения между СНЛАД и СССР носили характер бурного экономического сотрудничества. Объем торгово-экономического сотрудничества с Триполи в этот период (без учета ВТС[19]19
  Военно-техническое сотрудничество.


[Закрыть]) составил около одного миллиарда долларов.

При содействии СССР сооружены такие объекты, как Центр ядерных исследований в Таджуре, две ЛЭП протяженностью 190 и 467 километров, газопровод протяженностью 570 километров. Пробурено около 130 нефтяных эксплуатационных скважин, проведены почвенно-экологические исследования на площади 3,5 миллиона гектар, разработаны схемы развития газовой промышленности, машиностроения, электросетей высокого напряжения и т. д.

В дальнейшем сотрудничество между двумя странами пережило определенный спад, в силу антиливийских санкций, введенных СБ ООН в 1992–1993 годах, и распада СССР.

Эта книга автобиографична и повествует о периоде становления советско-ливийского военно-экономического сотрудничества конца 70-х – начала 80-х годов прошлого столетия. Автору довелось находиться в Ливийской Джамахирии в служебной командировке в период с 1978 года по 1982 год в качестве военного переводчика и принимать непосредственное участие в ряде событий, о которых рассказывает эта повесть.

Перед ливийской командировкой. Москва, декабрь 1977 года

Глава 1

– Неужели они все побьют? Коньяк раритетный! Такого в магазине не купишь. Я все с завода брал! – страдал сосед нашего друга. Он только что узнал, что в Ливии действует суровый сухой закон, который не то чтобы спиртное – конфеты с ликером запрещает!

Попутчик нашего знакомого, тренер сборной СССР по шахматам, армянин, воспитавший немало известных в шахматном мире личностей, был на два месяца приглашен в Ливию шахматной ассоциацией этой страны. С собой он, по закону гор, ничего не вез, кроме большой спортивной сумки, сплошь забитой «Араратами» и «Армениями» в самой разной таре. За шесть часов, проведенных ими в самолете, удалось выпить только три из двадцати бутылок коньяка. Учитывая, что весь напиток был разлит в бутылки по одному или по ноль-семь литра, – на остальное просто не было сил.

Летели в Ливийскую Джамахирию[20]20
  Джамахирия – «народовластие» (араб.). Термин, изобретенный самим лидером ливийской революции М. Каддафи и употребленный им в нашумевшем труде «Зеленая книга», первый том которого вышел в Милане в 1974 году.


[Закрыть] окольным путем: через Венгрию и Тунис. В Будапеште всех пассажиров лайнера загнали в транзитный зал – длинный коридор со скамейками, в котором еще находились три цветных телефонных будки. У каждого аппарата лежала объемистая книга – телефонный справочник. Выходить куда бы то ни было запретили, сказав, что на посадку пригласят.

От нечего делать Олег зашел в будку и стал листать книгу на фамилии Ковач. Ковач – это значит Кузнецов, только по-русски. А вообще-то, в Венгрии у него не было никого из знакомых, кроме Андраша Ковача – симпатичного парня, окончившего Пензенское артиллерийское училище (ПВАИУ) и женившегося на Тайке, доброй, но чудной «пензючке». С ними, а также еще с тремя семьями (русскими и венгерскими) он три года кряду прожил на коммунальной жилплощади, в так называемом слушательском фонде, с женой и маленьким сыном.

В Пензу его отправили служить по возвращении из Северного Йемена весной 1975 года, где на специальном факультете артучилища проходили подготовку сразу две группы: одна сирийская, другая – иракская. Его приемник и сокурсник по военному институту Володя Коваленко тут же «упылил» в Москву за новым назначением, оставив его одного.

Скучать не приходилось. Коридор их коммунального жилища был наполнен голосами детей, которые, как известно, предпочитают шалить. Малышей нужно было накормить, обстирать, уложить спать и т. д. в условиях полного отсутствия удобств: собственной ванны и горячей воды, на одной общей плите да все собственными руками. Без памперсов и помощи родителей…

В общем, молодая жена нашего друга выбивалась из сил, едва дождавшись его со службы, валилась с ног поспать хоть час, хоть полчаса. Да и ему приходилось туго: метался между двумя группами арабов, к которым чуть позже прибавилась еще и третья – офицеров из Индии. Приходилось вещать одновременно на разных языках. Занятия шли в одно и то же время. И он кружился как белка в колесе, перебегая из класса в класс, переводя по восемь часов занятий ежедневно.

И все же жили весело. Семьи офицеров не только находили общий язык, но и искренне дружили. Неустроенность сближает! Венгры наперебой угощали паленкой[21]21
  Венгерская водка, выгнанная из черешни.


[Закрыть], привезенной с родины из каникулярного отпуска, и гомбацами – сладкими шариками из теста, внутри которых помещался грецкий орех. После такого угощения невыносимо тянуло к соленому огурцу.

Сейчас, стоя в телефонной будке и машинально листая книгу-справочник, Олег мысленно прокрутил в голове всю свою трехлетнюю службу в Пензе и ощутил щемящую тоску оттого, что с ним рядом не было его жены и сынишки: любимого балабола, смешно и на свой лад произносящего многие слова. Вместо «компота» – «каком», «кухня» – «куника», «КПП» – «купэпэ». Он слишком часто разлучался с ними даже в течение этих трех лет. Дважды уезжал в длительные командировки: на шесть месяцев на танковый ремонтный завод под Житомир и на девять месяцев на судоремонтный завод в Таллин. Уезжал по приказу Главного управления кадров молча и безропотно, а его жена и сынишка тянулись на вокзал, на время возвращаясь в Москву к бабушке и дедушке в маленькую двухкомнатную хрущевку.

Будучи трехлетним ребенком, сын рисовал исключительно поезда, в которых проводил немало времени. Он смешно пририсовывал к каждому вагону отдельную будочку – туалет на собственных колесах.

В Ливию переводчик летел один. Главное управление Генштаба, ведавшее командированием военнослужащих за рубеж, запрещало первоначальный выезд в составе всей семьи. Считалось, что офицер должен сначала приехать к новому месту службы один, получить распределение и жилье. А затем уже вызывать своих близких. Но хитрость заключалась не в очередности указанных действий. А, как всегда, в деньгах. Ведь холостяку в отсутствие семьи платили меньше. И вовсе не ливийская сторона, а Москва, которая получала за специалиста сполна с первого дня его появления в стране. Эти деньги на сухом официальном языке называли «ставкой возмещения». Поэтому выезд семьи порой задерживался на долгие месяцы, а то и годы. Но о людях, как это водится, думали в последнюю очередь.

В справочнике было слишком много Ковачей, и какой из них Андраш, сказать было сложно. Олег еще какое-то время машинально листал книгу. Затем, покинув будку, присоединился к остальным пассажирам. Вскоре их пригласили в самолет, и путешествие продолжилось.

В Тунисе зал оказался просторнее. Сюда принесли и поставили несколько ящиков с пепси и колой. Вода оказалась теплой.

Подлетая к столицам Венгрии и Туниса, переводчик с любопытством разглядывал огни городов, плывущих в стекле иллюминатора, пытаясь по освещению прикинуть их площадь. Олег наотрез отказался от дальнейшего употребления коньяка, пообещав попутчику свое ходатайство перед ливийцами, хотя плохо представлял себе, как это можно будет сделать в реальности.

Лайнер вот уже минут тридцать кружил над столицей Ливии – городом Триполи. В иллюминаторе светилось, что называется, полторы лампочки. Вся остальная территория лежала во мраке.

Наконец самолет приземлился и побежал по взлетно-посадочной полосе. Засуетились полупьяные моряки, которые летели куда-то дальше, в Африку. Они должны были пересесть в Триполи на другой борт и продолжить полет. С большим облегчением все пассажиры, достигшие конечного пункта назначения, расставались с ними. Еще пару-тройку часов назад эта пьяная компания с боку на бок раскачивала самолет, имитируя морскую качку. Повторялось это из раза в раз на рейсах, где присутствовали «морские волки», и поделать с ними что-либо было невозможно. Такие рейсы называли «пьяными» и их всеми силами пытались избежать. Но сейчас, впервые отправляясь в Джамахирию, Олег попал по полной. Несколько раз члены экипажа выходили в салон и пытались угомонить моряков. Но тщетно: качка продолжалась. Кроме того, весь салон был закурен до состояния дымовой завесы. А в туалет идти не рекомендовалось с точки зрения личной гигиены.

Лайнер довольно долго маневрировал по аэродромному полю. Еще минут через десять все потянулись к выходу.

Выйдя на трап, Олег вдохнул полной грудью теплый воздух близкой пустыни. Стояли густые сумерки. Еще немного, и пала кромешная тьма. Пассажиры гуськом потянулись к одноэтажному беленому, скудно освещенному строению. Это был местный аэропорт. К зданию примыкала металлическая ограда, прутья которой отсутствовали во многих местах. За оградой, на освещенной площадке, стоял припаркованный джип, рядом с которым топталась кучка арабов. Подойдя вплотную к решетке, Олег поздоровался с ними на арабском языке. Ливийцы ответили и подошли ближе. Тогда наш друг спросил, не встречает ли кто-нибудь из них тренера по шахматам из СССР, указывая на армянина, который семенил за ним, как собачонка на привязи. Оказалось, что именно его и встречает группа. Это была невероятная удача!

– Друзья, – обратился к ним на арабском языке наш переводчик, – тренер везет с собой сумку с подарками для ассоциации. Нельзя ли отдать ее вам?

Арабы с большой готовностью приняли сумку, в которой позвякивали «подарки» и которую запросто просунули через ограду с редкими прутьями.

На таможне ливийские таможенники никак не могли взять в толк, где вещи армянского тренера и как это он путешествует с одними документами? Армянин гордо отвечал, что его, известную шахматную личность, встречают друзья, которые обеспечат его всем. Да и вообще, он приехал лишь на два месяца и ему ничего не надо!

Таможенный досмотр и паспортный контроль Олег прошел довольно быстро. Ливийцы не задали ему никаких вопросов, но в чемодане все-таки покопались. Ему было известно, что для поиска наркотиков и спиртного местная сторона использует специально натасканных псов. Но в этот раз он их не увидел.

Когда переводчик выходил из здания аэропорта, от стоянки отъезжал знакомый ему джип. Вдруг машина, не набрав хода, резко остановилась и оттуда показалась кудлатая голова счастливого армянина.

– Олежа, спасибо! Все просто здорово! – крикнул он из окна и помахал рукой нашему другу. Вслед за ним из джипа высунулись еще две башки. Арабы тоже махнули ему, прощаясь, и в следующий момент машина умчалась.

Ему показалось, что вся компания уже навеселе.

В этот момент к Олегу подошел молодой парень, одетый в зеленую армейскую куртку и джинсы. Оказалось, что это переводчик – работник аппарата главного военного советника, который приехал в аэропорт для его встречи.

От воздушной гавани страны до столицы Ливии Триполи оказалось километров двадцать – двадцать пять. Они ехали на армейском УАЗе вдвоем, обдуваемые приятным ночным ветерком, неспешно беседуя. Машина была превращена в кабриолет: без брезентового тента и дверей. После полета в спартанских условиях, организованных моряками, ощущение простора и личной свободы было сказочным.

Слева и справа от дороги внезапно возникали сторожевые посты, где у огней сидели вооруженные люди в беретах разного цвета. Головные уборы выдавали в них представителей различных спецслужб: от охраны аэропорта до безопасности и контрразведки. Аэропорт – объект особого наблюдения.

УАЗ притормаживал у постов, и водитель-переводчик всякий раз здоровался, приветствуя кого-то в ночи. Было видно, что его знают. Охрана, завидя машину, даже не поднималась от огня.

По мере приближения к городу, по краям шоссе стали появляться растяжки и штендеры с революционными лозунгами. На некоторых из них красовался сам лидер ливийской Революции аль-Фатех Муаммар аль Каддафи. Примерно через час пути справа от дороги показался громадный плакат, на котором М. Каддафи, управляя грейдером, сносил какие-то жалкие лачуги из рифленого железа. Под изображением лидера революции было написано: «Хей аль-аквах сабикан»[22]22
  В прошлом – район лачуг (араб.).


[Закрыть].

Александр, так звали переводчика, встречавшего нашего друга, сообщил, что они подъезжают к району, где живут русские, в основном семейные.

Слово «семейные» больно отозвалось в груди, но Олег промолчал.

Показались высокие и не очень строения. Было ясно, что все это великолепие воздвигнуто недавно: сразу за домами виднелись горы строительного мусора. Однако в целом район казался необычным и привлекательным. В очертаниях домов присутствовала архитектура Средиземноморья. На их фасадах виднелись просторные лоджии, на окнах – разноцветные ставни, призванные защитить от палящего солнца. Но в эти минуты район спал. Вокруг царили предрассветная тишина и покой.

– Мы едем в Гаргарыш[23]23
  Название района Триполи.


[Закрыть], – сообщил Александр. – Это гостиница у моря. Собственно говоря, это сержантский клуб. Там живут наши ребята – холостяки.

Вскоре асфальт закончился. Машина запрыгала по неровностям спящей полуосвещенной местности, мимо автомобильных заправок и каких-то неприглядных глиняных домишек. Олег понял, что Александр сокращает путь, пытаясь выиграть ночные минуты для собственного отдыха.

Глава 2

Олег проснулся рано. Было тихо. Приятно шелестел по мелкой гальке морской прибой. Постепенно пришло осознание того, что вчера он прилетел в Ливию, и, лежа в кровати с закрытыми глазами, он час за часом вспоминал весь вчерашний утомительно долгий день.

Поздней ночью переводчики подъехали к строению, расположенному прямо у моря. Оно своим видом напоминало стеклянный аквариум. Олег вышел из машины и, с удовольствием разминая затекшие ноги, вдохнул морской воздух. В нем загадочно пахло планктоном и арабскими специями: сказывалось близкое соседство с общепитом.

Парни вошли в спальное помещение через раздвижные двери строения. Здесь стояли стол, шкаф и вешалка-стойка для верхней одежды. В комнате было три кровати, две из которых занимали его коллеги – выпускники военного института, временно холостые Виктор Павлов и Виталий Пацина.

Ребята уже спали, но по случаю прибытия своего нового друга и коллеги встали со своих коек, чтобы его поприветствовать. Утром им предстояло ехать на службу, а за нашим переводчиком должен был прийти транспорт в течение дня. Олегу предстояло ехать в офис ГВС (главного военного советника), располагавшийся в районе Тарик Матара, который друзья проезжали в ночи, для доклада военному руководству. Поэтому долго с ребятами не засиживались. Договорились лишь вместе сходить на завтрак.

Когда все проснулись и раздернули шторы, то оказалось, что противоположная стенка их спального помещения не что иное, как другая раздвижная дверь с видом на море. Перед строением длинно тянулась полоса желтого песка. Наш друг заметил, что тела его коллег бронзовеют от характерного морского загара.

Поймав на себе его взгляд, Виктор Павлов сообщил, что «загорает» в этом «тереме» уже третий месяц в ожидании семьи. И что кроме как на пляже да в море тут проводить время больше негде.

– Можно, конечно, послоняться по магазинам. Этот район для богатых. В Гаргарыше в основном частные дома и виллы, – сообщил он. – Но район небольшой. Из конца в конец пройти его часа хватит.

Когда парни пришли на завтрак в столовую, находящуюся тут же, метрах в пятидесяти от их спального корпуса, там за столами сидели еще несколько переводчиков. Это были их младшие коллеги, ребята с английским и итальянским языками, которых наш знакомый по институту не помнил.

Столы, покрытые клеенкой, содержали стандартный набор продуктов: яйца вкрутую, молоко, соки, джем, плавленый сыр, белый хлеб и прочее.

«Континентальный завтрак» – вдруг вспомнился ему хабирский термин сирийских времен.

После еды за переводчиками начали приезжать служебные машины, и они один за другим убывали к местам своей работы.

Оставшись в одиночестве, Олег вышел на мощеную площадку за столовой, где стояли пластиковые столы и стулья. Площадка на несколько метров нависала над берегом, и он, опершись о брусья ограждения, стал вглядываться в синюю морскую гладь. Дул приятный свежий ветерок, на море был полный штиль. Между тем голову начало потихоньку припекать.

В тот момент, когда он подумывал о том, чтобы перебраться в тень, во двор клуба въехал уже знакомый ему УАЗ. За рулем машины сидел не вчерашний переводчик Александр, а кто-то другой. Это был коренастый мужчина лет тридцати трех – тридцати четырех. Он заглушил мотор и не спеша направился прямо к нашему переводчику.

– Это вы вчера прилетели? – обратился к нему незнакомец и, получив утвердительный ответ, добавил: – Меня послали за вами. Сейчас поедем в офис, там вас ждут.

В машине они познакомились: «Анатолий» – «Олег» – представились они друг другу.

Оказалось, что Анатолий приехал в Ливию лишь несколькими месяцами ранее и живет со своей женой Светланой в одном из домов на Тарик Матаре. Его прислали из Союза для работы в качестве главного механика аппарата главного военного советника. Аппарат же, куда сейчас они и направляются, находится по соседству с его собственным домом.

– Вы умеете водить машину? – спросил Олега его новый знакомый.

– В институте сдавал на права еще в 1972 году. Но практики совсем не имею, – признался он.

– Это плохо! Здесь трудно научиться. Смотрите, вон что делается!

По Гаргарышу неслись машины. Нельзя было сказать, что в районе отсутствовали дорожные знаки или светофоры. Все было. Но транспортные средства двигались по иным правилам, подчиняясь взмаху руки или кивку головы. Движение регулировалось только так. Конечно, Олег не был новичком подобных картин: ведь до Ливии имел опыт жизни в Сирии и Северном Йемене. И все же такого столпотворения, как здесь, он не встречал нигде. Все толкались, пихались и проскакивали на скоростях, уворачиваясь друг от друга в последний момент. Кроме того, на улице почти не было старых машин, как, например, в Сирии. Транспорт был представлен крутыми западными иномарками: в основном французскими «Пежо», японскими «Маздами» и «Тойотами». Позже наш друг увидит, что этими машинами забит весь торговый порт Триполи, где они в несколько рядов построены прямо на тротуаре и частично на проезжей части прилегающих улиц. Все ливийцы от мала до велика сидели за рулем невиданных дотоле Олегом иномарок. Движение по всему городу было крайне затруднено. Это были те самые пробки, которые увидит Москва, но еще очень нескоро!

Армейский УАЗ-кабриолет медленно полз в потоке блестящих машин, являя собой белую ворону. Однако в обстановке хаоса на дороге железный конь имел неоспоримое преимущество: его броню побаивались. Анатолий ловко лавировал среди машин, почти не нажимая на тормоза. Было видно, что он профессионал вождения.

Наконец они вырвались из спального района на более широкое шоссе, по которому покатились значительно быстрее.

Стало жарко. Солнце палило нещадно, и Олег, сняв пиджак, пожалел, что у УАЗа отсутствует брезентовый тент. Но вот машина начала забирать левее, и прямо по ее ходу появился и стал расти уже знакомый ему дорожный плакат с лидером ливийской революции. А вслед за ним показался и новый жилой микрорайон – Тарик Матар.

Уазик затормозил у одного из высотных зданий, где на тротуаре, прямо у подъезда, стояли несколько советских автобусов ПАЗ и зеленая «Вольво», как выяснилось позже, принадлежавшая ГВС генерал-майору Гавриленко (фамилия изменена – О. П.).

До Ливии Гавриленко служил в Киевском военном округе порученцем у одного прославленного боевого маршала СССР. Имел молодой офицер неограниченные права. Его не любили и боялись даже те, кто по служебной лестнице занимал более высокое положение: Гавриленко собирал на всех генералов и офицеров штаба округа компромат и до поры хранил его в своем сейфе. От него (Гавриленко) избавились, как только умер маршал, отправив на «повышение» за рубеж. Так на завершающем этапе своего карьерного роста молодой пятидесятилетний генерал докатил до Ливийской Джамахирии.

Олега повели по начальникам: представили ГВС и его первому заместителю полковнику Валентину Ивановичу Огурцову, работнику Генерального штаба ВС СССР и профессионалу своего дела, а затем отвели в отдел кадров.

Отделом руководил также полковник, офицер Главного штаба ВВС СССР, человек крайне осмотрительный и осторожный. Его фамилия быстро улетучилась из памяти нашего друга, а вот прозвище его – Беликов – осталось. Ну, понятно, почему именно Беликов – потому что «как бы чего не вышло»…

Борис Иванович (так величали полковника) при знакомстве задал ему тот же вопрос, что и Анатолий часом раньше: «Умеете ли вы водить машину?» и «Была ли у вас в семье своя машина?».

Олег честно ответил, что своей машины в семье не было, а водил он лишь УАЗ при подготовке к сдаче на автомобильные права во время учебы в военном институте.

– Ну что же, посмотрим, как вы машину водите! – будто не слыша его, заключил полковник. – Вызовите Дорженка, – обратился он к вчерашнему знакомому нашего друга Александру, переводчику, встречавшему его в аэропорту, который, видимо после отдыха, только что появился в офисе.

Анатолий Дорженок (им оказался тот самый молодой мужчина, который привез Олега из Гаргарыша в офис) потратил около часа, проверяя его навыки вождения на соседних к офису улочках.

– Да, не очень! – протянул он.

Олег и сам знал, что «не очень», ведь навыков не было. Да и откуда их было взять?!

К концу тренировки к ним из офиса вышел сам полковник и поинтересовался результатами проверки у Дорженка.

– Навыки слабые. Особенно плохо получается заезд при движении задом, – отрапортовал Анатолий.

– Садитесь в машину рядом со мной, – предложил Борис Иванович нашему переводчику, устраиваясь за рулем.

Затем он очень медленно и аккуратно продемонстрировал «заезд в гараж», ловко маневрируя среди разложенных на асфальте камней.

– Учитесь! Вам предстоит служить в отделе кадров аппарата ГВС. Будете выполнять оперативную работу: встречать прилетающих и провожать убывающих в аэропорту, оформлять визы, размещать вновь прибывших в гостиницах города и так далее. Раньше этим занимался Александр, но он на следующей неделе убывает в Москву окончательно. Его командировка закончилась. Теперь этим всем будете заниматься вы. Но чтобы выполнять эти задачи, нужно хорошо уметь водить машину. Даю вам с Дорженком неделю на тренировки. А там посмотрим! – закончил вещать полковник.

Ровно через неделю проверка повторилась. Теперь Олег довольно ловко двигался задом, маневрировал и тормозил. Однако ошибки, конечно, были.

– Делать нечего, рискнем! – подвел общий итог Борис Иванович. – Завтра же, пока не уехал Александр, он провезет вас и познакомит со всеми с кем нужно из Генштаба и департамента. Кроме того, сегодня ночью поедете вместе с ним на встречу в аэропорт.

Олег покосился на Анатолия. Его лицо выражало неудовольствие. Но мужчина промолчал.