Книга: Вчерашний мир. Воспоминания европейца - Стефан Цвейг

«Вчерашний мир», хотя и автобиографическое произведение, автобиографией в полном смысле слова не является. Потому что Цвейг пишет не о себе. То есть о себе тоже, но довольно мало и постольку-поскольку. О семье почти не упоминает, о женах – вскользь, даже о своем творчестве – очень кратко и, по большей части, в тех случаях, когда может таким образом проиллюстрировать окружающую обстановку.

Больше он пишет о том, что происходило вокруг него. О том, что он видел, слышал, о чем говорили те или иные люди, каковы были настроения в тех или иных кругах общества, во что верили и во что верить перестали, как менялась культура и представления о нравственности. Описывает людей, с которыми был знаком, с которыми дружил, которых любил и уважал: Ромена Роллана, Райнера Марию Рильке, Зигмунда Фрейда и многих других. К сожалению, об очень многих из тех, о ком он рассказывал, я знаю чуть меньше, чем ничего, поэтому читать про них было не очень интересно.

Вообще друзей и просто хороших знакомых у него было великое множество по всей Европе. Буквально, в какой бы город ни приехал Цвейг, в связи с каждым он упоминает про друга, с которым надо встретиться, а чаще – и не одного. Он всегда стремился быть этаким «гражданином мира», причем во всех смыслах: принадлежать всему миру и способствовать миру. Много путешествовал, особенно в юности, когда мир был открыт для перемещений, подолгу жил в разных городах Европы (профессия и материальное положение позволяли), знакомился с людьми, впитывал дух страны, если можно так выразиться.

Каков же был «вчерашний мир» (тот, что был разрушен с приходом Первой мировой войны, а потом нацизма), точнее, каким его запомнил известный австрийский писатель?

С одной стороны, в обществе все еще было много косности. Это было, так сказать, общество, застегнутое на все пуговицы. Ценились солидность, основательность, респектабельность, уважение к старшим и почитание традиций. Молодая девушка из приличной семьи не должна была до брака знать о жизни совсем ничего. Молодые мужчины специально отращивали бороды, чтобы казаться старше. Карьеру следовало делать постепенно, в соответствии с возрастом. Люди никуда не торопились и шли по «заданному» жизненному пути. Все «неприличное» замалчивалось и игнорировалось как несуществующее (проституция процветала).

С другой, это было очень открытое и мирное время. Войн в Европе не было уже несколько десятилетий, выросло целое поколение, не видевшее ни одной. Перемещаться можно было свободно, не требовалось ни визы, ни паспорта, чтобы поехать, скажем, в Америку или Индию. Цвейг говорит: наверняка современная молодежь и представить себе такого не может (и сравнивает, как впоследствии для выезда за границу стали снимать человека в профиль и анфас – как преступника). Что правда, то правда, сейчас, особенно на фоне современной обстановки, сложно такое представить.

XX век, по всеобщему ощущению, должен был стать веком прогресса, свободы, процветания. Жизнь становилась комфортнее благодаря техническим новшествам. Искусство переживало расцвет – автор, родившийся и выросший в Вене, особенно это почувствовал, буквально «впитывая» в себя музыку, спектакли, стихи и все, что только можно. Классическое гимназическое образование с нудной зубрежкой и унылыми преподавателями никого не вдохновляло, а вот театр и тех, кто к нему причастен – боготворили.

Люди не верили всерьез в возможность войны. Политические конфликты, конечно, случались, куда без них, но их удавалось урегулировать мирно, и к этому привыкли. Цвейг вспоминает, как после того самого убийства Франца Фердинанда никто не расстроился (не любили его ни в семье, ни в народе) и никто всерьез не ждал, что этот предлог будет использован для начала военных действий. Люди спорили, обсуждали, но, в основном, думали, что все снова, как раньше, разрулится мирным путём. Буквально до последнего момента люди спокойно жили своей жизнью, тогда как из Германии в Бельгию уже шли поезда с орудиями…

А когда война все же началась и была объявлена мобилизация... Цвейг очень интересно описывает, как людей (по крайней мере, в Австрии) в первый момент охватил патриотический экстаз. Многих захватило чувство собственной важности и нужности, они призывали к победе над «врагами», которые вот совсем недавно были просто соседями или даже друзьями. Буквально нельзя было узнать вчерашних гуманистов. Те, кто, как Цвейг, не скрывал своих антивоенных настроений, становились изгоями и сами чуть ли не врагами. Цвейг совместно с единомышленниками из других стран (общаться с которыми во время войны было, конечно, сложно) пытался что-то сделать ради восстановления мира. Он и его друзья видели будущее в культурном единстве Европы. Но в тот момент их мало кто слышал. Это было похоже на коллективное помешательство, подогреваемое соответствующими сообщениями в газетах и призывами правительства. Однако через какое-то время люди стали «просыпаться» и осознавать, что произошло. Мир изменился бесповоротно, а на обломках старых империй еще только предстояло строить новую жизнь. А уж что там выросло, когда и двадцати лет не прошло, всем известно.

О послевоенной инфляции в Австрии, а особенно – в Германии, я уже имела представление по книгам Ремарка («Черный обелиск») и Фаллады («Волк среди волков»), но Цвейг еще больше дополняет эту картину, приводя примеры, которые не укладываются в голове: как вообще люди пережили этот период. Впрочем, люди, как показывает история, таковы, что способны пережить вообще всё. Но не все.

По воспоминаниям наблюдательного, тонко чувствующего и умного очевидца можно проследить, что происходило в Европе в эти годы, как постепенно менялась жизнь во всех своих аспектах и куда «дул ветер». Случилось ему посетить и СССР, об этих впечатлениях тоже интересно прочесть. А также о том, как постепенно назревало новое бедствие и как так вышло, что поначалу Гитлера никто не принимал всерьез, ведя политику мирного урегулирования, а потом уже стало поздно. Десяток мирных лет сменился новым витком истории, куда хуже предыдущего.

Показательно, как на свое пятидесятилетие (1931 г.) Цвейг размышлял, что жизнь ему дала все и даже больше: он занят любимым делом, книги его читают (кто может это отнять?), у него есть дом, друзья, независимость и возможность путешествовать. И даже промелькнула мысль, что, может, нужна некоторая встряска.

Что ж, она не заставила себя долго ждать. Книги автора запретили, его имя тоже, дом обыскивали под надуманным предлогом, в итоге он вынужден был покинуть страну (но тут ему, прямо скажем, повезло много сильнее, чем большинству его соотечественников: у него была возможность спокойно уехать в эмиграцию в Англию и были средства там жить, и сделал он это очень вовремя, а не тогда, когда уже нужно было бежать хоть в Конго, лишь бы подальше).

Повествование заканчивается 3 сентября 1939 года, когда Англия объявила Германии войну. В тот день и в Англии, как «враждебный иностранец», Цвейг стал персоной нон грата.

Когда я дочитала книгу, меня немного удивило, что она как будто бы обрывается. Почему именно на этом моменте? Словно автор хотел что-то еще сказать, о чем упоминал между строк до этого, но в итоге не сказал.

А потом присмотрелась к датам – выхода книги и смерти писателя – и подумалось вот о чем. Цвейг писал книгу в последние годы жизни, и его воспоминания были опубликованы уже после смерти автора. Так что, быть может, он и хотел сказать что-то еще, но в какой-то момент передумал и поставил точку. Точку страшную: в январе 1942 г. Стефан Цвейг вместе со своей женой покончил жизнь самоубийством.

Почему так? Решил, что мир окончательно рухнул, фашизм победил и жить в этом мире больше нельзя? Точно уже не узнаем. Можно только прочитать воспоминания и пожалеть, что финала автор так и не увидел.

В книге он повествует о своей жизни с детства, еще времен Австрийской империи девятнадцатого века, иронизируя над тем, какими жуткими те порядки, должно быть, кажутся современной молодежи, и она и помыслить не может, что когда-то было вот так. И в самом деле, я, читая об этом спустя восемьдесят лет после того, как книга увидела свет, уже в который раз осознаю, насколько же сильно двадцатый век с его великими потрясениями и великими открытиями поменял человечество. То, как меняется мода и ее цикличность, тоже заметно - во времена юности Цвейга ценились стабильность и степенность, присущие зрелому возрасту, и молодые парни, стремясь выглядеть посолиднее, отращивали бороды и животики, а ханжеские моральные нормы того времени не давали полноценно взрослеть с осознанием происходящего. Все эти бордели на каждом углу, при том, что официально проституция запрещена, и сопряженные с недостатком просвещения вещи: венерические болезни, девушки, не знающие, что происходит с их телами, шантаж юношей из хороших семей беременностью и т.д. Цвейг, рассказывая историю своей жизни, вместе с тем живописует и эпоху, общественный уклад тех лет, принятые нормы поведения - читать очень интересно.

Он прожил интересную и насыщенную жизнь, омраченную двумя войнами, которые, хотя, его самого напрямую не коснулись. Всегда издаваемый по всему миру, он никогда не знал нужды, водил дружбу с кучей знаменитых мыслителей того времени, объездил весь мир (в этом месяце уже вторая книга, в которой говорится о том, что до 1914 года никаких паспортов и виз для путешествий не требовалось, бери и едь куда хочешь - какой-то прям звоночек в текущей ситуации, когда из страны хрен куда выедешь из-за ковидных ограничений...). Но вот как многие люди, живущие осознанно, был склонен к депрессии и тревожности, что в итоге и привело к печальному финалу.

А книга очень хорошая.

Начиналось все благополучно. Обеспеченная семья, ценившая литературу и театр. Казарменная обстановка гимназии разбавилась поголовным увлечением поэзией и литературной критикой, первыми пробами пера. Совсем еще юнец был замечен и признан ведущими газетами и журналами. Университетские годы, проведенные в путешествиях, в поиске новых знакомств и в оттачивании мастерства. На страницах воспоминаний мы встречаемся с впечатлениями о выдающихся современниках: Ромене Роллане, Родене, Рихарде Штраусе, Максиме Горьком и о многих других . После Первой мировой войны мечты о единой Европе, о всеобщем мире стали ослабевать, так как реальность свидетельствовала о другом.

Мемуары исходят из внутреннего мира автора, его переживаний, размышлений с позиций нажитого опыта. О родителях рассказано скупо. О личной жизни и романах практически ничего, что странно для 21 века, когда знаменитости направо и налево твердят о своих мужьях, женах и мимолетных интрижках.

Замечательная ёмкая книга умного и тонко чувствующего человека.

Но должно было пройти ещё несколько лет, прежде чем я постиг, что испытания зовут на борьбу, преследования закаляют, а одиночество возвышает человека - если он не сломится под ними. Как и все самое важное в жизни, это знание никогда не даётся чужим опытом, а всегда - только собственной своей судьбой.

С.Цвейг показался мне достаточно наивным и мечтательным человеком, предпочитающим грустно вздыхать о времени своих родителей: почти полвека без войн, страна обзавелась порядком и традициями, людей больше волновали драмы на сцене, чем в других странах. Цвейг с восторгом вспоминает о своей юности, чуть подпорченной суровым бюрократизмом школы, но освещенной неуемной жаждой знаний, новых впечатлений. Первая мировая война всколыхнула болотное спокойствие уютного мирка буржуазии, но Австрия довольно быстро пришла в себя - уже через 5 лет жуткая инфляция закончилась и люди снова стали интересоваться не только продуктами, которых было теперь в достатке, но и культурой. Для сравнения можно вспомнить состояние России в середине 20-х гг..

Вторую мировую уже престарелый Цвейг, лишенный родины и удобного австрийского паспорта, вынести не смог.

С.Цвейг - довольно специфический человек, уклончивый, чуть скользкий и предпочитающий сопротивляться молча и после драки. Призывам друзей-писателей объединиться и выступить единым фронтом сначала против войны, потом против фашизма он не внял, но обещал сделать все возможное, чтобы объединились другие. Все возможно заключалось в том, что он обошел 2-3 знакомых писателей и вежливо спросил их насчет подобного объединения. На этом свою миссию он посчитал выполненной. Однако на страницах данной автобиографии не перестает огорчаться тем, как все сложилось в Европе, до чего докатились люди, что запретили его книги, в то время как он, даже без паспорта, без всяких проблем выехал из страны и после покинул Европу.

Двойственное впечатление о книге, читать ее интересно, однако полностью не расслабишься, надо все время помнить: Цвейг хоть и очевидец, но совсем не наблюдательный и не деятельный, и его воспоминания надо делить пополам, чтобы получить немного больший процент правды.

ВАЖНО: Эта рецензия посвящена не всей книге, а той части, где Цвейг пишет о Вене. Смотрим на город через призму Цвейга или на Цвейга через призму города.

Итак, мое путешествие в Вену в этом году началось с первой страницы романа «Вчерашний мир». Автобиография? хм... прекрасно! там наверняка найдутся сказочные воспоминания о Вене. И я попал прямо в цель...

Акт 1. Идиллия

В самолёте Цвейг рассказал мне про свою молодость в Вене. Город высокой культуры и интеллигенции. Тут каждый гражданин был заядлым театралом и преданным слушателем. Бургтеатр, Венская опера обрастали очередями. О первой мировой еще слыхом не слыхивали. Культура торжествовала над политикой. Дети сбегали с уроков, чтобы купить билеты на премьеру, а по ночам при свечах читали еще неизвестных никому поэтов: Валери, Гофмасталь, Рильке.

Актеры Бургтеатра были схожи с современными футболистами. Зрители хотели походить на них: так же одеваться, так же говорить, так же ходить.

«Премьер-министр, богатейший магнат могли ходить по улицам Вены, не привлекая к себе ничьего внимания; но придворного актёра, оперную певицу узнавали любая продавщица и кучер».

Как много такие детали говорят о народе. Вспоминается Испания, где с трепетом папарацци следят за жизнью тореадоров, а в США не дают прохода голливудским актерам.

Как вы поняли, молодость Цвейга пришлась на расцвет империи и самого города.

«Город рос, словно дерево, наращивая кольцо за кольцом; а вместо древнего крепостного вала самое срединное, самое главное ядро опоясывала Рингштрассе с ее парадными зданиями».

От себя скажу, что это величие никуда не пропало. Город пережил две войны со всеми последствиями. Но каждая улица тут (не только Рингштрассе) именно дышит культурой – речь не о потрескавшихся монументах, а о живых архитектурных ансамблях. Величественной Венской Опере некогда покрываться пылью. Тут постоянно проходят выступления. В 1945 американская авиация сбросила на нее две бомбы (непонятно зачем). Но она сохранила свой облик и сегодня. И это одна из немногих опер, где исполнители поют без микрофона.

И своему расцвету Вена обязана евреям. Так считал Цвейг. В конце 19 века в Европе разрастался огромный социальный пласт еврейской интеллигенции, которые двигали культуру. Они пришли на смену исконно австрийской культуре, переживавшей упадок.

Так ли это? Не знаю. Но я нашел одну подоплёку. Роман написан в 1941 г. – гонения на евреев на территории Рейха достигали апогея. Так что высказывание Цвейга может быть молчаливым протестом против жестокостей СС.

«Когда в антисемитские времена один-единственный раз попытались основать так называемый «национальный» театр, то не нашлось ни авторов, ни актеров, ни публики; через несколько месяцев «национальный театр» с треском провалился».

Акт 2. Шапкозакидательство!

Насколько прекрасно все было в первой части, настолько жуткие картины нарисовал Цвейг в следующей.

Оказывается, от высокого интеллигента до узколобого патриота один шаг. Хотя нужно ли читать Цвейга, чтобы понять это? После объявления войны в 1914 г. Цвейг пишет, что Австрия заполнилась патриотически настроенными фанатиками. И знаете…

«В ту пору, когда пропаганда в мирное время еще не успела себя дискредитировать, люди, несмотря на нескончаемые разочарования, еще считали, что все, что напечатано, правда… На магазинах должны были исчезнуть английские, французские надписи, даже монастырь "К ангельским девам" вынужден был переменить название, потому что народ негодовал, не подозревая, что "ангельские" предполагало ангелов, а не англосаксов. Наивные деловые люди наклеивали на конверты марки со словами "Господь, покарай Англию!"»

Жалко, что наклейки на машины тогда еще не ввели в оборот.

А вообще особенность Цвейга в том, что он смотрел на свой родной край через призму культурной жизни. Поэтому, когда в романе меняется облик города - меняются поэты, писателей, художники и музыканты.

Теперь вместо высокого слога – появляется военный ритм. В качестве примера Цвейг приводит «Гимн Ненависти к Англии». Каждый австриец в годы войны знал это произведение наизусть. А после войны отрекся и выкинул его со стыдом вместе с его автором. Как драматично поменялось лицо города за какие-нибудь 15 лет.

Цвейг не поддержал своих соотечественников, чем стал изгоем в своей родной стране. И отсюда начинается рассказ угасающего человека. Видно, как он был привязан к родной земле. В других странах он всегда чувствовал себя изгоем, что и поставило в итоге точку в его нелегкой судьбе.

Акт 3. Мракобесие.

Самое печальное, что Цвейгу так и не было суждено увидеть конец всему этому хаосу. И тут уже понятно, что Хэппи Энда не будет.

Следующий путь Австрии, Германии и Венгрии похож на путь Данте и Вергилия, который петлял от одного круга к другому:

«Даже Рим Светония не знал таких оргий, как бал извращенцев в Берлине, где сотни мужчин, наряженных женщинами, танцевали под благосклонными взглядами полиции. В крушении всех ценностей было какое-то безумие. Юные девочки хвастались своей распущенностью; достичь шестнадцати лет и быть под подозрением в девственности было постыдно».

Цвейг ждал, что все это закончится, и он сможет жить в той Вене, где был еще ребенком. Вена должна найти путь, но…

Акт 4. Прощание с Веной.

…Цвейг никогда этого не увидит. Решение пришло в образе другого известного австрийца, который выпотрошил Европу, чтобы избавиться от всех полукровок.

И Стефану Цвейгу пришлось покинуть свою страну. Следующие главы – это подробное описание того, как умирает человек в тоске по родине. Он был в разных странах – в Англии, США, Бразилии, но так и не нашел покоя в дали от родных австрийских гор. Наверное, когда Цвейг писал последние строки к этой книге, он уже знал, что последнюю точку поставит не на бумаге.

Он покончил жизнь самоубийством в 1942 году в Бразилии, выпив вместе со своей женой смертельную дозу снотворного.

«Вчерашний мир» это знаковая и заключительная книга автора, являющаяся его автобиографией. Цвейг так и не сумел смириться со своим новым статусом покинутого и запрещенного автора и покончил жизнь самоубийством. В книге описываются юные годы автора, его семья, отношения к современникам и любимым авторам, к политической ситуации того времени и к политике Гитлера в частности. Цвейг рассуждает о мире вчерашнем – мире его родителей, его юности, спокойном и тихом мире гениев и более консервативных взглядов на жизнь. На смену этому миру приходит мир, в котором живет уже состоявшийся Цвейг – это мир жажды к знаниям, мир научных открытий, в котором каждая держава словно опьянена успехом и поэтому так легко идет на поводу у войны, не раздумывая о поражении и последствиях.

Наверно моя оценка покажется необъективной, так как сама по себе книга достаточно хорошая. Но первое что мне бросилось в глаза и раздражало все повествование, это огромное высокомерие Цвейга. Я понимаю, что родившись в семье с определенным статусом и с юного возраста став знаменитым и уважаемым писателем он, возможно, не мог вести себя по-другому. Но эта его негативная черта проявлялась и во время войны, когда необходимо было что-то делать. Когда речь шла о его творчестве и самолюбии, то Цвейг не стесняясь описывал в каких он отношениях с политическими верхушками того времени и как много у него влиятельных друзей по всему миру, но ни разу он не воспользовался этими знакомствами, когда пытали его друзей евреев. Точно такая же участь постигла и мать Цвейга – у того просто не нашлось времени заняться этим вопросом и женщина умерла в одиночестве и вдали от семьи, страдая от презрений евреененавистников, когда сам Цвейг менял свое местоположение в зависимости от обострения ситуации. Еще одним неприятным моментом в книге для меня было нежелание Цвейга участвовать в какой-либо публичной демонстрации против фашизма просто потому, что ему «не нравятся публичные выступления». К этому действию автора неоднократно призывали его коллеги, которые в отличие от Цвейга принимали участие в различных антивоенных кампаниях.

Подводя итог, хочу сказать, что автор, как он и признался во «Вчерашнем мире» очень любит драму и это очень заметно по его повествованию. Многие события чрезмерно приукрашены и драматизированы. Взять хотя бы чуть ли не фанатическую любовь к самой персоне Цвейга всех и вся и эпизод с Гитлером, который в свое время читал новеллу «Жгучая тайна» и, несмотря на политику против евреев, дал добро на постановку этого произведения. Для меня Цвейг предстал в неприятном свете хвастуна и человека, который перекладывает ответственность со своих плеч на чужие. Правда не думаю, что это скажется на любви к его произведениям.