Текст книги "Испытание страхом"

Норма выбрала себе новое занятие, исходя из безумного с ее же собственной точки зрения расчета, что если она будет путешествовать и общаться с людьми, то может встретить меня. Она меня искала, и я не знал, как к этому отнестись.

Не знал я, что думать о том, что, после того как Норма разместила свое резюме на свежесозданном хэдхантерском сайте для андроидов, на нее практически тут же вышла Нааме. И без обиняков предложила ей работу на «Проект, в котором участвует Элиаху».

Почему?

Конечно, всему можно найти логическое объяснение, не плодя сущностей на ровном месте, как завещал старый и мудрый Оккам. Из разговоров с ребятами я узнал, что Нааме каждому из них демонстрировала необъяснимую проницательность и предлагала именно то, что они хотели. В принципе, со мной она обращалась так же, но я неожиданно получил еще и тантьему, цену которой мне постоянно пытались уменьшить в тысячу раз. Как будто для меня это имеет хоть какое-то значение! Ну, вот так всегда – стоит мне подумать о Нааме, как мои мысли попадают в порочный круг. Я могу сколько угодно врать, что мне не важно, сколько было мужчин у Нааме – тысячу или тысячу восемь, например, но меня это беспокоит. И вовсе не потому, что я собственник – в нашем обществе такие чувства являются редчайшим атавизмом. Нет, меня беспокоит не это.

Пусть у нее было хоть миллион мужчин до меня – какая разница? Но я боюсь, что я стану не последним, а очередным. У меня нет никаких видимых причин бояться этого. На каком-то подсознательном уровне знаю я, что Нааме искренна в своих чувствах…

Но сколько еще это продлится?

Я даже затосковал по нашему кабану[11]11
  Кабан – военный психолог в армии Израиля.


[Закрыть]. Вот в чем офицеры психического здоровья действительно сильны, так это во всяких фрейдистских мансах. Мне хотелось излить кому-то душу… и не хотелось никого посвящать в свои проблемы. Ага, именно проблемы, потому что с сегодняшнего дня их уже две: Нааме, которую я боюсь потерять, и Норма, которая хочет быть рядом со мной по непонятным причинам. Эх, ну и кому я вру? Готов отдать руку на отсечение (тем более, что ее мне и так скоро отрежут в рамках нашего проекта «Протянем руку помощи Льдинке»), что Норма испытывает ко мне больше, чем привязанность.

Парадоксально, но, начав развивать программы ИИ, человечество не просто было готово к тому, что андроиды окажутся способными на чувства – мы пытались вложить в них это, научить их этому. Хотя чувства бывают разные. Ненависть, доходящая до желания уничтожить, тоже чувство по своей природе. Мы боялись восстания машин, но все делали для того, чтобы подготовить для него почву.

Мы хотели, чтобы творения наших рук научились чувствовать, как мы, боялись, что они нас возненавидят, но не только это. В равной мере мы боялись того, что они нас полюбят. А как мы можем ответить на их любовь? Когда-то, будучи еще совсем пацаном, я интересовался этой темой, искусственным интеллектом, и общался со многими энтузиастами движения за права роботов. Скажу прямо, не видел среди них ни одного, кто воспринимал бы робота как равного. Я вообще заметил, что борются всегда за права тех, кого считают ниже себя. Именно поэтому, мне кажется, а вовсе не из-за энергетического и экологического кризиса, наша цивилизация зашла в тупик. Нельзя, не получится справиться с какими-то внешними проблемами, если сам в себе не разобрался.

Мы пытались сделать счастливыми всех, но сделали несчастным каждого. Мир, который мы с ребятами покинули, на мой взгляд, был болен именно этим – в нем все меньше и меньше становилось счастливых людей.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что каждый из нас, участников Проекта, бежал от собственного серого будущего в мире, где все тебя уважают потому, что так положено, и никто не любит – потому, что все любят только себя. Наверно, человеку со стороны могло бы показаться странным то, как быстро участники Проекта, простите за банальность, нашли свои половинки. На мой взгляд, все было вполне логично. Мы все хотим любви, причем не того, что называют этим словом там, откуда мы родом, – мы хотим любви формата XXL, чувства, захватывающего и поглощающего, навсегда меняющего твою жизнь. Того, что в толерантном внешнем мире – редкость. Наверно, именно толерантность мешает. Нельзя любить того, кого приказано уважать. А здесь мы свободны. Я, например, свободен любить Нааме. В худшем случае мне скажут про тысячу мужчин, не более. И это меня радовало – до недавнего времени.

Потому что внезапно я понял, что сам становлюсь объектом неразделенной любви со стороны существа, которого человеческая психика не воспринимает, как равного. Но если бы я сам именно таким взглядом смотрел на Норму, я справился бы с этим. Но вот в чем загвоздка – Норма, которую я как раз сейчас собирался переместить в тело своего «Таннина», была для меня человечнее многих людей. Того же кабана, например. И в этом смысле я не знал, что делать с ее чувством – а в том, что это любовь, я даже не сомневался.

Призрак

Cazzarolla, это было круто, хоть пострелять мне и не дали. Но все равно круто – я чувствовал себя каким-то сверхъестественным существом, могущественным Террористом[12]12
  Террористы – ключевые персонажи фантастической франшизы «Сделано Человеком», стартовавшей в 2042 году. Грандиозные боевые роботы размером с военный корабль, сражающиеся с расой технически развитых пришельцев.


[Закрыть], способным в одиночку справиться с небольшим флотом. Реально я мог бы перебить этих дронов, как cazzo di gattini[13]13
  Cazzo di gattini – паршивых котят (жарг. ит.).


[Закрыть], они бы и чихнуть не успели… если дроны умеют чихать. Да что там – я был способен саму платформу за минуту отправить в bucca di culo, если бы понадобилось. И даже немного жалел, что не возникло такой необходимости.

Вообще, может показаться, что я какой-то недалекий – интересуюсь только девочками, тачками и драчками. Во-первых, не всем же быть «далекими», у нас и так полкоманды таких. Во-вторых… не такой уж я svampito[14]14
  Svampito – дурачок (жарг. ит.).


[Закрыть], каким могу показаться на первый взгляд. Да, я предпочитаю не рассуждать на разные неконкретные темы, cazzarolla, но, по-моему, это вовсе не показатель недостатка ума.

Иногда я замечаю то, чего другие не видят. Например, прямо в разгар схватки мне в голову пришла интересная мысль. Допустим, иллюминанты, или, как их там зовут, ну, короче, те merdozo, что напали на нашу Базу, не секут, где у Проекта другие площадки. О’кей, Земля большая, легко потеряться. Хотя найти нашу подводную базу, наверно, возможно. Вон, подлодки с ракетами именно потому из моды вышли, для современной гидролокации со спутников подлодка все равно как на ладони.

Но, повторяю, допустим, искали, но не нашли. Все-таки это океан, который до сих пор изучен хреново, хотя под водой уже чего-то строят. Но вот наша орбитальная станция, та, на которую мы перебираемся, – она-то висит прямо над землей, и ее не заметить трудно. Я слышал, международная система контроля околоземного пространства, которую со скрипом и рыпом запустили в двадцатых, после того как небольшой астероид натворил делов на юге Китая, фиксирует на орбите любые объекты размером больше перочинного ножика. Che cazza, святая правда – от тридцати с половиной сантиметров, то есть фута. А наша станция, наверно, побольше будет, и что – ее с Земли не видно? Che palo, расскажите моему покойному дедушке, может, он поверит.

То есть вполне возможно, что мы летим в огромную ловушку, и допер до этого только я! Когда цепочка распалась, хотел поделиться этим с Джинном и Фредди, но оба этих stronzo были заняты со своими девочками и только отмахнулись. Зато заинтересовалась Куинни.

– Что-то ты неважно выглядишь, – сказала она, отстегиваясь (вернулось нормальное тяготение, и неудивительно – мы приближались к цели, и ее можно было уже увидеть прямо по курсу), – у тебя что-то болит, или шило в заднице отсидел?

– Спасибо за заботу, ma bella, – сказал я. – Ни то, ни другое. Так, инстинкты зашевелились, когда не надо.

Куинни тут же опустила глаза, потом опять взглянула прямо на меня:

– Чет не заметно. А если учесть, что у слона короче, должно было быть.

– Не те инстинкты, bambinga, – пояснил я. – Просто я чувствую, что мы сами лезем per bucca di culo alla baleno, сечешь?

– Ты про станцию, что ли? – улыбнулась Куинни. Я кивнул. – Забей.

– I quo cazza? – удивился я.

– Помнишь, как вы с Джинном искали Тень с помощью техники? – спросила она. Я кивнул – после этого мы узнали, что Тень невидима не только для человеческих глаз, но и для оборудования. – Так вот, со станцией почти то же самое.

Я недоуменно покосился на полукилометровую байду, при виде которой любой современный стадион разрыдался бы от зависти:

– Che cazza, но я же ее вижу!

– Нет, – ответила Куинни. – Станция позволяет себя видеть – тебе, мне и всем остальным. Кстати, надо будет Тени эту фишку рассказать. Выходит, прятаться можно не только полностью, но и выборочно.

– Стой, – перебил ее я. – Это… то есть на станции кто-то делает ее невидимой? Лорд?

– Нет, – ответила Куинни, мгновенно помрачнев. – Не Лорд. Кто-то еще. И хватит об этом.

– Ты не понимаешь, – сказал я. – Это важно! Ведь этот куратор, получается, круче нашей Тени в тысячи…

– Это ты не понимаешь, – ответила Куинни, не глядя на меня. – Я еще не знаю, что это, но это меня пугает, по-настоящему пугает. И не будем об этом пока, а то я окончательно струхну.

– Cazzarolla, ну и чего ты боишься? Я же рядом.

Она посмотрела прямо мне в глаза. В ее глазах был страх, и все-таки она улыбнулась:

– Эх, Призрак… конечно, ты рядом. И все, что произойдет, произойдет и с тобой, и со мной. Это мне предсказал когда-то твой соотечественник, Чезаре Маркантонио Ресинголо…

– Король? – Я вытаращился на Куинни так, словно видел ее впервые. – Ты знакома с Ресинголо? Охренеть…

* * *

Ресинголо был городской легендой Палермо. Говорят, он являлся последним каталой Евросоюза. Еще говорят, что он владел чем-то вроде пресловутого НЛП – мог завалить в койку любую девочку, сделать так, чтобы ты сам ему выложил все содержимое своих карманов, или заставить сбира написать в собственную фуражку, после чего надеть ее на бестолковку. Он появлялся в городе изредка, и о том, что он погостил в Палермо, всегда узнавали уже после его отъезда.

Дядька говорил, что водил с ним знакомство, когда бегал в коротких штанишках. Хреновые были времена – в Палермо палили чаще, чем выпивали, местные вели войну с понаехавшими с континента арабами. Дядька (che cazza, я не верил ни одному его слову, думал – гонит, как il caccare cagnio) говорил, что в детстве Чезарик был простым парнем, вроде меня, но потом однажды пустил кровяху какому-то черномазому, а тот взял, да и двинул коней. Чезаре перетрухнул, конечно, но по карманам у жмура прогулялся. И вот после этого его как подменили.

Однажды дядька сбагрил кучу железяк какому-то фраеру с севера, ну и полирнул это дело вискарем; домой приперся на рогах, хорошо, хоть с кешем на карте. Тетка погнала его спать в гараж, а я там как раз чего-то мастерил. Ну, он со мной и разоткровенничался.

– Я ж тогда с ним был, – сказал он. – Прикинь? Этот pacco di merdo орал, что мы с Чезариком заживо сгнием – он-де брухо, род свой ведет от каких-то там белых богов с неба. Чезарик послал его per bucca и расписал своей заточкой.

Эту историю я слышал тысячу с хвостиком раз, дядька всегда ее по пьяни задвигал. Но в тот вечер он зашел дальше, видно, принял на грудь больше обычного:

– А знаешь, по ходу, этот merdoso действительно с какими-то чертями знался, – сказал он, икая. – Я тут его… в смысле, Короля, а не того figlio di porca putana, ясен хрен, на днях встретил. И расколол-таки, с чего он вдруг крышей двинулся. У тебя выпить есть?

Я вздохнул и достал из холодильника бутыль с какой-то дешевой ракией – пользовался этим merde заместо спирта для обезжиривания и обеззараживания. Мне было интересно, che cazza! Ну и что, что дядька гонит? Зато как складно!

Дядя отхлебнул, скривился и продолжил:

– Короче, он у того ниггера тогда что-то такое тиснул… необычное. А потом… он не сильно разливался, но сказал, что с тех пор у него и поперло – и он сам не знает, радоваться ему этому или… уж больно страшная сила у него в руках оказалась, а ведь он – простой пацан из Палермо…

* * *

Самый прикол в том, что я не так давно вспоминал это merde – на подлодке, до того, как пришла Куинни. Я лежал и думал – che cazza, я простой парень из Палермо, а куда меня занесло? И чувствую – попрет еще дальше. Думал, согласился ли бы я сейчас на предложение Леди Н., особенно с учетом того, что сама Леди Н. мне светит только в качестве, как говорит Джинн, факн’тича, а не в том, что я себе нафантазировал.

И понял – все равно бы согласился. Что меня ждет в Палермо, даже без учета угрозы от неоконов? Neanche cazza, хрен на постном масле. А здесь можно, конечно, загнуться, зато прикольно! И Цезарь теперь со мной разговаривает. И с Куинни что-то вырисовывается…

– Кхм, – кашлянула Куинни. – Я спросила, ты что, его знаешь?

– Черный, как цыган, имплантаты из металла, но дорогие, на шее сбоку татуха, – сказал я. – Видел пару раз, а дядька с ним в детстве корешился.

– И все? – продолжила донимать меня Куинни. – И из-за этого ты фигеть собирался?

– Нет, – ответил я, думая, стоит ли ей все рассказывать. Внезапно в голову пришла еще одна мысль, довольно паршивая. Чезаре, насколько я слышал, ни одной юбки не пропускал, и реально мог девочке так по ушам поездить, что она сама ему отдавалась с довольным попискиванием… che cazza!!! – Ты с ним спала?

– Спала? – вытаращилась на меня Куинни. – С какого перепугу? Слыш, снежок, ты за кого меня принимаешь? Или думаешь, что я с каждым встречным-поперечным… да я тебя!

– Эй-эй, остынь, bambinga, – судя по реакции Куинни, между ними ничего не было… странно. Я понял, что мне придется ее просветить. – Вот что, cara mia, давай так – как распределимся по боксам, встретимся где-нибудь, и я расскажу тебе, кто такой Чезаре Ресинголо и чем он знаменит. Только чур не пугаться…

– Смотри, сам не испугайся, – ответила она, – Mio caro.

– Мне-то чего бояться? – не понял я, но тут наш челнок едва заметно вздрогнул, и Норма сообщила, что можно вставать, мы причалили.

Черная луна

Бракиэль

Она меня не встречала.

Пока я демонтировал из шаттла модуль, на котором было записано сознание Нормы, то ожидал, что она вот-вот появится. Потом подумал, что она может ждать меня в «зале прибытия», куда до этого отправились остальные и, положив модуль в нагрудный карман, отправился туда, но там никого не было. И что делать дальше?

А главное – почему? Может, она все еще не пришла в себя от ранения, и искать ее нужно в медлабе? Тут, кстати, появился один из андроидов станции – внешне абсолютно такая же випочка, какой когда-то была Норма, но чем-то неуловимо отличающаяся:

– Мне приказано отвести вас в ваши апартаменты, – сказала она, поздоровавшись.

– Апартаменты? – удивился я. – Мы вроде в боксах размещаемся.

– Здесь, на станции, вновь прибывших размещают в двухместных каютах, – пояснила випочка, – но для вас выделены пустующие апартаменты командного состава. Таков именной приказ кураторов. К тому же вы будете располагаться ближе к ангарной палубе, поскольку входите в число четырех действительных пилотов шаттлов.

– Что такое «действительный пилот»? – спросил я.

– Умением водить столь сложный в управлении корабль, как спейс-шаттл, обладают пять членов будущего экипажа станции, – пояснила випочка. – Кураторы и вы. Однако в настоящий момент Леди Н. временно отстранена от полетов до… простите, я слишком много болтаю.

– Нет-нет, – сказал я. – Продолжайте. Почему Нааме отстранили?

На миг випочка застыла, словно в недоумении; впрочем, лицо ее оставалось бесстрастным.

– На-аме, – повторила она. – После сражения на леднике у Леди Н. нарушение координации в пространстве. Лорд не уверен, что в случае критической ситуации она сумеет принять верное решение.

– А в том, что я это сумею сделать, он, значит, уверен, – я усмехнулся. – Кстати, ви… как тебя называть?

– Как вам угодно, – покорно ответила випочка.

Ах, да… но я решил не сдаваться:

– А как ты сама себя называешь?

– Изделие-андроид типа Амели, модель 8Д, личный номер СР8768519, – ответила она.

– Ок, Амели. Как я могу найти Нааме?

– Мой уровень доступа не позволяет ответить на ваш вопрос, – последовал ответ.

– Она в медлабе? – спросил я.

– Мой уровень доступа не позволяет ответить на ваш вопрос, – повторила випочка.

– Проведи меня в медлаб, – попросил я, ожидая встретить отказ.

– Следуйте за мной, – сказала випочка. Ну что ж, последуем. Блин, жаль, что я не могу связаться со своей фичей… это у ребят с этим просто, а моя фича хоть и сильнее, но ходит сама по себе. Примерно как прототип ее внешности.

Фредди

Кажется, не сильно ошибусь, если скажу, что мы все были немного шокированы. Нет, мы и раньше практиковали слияние, цепочку, но сейчас это было нечто новое. Мы буквально превратились в… во что-то. Стали единым целым, все восемь, плюс семь наших фич. Я не ошибся – нас было восемь, я чувствовал Льдинку и знал, что она чувствует нас. На миг я даже увидел ее – в капсуле, наполненной то ли жидкостью, то ли паром. Ее тело было укутано, как у младенца, правда, младенцев не упаковывают в черные пеленки из чего-то похожего на целлофан. Лицо ее было очень бледным, губы на нем вообще не выделялись, на щеке под правым глазом – ссадина, похожая на скол, оставленный резцом скульптора на лице скульптуры…

…но она улыбалась. Она находилась в коме, но я знал, что она чувствовала нас и была с нами.

Когда цепочка распадалась, мы с Тенью еще некоторое время пробыли в единении, не спеша разделяться. Другие, наверно, это заметили, но это меня не волновало.

После стыковки мы перебрались в место, называемое «зал прибытия». Тут на шаттле заработало искусственное тяготение, так что невесомость мы толком и не ощутили. В зале прибытия нас ждала одинокая випочка.

– Приветствую вас на борту «Левиафана», – сказала она. – Разрешите показать выделенные вам каюты.

Мы милостиво разрешили и гурьбой последовали за випочкой. Идти пришлось довольно долго, плюс в середине путешествия мы поднимались на лифте. Сама база немного напоминала прежние, но выглядела свежее и, как ни странно, просторнее.

Кстати, на одном из перекрестков коридор, по которому мы шли, после пересечения менялся – его пол и стены были раскрашены черно-желтыми чередующимися полосами. Випочка свернула направо, пояснив по ходу, что в коридоры с такой окраской заходить не стоит – технические помещения.

– А в коридоры с оранжево-черной расцветкой заходить запрещено, – добавила она.

– Quo cazza? – удивился Призрак, но у випочки, видимо, имелся лингвистический банк данных, включавший даже подобные обороты:

– Это небезопасно, – пояснила она. – Подобные коридоры примыкают к частям станции с работающим макрооборудованием жизнеобеспечения и внешней безопасности. Действие ряда из них может быть крайне вредно даже для вашего здоровья.

Призрак смиренно кивнул, но я его смирению ни на грош не верил.

Других обитателей станции мы увидели в «жилом комплексе». Он занимал в высоту три палубы, причем двери каютных блоков выходили в центр довольно большого пространства, посреди которого был смутно знакомый круглый бассейн. Вокруг него в кадках стояли растения вроде можжевельника и карликовых карельских берез. Получался такой симпатичный парк, да еще и под открытым небом – я даже решил, что над нами что-то вроде прозрачного купола, но Тень тихонько шепнула, что это лишь голограмма, правда, «продвинутая» – от реальности не отличишь.

Здесь дежурила пара андроидов. На меня они впечатления не произвели, а вот Джинн удивленно хмыкнул. Хотя во внешности киберлюдей, казалось, не было ничего необычного – среднего роста, с правильными чертами лица, гладко выбритые…

Мы поднялись на второй этаж, затем на третий – и везде нас встречала парочка таких же невозмутимых андроидов.

Наш бокс располагался в самом конце балкона… и тут нас ждал первый сюрприз. Еще поднимаясь по лестнице, я пытался сосчитать двери боксов – получилось сорок восемь, то есть по шестнадцать на этаж. Так… В Проекте осталось, если я ничего не упустил, триста восемьдесят пять участников. То есть теперь нас будут селить по восемь человек в блоке, мальчиков и девочек вместе – или как?

Все оказалось еще веселее. Випочка открыла одну из дверей, мы прошли по коридору и оказались… хм, помещение чем-то напоминало наш «клуб» на антарктической станции, только выполнено было в привычном нам стиле хайтек: в центре зала – круглый стол, четыре дивана по кругу, на столе пластина головизора, в каждой стене – по две двери.

– Внимание, – сказала випочка. – Кураторам известно, что к этому моменту вы уже разбились на пары, поэтому каждой из пар выделяется отдельный двухкомнатный каютный блок. Кто какой займет, определитесь сами.

Она подошла к одной из дверей и открыла ее, после чего встала на пороге, приглашая войти. Мы вошли.

– Типовой двухкомнатный каютный блок состоит из спальни, комнаты занятий и санблока. Все каютные блоки строго равны по размерам, абсолютно идентичны по наполнению.

Мы вновь вышли в «общую комнату».

– Через эти двери, – випочка указала на двери в стене, противоположной той, через двери в которой мы вошли, – вы можете выйти на параллельную палубу, к блокам помещений для занятий. Справа и слева от вас – технические помещения. Справа расположен 3Д-принтер, на котором можно напечатать нужные вам вещи, включая одежду. Слева – гардеробная, там содержится восемь… поправка, семь космических скафандров и такое же количество запасных комбинезонов ваших размеров. Управление 3Д-принтером осуществляется через вот эту термен-клавиатуру, – она указала на панель на стене, и Джинн, чуть закусив нижнюю губу, кивнул. – С ее помощью можно вызвать дрон-снабженца или заказать дрон-стюарду меню. Если вы не хотите вызывать дрон-стюарда, воспользуйтесь собственной робокухней – она в том шкафчике, – випочка указала на шкафчик, расположенный напротив термен-клавиатуры между двух дверей, одна из которых вела в «гардеробную». У вас есть вопросы?

– Когда начнутся занятия? – с невинным видом спросил Призрак.

– Я не располагаю такой информацией, – ответила випочка.

– Наше передвижение по станции свободно? – продолжал Призрак.

Я даже удивился, как это он обходится без своего итальянского лексикона?

– Абсолютно свободно, – подтвердила випочка. – Не рекомендуется заходить в оранжево-красные зоны, за исключением случаев крайней необходимости. В случае, если кураторам потребуется ваше присутствие, вас уведомят по общекорабельной сети и вышлют за вами дрон-проводника.

– Еще есть вопросы, пожелания? – спросила випочка.

– Как вас зовут? – спросила Дария.

– Как вам будет угодно, – ответила випочка. Затем замерла, словно прислушавшись к чему-то, и добавила: – Можете называть меня Амели.

Джинн

Когда Амели ушла, я спросил Призрака:

– Ну, гений разведки, к чему был этот маленький допрос?

– Знаешь, mio stronzo, я впервые с начала Проекта почувствовал себя, как в сбирятнике, – ответил он. – Эти парни на этажах… Ты ведь тоже заметил?

– Это не полицейская модель, – заметил я. – Они круче, у нас такие в SWAT служат и в тюленях.

– Я видал киберсбиров, – покачал головой Призрак. – У нас их мало, дорогие слишком, но есть. И мне это не нравится. Мало того, что утащили нас с Земли на орбиту, так еще и стражу поставили, типа, мы какие-нибудь criminali.

– Может, они не стражники? – вмешалась Куинни. – Может, они нас защищают?

– От кого? – хмыкнул Призрак. – На станции, кроме нас, кураторов и випочек, никого вроде быть не должно. А эти странные неоконы, насколько я понимаю, живыми нас видеть не особо хотят – им проще подогнать пару платформ и рас…

– Меня тоже это удивляет, – перебил я его (похоже, Призрак решил обогатить свой нецензурный лексикон словами из английского языка). – Вот что, ребята, давайте решим, кто в какой комнате обитает, а потом посидим, перетрем, а?

– Кстати, – тихо спросила Тень, – кто-нибудь еще пробовал вызвать фичу?

– Я пробовал, – сказал Фредди. – Не получилось.

– Che cazza, у меня тоже, – признался Призрак. – Cazzarolla, мы так не договаривались!

– Так, – кивнул я, – быстро решаем, кто куда, а потом занимаемся всеми накопившимися вопросами. Если никто не возражает, мы с Дарией возьмем вот эту, – я указал на комнату рядом с термен-клавиатурой. – Попробую на досуге поработать с местной сетью, но не хочу дистанционно.

– Фредди, вы куда? – спросил Призрак.

Куинни тут же уперла руки в боки:

– Так, Призрак, я не поняла? Что это за мизогиния, девочек что, никто уже не спрашивает?

– Я как Джинн, – сказала Дария.

Я чувствовал, что ей отчего-то грустно, и от этого ощущал себя не в своей тарелке.

– Куинни, если хочешь, выбирай любую, – улыбнулась Тень. – Нам с Фредди все равно, какая комната.

– И кстати, – продолжила свой маленький бунт Куинни. – А почему вдруг все решили, что я буду жить с этим pazzo di merde? Может, у меня другие планы?

– Так pazzo di merde или mio caro? – тихо, непривычно для себя, спросил Призрак. – Ты уж определись, подруга. Кстати, у нас пока одна комната пустует… и я, кстати, вообще не понимаю, как ее будут делить Бракиэль со Льдинкой.

– Бракиэль, судя по всему, опять от нас отделился, – сказала Дария. – Ему выделели отдельные апартаменты у ангара.

– Откуда ты знаешь? – вытаращился на нее Призрак.

– От фичи, – машинально сказала Дария, а затем внезапно заулыбалась: – ребята, у меня есть связь с фичей!

– И не только у тебя, – Талисман, мирно дрыхнувший в походном рюкзачке (этот кот вообще спит по двадцать часов в сутки!), выбрался наружу. Его трехцветная шерстка светилась синим огнем – верный признак функционирования фичи. – Связь восстановилась у всех, можете проверить.

– А почему раньше ее не было? – спросила Тень.

– Мы были заняты, – ответил котенок, запрыгивая на стол. – Между прочим, мой физический носитель хочет есть и готов настойчиво требовать кормежки.

– Ага, я сейчас. – Тень полезла в рюкзачок, где у нее был запас корма для Талисмана.

– И чем же вы были заняты? – спросила Куинни. Ответила ее собственная фича, несколько устрашающего вида (но мы уже привыкли и не пугались):

– Сначала участвовали в Соединении. Весьма интересный процесс, он открыл нам много нового.

– Например? – не удержался я. Тут же рядом со мной возник Мерлин, в смысле Купер:

– Мы узнали, как можно вернуть фичу Леди Лед. Видите ли, слияние, как уже сказала моя коллега, – это нечто фантастическое! Может, вы не могли этого оценить, но вы стали чем-то… кем-то новым. Я бы сказал, сверхъестественным.

– Меня и раньше считали сверхъестественным, – пожал плечами Фредди. – Ничем хорошим для меня это не обернулось, мягко говоря.

– А теперь ты ходишь, – прогудел Молчаливый гигант, возникая рядом с Фредди, как бы выходя у него из-за спины. – Не таскаешь телекинетически ноги, как раньше, а ходишь. Почему?

Мы уставились на Фредди. Тот кивнул:

– Сам не понимаю, как это произошло.

– И давно это у тебя? – спросил Призрак.

– После слияния, – признался Фредди.

– В том-то и дело, – пылающий рокер слез с призрачного мотоцикла и встал рядом с Фредди. – Цепочку, осознавшую себя, чертовски трудно уничтожить. Практически невозможно. Босс, ты у нас самый отважный, могу я тебя попросить показать кое-что?

– Ну не при девочках же! – возмутился Призрак. – Шучу. Надеюсь, это не опасно?

– Не опасно. Но неприятно. Знаешь, что делают члены неаполитанских семей, чтобы доказать верность клану?

– Cazzarolla, ты рехнулся или издеваешься?! – возмутился Призрак.

– Неужели своих друзей ты ценишь меньше? – спросил Цезарь. – Это нужно, босс, нужно, чтобы вы поняли, что именно сейчас получили.

– Che cazza, я, наверно, когда родился, головой об пол ударился, – сказал Призрак. – Девочки, можете пока сходить в комнаты, а?

– Они все равно почувствуют, – сказал Цезарь, – но ты прав, на это лучше не смотреть.

– Вот еще, – фыркнула Куинни. – Я-то точно посмотрю, что бы это ни было. А то вдруг вы какое членовредительство затеяли.

– Может, вообще не надо это делать? – спросила Тень. – Раз это так страшно?

– Надо, – заверил Талисман – он успел съесть порцию «универсального корма» из робокухни и довольно урчал. – Но ты, правда, лучше смотри.

– Тогда я точно буду смотреть, – решила Тень. – Дария, ты как?

– Я как ты, – улыбнулась Дария. – Джинн, как ты считаешь?

– Ты у меня сильная, – сказал я тихо. – И потом, я же рядом.

Тем временем Призрак невесть откуда вытащил немаленький нож, какой-то навороченный, но, похоже, напечатанный на принтере.

– Когда в ком-то из семьи каморры возникали сомнения, – Призрак присел на диван и, сжав руку в кулак, отставил мизинец, положив его на столешницу, – для того, чтобы доказать свою лояльность, они…

– Приготовьтесь к слиянию, – сказал Купер. Я удивился, как быстро в этот раз мне удалось «почувствовать» ребят. Всех, даже отсутствующего Бракиэля. Даже лежащую в коме Льдинку.

– …делали вот так, – закончил Призрак, зажмурившись, и одним движением отрубил себе мизинец.

Призрак

И хотел бы соврать, что мужественно вытерпел боль, как Муций Сцеволла, но не буду. Che cazza, зачем выпендриваться, это было чертовски больно! Я даже на секунду потерял слияние, но тут же почувствовал, сначала Куинни, потом и остальных. Всех наших и еще кого-то, неизвестного, но любопытного.

Я не помню, как открыл глаза. Боль к тому моменту сменилась теплом, словно мою руку закутали в толстое, махровое полотенце. Палец лежал на столешнице, отделенный от кисти, но крови было неправдоподобно мало. И главное – от руки, включая отрубленный палец, исходило теплое желтое сияние.

– Ваша цепочка помнит, какие вы, – говорил Купер. – В этом кроется основа силы Дарии – она умеет воплотить эту память в воск. Но у этой памяти есть практическое применение. Призрак, подними руку, пожалуйста.

Я осторожно приподнял все еще сжатую в кулак руку, стараясь не смотреть на свежую рану. Не получилось, но дело вовсе не в ране – мой отрубленный палец, словно нанизанный на невидимый стержень, поднялся со столешницы и висел в воздухе рядом с моим кулаком!

Cazzarolla, чудеса на ровном месте!

– А теперь, – сказал Купер, вероятно, бывший в этом процессе модератором, – представьте себе, что у Призрака палец не отрублен. Это сложно, но у вас получится.

Pacco di merde, сложно… сложно спать на потолке, а это, вообще-то, называется по-другому. Neanche cazza, вот так это называется… но я, похоже, действительно в голову ударенный: зажмурился и представил. Ни фига не было. Не отрубал я себе мизинца. Это был типа прикол такой, как те приколы, что на карнавалах под Хэллоуин продают.

Всеобщий вздох заставил меня посмотреть на свою руку… точнее, сначала я посмотрел на ребят. Тень была бледной, прямо какой-то полупрозрачной. Она прижалась к Фредди, Дария вцепилась в своего Джинна. А меня, оказывается, обнимала Куинни, и обнимала как-то так необычно, словно от чего-то защитить хотела.