Текст книги "Соратники. Монстры. Битва кланов"

– Странные у тебя шутки, вождь, – заметил он, наконец. – Почему ты говоришь о сыне, когда родилась девочка?

Вместо ответа Арнар освободил младенца от пеленки, быстрым движением отшвырнул ее и, высоко подняв малыша обеими руками, продемонстрировал его собравшимся. Разглядев мальчика с женским лицом, все дружно ахнули и на мгновение лишились дара речи. Воспользовавшись этой паузой, Арнар передал вновь расплакавшегося малыша выглянувшей на шум Анайэ, и та, прекрасно поняв его выразительный взгляд, схватила ребенка и мгновенно снова исчезла с ним в женской хижине.

Первым из зрителей пришел в себя Грар. Выступив вперед, он привлек к себе всеобщее внимание и возбужденно заговорил:

– У моего брата родился урод! Мальчишка с женским лицом, виданное ли это дело?! На Арнаре лежит проклятье! У него никогда не будет здоровых детей.

– Думай, о чем говоришь! – зарычал Арнар, наступая на Грара, но тот уже не собирался отступать.

– Урод, родившийся у вождя, навлечет проклятие на весь наш клан! – продолжал Грар, все повышая и повышая голос. – Не допустим этого! Уроду не место в племени! Убьем урода! Скинем в море! Разобьем камнем голову!

Несколько мужчин из числа его друзей тотчас поддержали Грара. Остальные, особенно женщины, стояли в растерянности. Все знали законы, касавшиеся уродов, но никто еще никогда не видел мальчиков с женскими лицами. Не помнило племя и случаев, чтобы ущербный ребенок рождался в семье вождя, так что никто не знал, как следует поступить.

– Убьем урода! Отправим в Навь! Спасем клан от проклятия! – снова крикнул Грар.

В ответ поднялся шум, который Арнару удалось прервать только громким рыком.

– Никто не посмеет тронуть моего сына, – чеканя слова, веско произнес он. – Прай будет расти как обычное дитя клана Львов. Никогда в нашем мире не рождалось мальчиков с женским лицом, значит, нет и законов на этот счет. А когда нет законов, то все решает слово вождя!

Все умолкли, глядя на Арнара без особого одобрения, но перечить не посмели. Только в глазах – желтых, оранжевых, зеленых, карих, черных и голубых – было видно недовольство решением вождя.

Грар снова подался вперед.

– Нас спасет от проклятия только смерть урода! – прорычал он. – А если наш вождь не может принять правильное решение, то зачем нам такой вождь?

От его слов в груди Арнара зародился яростный рык. Кому, как не старшему брату, было понимать, что Грара не заботит никакое проклятие. Он хотел лишь одного – занять место Арнара. Когда-то младший брат не решился вызвать на честную драку прошлого предводителя клана, теперь же надеялся получить право вождя, отобрав его у старшего брата. В племени давно ходили слухи, что он копит силы, чтобы однажды поднять мятеж против вождя.

– Ты бросаешь мне вызов? – спросил Арнар тихо, почти вкрадчиво.

– Пока что нет, – оскалился Грар, – но могу. Если ты не избавишься от отродья. Тогда я размозжу голову твоему уроду и свергну тебя!

Арнар замешкался лишь на мгновение. Сам он не слишком боялся младшего брата, был почти уверен, что справится с ним… Хотя от удара в спину не застрахован никто. Но младенец – совсем другое дело. Грар не бросает слов на ветер, он хитер и коварен. Ему не составит никакого труда подгадать момент и тайком убить беззащитного ребенка. Ради власти Грар сделал бы это, даже если бы Прай родился обычным мальчишкой с львиной головой. А раз так – медлить нельзя. Надо действовать.

Лишь мгновение понадобилось на то, чтобы выхватить нож и нанести точный удар в разукрашенную татуировками грудь Грара. Решить разом все проблемы – и борьбу за власть, и порядком надоевшие полуиздевки-полунамеки брата, и, самое главное, угрозу жизни сына – оказалось до смешного просто. И быстро. Грар даже не успел понять, что произошло, только с недоумением смотрел на кровь, стекающую по его груди. Затем его колени подкосились, и спустя несколько ударов сердца он уже лежал на земле, распростертый у ног Арнара. Собравшиеся в большинстве своем даже не успели понять, что случилось, лишь тихо ахнула какая-то из женщин.

– Кто-то еще посмеет бросить мне вызов? – прорычал вождь. – Кто-то посмеет отрицать право моего сына Прая расти в клане Львов?

Ответом была гробовая тишина, которую нарушал только слышавшийся из женской хижины плач младенца. Прай пока не понимал, что отец спас ему жизнь и обеспечил временную безопасность. Только вот надолго ли? Арнар, увы, не знал этого и не мог предугадать. Как выяснилось, никто, даже старая Донги, не способен предсказывать будущее.

* * *

Клан Львов жил на Геаре, считавшейся одним из лучших островов Боудики. Климат тут был неважный, каждую весну налетали сезонные шторма, и племя было вынуждено на полгода уходить с морского берега вглубь большого острова. Но зато здесь не было недостатка в пище – стада животных тоже перемещались из одной части острова в другую, а клан шел за ними. Львы всегда жили охотой, в этом и была их сущность: не выращивать скот, а находить и загонять добычу. Когда-то – на четырех ногах, с рогами и копытами, когда-то – плавающую в океане, а когда-то и такую, что ходила прямо и пыталась отразить их набеги оружием.

Шло время.

Четыре раза приходили шторма и четыре раза, переждав их в густых лесах, клан Львов возвращался к сине-зеленому морю.

Жизнь племени текла своим чередом.

Сын вождя рос, отличаясь здоровьем, крепостью и силой, однако в остальном их семье приходилось нелегко. После смерти Грара число недовольных Арнаром увеличилось. Пока что они помалкивали, опасаясь гнева вождя, однако тому постоянно следовало быть начеку и не допустить, чтобы недовольство переросло в бунт. В не меньшей опасности была и жизнь наследника. Многие в племени считали, что урод обязательно станет причиной всевозможных несчастий, и не прочь были расправиться с ним, пока он еще мал, слаб и не в силах постоять за себя. Арнар оберегал сына, как мог, но был не в силах делать это постоянно. Он редко надолго оставался подле семьи – слишком много было забот у вождя. Стремясь укрепить свою власть, Арнар начал войну с соседями – кланом могучих, но недалеких Медведей. Медведям принадлежал ближайший остров, лишь немногим уступавший территории Львов по размерам и запасам пищи. Прельщенные замаячившей перед ними перспективой богатой добычи Львы на какое-то время притихли и охотно следовали за вождем, когда тот призывал их совершить очередной набег.

Когда лодки воинов пропадали из виду где-то в бескрайнем океане, в сердце Таяры каждый раз поселялась тревога. Она сама не понимала, за кого волнуется сильнее – за мужа или за сына. Ох, если бы у них родились другие, нормальные, дети, хотя бы один сын!.. Тогда все сразу стало бы намного проще. Но время шло, а Таяра больше не беременела. И все чаще ловила себя на том, что испытывает досаду, глядя на хорошенькое лицо сына – как будто тот был в чем-то виноват.

– Мама, а у меня вырастут такие же нос и клыки, как у папы? – спросил мальчик в одно погожее утро. Говорил он, как большинство детей его возраста, пока не слишком хорошо, но мать, разумеется, его понимала.

– Только если будешь слушаться старших, – ответила Таяра, не отрываясь от работы. Она резала острым ножом свежевыделанную шкуру оленя – хотела успеть с шитьем до возвращения мужа, чтобы порадовать обновкой. Таяра надеялась, что подобный ответ удовлетворит ребенка, но ее надежды не оправдались.

– Ассер и Джарк говорят, что этого не будет, – продолжал мальчик, угрюмо поглядывая на мать. – Что я так и останусь уродом.

Да, конечно… А еще его двоюродные братья говорили, что у него выпадут зубы, вылезут все волосы, а голова станет голой как камень. Таяра и сама неоднократно слышала это и как-то раз даже передала Арнару. Но тот только пожал плечами и проворчал, чтобы она не приставала к нему со всякими глупостями. Он едва навел в клане порядок и не собирается разрушать все из-за котят, которые даже не дерутся друг с другом, а только дразнятся.

– Ассер и Джарк просто завидуют тебе, потому что ты сын вождя, – буркнула Таяра, все так же не поднимая головы от работы. – Легко обижать малыша, но посмотрим, что они скажут, когда ты станешь постарше и научишься постоять за себя.

Ей был неприятен этот разговор, ведь она просто не знала, что сказать сыну. И посоветоваться было не с кем. Донге и другие старые женщины клана лишь разводили руками в ответ на все ее вопросы. Таяра подозревала, что даже мудрые наставницы с Женского острова, где она воспитывалась, как и все другие девочки и девушки Боудики, вряд ли смогли бы ей помочь.

Разрезав шкуру, Таяра отложила нож и вышла из шатра. Когда она откинула полог, пахнуло смешением запахов: тяжелым звериным духом, какой всегда стоял в лагере Львов, запахом моря, костров, готовящейся еды… Скоро, как только начнут цвести лесные травы, они уйдут отсюда и вернутся к оставленным на полгода домам в глубине острова. Таяра ждала этого с нетерпением. Ей нравилась большая глинобитная хижина вождя, стоящая в стороне от остальных, к тому же там она и ее сын реже встречались с семьей почившего Грара.

Проверив жарившуюся на костре рыбу, – та была готова, – Таяра сняла ее с огня и вернулась в хижину.

– Ешь, а я пока схожу за водой, – сказала она сыну, подхватывая глиняный кувшин.

Малыш с аппетитом принялся за еду. Она попыталась погладить сына по волосам – мягким и тонким, как у девочки, – но он увернулся от ее прикосновения. Таяра тяжело вздохнула: не так она представляла свою семейную жизнь и не такого первенца видела в своих мечтах…

Наполнить кувшин можно было и рядом с лагерем, но она специально отправилась к дальнему источнику, где, как все считали, вода была вкуснее. Таяра быстро добралась до ручья, весело бегущего меж камней в океан. Струящаяся вода била в глаза яркими бликами, и Таяра не сразу заметила другую женщину, а когда поняла, кто это, то сворачивать было уже поздно.

– Здравствуй, Нлео, – сказала она и отступила в сторону, надеясь, что невестка скоро уйдет, поскольку кувшин той был уже полон. Но Нлео покосилась на нее и фыркнула, не торопясь убираться прочь. У вдовы Грара были серо-стальные волосы, выдававшие клан Волков, в котором она родилась, не хуже татуировки на левом плече. Таяра была младше Нлео и не училась вместе с ней, но Наставницы порой упоминали ее имя. Они считали, что такая девушка станет Воительницей, а не решит посвятить себя семейному очагу, но Нлео поступила по-своему.

– Надо же, какая честь, – проворчала Нлео, ставя кувшин у ног, – сама жена вождя почтила меня приветствием. Вот уж не ожидала, что встречу тебя здесь. Что же ты сама ходишь за водой? Разве это пристало такой важной женщине, как ты?

Таяра улыбнулась и склонилась с кувшином к ручью.

– Мне не трудно самой принести кувшин воды, – парировала она. – Но я тебя понимаю. Ты старше меня, так что наверняка тебе носить воду тяжелее…

На самом деле Нлео удивлялась не зря: обычно Таяра не носила сама воду, как не собирала хворост для костра или не ловила рыбу. В стойбище всегда находилось кому сделать это для жены вождя, чье положение автоматически давало массу привилегий. Но сегодня она надеялась встретить у ручья Майди, знахарку клана, которая часто собирала здесь травы, и попросить у нее помощи. Не для сына, не для того, чтобы он стал таким, как другие дети, – тут уже все средства были испробованы, и ни одно не помогло. Помощь нужна была самой Таяре. От своей подруги Анайэ она недавно узнала, что Майди умеет делать отвары, помогающие женщинам забеременеть. Правда соглашалась на такое колдунья почему-то крайне неохотно, но ради рождения нормального сына жена вождя готова была расстаться с одним из своих украшений с крупными драгоценными камнями.

К несчастью, ей повстречалась не Майди, а Нлео. Оставалось только отвлечь невестку, чтобы она не выпытывала дальше, почему Таяра пришла к ручью.

И это получилось.

– Твой муж постарался, чтобы у меня не было мужчины, – Нлео тряхнула серыми волосами и глянула на Таяру снизу вверх – она была немного ниже нее. – Так что приходится носить воду самой. Разве что Ассер помогает, но он сейчас как раз собирается на охоту, ему нужны силы.

– Но ты ведь еще не совсем старуха, – Таяра постаралась, чтобы ее улыбка выглядела дружелюбной, – почему же не выйдешь за какого-нибудь холостяка? Уверена, любой воин был бы рад назваться отцом твоим сыновьям.

В ответ Нлео издала звук, похожий на звериный рык:

– У моих сыновей был отец! Твой муж убил его! Убил бесчестно, как последний трус. И мне не нужен другой муж!

Об этом Таяра тоже говорила с Арнаром. Он, как вождь клана, мог обязать Нлео выбрать себе мужа, но Арнар отказывался так поступить. После убийства брата он заботился о том, чтобы племянники и их мать ни в чем не нуждались, но делал это как будто издали. Следил, чтобы после удачной охоты им приносили лучшие куски, да и вообще позволял им больше, чем кому-либо в клане, – но при этом избегал личных встреч с невесткой и ее сыновьями. Точно так же, как это старалась делать и жена вождя.

Таяра могла бы понять Нлео, но не хотела. Как не хотела и думать о том, как сама вела бы себя, погибни Арнар. Тем более от руки родного брата…

– Твое право, – сказала она, – не скажу, что мне было приятно поговорить, но пора домой. У меня много дел, знаешь ли.

На это Нлео ничего не ответила, только пожала плечами и фыркнула.

Дорога назад к шумному лагерю была спокойной. Ни мужчин, ни женщин, только солнце и ветер, напитанный запахом моря, да далекие крики чаек. Но эта безмятежность оказалась обманчивой…

Еще с холма Таяра увидела собравшуюся у подножья небольшую толпу и сначала насторожилась, а потом вспомнила о словах Нлео – Ассер собирался на охоту. Он нравился сверстникам и был у них заводилой. Скорее всего, это они и отправлялись за добычей шумной гурьбой, больше распугивая, чем охотясь. Однако звук – голосов собравшихся у подножья холма показался необычным. Таяра подошла поближе…

…Чтобы с удивлением понять, что видит сына. Слишком уж выделялась его голова среди звериных. Малыш стоял рядом с держащим в руках лук Ассером и вечно следовавшим за братом Джарком, а вокруг толпились их друзья, котята и подростки, которые еще не прошли испытания, после которых их объявляли полноправными воинами. Они зло смеялись и порыкивали, но, насколько видела Таяра, ее сына не трогали. По крайне мере, пока.

Рядом остановилось несколько взрослых, они молча наблюдали за происходящим. На Боудике все придерживались общего правила: чем раньше ребенок научится постоять за себя и добиваться своего, тем лучше для него же. Взрослые приходили на помощь только малышам и только в случае серьезной опасности – скажем, нападения дикого зверя или враждебного клана. А так дела детей – это дела детей. Взрослые в них не вмешиваются.

Не то чтобы Таяра выступала против древних законов. Но ее сын впервые оказался в подобной ситуации и был слишком мал, чтобы в одиночку противостоять нескольким противникам, к тому же превосходившим его и по силе, и по возрасту. Таяра видела, что мальчик едва не плачет, в то время как окружающие его старшие дети смеются. Ее руки невольно сжались в кулаки, и она замерла, прислушиваясь, готовая, если понадобится, презрев все законы, все же бросится на защиту своего ребенка.

– Маленький урод! – хохотал двенадцатилетний Ассер, обращаясь к двоюродному брату. – Неужели ты поверил, что мы возьмем тебя с собой на охоту?

– Урод! Тупой уродец! – поддакивал шестилетний Джарк, который вечно хвостом ходил за старшим братом и пытался во всем подражать ему.

– Да твоя глупая морда распугает всю дичь! – подхватил стоящий рядом юный леопард Орх.

– А давайте и правда возьмем урода с собой? – также смеясь и скалясь, подхватил другой леопард, брат Орха Нарх. – Глядишь, какой-нибудь лось покрупнее затопчет его или поднимет на рога.

– Да ладно вам! – с наигранной суровостью прикрикнул на них Ассер. – Зачем обижать дурачка? Он ведь ничего не понимает. Даже того, что, когда у его родителей появится настоящий ребенок, они от него избавятся.

– Отправят на Остров изгоев, – ухмыльнулся Джарк.

– Или просто сбросят в море, – захохотал Ассер.

Услышав эти слова, Таяра так и замерла на месте. Лицо ее сына сделалось белым, как морская пена.

– Неправда! – закричал мальчик, со всей силы топнув ногой – он всегда так делал, когда сердился. – Мама и папа меня любят!

– Как же, мечтай, – оскалился Ассер. – Ты им не нужен.

– Не нужен, не нужен, не нужен! – прыгая на одной ноге вокруг малыша, повторял Джарк.

Эти слова больно ранили и Таяру, хотя она бы ни за что этого не показала. Потому что в них была доля правды. И не столь уж малая…

– Никто не любит жалкого трусливого урода, – продолжил Ассер. – Все только и хотят, чтобы он сдох.

– Сдохни ты! – яростно закричал малыш, сжал совсем еще крошечные кулачки и кинулся на обидчика. – Сдохни, Ассер! Я убью тебя! Убью!

Налетев на кузена, он отчаянно замолотил руками, но Ассер, который был чуть не вдвое крупнее, одним толчком отбросил его от себя – грубо и так сильно, что мальчик отлетел далеко назад и наверняка упал бы, если б не подхватила все-таки подбежавшая Таяра.

– Пусти! – малыш пытался вырваться из рук матери, но тщетно – пока что даже женщина была сильнее него. – Пусти меня! Я убью его!

– Тихо, тихо… – шептала Таяра, сдерживая сына. С немалым трудом ей удалось все же увести его прочь, чуть не забыв при этом кувшин с водой. Сын сопротивлялся, вытирал кулаком злые слезы, все время рвался вернуться к хохочущим им вслед врагам и снова броситься в бой. Глядя на его лицо, искаженное гримасой ярости, Таяра невольно подумала, что, если бы тут присутствовал Арнар, он бы гордился сыном. Такой маленький, а не струсил, не разревелся, кинулся в драку. Молодец их сын, из него вырастет отличный воин. Вот если бы только он был бы нормальным ребенком, а не уродом!.. От этой мысли перехватило дыхание – Таяра впервые назвала своего сына уродом, пусть и не вслух…

– Что такое Остров изгоев? – сердито поинтересовался малыш, когда они уже подходили к своему шатру.

Таяра снова вздохнула – который уж раз за этот, только начавшийся, день. Но как объяснить такому малышу, что такое Остров изгоев? Как рассказать об этом гиблом месте, о котором обитатели Боудики знали, в основном, из страшных легенд, что делало его в их глазах еще более ужасным? Поколение за поколением передавались из уст в уста леденящие душу истории о пустынных скалах посреди океана, где каждое мгновение приходилось бороться за жизнь изгоям, отвергнутым своими племенами, – уродам, тем, кто не смог пройти инициацию, кто совершил преступление или тем, кого изгнал родной клан. Уверяли, что подавляющее большинство вновь прибывших туда гибли в первые же дни от рук более стойких обитателей острова. И в какой-то степени такая смерть оказывалась даже везением, избавлением, поскольку была менее мучительна, чем от голода и жажды… Но не рассказывать же всего этого четырехлетке!

– Не слушай их, – отмахнулась Таяра. – Ты же знаешь, твои двоюродные братья все время глупо шутят. И лучшее, что ты можешь сделать, – просто не обращать на них внимания.

Ближе к полудню внезапно разразилась ужасная гроза, начался ураган такой силы, какой не помнили даже старики. Ветер гнул и ломал деревья, срывал шкуры с шатров, унес несколько плохо закрепленных навесов в море, разметал вещи, занес песком и грязью кострища. Растерянные Львы не знали, как и укрыться от разгулявшейся стихии. Это были в основном старики, женщины и дети – ведь воины уплыли вместе с вождем на битву с кланом Медведей, оставив в лагере лишь небольшой отряд стражи на случай внезапного нападения врагов.

Не на шутку встревоженную Таяру сильно удивило, что ее сын словно вовсе и не испугался ненастья. Его голос не присоединился к реву детских голосов, разносящемуся над стойбищем и порой перекрывавшему даже вой ветра. Малыш наблюдал за бушующей стихией спокойно и даже с некоторым любопытством, и волнение матери ему, похоже, не передалось.

Стихла буря лишь через несколько часов, когда солнце уже клонилось к западу. С шатром вождя ураган, к счастью, не справился, но, словно в отместку, устроил вокруг невероятный погром, перебив чуть не всю глиняную посуду и поломав опоры навеса. Оглядевшись, Таяра вздохнула, но тут же мысленно все равно поблагодарила духов – главное, что они с малышом живы, а остальное все не важно. Ее сын к тому времени уже спал, свернувшись клубочкам на меховой подстилке, и посапывал, словно был обычным ребенком, ничем не отличавшимся ото всех остальных детей в клане.

Незадолго до заката из леса вернулись юные охотники. Издали было видно, что они несут на палках что-то тяжелое, держа вчетвером с разных сторон, и обитатели стойбища, наводившие порядок вокруг своих жилищ, сначала приняли их ношу за богатую добычу. Но когда подростки подошли ближе, стало ясно, что радоваться нечему.

На наспех собранных из веток и травы носилках львята притащили не добытую ими косулю, а окровавленное тело Ассера. Увидев его, Таяра почувствовала, как задрожали колени. В ушах еще звучал голос сына – тонкий, почти младенческий голосок, полный совершенно недетской ярости: «Что б ты сдох!»

Неужели малыш действительно накликал беду?

Забыв о неубранных черепках, разбросанном хворосте и о том, что она ничего не ела со вчерашнего дня, Таяра со всех ног бросилась к носилкам. Она была членом семьи и пусть не ладила с Нлео и ее детьми, но все равно не могла остаться в стороне, если случилось несчастье.

«Только бы мальчик был жив! – молила она про себя. – Только бы выжил!»

Но духи не услышали ее мольбу. Или не захотели услышать.

На львиной морде Ассера запеклась кровь, ноги оказались вывернуты под странным углом, а весь правый бок был распорот, показывая темно-кровавое нутро.

– Дерево упало… – с трудом объяснял, запинаясь и шмыгая носом, Джарк. – Гроза… Ветер… Мы вытащили его… Но он уже…

Подбежала Нлео и, не дослушав младшего сына, кинулась к носилкам, обвила руками голову Ассера и завыла. Вокруг них уже собралась целая толпа, но никто не проронил – ни слова.

Внезапно Нлео подняла голову, осмотрелась и нашла взглядом Таяру. Ее лицо было перекошено злобой, глаза метали молнии.

– Это все из-за твоего выродка! – прошипела она. Замолкла на мгновение и продолжила, повысив голос: – Юный Лев умер не просто так! Урод проклял его перед охотой! Он пожелал Ассеру смерти – и Ассер умер. Все давно говорят, что твое отродье принесет клану много зла! И вот оно! Он убил моего сына!

– Прекрати! – возмутилась Таяра. – У тебя помутился рассудок от горя. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Как мой сын мог проклясть твоего сына? Он маленький ребенок, а не колдун.

– Урод пожелал Ассеру смерти! – еще громче крикнула Нлео.

– Он кричал, чтобы Ассер сдох, – это сказал уже Джарк, он держал брата за руку, будто бы в надежде, что тот оживет в ответ на прикосновение. – Я сам слышал!

– Это всего лишь совпадение, – стояла на своем Таяра, но по лицам и мордам всех тех, кто ее окружал, уже понимала, что никто с ней не согласен. Ей стало по-настоящему страшно. За судьбу сына… И не только. Она не верила в колдовские способности малыша, все ведь знают, что они бывают только у женщин… но ведь и все знают, что не рождается мальчиков с женскими лицами вместо звериных морд. А ее сын…

«Может, это к лучшему, – мелькнула мысль. – Может, теперь они начнут опасаться его, и не будут трогать…» Но эта надежда была слишком слабой. Таяра прекрасно понимала, что слухи о колдовских силах скорее принесут ее сыну вред, а не пользу.

Тем временем кольцо окруживших ее Львов становилось все плотнее, а слова Нлео – все яростнее.

– Урод убил моего сына! – кричала она. – Он колдун! Это он устроил бурю, поломал вещи и дома! И это только начало! Кто знает, какое зло он причинит клану в следующий раз?! Не допустим этого! Убьем урода!

– Убьем урода! – повторил вслед за матерью Джарк и, к ужасу Таяры, к нему присоединилось еще несколько Львов. – Отправим в Навь!

Таяра расправила плечи, сжала кулаки и набрала в грудь побольше воздуха. Но крикнуть в ответ ничего не успела: сзади, со стороны берега послышался голос рыжеволосой Анайэ, до сих пор звонкий, как у юной девушки.

– Они возвращаются! Возвращаются!

Эта новость стала для всех более важной, чем гибель подростка. Оставив Нлео и двух ее сыновей – живого и мертвого, – Львы поспешили на берег. Вместе с ними побежала и Таяра. Приложив руку ко лбу, чтобы закрыться от лучей садящегося в океан солнца, она вгляделась в приближающиеся к берегу лодки и с радостью увидела в самой большой из них могучую фигуру своего мужа. Арнар стоял у мачты с раздуваемым ветром парусом. Мачту венчала большая голова Медведя – верный знак того, что воины возвращаются с хорошей добычей и полной победой над вражеским кланом.

* * *

– Эй, Урод, куда бежишь?!

Окрик послышался спереди, по направлению пути, и это было плохо. Если бы окликнули сзади или сбоку, то можно было бы привычно не обратить внимания, даже не оборачиваться, чтобы посмотреть, кто именно окликнул. Глядишь – и обошлось бы, если б поленились догонять. А раз враги поджидают на дороге, то избежать столкновения будет трудно.

Сыну вождя шел одиннадцатый год, он взрослел быстро, как и любой другой ребенок в клане, и был такого же роста, как его сверстники, но из-за их звериных голов казалось, что остальные ребята крупнее и выше. Мальчик изо всех сил стремился доказать, что ощущение их преимущества обманчиво, дрался отчаянно и практически всегда выходил победителем из столкновений с ровесниками – когда схватывались один на один. Но, на беду, его недруги быстро это просекли и предпочитали нападать вдвоем, втроем, а порой и целой группой. И тогда отбиться от них становилось гораздо сложнее.

Сейчас драка была бы крайне некстати. Мальчик сильно торопился, он опаздывал на тренировку с наставником. После смерти жены, рыжей Анайэ, Рабаш решил поселиться особняком, вдали от стойбища, за полоской леса, и дорога туда, даже бегом, каждый раз требовала немало времени. Сегодня явиться к Рабашу нужно было гораздо раньше, но сын вождя задержался – у него имелось столь же важное, сколь и секретное дело. Уже вторую неделю он тайком подглядывал за колдуньей Майди, когда та готовила отвары или собирала травы, в надежде, что среди ее снадобий отыщется какое-нибудь чудесное растение или средство, которое сумеет сделать его таким же, как все в клане. Нормальным Львом, а не Уродом.

Это слово давно уже превратилось из обидного прозвища в его имя. Мальчик знал, что при рождении отец назвал его Праем, но так к нему никто никогда не обращался. Наставник Рабаш говорил ему «пацан», родители называли «сын» или вовсе никак не называли, а для всех остальных он был Уродом. И даже не обижался – ведь так оно и было. Каждый раз, видя свое отражение в воде, он понимал это все лучше и лучше. Он не такой, как все, он не нормальный мальчишка. Может быть, когда он повзрослеет что-то изменится… вдруг у него начнет расти шерсть и голова станет похожа на львиную, как и положено? Он всей душой надеялся на это, пусть и видел, что другие мальчики в клане рождаются сразу такими же, как их отцы, – львы, тигры, рыси, леопарды и гепарды. А он родился неправильным. Не с мордой, а с лицом, как девчонка…

Во время бега Урод почти не поднимал головы. Недавно прошел долгий затяжной ливень, и теперь, казалось, сухого места не было нигде. Львы не зря уходили с побережья в сезон бурь, который уже приближался. Урод как-то раз был у моря во время грозы вместе со своим отцом Арнаром и убедился, что делать там нечего, если ты только не из Водного клана. Превратившаяся в склизкую грязь земля противно чавкала, и нужно было все время смотреть себе под ноги, чтобы не поскользнуться и не растянуться на ней.

– Урод, а что у нас есть… Подойди – покажем.

Голос звучал из-под раскидистого старого каштана, у которого по-хорошему стоило бы свернуть на боковую тропинку. Не выдержав, Урод все же искоса посмотрел в ту сторону. Под деревом стояло двое, оба постарше него: Нарх и Орх, братья-погодки, в прошлом младшие друзья Ассера, решившие теперь всячески опекать брата своего почившего заводилы.

Они так мерзко скалились, что даже младенец не усомнился бы в паскудности их намерений. Мальчик фыркнул, перепрыгнул большую лужу и решил, что побежит длинным путем. Он прекрасно знал, насколько опасно сталкиваться с двоюродным братом и его друзьями. Да и вообще со сверстниками. Многие взрослые тоже не скрывали своей антипатии к сыну вождя, но, по крайней мере, они его не трогали, только недовольно скалились и ворчали. Но что же до Джарка и его шайки – те задирали Урода при любой возможности. И у них были клыки, которые они не стеснялись использовать в драке. Свои плоские маленькие зубы мальчик ненавидел, они не годились ни для чего: ни в бою никакой помощи, ни на охоте, ни на рыбалке. Даже если нужно было что-то перекусить – и то не всегда удавалось. Так что в драках Уроду приходилось довольствоваться только кулаками и любым оружием, попавшим ему на тот момент в руки. Не настоящим металлическим оружием, конечно, – до посвящения котята могли о нем только мечтать. Металл считался на Боудике большой ценностью, добывать руду, выплавлять железо и ковать его умел только один-единственный клан – Подземники. Остальные кланы выменивали у них вожделенные мечи и ножи на еду или добывали в битвах с другими кланами. Недостаток оружия компенсировали дубинами с острыми шипами, луками, гарпунами, костяными и каменными ножами, делать которые каждый учился с детства. Осваивал это искусство и Урод, но каждую его удачную поделку, на которую уходило столько времени и труда, всегда отбирали старшие ребята. Вот и приходилось сыну вождя отбиваться лишь тем, что оказывалось рядом – какой-нибудь палкой или камнем. Но такое оружие мало помогало в битве с несколькими противниками, и почти каждая стычка оборачивалась для Урода унизительным и болезненным поражением. Утешало только то, что уже сейчас на его теле было множество шрамов, как у взрослого, всеми уважаемого воина, но, увы, даже от этого отношение в клане к Уроду лучше не становилось.

О причине всеобщей неприязни к нему сын вождя отлично знал, хотя почти и не помнил того дня, когда его кузен Ассер погиб от упавшего во время урагана дерева. Но Уроду и не нужно было ничего помнить, потому что все остальные в клане не уставали напоминать, что смерть двоюродного брата случилась по его вине. С течением времени несчастный случай не забылся. Напротив, с тех пор в клане постоянно говорили, что Урод приносит несчастья, винили его во всех новых бедах, и он уже почти привык к этому. Когда слишком затягивались дожди, или охота приносила мало добычи, или в битве с каким-то другим кланом гибло много Львов, сын вождя старался вести себя как можно тише, прятался или держался поближе к отцу и его приближенным – Рабашу и другим старейшинам. Мальчик с огромным интересом слушал их разговоры, особенно те, во время которых мужчины обсуждали прошлые битвы и планировали будущие. Он не просто как губка впитывал каждое слово, но и долго потом прокручивал в памяти услышанное, стараясь все запомнить и осознать, во всем разобраться. Конечно, сам участия в этих разговорах Урод не принимал, никто бы не стал его слушать, да он и сам бы ни за что не посмел вмешаться в важную беседу взрослых. Но ему невероятно нравилось представлять, что бы он сказал в тот или иной момент, как ответил бы, если б ему задали такой вот вопрос. И если вдруг оказывалось, что он прав, что его собственные мысли и идеи перекликаются со словами отца или Рабаша, мальчик чувствовал себя невероятно счастливым.