Текст книги "Кольцо приключений. Книги 1, 2, 3, 4"

Глава 10

Стук в дверь прервал мои размышления.

Прибывший портье сообщил, что в холле меня ожидает женщина.

Я вышел в гостиничный холл и увидел Наталью.

– Почему вы не появляетесь и почему вы исчезли без всяких объяснений? – гневно сказала девушка. – Неужели вы считаете, что я недостойна вашего внимания?

Она присела на диванчик и заплакала.

– Успокойтесь, пожалуйста, Наталья Ивановна, – сказал я. – Я действительно тот человек без роду и племени, который совершенно не достоин вашего внимания. Да вам же братец ваш, Николай Иванович, вероятно, предостаточно рассказал обо мне, чтобы вы не обременяли ум свой мыслями обо мне.

– Ничего он мне о вас не говорил, – сказала девушка. – Сказал, что вы его друг, а Николенька с плохими людьми водиться не будет. А вы герой и я вам не понравилась.

– Что вы! Вы мне очень понравились, только вот…, – замялся я.

– Что только? – насторожилась Наталья.

– Вы мне очень нравитесь, но давайте этот разговор мы продолжим сразу после окончания войны. Я приеду в Россию, а вы будете меня ждать. Вы согласны меня ждать? – спросил я.

– Да и завтра я уезжаю, – сообщила девушка. – Я хочу, чтобы время до отъезда вы были у нас. И Коленька вас просит.

– Хорошо, подождите меня, я только возьму свое кепи, – прикоснулся я к ее руке.

Через день мы посадили Наталью Ивановну на пароход, и она южным путем отправилась в Россию.

Больше я ее никогда не видел. Можно сказать, что я ее обманул, а можно сказать, что я ее и не обманул. Я просто успокоил девушку. Мы все влюбляемся внезапно и всегда не в самое подходящее для этого время. Я и так нарушил все мыслимые правила поведения в своем прошлом, ввязавшись в войну, убивая людей и уничтожая технику. Если мне удастся вернуться к себе в свое время, то линия событий, в которые я вмешался, может изменить и действительность. А может и не изменить. Да я и сам уже изменился. Я уже не смогу быть тем балбесом, который учится для получения высшего образования и совершенно не знает, чем он будет заниматься после окончания института. Я все-таки решил по-серьезному заняться изучением истории.

Еще через несколько дней я вернулся в свою часть. За эти две недели в эскадрильи появились новые летчики и погибли некоторые мои старые друзья. Снова продолжилась моя боевая жизнь. Боевые вылеты, воздушные сражения, вылеты на разведку или на свободную охоту. У меня не было каких-то вызовов на дуэль, но я знал, что за мной идет охота, был осторожен, но все же попался в капкан.

Во время свободной охоты я встретился с таким же одиноким «альбатросом» и вступил с ним в схватку. Соперник мне достался не особенно отважный и после первой же моей атаки он постарался уйти от меня, но к концу 1916 года «Ньюпор-17» не уступал в скорости германским самолетам и я стал нагонять противника. Я не заметил, как из низких облаков вынырнули еще три «альбатроса», и они вчетвером вцепились в меня. Что мне пришлось вытворять в небе, чтобы остаться в живых. «Иммельманы», «петли», «бочки» следовали одна за другой. Я боялся, хватит ли прочности самолета, но он выдержал. Я сбил один самолет, серьезно повредил другой, сам получил пулю в руку и множество перкалевых полосок струились по крыльям моей машины. На последних каплях бензина я добрался до своего аэродрома. Так мы познакомились с новым тактическим приемом «засада», которую впоследствии применяли и сами.

Рана оказалась не очень опасной, но заживала достаточно долго. Для поправки здоровья я получил командировку во французскую военную миссию в России и поехал на родину для поправки здоровья и встречи с родственниками.

Февраль 1917 года встретил меня достаточно теплой погодой, отречением царя и огромным слоем шелухи от семечек на улицах Петрограда. Императорская Россия погрузилась в пучину демократии и покатилась по наклонной плоскости, не зная, кто она такая, какая у нее цель, и кто должен управлять новым государством.

Везде создавались советы и комитеты. Не Россия, а какая-то Франция на закате эпохи Людовиков.

Отменили чины и звания. Я был свидетелем, когда боевой штабс-капитан с офицерским «Георгием» и крестиком «Владимира» с мечами был избит солдатней за то, что отказался снимать свои погоны. Подойдя к нему на помощь, я увидел, что это мой дядя. И он тоже узнал меня. Я помог ему добраться до французской военной миссии и расположил в отведенной мне комнате.

– Владимир, – сказал он мне, – не верь никаким партиям, особенно тем, кто обещает построить общество счастья и социального равенства. Это самые опасные партии. Это те же кровожадные ацтеки и майя, которые бездумно приносили жертвы и лили безвинную кровь для построения общества Солнца. Как только я примыкал к большевикам, на Россию сыпались неисчислимые беды и страдания. Как только я проходил мимо, так и история вся развивалась спокойно без трагических потрясений. Мне кажется, что все происходит от того, что я нарушил приказ и не ликвидировал Военно-революционный комитет большевиков, сборище террористов и человеконенавистников. Когда я не примыкал к большевикам, кто-то другой уничтожал военно-революционный комитет, и не происходило никакого октябрьского переворота.

– Дядя, я случайно с твоим кольцом попал во Францию и воюю уже два года, – сообщил я дяде. – Ты мне так и не рассказал, как им пользоваться.

– Не рассказал? – удивился дядя. – Значит, я уже умер в твоем времени? И когда это случилось? Нет, лучше молчи. Я не буду знать и проживу жизнь спокойно. Я кому-то рассказывал, что был штабс-капитаном в первую мировую войну?

– Говорил и все над тобой смеялись, – сказал я.

– Сейчас я не буду примыкать к большевикам, посмотрим, что они будут говорить по поводу моих рассказов, – пообещал он. – А с кольцом все просто. Угол окружности триста шестьдесят градусов. В году триста шестьдесят четыре-пять дней. Практически получается, что один градус равняется одному дню. Можно сдвигаться на день вперед или назад. Вправо – вперед, влево – назад. Один круг – один год. Нажатие на зеленый камешек – один оборот почти сто лет. Если будешь возвращаться домой, то придумай легенду исчезновения.

– А как попасть в свой город, если я из своего города попал во Францию? – спросил я.

– Это какое-то отклонение, – задумался мой родственник. – Обычно находишься в одном месте, только в разное время. Сейчас в наши края ехать не резон, там такой бордель, скажу я тебе, что тебя во французском мундире либо линчуют сразу, либо в сибирские цари произведут. Пройди временные пояса здесь, в Питере, а потом на поезде домой доедешь. Только приготовь, что ты на барахолке толкнешь, чтобы без денег не остаться. А паспорт твой где? Дома? Туговато тебе придется. Зайцем поедешь. Проводникам будешь платить. В компании не влазь и водку по дороге не пей, а то вообще до дома не доедешь? Если задумаешь еще что-то посмотреть во времени, то не крути кольцо наобум Лазаря. Приготовься теоретически и практически. И подумай, а так ли тебе это надо? Ты смотри-ка, во Францию попал, офицером стал, орденов нахватал не меньше, чем твой дядька. Наша кровь.

Глава 11

В принципе, до дома я добрался сравнительно легко и сравнительно быстро. За французские франки купил в работающем банке американские доллары. Доллары они и в Африке доллары. На всякий случай прикупил еще несколько золотых монет царской чеканки, пожал руку дяде, переоделся в простую одежду мастерового и попал сразу в 2007 год. По одежде колхозник колхозником. На барахолке за доллары купил спортивный костюм, кроссовки, черную вязаную шапочку и серую ветровку. Никто и внимания не обратил, что доллары старые. И в обменнике валюты приборчиком просветили, все вроде нормально.

С паспортом связываться не стал. Купил в переходе справку об освобождении. Там же в переходе в фотографическом автомате сфотографировался, карточку приклеили, картину, то есть печать, приложили, деньги заплатил и справку в карман. На вокзале перемигнулся с проводником, денежку в карман, место в купе. Проводник поинтересовался насчет паспорта, мало ли чего. Показал ему справку, а он и в лице переменился, пожалел, что со мной связался, а назад возврата нет, видать, я уголовник прожженный и, может, у меня «перо» в рукаве спрятано. Я потом в справку заглянул, а там статья 111, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, то-то все настороженно ко мне относились.

Пришел домой переоделся. Вторник. Меня не было дома в выходные и в понедельник. А я почти два года провоевал. Сходил в институт отметился. Сказался, что на субботнике простудился и в понедельник еще болел.

Подтвердил тему дипломной работы и сел за ее написание. Основная мысль – Россия никому не объявляла войну, поэтому ее трудно заподозрить в агрессивности и в завоевательном характере ее участия в войне. В первую очередь, Россия пыталась защитить интересы славян на Балканах. Второе – Россия защищала интересы своего государства и собственных граждан. Третье – предательство коммунистов привело к поражению России, большевистскому перевороту, гражданской войне, разрухе и конфронтации России со всем внешним миром. Страна потеряла все, что относилось к мировым достижениям. Был уничтожен национальный генофонд и культурный слой. Коммунисты ничего не смогли сделать нового, они скопировали то, что было до них и путем жесточайших репрессий и провели индустриализацию и коллективизацию, распродав национальное достояние России, уничтожив религию и интеллигенцию.

Таким образом, в 1914—1918 годах война за интересы Отечества была превращена в войну против своего Отечества. Мы много говорили по этому поводу с Николаем Ивановичем и с моим дядей. Левый переворот, если такой еще раз случится в России, полностью уничтожит государство, разбив его на кучку ханств и каганатов, потому что без обещания суверенитета и байских прав невозможно настроить регионы против центра. Возможность стать суверенным царьком или князьком разрушит государство, а региональные элиты ради своих корыстных интересов готовы пойти на сговор с кем угодно, лишь бы попанствовать и посидеть в лисьей мантии на резной табуретке.

Защита диплома проходила очень бурно. Представленная мною работа расколола на два лагеря не только ученый совет института, но и большинство моих сокурсников. Панегирики Ленину и Сталину перемежались анафемами в их адрес. Глубинная сущность «левых» сразу проявилась в том, что отсутствие аргументов они пытались подменить либо кулаками на студенческом уровне, либо использованием служебного положения профессорско-преподавательского состава, причем левые не шли ни на какой компромисс.

Нужно прямо сказать, что если бы не угроза надвигающейся войны, то коммунисты в России стали бы обыкновенными полпотовцами и уничтожили бы две трети населения страны, чтобы не было ни одного человека, кто хоть на йоту сомневался в верности марксистско-ленинского учения. И тогда фашисты довершили бы дело, начатое коммунистами-ленинцами, сменив лишь охрану в концлагерях, которые коммунисты строили для блока партийных и беспартийных.

Точку в споре поставил ректор. Мою защиту утвердили с оценкой «хорошо». И даже до сих пор отдельные мои знакомые просто «рычат», встречаясь со мной. Все-таки Бог есть на свете. Когда коммунисты перестали доверять людям и на руководящие посты стали ставить только коммунистов, то нормальным людям ничего не оставалось делать, кроме как становиться коммунистами, чтобы хоть как-то быть полезными своей родине, а не прозябать с профессорскими знаниями в должностях сантехников и дворников.

Честными признавались только рабочие и крестьяне. Коммунисты сразу отказали в честности абсолютному большинству населения страны, считая, что не коммунист не может быть честным. В число честных вне очереди проходят рабочие и крестьяне. Нормальные рабочие и крестьяне видели, что они могли быть честными, не становясь коммунистами. Но тогда бы и они были записаны в разряд нечестных людей, кому нельзя доверять.

В 1991 году буквально за несколько дней от двадцати миллионов остались несколько тысяч коммунистов, остальные спрятали или уничтожили свои партбилеты и не вспоминают о них, как о не совсем знаменательной части своей жизни.

Глава 12

Учеба закончилась. В школу идти страшно, потому что там, на просторах бывшего Советского Союза, началась фальсификация нашей истории по пристрастиям руководителей регионов, руководителей региональных управлений образования и преподавателей. Каждый дудит в свою дуду. Американцы присылают свои учебники да такие, что любой прочитавший их воспламенится ненавистью ко всему русскому. Одна ненависть, воспитываемая ежедневно, ежечасно еще с тех времен, когда гремели битвы под Полтавой и Нарвой, Варшавой и Будапештом, Берлином и Кенигсбергом.

Все удивляются тому, что России удалось выжить при правителях, которые распродавали ее оптом и в розницу по дешевке любому желающему. Любая страна давно корчилась бы в руинах, а наша встала на ноги и еще пытается что-то говорить. И будет говорить, без всяких коммунистов.

Пора бы России принять как данность изменения в истории и самой влиять на все европейские процессы, не ввязываясь в грязь взаимоотношений между ними.

Итоги Второй мировой войны пересматриваются. Существующие границы перекраиваются. Президент США открыто заявил, что НАТО должно избавиться от унизительных последствий Ялтинской Конференции. НАТО совершенно безнаказанно осуществляет Drang nach Osten к границе России по всему ее периметру. И на острие НАТО рвутся Украина и Грузия. У России всегда был действенный лозунг: «чужой земли нам не надо и своей ни пяди не отдадим». Отдаем. Китайцам, приближая Китай к набережной города Хабаровска и практически сдавая укрепленный район на острове Большой Уссурийский, построенный героем, генералом и инженером Д. М. Карбышевым.

Следующий момент. А нужен ли нам район Кенигсберга? Анклав, который отрезан от остальной России и где все немецкое, потому что это Восточная Пруссия и Калининград – это город Кенигсберг, штурмом взятый советскими войсками. Время прошло. Мы вернули Германии вывезенные ценности. Не все, правда. Пора вернуть и территорию. Поставить Германии условия, при которых эта территория будет возвращена. Не убегать, поджав хвост, а уйти с достоинством и при выполнении всех условий. Условия не выполнили, пошли все к… побережью Балтийского моря в пешую эротическую прогулку. Те граждане, которые захотят остаться в Германии, должны получить германское гражданство. Но Германия должна обеспечить строительство жилья для граждан Калининградской области в тех районах, которые будут определены договором. Территории по мере переселения населения территории будут передаваться Германии.

Германия на это пойдет. И это не умалит авторитет России, но снимет многие вопросы, которые ежедневно приходится решать. И флот наш Балтийский может арендовать базу в Германии, а может передислоцироваться и на территорию собственно России. И вообще Германия будет довольна, если Россия не будет вмешиваться в территориальные вопросы в Европе. Не ее это дело. Европейские державы сами разберутся, кто и кому должен.

У Германии есть что сказать по этому поводу своим соседям. Восточная Пруссия была разделена между Советским Союзом и Польшей. В состав Советского Союза вместе со столицей Кенигсбергом (Калининградом) вошла одна треть Восточной Пруссии. Небольшая часть, включавшая часть Куршской косы и город Клайпеда (бывш. г. Мемель, нем. Memel, Клайпедский край), была передана Литовской ССР. Западная Пруссия стала частью Польши (Поморское воеводство с центром в Гданьске, бывший Данциг).

Все возвращается на круги своя. Когда Россия начинает заниматься своими делами, все почему-то начинают скучать. И пусть скучают.

Честно говоря, у меня нет никакого интереса заглядывать в наше будущее. Взял, заскочил вперед лет на двадцать-тридцать, а тебя там нет. Вот и получится прыжок в неизвестность и безвестность, откуда нет возврата. Будущее мы можем только предполагать, но то, что все государства устали от мирной жизни – это факт.

Войны идут одна за другой. Сверхдержава везде стремится насадить демократию и за эту демократию ей еще ой как еще огребется. Другие страны демонстрируют свою солидарность и белозубые улыбки их руководителей больше похожи на оскал, нежели на приветственный жест. Стоит только кому-то расслабиться, как его тут же отымеют более расторопные соседи, у которых давно заготовлены аргументы в пользу того, что пожирание соседа юридически оправдано, экологически выгодно и служит общим интересам.

Другая цивилизация спит и видит, что в небе не один полумесяц, а, по крайней мере, не один десяток тысяч. И созвездие Южного Креста переименовано в созвездие Южного Полумесяца. Причем в этой цивилизации абсолютно большое количество здравомыслящих людей, которые прекрасно понимают, что их будущее в мирной жизни, но агрессивное меньшинство сочтет их предателями и придет убивать его и его родственников при молчаливом согласии неагрессивного большинства, которое из страха возьмет оружие и пойдет убивать всех, кто попадется под руку.

Вот она задача для землян – остановить войны и жить одной семьей, но каждый считает себя обиженным: у кого-то щи пустые, а у кого-то бриллианты мелковаты. И никогда люди не пойдут другу к другу с намерениями добра и помощи: каждый в белозубой улыбке увидит стремление показать свои зубы и способность к агрессии и защите.

Что-то у меня мрачные прогнозы на будущее. С такими мыслями нельзя детей учить. И писатель с такими мыслями тоже человек опасный. А вдруг его книгу напечатают и ее прочтут человек двадцать, которые станут его последователями? Эти двадцать человек расскажут трем человекам каждый, это уже шестьдесят человек, а те еще трем и так далее. Получается, что писатель – это как вирус, что напишет, то и распространяется в виде болезни среди людей. И болезнь эту лекарством не вылечишь, нужно новую книгу писать.

Лучше писать о старых добрых временах, чтобы у людей были самые добрые мысли, и чтобы человек закрывал книгу с чувством глубокого удовлетворения, ложился спать и видел розовые сны. Нужно подумать, куда мне еще съездить, чтобы познакомить читателей с впечатлениями от истории нашей.

Кстати, я сделал запрос в отношении Николая Ивановича Краевского и сестры его Натальи Ивановны. О Николае Ивановиче данных нет. По непроверенным сведениям, он погиб, сражаясь в Добровольческой армии. Сестра его Наталья Ивановна была сестрой милосердия, расстреляна в Крыму вместе с ранеными офицерами, которых она отказалась оставить. Красное милосердие.

 
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы, все время мимо,
В своего стрелял коня.
 

(Николай Туроверов)

Глава 13

После института я избрал себе профессию свободного художника. Писателя. Деньги еще были, доллары в свое время стоили достаточно дешево. На небольшую сумму в рублях их можно было купить столько, что хватит не на один месяц жизни без особого шика. Да писателю особенно много и не надо. Ему нужен компьютер, настольная лампа, энциклопедический словарь, неуемная фантазия и смелость писать то, что любой другой человек назвал бы бредом или игрой воспаленного разума. Давайте скажем прямо, что те, кто взял в руки перо, чтобы писать стихи или прозу – это люди не от мира сего. Можно, конечно, сказать, что они люди нормальные, но что-то ненормальное в них все-таки есть.

Я написал книгу о приключениях русского волонтера во Франции в 1914—1918 годах. Никаких колечек с зеленым камушком. Приехал дворянский сын на учебу во Францию, а тут война. Патриот поступил в школу летчиков, закончил ее и был направлен в эскадрилью, состоящую в основном из волонтеров из разных стран. Воевал отважно, стал офицером французской армии, получил самые высокие награды и со славой вернулся в свое Отечество, которое горело в огне революции.

Книга получилась немаленькая. Завязана интрига, что в эскадрилью под видом американца проник агент немецкой разведки, который приводил в негодность самолеты, при вылетах в паре сбивал своих напарников, а потом производил разведку французских позиций и рисунки сбрасывал в контейнере в условленном месте над немецкими позициями. Любовные истории, радости и разочарования, восторг и печаль. Книга, вроде бы, удалась.

Понес одно издательство. Говорят, ты нам сначала синопсис дай, к синопсису аннотацию и первую главу, а мы, когда это посмотрим, так свой вердикт тебе и вынесем. И выносят вердикт: спасибо, – говорят, – только вот ваше произведение не подходит под политику нашего издательства. Напишите еще чего-то, приходите с синопсисом, с удовольствием посмотрим.

Помыкался я по издательствам, а там всем дамские сопли подавай, там Малинина с Донцовой бал заправляют. Сказали мне по секрету, вот если бы ты был Сервантесом и принес нам повесть о приключениях хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, то тогда, может быть, они бы и напечатали меня и то, если я передам им все права на свое произведение и получу за это одноразовый гонорар в размере восьми процентов от оптовой цены тиража. Но я же не Сервантес и даже не Лев Толстой, поэтому и пошел я в пешеходную прогулку с эротическим уклоном. А один тонкий знаток закулисья сказал:

– Ты вот тут все правду-матку резать собираешься. А ты не знаешь, что это никому не нравится? И не нравилось никогда. Ни одному царю и ни одному генсеку, даже если эта правда касалась только их. Эти правдолюбы становились лагерными писателями и поэтами, которых потом, из сострадания, печатали на оберточной бумаге маленькими брошюрками, смотрите мол, и мы тоже боремся с проявлениями того, что не должно быть, но будет скоро обязательно в более изощренном виде.

Если ты слепой, то купи себе очки и посмотри, что делают самые знаменитые писатели, те которые премии разные получают, ордена, звания. Они и пишут не только то, что нынешней власти нужно, но и в президиумах разных съездов и конференций заседают, тонко улавливая все колебания генеральной линии и быстренько вступая во все партии, которые создаются людьми, имеющими власть и деньги для создания этих партий. Они умные. Они знают, что в гении и в классики назначает власть.

Кто Пушкина классиком сделал? Царь. Думаешь, он был один на всю Россию и «памятник себе воздвиг нерукотворный»? Памятники воздвигают не поэты, а государи. Если бы поэты себе памятники воздвигали, то от этих памятников на Руси нашей не протолкнуться было. А памятники писателям? А памятники художникам? А если скульпторы себе памятников понаставят? У нас если посмотреть, то вся организованная преступность себя памятниками обеспечила. На кладбище заходишь как в художественную галерею или музей какой.

Пришли коммунисты – других классиков назначили. Сейчас демократы своих классиков назначают. А ведь в России было и есть очень много талантливых поэтов, но их никто не назначил в классики или в гении, и они ушли в неизвестность. Кто на литературные премии выдвигает? Власть. Кто эти премии дает? Власть. Кто учебники утверждает? Власть. Так вот, если ты будешь Архимедом или Ньютоном, но будешь гавкать на власть, то тебя не назначат ни в Архимеды, ни в Ньютоны. Найдут других. Думаешь, того Пушкина бы печатали? Ничуть, и он, и его издатель «во глубине сибирских руд хранили б гордое терпенье». Так что думай сам.

И ведь прав он. Смотришь на партийный съезд, а там везде знакомые лица, те, которые с коррупцией борются, критику разную наводят, острые произведения пишут, значит, в струю пишут, если их власть уважает, печатает и на экран выпускает.

Списался я со своим знакомым американцем Джеймсом, тем, что у нас учился по обмену, по «электронке» отправил ему свое творение. Через сутки пришел ответ от него: «Володя, ты умеешь писать сценарии?» Пишу – нет. Снова предложение, уже коммерческое: Джеймс переводит роман на английский язык и отдает его профессиональному сценаристу, за это Джеймс получает 30 процентов от прибыли. 30 процентов и мне как автору. 40 процентов – сценаристу, который на основании произведения создаст сценарий для постановки в «Уорнер Бразерс». Нужно твое согласие, вот вариант контракта.

То, что у нас делается в течение от десяти до двадцати месяцев, американцы сделали за три дня. Пишу: «Джеймс, с условиями согласен». Если, – думаю, – и кинут меня американцы, то хоть приятно будет от того, что я создал что-то стоящее.

И что же получилось? А получилась «Эскадрилья «Фокон» (faucon по-французски сокол) со звездами кино в главных ролях. Там в титрах было так маленькими буковками написано, что сценарий написан по роману «Волонтер». Со мной киностудия договор заключила: как только я что-то напишу так сразу к ним, они либо издадут в переводе на английский, либо экранизируют. А гонорары-то у них знаете какие? Нашим и не снились. Мою долю четко перевели на тот счет, который я им указал.

Так что писателем я стал, русскоязычным, но издающимся на английском языке к славе Америки, которая является меценатом для всех мировых талантов. Да я бы издавался за грошовые гонорары здесь в России, только России я не особо интересен. Возможно, когда мои произведения переведут с английского на русский (не пойму для чего, если есть оригинал на русском языке), то возможно, что и меня издадут в России.