Текст книги "Тринадцатый наследник"

4

Проснулся Иван от чьего-то пронзительного визга. Юноша взвился со своего кресла чуть не под потолок, мягко приземлился на пол и начал настороженно озираться, судорожно сжимая в руке рукоять меча.

– МОЛОКО!!! КОМУ СВЕЖЕЕ МОЛОКО?!! – донесся до него со стороны улицы истошный вопль молочницы.

– Тьфу! Совсем молочницы озверели…

Взгляд парня упал на постель, на которой лежала Виана в своем белом платье.

– Блин, а я думал, что мне все это приснилось.

Юноша подошел к кровати, прислушался к мерному дыханию подруги. Девушка была так измучена, что ее не смогли разбудить даже звуки просыпающегося города. «Вот проснется, а пожрать нечего, – мысленно вздохнул Иван, с жалостью глядя на осунувшееся лицо сокурсницы. – Непорядок. Так, будить не будем. Пошуршим насчет финансов и устроим нашей принцессе королевский завтрак!» Иван никогда не откладывал дело в долгий ящик, а потому сразу пошел шуршать по комнатам. При свете дня это делать было гораздо проще. В одной из комнатой, например, обнаружил стойку с холодным оружием, не замеченную ранее. Коллекция мечей в дорогих, украшенных золотой чеканкой ножнах была прекрасная, но студенту они не понравились. Тем не менее с пустыми руками он из этой комнаты не ушел. Ножны от одного клинка идеально подошли для его меча. Здесь же были и специальные кожаные ремни, назначение которых он понял сразу, ловко, словно занимался этим всю жизнь, закрепил с их помощью ножны за спиной и закинул в них свой меч, освободив тем самым обе руки. Так, теперь деньги! Внимание парня привлек письменный стол в следующей комнате.

– Деньги, деньги, всюду деньги, всюду деньги, господа! – принялся копаться в его ящичках Иван, тихонько напевая развеселый шансон из какого-то культового совкового фильма, – а без денег жизнь плохая, не годится никуда!

Его надежды оправдались и на этот раз. В одном из ящичков парень обнаружил элегантный, явно дамский, кошель, наполненный полновесными золотыми. Мужику с таким кошелем болтаться по незнакомому городу было несподручно, а потому юноша просто отсыпал горсть монет себе в карман и кинул кошель обратно в ящик.

Дом по-прежнему слушался его. Стоило Ивану коснуться входной двери, как она сразу услужливо распахнулась перед ним, а затем деликатно захлопнулась за его спиной.

– Молоко!!! – продолжала разоряться молочница, неспешно двигаясь по улице.

Следом за ней на поводу плелся лопоухий ослик, волоча за собой повозку, заполненную плотно запечатанными кувшинами.

Вокруг уже сновали горожане, спеша по своим делам. Открывались магазины. Над одним из них, неподалеку от приютившего Ивана и его подругу дома, висел на металлическом шесте картонный крендель, а из гостеприимно распахнутой настежь двери тянуло ароматами свежей выпечки. В соседнем доме на таком же шесте висел картонный сапог.

– МОЛОКО!!!

– Чего орешь? Люди спят, – шикнул на поравнявшуюся с ним молочницу Иван. Она брела так медленно в расчете на клиентов, что только теперь добралась до дома номер шесть улицы Стряпчих.

– Молоко, – пискнула баба, резко сбавив децибелы, и испуганно уставилась на парня.

– И очень хорошо, что молоко. – Иван выудил из кармана золотой и кинул его молочнице, окончательно введя бедняжку в ступор.

– Ва… ва…

– Чего? – не понял юноша.

– Вам куда все это завести, ваша свет… э-э-э… светлорожденный? – справилась с волнением баба.

Иван понял, что ему за этот золотой собираются впарить оптом весь товар, причем, возможно, вместе с осликом.

– Э, нет, уважаемая, так не пойдет. Мне всего один кувшинчик…

Он говорил в пустоту. Опомнившаяся молочница, крепко зажав в кулаке золотой, уже улепетывала во все лопатки с грацией взбесившегося слона.

– Да-а-а… этот мир недалеко ушел от нашего, – пробормотал Иван, выудил из тележки один кувшин и, бросив тележку с осликом на произвол судьбы, решительно направился в сторону булочной.

– Слышь, хозяин, – с порога крикнул он, – тебе осел не нужен?

– Какой осел? – опешил пухлый мужичок, стоявший за прилавком.

– С больши-и-ими ушками, – пояснил Иван. – Я тут его по случаю вместе с молоком и молочницей прикупил. Только молочница удрала, а молоко с ослом оставила. Меняю все это добро на корзинку твоей самой лучшей выпечки. Согласен?

Юноша решил больше не шиковать и золотыми не кидаться. А так как местных цен не знал, то оптимальным вариантом в данном случае счел примитивный бартерный обмен.

– Мм… не знаю, как к вам обращаться: ваша светлость или светлорожденный?

– Как хочешь, так и обращайся. Меня это не напрягает. Так ты согласен?

– А вы не шутите?

– Ничуть. Да ты сам посмотри, – кивнул в сторону улицы Иван.

Булочник выбежал из-за прилавка, полюбовался на ослика, впряженного в телегу, и расцвел. Обмен для него был явно очень выгодный. Ослик с тележкой, заполненной кувшинами с молоком, был немедленно заведен во внутренний дворик при магазине, а Ивану выскочившие из служебных помещений пекари с низкими поклонами вручили тяжеленную корзину, доверху наполненную пышками, пончиками, рогаликами и пирожками.

Радуясь своей врожденной смекалке, Иван затащил все это хозяйство в дом номер шесть, причем не просто в дом, а конкретно в спальню, в надежде, что ароматы свежей выпечки разбудят его спящую красавицу. Не угадал. Принцесса продолжала дрыхнуть.

– Надо же, как умаялась. Ну спи, спи.

Парень поставил свои покупки на подоконник, выудил из корзинки пару рогаликов и, уминая их на ходу, пошел дальше знакомиться с городом.

Народу на улице стало больше, что говорило о том, что город окончательно проснулся. Иван шел, всухомятку уплетая за обе щеки рогалики, на ходу изучая местные достопримечательности, которых в Шатовегере было не так уж и много, и все они состояли из магазинов, лавок и таверн. Он не боялся заблудиться. Память у студента была фотографическая, и он был уверен, что в любой момент сумеет найти дорогу назад, По улицам порой, бряцая оружием, проходили небольшие отряды городской стражи, бдительно озираясь по сторонам. Блюстители порядка выглядели очень внушительно, и горожане при их приближении даже голос старались понижать. И что порадовало парня, все воины, завидев Ивана, еще издалека начинали почтительно кланяться. Юноша ограничивался царственным кивком, проходя мимо. «Может, я тут большая шишка? – задумался Иван. – Надо у Вианы спросить, когда проснется».

Улица Стряпчих привела его к широкой площади, на которой уже вовсю шумел базар.

– Рыба! Свежая рыба!

– Эльфийские травы! Чудодейственные бальзамы!

– Метательные ножи, боевые топоры, мечи! Лучшее оружие гномьей ковки!

Последнее предложение зазывал больше всего заинтересовало парня, и он решительно направился в сторону лавочки, около которой прыгал бородатый коротышка в кожаном фартуке.

– Правильный выбор, светлорожденный! – обрадовался коротышка. – Наше оружие завсегда было лучше вашего, эльфийского.

– Ты что, упал, карапуз? Где ты видишь эльфа? – хмыкнул Иван, протискиваясь мимо него в лавку, не замечая отпавшей челюсти зазывалы.

Впрочем, тот быстро справился с шоком, нырнул следом и поспешил занять свое место за прилавком.

– Ну обознался, ну бывает, – развел ручки зазывала, оказавшийся по совместительству хозяином лавки. Коротышка занял свое место за прилавком. – Так что ваша светлость желает приобрести у мастера Брэма? Мечи, ножи, топоры? Мы, гномы, варим лучшее железо, и нашему оружию нет цены! Но для вас, ваша светлость, я готов сделать скидочку…

– …и назначить за свой товар бешеную цену, – усмехнулся Иван, только теперь сообразив, что имеет дело не с человеком-недомерком, а с гномом.

– Ты не выделывайся, – начал наезжать внезапно разобидевшийся на непочтительного клиента гном. – Думаешь, волосьями крашеными ухи прикрыл и я в тебе не опознаю эльфа? От кого скрываешься, остроухий?

– От придурков типа тебя. Ты тут насчет того, что твое оружие самое лучшее, мне впаривал, вот моей светлости светлорожденному и захотелось проверить: чье лучше – твое или мое?

– Гм… полукровка, значит, – сделал вывод гном. – Ну да… полукровки, они завсегда такие злые.

– А почему? – заинтересовался Иван.

– Ну до эльфов они как бы еще недоросли, а людей, понимаешь, уже переросли. Перед людьми они теперь нос задирают, а на эльфов злобствуют, потому что дотянуться не могут. Что с них взять? Полукровки, я бы даже сказал, дворняжки.

Гном явно нарывался на скандал, но юноше его пояснения так понравились, что он радостно заржал.

– Странно, в драку не полез, – удивился Брэм. – Значит, не полукровка. Так мы оружием будем мериться?

– Будем, будем, – все еще смеясь, кивнул студент, выуживая из-за спины свой меч.

Он прекрасно знал, что его мечу сейчас придется плохо. Немножко в металловедении соображал. Даже самые лучшие сплавы титана уступали по прочности надлежащим образом обработанной высоколегированной стали, но ему очень хотелось посмотреть на мечи гномьей ковки и оценить их качество.

– Давай сюда свою кочергу, – протянул ручки воинственный гном, подпрыгивая за прилавком от нетерпения. – Я ее сейчас своим самым дешевым ножом перерублю в два счета!

– Держи.

Юноша положил меч на прилавок, и он тут же оказался в руках коротышки.

– Это что ж за меч такой? Я его в руках не чувствую.

– Что, легонький?

– Ага.

– Представляешь, с какой скоростью им сможет махать тренированный боец?

– Да что толку, если он при первом же ударе рассыплется?

Гном выдернул из ножен, висящих на стене, тяжелый кованый нож размером с приличный тесак, с размаху шарахнул им по мечу и уставился на обломок своего ножа. Чисто срезанная вторая половинка хваленого оружия гномьей ковки с грохотом рухнула на прилавок.

– Ой… – Брэм освидетельствовал титановый меч и, не найдя на его лезвии ни одной зазубрины, поднял круглые от изумления глаза на Ивана.

Студент тоже не ожидал такого результата испытаний. Внезапно ему вспомнились слова подруги о том, что в этом мире не все физические законы, присущие Земле, действуют так, как в его родном мире. Вот и титан, похоже, получил воистину фантастические свойства, пройдя через портал.

– Не может быть… А ну подержи. – Гном вернул меч Ивану. – Только не убирай, не убирай!

Брэм сдернул со стены тяжелый меч с хищно изогнутым клинком. Весь покрытый рунами, он мерцал огненными сполохами в солнечном свете, щедро льющемся из окна.

– Ну сейчас я ему… – Гном сделал богатырский замах.

Иван крепко стиснул рукоять своего меча. Брэм, словно заправский дровосек, резко ухнув, нанес сокрушительный удар. Результат превзошел все ожидания. Вырвавшийся из-под кромок столкнувшихся лезвий сноп искр заставил задымиться какие-то бумажки гнома, лежавшие на прилавке, мечи же остались целыми и невредимыми. На них не было ни одной царапины!

– Продай, – выдохнул гном, с вожделением глядя на меч юноши.

– Щас! Только шнурки поглажу. – Иван попытался закинуть меч в висящие за спиной ножны и позорно промазал, чуть не побрив им свой затылок.

– Ну продай! – начал клянчить гном. – Все равно им пользоваться не умеешь, я же вижу!

Это была правда. В детстве Иван с пацанами махался на палках, представляя себя рыцарем, но вряд ли этот опыт стоило брать в расчет.

– Большие деньги дам! Золотой… целый золотой не пожалею!

Юноша презрительно рассмеялся, выудил из кармана горсть золотых монет, демонстративно потряс им перед носом гнома и убрал обратно в карман.

– Тогда вот этот меч и два золотых в обмен!!! – взвыл гном, толкая парню через прилавок покрытый рунами меч.

– Да зачем тебе мой меч? На твоем тоже ни одной зарубки не оказалось. Он не хуже.

– Хуже! Хуже! На моем мече магия, потому и зарубок нет. А твой чистый, без магии, и такой легонький! Продай!

– Не продам.

– Тогда так! – решительно грохнул кулачком по прилавку гном. – В долю тебя беру! Уж от этого-то ты ни за что не откажешься.

– Это почему? – полюбопытствовал Иван.

– Тебе как ответить, честно?

– Конечно, честно.

– Отвечаю честно. Если бы ты был просто эльф, я к тебе с таким предложением даже обращаться бы не стал. Меня от одного их вида тошнит. Гордые, высокомерные, тьфу! Да они скорее удавятся, чем пойдут на сделку с гномом. А вот полуэльфы… что бы ты мне тут ни втирал, но ты полуэльф, только какой-то ненормальный. Новая порода, видать, организовалась, – шмыгнул носом Брэм, – черноволосая. Так вот, полуэльфы ребятишки хоть и злые, но с понятием и от хорошего бизнеса никогда не отказываются.

– Ладно, убедил. Излагай свое предложение.

– Сначала вопрос: где ты добыл такое оружие? Кто этот меч ковал?

– Можешь успокоиться. В этом мире такого оружия еще нет.

Гном засиял.

– А из чего сделан, знаешь?

– Титан. Очень легкий металл. Если память не изменяет, в максимальных количествах присутствует в каких-то глинах. Точнее не знаю.

– Этого достаточно. Если отдашь мне этот меч, я определю, что это за титан такой, и потом пятьдесят процентов…

– Не отдам. Таким оружием не разбрасываются.

– Да ты пойми! – завопил гном. – За такую услугу все гномьи кланы твои будут. В случае чего горой встанут за тебя! Ах, какие мечи, какие доспехи мы начнем ковать! И ты с этого будешь иметь прибыль! Опять же меч я возьму не насовсем. Разберусь с этим чудо-металлом и верну! А тебе временно вот этот меч дам. И ножны классные к нему. Уж в них-то не промажешь. Меч замагичен. Стоит хозяину подумать о нем, и он сам в руки прыгает. Стал не нужен – обратно в ножны.

– Заманчиво. Но я все-таки подумаю. – Юноша со второй попытки затолкал титановый меч обратно в свои ножны. Ивану очень не хотелось принимать поспешных решений.

– Подумай, – сердито буркнул Брэм, – подумай. Только учти, если к карликам с этим предложением пойдешь, все! Пиши пропало. Они тебя облапошат. Они с темным императором связаны. Конечно, этого никто доказать не может, но мы-то, гномы, знаем! Родственники как-никак. Такие же пройдохи… – Гном торопливо зажал себе рот.

– …как и вы, – рассмеялся Иван, приветливо махнул рукой и вышел из лавки, но не успел он сделать и пары шагов, как перед ним материализовался Брэм, перегородив дорогу.

– Э, уважаемый, а кто платить будет?

– За что? – опешил парень.

– Как за что? Пришел, устроил погром, сломал мой самый дорогой нож, а он, между прочим, стоит двести золотых…

– Сколько? – ахнул Иван.

– Двести, – нахально заявил Брэм. – Но я готов утрясти дело миром и за твой никудышный, игрушечный меч…

– Так, договорились, – принял решение Иван, – зови стражу. Будем утрясать дело миром. Пригласим специалиста для проверки качества производимой тобой продукции, опробуем ее моим мечом на прочность, и у тебя будет такая реклама, что свою лавочку можешь сразу закрывать. Кто захочет покупать такие паршивые мечи и ножи?

– Ну и гад же ты! – расстроился Брэм. – А я еще с тобой хотел бизнес иметь!

Гном попытался было улизнуть обратно в лавку, но студент поймал его за шиворот, поднял в воздух и, держа на вытянутой руке, ласково спросил:

– Стоять, бородатый! А компенсация?

– Какая компенсация? – заверещал Брэм, махая в воздухе ручками и ножками.

– Требую возмещение морального ущерба.

– За что?

– За оскорбительные высказывания в адрес эльфов и полуэльфов, к числу которых я, как оказалось, отношусь. Да, и отдельно придется заплатить за то, чтоб я не создавал ненужную рекламу твоему товару.

Гномик скривился как от зубной боли и сдернул с пояса кошель:

– Этого хватит?

– Хватит.

Иван принял кошель и разжал кулак, позволив Брэму плюхнуться на землю. Гномик пулей влетел обратно в лавку и начал торопливо накладывать изнутри засовы на дверь. Юноша распустил завязки кошеля.

– Вот прохиндей! – добродушно рассмеялся он, выудив из мешочка горсть медных монет.

Тем не менее инцидент можно было считать исчерпанным, и парень со спокойной совестью двинулся в обратный путь. «Хватит моей прынцессе дрыхнуть, – решил он. – Даже если спит, разбужу, а потом пускай опять спать заваливается. Девчонке надо поесть. А то, не приведи господи, во сне с голоду помрет».

Отряд городской стражи, двигавшейся юноше навстречу, поначалу не привлек его внимания, пока до него не донеслось знакомое имя.

– Вот это удача, скажи, Мардел!

– Да, лейтенант наш голова. Как узнал, что хозяйка этой лошади в розыске?

– С чего ты взял, что я знал? Просто поступил по закону, и вот результат! – Лейтенант городской стражи любовно погладил увесистый кошель, висящий на боку. – За государственных преступников корона хорошо платит. Сегодня гуляем.

– Одного не пойму, – удивленно сказал один из воинов, – дом под магическими запорами, тюремных магов пришлось вызывать, чтоб дверь взломать, значит, и преступница, если это ее дом, должна уметь колдовать, а она…

– Теперь в тюрьме! – оборвал стражника лейтенант. – И радуйся этому. Радуйся, что эта дуреха спросонок такая квелая была и всех нас по стенкам не размазала. Теперь эта ведьма в надежных руках. Из Гауэра не так-то просто вырваться. Пошли в кабак!

Иван рванул вперед с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах, хотя прекрасно понимал, что уже поздно. От него во все стороны шарахался перепуганный народ, но ему было на это наплевать. Выбитую магами дверь и толпящийся около дома номер шесть народ юноша увидел издалека. Внутри все оборвалось. Иван сбросил скорость, а потом и вовсе остановился. Бесполезно. Все бесполезно! Нечего ему теперь делать в этом доме. Разве что нарваться на засаду, если заодно охотятся и на него. Валюшка… Лицо Ивана окаменело. «Идиот! Сволочь! Гад! Девчонка меня в Рамодановске, можно сказать, от верной смерти спасла, а я не мог около спящей, обессиленной подруги посидеть, покараулить, от беды защитить. Тоже мне наследник темного императора! Так, Валентину надо спасать, я не я буду, если не вытащу ее из тюряги. В конце концов, у меня есть одно очень большое преимущество перед местными аборигенами. Я вырос в мире, который далеко ушел вперед в своем развитии, и знаю все его законы, приемы, приемчики и прочие мелкие подлянки. Есть, правда, и минус. Я практически ничего не знаю про этот мир…»

* * *

Сказать еще не значит сделать. Каменную громаду Гауэра, Шатовегерскую тюрьму, найти было несложно, но вот как туда пробраться, Иван в упор не знал. Как он понял, к эльфам здесь относились с почтением, но что с этим почтением делать? Постучаться и сказать: «Здравствуйте, я ваша тетя»?

Иван долго бродил по городу, строя планы спасения подруги, но ничего путного в голову не приходило. «Так, что-то я раскис. Давай рассуждать логически. Кто вообще имеет право свободного входа во все заведения, в том числе и исправительные? В первую очередь, естественно, всякие проверяющие и контролирующие органы. В моем варианте это не прокатит. Я не знаю, какие органы в этом диком мире существуют. Еще…»

– Это я не умею петь? Да я лучший менестрель Шато…

Послышался глухой удар, и из дверей трактира, мимо которого юноша проходил, выкатился вдупель пьяный мужичок неопределенного возраста с пропитым, синюшным лицом и завозился на земле, пытаясь встать. Следом за ним вылетело нечто среднее между домрой и дутаром, и не разбился инструмент лишь потому, что попал точно в мягкое место упившегося в зюзю артиста.

– Баронская морда! – промычал менестрель. – Баллада тебе моя не понравилась! Да я, может, завтра у самого короля петь буду! Да я… бе-э-э…

– Спасибо, братан! – радостно поблагодарил Иван ворочавшегося на земле у его ног пропойцу. – Ты мне подсказал великолепную идею!

То, что нужно! Артисты! Им везде открыты двери. Иван поднял жалкое подобие гитары, тронул струны. Звук приличный, только вот струн всего четыре. Да плевать! Перенастроить, а там… две струны да три блатных аккорда – и нормалек! Только вот ухи свои острые да морду вытянутую надо замаскировать. Вряд ли гордые эльфы будут песни распевать на потеху публике. Ну это уже проще. Денежки у него есть, их на все должно хватить. Значит, надо срочно найти временное пристанище, затем пробежаться по магазинам и…

План операции вчерне был готов, и наследник темного императора немедленно приступил к его осуществлению.

5

Уже перевалило за полдень, когда к стражникам, несущим вахту около ворот городской тюрьмы, подошел стройный юноша. На голове его красовалась роскошная шляпа, из-за правого плеча торчала рукоять меча, а в руках молодой человек держал гитару. Да, да! Именно гитару. Деньги творят чудеса и за щедрую плату шатовегерские мастера приладили к деке срочно выточенный по чертежам Ивана (а это был, разумеется, он) новый гриф и снабдили музыкальный инструмент аж шестью струнами!

– Господа, я в вашем прекрасном городе впервые. Мечтаю покорить его своим искусством и первый сольный концерт хотел бы устроить в вашей тюрьме. Это возможно?

Стражники нервно икнули, а потом заржали как ненормальные.

– Сольный концерт…

– В тюрьме…

– Ой, не могу!!!

– Ну ты придурок!

– Вьюнош, – отсмеявшись, дружелюбно шлепнул по плечу Ивана седоусый сержант, – не в том месте ты собрался начинать свою карьеру.

– Ну почему не в том? – пожал плечами новоиспеченный артист. – Я так понял, это тюрьма для особо важных преступников…

– Тут всякие есть, – кивнул сержант, – и особые, и не особые.

– Так ведь не вечно же они будут тут сидеть. Наверняка ведь и политические имеются, – спокойно продолжал пояснять парень, – а политика – дело тонкое. Сегодня ты внизу, а завтра наверху. Вот выйдет на волю такой уважаемый человек и вспомнит про бедного менестреля, скрасившего его тюремный быт дивными песнями.

– А придурок-то с дальним прицелом, – хмыкнул один из стражников.

– А что, может, доложить о нем коменданту?

– Не стоит. – К воротам тюрьмы приближался тучный мужчина в сером камзоле. – Я все слышал. И знаете, мне понравилось предложение этого мальчика. Только ты лишнего чего не напой, – предупредил «менестреля» комендант. – А то здесь на всю жизнь и останешься. Вчера вот нам доставили сюда одного острослова. Памфлет на нашего префекта накатал. Теперь в одиночке дифирамбы ему поет, да вот беда – никто не слышит. Стены в моей тюрьме толстые. Ну как, еще не испугался?

– Немножечко. Но я надеюсь на вашу доброту, господин, э-э-э… не знаю вашего титула, уважаемый.

– Гуко. Обращайся ко мне господин Гуко или просто комендант. Ну пошли, сейчас я как раз откушивать буду, а ты мне будешь петь. Только меч придется сдать. Посторонним с оружием сюда нельзя.

– Да какой это меч, – дружелюбно улыбнулся Иван, – это так, психологическое оружие. Можно, я его оставлю при себе? А то у вас там всякие в тюрьме сидят. Мало ли чего.

– Не понял. Что значит «психологическое оружие»?

– Ну… иду я, скажем, по улице, а тут лихие люди. Видят, у меня вроде бы меч при себе – и драпать. А на самом деле… Да вы сами посмотрите.

Студент извлек из ножен свое «психологическое оружие» и протянул его коменданту рукояткой вперед. Господин Гуко взвесил меч в руке и оглушительно расхохотался.

– А ты шутник! Вместо меча с игрушкой ходишь?

– Ну да. Только вы его обо что-нибудь не стукните, рассыплется. А мне еще им бандитов пугать. Я ведь, знаете, певец, а не воин. С ножиками обращаться не умею, – доверительно сообщил Иван. – Мое оружие вот! – тряхнул он гитарой.

– Забирай, – вернул юноше «игрушку» комендант. – Пошли, продемонстрируешь нам свое искусство. Если хорошо споешь, глядишь, и денежек тебе отсыплю.

Ивана провели в тюремный двор, разделенный на две части высокой металлической решеткой. На одной половине толпились заключенные в клетчатых робах, на другой стоял обеденный стол, ломившийся от яств. Господин Гуко направился прямо к нему, примостил свое седалище в кресле, пристроил за воротник кружевного жабо слюнявчик, взял в руки вилочку и ножик и приступил к трапезе под скучающие взгляды заключенных по ту сторону решетки.

Иван быстро просканировал взглядом толпу арестантов, но своей подруги среди них не обнаружил. Там были лишь одни мужчины.

– Ну шево рот ражжявил? Нашинай! – прошамкал комендант.

– Один момент… Господин Гуко, а можно задать один вопрос?

– Жадавай.

– А почему вы обедаете не в своем кабинете, а в тюремном дворе, да еще и в присутствии заключенных?

Комендант, наконец-то дожевав свой кусок мяса, проглотил его и соизволил ответить:

– Для их же блага стараюсь. Их-то в камерах баланда ждет: один капустный лист на десятерых, а здесь винцо из монастырских подвалов моего лучшего друга аббата Фемиона, зайчатина, телятина. Вот они сейчас смотрят, как я вкушаю этот великолепное жаркое из оленины, запиваю его прекрасным вином, и думают о том, каких радостей жизни лишились вместе со свободой. Проникаются. Глядишь, к концу срока кто-нибудь и решит с преступным ремеслом завязать.

– Воспитательная акция, выходит? – хмыкнул Иван.

– Она самая.

– И как, помогает?

– Честно говоря, не очень. Я тут каждый день стараюсь, мучаюсь, рискуя здоровьем, брюхо до отказа набиваю, а они, сволочи, морды воротят.

– Ну что ж, удачи вам в ваших праведных делах и приятного аппетита. Уважаемые господа, – начал свое выступление артист, обращаясь одновременно и к тюремщикам, высыпавшим во двор на это бесплатное шоу, и к заключенным на другой стороне двора, – я по натуре пацифист и придерживаюсь мнения, что все люди братья, независимо от того, по какую сторону решетки они находятся. А потому мои песни предназначены как для вас, господа тюремщики, так и для вас, господа арестанты.

Иван тронул струны гитары.

 
Куда ты, тюремщик, идешь?
Глаза твои светят любовью…
 

Пел юноша душевно, мягким, приятным баритоном. В детстве с пацанами во дворе ему не раз приходилось давить под гитару блатняка, воображая себя крутым авторитетом (издержки демократизации в новой России, широким потоком изрыгающей чернуху с голубых экранов), и теперь с огромным удовольствием делился этими «культурными ценностями» с шатовегерской братвой и их тюремщиками.

 
Какую ты дверь отопрешь
Ключом, перепачканным кровью?
 

Страдания тюремщика, влюбившегося в арестантку до глубины души, тронули как охранников, к середине песни уже начавших хлюпать носами, так и заключенных, прилипших к решетке с другой стороны тюремного двора. А когда выяснилось, что тюремщик в итоге отпустил на волю несчастную, один из стражников, простонав что-то типа «шакал я позорный!», бряцая ключами, двинулся на женскую половину тюрьмы освобождать какую-то арестантку. Коллеги ключи у него отняли, а преисполнившийся сочувствия комендант в утешение налил ему полный бокал элитного монастырского вина.

Видя, что тюремщики дозрели, Иван переключился на их подопечных. О такой благодарной публике можно было только мечтать. Обработку артист начал с культового шлягера «Генералы песчаных карьеров».

 
Я начал жизнь в трущобах городских,
И добрых слов я не слыхал…
 

Да, дворовая школа сослужила ему хорошую службу. Первый же куплет заставил умыться горючими слезами зэков, и даже их тюремщики, возможно, впервые в жизни задумались о тяжком детстве братвы в клетчатых робах и их горькой судьбе.

 
…Вы вечно молитесь своим богам,
И ваши боги все прощают вам…
 

– Еще!!! Еще!!! – взвыли зэки, как только отзвучали последние аккорды душещипательного шансона.

– Про маму что-нибудь! Про маму спой!

И тут произошло то, от чего у коменданта конкретно отпала челюсть. Арестанты начали срывать с голов свои клетчатые шапочки, выуживать оттуда монеты разного достоинства и швырять их под ноги артисту. Медные, серебряные и даже золотые монеты веером летели сквозь прутья решетки.

– Откуда? – выпучил глаза комендант.

– А ты что думаешь, мы здесь на одной баланде сидим? – в запале кричали заключенные. – Нас с воли завсегда конкретно подогревают! Слышь, друг! Про маму что-нибудь дай!

– И про решетки да цепи наши треклятые!

– Про маму! Тут от нашего авторитета из одиночки малява пришла – про маму давай!

Иван подивился скорости прохождения малявы от одиночки до тюремного двора и местного авторитета не разочаровал.

 
…Не в силах я эти цепи, цепи, мама, разорвать…
 

Публика слушала затаив дыхание, лишь изредка судорожно всхлипывая, а уж когда он усугубил тематику шедевром Есенина «Ты жива еще, моя старушка», вновь зарыдали буквально все – и тюремщики, и арестанты. Даже комендант, не выдержав, смахнул со щеки скупую мужскую слезу.

– Душевно поешь, шельма! Да растолкайте вы этих по камерам, пока я не выпустил их всех к чертям собачьим на волю! – рявкнул господин Гуко на своих подопечных. – И прикажите им выдать сегодня праздничный обед!

Как ни велика была сила искусства, но чувство долга заставило тюремщиков выполнить приказ, и скоро тюремный двор опустел.

– Да, уважил, – вздохнул комендант. – Эй, кто-нибудь, притащите сюда еще одно кресло из моего кабинета.

Кресло немедленно было доставлено и пододвинуто к столу. Комендант жестом предложил Ивану подсаживаться.

– Уважил. Замечательные песни поешь, менестрель, – одобрительно прогудел господин Гуко, наполняя кубки вином. – Думаю, надо тебя за это отблагодарить. – Комендант покосился на монеты, до сих пор валяющиеся на земле. – И я отблагодарю тебя по-королевски. По закону все это надо бы конфисковать, – кивнул он на деньги, – но, так и быть, можешь забрать их себе. За твой дивный талант, менестрель!

– Благодарствую.

Они дружно чокнулись и осушили свои кубки до дна.

– Знаете, господин Гуко, а ведь вы можете отблагодарить меня и иначе, – приступил к делу Иван.

– Как?

– Признаюсь честно, я напросился на этот концерт не без задней мысли. Очень мне понравилась одна ваша заключенная. Ее сегодня утром доставили сюда в Гауэр.

– Да? Еще не видел. Утром меня здесь не было. Хочешь навестить красотку в одиночной камере? – сально улыбнулся комендант. – Да ты не красней, не красней, не смущайся. Дело молодое, понимаю.

– Я имел в виду не совсем это, – старательно изображая смущение, робко сказал Иван. – Она мне так понравилась, что у меня к ней… как бы это сказать… самые серьезные намерения. Если бы вы по доброте душевной пошли мне навстречу…

– Ну?

– Отпустите ее со мной.

– Освободить? – опешил господин Гуко. – Выпустить из тюрьмы?

– Совершенно верно. Ну подумайте сами, что ее здесь ждет? Уж не знаю, что она там натворила, но вид производит очень порядочной девушки. А здесь наберется всяких привычек нехороших от сокамерниц. А вот если я возьмусь за ее воспитание, гарантирую наставить заблудшую душу на путь истинный и сделать добропорядочной гражданкой, честно работающей на благо королевства и исправно платящей налоги. Опять же и вам хлопот меньше, и казне лишний раз не тратиться на содержание лишнего рта в тюрьме. Как видите, одни сплошные плюсы!

– Красиво излагаешь! – восхитился комендант. – Прямо сейчас бы пошел и отпустил ее с богом…

– Но? – вопросительно вскинул брови юноша.

– Но такое дело замазывать надо. Чтоб бумажки нужные из дела убрать, судейским денежку отвалить, стряпчим, ну и еще кое-кому, – многозначительно сказал комендант.