Текст книги "Триумф власти. Советская историософия Ялтинской конференции"

С 1955 года существует американский пакет документов по ЯК[87]87
  Foreign Relations of the United States…


[Закрыть]. С 1979 года известен полный советский пакет документов[88]88
  Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Крымская конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании (4–11 февр. 1945 г.). Т. 4: сб. док. М., 1979.


[Закрыть], а с 2010 года общедоступны факсимиле многих советских документов[89]89
  Ялта‑45. Начертания нового мира…


[Закрыть] (рис. 20). С недавнего времени открыт доступ без ограничений к серьезным британским документам[90]90
  «Argonaut» Record of Military and Political Proceedings at Malta and in the Crimea (Yalta) 1945 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://discovery.nationalarchives.gov.uk/details/r/C4209179


[Закрыть], опубликованы факсимиле многих американских документов[91]91
  The Argonaut Conference. Washington, 2017.


[Закрыть]. Но так никто до сих пор и не провел их масштабный сравнительный анализ на предмет наличия купюр, смысловых искажений… фальсификаций, в конце концов. Историография худо-бедно рассматривалась и сравнивалась (по крайней мере, отечественными историками), а вот документы – нет. Почему? Быть может, потому, что документ в системе универсалий власти – это всего лишь инструмент? А вот тексты, осмысливающие и интерпретирующие этот документ, – самый что ни на есть фундамент исторического факта?

Вероятно, это так. Ведь мертвое прошлое власти необходимо оживлять, формируя псевдожизнь, создавая тело универсалии и единицы субуниверсалий. Необходимо симулировать жизнь и творить симулякры. Нужно ли для этого полноценное научное знание о документах, последних свидетелях истинной реальности? Очевидно, что нет. Использовать – да. Эксплуатировать – да. Но понимать и выявлять истину? Нет. Другими словами, документ ставит под сомнение импликативность субуниверсалий, вырывает их из цепи искусственно созданной реальности. Он сводит на нет абсолютность и статичность субуниверсалий, выводя их в сферу относительности. Документ, в конце концов, сильно ограничивает создание субуниверсалий в формате «Мердок», что в конечном итоге приводит к распаду тела универсалии на отдельные субуниверсалии в формате «Гринберг», тотально беспомощные в своей единичности и уникальности. Переиначивая вышесказанное в стиле образных метафор, рискну утверждать, что этот фарватер ведет в слишком изысканные шхеры, которые могут либо повредить, либо попросту потопить тело универсалии, столь тщательно создаваемой как в кабинетной тиши Запада, так и в кабинетных покоях Советской цивилизации. К тому же чересчур пристальное внимание именно к анализу документов – это свидетельство смерти Ялты, от которой остались лишь клочки бумаг с подписями и типографским шрифтом. Акцентуация именно на них будет лишь свидетельствовать о ее исчезновении из настоящего. Полного и тотального исчезновения³¹. А это ключевым игрокам нынешнего (да и прошлого) века совершенно не нужно. Одни теряют фундамент и щит, а другие – искусно придуманного врага и объект для насмешек. Таковым видится онтологическая причина игнорирования системной работы с имеющимися документами, посвященными ЯК³².

Глава 3
Геополитический барометр (основные черты советской историософии Крымской (Ялтинской) конференции 1945 года)

История – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее историкам.

И. Маклеод

Тексты, создаваемые о Ялтинской конференции, изначально имели не столько конкретно историческую задачу, сколько служили элементом геополитической борьбы с западным миром. Это было вполне естественным, учитывая тот факт, что игра западных стран по взаимному истощению Третьего рейха и СССР отнюдь не была секретом для советского руководства. Также не являлась секретом активная работа специальных служб Великобритании по созданию политических сил в Восточной Европе и на Балканах с ярко выраженной антисоветской идеологической платформой. Надо полагать, никто в Советском Союзе не ожидал стабильно позитивной оценки достигнутых договоренностей и также стабильно положительного отношения к их интерпретированию. Более того, серьезные разногласия среди политических элит США и Великобритании относительно оценок Ялтинских договоренностей начались уже в течение нескольких недель после отбытия союзных делегаций из Крыма, а с годами они становились все более критичными и агрессивными[92]92
  Юрченко С. В. Сталин, Рузвельт, Черчилль… С. 108–113.


[Закрыть]. В рамках Потсдамской конференции наметилась жесткая политическая линия влиятельных лиц США и Великобритании по дискредитации Ялтинских соглашений, уклонения от следования конкретным пунктам соглашений, разнообразные юридические уловки, характерные скорее для крючкотворов-адвокатов из провинции, нежели для лидеров могущественнейших держав планеты. Все это нуждалось в профилактике, а идеологические выпады Запада – в соответствующем парировании.

Однако, это очевидно всякому эксперту, серьезное интеллектуальное оружие, будь то идеологическое, историческое, философское или их гремучий гибрид, не создается в течение одного дня. Необходима планомерная и многолетняя работа коллективов авторов. На Западе пошли по пути издания мемуаров, открытого публицистического прессинга (в диапазоне от политических статей до почтовых марок и карикатур в сатирических журналах) ключевых идей Ялты. Не конкретных политических решений в их совокупности и не юридических формулировок в их законодательном оформлении, а именно идей, так называемого «Духа Ялты». Такой путь являет собой очень яркий пример процесса трансформации точек сцепления образца февраля 1945 года к точкам дифракции, при этом чаще всего в качество точек несовместимости в дискурс-практиках образца середины 50-х годов. Важным также явилась масштабная волна обвинений против апологетов Ялты, после которой творцы Ялтинского мира из Рузвельтовской команды были вынуждены оправдываться, вольно интерпретировать события, строя из точек сцепления точки дифракции, хотя бы в формате эквивалентности. Последним звеном стала публикация одного из самых полных (до сих пор!) собраний документов Ялтинской конференции, включая не только стенограммы заседаний или официальные документы, но и служебные записки, дневники, рукописные карты и т. п.[93]93
  Foreign Relations of the United States…


[Закрыть] В целом арсенал для идеологической войны был сформирован в рамках англоязычных публикаций уже к середине 50-х годов ХХ века в полном объеме[94]94
  См., например: Snell J. L. The Meaning of Yalta: Big Three Diplomacy and the New Balance of Power. Louisiana State University Press. 1956. И англоязычная критика как вышедшей книги, так и опубликованного сборника документов: Sontag R. J. Review: «The Meaning of Yalta: Big three Diplomacy and the New Balance of Power by John L. Snell, Forrest C. Pogue, Charles F. Delzell, George A. Lensen» // The American Historical Review. 1956. Vol. 62. No. 1. Р. 101–102; Perkins D. Review: «The Meaning of Yalta: Big Three Diplomacy and the New Balance of Power by John L. Snell» // The Journal of Modern History. 1957. Vol. 29. No. 2. P. 165–166


[Закрыть]. А точки дифракции применительно к дискурсивным практикам ЯК нашли свое полноценное воплощение в серии англо-американских публикаций, о которых буду вести речь ниже.

Советский Союз принял иную линию осмысления ЯК, а вернее, линию создания образа ЯК в масштабах планеты. На первом этапе это был путь экспертных заключений с подробным объяснением сути заключенных соглашений. На втором этапе – частичная публикация отдельных документов ЯК в течение ряда лет и издание журнальной версии стенограмм ЯК; закончился этот этап публикацией известного сборника документов[95]95
  Тегеран – Ялта – Потсдам… 1967.


[Закрыть]. Третьим этапом было соединение экспертной линии и советской документальной базы в плане масштабной критики концепций, высказанных как западными историками, так и людьми, далекими от исторической науки: политологами, публицистами, авторами мемуаров и т. п. Это была линия пассивной защиты, которая активизировалась исключительно при появлении на Западе новых концептуальных схем дискредитации Ялтинской конференции, поясняющих, что точки дифракции дискурса современного англо-американского истеблишмента – это фальсификация истинных точек сцепления дискурса февраля 1945 года. Окончательно арсенал идеологической войны со стороны Советского Союза был сформирован лишь в конце 60-х годов ХХ века.

Созданная не столько на документальном анализе в формате исторического, архивного или, скажем, филателистического анализа, а сформировавшаяся на базе обобщения мнений разнообразных экспертов, советская система усвоения Ялты‑45 не могла не стать историософской в своей основе. Ибо что есть историософия, как не масштабное обобщение мнений экспертов в единую схему³³, которая имеет вполне понятный смысл и назначение? Историософская по своей сути трактовка точек сцепления, поглощающая всевозможные дифракции в своем властном теле. Что отличается от англо-американского подхода к Ялте, который говорит лишь о частном смысле Ялты‑45 для отдельных политических сил в отдельно взятые годы, которые не только можно, но и, безусловно, нужно менять, изменять, трансформировать и переиначивать с каждой новой сменой политических смыслов, в каждом последующем поколении творцов этих смыслов.

В 2013 году профессор А. Н. Исаков предложил оценить Ялтинскую конференцию по канонам суждения вкуса И. Канта, дополненных «политическим вкусом» Х. Арендт[96]96
  Исаков А. Н. Указ. соч. С. 63–64.


[Закрыть]. Исследователь верно подметил удивительную широкость Ялтинского феномена, который может рассматриваться как с позиций зрителя, так и с позиций деятеля, при том что исторический процесс для И. Канта бесконечен. Проецируя эту схему на осмысление тех, кто вроде бы как наблюдает событие (наблюдает в книгах, фильмах, газетах, тех, кто не делал это событие), сталкиваешься с весьма любопытным подходом советской историософии. На Западе Ялта – это единица в бесконечном множестве исторических фактов, которые, в принципе, возможно наблюдать и формировать свой вкус³⁴. Но вот для советской традиции это никак невозможно. Каждый автор как бы заново делает эту конференцию, каждый читатель – не наблюдатель, а участник, для которого даже простые документы всегда актуальны, всегда важны и их должен иметь у себя на столе каждый трудящийся[97]97
  Тегеран – Ялта – Потсдам: сб. док. М., 1970. С. 4.


[Закрыть]. Ялта‑45 не внутри истории, а сама является бесконечной историей, вечно возрождающейся в 60-е, 70-е, 80-е годы. Профессор А. Н. Исаков отмечает ключевую черту деятелей ялтинского дискурса в 1945 году – надежду[98]98
  Исаков А. Н. Указ. соч. С. 65.


[Закрыть], ту самую надежду, которая, не оправдав ожиданий зрителей Запада, исчезла в их текстах и претерпела странные трансформации в текстах современных политических деятелей. Но надежда осталась в советской историософии. Это надежда на диалог и сотрудничество в достижении единой общепланетарной цели, это надежда на мир и согласие. Эта надежда всегда – лейтмотив советских текстов, которые раз за разом творили этот наиглавнейший элемент Ялтинской конференции.

Суммируем гипотезы, разобранные в данной главе.

Гипотеза первая. Советские тексты о ЯК – это не историографические и не исторические сочинения. Они также далеки от «простой» публицистики или «сложной» политологии. Советские тексты представляют собой явление историософское, созданное на стыке философии истории и политической философии.

Гипотеза вторая. Советскую историософию создавал узкий, строго ограниченный круг экспертов, и лишь после их усилий по созданию смыслов и значений Ялты‑45 для широкой публики стал массово доступен документальный фонд, который, впрочем, всегда находился в подчинении созданных схем и шаблонов, претендующих на статус идей и идеалов.

Гипотеза третья. Процесс создания советской историософии был ответом на ведение Западом идеологической войны по массовой дискредитации ЯК. Но если Запад окончил формирование своих генеральных линий нападения к середине 50-х годов, то советские эксперты сформировали свои бастионы лишь к концу 60-х годов.

Гипотеза четвертая. Советская историософия базируется на представлении о ЯК как вневременном и надполитическом явлении, которое всегда присутствует в реальности, не имеет фазы своего окончательного завершения и в силу этого обретает сакральные черты бесконечности и неоспоримости. При этом каждое новое поколение экспертов и читателей никогда не выступают как зрители уже прошедшего (или происходящего) явления, а всегда являются деятелями, от которых зависит вся полнота бытия ЯК.

Поговорим предметно и покажем на фактах верность озвученных гипотез.

Со всей однозначностью следует заявить, что начало процесса исторического освоения Крымской конференции следует отнести к 1945 году, подарившему советским исследователям целый «ворох» материалов: от научных докладов, публицистических статей до публикации документов и личных мнений разнообразных влиятельных людей о Крымской конференции.

В указанный год увидела свет первая тематическая брошюра, посвященная указанному событию. Имеется в виду стенограмма публичной лекции А. С. Ерусалимского, прочитанной 12 марта 1945 года в Колонном зале Дома Союзов в Москве[99]99
  Ерусалимский А. С. Крымская конференция. М., 1945. С. 1.


[Закрыть].

В этой небольшой книжице заложены основополагающие элементы всей последующей советской сортировки фактажа ЯК. Сгруппируем элементы в несколько пунктов.

ü Материал «Крымской конференции» охватывается весь целиком: от споров, где проводить конференцию, до геополитического анализа всех ее решений.

ü Перед собственно анализом проблемы читатель предуведомляется о характернейших чертах западной историографии в форме телеграфных зарисовок или публицистических пассажей. Определяются позиции стран-союзников, Турции, Японии и Германии перед конференцией[100]100
  Ерусалимский А. С. Крымская конференция. С. 3–5.


[Закрыть].

ü Происходит четкое анатомирование крымской конференции на несколько тематических блоков: «Военные решения»[101]101
  Там же. С. 6–7.


[Закрыть], «О ликвидации германского милитаризма»[102]102
  Там же. С. 10–15.


[Закрыть], «О возмещении Германией ущерба союзным странам»[103]103
  Там же. С. 15–19.


[Закрыть], «О территориальных вопросах, касающихся Германии»[104]104
  Там же. С.19.


[Закрыть], «Декларация об освобожденной Европе»[105]105
  Там же. С. 19–21.


[Закрыть], «Вопрос о Польше»[106]106
  Там же. С. 21–24.


[Закрыть], «Вопрос о Югославии»[107]107
  Там же. С. 24.


[Закрыть], «Вопрос об обеспечении мира и международной безопасности»[108]108
  Там же. С. 24–26.


[Закрыть].

ü Сформирована ключевая идея, ставшая важнейшей абсолютной, статичной субуниверсалией, фокусирующей большинство точек сцепления конференции, которой обязаны следовать все остальные мысли и на которую обязаны работать все документы: «Велик и труден путь, который ведет к вершинам победы… Преисполненные решимости совместно добиться этой победы, руководители трех великих союзных держав определили маршрут, следуя которому, Объединенные Нации обретут новые творческие силы и возможности, чтобы совместно идти к еще более высоким целям – обеспечению длительного всеобщего мира (выделено мною. – О. К.)»[109]109
  Ерусалимский А. С. Крымская конференция. С. 26.


[Закрыть].

Эта книжица явилась итогом многочисленных газетных публикаций, посвященных Ялтинской встрече, как в центральных газетах страны Советов, так и в региональных изданиях. Именно через газеты и посредством газетных статей стала проявляться советская историософия Ялты. Во многом сохранив элементы своего «родового пятна» публицистического стиля на протяжении всей своей истории. Это была публицистика, делавшая читателя участником конференции, буквально вводившая его за стол переговоров, наделяющая его пусть и фиктивным, но с точки зрения восприятия безусловным правом влиять на решение конференции (произошел фейерверк безоговорочного одобрения решений конференции во всех коллективах страны). Остановимся на этом подробнее.

В 1945 году во всесоюзной печати и печати региональных средств массовой информации появилось несколько блоков информационных обобщений (рис. 1–5).

Во-первых, это документы Крымской конференции и материалы, напрямую связанные с ней. Имеется в виду заявление о начале работы конференции, Коммюнике «Соглашения между союзными государствами по делам военнопленных и гражданских лиц этих государств», Послания У. Черчилля и Ф. Рузвельта, публичные комментарии дипломатов Великобритании, США, Франции… ЮАР. У читателя создавалось впечатление, что он находится как минимум за столом наркома иностранных дел. Публикации порой занимали целый газетный разворот, информация была деловитой, сжатой, буквально выстреливающей смыслом. Даже сейчас, спустя более чем семь десятков лет, она оказывает очень сильное воздействие и втягивает читателя в водоворот своих идей. При этом идеологизация была минимальной, а четкость изложения – феноменальной. Другое дело, что все эти отчеты говорили о восторге от конференции, об удовольствии от решений конференции, о согласии с решениями конференции, о надеждах, связанных с конференцией, но говорили очень убедительно именно в силу своей лапидарности и деловитости. К этому блоку следует причислить обширный аналитический материал, составленный на основании информации ТАСС о реакции на Крымскую конференцию со стороны ведущих мировых средств массовой информации, как бы подкрепляющий голоса политиков Запада.

Во-вторых, это статьи аналитического содержания, говоря современным языком, политологические штудии проблемы[110]110
  Исторические решения Крымской конференции // Красный Крым. 1945. 14 февр.; Харламов М. Упрочение и расширение фронта противогерманской коалиции // Сталинское Знамя. 1945. 18 февр.


[Закрыть].

В-третьих, публикации, посвященные отдельным вопросам, которые поднимались на Крымской конференции[111]111
  Дашевский С. В чем состоит соглашение маршала Тито с Шубашичем // Сталинское Знамя. 1945. 27 февр.


[Закрыть]. А также краеведческие зарисовки[112]112
  Холендро Д. Здесь происходила Крымская конференция / Д. Холендро, М. Олинский // Красный Крым. 1945. 23 марта.


[Закрыть].

В-четвертых, это массовая информация о самом широком одобрении решений конференции с прямой речью участников митингов и собраний, как на заводских гигантах, так и в матросских кубриках, как рабочих, так крестьян. Создавался эффект личного сопричастия, который вкупе с обширными сводками иностранной прессы и прямой речи политиков Запада формировал идею продолжения создания ЯК даже после ее юридического окончания (этот формат сохранялся в своей исконной форме до 1970 года[113]113
  Тегеран – Ялта – Потсдам… 1970. С. 4.


[Закрыть], а позднее трансформировался в иной вариант сопричастности населения к решениям ЯК).

В 1945 году четко и ясно определилась еще одна черта советского подхода к ялтинским событиям 1945 года. Это тщательный анализ (правда, не перекрестный и не сравнительный, но все же анализ с элементами синтеза) документальной базы конференции с недвусмысленным ориентиром на методологию геополитики при прочном осознании идеологических аспектов «текущего момента». При этом газетные публикации, а также формат стенограммы устного выступления позволяли отойти от строго академического стиля в сторону более яркого и хлесткого стиля газетного публициста. В итоге формировался очень любопытный набор для создания тела универсалии власти «Ялта‑45» как безупречного в своем величии события. Парадоксально, но факт, речь о гениальности И. Сталина в этих публикациях была ничтожна мала. Упор делался на само событие, а не на его участников. А если участники и появлялись, то по преимуществу западные лидеры Ф. Рузвельт, У. Черчилль, Э. Стеттиниус и т. д.

В последующие годы сколь-нибудь ярких публикаций о Ялте не замечено. Стандартный набор материалов конференции последовательно перетекает из одного сборника «Внешняя политика Советского Союза» в другой[114]114
  Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и материалы: в 3 т. Т. 3: 1945 г. М., 1947; Внешняя политика СССР. Сборник документов: в 5 т. Т. 5: Июнь 1941 г. сентябрь 1945 г. М., 1947.


[Закрыть]. Единственным новым документом стала публикация соглашения о Дальнем Востоке[115]115
  Известия. 1946. 12 февр.


[Закрыть]. Своего рода обобщающим материалом за десятилетие вялотекущего интереса к проблеме стала небольшая заметка статейного характера И. Ф. Ивашина[116]116
  Ивашин И. Ф. Крымская конференция и ее решения // Международные отношения и военная политика СССР на заключительном этапе Второй мировой войны. М., 1951. С. 5–12.


[Закрыть].

Данный факт не должен удивлять. В самом деле, о чем может идти речь? Американцы публикуют мемуары, проводят идеологическую охоту на сторонников Ф. Рузвельта, публикуют свои дипломатические документы о ЯК. До поры до времени это их внутреннее дело. Но как только обострились отношения на Дальнем Востоке (усилилась антисоветская риторика в Японии, появилась поддержка этой риторики со стороны США, срывались переговоры по объединению двух Корей), сразу происходит мгновенная реакция на геополитические раздражители со стороны СССР – публикация секретного соглашения с США о Дальнем Востоке, заключенного в Ялте.

В середине 50-х годов эскалация между мировыми державами нарастает, и Ялта играет тут не последнюю роль. Ибо именно Ялта – пример ситуативного учета интересов великих держав. Это глобальная точка сцепления многочисленных смыслов международной игры власти. Дискредитация Ялты означает дискредитацию возможностей диалога или, по крайней мере, сужение возможностей СССР на дипломатической арене, что вполне соответствует политике сдерживания со стороны США. И вот, начиная с 1955 года, ситуация кардинально меняется. Интерес советских экспертов к Ялте возрастает. Публикации только аналитического характера начинают выходить в свет с интервалом в два-три года, а после 60-х годов зачастую не реже чем раз в год. Стартовым текстом автору видится защита диссертации «Осуществление Ялтинских и Потсдамских соглашений о демократизации германии в восточной ее части в 1945–1949 годах»[117]117
  Дорофеев С. И. Осуществление Ялтинских и Потсдамских соглашений о демократизации Германии в восточной ее части в 1945–1949 гг.: дис. … канд. ист. Наук. М., 1955.


[Закрыть]. Выходят отдельные обобщающие очерки с обширными комментариями и первыми пробами формирования историософской парадигмы[118]118
  Деборин Г. А. Крымская конференция // Вторая мировая война: военно-политический очерк. М., 1958. С. 322–340; Баратынский С. Ялтинская конференция // Дипломатия периода Второй мировой войны: Международные конференции 1941–1945. М., 1959. С. 277–315.


[Закрыть]. В 1962 году начинается долгая традиция описания «Польского вопроса» на Крымской конференции[119]119
  Славин И. М. Борьба Советского Союза за выполнение крымских решений о Польше // Ученые записки Ин-та славяноведения АН СССР. М., 1961. Т. 22. С. 3–24.


[Закрыть].

Второй важнейшей датой в формировании концепции ЯК явился 1965 год. Он связан, прежде всего, с обширной публикацией разноплановых документов ЯК[120]120
  Крымская и Потсдамская конференции… 1965. № 6–9.


[Закрыть].

Также тематика ЯК становится частью авторитетных энциклопедических изданий[121]121
  Крымская конференция // Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 8. С. 203–204.


[Закрыть], активно проникает в темы диссертационных исследований[122]122
  Королюк Л. М. Крымская конференция представителей СССР, США и Англии (1945 год) и некоторые проблемы послевоенного мирного урегулирования: автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1973.


[Закрыть]. Появляется идея изучения Ялты в контексте внешней политики США[123]123
  Кузнец Ю. Л. Указ. соч. С. 210–212.


[Закрыть], второго фронта[124]124
  Кулиш В. М. Крымская конференция // История второго фронта. М., 1971. С. 561–586.


[Закрыть]. Всплывают вопросы экзотического характера, например, о закулисной борьбе в Крыму[125]125
  Волков Ф. Д. На пути к миру // Курортная газета. 1971. 7, 10 авг.


[Закрыть] или интригующее заявление о «Правде и вымысле» в изучении событий конференции[126]126
  Реутов Г. Н. Указ. соч. С. 228–234.


[Закрыть]. Активизации интереса способствуют не только юбилейные даты (хотя именно к ним и привязываются публикации), но и первые качественные массовые публикации документов Ялты в журналах (см. выше) и отдельными книгами линейки: «Тегеран – Ялта – Потсдам» 1967 и 1970 годов издания). Шарм и живость тематике придают динамичные воспоминания участников конференции, публикуемые в монографиях, сборниках, журналах и газетах как всесоюзного, так и регионального уровня. При этом авторы мемуаров занимали в феврале 1945 года разнообразные должности и видели процессы конференции под разным углом: адмирал флота и министр ВМС[127]127
  Кузнецов Н. Г. Страницы былого…; Он же. От Ялты до Потсдама. (Из воспоминаний о последних месяцах войны) // 9 мая 1945 года. М., 1970. С. 215–238; Он же. От Ялты до Потсдама: воспоминания // Литературная Грузия. 1970. № 3. С. 75–78; Он же. Ялта, февраль 1945 года. Из воспоминаний участника Крымской конференции // Новое время. 1970. № 6. С. 24–28; Он же. Ялта: 25 лет назад // Курортная газета. 1970. 4 февр.; Он же. Курсом к победе. М., 1975. С. 345–349.


[Закрыть], кинооператор[128]128
  Кричевский А. Ялта. Февраль. 1945: из записок кинооператора // Литературная газета. 1968. 24 янв. С. 13–14.


[Закрыть], технический работник дипломатической службы[129]129
  Бережков В. М. Годы дипломатической службы. М., 1972. С. 435–349.


[Закрыть].

Довольно любопытным явлением становятся открытые письма или политологические зарисовки бывших участников Крымской конференции, которые обращаются к делам своей политической молодости[130]130
  Гусев Ф. По поводу воспоминаний А. Гарримана и Ч. Болена // Международная жизнь. 1970. № 4. С. 126–127; Бережков В. М. Ялтинские решения и современность…


[Закрыть].

Но обо всем по порядку. Выявим политические колебания мировых игр и их влияние на историософскую составляющую советской Ялты‑45.

Поворотным пунктом в историософии Ялтинской конференции стала публикация большого пакета документов по ЯК в журнале «Международная жизнь». До этого единственными документальными источниками советских специалистов оставались газетные публикации и небольшие документальные блоки в разнообразных сборниках, носящих по преимуществу юридический характер. В 1965 году впервые ЯК была выведена за пределы текущей юридической ситуации[131]131
  Славин И. М. Указ. соч.


[Закрыть] или хоть и обширных, но все-таки зарисовок на военно-политические темы, кои являлись нормой пятидесятых годов: «Вторая мировая война: военно-политический очерк»[132]132
  Деборин Г. А. Указ. соч.


[Закрыть], «Дипломатия периода второй мировой войны: международные конференции 1941–1945»[133]133
  Бартынский С. Указ. соч.


[Закрыть]. Но при этом ЯК сохранила статус важнейшего текущего международного события.

Еще в 1955 году американцы опубликовали солидный и крайне качественно подготовленный американский сборник, полностью посвященный ЯК (см. выше). Впервые в мире именно американцы предоставили глобальный обзор текущей технической документации по ЯК от аналитических записок отдельных членов американской делегации в Ялте до подробнейших стенограмм заседаний, деловых встреч и даже застольных речей. В течение 10 лет это серьезнейшее оружие использовалось в формировании мнений американской интеллектуальной элиты о «сговоре», или о «больном» президенте. В моей терминологии происходило создание каркаса для последующего взращивания тела власти на основе субуниверсалий формата «Мердок». Такой путь позволял стремительно менять полюса дискурс-точек со сцепки на эквивалентность и даже несовместимость. Всячески использовались и чисто лингвистические подходы для формирования субуниверсалий в формате «Гринберг» для дискредитации советской политики в Восточной Европе после 1945 года, например, нюансы словесных прений в феврале 1945 года в Ливадии. Также отмечалось, что договоренности имеют мало общего с юридически оформленными документами и т. д. и т. п. Вообще, следует отметить, что публикация сборника шла не обычным, установленным порядком, а сопровождалась изощренной политической интригой, начатой еще в 1952 году во время президентской избирательной кампании. Дело в том, что президент Д. Эйзенхауэр давал обещание при избирательной кампании отречься от Ялтинских соглашений. Но обещание так и не выполнил, и вот 16 марта 1955 года документы, носящие характер «секретно», были опубликованы в «Нью-Йорк таймс». При этом были подобраны наиболее «порочащие» Ялту отрывки подлинников, кстати, при публикации были обнародованы документы и о секретных отношениях с Великобританией, которую даже формально не проинформировали о готовящейся публикации, не говоря уже об ее официальном согласии. Еще большую пикантность этому процессу придает факт того, что американцы достаточно долго готовили официальный сборник документов о Ялте и именно неоткорректированные гранки только готовящегося к публикации тома попали на страницы прессы, вызвав вал газетной критики, шельмования, политической истерии и… увольнений[134]134
  Сосинский С. Б. Указ. соч. С. 107–110.


[Закрыть]. А как показал нам опыт уже 2017 года, внутренняя политика США всегда тесно взаимосвязана с политикой внешней, тем более если это касается предвыборной программы и избрания нового президента, пришедшего в Белый дом и вынужденного работать с активно сопротивляющимся ему аппаратом государственного департамента. Кстати, есть версия, что подготовка официального сборника документов была важным элементом подготовки переговоров 18–23 июля 1955 года в Женеве[135]135
  Там же. С. 107–108.


[Закрыть], который стремился ошельмовать превентивной публикацией Даллес. Именно шквал ялтинской риторики 1952–1955 годов и последующее опорочивание «духа Ялты» стало стимулом к публикации в Советском Союзе серии работ 50-х годов, указанных выше, и в конечном счете привело к окончательному оформлению бастионов историософии в начале семидесятых годов.

К середине 60-х годов накал борьбы за Ялту достиг своей кульминации: «на Западе была предпринята не одна попытка фальсифицировать… правду³⁵, в том числе при помощи публикации разного рода материалов, претендующих на документальность, здесь имеются, прежде всего, сегодняшние корыстные интересы правящих кругов этих держав. Они-то и обуславливают стремление любым путем, не в последнюю очередь, аргументами „от истории“, оправдать и обелить современную политику этих кругов, хоть как-то скрыть вопиющие нарушения ими самых торжественных обязательств. Вот почему предпринята журналом „Международная жизнь“ в ряде номеров публикация записей переговоров на конференциях, которые состоялись в годы совместной борьбы СССР, США и Англии против гитлеровской Германии и милитаристской Японии…»[136]136
  Толмачев П. Тегеран, Ялта, Потсдам и современность // Международная жизнь. 1966. № 12. С. 103.


[Закрыть]. Как видно, ни о каких сугубо исторических публикациях с узким академическим интересом и речи идти не могло. Более того, опубликованные материалы хранились (и хранятся до сих пор) в так называемой «Папке Сталина», и их частичные факсимиле были опубликованы только в 2010 году. Автор статьи, сопровождающей публикацию документов, первый раз после брошюры Ерусалимского указывает ключевые категории историософского дискурса. Его первая корректива, легшая в основу историософской концепции, – выведение ЯК за пределы события 1945 года и определение ее как наиглавнейшего события международной политики наравне, а вернее, выше³⁶ Венского конгресса и Парижской мирной конференции[137]137
  Там же. С. 103, 104.


[Закрыть]. Во-вторых, указывается на субъективный фактор, влиявший как на конференцию, так и на выполнение ее решений, при этом классический экономический базис отбрасывался³⁷ вовсе[138]138
  Там же. С. 105, 107, 108.


[Закрыть]. Статья пестрит эмоциональными факторами, такими как: «Рузвельт был убежденным противником нацизма…»[139]139
  Толмачев П. Тегеран, Ялта, Потсдам и современность. С. 105.


[Закрыть], «Черчилля… чрезвычайно пугала мысль, что может возникнуть подлинно демократическое государство»[140]140
  Там же. С. 109.


[Закрыть]. По сути, Толмачев выявлял и формировал субуниверсалии фукианского типа дискурса, создавал рамки для формирования понятий, помогающие упорядочивать хаос смыслов власти.

Время от времени всплывали «какие-то» правительства, то американское, то британское, которые вдруг делали что-то скверное, а временами принципиально иное, чем указанные мятущиеся лидеры западного мира. Автор статьи создает странный образ практически анархического метания союзников на конференции и железную волю в единой дискурс-цепи: И. Сталин – нарком иностранных дел – Советское правительство. Но вот кто ограничивал Ф. Рузвельта в его побуждениях, кто был советником у Черчилля, каким таким способом влияли «реакционные, анонимные» круги империализма на слова лидеров в Ялте – абсолютная тишина и сплошной туман. Также совершенно неясны полномочия Сталина, инициативы Советского правительства, степень влияния наркома иностранных дел на происходящие процессы. Завершение статьи – это финальный аккорд, который подобно печати Соломона, закрывающей джинна в бутылке, фиксирует принципы Ялты и Потсдама как основные препятствия начала новой Большой войны, наделяя Ялту и Потсдам статусом главного бастиона мира: «два с лишним десятилетия, прошедшие со времени Крымской и Потсдамской конференции, подтверждают силу и мудрость их решений. Социалистические страны, взявшие в свои руки знамя мира и безопасности народов, остаются верными провозглашенным на них принципам»[141]141
  Там же. С. 111.


[Закрыть]. Именно принципы, а не юридические формулы, именно мудрость, а не соответствующим образом оформленные документы, – основа для осознания значимости Ялты. Верность принципам, а не сухая рациональность исторической целесообразности, – вот ключ к пониманию Ялты и постъялтинского мира в советском теле универсалии власти «ЯК».

Годом ранее, в 1965 году, в академическом, авторитетном журнале «Вопросы истории» выходят очень объемные мемуары адмирала Н. Г. Кузнецова³⁸, посвященные Ялте и Потсдаму. Впервые в печати появляется серьезная информация о технологии подготовки международной встречи, особенности работы советников, специальных профильных делегаций, даются развернутые комментарии об отдельных представителях англо-американских делегаций; «рассекречивается» информация о частных разговорах в кулуарах, за пределами официальной стенографии. По сути, эти мемуары – первый сугубо исторический текст, который отвечает на вопросы: что? кто? где? когда? Они дают множество возможностей для создания субуниверсалий обоих форматов, а особенно в формате «Мердок». Несмотря на свой жанр, мемуары отличаются четким объективизмом, отсутствием философичности, минимальной идеологичностью и крайне серьезным, почти суховатым рационализмом. В этом смысле воспоминания адмирала Кузнецова – одна из немногих советских публикаций по Ялте‑45, которая полностью и всецело находится в лоне исторической науки[142]142
  Кузнецов Н. Г. Страницы былого…


[Закрыть].

В 1970 году выходит очередная серия публикаций, посвященных Ялтинским событиям. Складывается обычай юбилейных «парадных», если угодно, «паркетных» дат. К очередному юбилею готовится один-два материала, в которых авторы с позиций изменившейся политической обстановки после очередного юбилея корректируют акценты ЯК³⁹, оставляя неизменным ее основополагающие достижения. Также не изменяя, а лишь укрепляя статус ее вневременности, сверхважности и бесконечной актуальности вчера, сегодня, завтра. Но до очередной даты, между 1965 и 1970 годом, выходит публикация, «выпадающая» из заявленного стандарта. Это мемуары кинооператора А. Кричевского. Они полны юмора, остросюжетных драматических ситуаций и наблюдений «маленького» человека во время большого события. Мемуары вышли совсем не в академическом формате, в «Литературной газете»[143]143
  Кричевский А. Указ. соч.


[Закрыть], и не стали сколь-нибудь заметными в многочисленных публикациях 70–80-х годов. Они оказались, по сути, не востребованными для построения историософской картины в силу своей простоватой жизненности и наивной искренности. К монументальному полотну эпического характера эпизоды о панике кинооператора, у которого из всей пленки, отщелканной при позировании Большой Тройки, осталось лишь три незасвеченных кадра, явно не подходили. Но мемуары А. Кричевского открыли собой большой пласт частных воспоминаний «маленьких людей» ЯК, которые дали свой наибольший урожай в крымской прессе 90-х годов ХХ века… кстати, также оставшихся без внимания столичных историков из титулованных вузов России по сей день включительно.